CC BY
31
IV. ЭКОНОМИКА. СОЦИОЛОГИЯ. РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
УДК 327(571.6)
ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ И ВОЗМОЖНОСТИ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
A.A. Зыков
Владивостокский Государственный Университет Экономики и Сервиса, г. Владивосток
В работе анализируются основные изменения в структуре международных экономических связей Северо-восточной Азии. Освещается внешнеполитическая стратегия России на восточноазиатском направлении, проблемы отечественной практики трансграничного и приграничного сотрудничества в контексте последних тенденций глобализации. Особое внимание уделено роли российского Дальнего Востока в региональных интеграционных процессах в Северо-Восточной Азии и перспективам построения эффективной региональной стратегии отдалённых регионов России. Анализируются современная ситуация в регионе, проблемы и прогноз пространственного развития России на ближайшее будущее.
Особую роль интеграционные процессы играют для Дальнего Востока с учётом его специфического географического положения - огромной удалённости от многих регионов России и близости к крупнейшим и развивающимся странам Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). До тех пор, пока не исчерпает себя перспективы экономического сотрудничества, способные на сегодняшний день задавать мощный импульс развития экономик Японии, Северной и Южной Кореи, Монголии, Маньчжурии и Дальнего Востока России, будут развиваться и эволюционировать формы интеграционного сотрудничества вплоть до становления единого трансграничного региона в районе Япономорского Кольца и Бо-хайского залива. Потенциал интеграционных процессов в этом регионе крайне высок, а экономики его участников столь значительны, что обострение социально-экономической ситуации может вызвать глобальный политико-экономический кризис, учитывая пересечение интересов трёх великих держав России - прошлого, США - настоящего, Китай - будущего.
Российский Дальний Восток является органической частью Северо-Восточной Азии (СВА), но обострение внутренних проблем создаёт необходимость антикризисного политического управления пространством России (особенно её окраинных/приграничных территорий). Ситуацию обостряет наличие неразрешённых старых и нарастание новых претензий мировых акторов к России (в первую очередь территориальных, и недовольство её позицией на мировой арене). Необходимо рассмотреть наличие общих интересов политических, социальных, экономических и т.д. нашей родины со странами СВА.
Северо-Восточная Азия не является однородным экономическим или политическим субрегионом. Это сложное экономико-политическое образование. С начала 1990-х гг. в Восточной Азии, в основном в ее северо-восточной части, действуют неформальные экономические и политические форумы:
1. Экономический форум СВА и экономическая конференция СВА, «запущенные» с подачи японского и
американского частного бизнеса и обсуждающие проблемы регионального экономического сотрудничества на уровне представителей деловой и экспертной элиты.
2. Газовый форум СВА, фокусирующийся на энергетическом сотрудничестве в том же формате, что и два предыдущих.
3. Инициированный Россией в 2000 г. Байкальский экономический форум. К сожалению, после хорошего старта, на котором была сформулирована концепция интеграции России в АТР и СВА, форум «потерял обороты» и стал фокусироваться на принципе полезных, но не первостепенных для дальневосточной и восточносибирской экономики России проблемах [9].
4. Два политических форума в формате «второй дорожки»: «Диалог сотрудничества» (NEACD, с участием США и стран СВА, включая Россию и КНДР, но без Монголии) и Совет по проблемам безопасности и сотрудничества в тихоокеанской Азии (CSCAP, с участием представителей стран - участниц форума АРФ - регионального форума АСЕАН, который объединяет страны Азии, Европы, Америки, включая США, Россию и Китай, и форсирующийся на обсуждении проблем региональной безопасности, не обладая при этом реальными военнополитическими структурами для их решения).
Обсуждение перспектив интеграции стран Восточной Азии в последнее время приобретает практическое наполнение. В частности, характер дискуссий в России, Китае, Японии и Южной Корее в отношении реализации крупномасштабных проектов строительства нефте-и газопроводов из Восточной Сибири в КНР и к тихоокеанскому побережью, соединения Транссибирской магистрали с железными дорогами Корейского полуострова и Хоккайдо, формирования общеазиатских энергетических сетей свидетельствуют о высокой заинтересованности политических и деловых кругов стран Северо-Восточной Азии в развитии многосторонней интеграции [8]. Однако концепция развития на основе взаимодополняемости ресурсов - на практике фактически не реализуется. Стратегия сотрудничества в СВА, или в «районе Японского моря» оказалась чрезмерно сконцен-
трированной на Туманганском проекте, который сталкивается с серьезными трудностями.
Значение России для Восточной Азии, в большей степени, обусловлено огромным ресурсным потенциалом, который способен стать генератором экономического продвижения нашей страны в этот регион и катализатором ускоренного развития Сибири и Дальнего Востока в целом. Кроме того, Северо-Восточная Азия представляет собой единственный периферийный регион, которому пока удалось избежать драматических геополитических изменений начала 1990-х гг. в основном благодаря подписанию пограничных соглашений с Китаем. Возможности России по обеспечению своего присутствия в регионе зависит от её способности вовлечься в процесс региональной экономической интеграции [2]. Развитие Азиатско-Тихоокеанского региона в начале XXI в. во многом определяется деятельностью организации АТЭС, членами которой Россия стала в 1999 г. и в которую она входит своим Дальним Востоком. Эта единственная организация экономической интеграции в регионе, в которой наша страна участвует. Пребывание России в АТЭС должно стать для неё и, прежде всего, её дальневосточного региона серьёзным стимулом для углубленного проникновения в современные интеграционные процессы, то есть в сущность глобализации. Трансграничное региональное сотрудничество можно считать формой такой интеграции [12].
Сегодняшнее развитие глобализации в мире показывает, что с конца XX века для России восточный, точнее дальневосточный азимут внешней политики на перспективу становится не менее важным, чем евро-атланти-ческий. Азиатская политика России направлена ныне на решение важнейших задач [11, 5, 1]:
1. добиться большей вовлеченности в политические процессы и экономические отношения в регионе, активно включиться в процессы региональной интеграции;
2. установив стабильные и добрососедские отношения с соседями, создать более благоприятное внешнее окружение и обеспечить тем самым безопасность своих азиатских территорий;
3. сохранить и развить российские позиции в Азии, обеспечить модернизацию экономики и форсированное развитие Сибири и Дальнего Востока.
Обобщая сказанное об азиатской политике России, отметим понимание высшим руководством страны важности этого направления внешней политики и её значение для развития восточных территорий страны. Но стоит отметить слабое представление Москвы о реальном положении сибирских и дальневосточных регионов внутри страны. Эту ситуацию удачно подметил
А. Д. Богатуров: «Прагматичный консерватизм «дипломатии Путина» отражает специфику реальных приоритетов российской политики (не только и не столько внешнеполитических) на Дальнем Востоке - острейшее, но полускрываемое противоречие между соблазном ускоренной индустриализации и «маркетизации» (в упро-щённо-бытовом смысле) российского ДВ и потребностям сохранения не формально территориальной целостности РФ, а фактически эффективности власти федерального правительства над дальневосточными регионами» [1].
В этом плане важно отметить децентрализацию сотрудничества, своим становлением в качестве реальной политической практики субъектов Федерации на российском Дальнем Востоке она обусловлена появлением возможностей для проявления большей самостоятельности регионами по установлению и развитию внешних связей. К началу XXI в. получил чёткую нормативноправовую базу в виде вступившего в силу 16 января 1999 г. Федеральный закон «О координации международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации». Закон в немалой степени восполнил имеющиеся в этой области пробелы и внёс существенный вклад в укрепление правового механизма взаимодействия между федеральной и региональной властями. Несомненно, он способствует активизации международного сотрудничества на региональном уровне и повышению его эффективности.
Иными словами, практической задачей сегодняшнего дня является активное и конструктивное взаимодействие, партнерство центра со своими же регионами. При этом центральное правительство, очевидно, не может позволить себе стоять на позиции «это ваши вопросы -решайте их сами», точно так же, как и для регионов непозволительно стремиться все замыкать на себя и думать только о своих интересах [13].
Считаю необходимым отметить, что органы власти субъектов федерации в своей международной деятельности мотивированы в большей степени геоэкономичес-кими, а не геополитическими соображениями (в том числе, отвечающие целям национальной безопасности). Причина этому проста: в геоэкономической стратегии внешнеэкономических и внешнеполитических связях региона был найден источник решения проблемы жизнеобеспечения. На настоящий момент экономические инициативы и Москвы, и дальневосточных регионов в международной деятельности ориентируются на проекты по таким направлениям, как формирование транспортных коридоров, международной энергетической инфраструктуры, экспорт природных ресурсов (нефть, газ, лес, рыба и т.д.) и привлечение инвестиций (как российских, так и зарубежных) в производственную сферу.
Система международных транспортных коридоров на территории Дальнего Востока и Забайкалья включает в себя два евроазиатских коридора - Транссиб и «Северный морской путь», а также коридоры регионального значения, связывающие северо-восточные провинции Китая через российские морские порты Приморского края с портами стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
Формирование энергетической инфраструктуры для ускорения и повышения стабильности экономической кооперации со странами АТР и СВА предполагает активное продвижение ряда энергетических проектов: нефтегазовые на шельфе Сахалина, проекты мощных электроэнергетических мостов «Восточная Сибирь -Тихий океан», «Южная Якутия - Сахалин - Япония», «Приморский край - КНДР - Республика Корея», подключение сибирских и дальневосточных газодобывающих центров к Единой системе газоснабжения (с множественными вариантами выходов на международные рынки без ущерба внутренним потребностям страны).
К сожалению, в выше названом перечне отсутствуют высокотехнологичные и информационные проекты -показатели новой экономики постиндустриального общества. Ведущие акторы глобальной политики не могут игнорировать эту важную составляющую. Радует то обстоятельство, что как в Москве, так и на региональном уровне задумались о необходимости наличия технопарка на территории Дальневосточного федерального округа, пускай хотя бы в рамках образовательного проекта Федерального университета, который был предложен В.В. Путину во время его посещения Владивостока 27 января перед завершением восьмидневного турне Москва-Казань-Сочи-Краснодар-Нью-Дели-Влади-восток-Москва.
Интеграция России в экономическую жизнь Северо-Восточной Азии, несомненно происходит, однако Россия вовлекается в эти процессы в роли пассивного субъекта внешних воздействий, мало влияя на процессы интернационализации хозяйственной жизни на своей собственной государственной территории [2]. Нельзя не признать справедливости этого высказывания Бога-турова, в силу не только общей экономической отсталости Дальнего Востока России, но и отсутствия даже проектного видения этого региона как самодостаточного (что можно подчеркнуть из выше упомянутых проектов). И это происходит на фоне экономического роста пограничных серенных провинций Китая (особенно показательны успехи малых городков Суйфэньхэ и Хэй-хэ). Эту складывающуюся ситуацию стоит прояснить: отсутствие со стороны России активных экономических инициатив (в первую очередь инновационных) не способных составить достойную конкуренцию, невольно ставит одностороннюю/безответную активность наших ближайших соседей по Северо-Восточной Азии, в положение угрозы российским национальным интересам.
Ситуация ещё больше обостряется, если учесть недавние инициативы российского большого бизнеса, которые чреваты демонтажём значительной части приграничного сотрудничества вообще. Имеется в виду требование запрета «челночной торговли». Кроме удара по мотивации регионов и населения, каких-либо выгод от этого (не считая, конечно, выгод собственно корпораций) не просматривается [6]. Москва (далеко не только Федеральное Собрание), к сожалению, подобные инициативы поддерживает: ограничения ручной клади 35 кг при переходе через русско-китайскую границу; ввод новых правил нахождения на пограничной территории, ужесточающих пограничный режим; выдворение с российских рынков китайских торговцев. Японский эксперт Ивасита А. так комментирует эти процессы: «В отличие от Китая, стремившегося сделать «частную торговлю» рычагом развития экономики, Россия же относилась к ней резко отрицательно по той причине, что падали таможенные сборы за оформление грузов. Для федерального правительства «челноки» - своего рода уклонисты от уплаты налогов. С другой стороны, чрезмерные ограничения на «челноков» могут сильно затруднить жизнь страдающих от недостатка товаров повседневного спроса жителей Дальнего Востока» [4]. Это многое объясняет, но явно не отвечает требованиям полноценного стратегического сотрудничества и регионально развития.
В отношениях, которые складываются между любым дальневосточным регионом и федеральным центром, появляется опасность недопонимания. По меткому замечанию М.Ю. Шинковского, Москве подчас не хватает гибкости, тонкости и чувства контекста при подходе глокализации, под которой понимается соединение процессов глобализации с региональным контекстом и которая в реальном политическом процессе принимает формы трансграничного сотрудничества [12]. Близость к границе способствует складыванию тесных (в то числе хозяйственных и экономических) контактов с зарубежными соседями, в первую очередь с Китаем, но контакты с Японией, Кореями и Монголией также отличаются высокой динамикой взаимоотношений. В некоторой степени, эти взаимоотношения периодически приобретали форму трансграничного сотрудничества (историческими примерами могут послужить некоторые аспекты проекта «Желтороссия», КВЖД).
Открытость внешним и внутренним социально-экономическим потокам в Новой России (РФ) стало ответом на все вызовы пограничья, что вызвало закономерное возрастание миграционной активности соседей, решивших за счёт русского рынка и ресурсов улучшить своё положение. При отсутствии сбалансированной «национальной политики» и росте шовинистических настроений (опирающихся на данные последней переписи населения, где 80 % населения России - русские) провоцируют рост антикитайских настроений. С другой стороны, истощение потоков славянских поселенцев при условии дефицита трудовых ресурсов вызвало возникновение роста потребности экономик дальневосточных регионов в азиатских (китайских и корейских) рабочих. Взаимосвязанным с вышеуказанными процессами оказался количественный рост международных браков и всё возрастающий разрыв социально-экономических связей Западной и Восточной частей России. Замещение правительственных вспомоществований инвестициями зарубежных партнёров и постепенная интеграция дальневосточных регионов в Северо-Вос-точную Азию и Азиатско-Тихоокеанский регион через экономику Китая. Это определило приоритетность приграничного сотрудничества, чему явно способствовали геоэкономическое и геополитическое положение Дальнего Востока.
Помимо указанных частных экспертов, эту тенденцию как системную проблему выделили в Министерстве регионального развития РФ при подготовке концепции Стратегического развития Дальнего Востока и Байкальского региона 2007 г. В этом документе в некоторой степени подтверждается вывод об ошибочности направления проводимой ранее государственной региональной политики в отношении его восточных территорий. Непосредственно выделены некоторые функциональные причины рассматриваемой ситуации, (обозначенные в документе как системные проблемы). Во-пер-вых, это инфраструктурные ограничения, т.е. большие транспортные издержки, связанные с более низкой плотностью населения, удаленностью от основных рынков сбыта страны, менее развитой транспортной инфраструктурой; слабость собственной энергетической базы в ряде регионов, особенно дальневосточных. Сегодня
транспортная составляющая в цене товаров в ДВФО составляет 55-70 % при среднероссийском уровне в 25 %.
Во-вторых, тарифная политика вместо стимулирования социально-экономического развития российских территорий, стимулирует «меридиональный» перехват товарных потоков, когда грузы из центра России доставлять на Дальний Восток нерентабельно, а из Китая, Японии, Южной Кореи выгодно. Не лучше ситуация и с тарифами на пассажирские перевозки. Стоимость наиболее дешевых авиабилетов из городов Дальнего Востока до Москвы, да и авиабилетов на внутрирегиональные рейсы в 1,5-2 раза превышают стоимость авиабилетов до крупных центров Китая. Для ряда жителей Дальневосточных регионов удобнее и дешевле добираться до Москвы через центры Китая на линиях авиакомпаний КНР. Как следствие, мы получаем рост диспропорций в уровне социально-экономического развития регионов Дальнего Востока и Байкальского региона с основными территориями РФ.
Транссибирская магистраль в начале XX в. связала Россию воедино с её Дальневосточными территориями. Однако необходимо отметить, что на настоящий момент существующая система коммуникаций либо не охватывает всей территории, либо, если иметь в виду авиатранспорт, слишком дорога. Отсутствует в регионе и единая энергосистема, к примеру, Билибинская АЭС на Чукотке вырабатывает избыточное количество энергии, однако транспортировать ее в другие края и области нельзя из-за отсутствия единой системы сетей. Но тем не менее железнодорожный транспорт приобретает большое значение для развития региональной инфраструктуры. Активная дипломатия России позволила добиться согласия как Республики Корея, так и КНДР на продление Транссиба в Южную Корею. В то же время предложено два маршрута прокладки Транскорейской железной дороги: западный - с выходом на Транссиб через северо-восток Китая, и восточный - вдоль побережья Японского моря с выходом на Транссиб в Приморском крае. Россия должна стремиться к тому, чтобы ряд таких вариантов замкнулся бы на ее территории, образовав коммуникационную систему, которая составила бы тихоокеанский плацдарм в глубине ее материковой части. Важнейшей составной частью этой системы стала бы, конечно, Транссибирская магистраль. Модернизированная и дополненная БАМом, она значительно бы сократила путь азиатским грузам на запад. Транссиб - самая протяженная (около 10 тыс. км) в мире железная дорога, естественное продолжение общеевропейского транспортного коридора № 2. Технические возможности Транссиба позволяют сейчас перевозить до 100 млн т грузов в год, в том числе 200 тыс. контейнеров в двадцатифутовом эквиваленте (ДФЭ) из стран Азиатско-Тихоокеанского региона в Европу и Центральную Азию. В перспективе (при использовании мощностей БАМа) объем этих перевозок может составлять до 1 млн единиц в год.
Следующий момент, заключающий в себе как позитивный заряд развития, так и насущные проблемы, раскрывает особенности ресурсного потенциала рассматриваемой части России. Дальний Восток и Забайкалье
по-прежнему обладают значительными природными богатствами, которые являются ресурсной базой для экономического роста в первичном секторе экономики региона. Регион обладает потенциальными сравнительными преимуществами в ресурсном секторе экономики, что обеспечивает и в настоящее время, и в перспективе относительно стабильный внешний спрос, особенно на рынках стран Северо-Восточной Азии [7].
Большой потенциал развития Дальнего Востока определяется:
1. ресурсным потенциалом территорий Дальнего Востока включает в себя углеводороды, гидроресурсы, руды, лесные ресурсы, плодородные почвы (в зоне, пригодной для ведения интенсивного сельского хозяйства), рыбные ресурсы и ландшафтно-рекреационные возможности территорий;
2. наличием конкурентоспособных производств;
3. наличием сформированной системы расселения, развитого инфраструктурного хозяйства;
4. выгодным геоэкономическим и геополитическим положением региона. Его близостью к одному из главных и наиболее быстро развивающих макрорегионов мира.
Регион переориентировался на внешние рынки, но при этом закрепилась его специализация на сырьевом экспорте. В результате создалась ситуация, когда ресурсы в регионе и стране есть, но их рентабельное освоение и извлечение кооперативных выгод на международной арене противоречат одно другому. Дальний Восток по качеству своего развития стал отставать от других частей РФ, а тем более от сопредельных зарубежных азиатских регионов. Это выталкивает Россию на периферию протекающих в АТР процессов развития. В свою очередь, такое периферийное развитие создает угрозу демографической стабильности дальневосточных территорий и устойчивости системы расселения.
Позитивные изменения политического климата в СВА создают благоприятные условия для реализации многостороннего подхода в разработке и транспортировке российской нефти и газа как получателям внутри страны, так и за рубеж. Эта модель соответствует интересам России, так как может обеспечить практическое разрешение наиболее принципиальных проблем в энергетическом секторе. Сейчас правительство и ряд исследовательских институтов разрабатывают Программу создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки и газоснабжения с учётом возможного экспорта на рынки Китая и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона. А 26 апреля 2005 г. министр промышленности и энергетики РФ
В. Христенко подписал приказ об определении этапов строительства трубопроводной системы «Восточная Сибирь - Тихий океан» [3].
Одобрение строительства нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (проект ВСТО) Правительством Российской Федерации ещё в декабре 2004 г. является прямой дорогой к формированию восточноазиатского рынка нефти и нефтепродуктов. Обеспечение нефтью является центральным пунктом политики энергетической безопасности стран СВА. Однако монопольная за-
висимость в энергообеспечении стран СВА от стран Персидского залива явно противоречит принципам энергетической безопасности первых.
Несмотря на дефицит координации энергетической политики СВА, здесь продолжается поиск новых вариантов многостороннего сотрудничества. В этом контексте представляется перспективным, однако требующим синхронности действий достигнутое в конце 2003 г. соглашение между Россией, Китаем и южной Кореей о строительстве Газпрома из восточной Сибири через Китай, далее - по дну Желтого моря в Южную Корею. При этом пропагандируемые некоторыми российскими и южнокорейскими экспертами проекты строительства нефтепровода в Южную Корею через Северную Корею справедливо отложены в сторону, как нереалистичные минимум до тех пор, пока Северная Корея не встанет на путь реальных рыночных реформ и открытости. Монголия, так же как и КНДР, выпадает из геоэнергетичес-ких раскладов, но по другой причине. Ни Китай, ни Южная Корея не хотели бы, чтобы поставки энергоносителей из России зависели от поведения «геотранспор-тного» посредника с ненадежной экономической ситуацией и слабо представленного в восточноазиатских политических и экономических отношениях [9].
Проекты по добыче полезных ископаемых являются легкореализуемыми, так как вызывают наибольший интерес со стороны потенциальных партнеров, но они же в долгосрочной перспективе наименее выгодны для России. По мнению С.В. Севастьянова, на данном этапе оптимальной для России моделью может быть создание Энергетического сообщества СВА (первоначально, с учетом опыта развития, АТЭС - на уровне министров энергетики). Естественным партнером РФ при выдвижении этого и других планов многостороннего сотрудничества в СВА может быть Республика Корея, устраивающая в этом качестве и Японию, и КНР, которые, как правило, не поддерживают инициативы друг друга [10].
В целом, место российского Дальнего Востока в системе стран АТР необходимо рассматривать через призму особенностей его современного социально-экономического и политического развития. Среди таких особенностей хабаровский эксперт С.И. Ионычева выделяет [10]:
1. богатство ресурсного потенциала;
2. географическая близость к странам АТР и отдаленность от центральных регионов самой России;
3. нехватка людских ресурсов и капитала;
4. приоритетное развитие сырьедобывающих отраслей и отраслей военно-промышленного комплекса.
Особенности современной экономики и географического положения российского Дальнего Востока, с одной стороны, ставят определенные препятствия для эффективного вовлечения этого региона в мировое хозяйство, а также снижает его значение в развитии экономики России, а с другой стороны, способствуют интеграции со странами АТР, взаимовыгодному сотрудничеству в различных сферах, в том числе экономической.
Отсутствие консолидированного единого интереса России и её акторов (параллельная жёсткая конкуренция субъектов Федерации друг с другом, как в принци-
пе с другими российскими акторами), тормозит развитие Дальнего Востока и ослабляет российское влияние на внешние рынки Северо-Восточной Азии и АТР. Такое положение негативно воздействует на общий инвестиционный климат российских территорий, и откровенно «замораживает» сотрудничество на уровне торговли ресурсами. «Геополитика трубопроводов» есть лишь реакция на конъюнктуру глобальной экономики сегодняшнего дня, но ни как не может быть основой стратегического развития. Но зато такой подход вполне устраивает ведущих игроков мировой экономики и политики.
Природные богатства, геополитическое и геоэконо-мическое положение Дальнего Востока, наличие широкого спектра федеральных, региональных и международных проектов, внимание зарубежных и отечественных политико-экономических акторов к этим территориям ещё не говорит об однозначно светлых перспективах рассматриваемого региона. И это несмотря на то, что многие эксперты, политики и учёные считают именно Сибирь с Дальним Востоком стратегическим тылом и резервом, опираясь на который Россия может рассчитывать на процветание в XXI в. Разгадка несоответствия заманчивых перспектив и в тоже время нищенского существования проста: традиционно дальневосточные территории в рамках российского государства развивались по колониальной модели, и вместе с тем выступали как плацдарм для продвижения и утверждения России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Устаревшую модель к настоящему времени так и не заменили на более эффективную. Хотя необходимость этого очевидна, признаётся центральными и региональными властями и прописана исследовательским сообществом во многих аналитических работах.
Определение продуктивной региональной стратегии в современных условиях России становится жизненно важным, ибо это система наиболее значимых целей и решений государства, позволяющих обеспечить баланс отношений «центр - регионы» на обозримую перспективу.
Решение поставленных проблем предполагает:
1. Создание баланса отношений между центром и регионами;
2. Налаживание механизма согласования интересов российских политических и экономических акторов, и выработку на его основе общего интереса;
3. Развитие экономического и политического полицентризма, выступающего реально значимой социально-исторической целью России;
4. Необходимость принятия полноценной региональной стратегии;
5. Принятие комплексных мер по стимулированию приграничных территорий (куда войдут понижение таможенные тарифы, облегченный визовый режим с соседствующими странами т.д.);
6. Налаживание единой инфраструктуры на территории Дальневосточного Федерального округа и в целом всей России;
7. Освоение мирового опыта интеграционного сотрудничества. Расширение взаимодействия со страна-
ми СВА является одним из ключевых средств для включения Дальнего Востока в процессы международного политического и экономического сотрудничества. Стратегия включения России в СВА и реализация имеющихся возможностей должны базироваться не только на ресурсных, инфраструктурных и институциональных возможностях, но и на инновационных проектах.
Соблюдение баланса интересов есть осознанная необходимость исправления ошибок прошлых лет, но баланс нужен так же и на глобальном уровне развития жизненных циклов России и передовых движущих сил.
В отношении Дальневосточного региона складывается уникальная ситуация, когда географическое положение и все возможные ресурсы (начиная от интеллектуальных и заканчивая вторсырьем) благоприятствуют его развитию, а нехватка инициативы национальных элит их тормозит. От того, как мы используем свой лимит времени (если исходить из выводов М.Ю. Шинковско-го, то это 30-40 лет [14]) и ресурсов, найдем ли мы общий язык, зависит будущее всей России.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Богатуров А. Д. Восточная Азия: перспективы развития. Российский Дальний Восток в новых геопро-странственных измерениях Восточной Евразии // Мировая экономика и международные отношения.
2004. № 10. С. 90-98.
2. Воскресенский А. Д. Восточная Азия и АТР: региональное измерение международных отношений // Современные международные отношения и мировая политика / Отв.ред. Торкунов A.B. М.: Просвещение, 2004. С. 598-626.
3. Ершов Ю.П. Нефть и газ Сибири и Дальнего Востока в контексте российско-китайских отношений // Азия и Африка сегодня. 2006. № 6. С. 3-12.
4. Ивасита Акихиро 4000 километров проблем. Рос-
сийско-китайскаяграница. М.: Запад-Восток, 2006. 306 с.
5. Ларин В.Л. Российско-китайские отношения в региональных измерениях (80-е годы XX в. - начало XXI в.). М.: Восток-Запад, 2005. 390 с.
6. Минакир П. А. Тихоокеанская Россия: вызовы и возможности экономической кооперации // Пространственная экономика. 2005. № 4. С. 231-254.
7. Минакир П. А. Дальний Восток и Забайкалье: стратегия развития [Электронный ресурс] / Русский Архипелаг. 2003, Ноябрь. Режим доступа: www.archipelag.ru.
8. Митыпов Е.В. Восточноазиатская интеграция: плюсы и минусы для России // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 10. С. 99-101.
9. Михеев В.В. Интеграционное пространство Восточной Азии и Россия // Пространственная экономика.
2005. № 2. С. 27-45.
10. Стратегия развития Дальнего Востока: возможности и перспективы. Политика. Гражданское общество: Мат-лы междунар. науч.-практич. конф., Хабаровск, 12-13 февраля 2003 г. Хабаровск: Изд-во ИЭИ ДВО РАН, 2003. Т. 2. 208 с.
11. Развитие и стабильность в Северо-Восточной Азии// Свободная мысль XXI. 2003. № 11. С. 40-52.
12. Российский Дальний Восток в Азиатско-Тихоокеанском регионе на рубеже веков: политика, экономика, безопасность / Под общей ред. М.Ю. Шин-ковского. Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2005. 280 с.
13. Целищев И.Восточная Азия: перспективы развития. Восточная Азия: интеграция? // Мировая экономика и международные отношения. 2003. № 8. С. 41-48.
14. Шинковский М.Ю. Трансграничное сотрудничество как рычаг развития Российского Дальнего Востока // Политические исследования. 2004. № 5.
С. 62-70.
In the work the basic changes in the structure of the international economic relations of Northeast Asia are analyzed. The Foreign policy strategy of Russia in the East Asia, problems of the domestic practice of transboundary and frontier cooperation in the context of the latest tendencies of globalization are shown. A Special attention is given to the role of the Russian Far East in regional integration processes in the Northeast Asia and to the prospects of effective regional strategy construction in the remote regions of Russia. The present day situation in the region, problems and the forecast of spatial development for Russia for the near future are analyses.
