CC BY
77
ВЛАСТЬ
2001.01.026. ШАТЦБЕРГ М. Г. ДИАЛЕКТИКА УГНЕТЕНИЯ В ЗАИРЕ. SCHATZBERG M. G. The dialectics of oppression in Zaire. - Bloomington; Indianapolis: Indiana univ. press, 1988. - XIV, 193 p. - Bibliogr.: p. 174 -189. Index: p. 190 - 193.
Адъюнкт-профессор сравнительных политических и африканских исследований в Школе новейших международных исследований (Ун-т Джона Гопкинса) использует материалы личных наблюдений 1974 — 75 гг. и архивных изысканий в городе Лисала (адм. центр на северо-западе Заира). Он полагает, что разнообразные концепции, описывающие факторы эффективности и условия легитимности государства, как правило, абстрактны и спекулятивны. Преобладающий дедуктивный подход делает их малопригодными для оценки характера и жизнеспособности конкретных государств. Необходимо выдвинуть на первый план эмпирические данные, получаемые в ходе микрополитических исследований, и лишь на их основе строить надлежащие концепции.
Книга состоит из введения и 7 глав: 1. Тройная спираль: государство, класс и этничность в Африке. 2. Государство в качестве уха: информация, принуждение и политическая полиция. 3. Госу-дарство как бандит: вооруженные силы как механизм принуждения. 4. Государство как семья, Мобуту как отец: политические метафоры. 5. Нестабильное государство, I: сопротивление изнутри — судейский корпус. 6. Нестабильное государство, II: сопротивление извне — религиозные группы. 7. Диалектика угнетения.
"Со времени независимости в 1960 г., — говорится во введе-нии, — заирское государство испытало взлет и падение. Переход формальной политической власти от бельгийских колонизаторов к новой независимой республике и смута так называемого конголезского кризиса вызвали полное расстройство всего государственного механизма. Отделение многих территорий и образование автономных, борющихся между собой центров власти, вторжения извне, административная децентрализация, широкая волна восстаний и крушение порядка в сельской местности — все это ознаменовало мрачный и не оплаканный период заирской истории. Возникли независимые армии и полицейские силы, лояльные региональным сюзеренам, чтобы заполнить политическое пространство, из которого исчезла реальная власть центрального правительства.
Отсутствие личной безопасности и политической стабильности стало в порядок дня" (с.2).
Военный переворот, совершенный Мобуту в ноябре 1965 г., ознаменовал конец Первой республики (1960 — 1965) и установление Второй республики: была восстановлена централизованная власть государства с помощью авторитарных методов руководства. Высокие цены на медь, существовавшие в ту пору на мировом рынке, обеспечили поступление фин. средств, необходимых для адм. централизации, формирования гос. партии и осуществления масштабных планов развития. В течение нескольких лет Мобуту пользовался поистине широкой популярностью: он восстановил порядок, укрепил у людей чувство личной безопасности на значительной части территории страны и смягчил условия их жизни после тяжких испытаний первых лет независимости.
Период обновления при режиме Мобуту продолжался до середины 1970-х гг., когда государство вновь оказалось в состоянии упадка и распада. К этому времени политич. капитал Мобуту постепенно иссяк, и рядовые заирцы стали все больше подвергаться вымогательству и насилию со стороны государства. Это был постепенный процесс, точное начало которого трудно уловить. Однако можно уверенно сказать, что он начался задолго до того, как обнаружились яркие симптомы "заирской болезни". "Как это ни парадоксально, но первоначально успешные меры Мобуту по созданию базы своей власти и упрочению режима, чтобы покончить с эндемичной социальной и политической нестабильностью Первой республики, породили новые формы произвола в отношении личности, которые ныне характерны для Второй республики. Меры по усилению центральной власти, такие как кадровая чехарда, централизация административного аппарата и смены курсов непродуманной экономической политики (заиризация, радикализация и, наконец, обратная передача магазинов и плантаций) породили у большинства заирцев чувство неуверенности в своем политическом и экономическом будущем" (с.3).
К концу 1970-х гг. положение стало просто катастрофичным, и в оценках большинства наблюдателей оно определялось как "бесконечный" и "непрерывный" кризис. Автор полагает, что, по крайней мере, в Заире, "нестабильность и дефицит являются движущими силами, определяющими диалектику угнетения". С нарастанием неопределенности в положении людей, в политической и экономич.
сферах те, кто находится у власти, стремятся как можно быстрее аккумулировать ресурсы, отбираемые у тех, кто стоит на более низких ступенях социальной лестницы. Постоянно готовые к тому, что они вот-вот попадут в немилость и потеряют доступ к ресурсам, должностные лица спешно присваивают все, что только можно урвать. "Их положение настолько ненадежно, а милость Мобуту настолько мимолетна, что даже ближайшие сподвижники президента допускают мысль, что подобная возможность конвертировать власть в богатство может больше не представиться. Власть быстро приобретается и молниеносно утрачивается, как тонко заметил Сакомби Инонго, долгое время поддерживавший Мобуту" (там же).
Падение мировых цен на медь, неудачные экономич. эксперименты и коррупция чиновничества стали причиной дефицита фин. ресурсов и всеобщей неуверенности, что побудило правительство усилить репрессии, которые породили еще большую неуверенность граждан в своей безопасности, а это сделало неизбежным появление новых источников нестабильности режима и государства. В конечном счете государство и его правители усиливают, если не провоцируют, состояние неуверенности и дефицита, приводя таким образом в действие диалектику угнетения. Как верно заметил Янг, "массивное и постоянное наступление на человеческое достоинство отражает не идеологическую стратегию, а поведение, характерное для параноидальных и неуверенных в себе правителей"» (с.4).
Тройная спираль: государство, класс и этничность в Африке. В этой главе автор задается вопросом, что же представляет собой государство вообще и в чем специфика африканских государств, расположенных к югу от Сахары. По его мнению, большинство африканских государств можно определить "одновременно и как организацию, особенно подверженную господству одного из общественных классов, и как структурное (contextual) явление. В этом последнем смысле государство, подобно общественному классу и этничности, — это подвижное, гибкое и прерывистое явление, находящееся в постоянном процессе формирования, консолидации и — что бывает отнюдь не редко — разложения или распада. Современную социальную динамику Африки, по-видимому, можно лучше всего постичь, исследуя тройную спираль, в которой переплетаются государство, класс и этничность, поскольку из взаимодействия между
этими тремя структурными явлениями вытекают многие социо-политические последствия" (с.28).
Одна из важных причин широко распространенного дефицита жизненно важных ресурсов в Заире, как и во многих других африканских странах, — это унаследованная от колониализма однобокая экономика (монокультура и добыча одного вида полезных ископаемых), ориентированная исключительно на внешние рынки, что делает экономику зависимой от конъюнктуры мировых цен. "Однако только при больном воображении можно было бы сделать из этого вывод, что африканские государства и их правители — это всего лишь марионетки, реагирующие на условия, над которыми они не властны. Преобладающий в стране дефицит, особенно в крестьянс-ком секторе, в значительной степени определяется господствующей классовой организацией, государством. Далее, сам по себе дефицит зачастую обусловлен интересами политико-торговой буржуазии и помогает ей удерживать свою власть. Например, многие государства проводят такую политику цен в отношении сельскохозяйственных продуктов, которая позволяет перекачивать ресурсы из сельских зон, чтобы прокормить городское население. Спокойствие в городах обычно является conditio sine qua non беспрепятственного правления политико-торговой буржуазии" (с.28 — 29).
Атмосфера неуверенности создается также самим государством. Силовые структуры, используемые в деревне для выполнения повседневных задач государственного принуждения, порождают всеобщий страх, а иногда и ужас. Поскольку принуждение используется заирским государством как главное средство для достижения своих целей, следующие две главы книги посвящаются использованию этого средства.
Государство в качестве уха: информация, принуждение и политическая полиция. Характеризуя государство как "совокупность организованных носителей административной, силовой и идеологической власти", автор считает вполне естественным приглядеться прежде всего к политической полиции как одному из главных инструментов принуждения (с.30). Вездесущая политич. полиция Заира, действующая под эгидой Нац. центра документации (НЦД), играет особую роль в режиме, который поддерживается гл. обр. с помощью террора. Правители, которые делают ставку на террор, остро нуждаются в информации о том, насколько действенны их меры по
запугиванию населения. Как и др. органы принуждения, НЦД повинен во многих злоупотреблениях властью и сам по себе служит одним из источников недовольства, но главная его роль в другом: это — "ухо государства и главный источник информации о политической, общественной, экономической и культурной жизни в провинции" (с.31). Существует мнение, что в океане коррупции и некомпетентности, поразивших заирскую гос. машину, НЦД — единственный орган, работающий эффективно. Необходимо разобраться, так ли это на самом деле, хотя сделать это непросто ввиду нехватки документальных данных, определяемой самой природой секретной службы.
Известно, что ни одно государство не может обойтись без регулярного сбора информации о настроениях и поведении различных групп населения. Однако Заир в этом отношении имеет важные особенности, предопределенные предшествующим периодом всеобщей смуты. Речь идет о постоянной настороженности высшего руководства, его неуверенности в лояльности граждан. Этот субъективный фактор, унаследованный от Первой республики, остается главным мотивом поведения властей и в дальнейшем. Власти Заира постоянно требуют от населения быть начеку и выявлять явных и скрытых врагов режима. Когда, напр., в Монгалу прибыл новый окружной комиссар, он призвал активистов партии "изобличать тех граждан, которые будут разными способами пытаться бросить тень на работу властей, осуществляемую в рамках партии" (с.32). Дело не ограничивается призывами к постоянной бдительности: ведется вербовка платных агентов, чтобы выявлять скрытые "нарушения". Под особым наблюдением находятся сами партийные активисты и чиновники, независимо от занимаемых ими постов. Нервозность властей, сопровождаемая лихорадочной деятельностью по выявлению потенциальных врагов, усиливается всякий раз, когда президент выезжает за границу. Всюду вводится ночное патрулирование, осуществляемое молодежным крылом партии.
В свое время бельгийцы создали внушительную инфраструктуру связи, чтобы упрочить централизованное колониальное правление. Однако со времени независимости она настолько разрушилась, что ныне действуют лишь самые рудиментарные ее формы. В результате гос. чиновники всех уровней часто жалуются на то, что их подчиненные не предоставляют требуемых сведений. Это одна из серьезнейших проблем, так и не разрешенная за годы существования мобутистского режима. Местные архивы буквально завалены гнев-ными письмами вышестоящих
чиновников, возмущенных тем, что их подчиненные никак не реагируют на постоянные напоминания о необходимости представлять отчеты и др. документацию.
Большинство запросов, поступающих сверху, касается отчетов, которые чиновники обязаны регулярно представлять по форме, хорошо отработанной еще с колониальных времен. Однако задержки даже в такой отчетности, возникающие на всех уровнях административной иерархии, фактически стали скорее правилом, чем исключением. Зачастую со времени первого запроса до получения требуемого отчета проходит не менее полугода, а бывает, что и год с лишним. Не помогают делу ни повторные напоминания, ни даже угрозы наказания. Этому есть несколько объяснений. 1. Плохая работа телеграфной и бездействие почтовой связи, отсутствие телефонов в сельской местности. 2. Повсеместная проблема с транспортом. Многие чиновники, ответственные за составление отчетов, не могут выехать на места для сбора необходимых сведений из-за отсутствия исправных автомашин или ввиду бездорожья. 3. Принятое правило назначать на должности глав местных администраций (зональных и окружных комиссаров) лиц, не связанных происхождением с данным районом, и частая их ротация. Вновь назначенному администратору требуется время, чтобы ознакомиться с обстановкой, что вызывает задержку во всех видах отчетности. 4. Некомпетентность.
К этим объективным причинам добавляется тесно связанный с ними, но не менее важный субъективный фактор — "липовые" отчеты и документы, составляемые под влиянием идущих сверху угроз. Вот характерное откровение одного многоопытного местного чиновника: "Предположим, в качестве примера, что Мбандака просит нас сообщить не позднее пятнадцатого числа этого месяца точное количество пятилетних детей. И мы посылаем ему свои данные, но они взяты с потолка. Довольно часто информация, которую мы предоставляем, бывает не более чем плодом воображения" (с.35).
В целом отсутствие надежной и разносторонней информации о положении на местах усиливает тревогу верхов за свою безопасность даже тогда, когда население сохраняет лояльность. Эта их неуверенность постоянно подпитывается неспособностью изъять у населения незарегистрированное огнестрельное оружие, оставшееся у него со времени Первой республики. Бельгийские власти делали все, чтобы не позволить рядовым заирцам владеть таким оружием. Даже те заирцы,
которые служили в колониальной армии, далеко не всегда имели снаряжение к оружию, которое им выдавалось. Однако волна восстаний, прокатившаяся по стране, и создание частных армий в первые годы независимости сломали этот порядок. Чтобы восстановить его, руководители режима в 1968 г. ограничили право на ношение оружия для солдат и полицейских. Служащие политич. полиции, зональные комиссары и работники тюремной охраны получали разрешение на оружие только от министра внутренних дел и лишь в тех случаях, когда это признавалось необходимым для несения службы. Все прежние разрешения объявлялись недействительными. Примерно в то же время (30 апреля 1968 г.) министр внутренних дел распорядился провести перепись всего огнестрельного оружия в стране, подчеркнув в своем циркуляре особую важность и срочность этой работы. Тем не менее, проходил месяц за месяцем, в провинцию направлялись все новые и новые напоминания, а ответов оттуда все не было. Характерен пример Экваториальной области, откуда к маю 1969 г. только 6 зон из 26 представили необходимые документы. В июне и августе 1969 г. сюда были направлены новые напоминания, одно грознее другого, но только в апреле 1970 г., через 2 года после первого запроса, "ответственный за перепись чиновник наконец-то сдался". Менее половины зон области завершили подсчет огнест-рельного оружия, "и шесть грозных начальственных напоминаний не помогли заполучить требуемую информацию" (с.36). Попытки взять на учет и изъять незаконно хранимое оружие продолжались и в последующие годы, но были столь же безрезультатными.
Причин здесь несколько. 1. Многие заирцы используют ружья для охоты и не собираются расставаться с ними. Упадок заирской экономики и обесценение местных денег вынуждают все большее число людей обращаться к охоте как одному из главных источников существования. Люди, оказавшиеся в таких условиях, разумеется, не имеют денег, чтобы оплатить разрешение на оружие. 2. У рядовых граждан нет никакого желания ходатайствовать перед властями о разрешении ни оружие: неграмотные жители страшатся бюрократич. процедур, в которых они ничего не понимают, и стараются по возможности не иметь никаких дел с чиновниками. 3. Коррумпи-рованные местные власти предпочитают брать взятки с лиц, у которых они выявляют нелегальное оружие, а не выполнять порученные предписания. 4. Обладание огнестрельным
оружием позволяет людям чувствовать себя более защищенными среди тех опасностей, которым они ныне подвергаются.
Неспособность, а подчас и нежелание местной администрации сообщать всю правду о положении на вверенной ей территории (что вполне объяснимо карьерными соображениями) побуждает лидеров режима уделять особое внимание др. источникам информации, в первую очередь НЦД. Как институт, НЦД — прямой наследник бельгийской колониальной Sûreté, действовавшей весьма эффективно, но имевшей ограниченный штат, который опирался на достаточно широкую сеть осведомителей, оплачиваемых "сдельно" или от случая к случаю. В годы гражданской войны, последовавшей за провозглашением независимости, заирские лидеры превратили Sûreté в мощное орудие укрепления центр. власти. Будучи первоначально подразделением министерства внутренних дел, политич. полиция вскоре перешла в прямое подчинение премьер-министра. "Прекрасно осведомленный о ценности такого инструмента, быть может, еще со времени бельгийского правления, когда, как утверждают, он был нештатным осведомителем охранки, Мобуту после захвата власти быстро взял Sûreté под свой контроль, поставив во главе него своего ближайшего сподвижника полковника Сингу. С тех пор эта организация неизменно оставалась под непосредственным и надежным политическим контролем президента" (с.39). Переиме-нованная в 1969 г. в НЦД, политическая полиция, оставаясь под прямым контролем президента, получила адм. автономию. При этом она совершенно неподотчетна каким-либо др. органам, в т.ч. политическим, правоохранительным и финансовым.
Хотя это и не указано в законодательстве, агенты НЦД имеют широкие полномочия арестовывать, допрашивать и держать в заключении всех, в ком они видят угрозу. Поскольку их можно подвергнуть преследованию только с согласия главы политич. полиции, свобода их действий никак не ограничивается законом и судебными органами.
Несмотря на все формы принуждения и демонстративного запугивания населения, НЦД все же "неспособен, а быть может, и не хочет искоренить существующие формы пассивного сопротивления, являющиеся частью диалектической борьбы за пространство". Разумеется, использование тайной полиции для охраны существующего строя и удержания населения в повиновении не является уникальной особенностью Заира. "Систематически организуемый государством
террор не знает границ ни во времени, ни в пространстве" (с.50). Однако, основательно подорвав личную безопасность огромного большинства заирцев, НЦД в конечном счете "подрывает устои самого мобутистского государства, которое он в принципе должен бы охранять" (с.51).
При всем своем значении НЦД — не единственное орудие государства, создающее атмосферу страха и неуверенности в обществе. Такую же роль играют армия, жандармерия и молодежное крыло партии.
Государство как бандит: вооруженные силы как механизм принуждения. Согласно существующим теориям, аппарат насилия необходим любому государству, чтобы обеспечить нормальное функционирование общества. При этом обычно не делается различие между либеральными и тоталитарными режимами. Между тем в Заире вооруженные силы "зарабатывают себе на жизнь бандитизмом и стали настоящим бедствием для общества. Более того, использо-вание государственных мер принуждения давно вошло в обычай во многих частях сельского Заира" (с.53). Чтобы лучше разобраться в причинах этого, автор анализирует отношения между силовыми органами и населением в Лисале, ее окрестностях и во всей Монгале.
Истоки бандитизма, укоренившегося в заирской армии, обнаруживаются в ее истории. Вооруженные силы в этой стране были формально созданы в 1888 г. под названием Force Publique. Чтобы не обременять себя большими расходами, Бельгия при завоевании Конго никогда не посылала туда своих войск из метрополии. Вместо этого была создана колониальная армия из коренных жителей под руководством белых офицеров. Но из-за нехватки средств, выделяе-мых на содержание колониальной армии, она оказалась недоукомп-лектованной офицерами и переукомплектованной рядовым составом. К тому же нерадивость рекрутов, получающих скудное содержание, и разбросанность частей по обширной территории (где зачастую ими командовали гражданские чиновники, более озабоченные проблемами местного управления, чем поддержанием воинского распорядка) привели к расшатыванию военной дисциплины, следствием чего явились крупные мятежи, неоднократно возникавшие в колониальный период. Эта разболтанность армии, так и не преодоленная ко времени независимости, явилась одним из важных факторов последующей смуты.
После того как Мобуту захватил власть, он передал провинциальную полицию под контроль армии. Так продолжалось до декабря 1966 г., когда все полицейские силы перешли под
непосредственный контроль правительства в рамках вновь учрежденной Заирской нац. полиции. Это была одна из мер по централизации власти, имевших целью лишить провинции их собственных вооруженных сил. В 1972 г. Мобуту произвел слияние национальной (преимущественно городской) полиции и жандар-мерии (в значительной степени сельской) в единое ведомство — Национальную жандармерию (НЖ). Тем самым жандармерия была значительно расширена и стала одним из важных, институционно оформленных, компонентов вооруженных сил. Президент непосредственно руководит и Заирскими вооруженными силами (ЗВС), и НЖ в качестве верховного главнокомандующего. В законе о реорганизации полиции говорилось, что глава государства стремится сделать полицию "вездесущей, проникающей во все слои общества и в наиболее отдаленные уголки республики". Как отмечает автор, "мобутистскому государству удалось добиться этого, но сделано это было за счет заирского общества" (с.55).
Теоретически главная обязанность ЗВС — защищать заирскую территорию от нападений извне, сохранять суверенитет государства и целостность территории, обеспечивать внутренний порядок. Однако на деле все обстоит совершенно не так. События в Анголе в конце 1975 г. и в Шабе в 1977 — 1978 гг. показали небоеспособность заирской армии при столкновениях с вооруженным противником. В то же время Мобуту многократно требовал, чтобы ЗВС и НЖ решительно и быстро расправлялись с теми гражданами, которые выступают против существующего политич. порядка. "Похоже, что обе службы приобретают свой 'боевой' опыт в основном в ходе столкновений с безоружными, по сути, крестьянами, студентами и школьными учителями. В этом отношении все их выступления были действительно победоносными" (там же).
Одной из целей законов об объединении Национальной полиции и жандармерии было повышение профессиональной подготовки и ответственности их сотрудников. На деле же в новую объединенную службу набирается всякий сброд. Согласно докладам командира подразделения, расквартированного в округе Монгала, когда у его служащих "нет денег, они зачастую не приходят вовремя на работу. Но когда деньги у них есть, положение становится еще хуже, так как они напиваются до потери человеческого облика и опять-таки являются на работу с опозданием, спят во время несения службы и иногда исчезают с рабочего места, не отдавая себе отчета в совершаемых поступках" (с.56).
В одном из докладов отмечается, что жандармы редко выполняют поставленную задачу до конца, если рядом нет офицера, и что большинство персонала просто не обладает теми качествами, которые должны быть у истинных представителей законности и порядка. Характерные черты представителей этой службы — алкоголизм, наркомания, чрезмерная близость с местным населением и неуважение к офицерам из других областей и этнич. групп. Кроме того, сами жандармы часто попадают в тюрьму за самые разные преступления, включая изнасилование, кражу, злоупотребление насилием, вымогательство, убийство и содействие побегу заключенных, т.е. не только не обеспечивают поддержания порядка, но и сами повышают преступность и провоцируют беспорядки. Низкий моральный уровень сил правопорядка предопределяется уже тем, что они пополняются беженцами из люмпен-пролетариата, зачастую бывшими членами Молодежи Народного движения революции (МНДР), не проявляющими рвения в несении службы. "Насилие, чинимое ЗВС и НЖ в отношении собственных сограждан, стало рядовым явлением и представляет главную проблему для населения. Солдаты в городах часто окружают целые кварталы, а затем подвергают их полному разграблению" (с.57).
Главная черта всех заирских силовых структур — их фактич. неуправляемость из центра, что проявляется в чинимых ими грабежах и массовой коррупции офицерского и рядового состава. Состояние и реальные функции этих структур никак не согласуются с теоретич. представлениями об их назначении и роли в обеспечении единства государства. В литературе о Заире стало общим местом рассуждение о том, что первой задачей Мобуту после захвата власти была централизация власти в собственных руках. Он сократил число провинций, создал единственную партию и перевел полицию и вооруженные силы под власть высшего руководства. Все это верно. Однако анализ того, как заирские силовые структуры обращаются с населением, показывает, что военные командиры и полицейское руководство на местах в огромной степени предоставлены сами себе и ведут себя, руководствуясь собственными интересами и сообразуясь с собственными понятиями и моральными установками. "Под маской мнимо централизованного государства обнаруживается очень сильно выраженная децентрализация. Один из наибольших парадоксов состоит в том, что граждане в большинстве своем не сомневаются, что солдаты и жандармы, постоянно угнетающие их, действуют по приказу
центральной власти. Государство, таким образом, представляет собой сложное образование — исключительно монолитное в глазах теоретиков и граждан, но на деле всего лишь скопище почти неуправляемых организаций и учреждений, каждое из которых руководствуется своими особыми интересами" (с.69).
Государство как семья, Мобуту как отец: политические метафоры. Ни один режим не может существовать, опираясь на одни лишь репрессии. Власти должны убедить народ в том, что ему надо принять данный политич. порядок, независимо от того, нравится ему это или нет. "Хотя режимы могут приходить к власти, опираясь на одну лишь силу, чаще всего они достигают стабильности и долговечности лишь после того, как удастся внушить гражданам веру в соответствующие символы и метафоры власти. Как и в большинстве других государств, заирские правители унаследовали сложную идеологическую и символическую надстройку, которую они повседневно пересмат-ривают и перестраивают. Эта надстройка в неизмеримой степени способствует поддержанию политического спокойствия" (с.72).
Заирские лидеры в своих выступлениях чаще всего уподобляют народ большой семье. Президент Мобуту выступает в роли отца единой заирской семьи, или отца заирской нации. По его примеру местные чиновники, как, напр., в Лисале, считают, что с подчиненными нужно обращаться точно так же, как отец обращается со своими детьми. В Лисале среди чиновников разного уровня было проведено специальное обследование, в ходе которого всем им были заданы одинаковые вопросы: "Как по вашему мнению, должен вести себя хороший руководитель? Как он должен действовать? Что он должен делать?" Несмотря на различия в должностном положении, все респонденты дали совершенно одинаковые ответы. Ни адм. пост, ни возраст, ни этнич. принадлежность, ни уровень образования никак не повлияли на содержание ответов. Образцовый руководитель должен вести себя так, как ведет себя хороший отец. Отец — это учитель: он показывает, как надо работать; он носитель высоких моральных качеств; он общителен, прислушивается к мнениям и заботится о своих подчиненных; он компетентен, решителен, динамичен и властен. Многие чиновники прямо указывают на аналогию между отцом и должностным лицом в госаппарате. "Это представление об администраторе как об идеальном отце обычно в Заире и обнаруживается на всех ступенях чиновной иерархии. Оно выявляется не только при специальных опросах,
проводимых среди чиновников, но и в письменных директивах, направляемых своим подчиненным руководителями центральных и региональных учреждений" (с.75). В своих запросах и просьбах к вышестоящим руководителям заирские чиновники обычно уповают на их "отеческую заботу" о подчиненных и надеются на положительное решение, даже если оно будет идти вразрез с законами и инструкциями (в порядке исключения).
В заирской прессе, находящейся целиком под контролем государства, любой коллектив (производственный, студенческий и пр.) всегда характеризуется как семья, а его руководитель — как отец. Но чаще всего эксплуатируется образ Мобуту как отца нации. Все, что делает президент, описывается как действия просвещенного и доброжелательного отца. Любое новое сооружение, будь то завод, административное или жилое здание, больница, дорога, изображается в прессе как подарок, сделанный президентом-основателем своим детям, заирскому населению. Но если Мобуту — отец, то у народа, естественно, должна быть и мать. В качестве таковой предстает жена Мобуту, а также его покойная мать — Мама Емо.
Образ отца нации, одаривающего (реально или символически) всех своих детей, предполагает, что "дети" (подвластные граждане) почувствуют свою зависимость от дарителя и в знак благодарности будут верно служить ему. Всякое проявление независимости рассматривается при этом как черная неблагодарность и как повод для лишения высочайшего покровительства. Такие отношения, связанные с дарением и принятием даров, коренятся в давней и распространенной в Африке традиции, по которой распорядитель имущества (глава семьи, рода и т.д.) одаривает членов своей группы и ожидает от них в обмен на это полного подчинения себе. По существу, это отношения типа патрон — клиент. "Большой человек следит за поддержанием благополучия социально подвластных ему людей, вассалов и всех, кто от него зависит; он принимает решения и отдает распоряжения. Он выделяется как своей щедростью при раздаче даров, так и властью над теми, кого он одаривает. Со своей стороны, маленький человек демонстрирует столь же выраженную благодарность за те дары, которыми осыпает его большой человек, и ведет себя по отношению к нему так, чтобы всячески продемонстрировать свое уважение и преклонение... Модель большого человека, используемая в политике, проливает свет на некоторые аспекты политического поведения в Заире и явно связана с метафорами отца и семьи" (с.80 — 81).
Называя себя отцом нации, Мобуту сам верит в адекватность этой метафоры, хотя очевидно и то, что он манипулирует ею в своих политич. целях. "Менее очевидно то, что эти мощные символы коренятся глубоко в общественном сознании... Даже те, кто нахо-дится в оппозиции к режиму Мобуту, сами широко пользуются этими метафорами. Более того, сам характер использования этих символов во всех оппозиционных публикациях подчеркивает глубокое укоренение такой моральной матрицы и степень эффективности, с какой Мобуту использует некоторые языковые обороты и выразительные метафоры для достижения своих политических целей, а также объясняет, каким образом ему удается придавать убедительность своим политическим выступлениям" (с.96).
Итак, идеологич. сила режима состоит прежде всего в том, что он опирается на традиционное представление об отношениях между народом и властью, строящихся по образцу семьи, и требует от граждан выполнения своих сыновних обязанностей. Но здесь же находится и источник его слабости, которая может привести к краху в долгосрочной перспективе: любая семья строится на взаимных правах и обязанностях, и правитель не только вправе требовать повиновения, но и обязан заботиться о своих подданных. Проявляя такую заботу лишь на словах, правитель нарушает неписаные культурные нормы, вследствие чего его "легитимность подрывается, нарастает напряженность, сопровождаемая нестабильностью, а затем репрессиями, или и тем и другим одновременно... Последствия такого нарушения культурных норм могут быть опустошительными; для заирского народа они уже оказались катастрофическими" (с.98).
Нестабильное государство: сопротивление изнутри — судейский корпус. Подобно др. ветвям государства, ин-т судебных органов с момента независимости чрезвычайно разросся. В данной главе основное внимание уделяется функционированию верхнего эшелона судейского аппарата в Лисале. "Положение судейского корпуса в системе власти представляется любопытным, ибо, применяя закон и манипулируя им, судьи выступают одновременно и как источник государственной власти и как препятствие для тех, кто хотел бы использовать ее по собственному усмотрению, особенно для территориальных комиссаров, прямых представителей президента в провинции" (с.99). А между тем политологи всегда недооценивали судебную систему как фактор построения государства, отодвигая на второй план ее роль в сдерживании произвола центр. власти. Это тем более удивительно, что в теории правовая система рассматривается как одна из важнейших характеристик государства (с. 100).
С самого начала существования Второй республики отношения между судьями и территориальными комиссарами были напряжен-ными и, как правило, враждебными. Вопрос о принципе независи-мости судей то и дело всплывал на поверхность после того, как Мобуту захватил власть, и был постоянным источником конфликтов между судьями и окружными комиссарами. Сама идея назначения окружных комиссаров состояла в том, чтобы обеспечить едино-образное проведение политики центра на всей территории страны, а следовательно, и контроль за действиями и решениями всех местных органов власти. Однако судьи не консультируются с представителями президента и даже не направляют им копий своих решений, как это предписывается всем органам местной администрации.
Среди всех гос. служащих только судьи имеют право сказать "нет" окружному или зональному комиссару. По существующему положению, комиссары имеют право производить аресты за нарушение закона, но они обязаны направлять материалы своего предварительного расследования в суд, который в ходе их рассмотрения может признать арест необоснованным и освободить задержанного из-под стражи. Произвол президентской администра-ции на местах, направленный на устрашение граждан, — явление, чрезвычайно широко распространенное в Заире, и только суды ставят ему какую-то преграду, что, естественно, только усиливает напряженность в отношениях между судьями и комиссарами. Судьи не останавливались и перед тем, чтобы привлекать к ответственности должностных лиц, виновных в нарушении закона.
Чтобы положить этому конец, президент в ноябре 1974 г. издал указ, по которому отныне только он имел право возбуждать уголовное преследование территориальных должностных лиц, обладающих президентским мандатом (региональных, окружных и зональных комиссаров). Судьям запрещалось также привлекать к ответственности общинных вождей, имеющих полномочия от министра политич. дел, иначе как с его официального согласия. Комментируя новый закон, один из судей заметил, что теперь комиссары могут "позволять себе все что угодно и сделать посмешище из суда, который не вправе арестовывать их" (с. 104).
Принцип независимости судей, установленный в период бельгийского правления, никем не оспаривался в первые годы после ухода бельгийцев. Но по мере того, как Мобуту постепенно упрочивал свою власть, этот принцип стал подвергаться все большим нападкам со стороны политич. руководства, а с февраля 1972 г. — открыто попираться. После каждого публичного выступления Мобуту министр юстиции подготавливал соответствующие
выдержки для обнародования в качестве законов страны. "Ныне один из главных источников заирского законодательства, каким стали замечания Мобуту, сделанные под влиянием минуты, создает особые трудности для заирского правосудия, поскольку сделанные вскользь замечания редко содержат конкретные указания для судей, как надо вести те или иные дела и какие выносить приговоры. Более того, трудно соотнести эти президентские эдикты с уже существующим писаным кодексом, образующим основу заирского правосудия... Заирскому правосудию, таким образом, неизбежно приходится двигаться ощупью в темноте" (с. 108).
Характеризуя судейский корпус как "очаг сопротивления государству изнутри", автор указывает три причины сохранения этого очага: 1. Профессиональные судьи, включая низовое звено судейского корпуса, имеют достаточное материальное обеспечение. Оклады судей сопоставимы с окладами территориальных комиссаров. В 1974/ 75 г. оклады двух судей наиболее высоких рангов в Лисале составляли соответственно 560 и 520 амер. долл. в месяц, а оклады окружного и зонального комиссаров — соответственно 540 и 360 долл. (с. 111). 2. У судей больше гарантий сохранить свою должность, чем у окружных и зональных комиссаров. Должностные лица в госаппарате назначаются на пятилетний срок и могут быть сняты в любое время. Это побуждает их извлекать как можно больше выгоды из своей должности, пока они ее занимают, так как знают, что над каждым из них "занесен политический топор, который быстро и часто приводится в действие" (там же). У судей нет такого страха за свое будущее благополучие, и потому они менее склонны к злоупотреблениям. Другими словами, они представляют собой наименее коррумпированную часть государственной машины. Однако нельзя сказать, что судебная система в целом и судьи в частности полностью свободны от коррупции. Никакой оклад, как признают сами судьи в доверительных беседах, не может быть достаточным для человека, стремящегося иметь престижные вещи (хороший дом, автомашину — все, что символизирует достойную жизнь). Некоторые судьи поддаются искушению, и от некоторых жителей Лисалы приходилось слышать, что "деньги и правосудие становятся синонимами". Но, как бы ни была распространена коррупция среди судей Лисалы, она "намного меньше и безусловно менее типична, чем та, что господствует фактически в каждой другой ветви государственной власти" (с. 112). 3. Судьи получают образование в духе классической европейской идеологии. Пройдя специальную подготовку в области европейского права, судьи в своей практике опираются по большей части на западное право и
юридические процедуры. "Как иначе можно объяснить, с какой стати судьям Лисалы 'открывать огонь' по некоторым из ведущих политических деятелей режима, если они вряд ли могли что-то от этого выиграть, но могли многое потерять" (там же).
Конфликт между административной и судебной властью в Заире никогда не был разрешен. Неизбежная рассогласованность и разнонаправленность в действиях различных ветвей власти, несовместимость между органами исполнительной власти и органами судебной власти, призванными противодействовать адм. произволу, подрывают устойчивость режима. "Судьи находятся в парадоксальном положении: борясь с произволом территориальных комиссаров, они в то же время применяют по отношению к гражданам чуждое им репрессивное законодательство. С одной стороны, они партизаны, ведущие обстрел государства изнутри; с другой стороны, их приверженность к соблюдению законов помогает поддерживать и увековечивать господство государства над гражданским обществом. Их неясное положение внутри государства, как и их двойственное отношение к нему, служит источником нестабильности как для них самих, так и для государства, которому они служат" (с. 114).
Диалектика угнетения. "Нестабильность и дефицит — вот два взаимосвязанных фактора, определяющих диалектику угнетения. Политическая история Заира резко изменилась, и его правители поняли, что власть и положение, оказавшиеся у них сегодня, завтра могут исчезнуть. В мобутовской системе правления те, кто стоит у власти, используют свои политические и административные полномочия, чтобы создать материальные ресурсы. Обычно это означает, что чиновники используют власть для того, чтобы выжать все, что можно, из тех, кто стоит ниже на социальной лестнице, а поступая таким образом, создают новые источники дефицита. Заирские граждане, и без того живущие в нужде (что типично для большинства африканских стран), оказываются в атмосфере все большей неуверенности, не зная наперед, когда их правители отберут то немногое, что им удалось накопить" (с. 135).
Неуверенность в будущем, господствующая в настроениях граждан, в равной мере присуща и государственным чиновникам. Эта неуверенность определяет мотивацию их поведения, которое, в свою очередь, порождает все большее беспокойство у рядовых граждан. На эту особенность указывал еще Фанон, отмечавший, что буржуазия "создает не такое государство,
которое обеспечивает спокойствие граждан, а лишь такое, которое беспрестанно мучит их" (там же).
В принципе возможны два политич. решения проблемы ненадежности своего положения, ощущаемого и чиновниками всех ведомств, и всеми гражданами. 1. Государство заботится лишь о собственной безопасности, и тогда оно использует всю мощь своего аппарата принуждения, чтобы подавить и запугать население. Именно таковой с самого начала и была политика мобутистского государства. 2. Государство ставит своей целью обеспечить личную безопасность граждан и тогда принимает все меры к тому, чтобы оградить их от произвола репрессивных органов. К примеру, гарантируется регулярная выплата денежного довольствия военнослужащим, а сотрудники НЦД, нарушающие права человека, подвергаются строгому наказанию. "Такие меры позволили бы людям использовать некоторое автономное политическое пространство за счет государства. Некоторые государства (как правило, демокра-тические) оберегают и лелеют это пространство. Заирское государство удушает его. Результатом становится борьба людей за пространство, чтобы найти место, где можно дышать" (с. 136). "Рост числа непризнанных религиозных сект; уход в лес и на острова; незаконное хранение оружия; возникающие время от времени стихийные забастовки и трудовые конфликты; преднамеренно распускаемые слухи и цинизм; теневая экономика — все это попытки слабых сохранить хоть какое-то автономное пространство и таким образом сопротивляться государству. Диалектическая борьба за пространст-во — это неопределенно долгий процесс подъемов и спадов с непредсказуемым исходом. Более того, во многих отношениях это неотъемлемая часть становления государства" (с.138).
Один из ключевых вопросов, возникающих при изучении мобутистского государства, — это вопрос о том, каким образом оно смогло просуществовать так долго. Ответ состоит, прежде всего, в том, что, несмотря на существование общественных классов, в Заире среди них нет серьезной конкуренции за контроль над государством. "Политико-торговая буржуазия управляет без серьезного внутреннего сопротивления, хотя в самой этой буржуазии может происходить, и действительно происходит, мелкая грызня при дележе плодов политического правления" (с.140). Эта буржуазия использует механизмы гос. власти, чтобы перекрыть возможные пути сопротивления, и с помощью расхожих идеологич. клише создает у граждан ложную надежду, будто они сами или их дети однажды смогут подняться по социальной лестнице, но только при условии, что будут твердо
верить в "отца нации". Те же, кто полон решимости противостоять режиму, оказываются в изоляции или вынуждены скрываться в лесах. "Мобутистское государство сделало твердое противостояние ему в худшем случае невозможным, а в лучшем — проявлением безрассудной храбрости" (там же).
Терпимость народа к существующему режиму поддерживается глубоко укоренившимся мифом о том, что школьное образование открывает путь к карьере, независимо от того, насколько репрессивна политика властей, хотя опыт говорит о другом. Вера в социальную мобильность для людей из низов опирается, в частности, на традиционную систему взаимоподдержки соплеменников и клиентелистских отношений. Правда, в Заире сеть патронажных отношений не отличается ни глубиной, ни размахом. Главным мотивом при подборе кадров для тех, кто занимает ключевые должности, является сохранение классовых привилегий.
Долголетию мобутистского государства способствовали еще два фактора. Один из них, внутренний, — это неформальная экономика, создающая одновременно и механизмы выживания для простых людей, и предохранительный клапан для государства. Чтобы заработать себе на жизнь, людям приходится затрачивать массу энергии и проявлять немалую изворотливость. Повседневные заботы о хлебе насущном не оставляют им ни времени, ни сил, чтобы хотя бы задуматься о том, кто виноват в их бедах, а тем более решиться на восстание. Другой фактор — внешний. Это политическая, экономическая и военная поддержка режима со стороны его западных союзников. "Самое меньшее — это постоянная поддержка Заира со стороны МВФ, Мирового банка и других кредиторов, которая дает знак населению, что за рубежом у режима есть друзья. Самое большее — такие события, как Шаба I и Шаба II, которые показывают обездоленным Заира, что руководители государства в случае нового восстания могут призвать себе на помощь мощные силы извне" (с.141).
Многие африканские государства пытались найти опору в идеях африканского социализма или марксизма-ленинизма, но такой "идеологический цемент" оказался очень непрочным. Такие государства, можно сказать, находятся в подвешенном состоянии, не сумев пустить прочные корни в общество. Особенность Заира состояла в том, что его лидеры "старались, быть может, интуитивно и неосознанно, преодолеть эти трудности путем широкого, хотя порой и с перехлестами, использования метафор отца и семьи, которые опираются на сложную, вмонтированную в культуру моральную матрицу легитимного правления. Мобуту и его
окружение прекрасно знают свой народ и культуру и манипулируют этими образными понятиями, чтобы добиться легитимности и поддерживать свою власть, полагаясь не только на принуждение. Вне всякого сомнения, такой идеологический цемент, как улыбающееся лицо Заира, позволяет более успешно держать народ в повиновении и перекладывать на него бремя расходов. Образные понятия позволяют Мобуту представлять политические репрессии и свою нетерпимость к плюрализму мнений и взглядов как тяжелую обязанность отца, вынужденного прибегать к крайним мерам, чтобы призвать к порядку непослушных детей, когда они совершают ошибочные поступки; это позволяет ему также изображать великодушного отца и кормильца, чьи дети находятся перед ним в неоплатном долгу" (с.141 — 142).
Полагая, что "формы взаимодействия между государством и гражданским обществом должны быть предметом эмпирического изучения, прежде чем они станут темой дедуктивного теоретизирования" (с.142), автор усматривает ценность своей работы в систематизации эмпирич. данных, позволяющей, как он думает, в дальнейшем построить истинную теорию государства. Изучение эмпирич. данных на местном уровне "позволяет уйти от абстракций как неомарксистской, так и функциональной школы, изображая государство в том виде, в каком оно предстает перед людьми, вынужденными терпеть его в своей повседневной жизни; показать не то, что должно делать государство согласно требованиям абстрактной элегантной теории, а то, что оно делает на самом деле" (с. 144).
Л. Ф. Блохин
