CC BY
33
МЕТОДОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ НАУКИ
2001.01.008. СТЕПИН B.C. НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ИЗМЕРЕНИИ // СТЕПИН B.C. Теоретическое знание. - М., 2000. - С.17-98.
Автор, российский философ, оценивая значение науки в человеческой культуре, особо выделяет цивилизацию — "техногенную", — в которой научный феномен не просто оказался "на порядок" более влиятельным фактором социокультурного развития, нежели это было в "дотехногенную" эпоху, но выступил непосредственной методологией как такового социального развития.
Техногенная цивилизация, пишет автор, является довольно поздним продуктом человеческой истории. Лишь в XV-XVII вв. в Европе сформировался особый тип развития, связанный с появлением техногенных обществ, их последующей экспансией на остальной мир и изменением под их влиянием традиционных обществ. Так возникла глобальная техногенная цивилизация, которая радикально отличалась от предыдущего, традиционного, пути цивилизационного развития тем, что беспрецедентно возрос темп социальных изменений. Но самое главное и действительно эпохальное всемирно-историческое изменение, связанное с переходом от традиционного общества к техногенной цивилизации, состоит в возникновении новой системы ценностей, поскольку социальной ценностью впервые стала сама по себе инновация — возникновение нового, где бы это ни происходило.
Инновационным же развитием в чистом виде как раз и является наука, феномен которой в его социально-человеческом (родовом человеческом) измерении можно определить как стремление не столько даже к объективной истине, сколько к новым
и новым идеям. М.К.Петров настаивал именно на таком приоритете научного мышления, когда отмечал ту "странность" научного развития, что в нем невозможны "переоткрытия Америки", оно постоянно уходит от наличных достижений в новые и новые горизонты. Не случайно известные методологи науки второй половины XX в. пришли в общем-то к единому мнению о небольшой методологической ценности объективной истины в научном развитии в сравнении с ценностью понимания, что достигнутая истина является таковой только "здесь и сейчас", но могут и должны быть другие горизонты.
Поэтому если в техногенной цивилизации как таковые инновации стали социальной ценностью, то социальной ценностью стала там наука — именно в качестве не поставщика "объективных истин", а феномена теоретического знания как инновационного процесса: процесса производства идей. Несомненно, эта социально-ценностная революция (возникновение техногенной цивилизации, а также ее глобализация) когда-нибудь должна была произойти, поскольку так определяемое теоретическое знание — это "овеществленное" стремление родового человека к инновациям, переменам, уходу от наличного состояния во все новые и новые горизонты.
Однако недаром тот же родовой человек — не только "человеческое", но и "природно-биологическое" существо. И эта "нечеловеческая" ипостась родового человека вынуждает его строить традиционные общества, где инновации — антиценность, где "нет большего проклятья, чем проклятье перемен". Действительно, активистскую мировоззренческую установку очень трудно отыскать в традиционных культурах. Свойственный традиционным обществам консерватизм видов деятельности, медленные темпы их эволюции, господство регламентирующих традиций постоянно ограничивали проявление деятельностно-преобразующей активности человека. Поэтому сама эта активность осмысливалась скорее не как направленная вовне, на изменение внешних предметов, а как ориентированная вовнутрь человека, на самосозерцание и самоконтроль, которые обеспечивают следование традиции.
И можно было бы предположить, что феномен науки-теоретического знания во всяком случае в ярко выраженных традиционных обществах — антиценность.
Однако такое предположение означает гораздо более важную вещь, чем, допустим, оценку традиционного и техногенного обществ по основанию "антисциентизма" одного и "сциентизма" другого. Эта более важная вещь касается понимания теоретического знания как феномена в принципе ценностного, более широкого, чем просто объекта ценностного воздействия человека, когда уже достигнутые научные истины превращаются в технологии, развитие которых создает немалые проблемы для человечества.
Действительно, если в научном развитии видеть только одну его мотивацию: стремление к объективной истине, то смыслом науки представляется превращение ее теоретических результатов в технологии, и даже не просто в технологии, но именно в технологический прогресс — в феномен НТП. И, таким образом, инновационное качество науки оказывается отчужденным от нее как теоретического знания и сосредоточенным исключительно в сфере НТП, т.е. в сфере человеческих интересов и ценностей, непосредственно с феноменом теоретического знания не связанных. И логика такого понимания мотивации научного развития ведет к тому, чтобы акцентировать на человеческом "злоупотреблении" НТП, на том, что техногенная цивилизация, решив многие проблемы челове-чества, возможно, создает еще более серьезные.
Среди этих "еще более серьезных проблем" можно выделить три главные:
— непрерывное совершенствование оружия массового поражения;
— глобальная экологическая проблема;
— проблема сохранения человеческой личности. Если первые две проблемы как бы "видны невооруженным глазом", то в пользу третьей существует ряд аргументов, но и контраргументов, основными из которых являются следующие.
Еще в 60-е годы Г.Маркузе констатировал в качестве одного из последствий современного техногенного развития появление "одномерного человека" как продукта массовой культуры. Действительно, современная индустриальная культура создает широкие возможности для манипуляций сознанием, хотя бы благодаря мощным коммуникативным технологиям (в частности, РЯ-технологиям и т.д.). При этом и манипулируемые и сами манипуляторы становятся заложниками этих массовых "игр". Вместе
с тем с "одномерным человеком" индустриального общества плохо согласуется то общепринятое убеждение, что в системе ценностей техногенной цивилизации одно из приоритетных мест занимает идеал творческой, суверенной, автономной личности. И с этой позиции уже человек традиционного общества оказывается "одномерным", поскольку в традиционном обществе личность реализуется только через принадлежность к какой-либо определенной корпорации, будучи элементом в строго определенной системе корпоративных связей. Клан полностью манипулирует человеком традиционного общества, и если он не включен в какой-либо клан, он не личность.
Другой аргумент в пользу порождения техногенной цивилизацией проблемы сохранения личности состоит в том, что ускоренное развитие техногенной цивилизации делает весьма сложной проблему социализации и формирования личности. Постоянно меняющийся мир обрывает многие корни, традиции, заставляя человека одновременно жить в разных традициях, в разных культурах, приспосабливаться к разным, постоянно обновляющимся обстоятельствам. Связи человека делаются спорадическими, они, с одной стороны, стягивают всех индивидов в единое человечество, а с другой — изолируют, атомизируют людей. Кроме того, включенность человека техногенного общества во все возрастающее многообразие социальных структур сопряжено с еще мало изученными нагрузками на психику — стрессами.
Но, опять же, техногенная цивилизация значительно продлила срок человеческой жизни, развила медицину, позволяющую лечить многие болезни. И вновь эта же цивилизация устранила действие естественного отбора, который на заре становления человечества вычеркивал носителей генетических ошибок из цепи сменяющихся поколений. С ростом мутагенных факторов в современных условиях биологического воспроизводства человека возникает опасность резкого ухудшения генофонда человечества. Из этой сложной игры "за" и "против" в отношении техногенного пути цивилизационного развития следует по крайней мере один бесспорный вывод: человечество прочно поставило себя, как в отношении всех своих проблем, так и возможности их решения, в зависимость от НТП. И это, как писал М.К.Петров, не "хорошо" и не "плохо", но очень "по-человечески". Другое дело, согласно тому же М.К.Петрову, человек в
этих условиях обязан резко повысить бдительность — свою рефлексивность к феномену НТП, не пускать его на самотек, чтобы не стать его "безмозглым" придатком, ибо тогда и окажется вполне реальной проблема сохранения человеческой личности.
Таким образом, нужен отнюдь не отказ от научно-технического развития, к чему, а по сути к возврату к традиционному обществу, и призывают многочисленные антисциентистские концепции — это абсолютно негодный путь. Необходимо придать НТП гуманистическое измерение, что, в свою очередь, ставит проблему нового типа научной рациональности, включающей в себя в явном виде гуманистические ориентиры и ценности.
В этой связи М.К.Петров не случайно акцентирует внимание на необходимости усилить человеческую рефлексивность по отношению к НТП, не меняя природы ни одной из сторон этого противоречивого единства-человека и техники. Человек просто должен "видеть" в научно-техническом развитии присущую этому развитию более фундаментальную мотивационную сторону, нежели лежащую на поверхности мотивацию, по которой наука-теоретическое знание достигает объективных истин ради превращения их в технологии-технологический прогресс. И такой фундаментальной мотивацией научно-технического развития является родовое человеческое стремление к производству новых идей, где их объективная истинность оказывается хотя и важной, необходимой, но все же "технической составляющей" этого непрагматического стремления человека к как таковой инновационности. Не случайно в методологии науки получила специальную разработку тема соотношения "контекста открытия" и "контекста обоснования", которая, в частности у К.Поппера, сильно и своеобразно прозвучала в его идее разграничения "смелых догадок", с одной стороны, и их последующего жесткого тестирования на опровержение — с другой. Эта тема связывала "контекст открытия" с как таковым научным творчеством, а в нем несомненно проявляется целостный человек — не только прагматическое, но и ценностное, моральное существо.
Поэтому феномен теоретического знания-производства новых идей как раз и есть искомая "новая научная рациональность", заведомо содержащая ценностное, гуманистическое (родовое человеческое) измерение. Однако надо признать, что мы реально
имеем дело с той наукой, какая сложилась в качестве вполне определенного социального феномена. Эта реальная наука существует в системе "разделения труда" наряду с такими социальными феноменами, как религия, искусство, и в этой исторически сложившейся системе у науки есть своя социальная ниша — свои цели, задачи, средства.
Так, научное познание ориентировано на изучение объектов, которые могут быть включены в деятельность (либо актуально, либо потенциально как возможные объекты ее будущего преобразования), и их исследование как подчиняющихся объективным законам функционирования и развития. Эта особенность реально отличает науку от других форм познавательной деятельности человека. Например, в процессе художественного освоения действительности объекты, включенные в человеческую деятельность, не отделяются от субъективных факторов, а берутся в своеобразной "склейке" с ними. Любое отражение предметов объективного мира в искусстве одновременно выражает ценностное отношение человека к предмету. Художественный образ — это такое отражение объекта, которое содержит отпечаток человеческой личности, ее ценностных ориентаций, которые вплавляются в характеристики отражаемой реальности. Исключить это взаимопроникновение — значит разрушить художественный образ.
На этом уровне "разделения труда" в науке особенности жизнедеятельности личности, создающей знания, ее оценочные суждения не входят непосредственно в состав порождаемого знания. На этом уровне взгляда на науку личностные моменты и ценностные ориентации ученого хотя и играют определенную роль в научном творчестве, но не влияют на его результаты, которые, не забудем, имеют значение объективных истин. Но вот даже в рамках такого утилитаристского видения науки она все превращает в свой "предмет", объективистски (неценностно) исследуя его, она обнаруживает себя в полном смысле слова феноменом теоретического знания (производства новых идей), который сам по себе является ценностным, все время преодолевая собственный утилитаризм.
Действительно, изучая объекты, преобразуемые в деятельности, наука не ограничивается познанием только тех предметных связей, которые могут быть освоены в рамках наличных, истори-
чески сложившихся на данном этапе развития общества типов деятельности. Цель науки заключается в том, чтобы предвидеть возможные будущие изменения объектов, в том числе и те, которые соответствовали бы будущим типам и формам практического изменения мира. Крупные ученые, создатели новых, оригинальных направлений и открытий, всегда обращали внимание на эту способность теорий потенциально содержать в себе целые созвездия будущих новых технологий и неожиданных практических приложений.
Обратимся хотя бы к К.А.Тимирязеву, чтобы зримо почувствовать этот неутилитаристский фундамент научного развития, который ведет именно к мощному утилитаристскому эффекту научного познания. Несмотря на отсутствие в современной науке узкоутилитарного направления, писал К.А.Тимирязев, именно в своем, независимом от указки житейских мудрецов и моралистов свободном развитии она явилась, более чем когда, источником практических, житейских применений.
То поразительное развитие техники, которым ослеплены поверхностные наблюдатели, готовые признать его за самую выдающуюся черту XIX в., является всего только результатом не для всех видимого небывалого в истории развития науки, свободной от всякого утилитарного гнета. Разительным доказа-тельством тому служит развитие химии: была она и алхимией, и ятрохимией, на послугах и у горного дела, и у аптеки, и только в XIX в., "веке науки", став просто химией, т.е. чистой наукой, явилась она источником неисчислимых приложений и в медицине, и в технике, и в горном деле, пролила свет и на стоящие в научной иерархии выше ее физику и даже астрономию, и на более молодые отрасли знания, как, например, физиологию, можно сказать, сложившуюся только в течение этого века.
Таким образом, на своем фундаментальном уровне наука стремится к исследованию объектов относительно независимо от их освоения в наличных формах производства и обыденного опыта. Вот почему наряду с установкой на поиск истины любой настоящий ученый принимает ценностную установку на постоянный рост знания и особую ценность новизны в науке. Эта установка выражена в системе идеалов и нормативных принципов научного творчества — запрете на плагиат, допустимости критического пересмотра
оснований научного поиска как условия освоения все новых типов объектов и т.д.
Ценностные ориентации науки образуют фундамент ее этоса, который должен усвоить ученый, чтобы успешно заниматься исследованиями. Великие ученые оставили значительный след в культуре не только благодаря совершенным ими открытиям, но и благодаря тому, что их деятельность была образцом новаторства и служения истине для многих поколений людей. Всякое отступление здесь в угоду личностным, своекорыстным целям, любое проявление беспринципности встречала у них беспрекословный отпор. В науке в качестве идеала провозглашается принцип, что перед лицом истины все исследователи равны, что никакие прошлые заслуги не принимаются во внимание, если речь идет о научных доказательствах.
Есть этому прекрасная иллюстрация. Малоизвестный служащий патентного бюро А.Эйнштейн в начале века дискутировал с известным ученым Г.Лоренцем, доказывая справедливость своей трактовки введенных Лоренцем преобразований. В конечном счете именно Эйнштейн выиграл этот спор. Но Лоренц и его коллеги никогда не прибегали в этой дискуссии к приемам, широко применяемым в спорах обыденной жизни, — они не утверждали, например, неприемлемость критики теории Лоренца на том основании, что его статус в то время был несоизмерим со статусом еще не известного научному сообществу молодого физика Эйнштейна.
Рост научного знания, пишет автор в заключение, выступает одним из важнейших факторов динамизма современной цивилизации, характерных для нее тенденций постоянного изменения и обновления. Но и сами исторически сложившиеся механизмы этого роста не являются раз и навсегда данными и неизменными. Они продолжают интенсивно развиваться и на этапе, когда наука, в собственном значении этого слова, обретает черты зрелого организма. Это развитие порождает новые типы научной рациональности, которые оказывают активное воздействие на фундаментальные мировоззренческие структуры, определяющие облик современной культуры. Историческая динамика теоретического знания выступает в качестве своеобразного ядра этих процессов. "Поэтому анализ механизмов порождения теоретических знаний, выяснение
путей исторического изменения этих механизмов является одним из важнейших условий осмысления современных тенденций развития науки" (с. 95).
А.А.Али-заде
