CC BY
692001.02.025. ЭДЕЛЬМАН М. НОВАЯ КОНСТИТУЦИЯ ИЗРАИЛЯ. EDELMAN M. The new Israeli Constitution // Middle Eastern Studies. - L.,
2000. - Vol. 36, № 2. - Р. 1-27.
До недавнего времени Израиль был одним из десяти госу-дарств — членов ООН, в которых отсутствовала писаная конституция. В современном мире, где практически все страны провозгласили демократические ценности, такая конституция, как считает автор, символизирует независимость нации. В 1995 г. Верховный Суд Израиля провозгласил, что 11 принятых в разное время основных законов действуют как национальная конституция. Кроме того, судьи по аналогии с Конституцией США оговорили полномочия судебного контроля. Действия Верховного Суда послужили отправным моментом для принципиальных институциональных изменений в политической системе Израиля. Так, изначально для Израиля были характерны высокодисциплинированные и централизованные политические партии. Введенная с 1992 г. в большинстве партий система первичных выборов привела к фрагментации власти и ослаблению их возможности осуществлять последовательную политику. До 1996 г. израильская форма правления соответствовала принципам классической вест-минстерской парламентской системы. С проведением в том же году общенациональных выборов в Кнессет (парламент) прибавился и непосредственно избираемый премьер-министр. Это создало гибридную президентско-парламентскую модель с новой конфигурацией полномочий. Спустя 50 лет после своего создания государство Израиль настолько изменилось, что некоторые ученые говорят о возникновении "второй республики". Автор оценивает функциональную жизнеспособность последних конституционных изменений. Эволюция политико-правовых институтов рассматривается им в контексте трансформации политической культуры Израиля.
Прежде чем перейти к анализу правовых новаций, определяемых как конституционная революция, автор очерчивает тот исторический фон, на котором они возникли. Израиль начинал свое независимое существование с намерения иметь писаную конституцию. Но она не появилась. Первым препятствием стали разногласия между религиозными и светскими политическими партиями относительно роли Галахи (иудейского религиозного права) в новом государстве. Ортодоксально ориентированные политики считали, что, поскольку в Галахе воплощается духовная власть, она не может подчиняться светским законам, а Израиль
как самопровозглашенное еврейское государство должен основываться на Галахе. Позиция "ортодоксов" казалась светским политикам теокра-тичной, они пытались создать конституцию, в основе которой лежала бы политическая и правовая воля народа. Однако светское большинство парламента было к этому не готово, оно боялось нарушить политический консенсус.
Вторым препятствием стали интересы доминирующих партий. Партия Мапаи и ее лидер Д.Бен-Гурион видели особые преимущества в конституционно неограниченном статусе парламента. Вместо конституции избранное в 1949 г. Учредительное собрание приняло переходный закон, в соответствии с которым оно преобразовывалось в первый Кнес-сет.
Однако идея писаной конституции не умерла. Она предполагала четкое определение сферы деятельности правительства, включение Билля о правах как атрибута современного конституционализма. В качестве компромисса в 1950 г. Кнессет признал, что конституция будет создаваться постепенно, раздел за разделом, путем принятия основных законов.
До 1992 г. было принято девять таких законов. В основном, пишет автор, в них закреплялась существующая практика. Место этих законов в системе права было неопределенно: ограничивали ли основные законы, обладающие высшей юридической силой, действия правительства, или же они приравнивались к иным законам, было неясно. До 1992 г. преобладало мнение о необходимости практически неограниченных полномочий Кнессета. Верховный Суд мог признать недействительными принятые им законы лишь в случае противоречия "особо защищенным" нормам основных законов и при условии, что они не были приняты квалифицированным большинством.
Все попытки принять, наконец, конституцию, и особенно Билль о правах, были безуспешными из-за отсутствия консенсуса между политическими силами в стране. Аномалии политического процесса привели к кардинальному пересмотру в 1992 г. Основного закона о правительстве, а также подтолкнули Кнессет к принятию еще двух основных законов - о свободе профессиональной деятельности и о достоинстве и свободе человека, которые на первое время решали проблему гарантий прав человека. Верховный суд, ссылаясь на эти новые законы, провозгласил в Израиле конституционную революцию, пишет автор. Председатель Верховного суда следующим образом сформулировал признаки этой революции: в
соответствии с новыми основными законами ряд фундаментальных прав человека - достоинство, свобода передвижения, неприкосновенность частной жизни и имущества - приобрел значение конституционных норм, превышающее по своей юридической силе обычные акты парламента. Израиль стал конституционной демократией. Нормы указанных законов дают Верховному суду право осуществлять судебный контроль. Используя возможности новых законов, он добился того, чтобы Верховный суд признал эти доктрины верховным законом страны (supreme law of the land). Это, как замечает автор, был ошеломляющий акт судебной деятельности.
Ортодоксальные политические силы Израиля восприняли конституционную революцию как прямую угрозу своему статусу в обществе. Ультрарелигиозные еврейские общины ориентации на индивидуалистические западные ценности противопоставляли этим законам самоизоляцию. Ощущая угрозу реализации своей цели - создание государства Израиль, основанного на Галахе, "ортодоксы" попытались повлиять на позицию Верховного суда через контролируемых министров в правительстве. Однако перевес сил оказался не в их пользу. Изменение ситуации в политической культуре Израиля хорошо просматривается в дискуссии по проблеме признания принадлежности к еврейской нации. Решение Верховного суда по делу Голдштейна лишало раввинат традиционной монополии на такое признание. Этот вопрос имел как практический, так и символический смысл в определении характера израильского государства. Таким образом, изменения в политической культуре Израиля привели к существенным переменам в его конституционном строе.
Конечно, в политике нет гарантий, пишет автор. Слабость израильской конституции состоит в том, что она не выносилась на всенародное голосование, конституция есть лишь результат правотворчества. И до тех пор, пока она не приняла форму политического акта, легитимированного де-юре либо де-факто, конституционная революция 1995 г. может быть признана недействительной.
Т.П. Титова
