CC BY
55
РАЗВИТИЕ ИМПЕРСКОЙ СУДЕБНОЙ СИСТЕМЫ В ЗАПАДНОМ КАЗАХСТАНЕ В 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1860-х гг.*
УДК 321(091); 34(091)
Данная статья посвящена вопросам развития административно-судебной системы Российской империи в Западном Казахстане - на территории Малого казахского жуза и Букеевской Орды. Исследование основано на сочетании опубликованных юридических источников и архивных материалов, извлеченных из фондов Государственного архива Оренбургской области и Российского государственного исторического архива.
Апробированную в 1820-1830-х гг. систему управления Младшим жузом [3, с. 101-105] закрепило Положение, утвержденное 14 июня 1844 г. Его действие было продлено сенатским указом от 30 апреля 1851 г. на срок до введения нового закона [18]. К концу 1840-х гг. в штате областной администрации - Комиссии пограничных дел, числилось 79 служащих, включая 8 переводчиков и толмачей. Число столов в канцелярии учреждения увеличилось до 6, «судное» и «уголовное» отделения находились в ведении особого секретаря. Присутствие Комиссии по обновленному расписанию составляли председатель, его заместитель, 4 советника и 4 заседателя, назначавшихся начальником края [12]. Результатом длительного воздействия коронной администрации на племенное сообщество стало сокращение в 1844 г. полномочий традиционного суда. Гражданские иски на сумму более 50 руб. подлежали передаче в Пограничную комиссию, где решались по общеимперским законам. Областная администрация представляла как апелляционную, так и альтернативную инстанцию, применяя обычное право. При учреждении составлялся третейский суд из казахского заседателя и посредников от заинтересованных сторон. Наконец, члены Комиссии рассматривали по словесным жалобам мелкие правонарушения (по «кражам ниже 20 руб. сер. и искам ниже 50 руб. сер.»). Чиновникам
В.А. ВОРОПАНОВ
вменялись в обязанность сбор и систематизация обычно-правовых норм, «дабы составить из оных род особаго свода для руководства при производстве и решении тех дел, которыя должны разбираться и судиться на основании сих народных обычаев» [13].
Уголовная юрисдикция в 1836-1844 гг. была разделена между специальным отделением Комиссии и военным ведомством. Гражданскому суду на основании общих законов подвергались жители степи, обвиненные в «воровстве-краже», «воровстве-мошенничестве» на сумму свыше 20 руб. серебром, в корчемстве, насилии «всякаго рода» и тайном переходе через линию. Вслед за преступлениями лиц воен-нослужилых сословий Оренбургского края ужесточилось уголовное преследование казахов за совершение убийств, разбоя, захват россиян [8], позднее - за измену, грабеж, баранту и возмущение соплеменников против властей. Материалы предварительного следствия передавались в штаб отдельного Оренбургского корпуса, приговоры военно-судных комиссий утверждались военным губернатором края [34]. С 1854 г. в условиях политики по закреплению в составе России Южного Казахстана военно-уголовной юрисдикции стали подлежать казахи Малой Орды, совершившие нападение на почтовые маршруты, военные транспорты или купеческие караваны, шедшие «по военному пути» между Сырдарьей и Уралом [20].
С 1842 г. при Оренбургском тюремном замке находилось особое отделение для казахов [11]. Закон обязал чиновников Комиссии еженедельно проверять содержание лиц, взятых под стражу, и ежегодно обследовать линейные тюрьмы и арестантские избы, наблюдая, «чтобы киргизы понапрасну не томились в заключении, и чтобы дела, по коим они содержатся, получили наискорейшее решение» [33].
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ («Особенности функционирования региональных судебных систем в Российской империи во второй половине XVIII - первой половине XIX вв.»), проект № 09-03-85301а/У.
В начале 1850-х гг. следственные органы были уполномочены приступать к работе до прибытия национальных представителей, ожидание которых оборачивалось длительными заключениями [4]. Производство дел в судах о преступлениях, совершенных против казахов, находилось на контроле у Комиссии, обязанной в случае неудовольствия пострадавшей стороны входить с представлениями к главе администрации [16].
В 1844 г. Оренбургскую линию разделили на 6 попечительств. Новым должностным лицам, подотчетным Комиссии и размещенным в Гурьеве, Николаевском укреплении, Оренбурге, Орске, Троицке и Уральске [29], поручили защиту казахов во всех делах с россиянами, разбор незначительных имущественных претензий и контроль за следственными действиями казачьих и полицейских чинов [15]. Инструкция напоминала об обязанности «обращаться с киргизами ласково, выслушивать внимательно их жалобы на линейных жителей... и всевозможно стараться доставить справедливое удовлетворение; в случае же невозможности сего, объяснить вразумительно, от чего жалоба не может быть удовлетворена, дабы проситель не имел повода полагать, что на просьбу его не обращено достойного внимания» [5, с. 65]. Число дистанций в Малой Орде к 1848 г. достигло 54-х из 75 запланированных [1, с. 110].
Иски на сумму ниже 50 руб., иные «маловажные преступления» остались в компетенции народных судей, действовавших «под наблюдением местнаго киргиз-скаго начальства». В перечень наказаний по решению суда биев и султанов-правителей входили отдача под надзор, заключение под стражу, возмещение убытков, публичные работы, сечение розгами, а также, в особых случаях и с согласия генерал-губернатора, отдача в солдаты по приговору «общества» и ссылка в Сибирь. Особенности судопроизводства в Западном Казахстане получили закрепление в Своде законов [14]. В 1845-1846 гг. чиновники продолжили сбор сведений об особенностях правовой жизни народа [7, с. 73-158].
Работа Комиссии по урегулированию внутренних конфликтов не прекращалась. В 1846 г. в степи было зарегистрировано 68 нападений и грабежей с убийством 303 и пленением 60 человек. В 1849 г. пограничные власти добились санкции на вмешательство в длительную усобицу между крупным родом Адай и остальными каза-
хами жуза, организовав летом 1851 г. народный съезд, обязавший племенную знать прекратить тяжелую вражду, удовлетворив претензии пострадавших сторон. В отчете чиновники записали: «.В киргизской степи Оренбургского ведомства. в 1852 г. было так спокойно, что почти нельзя указать ни одно заслуживающее внимание происшествие». В 1852 г. произошло 6 грабежей с убийством 1 и пленением 3 казахов. Нейтрализовать агрессию «сибирских» казахов и казаков было сложнее [5, с. 65, 70-71]. В 1863 г. Комитет министров узаконил разбирательство «взаимных претензий» «оренбургских» и «сибирских» казахов по «народным их обычаям» [23].
В 1859 г. территория Младшего жуза составила «Область оренбургских киргизов» подобно «Области сибирских киргизов», образованной в 1839 г. Вслед за Омским пограничным управлением Оренбургская комиссия пограничных дел преобразовалась в Областное правление, переподчиненное МВД. Управляющий западной частью Казахстана назначался монархом, члены правления - генерал-губернатором [22]. Глава краевой администрации указывал в отчетах на благоприятные условия для дальнейшего огосударствления традиционных структур управления в степи. «Туземцы», занятые на постах, констатировал генерал-губернатор в 1863 г., как правило, «крайне корыстолюбивы», так что, несмотря на объективные кадровые проблемы, русские чиновники оказываются «гораздо надежнее и полезнее» казахов. Угроза уголовных наказаний не останавливала этническую администрацию, оказавшуюся вне влияния народа, от злоупотреблений и казнокрадства. Низшие должностные лица выживались недобросовестными руководителями со службы или превращались в «покорные орудия» их преступлений. «Вообще сорокалетний опыт показал, что и султаны-правители, как прежде ханы, отжили свой век», - заключил А.П. Безак. Между тем, попечители, сообщил генерал-губернатор, «мало по малу приобрели уважение и доверенность киргизов которые теперь далеко предпочитают иметь дело с русскими чиновниками, нежели с своими из киргизов» [28].
Преобразование управления предлагалось начать с расширения полномочий попечителей, переводимых в центры округов. В судебной сфере от них требовались «постоянный бдительный надзор за действиями дистаночных начальников, относительно предоставленной им власти суда и
расправы по маловажным преступлениям и проступкам; разбирательство тех гражданских споров между киргизами, по которым обе спорящие стороны добровольно согласятся на суд попечителей, без ограничения суммы иска; старание чтобы кляузничество и ябедничество между ордынцами не распространялись, строгое наблюдение, чтобы уголовныя преступления не были скрываемы и делопроизводство об них имело законный ход чтобы разбор претензий предоставленных народному суду, производился действительно согласно обычаям киргизов, а не произволу местнаго ордын-скаго начальства и чтобы решения сего суда приводимы были в исполнение неотлагательно, наконец наблюдение за скорым и точным исполнением всех требований и предписаний областнаго правления, по производящимся следствиям и приведению в исполнение постановленных решений по делам тяжебным и уголовным» [30]. В комментариях к проекту «Положения о правах и общественном управлении прилинейных киргизов Оренбургского ведомства» отмечались неудобства изменений действовавших судебных порядков, которые следовало производить с учетом судебной реформы в империи [32]. Для разбора «споров и тяжб, маловажных проступков» рекомендовалось ввести «дистаночные суды» в лице до 3 выборных судей. Окончательное решение могло приниматься по делам на сумму до 100 руб. сер. Лица «постороннего ведомства», согласившись на степной суд, подчинялись его решению [31].
Упразднение ханской власти во Внутренней Орде ускорили массовые беспорядки второй половины 1830-х гг. Злоупотребления национальной администрации вызвали народные волнения, сопровождавшиеся грабительскими нападениями на кочевья калмыков, каракалпаков, татар, башкир и увеличением этнической напряженности в приграничном районе [6, с. 142-151]. С 1839 г. букеевских казахов, обвиненных в измене, неповиновении власти, возмущении соплеменников, попытке скрыться за границей империи, соучастии в тяжком преступлении, убийстве, подделке имперских монет, хищении казенного и общественного имущества, поджоге, насилии, грабеже, баранте, воровстве на сумму до 30 руб. сер. более двух раз, судили на основании уголовных законов. Прочие преступления, отнесенные к числу маловажных, разбирались ханом и Советом биев. Апелляции подавались в Пограничную комиссию [10]. В декабре 1852 г. по делам об измене,
убийстве, разбое, баранте и возбуждении соплеменников на Орду распространили действие военных судов [19].
В 1838 г. область букеевских казахов перешла в ведение Министерства государственных имуществ, в 1862 г. - МВД, оставаясь под общим руководством краевой администрации и Пограничной комиссии [9]. После правления Сахиб-Гирея (Саип-Керей-хана, 1845-1847 гг.) власть в Орде унаследовал Временный совет под председательством Адиля Букеева в составе двух султанов и ведомственного чиновника. Для работы с делами, поступавшими из области, в Пограничной комиссии сформировали временный стол. Коллегия Комиссии разрешала спорные случаи в практике Временного совета [17]. По указу от 24 января 1858 г. присутствие Совета из двух советников от Министерства и двух султанов возглавил чиновник. Общий штат включал 24 вакансии [21].
В июле 1855 г. Комитет министров поручил «главному оренбургскому начальству» подготовку особого положения о казахах Внутренней Орды. Параллельно с разработкой документа коронная администрация приступила к последовательной реорганизации местного управления. В 1855, 1860 гг. регион разделили на 7 частей без учета ро-доплеменной структуры населения во главе с частными султанами. Число «старшинств» сократили до 84-х, свыше 100 должностей родового управления было упразднено. С 1860 г. кандидатов в руководители избирали родовые коллективы, должностные лица получали жалованье, исключавшее поборы с обывателей [25]. «Временный штат участкового управления», утвержденный 3 апреля 1864 г., в частности, включал должности 7 окружных правителей и 7 их помощников, 7 русских письмоводителей и 7 татарских писарей, а также 84 старшин, определявшихся и увольнявшихся коронной администрацией [24]. Священнослужители Орды находились в зависимости от Оренбургского магометанского духовного собрания [1, с. 16].
В июне 1864 г. проект «Положения о киргизах Внутренней Орды» был выслан в канцелярию министра внутренних дел. Третий раздел документа региональные эксперты посвятили вопросам организации суда («О суде в Орде»), приняв во внимание текущие правительственные планы по преобразованию правоприменительной сферы в империи. Чиновники констатировали: «Народный суд между киргизами изчез почти безследно; судопроизводство по делам, подлежащим решению в общем
порядке, крайне междленно от неимения средств вести с успехом самыя следствен-ныя дела, что, вместе взятое, почти равносильно отказу для киргиза в правосудии». Перечень уголовно-наказуемых деяний был скорректирован. Авторы не упомянули об измене и побеге за границу, хищении казенного и общественного имущества, соучастии в преступлении, подделке монет, заместили обвинения в баранте и насилии грабежом и разбоем, возмущение соплеменников и неповиновение - открытым сопротивлением «властям при исполнении ими обязанностей». Не устанавливалась сумма ущерба, возмещавшегося на основе имперских законов, однако лицам «посторонних» ведомств предоставлялось право уклоняться от степного суда. Преступления, совершенные казахами на губернской территории, наказывались по общим законам. В степи предлагалось ввести институт судебных следователей, назначавшихся и увольнявшихся министром юстиции по согласованию с генерал-губернатором. Материалы уголовных дел подлежали передаче в ближайшие уездные суды Астраханской и Самарской губерний или в канцелярию главы администрации с последующим их поступлением в военные суды. Мелкие уголовные правонарушения и гражданские иски оставлялись для разбирательств по обычаям.
Действие привычного для казахов степного суда прекратилось в правление хана Джангира. «Возстановлять его в прежнем виде нет никакой пользы; едва ли даже это возможно», - заявили чиновники. Проект предусматривал введение в области 43 участковых и 86 почетных биев. Первая инстанция «народного суда» могла окончательно удовлетворять претензии на сумму до 50 рублей и решать дела о «маловажных преступлениях и проступках». Вторую инстацию представлял съезд участковых и почетных судей, избиравший своего председателя. Обыватели пользовались правом нести иски и жалобы на съезды биев, минуя первую инстанцию. Истцам следовало выдавать «судные листы» для исполнения судебных постановлений. Новая система наказаний включала арест до 7 дней или до месяца, общественно полезную работу до 6 дней или 2 недель, штраф до 10 или 25 рублей и телесную кару до 20 или 30 ударов [27]. В заключение авторы указали на собственное понимание цели законодательных усилий: «Положение... потребует перемен по мере развития между киргизами гражданственности; таким образом,
оно будет идти рука об руку с народною жизнию ордынцев» [26].
Таким образом, законодательные меры, направленные в 1830-1850-х гг. на фактическое соединение областей Западного Казахстана с Россией, основывались на изучении правительственным аппаратом исторических, географических, этнографических и культурных особенностей народа. Краевые власти содействовали становлению практик местных учреждений и должностных лиц в соответствии с правом, сдерживали злоупотребления личного состава. Казахская знать втягивалась в формально-служебные связи и отношения. Если имперское присутствие в Восточном Казахстане выросло в 1844 г. через расширение чиновных штатов в окружных приказах, то в западной части региона правозащитные и альтернативные судебные функции были возложены на особый штат попечителей. Выражением административно-территориального развития края стало образование на территории бывшего Младшего казахского жуза новой имперской области. В районах, примыкавших к России, политика интеграции ускорялась: Букеевской Ордой, подобно калмыцким улусам, с 1847 г. руководили чиновники Министерства государственных имуществ.
Правительство поступательно расширяло уголовную юрисдикцию государственных органов. Ограниченное распространение в 1836 г. военно-уголовного законодательства на букеевских казахов стало реакцией на сопротивление осуществлению правительственных планов, продвижению государственных институтов, спровоцированное трансформациями социальных отношений, выделение в 1837 г. в компетенцию военных судов особой категории преступлений, совершенных казахами Малого жуза, - частью общих мер военно-уголовного характера в Оренбургском крае и Южном Зауралье, нацеленных на достижение общественной безопасности. В ходе законодательных преобразований действие уголовно-правовых норм по отношению к жителям Западного Казахстана максимально расширилось в 1839-1844 гг.
На уровне обычной юстиции продолжалось искусственное вытеснение биев служилыми султанами и старшинами, замещение авторитета народных судей государственными учреждениями и уполномоченными лицами. В 1844 г. полномочия обычных судов в Младшем жузе подверглись существенному формально-юридическому сокращению. В условиях
легитимного правового синкретизма юридический быт казахов менялся, барымта, безуспешно искоренявшаяся имперскими властями, лишалась правовой санкции [2, с. 360-388].
Правительственная администрация стремилась к полному огосударствлению института народных судей, преодолевая многовековую традицию, и, вынужденная бороться с произволом местного аппарата управления, искала способы установления типовых гарантий правосудия. В начале 1860-х гг. руководство края рекомендовало ввести дистаночное звено местной су-
дебной системы, определив компетенцию и обозначив безусловную ответственность территориальных судей. Несмотря на готовность казахского населения апеллировать в государственные органы как альтернативные правоохранительные инстанции, институты имперской власти переходного периода часто демонстрировали бессилие в предоставлении правосудия. Суд биев оставался необходимым народу. Коронные власти продолжали работы по сближению правовых культур, исследованию, инкорпорации и употреблению норм обычного права.
1. Бларамберг, И.Ф. Военно-статистическое обозрение земли киргиз-кайсаков Внутренней (Букеев-ской) и Зауральской (Малой) Орды, Оренбургского ведомства [Текст] / И.Ф. Бларамберг // Военно-статистическое обозрение Российской империи. - Т. XIV. - Ч. 2. - СПб., 1848.
2. Вирджиния, М. Барымта: обычай в глазах кочевников, преступление в глазах империи // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет: Антология [Текст] / М. Вирджиния. - М., 2005.
3. Воропанов, В.А. Становление местной имперской администрации в областях Казахской степи: проекты и реализация судебных реформ 1820-х гг. [Текст] / В.А. Воропанов // Социум и власть. - 2010. - № 2. -С. 101-105.
4. ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 6747. Л. 1-3.
5. Горбунова, С.В. Судебные функции Оренбургской пограничной комиссии и их осуществление [Текст] / С.В. Горбунова // Проблемы истории России и западноевропейских стран. - Нижневартовск, 1997.
6. Зиманов, С.З. Народно-освободительное восстание под предводительством Исатая Тайманова [Текст] / С.З. Зиманов // История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. - Алма-Ата, 1979. - Т. 3.
7. Материалы по казахскому обычному праву [Текст]:сб. 1 / под ред. С.В. Юшкова. - Алма-Ата,
1948.
8. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XII. № 9711а.
9. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIII. 10947; Т. XXI. № 19637.
10. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIV. № 12811; СЗ РИ. Т. XV. Кн. I. Приложение IV к ст. 183.
11. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XVII. № 15763.
12. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIX. Ч. 2. № 17998; ГАОрО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 9842/8. Л. 11-15.
13. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIX. № 17998. Разд. VII. § 58, 60-68.
14. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIX. № 17998. Разд. VII. § 59; РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 21-23 об.
15. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIX. № 17998. Разд. VII. § 69.
16. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XIX. № 17998. Разд. VII. § 75-76.
17. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXII. № 20885.
18. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXVI. № 25171.
19. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXVII. № 26821; Т. XXXVII. № 37839; ГАОрО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 6761. Л. 1-3.
20. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXIX. № 28712.
21. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXXIII. № 32717.
22. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXXIV. № 35223.
23. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXXVIII. № 40333.
24. ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XXXIX. Ч. 3. № 40735.
25. РГИА. Ф. 797. Оп. 34. Д. 184. Л. 1-3.
26. РГИА. Ф. 797. Оп. 34. Д. 184. Л. 2 об.
27. РГИА. Ф. 797. Оп. 34. Д. 184. Л. 4, 5 об.-15, 20-21.
28. РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 1-4.
29. РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 3 об.
30. РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 6-6 об., 9.
31. РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 44-44 об.
32. РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 58, 107-108.
33. СЗ РИ. Т. II. Ч. 2. Ст. 747.
34. СЗ РИ. Т. II. Кн. VII. Ст. 787; Т. XV. Кн. I. Ст. 183; ПСЗ РИ. Собр. II. Т. XII. № 10384; Т. XIX. № 17998. Разд. VII. § 56-57, 70-74, 78; РГИА. Ф. 1405. Оп. 61. Д. 5600. Л. 21-23 об.
