CC BY
293
Страны Латинской Америки
2001.01.016. ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС 30-Х ГОДОВ. И ИДЕЙНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. (По страницам
«Латиноамериканского исторического альманаха»)
Выход в свет первого номера «Латиноамериканского исторического альманаха» был приурочен к международной конференции «Латинская Америка в ХХ веке», прошедшей в середине мая 2000 г. в Москве в Институте всеобщей истории РАН. Оба эти мероприятия были осуществлены при активном участии Центра латиноамериканских исследований этого института.
В центре внимания авторов статей этого номера альманаха находится мировой экономический кризис 30-х годов и его влияние на социально-экономическое и политическое развитие Латинской Америки. Содержание поделено на три раздела: «Мировой экономический кризис 30-х годов в Латинской Америке», «Политическая история стран континента в межвоенный период», «Коминтерн и Латинская Америка». Завершают выпуск рецензия Селиванова И.В. на сборник документов «Коминтерн и Латинская Америка» и аннотации статей на испанском и английском языках.
Экономический блок материалов открывает работа Е.А.Ларина «Латинская Америка в межвоенный период: некоторые тенденции экономического и политического развития». В ней подчеркивается важность периода 1918-1939 гг. в истории латиноамериканских стран, когда произошли существенные структурные перемены, затронувшие и социально-политическое пространство, и международные связи государств Западного полушария. Специфику этого периода Е.А.Ларин видит в перераспределении ролей среди господствующих в Латинской Америке индустриально развитых держав, в переориентации латиноамериканской экономики, торговли и финансовой сферы с Великобритании на США, а также в укреплении позиций Германии. Так, в 1938 г. на долю США приходилось 33% латиноамериканского экспорта, на Англию - 19%, а на Германию - 11% (с.12). Но если США доминировали во внешней торговле в странах Карибского бассейна, то в странах тихоокеанского побережья Южной Америки доля США составляла 25%, а атлантического - лишь 10% товарооборота (там же).
Е. А.Ларин согласен с рядом авторов, в их числе с А. Куэво, Д. Гильеном (Мексика), считающих, что в некоторых странах становление импортозамещающей индустриализации в Латинской Америке следует
отнести к докризисному периоду (с .10). Однако мировой экономический кризис максимально осложнил процесс структурных перемен и «растянул» процесс диверсификации латиноамериканской экономики на несколько десятилетий.
Кризис 1929-1933 гг. подорвал экономические основы господства латиноамериканской олигархии. «Смена политических элит породила длительный период нестабильности. Во многих странах часть крупной буржуазии и уступающая свои позиции олигархия объединились и, заручившись финансовой и политической поддержкой крупнейших международных моно-полий, приводили к власти военные правительства, которые, как правило, пользовались и всесторонней поддержкой США»,
- констатирует автор (с.11). В 30-е годы усиление влияния США в Западном полушарии, особенно в Центральной Америке и Карибском бассейне, осуществлялось через «политику добросо-седства», исключающую прямую военную интервенцию США.
Последствия кризиса ощущались на протяжении всех 30-х годов и существенно повлияли на общественные процессы. Латинская Америка смогла выйти из кризиса лишь после начала Второй мировой войны, которая вновь оживила спрос на минеральное сырье и продовольственные товары.
Следующая статья посвящена Венесуэле. Ее автор Л.М.Ермакович подчеркивает, что накануне мирового экономического кризиса в Венесуэле происходило интенсивное освоение нефтяных месторождений. Рост доходов от нефти «увеличивал финансовые возможности государства, что поддерживало его способность к маневрированию и позволяло нейтрализовать негативные явления в обществе и тем самым обеспечивать прочность позиций правящей элиты» (с.15).
Наиболее жесткому воздействию мирового экономического кризиса подверглось сельское хозяйство. Разорение мелких и средних хозяйств приобрело характер национального бедствия. Кризис сельского хозяйства обострил проблему импорта, страна оказалась не в состоянии прокормить население. Л.М.Ермакович констатирует, что ввоз продуктов питания поставил Венесуэлу еще в большую подчиненность от северного соседа.
Диктатура Х. В. Гомеса вынуждена была пойти на политику субсидий сельскому хозяйству, которую продолжили правительства и
Э. Лопеса, и М. Медины Ангариты, но эта политика не сопровождалась коренными преобразованиями в системе землевладения и землепользования. Процесс перестройки сельского хозяйства шел медленно и мучительно, с 1937 по 1960 г. производство продукции
сельского хозяйства увеличилось в целом на 1,1%. Наметившийся в годы кризиса прогресс в развитии сельского хозяйства вступал в противоречие с существовавшим в стране латифундизмом.
Деформация экономики во время и после кризиса проявлялась также в опережающих темпах развития торговли по сравнению с промышленностью. Повышение роли торговли стимулировало развитие непроизводительных отраслей, финансов и сферы услуг. Появилась могущественная бюрократическая прослойка, связанная интересами с нефтяным бизнесом. Венесуэлу с горечью стали называть нацией торговцев и бюрократов. В 1950 г. вне сферы материального производства было занято уже 341,8 тыс. человек или 21,3% самодеятельного населения (с.27).
В 30-е годы власти робко заявили о своем праве на увеличение доходов от эксплуатации нефти и направление этих средств в промышленность, но только после начала Второй мировой войны правительство приняло более действенные меры, позволившие совершить переход от ремесленных, кустарных предприятий к промышленному производству.
В заключение Л.М.Ермакович подчеркивает, что мировой кризис 1929-1933 гг. оказал прямое воздействие на социально-экономическую структуру Венесуэлы. Сельское хозяйство, в течение многих веков определявшее уровень развития страны, утратило господствующие позиции, уступив первенство нефтедобывающей промышленности. Закрепление приоритета нефтяной промышлен-ности повлекло деформацию экономики страны. Сложившаяся узкая специализация содействовала возрастанию зависимости экономики Венесуэлы от мирового капиталистического рынка.
Вместе с тем нефтяная промышленность создавала определенные условия для развития капиталистических отношений. «Разрушительная стихия мирового кризиса 1929-1933 гг. сочеталась с зарождением позитивных тенденций в социально-экономическом развитии Венесуэлы», - делает вывод автор (с.29).
Л. А.Ивкина сосредоточила свое внимание на анализе методов и приемов политического и экономического закабаления Кубы американским империализмом, которые превратили ее в фактичес-кую колонию США. За 1918-1928 гг. позиции американского капитала заметно окрепли. После кризиса 1920-1921 гг., затронувшего прежде всего кубинских и испанских земельных собственников и предпринимателей, в экономику страны начал активно внедряться американский банковский капитал. К 1927-
1928 гг. на Кубе функционировали 118 банков и их филиалов с общим капиталом 166 млн. долл. Из них 93 являлись иностранными, преимущественно американскими, с капиталом в 155 млн. долл. (с. 36-37).
Американские банки контролировали 79% всего сахарного производства и все глубже проникали в производственную инфраструктуру острова, оттесняя кубинский капитал. «Моно-культурная направленность кубинской экономики и ориентация на один внешний рынок - рынок США - еще более усугубляли положение страны, делали ее экономику чрезвычайно зависимой от любых конъюнктурных колебаний и изменений, происходивших на рынке США» (с. 40).
Куба была поистине «лакомым куском» для американского капитала. За период с 1919 по 1929 г. в качестве прибылей на прямые инвестиции с Кубы в США было переведено свыше 468 млн. долл. (с. 39). Широкие масштабы экономической экспансии
сопровождались усилением политического контроля над внутрен-ними делами республики. Все президенты Кубы приходили к власти при безоговорочной поддержке госдепартамента США. Одним из важных рычагов давления на кубинские правительства стало предоставление займов, оговариваемых рядом льгот и уступок со стороны Кубы, а также тактика «мирных урегулирований» возникавших спорных вопросов. Опорой прямых ставленников США стала армия, весь офицерский состав которой проходил программу подготовки в военных академиях США, а обучали кубинских солдат американские военные инструкторы.
Симптомы мирового экономического кризиса и последовавшее повышение США таможенных пошлин заставили правительство Кубы пойти на искусственное ограничение производства сахара в мае 1926 г., а позднее - принять протекционистские меры. Однако интересы американского капитала не были затронуты. На фоне мирового экономического кризиса не только резко обострилась социальноэкономическая и политическая обстановка в стране, но и сложилась революционная ситуация. Вывод, к которому приходит автор: «В исследуемый исторический отрезок времени на Кубе была подготовлена почва и созданы политические и социально-экономические предпосылки для развертывания нового этапа борьбы за подлинную свободу и независимость, начатую кубинским народом в 1933 г.» (с. 52).
В статье В.П.Казакова «Начало структурного кризиса в Аргентине» отмечается, что накануне мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. Аргентина достигла предела экономического роста в рамках агроэкспортной модели. Страна продолжала тратить
значительные средства на закупку готовой промышленной продукции вместо налаживания ее производства внутри страны. Находившиеся у власти правительства радикалов в 1916-1930 гг. проводили политику сосуществования с олигархией и империализмом и не выдвинули целенаправленной программы индустриализации страны. Они стремились совершенствовать распределительный механизм в рамках существующей структуры. Обоснованием такого политического курса стали концепции «классовой гармонии» и «национальной солидарности», выдвинутые главным идеологом аргентинского радикализма И.Иригойеном.
Во второй половине 20-х годов открытие нефти в Патагонии и Сальте создавало необходимые предпосылки для появления новых отраслей экономики, основанных на переработке местного промышленного сырья. Правительство Иригойена боролось за национализацию нефти и государственную монополию на ее разработку и сбыт. Однако мировой экономический кризис резко ухудшил внутриполитическое положение в Аргентине, и Иригойен был свергнут в 1930 г. Исчезла возможность медленного, постепенного, эволюционного перехода страны к новому историческому этапу.
Тем не менее кризис не стал началом распада господствующей социально-экономической структуры, которая сумела приспособиться к изменившейся обстановке. Аргентина продолжала располагать солидными финансовыми ресурсами, что позволило ей с 1934 г. даже начать сокращать сумму внешнего долга. Отныне промышленность стала главным двигателем экономического развития Аргентины, вступившей в полосу импортзамещающей индустриализации. Значительные изменения, которые во второй половине 30-х - начале 40-х годов произошли в аргентинской экономике, позволяют В.Казакову сделать следующий вывод: «Развитие аргентинского общества достигло такого уровня, когда дальнейший прогресс страны стал невозможным без возвращения нации командных высот в экономике и финансах, а также без ликвидации латифундизма. Однако этот конфликт смягчался благоприятной для Аргентины конъюнктурой военных и первых послевоенных лет» (с. 73).
Начавшийся структурный кризис привел на рубеже 30-40-х годов к кризису партийно-политической системы. Распад в 1940 г. «Конкордансии» означал конец союза между землевладельческой олигархией и промышленной буржуазией. Обновленческое крыло радикалов провозгласило необходимость покончить с империалистическим угнетением Аргентины со стороны Англии и США, но руководство Гражданского Союза оставалось на традиционных
позициях. В то же время осознание связи насущных вопросов рабочего движения с освобождением от империалистической зависимости проникает в организованное рабочее движение, которое стало превращаться в важную составную часть антиимпериалистического и демократического движения.
Раздел, посвященный политической истории стран континента, открывает работа Мартина Бринена (Лейденский ун-т) «Конец
боливийского либерализма». Более 50 лет, за малым исключением, в Боливии функционировала либеральная политическая многопартийная система. Установленная в 1880 г. эта система обеспечила длительный период политической стабиль-ности, способствовала росту новых отраслей промышленности и новых социальных групп, которые позднее и стали ее разрушителями.
Автор выделяет три основных элемента структуры власти боливийского общества - добывающую отрасль, государство и армию. Эта тройственная структура власти могла существовать только при определенных условиях: во-первых, государство зависело от лояльности военных; во-вторых, государство зависело от доходов от рудников; в-третьих, горнодобывающая отрасль требовала от государства защиты закона и порядка и сохранения экономической стабильности; в-четвертых, существование всей структуры было обусловлено отсутствием организованной оппозиции.
В 20-е годы традиционная политическая арена стала быстро меняться. Кроме двух традиционных партий к 1927 г. появился ряд новых, серьезно претендовавших на власть. Политические организации появились и у рабочего класса, и у правых, и левых радикалов. «По мере того, как все новые и новые социальные группы стали получать средства оказания давления на правительство, а политическая система была ослаблена внутренними раздорами, существующие структуры власти стали проявлять признаки ослабления и нажима» (с.96).
Мировой экономический кризис 1929 г. вызвал драматическое падение цены на олово. Последовало снижение доходов государства, рост безработицы и внешней задолженности. Кризис ослабил позиции горнорудной отрасли, активизировал выступления рабочих и все более ставил правительство в зависимость от позиции военных. Чакская война окончательно подорвала сложившуюся тройственную властную структуру. По мере того, как государство было вынуждено поднимать налоги, горные магнаты прекратили поддержку государства; государство не могло более поддерживать закон и порядок, столкнувшись со стремительным ростом левого и рабочего движения; военные
прекратили поддержку либеральной системы после трех лет постоянных конфликтов с либеральными политиками по вопросам войны. Либеральная политическая система больше не могла функционировать и полностью развалилась в 1935 г., положив начало серии военных переворотов. Ирония истории состоит в том, что именно осуществление либеральных идеалов, в том числе модернизации, привело к разрушению системы.
«Хосе Батлье-и-Ордоньес: построение «образцовой страны» в Уругвае и судьбы политического наследия» - такова тема исследования
Н.С.Иванова. Во время своего пребывания на посту президента Уругвая (1903-1907 и 1911-1915) Хосе Батлье-и-Ордоньес смог осуществить целую серию реформ, благодаря которым страна вышла из беспрерывной череды кризисов и кровавых «революций» и превратилась, как писали западные исследователи, в «первое государство всеобщего благосостояния» в Латинской Америке. Батлье призывал к демократической реформе существующей конституции и влияние его идей было очевидно почти во всех пунктах конституций 1919, 1942 и 1966 гг.
«Что касается политики в отношении рабочего движения, то будучи сторонником теории «социального мира» и веря в осуществление этой идеи в условиях частной собственности, Батлье стремился к смягчению конфликтов прежде всего путем внедрения прогрессивного социального законодательства», считает Н.Ива-нов (с. 117). Автор не согласен с превалирующей точкой зрения, что к окончанию второго президентского срока Батлье, то есть к 1915 г., в стране «прочно сложилось политическое превосходство «среднего класса», который и представлял собой опору его политики. По мнению Н.Иванова, можно уверенно говорить о «враждебности» Батлье буржуазным ценностям (с. 121). «В Уругвае существовал единственный класс, к которому Батлье апеллировал в конце своего президентского правления, - утверждается в статье, - и это был рабочий класс» (там же).
В целом, отмечается в исследовании, правление Батлье характеризовалось противоречивостью: «с одной стороны, слабое рабочее движение... приверженность большей части политической элиты лозунгу «медленно, но верно», высокий уровень организации сил крупных городских предпринимателей и землевладельцев; с другой же -государственная политика экономической модернизации и трансформации, стремление к освобождению из-под гнета зарубежного экономического засилья, расширению функций и роли государства, обеспечению достойных условий жизни для всех граждан» (с.123-124).
Батльизм был преддверием межвоенного национал-реформизма, особенно популярного в Латинской Америке, в котором сочетались антиимпериализм и положительное решение «рабочего вопроса». Автор прослеживает, как осуществлялись идеи Батлье в уругвайской истории и какие различия в оценке его наследия приносил тот или иной поворот уругвайской истории. «За каждым крупным переломом в политической жизни Уругвая ХХ в. незримой тенью присутствует фигура Батлье, к наследию которого обращались и будут обращаться исследователи», -заключает автор (с.125).
Следующая статья посвящена рассмотрению деятельности Лиги Наций в связи с Чакской войной и ее взаимоотношений с другими посредниками. Среди причин обострения в 20-е годы давнего территориального спора, оставшегося в наследство от колониальной эпохи, автор Л.Ю.Кораблева отмечает обострение соперничества США и Великобритании в данном регионе.
В дипломатическую деятельность по урегулированию Чакской проблемы в течение десятилетия были вовлечены многие латиноамериканские страны и Соединенные Штаты Америки, а также в очень осторожной и завуалированной форме (через Лигу Наций) пытались вмешаться Великобритания и некоторые другие европейские государства. Существование нескольких посреднический центров, подчеркивается в статье, было одним из факторов, осложнявших решение Чакского вопроса.
Участие Лиги Наций в урегулировании Чакской проблемы представляет большой интерес, так как применительно к войне в Чако впервые вырабатывалась политическая линия в отношении конфликтов в Западном полушарии. Это позволяет оценить эффективность Лиги как органа обеспечения мира, а также меру ее заинтересованности в делах Западного полушария и ее взаимоотношения с США.
В деятельности этой организации в связи с Чакской войной автор выделяет два этапа: 1) с момента фактического начала войны до ее официального объявления (июнь 1932 - май 1933) Совет Лиги ограничивал свои усилия перепиской с участниками конфликта и их американскими посредниками (Комиссия нейтралов и группа государств
- соседей Боливии и Парагвая - Аргентина, Бразилия, Чили и Перу, так называемая АБСП); 2) самостоятельные действия Лиги Наций для примирения воюющих сторон были начаты в мае 1933 г. и продолжались до лета 1935 г., когда инициатива вновь перешла к американским государствам (с .137).
На первом этапе боливийско-парагвайского конфликта Лига не только не боролась за лидерство в урегулировании, но всячески избегала действий, которые могли бы быть восприняты как попытка захватить инициативу. «Поэтому вряд ли правомерно говорить, особенно
применительно к данному периоду, о соперничестве Сообщества и американских государств», - считает Л. Кораб-лева. Однако оно стало реальным, после того, как Боливия и Парагвай обратились в Лигу Наций за помощью в разрешении конфликта в мае 1933 г. Госдепартамент не оставлял попыток вновь оттеснить Лигу Наций от решения «американской» проблемы в течение двух лет миротворческой деятельности Лиги, оказавшейся безрезультатной, и ему это удалось. После того, как в феврале 1935 г. Парагвай вышел из Лиги Наций, она отказалась от дальнейшего вмешательства в решение Чакского вопроса. Урегулирование боливийско-парагвайского спора опять перешло в руки американских государств. Создание новой посреднической группы американских государств, которая и добилась решения Чакского вопроса, стало возможным в значительной мере благодаря смене ориентиров во внешнеполитическом курсе Вашингтона и перехода к политике «добрососедства».
Рассматривая причины неудач миротворческой деятельности Лиги Наций в Чакском конфликте, автор выделяет как неблагоприятные внешние обстоятельства (Лига вмешалась в урегулирование, когда военные действия уже шли полным ходом, а воюющие стороны испытали разочарования в мирных способах решения спора), так и недостатки
самой Организации, как то: громоздкость структуры Сообщества и
созданного им механизма урегулирования, нерешительность и непоследовательность действий. Пределы вмешательства Сообщества в дела Западного полушария в конечном счете зависели от позиции США. «Претензии Организации на «всемирность» не имели достаточного практического обеспечения, история вмешательства Лиги Наций в боливийско-парагвайский конфликт является ярким тому доказательством» (с.152). Усиление напряженности в Европе,
складывание блока агрессивных государств вызвало кризис Организации, и в таком контексте Чакская война становилась для Лиги
второстепенным эпизодом в мировой политике.
Завершает второй раздел работа А.А.Щелчкова «Идейная
революция в Боливии в 30-е годы ХХ века». Как и в других странах Латинской Америки, в Боливии первая четверть ХХ в. прошла при господстве позитивизма и либерализма. Постепенно внутри либерализма стали возникать диссидентские течения, отходившие от основных
постулатов позитивизма в оценке истории страны, в отношении к самобытности и культурно-исторической неповторимости
латиноамериканских стран. Их представляли выдающиеся писатели и мыслители Боливии Альсидес Аргедас, Франц Тамайо, И.Пруденсио Бустильо, Хайме Мендоса. Именно эти философы и литераторы подготовили концептуальный кризис либерализма и позитивизма, стали предвестниками индеанизма и национализма.
Первые предпосылки идейной революции прослеживаются с середины 20-х годов. Именно тогда в Боливию стали проникать идеи социализма и марксизма. В «марофизме», по имени его основателя Тристана Марофа (настоящее имя Густаво А.Наварро), марксизм переплетался с индеанистскими идеями. Мароф идеализировал инкский «коммунистический строй», видел в нем будущую модель боливийского общества. В «Трагедии Альтиплано» (1935) он сформулировал задачи антиимпериалистической, антифеодальной революции, направленной против касты белых эксплуататоров.
В середине 20-х годов бунтом «нового поколения» против старых элит и традиционного общества стала деятельность молодых активистов партии «Националистический союз» К.Монтенегро, С.Сеспедеса, А.Гусмана, Э.Бальдивьес, заложивших основу «революционного национализма», превратившегося в 40-е - 50-е годы в господствующую идеологию в Боливии.
Мировой экономический кризис начала 30-х годов и поражение в войне в Чако привели к глубочайшему общественно-политическому кризису в стране, одним из главных элементов которого был окончательный крах либерально-позитивистской идеологии. В 30-е годы возникла влиятельная философско-литературная школа телуризм, лидером которой стал У.Пальса. Его главная идея, по мнению автора, -абсолютизация «духа земли» как носителя географического императива, воздействующего на индивид и общество и обусловливающего форму и образ жизни человека. Он призвал к поиску самобытных основ жизни боливийского народа, который, как он полагал, скрывался в феномене национальной культуры (с.174-175).
Отталкиваясь от идей телуристов, многие боливийцы эволюционировали к индеанизму и «революционному национа-лизму». В «индеанизме», пользовавшемся огромным влиянием в 30-е годы, существовало особое, просветительское направление. Внутри него боролись две школы - коллективистская (Э.Перес, Т.Клауре, супруги Кастро Лейге, сторонники утопически-консервативного индеанизма), идеалом которой был инкский коллективизм и проповедь изоляционизма,
и нормалистская (Р.Рейерос, А.Гильен Пинто, сторонники «озападнивания» и индейского мира), которая рассматривалась как образец революционного просвещения индейцев.
Индеанизм становился все более неоднородным, в нем формируется консервативно-расистское крыло и революционное, среди которого выделялся К.Мендинасели. Постулаты индеанизма легли в основу «революционного национализма», наиболее влиятельной боливийской разновидности национал-реформизма, лидером которого был К.Монтенегро. «Революционный национализм», утверждает автор, оставался идейно эклектичным движением, его идеологи сочетали симпатии к национал-социализму и «марксистские» рассуждения о буржуазно-демократическом этапе революции (с.180).
Марксизм стал фактически наследником либерализма, так как воспринял такие фундаментальные положения, как интернационализм, исторический оптимизм и рационализм. Внутри боливийского марксизма в 30-е годы сформировалось два антагонистических крыла: троцкизм, связанный с именами Т.Марофа и Х. Агирре Гайсборга и созданной ими в 1935 г. Революционной рабочей партией (ПОР), и «либеральный» марксизм, идеологами которого были Х.А.Арсе, Р.Анайя, М.Бонифас и др., сохранявшие преемственность с либерально-позитивистской идеологией, но ставившие иные социальные цели.
«Вторая половина 30-х годов в Боливии ознаменовалась идейной революцией в обществе. Индеанизм, национализм, марксизм полностью разрушили существовавшие идеологические стереотипы. Позитивистские и европоцентристские концепции и понятия были окончательно сданы в архив... Идейная революция знаменовала формирование гегемонии новых политических сил, определявших вектор развития страны на новом историческом этапе», - подводит итоги А.Щелчков (с.183).
Следующий раздел представляет публикация ряда материалов из архива Коминтерна в РГАСПИ (бывшее РЦХДНИ), подготовленная И.И.Янчуком. Приводимые в подборке документы - доклад и письма генерального секретаря компартии Перу Эудосио Равинеса, направленные в Южноамериканское бюро Коминтерна, и письмо Латиноамериканского бюро Коминтерна Центральному Комитету Коммунистической партии Перу (КПП), - отражают период с сентября 1930 г. по октябрь 1931 г., период создания и развития массовых партий и движений, характерных для современного перуанского общества. И.И.Янчук предваряет публикацию кратким очерком начального этапа истории КПП.
Молодой партии, имевшей в 1930 г. всего 90 членов и с ноября 1930 г. вынужденной действовать в подполье, было нелегко ориентироваться в условиях постоянных нападок со стороны двух основных блоков, оспаривавших друг у друга власть. Один сформировался вокруг бывшего президента Санчеса Серра, отражал традиционные интересы олигархии и сумел привлечь на свою сторону широкие круги мелкой буржуазии, ставших безработными вследствие мирового экономического кризиса. Другой блок, апристский, стоял на антиимпериалистических позициях и объединял как национальную промышленную буржуазию и мелких национальных владельцев горных рудников, так и рабочих разных отраслей. «Колебания в политической линии проявлялись постоянно, - отмечает И.И Янчук, - и зависели от оценки положе-ния в Перу и в центральных органах Коминтерна, в Южноамери-канском бюро Коминтерна и в самом Перу, где партией руководили в ходе ожесточенных политических сражений посланные Коминтерном представители и инструкторы. Именно поэтому эта политическая линия складывалась в известной мере стихийно, и нельзя говорить о преобладании той или иной точек зрения, а уж тем более того или иного политического курса» (с. 190-191).
Уже на второй конференции латиноамериканских комму-нистов, происходившей в Москве в октябре 1930 г., перуанские коммунисты ставят вопрос об участии в выборах. Однако эти надежды оказались несбыточными вследствие арестов и преследова-ний коммунистов. Коминтерн требовал от перуанских коммунистов приступить к решительным боям, и вместе с генсеком КПП Э.Равинесом инструкторы от ЮАБ в Перу Хуарес и Карлос приняли 9 января 1931 г. резолюцию Исполкома компартии Перу, где стави-лась задача подготовки рабочекрестьянской революции (с.191-192). Как отмечает автор, тезис о подготовке революционного восстания в условиях резкого ослабления партии в результате репрессий со стороны Санчеса Серро был явно нереальным и не случайно был подвергнут критике в телеграмме политкомиссии Коминтерна, посланной в ЮАБ 18 февраля 1931 г., где предлагалось
усилить борьбу за повседневные требования масс, организуя их на основе тактики единого фронта и завоевания гегемонии пролетариата в антиимпериалистической революции (с.192).
С трудом направив компартию на участие в выборах, ЮАБ тем не менее добилась реальной активности перуанской партии на них. Однако, по свидетельству представителя ЮАБ Бергера (Эверта), партия отвергла предложения левых буржуазных партий, в том числе АПРА,
объединиться вокруг кандидатуры в президенты Айя де ла Торре (с.194-195). Партия не сумела провести в парламент ни одного депутата. Автор отмечает: «Причины поражения партии на выборах более или менее ясны. Прежде всего, это организационная и теоретическая слабость партии. Она не смогла перерасти в массовую партию, и уже поэтому в новых условиях не могла надеяться на победу. В условиях кризиса она подвергалась репрессиям со стороны правительств Санчеса Серро и Саманеса Окампо. Идеологическая сумятица в ЮАБ и партии насчет характера революционной ситуации - речь идет о социалистической или буржуазно-демократической революции - также способст-вовала ослаблению влияния партии в среде рабочего класса. Установка на восстание при отсутствии конкретной работы в армии дезорганизовала массы» (с.195-196).
Выход в свет нового альманаха, предоставляющего свои страницы для обсуждения острых проблем латиноамериканской истории, публикации архивных материалов, а в будущем - и воспоминания современников и историографических обзоров как отечественных, так и зарубежных латиноамериканистов, отражает закономерное возрождение интереса к региону, имевшему плодотворные связи с Россией, стремление обновить видение истории Латинской Америки и дать новый импульс развитию этих отношений в ХХІ в.
Список литературы
1. Бринен М. Конец боливийского либерализма // Латиноамериканский исторический альманах. - М., 2000. - N1. - С.79-107.
2. Ермакович Л.М.. Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. и основные тенденции экономического развития Венесуэлы // Там же. -С.15-32.
3. Иванов Н.С. Хосе Батлье-и-Ордоньес: построение «образцовой страны» в Уругвае и судьбы политического наследия // Там же. - С.108-131.
4. Ивкина Л.А.. «Анатомия» зависимости. Куба в преддверии мирового экономического кризиса (1918-1929 гг.) // Там же. - С. 32-55.
5. Казаков В. П. Начало структурного кризиса в Аргентине // Там же. - С.56-78.
6. Кораблева Л.Ю. Вмешательство Лиги Наций в урегулирование боливийско-парагвайского конфликта, 1928-1938 гг. // Там же. - С.132-157.
7. Ларин А.Е.. Латинская Америка в межвоенный период: некоторые тенденции экономического и политического развития // Там же. - С.8-14.
8. Щелчков А.А. Идейная революция в Боливии в 30-е годы ХХ века // Там же. - С.158-187.
9. Янчук И.И. Коминтерн и Перу: выборы 1931 г. (По документам РЦХИДНИ) // Там же. - С.188-213.
М.Н.Смелова
