CC BY
82
УДК 82.091 ББК 83.3
Комаров Станислав Геннадьевич
кандидат филологических наук кафедра всемирной литературы Московский педагогический государственный университет
г. Москва Komarov Stanislav Gennadievich Candidate of Philology Chair of the world literature Moscow pedagogical state University Moscow slav-theatre.ru@mail .ru Роль приёма апарте в драмах Эдварда Бонда и Питера Шеффера The role of the reception of the aparte in drams Edward bond and Peter Shaffer Статья посвящена рассмотрению одного из наиболее существенных аспектов композиции драматической притчи — приёму апарте как разновидности авторских мизансцен. В качестве объекта исследования рассматриваются пьесы Эдварда Бонда и Питера Шеффера. Подчёркивается мысль о том, что апарте в ХХ веке приобретает новую функцию — функцию создания притчевой модальности в драме.
The article is devoted to one of the most essential aspects of the British drama-parable poetics — the apartment as the kind of the author staging. The plays by Edward Bond and Peter Shaffer are the object of study in this work. The central idea of that article: the apartments in the twentieth century have the new function — the parables modality function.
Ключевые слова: приём апарте, толкование сюжета, драматическая притча, означающее, означаемое, реплики, поэтика.
Key words: the apartments, the interpretation of a story, drama-parable, the signifier, the signified, replica, poetics.
Британская драма второй половины ХХ века отличается многообразием
форм и приёмов художественной техники, которое вызвано, в частности, достижениями мирового режиссёрского театра. К примеру, во многие тексты органично вошли авторские мизансцены, предлагающие читателю ознакомиться с полным размещением и передвижением персонажей на сцене. К средствам такого рода мизансценирования относится и приём апарте, к которому активно обращаются два английских писателя — Эдвард Бонд и Питер Шеффер. Первый знаком нашему читателю и зрителю в меньшей степени, поскольку на русский язык переведены лишь его пьесы «Лир» («Lear», 1971), «Женщина»
(The Woman, 1978) и «Летом» («Summer», 1982), не вызвавшие особого интереса у российских режиссёров. Пьесы второго — «Эквус» («Equus», 1973), «Амадей» («Amadeus», 1979) и «Любовный напиток» («Lettice and Lovage», 1987) -на протяжении многих лет находятся в числе самых репертуарных произведений для театра.
Приём апарте, как известно, проявляется в репликах и монологах персонажей, адресованных зрительному залу. «Главная задача апарте - ввести модальность, отличную от диалогической, - утверждает теоретик театра Патрис Пави. - ... Апарте ограничивает семантический контекст одним персонажем; оно как бы свидетельствует о действительном намерении или мнении персонажа, так что зритель может верно судить о происходящем и знает, чью сторону ему принять» [2, с. 48-49]. Этот приём вошёл в драматургическую практику ещё в эпоху античного театра. Он служил для разъяснения мыслей и намерений исполнителей пьесы, чьи лица были сокрыты за традиционными для той эстетики масками. В классицистической драме приём апарте способствовал толкованию мотивировки уже целых событий, а не поступков отдельных действующих лиц. В XIX веке апарте являлся средством усиления комической ситуации в произведениях фарсовой и водевильной направленности. В XX веке после периода осмеяния и пародирования этого приёма наступило новое бытование апарте, превратившегося в важнейший структурный компонент пьесы и спектакля.
Думается, наиболее значимой функцией апарте в XX-XXI вв. стала его притчеобразующая специфика. Подтверждением этой мысли служит пьеса Э.Бонда «Узкая дорога на дальний север» («Narrow road to the deep north», 1968) [1]. Апарте в этом произведении связан с репликами двух главных героев - Ба-сё и Киро - и встречается шесть раз. Что представляет собой этот приём у Бонда? Перед читателем расширенные реплики монологического характера, принадлежащие герою-рассказчику, точнее двум героям, каждый из которых вы-
полняет функции рассказчика. Первые четыре реплики произносит поэт Басе, две остальные - молодой священник Киро.
Сам по себе персонаж-рассказчик способствует включению в пьесу эпического, повествовательного начала. Благодаря приобретению текстом повествовательной направленности создается брехтовский «эффект очуждения». Такой эффект разделяет все драматургическое поле на две реальности: с одной стороны, реальность рассказчика, своего рода интеллектуальное пространство, с другой - реальность сюжетного плана, в которой эмоциональный уровень восприятия мыслится главенствующим.
Первая реплика апарте, произносимая Басе, является эксплицирующей по своей сути: мы узнаем о том, кто нам представлен и что этот персонаж собирается делать. Перед нами поэт семнадцатого века Басе, который разработал до совершенства форму стиха хайку. Направляется он на дальний север, чтобы стать отшельником и получить просвещение. Следующая часть реплики - сообщение о событии, произошедшем во время пути рассказчика. Басе попадается у реки брошенный крестьянами ребенок. После этого следует эпизод-иллюстрация к сказанному: появляются крестьянин с женой, и рассказчик вступает с ними в небольшой диалог. Крестьяне уходят, а введение к пьесе завершается второй репликой-апарте Басе.
Эта реплика является своеобразным кратким толкованием представленного эпизода с крестьянами. Комментирует данный эпизод рассказчик следующим образом: во-первых, оправдывает поступок крестьян, бросивших у реки своего ребенка (ради того, чтобы выжили остальные дети!); во-вторых, делает двойной философский вывод из произошедшего: «Он не сделал ничего такого, чтобы заработать это страдание - это вызвано чем-то более великим и могучим: можно сказать, непреодолимым желанием небес. Поэтому он должен уповать на небеса. А мне следует идти на север» [1, с. 8]. В соответствии с выводом Басе, человеку следует из двух зол выбирать меньшее - он оправдывает поступок крестьян, бросивших своего ребенка на произвол судьбы. Вторая идея более
общего плана: человек, стремящийся к просвещению, то есть к духовному самосовершенствованию не должен «размениваться по мелочам» - на «всякое там» милосердие к конкретному человеку, пусть даже ребёнку. Ведь рассказчик, в действительности, вроде бы не прошёл мимо маленького существа - он накормил его, отдав свою пищу. Как поступил Басё, нравственно или бессердечно - во введении нет по этому поводу скрытой авторской оценки: эту оценку предстоит сделать самому читателю, исходя из анализа дальнейших событий произведения.
По сути, всё введение - драматическая микропритча, в которой чётко прослеживаются два образующих её компонента: сюжетный ряд (означающее) и толкование (означаемое). Эта микропритча благодаря простоте и прозрачности восходит к самой природе притчи как таковой, не являющейся изначально авторским жанром. Таким образом, две реплики апарте, принадлежащие одному из главных героев произведения - поэту Басё - способствуют созданию притчевого дискурса текста прямым образом: они содержат в себе микросюжет притчи.
Третья реплика апарте, принадлежащая Басё, начинает первую часть пьесы. Эта реплика, на первый взгляд, несёт в себе только повествовательную задачу - мы узнаём, что после изображённого в прологе эпизода прошло тридцать лет, а герой, очевидно, вернулся с дальнего севера. На самом деле, в словах персонажа, обращённых напрямую к зрителю, задаётся условность происходящих событий, вполне соотносимая с притчевой структурой. В реплике Басё задаётся хронотоп будущего действия, включающий в себя два мира: во-первых, новый японский город, снабжённый всеми современными атрибутами, во-вторых, «дикий» север, на котором живут «отсталые» британские племена.
Четвёртая, последняя реплика апарте, произносимая Басё, также продолжает повествовательное начало в драме: читатель узнаёт, что после первой сцены минуло ещё два года. Помимо этого в реплике даётся описание жуткой сцены бросания людей, посаженных в мешки, в реку. Так расправляется с неугод-
ными правитель города Сего. Эта реплика тем самым задаёт эмоциональный камертон пьесы - речь будет идти о жестокости и грубом насилии над человеческой личностью.
Две других реплики апарте произносит молодой священник Киро. Первая из них представлена автором так: «Варвары своим новым оружием разрушили городские стены и теперь приближаются ко дворцу. (Он смотрит в сторону. Где-то вдалеке военный оркестр начинает исполнять «Британских Гренадёров.».) Сёго отпустил меня, потому что я не буду воевать. Они одолеют его. Одной этой дьявольской музыки достаточно, чтобы распугать его мужчин. (Нерешительно.) Его не должны победить! Он - тиран, и Бог сам накажет его! (Музыка слышится ближе.) Через час его убьют! Пойду и поговорю с ним, попробую его спасти» [1, с. 33]. Эта реплика выполняет несколько функций: содержит пояснение притчевого сюжета, то есть по сути является толкованием; создаёт иное восприятие правителя Сёго, предполагающее оправдание его поступков и действий, строится по принципу композиционного контраста, поскольку противопоставлена характеристикам правителя, которые даются другими персонажами; в качестве служебной роли развивает повествовательное начало рассматриваемой драмы.
Вторая реплика-апарте, принадлежащая Киро, начинает последнюю сцену второго действия. В ней сообщается о том, что Сёго выиграл войну с варварами и вызвал Киро с дальнего севера. Помимо чисто повествовательной функции такой апарте в сочетании с последующим действием - появлением закованного в цепи Сёго, сопровождаемого Командором и Басё, сторонниками нового режима, - способствует созданию эффекта неожиданности. Только что зритель узнал о победе Сёго над захватчиками, как тут же он видит обратное -мощь Сёго вновь оказалась сломленной. Невольно напрашивается мысль: как хрупка и ненадёжна власть, основывающаяся на жестокости и насилии, даже при всём проявлении видимой мощи и величия этой самой власти. Реплика
апарте вызывает библейские аллюзии дома, построенного на песке: таковой является власть, не основывающаяся на духовно-нравственных принципах.
Итак, исходя из анализа всех реплик апарте, представленных в пьесе «Узкая дорога на дальний север», приходим к выводу: реплики такого плана, во-первых, содержат обособленный микропритчевый сюжет, с помощью которого открывается возможность глубже осмыслить основной сюжетный план притчи, во-вторых, заключают в себе элементы толкования магистрального событийного ряда, позволяющие реконструировать внутренний сюжет драмы-притчи, в-третьих, способствуют созданию эффекта неожиданности, воплошающего под-текстный уровень пьесы, в-четвёртых, формируют повествовательный план драмы-притчи, который является исходным, как и в любой классической прит-чевой структуре. Каждая функция связана с созданием в произведении определённых бинарных отношений - толкование неотделимо от изображения конкретного события, повествовательное начало сопряжено с драматургическим, микропритчевый сюжет соотносится определённым образом с основной прит-чевой событийностью, а принип эффекта неожиданности предполагает контраст желаемого (или ожидаемого) и действительного. Все эти бинарные отношения в свою очередь есть часть притчевой структуры, всегда предполагающей бинарность по своей природе - означающее и означаемое.
В пьесах Шеффера «Королевская охота Солнца» («The Royal Hunt of the Sun», 1964), «Амадей» [3] и «Ионадав» [4], построенных в рамках притчевого дискурса, приём апарте выступает не как частность, а как фундаментальное свойство драматургической поэтики. Это проявляется в том, что помимо эпизодов, в которых главный герой обращается к зрителям, играя роль рассказчика (при этом действие как таковое приостановлено), в тексте представлены сцены, где этот же герой совмещает в себе сразу две функции - обычного участника событий и комментатора происходящего. Это сочетание двух функций персонажа позволяет автору создать эффект непрерывного рассказывания, при котором диалоговые фрагменты выступают как иллюстрация и дополнение притче-
вого повествования. При этом герой Шеффера - не простой рассказчик, а пришелец из потустороннего, точнее - инфернального мира. С этой точки зрения и Ионадав, и Сальери, и Старый Мартин есть условные персонажи, герои-призраки, фантомы, но именно это их качество - нереальность - и делает их теми фигурами, которые вводят в текст притчевую заданность, поскольку автор вкладывает в их уста слова, способствующие прочтению толкования притчево-го сюжета.
Общие принципы включения апарте в рассматриваемые драматические притчи определим следующим образом. Во-первых, реплики, обращенные главным героем к зрителям, у Шеффера формулируют суть притчевого конфликта, неразрывно связанного с двумя типами отношения к Богу. Во-вторых, прием апарте здесь способствует воплощению принципа остранения, пришедшего к Шефферу от Брехта. В-третьих, реплики рассматриваемого типа являются толкованием внешнего сюжета. Наконец, в-четвертых, апарте в «Королевской охоте Солнца», «Амадее» и «Ионадаве» так же, как и у Бонда, содержат в себе микропритчевые сюжеты, играющие роль кодов основного событийного ряда, требующего притчевой трактовки.
Таким образом, независимо от того, выступает ли прием апарте в качестве частного принципа (Бонд) или базового структурообразующего элемента (Шеффер), он характеризуется поливариантными возможностями его использования для формирования притчевого дискурса произведения. Поливариантность апарте, служащего притчеобразующей роли, - новое качество приема, приобретенное в начале ХХ века и закрепившееся во второй половине прошлого столетия.
Библиографический список
1. Bond, E. Narrow road to the deep north. A comedy [Text] / E. Bond. - London: Methuen, 1968. - 61 р.
2. Пави, П. Словарь театра: Пер. с фр. [Текст] / П. Пави.- М.: Прогресс, 1991. - 350 с.
3. Шеффер, П. Амадей / Перевод с англ. М. Гордеевой [Текст] / П. Шеффер. - М.: ВААП-Информ, 1983. - 124 с.
4. Шеффер, П. Соглядатай / Перевод с англ. С. Таска [Электронный ресурс] / П. Шеффер // Ин. лит. - 2006. - № 4. - Режим доступа:
http://magazines.russ.ru/inostran/2006/4/sh1.html
Bibliography
1. Bond, E. Narrow road to the deep north. A comedy. - London: Methuen, 1968. - P. 61
2. Pavis, P. Dictionary of the theatre: TRANS. with FR / P. Pavis. - M.: Progress, 1991. -
350 p.
3. Shaffer, P. Amadeus / Shaffer, P.; translation M. Gordeeva. - M: the ASSOCIATION-inform, 1983. - 124 p.
4. Shaffer, P. Jonadab / Shaffer, P.; translation S. Task // Foreign literature. - 2006. - № 4. - Access mode: http://magazines.russ.ru/inostran/2006/4/sh1.html
