CC BY
13
2000.03.031—034. ВОСТОЧНОАЗИАТСКИЙ КРИЗИС: ПОСТРАДАВШИЕ И УСТОЯВШИЕ СТРАНЫ.
2000.03.031. MACLEOD R. The troubled economies: Indonesia // East Asia in crisis: from being a miracle to needing one? — L.; N.Y.: Routledge, 1999. — P.31-49.
2000.03.032.WARR P. The troubled economies: Thailand// Ibid. — P. 49-66.
2000.03.033. SONG L. Safe behing closed doors: China// Ibid. — P.105-119.
2000.03.034. LEUNG S., LE DANG DOANH. Safe behing closed doors: Vietnam// Ibid. — P. 120-131.
Авторы сравнивают экономику азиатских стран, пострадавших от валютного кризиса 1997-1998 гг. (Индонезия, Таиланд) и сумевших его избежать (Китай, Вьетнам).
Р.Маклеод (Австралийский нац. ун-т) пишет, что еще в первой половине 1997 г. Индонезия выглядела совершенно благополучно с макроэкономич. точки зрения. Инфляция, которая с начала 80-х гг. и без того была умеренной (9% в год), снизилась до 5%. Рост ВВП достиг 7,4% в год, а инвестиций — 16,5%. Бюджет был не просто сбалансирован: в течение нескольких лет подряд власти имели превы-шение доходов над расходами и сумели накопить 11 млрд. долл. для того, чтобы начать постепенно погашать внутренний долг (031, с. 35). При таких высоких темпах экономич. роста часто опасаются “перегрева” экономики (спрос на инвестиционные товары может вызвать рост цен). Но в Индонезии инфляция замедлялась, а не ускорялась. С точки зрения платежного баланса тоже было все в порядке: в конце 1996 — начале 1997 г. золотовалютные резервы страны выросли на 38% и достигли 28 млрд. долл. Внешний долг составлял всего 55 % ВВП, что по международным меркам считается совершенно безопасным (031, с. 36).
Валютный и фондовый рынки Индонезии были несколько необычны по меркам зап. стран. Курс индонезийской рупии был жестко фиксированным по отношению к доллару только в 70-е гг.; в 80-е гг. была введена система валютного коридора, при которой курс определялся спросом и предложением, но Центр. банк осуществлял валютные интервенции, если курс выходил за установленные пределы. К
1997 г. Центр. банку приходилось в основном покупать доллары, чтобы курс рупии чрезмерно не вырос, и расширять коридор. Джакартская фондовая биржа не отличалась большими объемами операций. Она была создана еще в 1997 г., но только в конце 80-х начала относительно нормально функционировать — после того, как акции местных
предприятий было разрешено поку-пать иностранцам. Отличительной чертой биржи были резкие колеба-ния котировок: в конце 1995 г. фондовый индекс составлял 514 пунк-тов, в апреле 1996 г. он вырос до 624, в июле 1996 г. снова упал до 533, в конце 1996 г. снова вырос до 637, в июле 1997 — до 720. У индонезийского фондового рынка были и др. интересные черты. Во-первых, каждая компания пускала в свободную продажу относительно небольшое число своих акций — во всяком случае учредители никогда не расставались с контрольным пакетом. Во-вторых, подавляющее большинство покупателей акций составляли иностранцы. В-третьих, покупатели акций почти никогда не знали истинного фин. положения выпустивших эти акции фирм: бухгалтерская отчетность в Индонезии велась неаккуратно (во многом потому, что местные бухгалтеры и аудиторы ограждались государством от иностранной конкуренции).
В фин. системе господствовали банки. До 1983 г. на рынке присутствовали только Центробанк и несколько крупных банков, принадлежащих государству. Открытие новых банков было запреще-но. Гос. банки не конкурировали между собой и могли не опасаться появления конкурентов со стороны. Однако в 1983 и в 1988 гг. правительство провело две банковские реформы и не только разрешило беспрепятственно создавать частные банки, но и практически освободило их от любого госрегулирования. В результате появилось более 200 новых банков, которые вытеснили с рынка не привыкшие к конкуренции гос. банки. Новые банки нанимали неквалифицированный персонал (квалифицированных работников просто не хватало) и занимались потенциально прибыльными, но рисковаными операциями.
Однако, при всей относительной необычности местной фин. системы, до июля 1997 г. в экономике не было никаких признаков кризиса. А в июле рупия начала падать, частные фирмы стали закрываться, вкладчики бросились забирать деньги из банков, государство было вынуждено резко сократить расходы, безработными ста-ли несколько миллионов человек, а инфляция возросла до 104% в год.
“Объяснение случившемуся может быть следующим. На протяжении нескольких лет правительство пыталось одновременно выполнить две задачи: не давать расти номинальному курсу рупии (с помощью покупки долларов Центр. банком на рынке) и не давать расти внутренним ценам (с помощью ограничения денежного предложения и прямого контроля над ценами). Выполнение первой задачи мешало
выполнению второй” (031, с. 36). Относительно низкий курс рупии стимулировал экспорт и тормозил импорт, в страну притекало слишком много долларов, и поэтому денежное предложение росло. Правительство и Центробанк пытались изъять излишнюю денежную массу из обращения каждый по-своему: правительство обеспечивало бюджетный профицит и лишние деньги, собранные в виде налогов, помещали на счета в ЦБ; Центробанк продавал на фин. рынке специально выпущенные ценные бумаги — депозитные сертификаты — и вырученные деньги также держал на своих счетах. В 1990-1997 гг. из 20 млрд. рупий излишней денежной массы, возникшей из-за чрезмерного притока долларов в экономику, этими способами удалось изъять 14 млрд. рупий. Инфляцию, т. обр., действительно удавалось сдерживать, однако на местном фин. рынке возникла нехватка свободных средств. Частные предприниматели были вынуждены брать деньги на развитие произ-ва за рубежом и накопили большие краткосрочные долги. При этом они не страховались от валютного риска, веря обещаниям Центробанка, что курс рупии не упадет. Когда в июле 1997 г. Таиланд был вынужден девальвировать свою валюту, индонезийские предприниматели впервые поняли, что рупию может ожидать то же самое — и бросились скупать доллары, чтобы вернуть долги. Из-за возникшей на рынке паники опасения девальвации рупии сбылись — Центр. банк, не желая потратить все свои резервы на поддержание нац. валюты, отменил валютный коридор. У индонезийских предпринимателей после девальвации просто не хватило рупий, чтобы купить достаточно долларов для расплаты с кредиторами. Они обратились за кредитами в банки. Вкладчики испугались, что у банков не хватит рупий, и бросились снимать деньги со счетов. Паника привела к тому, что рупий действительно не хватало. Центробанк был вынужден помогать банкам избежать банкротства и предоставил им кредиты. В результате в стране началась инфляция. Итак, власти, пытаясь одновременно добиться двух целей — стабильности нац. валюты и стабильности цен — не добились ни одной, несмотря на вполне нормальное состояние экономики.
Отличительной чертой экономики Таиланда до кризиса, пишет П.Уорр (Австралийский национальный ун-т) (032), был чрезвычайно большой объем прямых иностранных инвестиций. В 1987-1997 гг. эти инвестиции составляли примерно 2 млрд. долл. в год. То, что Таиланд был мировым рекордсменом экономич. роста (в течение 10 лет ВВП ежегодно возрастал примерно на 10%), объяснялось именно прямыми
иностранными инвестициями. Американские, европейские и японс-кие фирмы строили в Таиланде предприятия, использующие совре-менную технологию и работающие на экспорт. Иностранных инвесторов привлекала в Таиланде не только дешевая рабочая сила, но и валютная стабильность: курс местной валюты — бата — в течение длительного времени был фактически зафиксирован по отношению к доллару.
Банк Таиланда считал, что приток иностранных денег в экономику создает опасность инфляции, и пытался ее предотвратить, повышая процентные ставки. Однако повышение процентных ставок в свою очередь привлекало иностранные инвестиции — на этот раз портфельные. Иностранные спекулянты вкладывали деньги в акции и облигации местных предприятий и банков — а изобилие иностранного капитала само по себе толкало процентные ставки вниз. Портфельный иностранный капитал мог легко попасть в Таиланд потому, что еще в начале 90-х гг. местный фин. рынок был полностью либерализован. Разумеется, Банк Таиланда мог бы ввести ограничения на ввоз капитала, коль скоро этот капитал мешал бороться с инфляцией. Однако Банк не хотел отказываться от либерализации фин. рынка, которая должна была решить две важные задачи: во-первых, способствовать превращению Таиланда в азиатский фин. центр вместо Гонконга, переходившего в 1997 г. под китайскую юрисдикцию; во-вторых, способствовать прямым иностранным инвестициям и поддержанию высоких темпов экономич. роста. В итоге пришлось смириться с тем, что приток иностранного капитала ускоряет инфляцию и мешает экспорту (экспортные товары не дорожают, потому что на мировом рынке цены стабильны, а товары, продаваемые на внутреннем рынке, дорожают). Именно чрезмерное кол-во иностранного капитала привело к замедлению темпов роста таиландского экспорта и возникновению большого дефицита платежного баланса (этот дефицит в течение нескольких лет составлял 7% ВВП).
Хотя золото-валютные резервы Банка Таиланда быстро росли (с 14 млрд. долл. в 1990 г. до 40 млрд. долл. в 1996 г.), приток иност-ранного портфельного капитала увеличивался еще быстрее. В 1992 г. резервы превышали накопленный портфельный капитал в 5 раз, а в 1996 г. — уже только вдвое (032, с. 53). Это и вызвало валютный кризис. Когда у Таиланда в 1996 г. заметно замедлялся рост экспорта, иностранные инвесторы и спекулянты поняли, что Банк Таиланда не сможет больше увеличивать свои золото-валютные резервы и рискует не удержать фиксированный курс бата. Иностранцы стали выводить капитал из
Таиланда, скупя доллары, пока они не подорожали. Банк Таиланда пытался сбить ажиотаж на валютном рынке и за первые 6 месяцев 1997 г. продал 10 млрд. долл. из своих резервов. Однако в июле 1997 г. он понял, что резервов действительно не хватит, и отказался от фиксированного курса. Доллар мгновенно подорожал с 25 до 30 батов. К январю 1998 г. его курс достиг 55 батов (032, с. 58).
Китай явно избежал валютного кризиса 1997 г., отмечает Л. Сонг (Австралийский нац. ун-т). В январе 1998 г. курс юаня был примерно таким же, как в 1994 г., когда была введена существующая система валютных торгов. Приток капитала даже увеличился: в 1997 г. он возрос на 13% и составил 67 млрд. долл. (из них 43 млрд. — прямые инвестиции). ВВП увеличился на 8,8%, а инфляция составила всего 3% (033, с. 105).
Причины были следующими. 1. Юань является свободно
конвертируемой валютой только по текущим операциям, но не по операциям капитального характера. Так что, даже если бы иностранные инвесторы бросились скупать доллары, чтобы вывезти их из страны, им бы этого просто не разрешил китайский Центробанк. 2. Ни у кого не могло возникнуть впечатление, что у Центробанка не хватит золотовалютных резервов для поддержания курса. Платежный баланс с начала 90-х гг. положителен. Экспорт в 1997 г. рос заметно быстрее, чем импорт (экспорт увеличился на 20,9% и составил 182,7 млрд. долл., а импорт увеличился на 2,5% и составил 142,3 млрд. долл.). Золото-валютные резервы в 1997 г. увеличились до 140 млрд. долл. (033, с. 106). Общая внешняя задолженность Китая составляла 131 млрд. долл. — даже меньше, чем золото-валютные резервы. При этом 80% этой суммы представляют собой долгосрочные долги международным фин. организациям и иностранным правительствам. Так что долговая паника не могла возникнуть ни при каких обстоятельствах. 3. С 1993 г. Центробанк проводил жесткую финансовую и денежную политику. Темпы увели-чения денежной массы сократились с 43% в 1993 г. до 17% в 1997 г., и у предприятий и банков просто не было денег, чтобы скупать доллары. Китайские предприятия (в отличие от индонезийских или таиландских) не заимствовали денег за границей, чтобы увеличивать производственные инвестиции. Просто потому, что правительство адм. мерами сдерживало увеличение инвестиций. Ежегодный прирост инвестиций упал с 59% в 1993 г. до 9% в 1997 г.
Впрочем, хотя китайская экономика в 1997-1998 гг. и не переживала кризиса, она по зап. меркам была в плохом состоянии. Большинство предприятий (как государственных, так и частных) увеличивало произ-во, но не получало прибыли из-за постоянно снижающегося внутреннего спроса. Они не могли расплатиться с банками по ранее взятым кредитам из-за высокой процентной ставки и не могли брать новых. Четыре принадлежащих государству крупнейших банка, на которые приходится 90% всех выдаваемых в стране кредитов, не использовали своих кредитных квот, т.к. не могли найти платежеспособных заемщиков. Из-за фин. проблем предприятия были вынуждены увольнять 11 млн. чел. — на 41% больше, чем в 1996 г. (033, с. 108). Китайские власти гордятся тем, что жесткая фин. политика и гос. регулирование позволили избежать валютного и долгового кризиса, и поэтому не желают смягчить кредитную политику и либерализовать фин. рынок. Но в результате они вынуждены прибегать к таким нерыночным мерам, как простое списание долгов госпредприятий госбанкам. В 1998 г. списано долгов на 6 млрд. долл. (033, с. 109).
Вьетнам очень похож на страны, пострадавшие от восточноазиатского фин. кризиса, пишут С.Люнг (Австралийский нац. ун-т) и Ле Данг Зоань (Центр. ин-т экономики и управления, Ханой, Вьентам) (034). Во-первых, с 1989 г. курс нац. валюты — донга — фактически зафиксирован по отношению к доллару, чтобы стабилизировать цены на импортные товары и привлечь иностранный капитал. Во-вторых, для поддержания курса и борьбы с инфляцией Центр. банк проводит жесткую фин. политику, устанавливая высокую процентную ставку. В-третьих, страна имеет большой дефицит платежного баланса (11,6% ВВП в 1996 г.), и это дает инвесторам основание опасаться, что у Центробанка не хватит золото-валютных резервов для удержания фиксированного курса. Сходство заходит настолько далеко, что в начале 1997 г. во Вьетнаме даже произошел “валютный миникризис”. Он развивался след. образом. В 1996 г. власти разрешили госпредприятиям брать краткосрочные внешнеторговые кредиты у своих зап. партнеров под гарантии местных банков, принадлежащих государству. Учитывая, что во Вьетнаме ставки по кредитам в местной валюте были чрезвычайно высоки, банки и предприятия сочли выгодным брать относительно дешевые долларовые кредиты за рубежом. Приток краткосрочного капитала, до этого практически отсутствовавший в 1996 г., достиг 285 млн. долл. (034, с. 126). Полученные кредиты тратились на покупку
недвижимости (что даже вызвало бум цен на недвижимость в крупных городах) и импортных товаров. В результате 40% кредитов (на сумму, эквивалентную 3% ВВП страны) банки не смогли вернуть зап. фирмам. Правда, они не бросились покупать необходимые для возврата кредитов доллары на валютном рынке (как это произошло, напр., в Индонезии). Просто Центробанку пришлось погасить эти долги за счет своих золотовалютных резервов, которые в результате почти исчерпались. Однако их все-таки хватило.
Впрочем, если не считать этого случая, Вьетнам от кризиса 1997-
1998 гг. не пострадал. Фиксированный курс донга отменен не был, темпы экономич. роста не упали, инфляция не ускорилась. Это объясняется тем, что фин. рынок Вьетнама закрыт для иностранного краткосрочного капитала (после “миникризиса” были запрещены даже внешнеторговые кредиты). Иностранные деньги допускаются в страну только в виде прямых инвестиций и помощи иностранных государств. Донг не является свободно конвертируемой валютой не только по капитальным операциям, но и по текущим. Во всяком случае нормальная валютная биржа отсутствует, экспортеры обязаны держать валютную выручку на счетах в гос. банках, а импортеры могут покупать ее только с разрешения государства. Хотя во Вьетнаме разрешено открытие филиалов иностранных банков, они не могут привлекать депозиты населения, а местные банки не пользуются доверием вкладчиков. Так что в любом случае у банков нет денег для того, чтобы скупать иностранную валюту (не говоря уже о том, что банки находятся под жестким контролем Центробанка). Однако закрытость Вьетнама от мирового рынка капиталов и чрезмерное госрегулирование, хоть и помогают удерживать стабильный курс валюты, но мешают развивать экспорториентированное произ-во по примеру других восточноазиатских стран.
С.В.Минаев
