CC BY
12
2000.01.004. ГЭЙМ Э. ПУТЕШЕСТВИЕ.
GAME A. Travel. // International sociology. — L.: SAGE. — 1998. — Vol.13. № 1. — P.41-57.
Энн Гэйм (университет Нового Южного Уэльса, Сидней, Австралия) считает, что теории глобализации недостаточно рефлексивны, поскольку они отрицают частичное, специфическое и случайное. Это странно, так как социологи часто ссылаются на слова Бодлера, характеризовавшего современность как нечто эфемерное и случайное. Автор предлагает заменить теории глобализации концепцией путешествия за глобализацией. Исследуя возможные временные и пространственные положения в "путешествии", она хочет показать наличие особенности и случайности в жизненном опыте и в формах знания.
М.Феверстоун и М.Лэш утверждают, что глобализадия "возникла" как "наследница" дискуссии о модерности и постмодерности в социокультурном изменении. Обращая внимание на пространственное измерение социальной теории, Гэйм корректирует подход к понятию времени в современной социологии. У теорий глобализации много общего с традиционной социологией. Периодизации в обоих случаях основаны на линейном, каузально детерминированном подходе ко времени. Социология и теории глобализации характеризуют социальное изменение с помощью абстрактных и пустых пространственных описаний. Они хотели бы контролировать будущее, возможно из-за страха перед ним, перед случайным или живым временем, которое невозможно контролировать. Это желание характеризует традиционною социологию с ее тотализирующими абстракциями и попытками идентифицировать источник изменения — рационализация, индустриализация, модернизация — и сконструировать исчерпывающую классификацию социальных систем. Для глобализации характерны все эти особенности. Глобализация считается динамичным описанием мира, новым предельно социологичным.
Несмотря на использование термина "динамичный", этот проект чрезвычайно статичен. Теоретики глобализации пытаются создавать системы, которые учитывали бы все возможные случаи. Главная их цель — создание теории, "на все времена". В современной культурной теории движение, изменение рассматриваются как условия существования смысла, знания и индивида, как противоположность желанию идентичности и целостности. Но движение, оцениваемое, как часть
противопоставления покой-движение, может быть на удивление статичным и догматичным. Необходимо сформулировать более тонкий подход к движению, включая в него движение и покой, что позволит более точно описать непосредственный опыт.
Путешествие предполагает движение. Оно также связано с вопросами о специфике различных форм движения. Путешествуя, человек одновременно движется и остается тем же самым, покидает родной дом и берет его с собой. Желание путешествовать включает в себя стремление навсегда, покинуть свой дом и стремление окончательно вернуться в него. Ностальгическое желание вернуться домой существует вопреки очевидному факту, что и дом и человек изменятся после возвращения. Дом конституируется в процессе расставания с ним, так же как и смысл конституируется, в процессе миграции смысла. Поэтому путешествие — это одновременно и возвращение домой. Любой термин обретает смысл только тогда, когда он связан с другими терминами. Стабильные смыслы возникают во взаимосвязях, движениях и не существуют изолированно. Путешествие становится метафорой метафоры, хотя структура метафоры становится метафорой для путешествия смысла, путешествие как принцип и как метафора позволяет описывать сюрпризы познания и Я.
Пространственные формы работают по-разному, делают возможными разные отношения и способы бытия. Пространство социально, конституируется в процессе дифференциации. Не существует кантианского абстрактного, пустого пространства, ждущего заполнения вещами. Оно множественно: дороги, карты, двери, мосты продуцируют разные пространства, и практики осмотра, исследования, открытия. Разные формы и практики продуцируют пространство по-своему.
У Зиммеля можно найти динамическую концепцию пространства. На социальную сущность пространства влияют процессы разделения и связи или проведения границ. Границы играют главную роль в динамике пространства и жизненного опыта, так как принцип движения включает в себя устранение границ (дисциплин, национальности и т.д.). Зиммель показывает, что границы — необходимое условие движения, что в известном смысле они продуцируют движение. Момент проведения границы является моментом движения.
Зиммель предложил модель анализа смыслов различных границ. В эссе "Мост и дверь" он рассматривает способы, которыми разделение и связь предполагают друг друга в процессе проведения границы. Разделяя
предметы, мы одновременно связываем их. Разделение берегов реки не имеет смысла, если мы не представляем их чем-то единым. Вещи также могут быть разделены для их объединения. Поэтому граница состоит из двух сторон: разделения и связи. Это движение к границе и через границу, между разделением и связью есть — процесс проведения границы. В зависимости от характера границы акцент может быть сделан на разделении или связи. В случае с мостом акцент делается на связи двух берегов. Дверь ясно показывает взаимодополняемость разделения и связи. Дверь открывается и закрывается, преодолевая различие между внешним и внутренним. Сравнивая мост и дверь, Зиммель отмечает, что мост представляет собой четкую и однозначною линию между двумя точками. Через дверь жизнь выходит из ограниченного и изолированного существования в безграничность всех возможных направлений. Дверь, по Зиммелю, является образом пограничного пункта, перед которым стоят люди, чтобы перейти к свободе. Зиммель считает мост и дверь образами форм, определяющих нашу жизнь. Жизнь каждый миг наводит мост между разрозненными вещами, стоящими "за дверью", ведущей иди в мир или в изолированное существование.
С идеями Зиммеля перекликается сформулированный в феноменологии и в работах Башляра тезис, что метафоры или пространственные формы являются живыми. Для Мерло-Понти феноменальное пространство — это воспринимаемое пространство. Оно "оживает" в отношениях субъекта с "объектами" нашего мира. Тело не находится в пространстве, но является им. Башляр утверждает, что мы олицетворяем или проживаем такие пространственные формы, как двери и дороги. Возможно, что в определенном смысле мы реально являемся "дверью" в зиммелевском смысле. Для Башляра пространственные формы, пространственные образы живут как тело в теле. Мир — это живое, одушевленное пространство, динамичное и открытое для любых случайностей.
Время обычно понимается как принцип движения, изменения или путешествия. В противоположность представлению о времени как о потоке Энн Гэйм обращает внимание на то, что время включает в себя перерывы, остановки, разрывы, моменты покоя. Они являются частью временного принципа движения. Время не существует отдельно от пространства-времени. Пространственные формы это описательное или обратимое время. Например, время дороги — это описательное, линейное
время. Время моста — обратимое время, поскольку не имеет значения, в каком Направлении пересекать мост.
Бергсон проводит различие между абстрактным временем и живым временем длительности. Первое характеризуется линией времени, серией дискретных точек в прошлом, настоящем и будущем. Это время статично, обратимо, однородно, включает в себя отрицание процесса изменения и движения. Время не является чем-то внешним для жизненного опыта. Оно — время потока чувственной реальности и погружения в жизнь. Я, живущее в длительности, — это Я, которое живет в процессе трансформации и изменения. Будущее для Бергсона связано с принципом изменения, с критикой повторения того, что уже было. Бергсон отрицает остановки во времени и абсолютизирует непрерывность, текучесть времени. Пространство же для него абстрактно и статично. Можно сказать, что Бергсон не может последовательно развернуть принцип изменения, он недостаточно радикален в понимании изменения.
Для Джеймса случайность реальна, время течет каплями. "Шанс" в философии Джеймса не может быть просто противоположностью каузальной детерминации. Однако время не является для него ровно текущим потоком. Джеймс отмечает, что при абстрагировании время исключает пространство, движение — покой, но в реальном потоке жизни они проникают друг в друга. Поэтому представление о времени как о потоке, чистой длительности не соответствует живому опыту, столь важному для него.
Живой человеческий опыт включает в себя остановки, перерывы. Перерывы во времени — от катастрофических до повседневных — напоминают нам о случайности и непостоянстве. Признание случайности позволяет нам жить сейчас. Время — это субстанция самого индивида. Чувство утраты характерно для прошлого (утрата того, что можно было обрести) и для будущего (потенциальная утрата) и превращается в открытость Я сегодняшнему моменту. Понимая Я как "становление", Гейм считает, что устремленность в будущее замещается в современном мире открытостью настоящему. Связь между движением и открытостью проявляется прежде всего в путешествии в чувстве удивления, восторга перед тем, что видит и чувствует индивид. В этом состоянии он открыт живому опыту, и такой момент все случайно и все возможно.
П.Н. Фомичев
