CC BY
36
АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ ОПРОСОВ
Юрий ЛЕВАДА
Возвращаясь к проблеме социальной элиты
Настоящая статья развивает тему, представленную в журнале около трех лет назад*. Анализ развития социальной ситуации в обществе и накопление эмпирического материала показали, сколь велико значение элитарных структур и групп в переходных условиях. Стало необходимым использование более широких теоретических рамок исследования этой проблемы. Поэтому предпосылкой более обстоятельного изучения современных проблем положения и роли элитарных структур служит обращение к некоторым исходным категориям.
Исходные определения. Элитой можно считать такую социальную группу, которая, во-первых, обладает некоторым уникальным социально-значимым ресурсом — властью, культурным потенциалом (сакральное, потом рационализованное знание, оперирование символическими структурами — "языками" культуры), профессиональным опытом и пр. Во-вторых, элита способна реализовать этот потенциал для поддержания нормативных образцов, символических структур и опорных социальных "узлов" данной общественной системы. В-третьих, элита обеспечивает хранение и "воспроизводство" своего ресурса из поколения в поколение. Это значит, что далеко не всякая группа носителей уникального ресурса (власти, культуры) может исполнять функции элиты в строгом смысле слова. Скажем, классические сословия всадников, духовенства, дворянства, джентри (шеньши, т.е. грамотеев в старом Китае) и прочие явно обладали признаками элит, а вот такие "краткосрочные", хотя и весьма значимые для определенных исторических ситуаций группы, как опричники, приближенные Петра, гуманисты, просветители и другие, этих признаков не имели. Сословие — "длящаяся", институционализированная группа, ее значение и функции сохраняются при постоянной смене "человеческого материала" из поколения в поколение. "Краткосрочные" группы завершают свою работу за немногие годы, десяток лет и т.п., в пределах одного поколения, и не выдерживают смены "материала"; по определению, они не составляют элит. Не всякая правящая или поддерживающая "верхушка" общества, особенно в период быстрых перемен, может именоваться элитой.
Конечно, эти определения неизбежно, упрощают, схематизируют реальное многообразие социальных конструкций; существуют группы, которые в определенной мере исполняют функции элит, бывают переходные, вырожденные и тому подобные типы.
В закрытых сословных обществах элитами являются замкнутые привилегированные группы. В открытых современных обществах строго замкнутые группы невозможны, все межгрупповые грани проницаемы. Институциональный порядок поддерживается общезначимыми социальными институтами, вокруг которых группируются элитарные структуры. Процесс, приводящий к такому соотношению, можно охарактеризовать как институционализация элит. Элитарные группы вторичны по отношению к социальным институтам, они сохраняют свое значение преимущественно в тех сферах, где важны не-
* См.: Левада Ю. Элита и "масса" в общественном мнении: проблема социальной элиты // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1994, № 6.
посредственные доверительные связи и личные каналы передачи опыта.
Отсюда простой и весьма принципиальный вывод: современные проблемы элит, в том числе отечественных, связаны с переходом от закрытого общества к открытому, т.е. с процессами модернизации обществ.
Элитарные кризисы в России. Обе ситуации радикального перелома, пережитые Россией в XX в. (после 1917 г. и после 1991 г.), определялись не тем, что "низы не хотели", а тем, что "верхи не могли" сохранять не только свои позиции, но и свою собственную организованность, в том числе "историческую", межпоколенческую. Причем если перед первым переломом наблюдался определенный подъем разнородных социальных протестов (гораздо более слабых, впрочем, по сравнению с положением 1905 г.), то перед вторым переломом их почти не было, не считая национальных движений на северо-западной периферии бывшего Союза и ряда забастовок. Главный внутренний фактор краха общественной системы в обоих случаях — кризис "верхов", т.е. господствующих элитарных структур, притом имевший очевидные исторические корни примерно одинаковой глубины (несколько десятилетий).
В пореформенной России (1861—1917 гг.) старые элитарные слои (дворянство, духовенство, офицерство, двор) не выдержали февраля 1917 г., потому что не смогли приспособиться к процессу модернизации, утратили влияние на общество и уверенность в собственном будущем. По существу, крах элиты наступил раньше, чем ударил колокол безвыигрышной мировой войны. Предложенный пришедшим к власти большевизмом проект нового общества, декларировал уничтожение сословности и привилегий, на деле означал попытку утвердить новые замкнутые элитарные структуры в качестве основы общества и орудия его предполагаемого реформирования. Претензия на сосредоточение реальной диктаторской власти и нормативного контроля ("ума, чести и совести") в централизованной иерархической структуре партаппарата и его силовых опор привели к созданию квазисословного общества с назначаемыми сверху квазиэлитами власти, экономики, науки, культуры, армии и пр.
Подчеркнем указанные оговорки: общество было ква-зисословным и квазмэлитарным. Выношенная российским радикальным утопизмом идея "новых людей", которые призваны создать новое общество, получила организационное воплощение в партократической утопии ("дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию" — исходная формула ленинизма), а государственную реализацию — в сталинской бюрократической диктатуре. Новой устойчивой и воспроизводящейся элиты не возникло. Правящая группа не могла сохраниться в качестве закрытой. "Железный рычаг", предназначенный поначалу служить орудием всемирного переворота (практически — костяком мировой державы), оказался слишком примитивным, малоэффективным, подверженным быстрой коррозии. После ликвидации старых элитарных сословий появились новые привилегированные группы — партгосаппарат и приближенные к нему образования, к числу которых позже, в 30-е годы, были включены также ведомства науки и культуры. Все эти группы с самого начала были неустойчивы на верхних этажах власти, неуверены в своем выживании на средних этажах, нравственно все более коррумпированы утилитаризмом и двоемыслием на всех уровнях. Юридически и физически уничтожая наследие элитарного общества, советская система приоб-
ретала и умножала худшие черты барства, холопства, всепроникающего бюрократизма; ко всему этому добавлялась жесточайшая взаимная борьба за самоутверждение и выживание.
Только в последние десятилетия, при новом (послереволюционном, фактически послесталинском) поколении руководящей верхушки правящей квазиэлите пришлось предпринять попытки самореформирования. Носителями высших властных полномочий все чаще становились технически грамотные и директорски ограниченные кадры. (С их появлением лет 30—40 назад связывались надежды некоторых советологов на приход "технократов" к власти.) В отличие от других соцлагерных государств, например Польши или Венгрии, в Советском Союзе не могла сложиться никакая альтернативная или независимая элитарная группа. Поэтому судьба попыток реформирования советской системы после 1985 г. попала преимущественно в руки "выкрестов" из числа партгосноменклатуры — М.Горбачева и довольно узкого круга высших чиновников, поддерживавших и подталкивавших его действия. Реальную организационную опору этих попыток — притом довольно слабую — составлял старый полуразложившийся партаппарат, отчасти связанный послушанием, отчасти надеявшийся на то, что со временем все колебания затухнут, как это бывало обычно. (Здесь принципиальное отличие отечественной ситуации от китайской, где расчетливо-осторожное реформаторство Дэн Сяопина опиралось на железную партийно-полицейскую диктатуру, лишь отчасти затронутую коррупцией.)
"Элитарная" перестройка? Показательная — и в то же время показная, демонстративная — особенность политической сцены перестройки состояла в ее квазипубличности. Закрытая, подковерная традиция формирования политических решений сохранялась полностью, но в сложной борьбе со своими коллегами по руководству М.Горбачев оказался вынужден время от времени апеллировать к такому во многом условному и искусственному референту, как демократические силы и настроения. В этом русле находилось насаждение гласности (на деле полугласности и полусвобо-ды мнений) в СМИ, полусвободные выборы при отсутствии многопартийности и т.д. В свою очередь, разнородные и разрозненные носители демократических настроений вынуждены были поддерживать линию горбачевской перестройки. В принципе так сформировалась доныне действующая рас-тановка сил, определяющих политическую ситуацию в стране сверху донизу: вынужденные реформы и вынужденная поддержка, т.е. реформы без реформаторов и де-’мократизация без демократов.
В этом же ряду амбивалентных и "двоемысленных" феноменов перестройки — псевдоинтеллигентность лидеров (т.е., как отмечено выше, вынужденное обращение части властвующей бюрократии к интеллектуальным и равственным символам), с одной стороны, и иллюзия по-итического участия интеллигентской верхушки — с дру-ой. Никакой особой социальной силы в период перестройки — как, впрочем, и в предшествующие периоды после 1917 г. — российская интеллигенция не могла представлять. Наличие ярких талантов и высоконравственных об-цов поведения в интеллигентской среде никогда и нигде не превращало эту среду в социальную, тем более »литическую, силу. Если разные группы правящего Партаппарата вынуждены были обращаться за символической поддержкой к демократически (или почвенничес-ки)нйртроенныминтеллектуалам,этоозначалоглубокий кризис официальной идеологии, но не создавало интел-уальной программы или тем более интеллектуальной
элиты перестройки. Иллюзия существования последней ы) поддерживалась непривычным эффектом дозво-
ленной гласности, которая и формировала демонстративный эффект.
Отметим два побочных эффекта переходной ситуации. Группа, скажем так, интеллектуального прикрытия первых шагов перестройки состояла из высокопрофессиональных специалистов, которые выступали преимущественно как публицисты, популяризаторы, трибуны — вне своей специальности*. Это был очевидный всплеск не только иллюзий, но способов активности, свойственный российской интеллигентской традиции.
В то же время разложение и распад жестких рамок со-циально-одобряемых действий и авторитетов вывели на поверхность коммерциализирующейся общественной жизни (политики, публицистики, социальных наук, социально-политического "полусвета" и т.п.) плеяду фигур, наделенных лишь ловкостью, пронырливостью**.
Люди никогда не выбирают социальный период, в котором им приходится действовать (согласно известной поэтической формуле, "время дано, это не подлежит обсужденью"). Но каждое время, т.е. каждая социальная ситуация "выбирает" (поддерживает, пестует, продвигает) подходящий для нее тип человека. Если на поверхности советской системы находился человек послушно-карьерный, то с ее распадом на переднем плане (в политической жизни, бизнесе, медиа, социально-научной сфере и около них) оказался человек ловкий, ориентированный на ближайший успех и не связанный ни ценностными, ни социально-групповыми рамками ответственности.
Прагматическая стабилизация. Период послепере-строечных реформ и метаний не формирует устойчивых социальных институтов и элитарных структур. Временные социальные конструкции лишь становятся более привычными, причем демонстративно-критический фон общественных настроений фактически содействует этому (меньше иллюзий — меньше разочарований, больше вынужденного привыкания-приспособления...)
Власть концентрируется в руках противоречивой коалиции адаптированной старой номенклатуры, верхушки нового бизнеса и прагматически ориентированных экономистов при поддержке локальных лидеров. Пройдя через полосу тотального разочарования и скептицизма, медиа и публицистика превращаются в орудия сведения счетов между различными группами этой коалиции (точка принципиального поворота — президентские выборы 1996 г.). Интеллигентская верхушка, пережившая годы всеобщего разочарования и увлечений новыми политзвездами (Явлинский—Лебедь—Немцов...), начинает, как кажется, искать пути самоутверждения в своих собственных профессиональных сферах. Предпринятые в последние месяцы попытки организации образованных (Конгресс интеллигенции С.Филатова, Е.Велихова и др.) вряд ли может иметь иное будущее.
Социальная элита как общественный слой. Напомню характеристики использовавшегося в предыдущей статье понятия: «К "социальной" элите можно отнести те группы
* По замечанию известного филолога С.Аверинцева (бывшего в те годы народным депутатом), "становление и конец тоталитаризма одинаково бьют по профессионализму и поощряют дилетантизм: всем приходится делать то, чему не учились" (Новое литературное обозрение. 1997. № 27. С. 175).
** Как писал (в 1980 г., когда видны скорее были еще только цветочки этого человеческого феномена) проницательный критик И.Дедков: "Лучше всего чувствуют себя те, кто сделал ставку на приспособление и приобретение. На наших глазах эти люди все больше развертываются, их становится больше, и они уже не стесняются... Время шустрых людей" (Дедков И.А. Из дневников. 1979—1985 годы // Свободная мысль. 1997. № 11. С. 19).
и структуры, которые оперируют в поле институционализированной профессиональной деятельности (работы, обучения) и обеспечивают передачу практических образцов, установок, ориентиров. Средствами действия выступают преимущественно профессиональные коммуникации и контакты. Способность задавать или переосмысливать образцы поведения (служить "примером") связана у этих структур с более высоким социальным статусом социально-элитарных групп по отношению к общему уровню. Наиболее очевидные, эмпирически проверяемые показатели такого статуса — более высокий уровень образования и более высокие позиции в иерархии социального управления. Социальная элита многочисленна и потому доступна для массового выборочного исследования... В обстановке распада "центральных" ценностных структур... повседневный образец становится особо важным, может быть, даже единственным действующим ориентиром социальной нормы и барьером на пути всеобщего распада»*. В отличие от всех "верхушечных" конструкций, это единственная устойчивая группа, способная репродуцироваться и непосредственно задавать другим нравственные и поведенческие образцы. (Символические образцы задаются в основном через масс-коммуникативные системы.)
Как показывают опросные данные, социальная элита по образу жизни, мышления, установкам и пр., как правило, довольно мало (всего лишь на один "шаг") отличается от среднемассовых показателей. Но именно этот шаг представляется исключительно важным. Можно полагать, что заимствование "отдаленных" символических образцов (поведения, статуса) в значительной мере опосредуется непосредственно воспринимаемыми "ближайшими" поведенческими стандартами. Массовый человек ориентируется практически не на те "звездные" образцы (политкумиров, шоузвезд, нуворишей), которые ему предъявляют масс-медиа, а на куда более скромные, но на реально достижимые уровни, известные ему по контактам с социальной элитой. Между прочим, это соображение можно подтвердить постоянно проходящими в опросах ВЦИОМ данными о соотношении реальных и желаемых уровней доходов или потребления. Практический ориентир — средний ("не хуже, чем у других") и несколько продвинутый образец.
Состав социальной элиты. Эмпирическую базу настоящей статьи составляют данные Объединенного мониторинга 1994—1997 гг., использованы также результаты других исследований ВЦИОМ. В общем массиве опрошенных (58 075 человек) руководители и специалисты, составляющие социальную элиту, насчитывают 10 278 человек (17,7%), или почти 1/3 (30,7%) работающего населения. В их числе 2539 человек занимают руководящие должности (24,7%) и 7739 человек (75,3%) специалистов с высшим или средним специальным образованием, не являющихся руководителями. Данные мониторинга позволяют также рассмотреть некоторые особенности позиций отдельных компонентов социальной элиты руководителей, владельцев предприятий, независимых хозяев, обладателей крупных личных библиотек.
Доходы и запросы социальной элиты обычно ненамного выше, чем средние. Так, в октябре 1997 г. денежная зарплата руководителей и специалистов составляла 108% от средней, представления о прожиточном минимуме — 112,
о доходе, необходимом для "нормальной" жизни — 115%. (Данные ноябрьского мониторинга 1997 г.) Неудивительно, что самооценки материального положения в этой группе практически не отличаются от среднемассовых (табл. 1).
Экономические и социальные перемены... 1994. № 6. С. 7.
Таблица 1
Оценки материального положения семьи (в % к числу опрошенных; объединенный мониторинг
1994—1997 гг. і*
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Живем хорошо, без особых материальных забот 5 4
Живем более или менее прилично 40 41
Едва сводим концы с концами 45 47
Живем за гранью бедности 7 6
Затруднились с ответом 3 2
Всего опрошено (человек) * В дальнейшем данные Объединенного мс лок и реквизитов. 58 075 ниторинга прив 10 278 одятся без ССЫ-
В то же время в среде социальной элиты чаще ссылаются на новые возможности улучшения собственной жизни (табл. 2).
Таблица 2
Как Вы считаете, такие люди как Вы получили воз_______можность повысить свой уровень жизни?_________________
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Да 5 8
Скорее да, чем нет 12 18
Скорее нет, чем да 28 33
Нет 43 31
Затруднились с ответом 12 10
Здесь социальная (субъективная) дифференциация выражена довольно слабо: частники выделяются на общем уровне, но руководители и специалисты, равно как и "книжники" в оценках собственного положения мало отличаются от средних данных (табл. 3).
Таблица 3
Оценки материального положения семьи
1 1 1 1 Варианты ответов \ Все 1 ь. ¡1 S £ ■ ІІ 0 ф 1 О О) >■ ч С CL 1 ü , аЭ с , ü. 11 Ї р ‘ I її: \ h : 5
1 Очень хорошее 1 0 1 I 2 1 : 1
1 Хорошее 1 4 6 ! 20 12 ! 9
Среднее ! 44 49 і 49 55 і 49
Плохое ¡ 37 34 і 23 і 23 і 31
^Очень плохое _ ^ 12 __ | Затруднились с ответом 2 1 . . .9*,.. . 4. . 2 \ 2 1 6 1 8 J 4 J 2
Всего опрошено ' со Г.-УГ , . .оо U/5 (человек) 10 278. 900 1 1265 1 1392 1
* Обладатели 1000 и более книг.
Отличительная особенность рассматриваемой группы — более высокий уровень образования. По данным ноябрьского мониторинга 1997 г., руководители и специалисты в среднем учились 14,2 лет при среднем показателе в 10,9 лет. Данные о том, где они получали образование приведены в табл. 4.
Таблица 4
Где было получено образование (в % к числу опрошенных; ноябрь 1997 г.; N=2401 человек)
Таблица 7
Общая оценка "сложившейся ситуации”
Город, регион В среднем Руководители и специалисты
В Москве, С.-Петербурге (Ленинграде) 1 1 20
В столицах бывших республик СССР 3 4
В областном центре 26 42
В другом городе 38 40
В селе 31 16
За границей 0 0
Образование элитарной группы не только выше, но и значительно "центральнее", а поэтому и более качественное.
Руководители и специалисты относят себя преимущественно к среднему слою или к работникам, и только малая часть — к социальной верхушке (табл. 5).
Таблица 5
К какому слою относят себя (в % к числу опрошенных; ноябрь 1997 г.; N=2401 человек)
Руководители
Варианты ответов и В среднем
специалисты
К низшему слою 5 1 4
К рабочим 22 38
К среднему слою 58 38
К высшему слою 2 1
Затруднились с ответом 14 10
Самочувствие — индивидуальное и социально;! Показатели индивидуального самочувствия у различных групп социально-активного (что важно) населения весьма мало отличаются (табл. 6). Несколько повышенные позитивные индикаторы у частных хозяев объясняются, конечно, не только использованием экономических возможностей, но и социально-демографическими и социальнопсихологическими характеристиками этой группы.
Настроение в последние дни
Таблица 6
I ВорфПЫ стню» Все ІІ її II 1 а І! и & 1 Ї 2 1 * 1 II г £
Э 3 і & Т
34 ЭР и 47 ЗТ
Ищитіїщі рВДфй'
Мв ¿1 43 35 31 Л
Ъш. ПЮИ 11 7 3 5 6
Ідндопкк с йг<№№ 9 Є 10 1П е
1И5" биншн
В табл. 7 уже несколько иная картина: социальная элита заметно отличается от всех выделенных для сравнения рупп по наиболее позитивным оценкам ситуации в целом (можно полагать, что в ответах на традиционный вопрос о том, какое высказываниебольше соответствует
сложившейся ситуации , сочетаются оценки индивидуального и социального положения). Еще сильнее выражены позитивные установки у "книжников", т.е. у наиболее образованных и культурных. Очевидно, начинает доминировать социальная позиция.
Обратимся к самому сложному и потому трудно интерпретируемому показателю социального мироощущения.
Создается впечатление, что уровни дохода, образования, статуса, экономической самостоятельности либо вовсе не влияют сколько-нибудь заметным образом на осознание себя как "свободного человека", либо даже имеют обратную корреляцию с этим субъективным показателем (табл. 8). Дело, видимо, в том, что в более самостоятельных и ресурсно богатых группах чаще представлены более высокие уровни притязаний в отношении свободы человека и, соответственно, сильнее ощущаются различного рода ограничения.
Таблица 8
Чувствуете ли Вы себя в нашем обществе свободным человеком?
Барнеты аплто» В« |г ъ Ї Э 11 ж *а І ■і- 3 е| М я 'а X р
1. Др 13 1П 19 1! и
2 її 2С Н 31 \6
■3. СкоС4Ф 27 ■14 32 32 30
* Нрг 27 16 17 16 -я
5 ЗсгтррБ.нн.-і.'гі С гіг|рЛЇІ»л 'А 9 13 В 12
И ^113^ 32 З&Ю 45:4В ЗОИ
4 ОїчП■ ГТТ+™ 1ОДЭ Ліг*1
Отношение к экономической реформе. Рассмотрим более подробно характерные черты отношения социальной элиты к самому показательному индикатору состояния общественного мнения — суждению о необходимости продолжения или прекращения рыночных реформ (табл. 9).
При такой постановке вопроса социальная элита далеко отрывается в своих мнениях от среднего уровня и уступает лишь группам, непосредственно выигрывающим в рыночной ситуации.
Таблица 9
ЗаіТ»0«ді^мемив ________
Варгачт* оштто» Ви \ І і ' ІГ X й п Ї-Б £ 9. т
ІІІ ! 45 Л і 4І X А
ГТіїйдгіїїшчі. 33 57 50 А5
ГЪиромъ 37 І 19 17 II 1Р
Зїп'рідамч'с» с тит'йм *\ І & К М
* Обладатели 1000 и более книг.
Наблюдается, кстати, прямая линейная зависимость между размером личных библиотек (уровнем "книжности") и отношением к продолжению экономических реформ (рис. 1).
Стоит вкратце припомнить хронику оценок реформы за последние годы (рис. 2).
Как видим, за весь выделенный период наблюдений социальная элита отличается уверенной поддержкой курса реформ — даже в наиболее сложные годы массовых сомнений (ср. данные 1995 г.) в этой среде было примерно в 2 раза больше сторонников, чем противников продолжения реформ. Соответственно в этой среде несколько больше надежд на то, что массы смогут выдержать тяготы реформ (табл. 10).
Таблица 10
Когда терпение населения будет исчерпано?
(В % к числу опрошенных; ноябрь 1997 г.; N=2401 человек.)
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Не больше года 7 6
От года до пяти лет 14 18
От пяти до десяти лет 4 5 •
Более десяти лет 3 4
Этого никогда не случится 14 22
Оно уже исчерпано 21 16
Затруднились с ответом 37 30
: Ч
: »і
і і
Г Я
й'--
Риг. 1. Ошшшт к рофорти ■ рнпйр яитииз бмБдогоик М ПЦЧА
£
3
т
Е
г
6
г
Рхинш лнчногі Ьбтмптм
Политические позиции. Декларируемый интерес к политике в группе руководителей и специалистов довольно невысок и отличается от средних показателей в основном лишь меньшей политической незаинтересованностью (табл. 11)
Таблица 11
В какой степени Вас интересует политика?
(В % к числу опрошенных.)
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
В очень большой 4 5
В большой 5 8
В средней 28 37
В малой 33 22
Совершенно не интересует 29 13
Затруднились с ответом 1 1
В то же время принципиальные политические ориентации в среде социальной элиты не только более определенно выражены, но и более очевидно направлены в пользу перемен последнего времени. Одно из самых глубоких противоречий общественного мнения этих лет — сочетание попыток адаптации к новой социально-экономической ситуации с ностальгией по советскому прошлому. В этом пункте "элитарные" позиции резко, даже диаметрально отличны от среднемассовых (табл. 12).
Таблица 12
Было бы лучше, если бы все в стране оставалось так,
как было до 1985 г.? (В % к числу опрошенных.)
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Да 48 33
Нет 31 45
Затруднились с ответом 21 22
Понятно, что социальная элита более активно поддержала кандидатуру Б.Ельцина на президентских выборах 1996 г. по сравнению со средним уровнем (табл. 13).
>ах
Таблица 13
Голосование на президентских выборах 1996 г. (второй тур) (в % к числу опрошенных; сентябрь 1996 г.; N=2430 человек)
Варианты голосования Все Руководители и специалисты
За Б.Ельцина 34 44
За Г.Зюганова 26 19
Против обоих 3 5
Не голосовали 33 28
Нет ответа 4 4
При этом как в массе избирателей, так и в среде социальной элиты в период выборов сохранялся довольно высокий фон общего недоверия к деятельности президента.
Таблица 14
Доверие к Президенту Б. Ельцину и голосование на выборах 1996 г. (второй тур)
(в % к числу опрошенных в соответствующей группе; сентябрь 1996 г.; N=2430 человек)
пзгощаанкя >х а Є іН і |_Ь Л ЭГ-актоЕхиътв Г і ГГ; ! Й і Н. гЧ 1 с: а ■і- л _ и £ ^ Ё
Дждатнв : БЕлидог 1| Э? •гХГТІ ь* і 1 3 24 г
Нццидо- ' ниш п ІЬ +1 1 4 35 ъ
Ди*Ч—іи.жі ЬЕїшч Н*О0«0рв- ґстшматкі и *5 20 1 -ч-'- 3» , > . .Л я 2_ 5
По доверию и недоверию к Президенту Б.Ельцину социальная элита на пике политической мобилизованности общества делилась на две равные части (табл. 14). Но в этой группе недоверяющие Президенту чаще, чем в среднем, считали нужным все же поддержать его. Вынужденный выбор здесь выступает особенно наглядно.
Социальные ориентации. Экономико-достижитель-ские предпочтения выражены в рассматриваемой элитарной группе довольно слабо, и они ненамного отлича-ся от среднемассовых (табл. 15).
Ценности гарантированной малооплачиваемой работы (^прежнему доминируют в сознании населения, в том числе и несколько более продвинутого по образованию и татусу. Можно добавить к этому, что 66% руководителей и еииалистов "совершенно согласны”, а еще 22% "скорее МЖасны" с тем, что "государство должно обеспечивать дому прожиточный минимум" (при этом средние потели — 69 и 20%). Весьма близкое распределение
вний существует также относительно обязанности государства "обеспечивать работой каждого, кто хочет рас этим совершенно согласны 70%, скорее согласны еще 21% из числа руководителей и специалистов
редние данные соответственно 75 и 18%). Патерна-
листские ожидания по-прежнемудоминируютв среде
Таблица 15
Что бы Вы предпочли, если бы смогли выбирать?
(В % к числу опрошенных.)
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Небольшой, но твердый заработок и уверенность в завтрашнем дне 53 48
Много работать и хорошо зарабатывать без гарантий на будущее 29 33
Иметь собственное депо 7 10
Иметь небольшой заработок, но больше свободного времени, более легкую работу 2 1
Затруднились с ответом 10 7
социальной элиты, несмотря на преобладающую приверженность к рыночным реформам.
Сопоставим некоторые наиболее характерные мнения элитарного слоя относительно препятствий на пути экономических реформ. 22% (при средней 17%) считают, что сами люди "разучились работать", 26% (22%) — что многие люди не заинтересованы в переходе к рынку. Здесь позиции руководителей и специалистов несколько отличны от средних. 28% (22%) отмечают сопротивление чиновников, бюрократии, а 42% (36%) — "слабость власти". Очевидно, что позиция власти значительно более интересует или беспокоит социальную элиту. Наконец, на "отсутствие продуманной программы реформ" указывает почти половина (48% при средней 36%), а на некомпетентность нынешних руководителей — 34% (29%). Показательно, что "фактор власти" занимает в мышлении социальной элиты значительно большее место, чем у "среднего" респондента (табл. 16).
Таблица 16
Что сегодня важнее для достижения успеха в жизни?
(В % к числу опрошенных; ноябрь 1997 г.;
N=2401 человек.)
Варианты ответов Все Руководители и специалисты
Власть 25 35
Образование 14 10
Богатство 47 43
Затруднились с ответом 14 12
Не вызывает удивления то, что в обоих столбцах доминируют ссылки на богатство, равно как и то, что в среднемассовых данных таких ссылок несколько больше. Но показательно, что руководители и специалисты значительно чаще упоминают власть как источник успеха, а "масса", напротив, выделяет, хотя и не в такой мере, образование. с * * *
Социальная элита, представленная в массовых опросах, как и ожидалось, является довольно широким слоем, практически мало отгороженным от остальной массы. Она определяет "ближний", доступный многим поведенческий и нормативный образец, который реально воздействует на массовое поведение и воображение. Тем самым она выступает в качестве посредника, или промежуточного звена, между обществом и "дальними" элитарными структурами. В перспективе именно эта группа может стать эмбриональной формой искомого "среднего класса" в России. "Дальняя", т.е. далеко оторвавшаяся от массовых образцов, элита скорее всего останется запредельной, экстравагантной, недоступ-
ной для массового подражания. Демонстративные (через медиа) потребительские и поведенческие образцы, которые могут провоцировать массовое любопытство, интриговать, эпатировать и т.д., по всей видимости, останутся "экранными", отгороженными рамкой некоего шоу (игровой рамкой) от реального массового поведения.
"Героических" элит, которые своим примером и устрашением могли бы навязывать обществу некие чуждые ему ценности и типы поведения, — сейчас нет ни в помине, ни "в эмбрионе", ни в какой угодно перспективе. Нынешняя фаза модернизации не может осуществляться по старым рецептам насильственной ломки массовых стереотипов ("Россию вздернув на дыбы"), которые предполагали закрытость, понуждение, выбор наименее вероятных форм социального развития. Независимо от желания и понимания сегодняшних проводников модернизации сейчас речь может идти только о большей открытости, большей доступности уже существующих, признанных, выработанных образцов. Отсюда и ролевая функция "ближней", социальной элиты.
Рассмотренные выше данные позволяют представить некоторые особенности нынешней российской социальной элиты — слоя, в некоторых важных моментах (например, ориентация на перемены) стоящего на шаг или на полшага впереди "среднего" человека. И, в то же время, слоя, разделяющего основные традиционно-советские, патерналистские, бюрократические установки этого человека.
Регина ГРОМОВА
Сравнительный анализ типичных форм социальной мобильности в российском обществе до и после 1985 г.*
Одним из критериев оценки трансформационных процессов, идущих в России уже более десяти лет, можно считать изменение социальной структуры нашего общества. Анализу процессов социальной мобильности посвящено наше исследование, информационной базой которого является массив данных "Социальные перемены в России", включающий информацию приблизительно о 5 тыс. респондентах. Эти данные были собраны в ходе международного исследования "Social Stratification in Eastern Europe after 1989", проводившегося в Болгарии, Чехии, Словакии, Венгрии, Польше и России. Российская часть была выполнена ВЦИОМ. Выборка репрезентативная для взрослого (старше 16 лет) населения России.
Под социальной мобильностью в широком смысле можно понимать любое изменение позиции в социальном пространстве (это может относиться не только к отдельным людям, но и к целым социальным группам, и тогда речь идет о групповой мобильности). В стабильном обществе проблема исследования социальной мобильности с методологической точки зрения достаточно проста, поскольку критерии, описывающие социальные позиции людей в разные моменты времени, можно считать постоянными. Но в условиях социальной трансформации меняется абсолютная и относительная значимость самих стратификационных критериев В этом случае для того, чтобы адекватно оценить движение между позициями в социальном пространстве, приходится каким-то образом учитывать и движение самих критериев, определяющих социальные позиции. В нашем исследовании была предпринята попытка решить эту проблему путем введения сравнимых статусных характеристик — индексов престижа.
* Работа выполнена при финансовой поддержке Московского общественного научного фонда,
Позиции респондентов в социальном пространстве на момент исследования: группы социально-экономической структуры. "Начало координат", относительно которого происходит социальная мобильность, в значительной мере зависит от того, как определены позиции, между которыми возможно движение. Социальная структура, от которой мы в дальнейшем будем отталкиваться, фактически представляет собой ту модель социальной реальности, закономерности существования которой мы будем исследовать. Поскольку методологические принципы построения этой структуры (разработанные для данных мониторинга) были опубликованы*, мы ограничимся перечислением получившихся групп, т.е. тех позиций, между которыми у нас может осуществляться социальная мобильность.
По роду экономической деятельности выделялись шесть укрупненных групп, внутри которых при дальнейшем разделении использовался более или менее постоянный набор стратифицирующих признаков. Эти группы можно условно обозначить так: 1) бизнес-слой (сюда относятся все те, кто в той или иной форме занимаются предпринимательской деятельностью, эа исключением наемных менеджеров); 2) военные (все, занятые в силовых структурах); 3) управленческие группы (сюда относятся директора, руководители подразделений на предприятиях, менеджеры, а также работники госаппарата); 4) работники преимущественно умственного труда (весь спектр от высококлассных профессионалов до любых конторских служащих); 5) работники торговли и сервиса (за исключением управляющих); 6) работники преимущественно физического труда (крестьяне и рабочие разной квалификации). Более подробно описывать здесь технику построения конечных групп было бы, по-видимому, неинтересно, но, забегая вперед, можно заметить, что названные здесь укрупненные группы различаются по типам социальной мобильности, и движение между конечными социоструктурными группами часто оказывается замкнутым внутри такой укрупненной группы.
Конечная социальная структура, построенная нами, включает 17 групп работающего населения и, кроме того, группу неработающих. Неработающие структурированы по причинам незанятости, но за исключением тех случаев, когда мы будем подробнее останавливаться на перемещениях в эту группу и из нее, они будут рассматриваться как единая группа.
Индексы престижа социоструктурных групп. Наши данные включают информацию о профессиональнодолжностных позициях респондентов для каждого отрезка истории их трудовой деятельности, закодированную по четырехзначному международному кодификатору профессий. Этот кодификатор помимо кода, приписываемого каждой профессии, включает еще ряд показателей, с помощью которых можно описать каждую его позицию. В эту систему показателей входят, например, переменные, обозначающие место каждой профессионально-должностной позиции с точки зрения властных отношений и квалификации по специальным шкалам. Для обозначения статуса каждой профессионально-должностной позиции в социальной системе вводится индекс престижа, варьирующийся от 1 до 100 (реально — от 12 до 78).
Каждая позиция построенной нами системы социо-структурных групп хотя и связана с определенным квалификационным и профессиональным уровнем, но имеет
* См., например: Заславская Т.И. Структура современного российского общества // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1996. № 1; Ока же. Социальная структура современного российского общества // Общественные науки и современность. 1997. № 2.
довольно пеструю внутреннюю структуру профессионально-должностных позиций. Поэтому для определения группового индекса престижа структуры, зафиксированной на момент опроса, мы взяли просто средние значения индекса престижа каждой группы.
Сразу надо оговориться, что поскольку речь идет о международном кодификаторе, правомерность его использования на российском материале может выглядеть достаточно сомнительно. Но, во-первых, этот кодификатор был адаптирован к исследованию социальных перемен в странах Центральной и Восточной Европы для периода, начинающегося с конца 80-х годов, т.е. в него были введены дополнительные позиции и часть индексов была скорректирована. Во-вторых, поскольку не все наши группы были жестко связаны с профессионально-должностными позициями входящих в них респондентов, индексы престижа для таких групп (в первую очередь это касается групп бизнес-слоя) корректировались следующим образом: мы брали среднее значение не по всей группе, а отдельно для бизнес-слоя и менеджеров, занятых в коммерческих структурах, — от верхних 50 и 80% индивидуальных индексов престижа, соответственно, или — для групп массовой интеллигенции, служащих и менеджеров госпредприятий (два верхних дециля при этом исключались).
Правда, если сравнить индексы различных групп, приведенные в табл. 1, могут возникнуть некоторые вопросы. Например, почему у группы предпринимателей или у директоров крупных и средних предприятий индексы престижа оказываются низке, чем у группы высококвалифицированных специалистов. Здесь надо иметь в виду две
Значение индекса престижа социоструктурных групп
вещи. Во-первых, такие индексы являются довольно условными величинами, позволяющими более или менее точно определить место группы в обществе и, главное, — как будет показано ниже — как-то учесть изменяющийся статус отдельных групп в различные периоды времени. Во-вторых, эти индексы соответствуют тем эмпирическим группам, которые представлены в нашем массиве данных. С этой точки зрения "полноценные" высококвалифицированные специалисты имеют гораздо больше шансов попасть в выборку, чем директора по-настоящему крупных предприятий или крупные предприниматели, уловить которых массовыми опросами вообще невозможно. Так что индексы престижа для социальной структуры, улавливающей подобные "ускользающие" группы, выглядели бы, скорее всего, несколько иначе.
Все, сказанное до сих пор о групповых индексах престижа, относилось к социально-структурным позициям респондентов на момент исследования. Следующая проблема состоит в том, чтобы определить, какие индексы престижа имеют группы, соответствующие предыдущим отрезкам истории трудовой деятельности.
Наши данные об истории трудовой деятельности имеют форму таблицы, каждая строка которой соответствует одной записи в трудовой книжке респондента. Записи по каждому отрезку трудовой деятельности включают информацию о времени начала данной работы, о профессии и должности респондента, типе и размерах предприятия, о позиции респондента в системе властных отношений, о том, есть ли у него подчиненные и сколько именно, в какой форме респондент был занят на данной работе (полный или неполный рабочий день), и является
Таблица 1
Текущая позиция Предыдущие позиции для различных периодов времени
Название группы До 1941 г. 1941-1945 гг. Конец 40-х годов 1950-1984гг. 1985-1993гг.
Неработающие - -
Предприниматели, имеющие "свое дело" 63
Самозанятые, ИТД 48 - -
олупредприниматели 45
Высококвалифицированные профессионалы 64 77 77 66 66 64
Массоваяинтеллигенция 52 45 52 55 55 53
Служащие (преимущественно без высшего образования) 47 44 45 44 48 47
мятые в силовых структурах, офицеры 44 51 47 45 46 44
Военнослужащие срочной службы - - - - -
Сотрудники государственных административных органов 55 50 60 59 51 59
Директора и руководители подразделении крупных и ОДНИХ предприятий 61 56 56 56 60 62
»ры, занятые в государственном секторе 51 49 45 48 48 51
дасеры, занятые в негосударственном секторе 57 - - - 45 56
вдовые работники торговли и сервиса 33 31 30 33 33 33
Крестьяне, фермеры 29 26 25 29 29 29
ованные рабочие ("рабочая элита") 40 40 37 37 39 40
Прочие квалифицированные и полуквалифицированные рабочие 34 30 33 32 34 34
ированные рабочие, работники без профессий 21 20 19 22 22 21
В среднем по массиву 33 26 29 34 38 36
Так какдасчет группового индекса престижа основывается на информации о профессионально-должностном составе каждой группы, для групп неработающих этот индекс нвроссмитывоется.
или нет данная работа предпринимательской деятельностью в какой-либо форме. Если это предпринимательская деятельность, данные включают также ряд дополнительной информации, характеризующей эту деятельность. Записи в таблице истории трудовой деятельности, которые относятся к тем периодам, когда респондент не работает, содержат информацию о причинах незанятости. Опираясь на все эти данные, мы смогли построить аналогичную описанной выше структуру, с одной стороны, для каждого отрезка истории трудовой деятельности и, с доругой — для каждого момента реального времени. В табл. 1 представлены групповые индексы престижа для различных периодов реального времени.
Главным недостатком этой системы индексов является, безусловно, то, что "исходным материалом" для нее служит кодификатор, не учитывающий фактор времени. В самом исследовании этот кодификатор использовался не только для описания всей истории трудовой деятельности респондентов, но и для кодирования того, чем занимались их родители и родители их родителей.
Однако введение временного фактора в нашем случае позволяет существенно скорректировать ситуацию. Каждая из наших социально-структурных групп включает более или менее широкий спектр профессиональных позиций, при этом ее границы определяются еще рядом признаков, например, образованием, материальным положением, типом предприятия и т.п. В разные периоды времени эти признаки, не привязанные к профессионально-должностной позиции, соотносились с несколько различными наборами конкретных профессий, описываемых кодификатором. Поэтому среднегрупповые индексы престижа должны различаться для разных периодов времени. Тот факт, что эти индексы обладают высокой устойчивостью для каждого временного периода по всем отрезкам трудового пути, можно считать подтверждением исходного предположения о том, что различия индексов престижа не носят случайный характер.
Остановимся коротко на данных табл. 1. Если вспомнить о том, что они в первую очередь характеризуют наши эмпирические группы, а не являются характеристиками реальных социальных структур, существовавших в те годы, то картина выглядит вполне логично. Все группы можно поделить на: а) имеющие стабильные индексы престижа; б) имеющие положительную динамику индекса; в) имеющие отрицательную динамику. Кроме того, группы с изменяющимся индексом престижа различаются по масштабам изменений.
Группы, имеющие наиболее стабильные индексы престижа, — это все группы работников, занятых преимущественно физическим трудом: крестьяне, неквалифицированные, полуквалифицированные и квалифицированные рабочие, а также рядовые работники торговли и сервиса. Небольшие колебания индекса престижа в этих группах направлены в сторону его повышения, за исключением незначительного падения, приходящегося на военный пе-
* Исключение составляет только группа рабочих средней квалификации, индекс престижа которых в военный период повышается и становится наиболее близок индексу "рабочей элиты". Очевидно, это можно объяснить тем, что в те годы переориентация всего производства на военные нужды сделала менее востребованным высококвалифицированный (и в большинстве случаев узкоспециализированный) труд тех, кого мы относим к "рабочей элите", и они оказались занятыми на более простых работах.
** Названия групп достаточно условны, и респонденты, входившие в группы "менеджеров" до 1985 г., назывались, скорее всего, как угодно, только не менеджерами. Но поскольку сейчас такое название позволяет одним словом описать различные управленческие группы социально-экономической системы, оно было сохранено и для прошлых периодов.
риод*. Высокой стабильностью индекса престижа характеризуется также и группа служащих. В этой группе разница между индексами довоенного и последнего периода положительна, но индекс то повышался, то понижался на 1—2 пункта, в частности за 1985—1993 гг. он немного понизился.
К группам с умеренной положительной динамикой можно отнести директоров и руководителей подразделений крупных предприятий, менеджеров государственного сектора** и массовую интеллигенцию (в последнем случае, однако, для периода 1985—1993 гг. наблюдается понижение индекса престижа).
Умеренная отрицательная динамика индекса престижа характерна для группы занятых в силовых структурах. Наибольшей отрицательной динамикой индекса престижа характеризуются высококлассные специалисты, "интеллектуальная элита" (с 77 до 64 баллов). По-видимому, это можно связать с тем, что в предыдущие временные периоды специалисты с высоким уровнем профессионализма считались значительно большей "редкостью", чем в последние годы. В случае наших эмпирических групп эта "редкость" усиливается еще и тем, что речь идет об истории трудовой деятельности, а профессионализм редко достигается на самом первом этапе.
В последнюю группу, на динамике индекса престижа которой мы остановимся, входят так называемые менеджеры негосударственного сектора. До начала 50-х годов эта группа если и не исчезала совершенно, то была представлена долями процента в подавляющем большинстве случаев (этой отраслью было сельское хозяйство). Начиная с конца 50-х годов группа увеличивается настолько, что уже можно говорить о расчете индексов престижа для нее, и более 1/2 ее респондентов оказываются занятыми в торговле. Для периода 1985—1993 гг. сельское хозяйство как отрасль занятости респондентов этой группы уже практически не встречается, большая их часть занята в торговле, в гостиничном бизнесе и в сфере услуг; около 10% приходится на работающих в кредитно-финансовой сфере. Значительное повышение индекса престижа для последнего периода связано в данном случае с изменением качественного состава группы.
Приняв за основу групповые индексы престижа, мы получаем возможность дать количественную оценку как социальной дистанции, пройденной респондентами в результате их перемещений между социально-структурными позициями, так и характеру мобильности каждой группы в целом*. Индексы престижа и характер их изменения в течение истории трудовой деятельности респондентов были использованы, в частности, при выделении различных типов социальной мобильности. Но перед тем как описать эти типы, мы остановимся на соотношении начальной и конечной точек истории трудовой деятельности.
История трудовой деятельности: начало пути. Поскольку у нас есть построенные по стандартной схеме системы социально-структурных групп для каждого отрезка истории трудовой деятельности**, то для того чтобы увидеть, из каких групп в какие происходит движение, можно просто рассмотреть их пересечения.
* Для групп неработающих и для военнослужащих срочной службы индекс престижа принимается равным 0.
** История трудовой деятельности описывается в анкете специальным блоком вопросов, построенным в виде таблицы, в которой каждая строка соответствует одной записи в трудовой книжке. Под отрезком истории трудовой деятельности понимается, следовательно, период работы, соответствующий одной записи. При этом новая запись в истории трудовой деятельности совсем не обязательно означает перемещение между социальноструктурными позициями, т.е. социальная мобильность в нашем понимании может отсутствовать.
Количество записей в истории трудовой деятельности является еще одним способом измерения длины трудового пути. 82% респондентов сменили работу (вид деятельности) хотя бы раз, чуть более 50% — хотя бы 2 раза, 40 — хотя бы 3 раза, менее 33 — хотя бы 4 раза, 20% — хотя бы 5 раз. Самые "подвижные" респонденты оказываются среди 8%, менявших работу более 7 раз. Однако их "подвижность" не вполне подходит для нашей модели мобильности: как правило, они не покидают пределы социально-структурной группы, и их мобильность в этом смысле горизонтальна. Структура этих "подвижных" респондентов все же очень интересна.
Безусловным лидером по количеству смен мест работы оказывается группа менеджеров государственных предприятий. Среди тех, кто менял работу 8 и более раз, их доля растет от 33 до 97% (для последней возможной записи), в то время как доля этой группы в конечной структуре менее 6%. Объясняется это, возможно, тем, что ядро этой группы составляют бывшие номенклатурные работники в области экономики (90% таких "подвижных" менеджеров государственного сектора начали свою трудовую деятельность в 1950—1985 гг.) и их карьера имела вид длинной серии назначений на новые и новые места. На втором месте по "подвижности" стоят массовая интеллигенция и работники массовых профессий торговли и сервиса, но значимые доли этих групп не идут дальше десяти смен мест работы.
Как отмечалось выше, около 12% респондентов не имеют истории трудовой деятельности и текущая позиция для них — первая. Еще около 6% составляют респонденты, у которых вообще отсутствует информация о трудовой деятельности. Поэтому весь дальнейший анализ статистических связей между позициями респондентов на разных этапах будет проводиться без учета этой части массива.
В качестве начальной и конечной точки мобильности можно рассматривать несколько вариантов социальных структур. С логической точки зрения в качестве начальной правильнее будет взять структуру, соответствующую первой работе*, но она не очень сильно отличается от Структуры, построенной по первой записи в истории трудовой деятельности. Если в структуре, соответствующей первой записи в истории трудовой деятельности, неработающие составляли 16%, то в структуре, соответствую-;щей первой работе, их доля сократилась до 9%. Про этих неработающих можно с уверенностью сказать, что до те-ущего момента они никогда не работали. Но в каких-то случаях может быть интересна именно та деятельность, не связанная с "активной" занятостью, с которой фактически начинается история каждого респондента.
Но позиции в структуре на момент исследования так же йыделяются несколько групп неработающих, прежде всего пенсионеры (13%), сидящие с детьми (3%) и безра-ые (2%). Хотя нас могут интересовать источники по-
неяия этих групп, особенно в случае с безработными,
жен и другой вариант конечной структуры, в которой повиции будут соответствовать последней работе,
ому мы будем пользоваться обоими вариантами и начальной, и конечной структуры, каждый раз оговаривая
ВТабл. 2 описаны наиболее часто встречающиеся груп-пы-донорыдляразличныхгруппработающихв социальной туре, соответствующей последней записи в ис-
тории трудовой деятельности. Как источник формировании группы в табл. 2 выступает позиция по первой записи.
Для тех респондентов, которые вообще никогда не работа-шщинальные позиции, конечно, остаются позициями неработа-
Группы конечной структуры можно разделить на следующие три типа: 1) в которых преобладающим источником формирования была та же самая группа в начальный момент; 2) в которых доля аналогичной группы не самая высокая, но значимая; 3) в формировании которых аналогичная группа не участвует либо ее вклад очень мал.
К группам первого типа относятся рабочие средней квалификации (50% группы принадлежали к ней уже в момент начала трудовой деятельности), менеджеры государственного сектора (47%), крестьяне (45%), интеллигенция (43%) и рядовые работники торговли и сервиса (31%). Все эти группы (включая крестьян) соответствуют средним карьерным позициям в различных областях деятельности, которые респонденты "выбирают", начиная свою трудовую деятельность определенным образом. Если ввести такой показатель, как доля респондентов, остававшихся на протяжении всей своей трудовой деятельности в рамках той социальной структуры, на которой они оказались в начальный момент, то мы можем сказать, что именно эти пять групп выделяются по данному признаку (хотя порядок их будет иным). Так, доля крестьян, всю жизнь остававшихся "на месте", превышает их долю в конечной структуре в 2,2 раза; доля рабочих средней квалификации — в 2 раза; доля интеллигенции — в 1,7 раза; доля менеджеров государственного сектора — в 1,5 раза; доля рядовых работников торговли и сервиса — в 1,4 раза.
С логической точки зрения можно представить несколько типов векторов мобильности. Во-первых, это может быть реализация "карьеры", восходящая или нисходящая мобильность "по прямой", в рамках избранной области деятельности*. Во-вторых, за счет изменения области и типа деятельности может происходить как восходящая, так и нисходящая мобильность. В-третьих, мобильность может отсутствовать или иметь горизонтальный характер, т.е. не улавливаться позициями нашей модели социальной структуры. Можно, конечно, описать и еще какие-нибудь направления векторов мобильности, но пока ограничимся названными.
Для перечисленных здесь групп первого типа особенно характерен третий вариант. В этом смысле входящие в эти группы респонденты наименее мобильны. Почти** во всех случаях мобильность направлена из групп с более низким индексом престижа в группы с более высоким индексом. Это — восходящая мобильность, и происходит она за счет смены области деятельности (единственное исключение — интеллигенция, отчасти формирующаяся за счет служащих). Можно заметить также, что "расстояния" между начальной и конечной позициями по индексам престижа совсем невелики: они не превышают 3 пункта (для тех, кто не покидает "свои" группы), либо 5 пунктов для всех остальных. Единственное исключение — движение из группы среднеквалифицированных рабочих в группу массовой интеллигенции, дающее значительную разницу в 18 пунктов.
К группам второго типа относятся высококвалифицированные профессионалы (доля аналогичной группы — 28%), высококвалифицированные рабочие (27), неквалифицированные рабочие (23), служащие (21) и сотрудники силовых структур (16%). Для этих групп работает первый вариант мобильности — "карьерный". Начало трудового
* Например, как "карьеру" можно рассматривать движение по восходящей от одной управленческой позиции к другой, от интеллигенции к высококвалифицированным профессионалам.
** Единственное исключение составляет переход из группы рабочих средней квалификации (индекс престижа = 34) в группу рядовых работников торговли и сервиса (индекс = 33). Можно предположить, что статусная непривлекательность группы работников торговли и сервиса перевешивается ее экономической привлекательностью.
Источники формирования групп работающего населения, выделенных на момент исследования
(в % к численности каждой группы)
Название группы структуры на момент исследования Наиболее часто встречающиеся позиции на начало трудовой деятельности Частота встречающих ся позиций (в %)
Предприниматели, имеющие "свое дело" Военнослужащие срочной службы 28
Рабочие средней квалификации 23
Работники торговли и сервиса 13
Высококвалифицированные профессионалы 10
Самозанятые, ИТД Рабочие средней квалификации 20
Интеллигенция 18
Работники торговли и сервиса 17
Полупредприниматели Рабочие средней квалификации 23
Работники торговли и сервиса 21
Интеллигенция 14
Высококвалифицированные профессионалы Интеллигенция 30
Вышкоквалифицированные профессионалы 28
Массовая интеллигенция Интеллигенция 43
Рабочие средней квалификации 15
Служащие 14
Служащие (преимущественно без высшего образования Интеллигенция 24
Рабочие средней квалификации 22
Служащие 21
Занятые в силовых структурах, офицеры Рабочие средней квалификации 26
Занятые в силовых структурах 16
Военнослужащие срочной службы 14
Сотрудники государственных, административных органов Менеджеры государственного сектора 21
Интеллигенция 28
Директора и руководители подразделений крупных и средних предприятий Менеджеры государственного сектора 84
Менеджеры, занятые в государственном секторе Менеджеры государственного сектора 47
Служащие 12
Менеджеры, занятые в негосударственном секторе Менеджеры государственного сектора 33
Среднеквалифицированные рабочие 13
Интеллигенция 12
Рядовые работники торговли и сервиса Работники торговли и сервиса 31
Рабочие средней квалификации 25
Крестьяне, фермеры Крестьяне 45
Неквалифицированные рабочие 15
Квалифицированные рабочие ("рабочая элита") Рабочие средней квалификации 36
Высококвалифицированные рабочие 27
Прочие квалифицированные и полуквалифицированные рабочие Рабочие средней квалификации 50
Крестьяне 10
Неквалифицированные рабочие, работники без профессий Рабочие средней квалификации 28
Неквалифицированные рабочие 23
Крестьяне 14
пути респондентов этой группы приходится чаще всего на "средние" позиции в различных областях деятельности (за исключением сотрудников силовых структур, отдельные из которых начинали как рабочие средней квалификации, и неквалифицированных рабочих, которые отчасти начинали как крестьяне), а конечные позиции как бы поляризуют респондентов, и часть их перемещается в верхнюю, "элитную" часть в своей области деятельности, а другая часть наоборот — спускается вниз. Около 1/4 респондентов остается на месте (в среднем по этим группам). Разница в индексах престижа у групп второго типа заметно выше, чем у групп первого типа. Максимальное движение "вверх" составляет 12 пунктов, "вниз" — 13 (мы не считаем движение из группы военнослужащих срочной службы в группу сотрудников силовых структур, так как начальная позиция здесь не имеет значимого индекса престижа).
Группы третьего типа распадаются на те, которые просто не могут быть полноценно представлены в истории
респондентов, и те, в которых социальная мобильность действительно привела к притоку основного числа их членов из других групп. Первые — это бизнес-слой и менеджеры негосударственного сектора до 80-х годов, ко вторым относятся группы директоров (84% которых начинали как менеджеры государственного сектора) и сотрудники государственных и административных органов.
Для группы директоров характерен наиболее чистый (или наиболее замкнутый) тип "карьерной" мобильности, она имеет фактически единственный значимый источник формирования (доли всех остальных групп в ее формировании очень малы и примерно одинаковы) и, как будет показано ниже, их трудовой путь построен на постепенном перетекании из группы менеджеров в группу директоров и все более полном исключении всех других групп.
Группа сотрудников государственных и административных органов имеет совсем другую природу. Два наиболее распространенных источника ее формирования — это массовая интеллигенция и менеджеры государствен-
ного сектора. Можно предположить, что за этим стоят разные сферы бюрократической деятельности. Но более интересной чертой этой группы является то, что, кроме этих двух, у нее есть и другие источники, доля поступлений из которых лишь незначительно отстает от "главных". В частности, по 12% респондентов этой группы начинали как служащие, рабочие средней квалификации и работники торговли и сервиса, 9% — как крестьяне. Вероятно, это следствие действия бывшей советской системы выбора народных депутатов или других механизмов поставки выдвиженцев из "управляемых" всех слоев населения. Анализ дальнейших отрезков трудового пути этих респондентов показывает, что часть представителей этих неуправленческих "народных" групп сразу, т.е. на втором же шаге, оказались в группе бюрократии. Остальные респонденты, пройдя армию и/или какие-то учебные заведения, попали в группы интеллигенции и менеджеров и уже оттуда перешли в бюрократию. С некоторой вероятностью мы можем говорить о трех подгруппах, выделяемых в зависимости от источника формирования: хозяйственные руководители (бывшие менеджеры); сотрудники государственной администрации, относящиеся непосредственно к государственно-политической сфере (из группы массовой интеллигенции), и пришедшие в бюрократию "из народа". В последнем случае респонденты на момент опроса имели довольно высокий уровень образования, которое было получено уже после их избрания в соответствующие органы.
Группа менеджеров государственного сектора также распадается на три части по источнику формирования. Около 1/3 их — это бывшие менеджеры государственного сектора. Подобное перемещение можно понимать и как восходящую "карьеру" (так как индекс престижа растет), и как смену области деятельности, которая сопутствует переходу из одного сектора экономики в другой. Другая их часть (13%) начинала в группе среднеквалифицированных рабочих и, возможно, на момент исследования они занимали управленческие позиции среднего уровня в каких-нибудь частных фирмах (строительных и т.п.). Третья часть менеджеров негосударственного сектора (12%) поступает из группы служащих. Возникает подозрение, что здесь дело отчасти в названии, и среди этих менеджеров немало тех, кто, оказавшись в негосударственном секторе и продолжая заниматься офисной и конторской работой, считается уже фис-менеджером. Но проверить это, к сожалению, невоз-ожно. Добавим еще, что чем длиннее трудовой путь у рес-ндентов этой группы (и по количеству пройденных отрезков, и по количеству лет), тем больше их процент сосредоточенности в группе менеджеров государственного свтора и тем меньше среди них "посторонних".
Группы бизнес-слоя имеютсхожие между собой иски формирования, и мобильность их респондентов
правильнее всего описывать как сменутипа и/или облас-тиятельности. Но,учитывая статусныеразличияэтих , что-то можно узнать и из небольших различий в
структуре ихначальных позиций.
Около 28%группыпредпринимателейнапервомот-резке своего трудового пути были военнослужащими срочной службы. Из всех групп социальной структуры ственная категория, где служба в армии является
доминирующей среди начальных позиций. Анализ исто-рийтрудовойдеятельностипоказывает.чтослужбув армии в качестве начальной позицииуказываютв основ-номденты соченькороткойтрудовойбиографией. Есликтому прибавить,чтопримерноу1/2предприни-мателей история трудовойдеятельности ограничивается тремя отрезками (у 2/3 — двумя), то становится ясно, что около 1/4 респондентов этой группы начинаютсвою фактическую трудовую деятельность именно с бизнеса, не
имея опыта в какой-либо другой области. Но, как будет показано ниже, по продолжительности трудовой истории эта группа неоднородна, в ней выделяются две подгруппы. Респонденты одной, о которой говорилось здесь, имеют очень короткую трудовую историю или сразу начинают с предпринимательской деятельности. Респонденты другой имеют очень солидный опыт, который мозкно описать как квазипредпринимательскую деятельность в рамках советской системы хозяйства, и структура их источников формирования совсем другая. Две другие бизнес-группы более однородны, и у большинства их респондентов трудовая история складывается из четырехпяти отрезков.
Общими источниками формирования для всех групп бизнес-слоя оказываются рядовые работники торговли и сервиса (13% предпринимателей, 18% самозанятых и 21% полупредпринимателей) и рабочие средней квалификации (23% групп предпринимателей и полупредпринима-телей и 20% группы самозанятых). Ситуация эта выглядит вполне естественно во всем, что касается работников торговли и сервиса, в начале перестройки путь в предпринимательство из торговли был наиболее коротким. Но доли среднеквалифицированных рабочих в формировании этих групп заметно больше среднего, более того, они возрастают на последующих отрезках трудового пути, точнее, на первых пяти отрезках этого пути. Затем для респондентов с "длинной" историей вырисовывается совершенно иная картина: рабочие исчезают, доля работников торговли и сервиса резко возрастает, а на доминирующие позиции выходят совершенно другие, менеджерские группы.
Еще один источник формирования бизнес-слоя — это группы высококвалифицированных профессионалов и массовой интеллигенции. При этом для предпринимателей значимым источником оказывается только группа профессионалов, а самозанятые и полупредприниматели формируются за счет тех, кто начинал в группе интеллигенции. Даже, если принять во внимание невысокую наполненность всех групп бизнес-слоя, эта тенденция может указывать на то, что высокий уровень профессионализма и образования являются факторами, потенциально способствующими превращению человека в "полноценного" предпринимателя. Но средний уровень профессионализма, характеризующий группу массовой интеллигенции, не позволяет человеку полностью оторваться от прежней группы и заниматься только предпринимательством, либо — в случае самозанятых — не дает возможности завести "свое дело" (хотя в данном случае речь идет о начальных позициях, но если человек начинает в группе высококвалифицированных профессионалов, то можно предполагать, что у него будет и более высоким, чем у других, уровень профессионализма).
Респонденты бизнес-слоя, происходящие из групп, занятых "умственным трудом", имеют, как правило, короткую историю. Особенно заметно проявляется это в группе предпринимателей: среди тех, кто имеет более трех отрезков трудовой истории, эти группы совершенно исчезают. Можно сделать вывод, что благоприятным условием перемещения в группу предпринимателей является, кроме высокого уровня образования и профессионализма, и "неуко-рененность" в традиционных для интеллектуалов сферах деятельности, облегчающая им изменение образа жизни. Но это может быть также и следствием того, что традиционные сферы деятельности с относительно медленным "карьерным" продвижением не могут удовлетворить высокие запросы молодых профессионалов, поэтому они ищут другие, более быстрые пути восходящей мобильности.
Обратим внимание и на то, что с точки зрения групповых индексов престижа перемещения между группами
Распределение времени начала той работы респондентов, которая соответствовала их позициям в 1985, 1988, 1991 и 1993 гг., и числа ранее пройденных отрезков истории трудовой деятельности
Доля начавших данную работу после указанных годов (в %) 1985 г. 1988 г. 1991 г. 1993 г.
После... Число лет После... Число лет После... Число лет После... Число лет
75 1960 г. 25 1968 г. 20 1973 г. 18 1976 г. 17
50 1975 г. 10 1980 г. 8 1983 г. 8 1986 г. 7
25 1983 г. 2 1985 г. 3 1988 г. 3 1990 г. 3
Число перешедших на эту позицию в текущем году (в %) 10 11 13 8
Прошедшие не более четырех отрезков (В %) 76 72 68 64
Прошедшие не более двух отрезков (в %) 49 44 39 33
"умственного труда" и бизнес-слоя представляют собой нисходящую мобильность, хотя и на незначительные расстояния (у предпринимателей и профессионалов групповые индексы почти равны). Но, во-первых, индексы групп бизнес-слоя, даже после проведенных уточнений, наименее надежные из всех. Во-вторых, сами респонденты не подозревают о своей групповой принадлежности и выбирают не между социально-структурными группами, а между видами деятельности, большая или меньшая привлекательность которых может иметь не статусное (престижное), а материальное выражение. В-третьих, как было ранее показано, в предпринимательские группы чаще всего идут начинающие "работники умственного труда", и их реальный статус может сильно отклоняться от того, который выражается групповым индексом престижа.
И последнее, что хотелось бы заметить относительно начальных позиций. Мы рассматривали процесс мобильности с точки зрения конечных групп. Но можно взглянуть на него и с точки зрения начала трудового пути. Например, группа рабочих средней квалификации, которую мы отнесли к первому типу, наименее подвижному по "входящим" источникам формирования, оказывается источником формирования для девяти других групп, и это абсолютный рекорд. Остальные исходные группы участвуют в формировании одной-двух групп (максимум пяти — группа интеллигенции), и мобильность "из них" имеет гораздо меньший "качественный" разброс. Из некоторых групп (директора, работники государственных и административных органов, рабочая элита, сотрудники силовых структур) исходящие потоки мобильности настолько малы, что не являются значимыми для какой-либо конечной группы (кроме неработающих, прежде всего пенсионеров).
История трудовой деятельности: особенности формирования групп после 1985 г. Сравнивая характер социальной мобильности до и после 1985 г., выделим несколько важных отличий.
Во-первых, после 1985 г. мобильность становится более интенсивной. Около 51% респондентов хотя бы раз меняли работу в этот период. Среди тех, чья трудовая активность началась после 1985 г., 44% опрошенных дважды, как минимум, сменили работу или тип деятельности (51% —
1 раз). Несколько увеличились число и "дальность" перемещений между позициями социальной структуры по сравнению с предыдущими периодами, однако при этом почти не изменилось соотношение между перемещениями "вниз" и "вверх". Для отдельных групп конечной социальной структуры эти два процесса шли параллельно, для других возрастающая интенсивность горизонтальной мобильности (в пределах группы) могла сопровождаться снижением доли перемещений в другие группы (например, это характерно для группы крестьян).
Во-вторых, появились группы (прежде всего менеджеры негосударственного сектора и в меньшей степени — предприниматели), респонденты которых реализуют "ускоренные" модели социальной мобильности, раньше практически отсутствовавшие. Например, менеджеру государственного сектора требовалось в среднем пройти че-тыре-пять отрезков истории трудовой деятельности, чтобы переместиться на позицию "директора" (до 1985 г. этот процесс был немного дольше, чем после 1985 г.). Для равной доли менеджеров негосударственного сектора (около 22%) это осуществляется уже на втором отрезке их истории. Такие группы имеют достаточно открытый характер и очень неоднородны по источникам формирования (относительно начальной позиции это было показано в предыдущем разделе). Например, "входящий поток" в группу менеджеров государственного сектора из всех неуправленческих групп на уровне четвертого-пятого отрезка истории трудовой деятельности практически исчезает, группу менеджеров негосударственного сектора этот поток даже увеличивает и туда попадают респонденты с совершенно иным предшествующим опытом.
Третья отличительная черта социальной мобильности после 1985 г. — это возрастание числа перемещений "по кругу". Обычно это связано с мобильностью через смену области или типа деятельности. Например, таким "круговым" оказывается поток между группами интеллигенции и менеджеров негосударственного сектора, когда 10—15% менеджеров, пришедших из интеллигенции, возвращаются туда снова. Усиливается "возвратная" мобильность и из группы сотрудников государственных и административных органов (в основном в группы интеллигенции, менеджеров и в группы бизнес-слоя). "Круговая" мобильность характерна для респондентов, имеющих значительную "историю", связанную, как правило, с определенным типом деятельности. Можно предположить, что такие "круговые" перемещения представляют собой формы вынужденной адаптации к меняющимся внешним обстоятельствам. Для тех, у кого это только второй или третий отрезок истории трудовой деятельности, подобные перемещения обычно не дают возвратного движения*.
* Похожая закономерность отмечается и при изучении рынка труда: работники, сменившие несколько мест работы на протяжении своей трудовой истории, характеризуются значительно большей мобильностью и готовностью к ней, чем те, у кого таких смен было не более двух. Среди работников, имеющих незначительный стаж работы на конкретном предприятии, также наблюдается повышенная склонность к мобильности (см.: Куприянова З.В. Некоторые замечания о движении рабочей силы в народном хозяйстве Российской Федерации // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1997. № 2.)
жащих, профессионалов, менеджеров государственного сектора, крестьян и среднеквалифицированных рабочих. Доля остающихся в них составляет 89—90%.
По доле переходящих в группы неработающих выделяются: работники без профессий (12%), работники торговли и сервиса (8%) и директора (7%). Структура уходящих "в неработающие" (на этом этапе — абсолютное преобладание группы пенсионеров в этой части массива) меняется на каждом этапе. Например, отток респондентов из группы директоров имеет место только в 1985—1988 гг.; можно предположить, что только тогда произошла существенная смена директорского корпуса. Одни директора ушли или были отправлены на пенсию, пришли новые (около 13% этой группы формируется извне). Но на последующих этапах данная группа приобретает все большую стабильность и становится все более "закрытой" для притока из других групп. В 1991—1993 гг. туда не попадает ни один новый респондент.
Период 1988—1991 гг. Средняя доля остающихся в "своих" группах составляет 83—85% (менеджеры негосударственного сектора — 90%, группы бизнес-слоя — 92%; наименее подвижны самозанятые — 93%, наиболее — полупредприниматели 89%). Отток, происходящий из новых групп, идет по нескольким направлениям (еще раз повторим, выводы довольно условны из-за малой наполненности групп): возвращение в прежние группы (особенно полупредприниматели); переход в неработающие (самозанятые, полупредприниматели) и внутренние переходы из одной новой группы в другую (чаще всего менеджеры переходят в предприниматели, но встречается, что предприниматели переходят в самозанятые, полу-предприниматели переходят в предприниматели и др.)*.
Наиболее стабильны по доле "остающихся" в этот период следующие группы: сотрудники силовых структур (90%), высококвалифицированные профессионалы (85%), интеллигенция и служащие (84%), менеджеры государственного сектора (87%), крестьяне (86%), рабочие высокой и средней квалификации (87%).
По доле переходящих в бизнес-слой выделяются: сотрудники государственных и административных органов — 12%, директора — 10%, менеджеры негосударственного сектора — 7% (из этих двух групп отмечаются переходы только в группу предпринимателей), профессионалы — 8% (для этой группы меняется структура "принимающих" групп — уменьшается доля предпринимателей, увеличиваются доли самозанятых и полупредпринимателей). Для растущей группы менеджеров негосударственного сектора директора становятся главным внешним источником пополнения (10%). Но примерно такая же их доля приходит из групп неработающих.
Наибольшими долями переходящих в группы неработающих характеризуются: неквалифицированные рабочие (12%), работники торговли и сервиса (11%), сотрудники государственных и административных органов (11%), интеллигенция (11%), крестьяне (10%). Структура неработающих меняется незначительно — увеличиваются доли безработных, временно неработающих, домохозяек и си-
* Следует заметить, что условность анализа динамики групп внутри бизнес-слоя усиливается тем, что полная аналогия алгоритму построения бизнес-слоя конечной структуры на наших данных осуществима только для тех респондентов, у кого позиция в 1985, 1988 или 1991 гг. уже была конечной. Но анализ состава групп бизнес-слоя в эти моменты времени показывает, что структурные отклонения (связанные с использованием аналогичных по смыслу, но менее точных критериев при реализации алгоритма) минимальны и не могут сильно влиять на картину мобильности.
дящих с детьми, особенно для работников торговли и сервиса и неквалифицированных рабочих.
Период 1991—1993 гг. Этот период самый короткий. Доли остающихся в "своих" группах здесь несколько выше (в среднем 85—88%, меньше, чем в 1985— 1988 гг.), чем на предыдущем этапе, хотя и не для всех групп. Наименее подвижна группа крестьян — 93% остающихся в группе, более половины из оставшихся 7% ушли на пенсию. Чуть меньше "оставшихся" в группе менеджеров государственного сектора (92%), откуда респонденты на этом этапе уходят только в бизнес-слой и в группы неработающих. Другие малоподвижные группы: директора (89% остающихся), высококвалифицированные и неквалифицированные рабочие (89%), интеллигенция (87%) и рабочие средней квалификации (86%).
Наибольшей подвижностью характеризуются группы менеджеров негосударственного сектора (75% — оставшихся, 13% — перешли в группу предпринимателей); работники торговли и сервиса (79% — оставшихся; 9% — в группы бизнес-слоя); высококвалифицированные профессионалы (80% — оставшихся; 10% перешли в группы бизнес-слоя, около половины из них — в группу полу-предпринимателей).
Самыми "замкнутыми" оказываются группы директоров (0%), менеджеров государственного сектора (2% притока извне), служащих (1,5%; в данном случае речь идет не столько о замкнутости, сколько о непривлекательности группы для потенциальных групп-доноров) и профессионалов (3%).
Для групп, имеющих наибольшие доли переходящих в бизнес-слой, можно отметить такие изменения: увеличение притока менеджеров негосударственного сектора (до 13% группы), некоторое возрастание доли уходящих из группы работников торговли и сервиса. Наибольшие изменения происходят в группе сотрудников силовых структур, приток из которой в бизнес-слой в 1985— 1988 гг. вообще отсутствовал, а в 1988—1991 гг. составлял около 2%. В 1991—1993 гг. доля уходящих в бизнес-слой из этой группы составляет уже более 7%.
Структура уходящих в группы неработающих меняется следующим образом. Максимальной оказывается их доля среди менеджеров негосударственного сектора, причем, кроме перехода в группы пенсионеров, переходы происходят в группы безработных и временно неработающих, доля которых выше средней по массиву. Высокие доли уходящих в группы неработающих в этот период характерны также для работников торговли и сервиса (11%) и профессионалов (9%). Основная их часть становится пенсионерами, но и доли домохозяек и сидящих с детьми (для первой группы) и безработных и временно неработающих (для второй) превышают средние по массиву.
По-прежнему высокой остается в 1991 г. доля притока из групп неработавших в новые группы (предприниматели — 7%, самозанятые — 18, полупредприниматели — 17, менеджеры — 8%). Структура неработающих аналогична описанной выше. Устойчиво высока разница в долях неработающих, входящих в группы предпринимателей и менеджеров, с одной стороны, и самозанятых и полупредпринимателей — с другой. Это косвенно подтверждает предположение о вынужденном характере предпринимательской деятельности большей части респондентов в последних двух группах.
Наши данные заканчиваются 1993 г. С тех пор могли произойти новые изменения в области социальной мобильности. Однако первые восемь лет с начала перестройки отличались, по-видимому, самыми интенсивными и тяжелыми для людей социальными изменениями.
