CC BY
92
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
А.А. ЗЫКОВ
Приграничное сотрудничество в системе национальной безопасности: Дальний Восток России в Северной Пацифике
В статье анализируется проблема гармоничного сочетания пограничной безопасности и трансграничного сотрудничества в целях регионального развития российских приграничных территорий. Особое внимание уделяется изменению государственного подхода к реализации приграничного сотрудничества в условиях трансформации политико-экономической системы современной России. Рассматриваются особенности регионального развития и сотрудничества Дальнего Востока России.
Ключевые слова: пограничная безопасность, трансграничное сотрудничество, региональное развитие, Дальний Восток России, национальная безопасность.
С распадом СССР и появлением Российской Федерации как независимого государства более половины ее субъектов стали приграничными. Россия стремительно переосмысливала стратегию развития страны и ее отношения со своими соседями. В условиях коллапса российской экономики в 1990-е годы европейские и азиатские приграничные субъекты РФ стали получать импульсы хозяйственного и культурного развития, во все большей степени от соседних государств, а не из политико-экономического центра страны. Как следствие, произошло повышение контактного и понижение барьерного назначения границ. Условно этот период можно назвать этапом стихийной реализации возможностей приграничного сотрудничества.
Изменяется подход к осуществлению безопасности на приграничных территориях: от концепции военной охраны границ к их социально-экономическому контролю. Военно-оборонительные механизмы контроля перестали быть единственным и основным способом решения возникающих угроз и вызовов безопасности, и они применяются (или должны применяться) в комплексе с полицейскими, социально-экономическими, гуманитарными и дру-
ЗЫКОВ Александр Александрович — аспирант Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, г. Владивосток.
гими операциями. Во главу угла стратегии национальной безопасности России ставится социально-экономическое состояние ее регионов.
В этот период открываются новые возможности для конструктивного сотрудничества государств на региональном и глобальном уровнях. Среди аналитиков, государственных и общественных деятелей растет популярность идеи всеобщего прочного мира, базирующейся на всесторонней гуманизации международных отношений1. Согласно этой теории концепция безопасности должна носить взаимный характер и строиться на базе разумной достаточности. Важным слагаемым курса на гуманизацию и демократизацию международных отношений является отказ от гегемонизма и диктата, применения силы или угрозы силой при разрешении международных конфликтов. Только политический диалог, использование средств дипломатии должны стать общепризнанной формой справедливого политического урегулирования международных кризисов и региональных конфликтов [18, с. 37]. Академик РАН М.Л. Титаренко писал: «Можно констатировать, что становится более реальной перспектива перестройки отношений между странами региона (Восточная Азия) через снижение уровней баланса сил и достижение баланса интересов — на базе универсальных принципов межгосударственного общения» [18, с. 49].
Здесь следует оговориться: баланс интересов предполагает такое состояние политических отношений между странами, при котором каждая из сторон обладает своей автономией и политическим влиянием на партнера. Баланс интересов имеет динамический характер и может смещаться в ту или иную сторону, в зависимости от изменения баланса сил2. С этой точки зрения расхождение национальных интересов3 государств — величина постоянная (объективная), а баланс интересов — явление субъективное и относительно кратковременное. Тем более, что каждое государство, вне зависимости от политического режима и других факторов, стремится расширить свое влияние.
Поэтому с переходом к новой стратегии сотрудничества и безопасности Россия столкнулась с рядом проблем, имеющих внешнеполитический и внутриполитический характер. Прежде всего, Россия граничит с 16 странами, имеющими различные и очень контрастные политико-экономические системы и военные потенциалы. Это обстоятельство исключает единую модель приграничного и трансграничного взаимодействия. Если международно-политический контекст европейского направления характеризовался наличием тщательно проработанной политико-правовой базы трансграничного
1 Так, в рамках движения «Наука о мире» во многих странах развернули деятельность многочисленные неправительственные организации, а также отдельные ученые, исследующие пути полного исключения опасности войн из жизни человечества.
2 Под силой мы понимаем способность страны отстаивать свои национальные интересы, с использованием всей совокупности материальных и духовных ресурсов для положительных изменений условий международной среды.
3 По нашему мнению, национальные интересы и ценности представляют собой совокупность представлений о благе страны, генерируемую в процессе исторического развития государства и общества.
сотрудничества, разрешением всех противоречий биполярного противостояния и сближением позиций российского руководства и западных лидеров, то восточноазиатское направление развивалось в условиях сохранения «завалов» «холодной войны». В регионе до сих пор существует ряд неразрешенных территориальных проблем, которые проявляются во взаимных претензиях стран Северо-Восточной Азии друг к другу, а также исторические обиды участников Второй мировой войны (скандалы с искажением исторических фактов в школьных учениках, протесты против восхваления военных преступников, и т. п.), наличие разделенных народов (корейского и проблема Тайваня), угроза ядерного конфликта на Корейском полуострове.
К тому же ситуацию осложняет геополитическая асимметрия положения российских приграничных регионов, т. е. наименее освоенные территории России граничат со странами, располагающими значительно большим политико-экономическим потенциалом. Этот момент особо четко просматривается на примере Дальнего Востока России, который, по оценкам П.Я. Бакланова и М.Т. Романова, в основном ориентирован на развитие экономических и гуманитарных взаимодействий со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего с Китаем, США, Японией, Республикой Корея, КНДР, Монголией. Ущербность геополитического потенциала дальневосточных регионов России заключается в том, что он должен взаимодействовать с крупнейшими странами мира: США, Китаем, Японией. В этих условиях Россия должна всемерно способствовать опережающему и устойчивому развитию своих восточных территорий в целом, развитию современной инфраструктуры, росту демографического потенциала, укреплению продовольственной безопасности, обеспечению надежности оборонного потенциала [3, с. 42].
Современное состояние системы международных отношений и нерешенных геополитических проблем обеспечивают достаточно высокий, хотя и снижающийся уровень взаимного контроля и доверия в военной сфере. Однако динамика существующих изменений баланса сил в АТР формирует для российского Дальнего Востока новые угрозы безопасности. Современное состояние взаимодействия России с Японией и Китаем вряд ли может привести к какому-либо серьезному противостоянию, тем более с использованием вооруженных сил. Однако в будущем возможны различные сценарии развития ситуации. Ведь даже в Китае, в стране, с которой у нас дружеские отношения, у определенной части населения сохраняются представления о несправедливом характере нынешнего пограничного размежевания [15].
По мнению профессора С.В. Кортунова, с военно-политической точки зрения, ближайшие 15 лет станут для мира периодом завершения стратегической паузы, которая последовала за окончанием эпохи биполярной конфронтации в конце 1980-х годов. Постепенное нарастание масштабов угроз, возникших на наших глазах за последнее десятилетие, может приобрести в следующие годы новое качество, заставив ведущие державы сделать стратегический
выбор в вопросе о роли силового фактора в национальной внешней политике и международных отношениях в целом. Пока внешние условия в военно-политической сфере можно оценить как относительно благоприятные для России [13, с. 93].
В первую очередь это подчеркивает необходимость соблюдения одного из важнейших методологических принципов — принципа неразрывного единства внутренней и внешней политики. При этом на первое место ставятся приоритеты внутренней политики, исходя в том числе из того, как определяется понятие безопасности в основополагающих отечественных документах4 по национальной безопасности — состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства. Главным же источником угроз и вызовов национальной безопасности в них декларируется внутренняя обстановка в стране, которая порождает внутренние проблемы и усугубляет внешние негативные факторы, затрудняет противодействие им [11, с. 19]. Так, в одном из пунктов «Концепции защиты интересов России на государственной границе» отмечается, что ее реализация осуществляется в общей системе обеспечения национальной безопасности России посредством скоординированной деятельности федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, наделенных полномочиями в сфере защиты и охраны государственной границы.
Особое значение в системе национальной безопасности имеет региональная проблематика. В условиях усиления зависимости политических режимов субъектов Российской Федерации от федерального центра перед участниками российского политического процесса встает острая необходимость формирования баланса отношений между Кремлем и регионами, что предполагает адекватное представление регионального интереса при вырабатывании общенациональной политики. Внутриполитическая стабильность как условие региональной и национальной безопасности может быть обеспечена поддержанием баланса интересов различных социальных и национальных групп. Расхождение интересов регионов и центра приводит к росту сепаратистских настроений на местах и недоверию федеральных властей к региональным сообществам, что негативно отражается на пространственном развитии страны.
Российское руководство видит исправление диспропорции в выравнивании уровней социально-экономического развития субъектов Российской
4 Отдельные правоотношения России в сфере пограничной безопасности закреплены в федеральных законах «О Государственной границе Российской Федерации», «О безопасности», «Об обороне», «О борьбе с терроризмом», «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации», «О континентальном шельфе Российской Федерации», «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации», «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации» и др., многочисленных указах Президента РФ и постановлениях Правительства РФ. Приняты и действуют более 400 международных двусторонних и трехсторонних соглашений о сотрудничестве в пограничной сфере.
Федерации путем проведения рациональной государственной региональной политики, направленной на улучшение координации деятельности органов государственной власти, органов местного самоуправления, предпринимательского сообщества и институтов гражданского общества. Именно в условиях федерального государственного устройства России, необходимо, с одной стороны, достичь соблюдения стратегических интересов национальной безопасности и единого экономического пространства страны как единого федерального государства, а с другой — учесть потребности всех субъектов РФ в согласованном сотрудничестве друг с другом [10, с. 107]. Но на данный момент времени эта позиция остается на уровне правительственной риторики и только ожидает своей реализации.
С момента прихода к власти В.В. Путина начался новый этап формирования региональной политики России: происходит коррекция федеративных отношений в сторону ограничения децентрализации, восстановления вертикали власти, расширения финансовых ресурсов федерального бюджета для противодействия межрегиональным различиям и дезинтеграции российского пространства [1, с. 118]. Новые правила игры все больше замыкаются на федеральный центр, в результате чего разрыв между двумя уровнями власти нарастает, а контакты между регионами по линии горизонтальных связей разрушаются.
Тем не менее, некоторые западные исследователи отмечают позитивные моменты произошедших трансформаций. Так, французский исследователь С. Видаленк заметила, что изменения отношений между центром и регионами создали новые условия для активизации политики центра на Востоке. С установлением вертикали власти руководство регионов стало более лояльно к центральной власти. Это позволило избежать таких проблем политического управления 1990-х годов, как манипулирование и шантаж с использованием темы «желтой угрозы». Например, в свое время эти регионы достигали влияния на политику центра в 1994 г. с введением визового режима на российско-китайской границе, что отрицательно сказалось на динамике приграничной торговли с Китаем [5].
Состояние национальной безопасности зависит от индивидуального восприятия угрозы, сильно отличается в зависимости от положения в рамках политической и международной системы, и, что особенно важно, — подвергается интерпретации. Так, характер взаимоотношений межгосударственного взаимодействия и приграничного сотрудничества влияет на особенности восприятия границы элитами и общественностью обеих стран, на формирование тех стимулов, которые влияют на нахождение баланса между приоритетами обеспечения пограничной безопасности и развития трансграничного сотрудничества. Пограничная безопасность определяется как приемлемое для правящей элиты и общественного мнения страны и ее приграничных территорий состояние защищенности пределов страны от опасных трансгра-
ничных потоков, как правило, подразумевающих серьезное нарушение устанавливаемого государством пограничного режима и/или территориальной целостности страны. Упомянутое состояние достигается, главным образом, путем мероприятий, осуществляемых силами, которые специально ответственны за контроль и охрану границы.
На рубеже веков некоторые исследователи процессов глобализации и транснационализации уверяли, что границы отмирают, уступая место другим формам организации пространства, в особенности — трансграничным коридорам. Столь категоричный вывод вызывает, однако, серьезные сомнения, ибо за пределами орбиты влияния ЕС зачастую имеет место противоположная тенденция укрепления национальных границ5. К сожалению, использование дипломатических методов, строгое соблюдение общепризнанных принципов и норм международного права так и не стали доминирующей тенденцией при решении проблем международной безопасности.
В настоящий момент ведущие страны не только не расстаются с военными арсеналами, явно превышающими уровень необходимой обороны, но и, наоборот, постоянно совершенствуют их, включая наступательные виды вооружений [13, с. 94]. Существует реальная опасность возникновения региональных «гонок вооружений». Последние два десятилетия военно-стратегический баланс сил в Дальневосточном регионе непрерывно меняется. Российские вооруженные силы в этом регионе сократились раза в три, в то время как у Китая, Южной Кореи, Японии они увеличились и продолжают расти. По некоторым параметрам Россия уступает сегодня этим странам. Даже силы самообороны Японии, 300 тысяч человек, сегодня превосходят по численности личный состав Дальневосточного военного округа [15].
Очевидно, что угрозы национальным интересам России не уменьшились, а лишь видоизменились, при этом появился целый ряд вызовов, усугубляющих волатильность национальной безопасности в условиях глобального переустройства мира, трансформации его геополитической структуры и тенденций развития [14, с. 11]. В России меняется подход к осуществлению регулирования трансграничных коммуникаций и обеспечения пограничной безопасности. Этот новый этап характеризуется упорядочиванием приграничной деятельности, замораживанием проектов открытого приграничного сотрудничества и в целом ужесточением контроля над границей. В формировании новой стратегии безопасности отчетливо просматривалось стремление преодолеть катастрофические последствия предшествующего периода (1990-х годов), осознавались внешние и внутренние угрозы и создавались условия для их нейтрализации в целях сохранения территориальной целостности и независимости государства, основ стабильности в обществе [11, с. 17]. С конца 1990-х годов во многом вынужденно началось укрепление рубежей с сопредельными государствами, в пограничной политике России наметился
5 Наиболее ярким примером могут служить пограничные стены (заборы) — мощные сплошные заграждения, препятствующие проникновению нарушителей на территорию защищаемого государства [6, с. 85].
отчетливый уклон в сторону обеспечения безопасности, нередко в ущерб трансграничному сообщению и развитию приграничного сотрудничества. Перекрытие пространства между пунктами пропуска зачастую осуществляется быстрее их модернизации, а произошедшее в 2006 г. ужесточение режима допуска в пограничную зону, по сути, эквивалентно введению визового режима по отношению к гражданам собственной страны.
Несмотря на принимаемые меры, до сих пор не выстроена эффективная система контроля приграничных отношений. Низкая эффективность таможенного контроля привела к росту контрабанды. К концу 1990-х годов ее объемы достигли такого уровня, что стали угрожать потерей полной конкурентоспособности российских потребительских товаров на внутреннем рынке. По-прежнему актуальной остается проблема вывоза из России капитала, сырьевых (лес, металлы) и биологических (ценные породы рыб, крабы, икра) ресурсов. Но если вывоз капитала имеет тенденцию к постепенному снижению объемов и сезонным колебаниям (зимой отток капитала меньше), то контрабанда биологических ресурсов, незаконный вылов рыбы на континентальном шельфе и в приграничных водах России увеличиваются год от года. Слабо освоенные приграничные территории, «прозрачность» границ в связи с отсутствием эффективной системы контроля границы в России способствуют проникновению на его территорию нелегальных мигрантов, провозу контрабанды, наркотиков, вывозу природных ресурсов.
Особую тревогу вызывает миграционно-демографическая ситуация. За время, прошедшее после распада Советского Союза, население Дальнего Востока сократилось на 20-30 %. Снижение численности произошло не только за счет эмиграции, но и за счет естественной убыли. В последнее десятилетие XX в. российский Дальний Восток опережал большинство регионов страны по темпам сокращения рождаемости и увеличению смертности. Да и сегодня в регионе смертность относительно высокая, а рождаемость по-прежнему низкая [16, с. 16].
Данные обстоятельства обусловили приостановку программы либерализации приграничных отношений и переход к модели кластерной приграничной интеграции. Сегодня российское руководство демонстрирует отказ от единых правил регулирования приграничных отношений для различных территорий. В частности, на границе с Китаем, ЕС и Грузией действует режим военной охраны, для других участников предусмотрен особый экономический режим контроля трансграничных процессов [4, с. 22]. Политика России в отношении сопредельных государств на отдельных участках российской границы различна и может быть основана на противоположных принципах. На российских границах (в зонах конкретных государственных границ, в региональных пограничных системах, на трансграничных территориях) протекают самые противоречивые процессы6. Таким образом, на повестке дня наиболее
6 Под «процессами на границе» здесь обозначим разного рода изменения, затрагивающие соседствующие территории, близко лежащие по обе стороны границы.
остро стоит проблема поиска оптимального соотношения между политикой российского государства, направленной на развитие дружественных международных отношений с соседними государствами и защитой внутренних и внешних национальных интересов.
Приграничное взаимодействие южных регионов российского Дальнего Востока с регионами соседних стран — один из важнейших путей формирования региональных зон трансграничного сотрудничества, так как именно на данные субъекты (Приморский и Хабаровский края, Амурская область) приходится основная нагрузка приграничной торговли. Однако формирование такой зоны возможно только при политической воле центральных властей, а она, в свою очередь, скорее всего может проявиться только в случае урегулирования всех пограничных вопросов (как на юридическом, так и на историко-психологическом7 уровнях — проблема неравноправных договоров) [4, с. 278]. Это подчеркивает главную характеристику пограничья — его военное охранно-оборонительное назначение, целью которого является достижение контроля над трансграничными потоками. Как показывает официальная документация («Основы пограничной политики Российской Федерации» и т. п.), при снижении барьерной функции границы возрастает роль и значение системы пограничной безопасности (так как усложняется работа соответствующих государственных органов) и, в зависимости от конфликтности приграничного региона, изменяется значимость обороноспособности силовых структур страны на границе.
Геополитическое значение Дальнего Востока и особенности физико-географических условий хозяйствования диктуют необходимость при обосновании реализации крупных проектов руководствоваться не только экономическими, военными, политическими, социальными или иными отдельными соображениями и интересами. Именно необходимость их гармоничного сочетания определяла превосходство геостратегических интересов над сугубо коммерческими, в связи с чем встала задача государственного патронажа и заселения Дальнего Востока [9, с. 56]. Российское руководство настроено на введение активной внешней политики, связывая свои международные позиции с приоритетами устойчивого развития страны. «Если мы не активизируем работу [по развитию Дальневосточного региона], то, в конечном счете, можем все потерять. Я сейчас ни на что не намекаю, хотя развал СССР — наиболее показательный пример», — заявил президент Д. Медведев в 2008 г. на совещании по социально-экономическому развитию Дальнего Востока. Большие надежды на рост конкурентоспособности региона сегодня связаны
7 Здесь следует отметить, помимо прочего, усиление националистической компоненты в идеологии Республики Корея. На сегодняшний день основным элементом этой тенденции является стремление навязать окружающему миру свою трактовку исторических событий, в которые она была вовлечена. Однако внутри страны это начинает выглядеть как ограниченное поощрение тех, кто говорит о территориальных претензиях Кореи к ее соседям, а в перспективе — об объявлении корейскими землями Маньчжурии и Приморья. Подобные претензии в значительной мере озвучиваются внутри страны и на ресурсах в Интернете на корейском языке [2, с. 38].
с успехом реализации стратегии социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона до 2025 г.
Однако в условиях экономического усиления Китая слабозаселенные дальневосточные области России оказываются перед угрозой поглощения значительно более сильной экономикой. Удержать Дальний Восток можно только поддерживая конкуренцию между японскими, китайскими, южнокорейскими предпринимателями [17, с. 151]. Национальная безопасность России в дальневосточном направлении требует достижения равновесия заинтересованных акторов и диверсификации зарубежных инвестиций. В связи с этим президент обозначил три ключевые задачи развития региона: поднять уровень взаимодействия со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, сделать акцент на высокотехнологическом сотрудничестве, усилить роль России в международных организациях АТР (АТЭС, ШОС, АСЕАН) — несмотря на то, что российские позиции в них и так достаточно прочные [7]. Только укрепив Дальний Восток и Забайкальский регион оборонно и социально-экономически, развивая высокие технологии, органично вписав его в хозяйственные и гуманитарные связи АТР, можно надеяться, что любые угрозы и вызовы, исходящие из этого региона, будут отражены.
Развитие российского трансграничного сотрудничества еще далеко не окончено, и некоторые моменты реализации глокализации национальной экономики просматриваются в среднесрочной перспективе [10, с. 109]. Так, за пределами 2012 г. предполагается начать реализацию Концепции открытой приграничной интеграции, суть которой сводится к постепенной трансформации военной приграничной инфраструктуры в социально-экономическую инфраструктуру. Содержание данной стратегии состоит в создании правовых режимов совместного управления видами деятельности на приграничных территориях. Основное содержание этого периода — это постепенный переход от модели партнерских приграничных отношений к модели трансграничных отношений. Ключевой акцент данной модели — запуск механизмов совместной юрисдикции управления видами хозяйственной деятельности на приграничных территориях [8, с. 21-22].
С этой целью собственные усилия направляются на поиск согласия и совпадающих интересов с другими государствами на основе системы двусторонних и многосторонних отношений. В немалой степени это обусловлено потребностью государства в обеспечении эффективного контроля над собственными границами в условиях активизации процессов глобализации и регионализации, с этой целью уделяется пристальное внимание значению сочетания национальных интересов на международных и внутриполитических уровнях.
Трансформация, усложнение и становление новых форм (норм и правил) политических отношений происходят благодаря влиянию внешних изменений. Главное, чтобы дальнейшее совершенствование регионального интеграционного сотрудничества осуществлялось исходя из насущных потребнос-
тей развития страны, учитывая непростые социально-экономические и политические условия каждого региона. Таким образом, трансграничное сотрудничество может постепенно стать более значимым инструментом регионального развития и дальнейшей интеграции нашей страны в систему мирового хозяйства, несмотря на увеличение и усложнение нагрузки, ложащейся на границы, и режим их функционирования в России.
Список литературы
1. Арсентьева И.И. Трансформация региональной политики Российской Федерации в целях обеспечения национальной безопасности // Политическая наука. 2009. № 2. С. 117-127.
2. Асмолов К.В. Основные перспективы развития ситуации в СевероВосточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 5. С. 32-42.
3. Бакланов П.Я. Экономико-географическое и геополитическое положение Тихоокеанской России / П.Я. Бакланов, М.Т. Романов. Владивосток: Дальнаука, 2009. 168 с.
4. Большая Восточная Азия: мировая политика и региональные трансформации: научно-образовательный комплекс / под ред. А.Д. Воскресенского. М.: МГИМО(У), 2010. 476 с.
5. Видаленк С. Отношения регионов Дальнего Востока в Северо-Восточной Азии в зеркале императивов суверенитета и интеграции России в мировой экономике // Тихоокеанский регион России в Северной Пацифике: взгляд из Азии, взгляд из Европы: доклад на междунар. конф. Владивосток. 2010. 14-15 октября.
6. Голунов С.В. Вперед в прошлое? Пограничные стены в Азии и Африке // Мировая экономика и международные отношения. 2009. № 11. С. 85-93.
7. Горупай О. На дальних рубежах России // Красная звезда. 2010. 3 июля. № 117.
8. Горчаков В.В. Стратегия развития приграничных отношений России: взгляд из региона // Таможенная политика на Дальнем Востоке. 2007. № 3. С. 20-29.
9. Заусаев В.К. Российский Дальний Восток: ответы на вызовы XXI века / Г.И. Бурдакова, С.П. Быстрицкий, В.К. Заусаев, А.В. Хорошавин // ЭКО: Всероссийский экономический журнал. 2009. № 6. С. 53-63.
10. Зыков А.А., Шинковский М.Ю. Россия в системе трансграничного сотрудничества АТР: поиск пути // Россия и современный мир. № 4. 2009. С. 98-109.
11. Лутовинов В.И. К проблеме формирования национальной безопасности России // Власть. 2008. № 10. С. 15-18.
12. Кортунов С.В. Диалектика национальной и международной безопасности: некоторые методологические проблемы // Политические исследования. 2009. № 1. С. 7-28.
13. Кортунов С.В. Мировая военно-политическая ситуация. 2025 год // Международная жизнь. 2010. № 4. С. 93-115.
14. Курникова Л.П. Теоретико-политологическая проблематика национальной безопасности // Власть. 2008. № 10. С. 10-14.
15. Николаев М. Тихоокеанский вектор нашей безопасности // Парламентская газета. 2009. № 9. 12 марта. С. 7.
16. Николаев М. АТР и национальная безопасность России // Международная жизнь. 2010. № 4. С. 10-19.
17. Святенков П.В. Сохранит ли Россия Дальний Восток? // Москва. 2009. № 12. С. 147-151.
18. Титаренко М.Л. Россия и Восточная Азия: Вопросы международных и межцивилизационных отношений: сборник. М.: Кучково поле, 1994. 320 с.
