CC BY
244
ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
21 (210) - 2013
УДК 339.97
ПЕРСПЕКТИВЫ СТРАТЕГИИ РОССИИ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ В XXI ВЕКЕ
Ю. В. МОРОЗОВ,
кандидат военных наук, профессор, ведущий научный сотрудник E-mail: morozovyury51@yandex. ru Институт США и Канады РАН
В статье анализируются значение Северо-Восточной Азии для национальных интересов России, ее сильные и слабые стороны в субрегионе. Определены региональные вызовы и риски для национальных интересов РФ. Предложены возможные направления ее стратегии в XXI в. в интересах укрепления своей роли в Северо-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Ключевые слова: Азиатско-Тихоокеанский регион, Северо-Восточная Азия, Россия, Китай, Япония, Северная и Южная Кореи, США, экономика, безопасность.
Введение. Сегодня мир находится в состоянии некой турбулентности, связанной с потрясениями на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке. И, очевидно, к середине XXI в. на планете неизбежна новая расстановка сил, которая будет основываться на доминировании в ключевых регионах мира. Наиболее перспективный из них находится в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), в частности, в его составной части — в Северо-Восточной Азии (СВА). Для глобального лидера, пытающегося удержать монополизм в мире, — Соединенных Штатов — этот динамично развивающийся субрегион АТР в последнее время стал представлять повышенный стратегический интерес. Для другого мирового гиганта — Китая, являющегося главным партнером и одновременно соперником США в мировых делах, СВА — это «домашний» субрегион. Россия, сохраняющая статус значимой региональной державы, ушедшая после распада СССР из СВА и не придававшая ему особого значения, ныне пересмотрела свою позицию и намеревается вернуться туда. Поэто-
му вне зависимости от вектора своего развития в последующие несколько десятилетий СВА будет представлять большую стратегическую значимость для расстановки сил на планете.
Какие возможности открываются перед Россией в процессе интеграции в субрегион, и какие ограничения существуют здесь для геополитического влияния России? Сможет ли она вернуть утраченные позиции в СВА и АТР, и что для этого целесообразно сделать в перспективе? Вероятные ответы на эти вопросы представлены в этой статье.
Северо-Восточная Азия в глобальном контексте и в национальных интересах Российской Федерации. В последние годы СВА развилась в мощный плацдарм роста мирового значения, который потребляет огромное количество энергоносителей и природных ресурсов и одновременно является перекрестком геополитических интересов многих держав мира. Его стратегическую важность в XXI в. трудно переоценить, стоит лишь взглянуть на статистику. Если считать ВВП по номинальному курсу, то Китай — это 2-я (в 2011 г. примерно 6 трлн долл.), Япония — 3-я (5,3 трлн долл.) и Южная Корея — 15-я (1,4 трлн долл.) экономики мира. Их совместный ВВП — 20 % от общемирового. По объему накопленных прямых иностранных инвестиций КНР также впереди — 578,8 млрд долл.; у Японии — 214,9 млрд долл. и у РК — 127 млрд долл. Они входят в десятку стран с самым большим объемом внешней торговли (также 20 % от общемирового). Если же считать, что к этому субрегиону частично относятся США и Канада, то его доля от мировой экономики составляет более 50 %, а мировых валютных резервов — 40 % [7].
При этом нельзя закрывать глаза на то, что в этом субрегионе АТР есть силы, действующие в направлении сохранения факторов дестабилизации обстановки, противостояния и конфронтации между государствами, при определенных условиях таят в себе опасность возгорания здесь конфликтов на почве нерешенных пограничных и территориальных вопросов между государствами. Например, КНР, Япония и РК — не просто страны с мощной экономикой, но и идеологически сплоченные государства, где процветает национализм, а население помнит о былом величии своих стран и об обидах, нанесенных соседями. Эта тройка входит в первую десятку стран по уровню затрат на оборону (15 % мировых военных расходов), а отношения между ними складываются исторически напряженные [10]. Пример тому — китайско-японское столкновение в 2012 г. из-за островов в Восточно-Китайском море. Ситуация с безопасностью в регионе накалена и из-за разделения Кореи, где Ким Чен Ын усиленно реализует ядерную программу КНДР, а эффективность международных структур, которые бы умерили его амбиции, весьма низкая.
Все эти геополитические реалии делают СВА одним из наиболее динамичных и опасных регионов мира—здесь не существует системы безопасности, которая бы была выгодна всем государствам субрегиона. В нем есть фрагменты военной безопасности главного игрока — Соединенных Штатов, ориентированных исключительно на свои интересы, и его союзников — Японии и Южной Кореи. Китай, следующий принципу «неприсоединения к военным альянсам», включая и союз с Россией, обеспечивает свою безопасность собственным силами.
Несмотря на это, Северо-Восточная Азия неумолимо притягивает Москву, рассчитывающую стать одним из ведущих игроков в динамично развивающемся субрегионе, получив от этого дивиденды и помощь в социально-экономическом возрождении областей, расположенных за Байкалом. Это связано и с тем, что СВА становится эпицентром глобального значения: главные артерии мировой экономики постепенно сдвигаются из Трансатлантики в АТР, где Китай и Япония относятся к двум самым большим в мире потребителям энергии, и это несомненный плюс для их северного соседа. Кроме того, вовлечение России в региональную торговлю сможет снизить ее экономическую зависимость от Европы (на нее приходится около 50 % российского товарооборота), что даст Москве козыри на перего-
ворах с европейцами по энергоресурсам и защиту ее интересов в период продолжающегося кризиса в Старом Свете. Разработка в 2009 г. стратегии социально-экономического развития регионов к востоку от Байкала, создание министерства по развитию Дальнего Востока, проведение саммита ATЭC в 2012 г. во Владивостоке — все это подтверждает решимость России восстановить свое влияние в СВА и АТР. Это находит свое отражение и в новой Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Президентом России В. В. Путиным 12 февраля 2013 г. [4].
В указанной концепции говорится, что «возрастающее значение приобретает укрепление позиции России в АТР, что обусловлено принадлежностью страны к этому самому динамично развивающемуся геополитическому пространству, куда последовательно смещается центр тяжести мировой экономики и политики. Россия заинтересована в активном участии в интеграционных процессах в АТР, использовании его возможностей при реализации программ экономического подъема Сибири и Дальнего Востока» [4, ст. 75]. «Россия намерена активно участвовать в работе по формированию в СВА эффективных механизмов укрепления мира, безопасности, взаимного доверия и взаимовыгодного сотрудничества как регионального компонента новой архитектуры безопасности в АТР» [4, ст. 83].
Но для реализации этих намерений в российских «закромах» необходимо иметь что-либо притягательное для игроков в СВА и механизмы воздействия на ситуацию в регионе в политической и экономической областях и в сфере региональной безопасности. Иначе эти намерения, став декларациями, так и останутся на бумаге.
Сильные и слабые стороны позиции России в субрегионе. Следует ожидать, что в качестве энергетического поставщика Россия может занять в СВА роль, близкую к ключевой. И это значение может еще больше возрасти, особенно в случаях прекращения поставок в страны региона нефти и газа из Персидского залива, например, в случае блокады Малаккского пролива ВМС США и Ирана.
Вне этой ипостаси РФ не является органичной частью сложных, переплетающихся цепочек производства и с этим связанных интеграционных процессов в СВА. В отличие от Китая, экономический конек которого — дешевая рабочая сила, и в отличие от Японии и Южной Кореи, производство
которых специализируется на высоких технологиях, Россия не участвует в непосредственном создании конечного продукта и его ценообразовании.
Известно, что в экономической сфере Россия находится в сложном положении. Если в современном мире промышленность является движителем развития экономики, то в России за январь — февраль 2013 г. объем промышленного производства по сравнению с 2012 г. сократился на 1,5 %. Новые предприятия в стране практически не строятся (в российской «Стратегии 2020» развитию промышленности не посвящено ни одной главы), основные фонды стареют и работают на пределе своих возможностей [1]. Негативную роль сыграл и демонтаж системы государственного интервенционизма во внешнеэкономических связях. Как следствие — резкое снижение доли машинотехнической продукции и увеличение роли сырьевых товаров в российском экспорте, где были утеряны многие традиционные промышленные рынки на Востоке. Российская продукция в области тяжелой и легкой промышленности, электроники, авиа- и судостроения, сельского хозяйства перестала пользоваться спросом.
Российский эксперт С. Лузянин в статье «Северо-Восточная Азия: внутренние и внешние измерения развития и безопасности» [7] привел коэффициент интенсивности товаропотоков между Россией и странами СВА (коэффициент показывает степень предпочтения торгового партнера по сравнению со средним уровнем предпочтения других партнеров = 1. Если коэффициент больше, то степень предпочтения данного партнера выше средней, и наоборот). В торговле России практически со всеми ведущими странами региона этот показатель невелик. В 2008 г. в торговле с КНР он равнялся 0,61, с Южной Кореей — 0,58, с Японией — 0,44, с остальными странами — меньше 0,001. Из этого можно сделать вывод, что Россия к 2020 г., видимо, не будет играть значительной роли в системе экономических отношений в СВА. Кроме того, логистические структуры экспорта и импорта Японии, Китая и Южной Кореи уже выстроены определенным образом, при котором используются свои и иные транзитные коридоры для поставок своих товаров на экспорт и получения нужных им.
В военно-политической области Россия также не играет значимой роли в субрегионе. Маловероятно, что структура безопасности — Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ),
действующая в Центрально-Азиатском регионе, где Москва играет ведущую роль, может быть применима для СВА. Уж больно разными являются политические и военные интересы национальных игроков, действующих в регионе. Особенное опасение это вызывает в ходе перемещения центра мирового противоборства в АТР. Так, в качестве ответной меры на смещение стратегического присутствия США в сторону Тихого океана Россия стала активно модернизировать и увеличивать Тихоокеанский флот и проводить совместные военно-морские учения с Китаем.
Вместе с тем у России есть козыри для возвращения в СВА. Это ресурсы Дальнего Востока, где находится 70 % природных ресурсов страны. Одновременно этот регион является весьма емким рынком для импорта промышленного оборудования и товаров ширпотреба. Как минимум в 15 областях высоких технологий Россия является мировым лидером [5]. Также на международном рынке по-прежнему популярны продукция ВПК России и космические технологии. Знаком державности России остается ее ядерный потенциал. Она также является постоянным членом Совета Безопасности ООН с правом вето, к голосу нашей страны продолжает прислушиваться мировое сообщество.
Кроме того, в глобальных процессах все большую роль играют транснациональные политические и экономические субъекты и институты, как формальные (МАГАТЭ, ВМБ, МВФ), так и неформальные (<^-8 и G-20», БРИКС и РИК), где Россия играет весьма значимую роль. В стратегическом плане для КНР Россия является ее «северным тылом» и альтернативой для поставок энергоресурсов в случае их блокады в Персидском заливе или в Африке.
В формирующемся полицентрическом мире главный водораздел намечается между Вашингтоном и Пекином, несмотря на их обширное экономическое взаимодействие. Гипотетически военный конфликт между ними может возникнуть вокруг Тайваня, обе стороны негласно готовят вооруженные силы к такой вероятности, а в перспективе — к соперничеству в глобальном масштабе. Поэтому в грядущей расстановке геополитических сил в мире для этих глобальных лидеров в политическом и военном аспектах становится принципиально важным — на чьей стороне будет Россия? Исходя из этого, в обозримой перспективе при решении проблем СВА и АТР между США и Китаем следует
ожидать своеобразного «перетягивания России на свою сторону».
Свидетельством заинтересованности Китая в позиции России по проблемам СВА и АТР стал первый официальный визит председателя КНР Си Цзиньпина в Москву в марте 2013 г. На встрече с Президентом России В. В. Путиным Генсек ЦК КПК подчеркнул, что Пекину и Москве необходимо укреплять двустороннее стратегическое партнерство и усиливать координацию по международным и региональным проблемам [2].
Пока формально Россия позиционирует себя в АТР, будучи участником различных организаций региона: с 1994 г. Россия является членом регионального форума АСЕАН, с 1998 г. участвует в АТЭС, с 2005 г. — в АСЕАН + Россия. Активная политическая роль России в этих организациях до недавнего времени не просматривалась. И только в 2012 г. на саммите АТЭС во Владивостоке начала прорисовываться политическая инициативность России в АТР и в СВА, преследующая в первую очередь экономические цели. Очевидно, это связано и с переориентацией экспорта энергоносителей.
Саудовская Аравия и Россия ныне являются лидирующими поставщиками нефти, однако запасы нефти на планете постепенно истощаются. Намного перспективней выглядит ситуация с газом: Россия и Иран владеют около 60 % мировых запасов газа, объема которых хватит мировому сообществу как минимум до XXII в. В перспективе именно природный газ в качестве энергоносителя вытеснит нефть, доминирующую сегодня. Для России это шанс с помощью газового рычага усилить свое геополитическое влияние не только в СВА, но и в АТР. Модернизация дальневосточных экономических и газодобывающих областей России будет означать передел геополитического, экономического и политического влияния в регионе, передел в пользу России. А пока Дальний Восток продолжает оставаться сырьевым придатком России, ориентированным на ее западную часть. Очевидно, что в ближайшее время этот регион будет оставаться ахиллесовой пятой России, хотя он чрезвычайно богат полезными ископаемыми.
До недавнего времени солидный проект его развития не просматривался. Хотя некоторые теоретические наработки будущего региона уже имелись. К примеру, проекты С. Караганова и Д. Тренина. Ученые видят будущее региона в том, чтобы ядром
модернизационной стратегии Дальнего Востока было бы создание некоего транзитного коридора между Находкой, Владивостоком и Хабаровском, внутри которого были бы построены крупные узлы логистики и производства. И на ось этого коридора было бы «нанизано» все остальное пространство региона — в виде подрядчиков, поставщиков и потребителей. Они также предлагают установить на Дальнем Востоке особую экономическую зону — для стимуляции экономической деятельности населения и производственных игроков региона. Но все-таки этот проект являлся фиксированным на транзитную функцию Дальнего Востока, через который проходили бы товары в обоих направлениях, не задерживаясь в нем и не давая региону участвовать в производственных процессах в СВА.
Сегодня ситуация изменилась в лучшую сторону — на экспертном и политическом уровнях была сформулирована идея комплексной экономической интеграции России через Сибирь и Дальний Восток в АТР. На Байкальских экономических форумах (2000, 2001 гг.) эта идея получила дополнительное развитие. Другой момент, связанный с проблемой экономического возрождения этих регионов, — это качественный и количественный рост федеральной целевой помощи и инвестиций за счет дополнительных внутренних средств, появившихся в стране. С 2010 г. Правительство РФ приступило к комплексной реализации программы развития регионов, а после саммита АТЭС в 2012 г. объем целевых федеральных средств был значительно увеличен. Большая часть денег выделена на создание инфраструктуры и подъем промышленных производств в дальневосточных и сибирских субъектах для их последующей интеграции в СВА. Но на этом пути существуют существенные региональные вызовы и риски для национальных интересов РФ.
Региональные вызовы и риски для национальных интересов Российской Федерации. Вызовы экономическим интересам РФ в плане социально-экономического развития регионов к востоку от Байкала и формирования целостной экономической системы СВА с их участием имеют несколько блоков проблем.
Первый блок связан с несбалансированным экономическим взаимодействием России и Китая, которое имеет негативное влияние на торговлю, которая ведется по принципу «рубль — юань» на площадке ММВБ и через третьи страны. При этом потери России составляют до 30 % от суммы сделки.
Большую часть торговли России с КНР составляют энергоресурсы, на втором месте находятся вооружения. Как большой и долгосрочный покупатель Китай желает выторговать себе у России более низкие цены на ее газ, чем среднемировые рыночные цены. Свидетельством этому стали тяжелые переговоры Москвы и Пекина в 2012—2013 гг. о ценах на энергоносители.
Экспорт энергоносителей будет являться главным козырем России в процессе усиления своего экономического влияния в СВА и АТР, однако это «палка о двух концах». Зависимость экономики от экспорта энергоносителей во времена «скачущих» цен на них, нестабильность рынков и кризисность региональной и мировой экономики ставят под угрозу доходность российского бюджета. Все это может замедлить модернизацию Сибири и Дальнего Востока.
Другой блок заключается в решении комплекса проблем, связанных с кооперированием этих регионов с акторами СВА из-за нехватки рабочих и специалистов на Дальнем Востоке. Так, в рамках кооперации с акторами СВА для успешного функционирования предприятий лесного хозяйства, добычи угля и железной руды Сибири и Дальнему Востоку необходимо около 500 тыс. рабочих. Сельское хозяйство дальневосточных районов России также нуждается в увеличении числа земледельцев, по крайней мере, вдвое. Острая нехватка рабочих рук и их привлечение из-за рубежа — проблемы, которые следует решать сегодня. При этом до сих пор неясно, кто должен заниматься этим — Министерство по развитию Дальнего Востока, Минэкономразвития России или Федеральная миграционная служба?
Существует и третий блок проблем применительно к Дальневосточному региону, представляющий вызов интересам России — отсутствие внешних источников финансирования для развития Дальнего Востока и Забайкалья. Большие возможности в плане предоставления России валютных и иных кредитов для экономического освоения Дальнего Востока имеет Япония. Однако если Япония и будет оказывать какое-либо содействие экономическому развитию этих регионов, то лишь для получения оттуда дешевого первичного сырья. В противовес этому быстро растут южнокорейские инвестиции, и их отраслевой ассортимент быстро расширяется. В 2012 г. взаимная торговля достигла 27 млрд долл., а объем накопленных инвестиций в экономике РФ из РК на 2013 г. составил более
2 млрд долл. Заявлены впечатляющие проекты вроде транскорейского газопровода, которые способны перевести отношения РФ — РК на качественно новый уровень. Но они требуют согласованной политики между двумя Кореями.
В основном же развитию Дальнего Востока препятствуют внутренние проблемы России. Так, осуществляемые в конце 1990-х гг. проекты по модернизации Восточной Сибири и Дальнего Востока в их разных вариантах не удались по целому ряду причин: отсутствующая или разваленная инфраструктура в регионах, правовая неуверенность инвесторов, бюрократическая некомпетентность, коррупция и клановые (мафиозные) структуры. Все это отпугивает потенциальных инвесторов от вкладывания значительных средств в долгосрочные проекты в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Неудивительно, что иностранные предприниматели и инвесторы нередко сетуют, что в России нет твердых, институционально закрепленных правил внешнеэкономической деятельности, что сдерживает развитие бизнеса между негосударственными компаниями. Особенно их волнует, как взаимодействуют между собой государство и частный бизнес во внешнеэкономической сфере.
Помимо экономических вызовов существуют внешние риски для фундаментальных интересов России со стороны субъектов СВА и АТР. Рассмотрим некоторые из них.
На Дальнем Востоке существует риск демографического давления со стороны перенаселенных стран-соседей. 8 млн россиян, живущим к востоку от Байкала, противостоят 130 млн китайцев из 4 северо-восточных провинций КНР, более 125 млн японцев и 75 млн корейцев на юге и севере полуострова. Несмотря на официальные заявления Пекина о том, что КНР не проводит политику «поддержки проникновения граждан КНР на Дальний Восток и в Сибирь», там происходит процесс постепенной демографической экспансии Китая, чем пользуются некоторые политики, говорящие о «китайской угрозе». В этих условиях стратегическим вызовом для России станут укрепление суверенитета восточных областей и возможность защищать их во время интеграции в экономическую зону СВА.
На территориальную целостность Российской Федерации посягает лишь одна Япония, требующая Южно-Курильские острова. В определенной степени Москва сама спровоцировала подобную позицию Токио, согласившись на существование
«территориальных» проблем в Токийской декларации 1993 г. Очевидно, что Россия должна была прямо заявить, что никаких территориальных споров с Японией у нее не существует, Южные Курилы принадлежат и будут принадлежать России.
Иные же договоренности могут нанести России большой ущерб ее державности, не говоря уже о передаче этих территорий Японии. Тем более что проблема принадлежности островов не мешает японским бизнесменам развивать экономическое сотрудничество с Россией — автомобильные заводы концернов Toyota и Nissan успешно функционируют в РФ. Из этого можно сделать вывод, что проблема «северных территорий» используется тогда, когда это выгодно определенным силам для нагнетания в Японии атмосферы национализма и реваншизма.
В военной области в АТР и СВА для России существуют два блока угроз: традиционный — военные угрозы, распространение ядерного оружия и др.; нетрадиционный — терроризм и пиратство, трансграничная преступность, экологические и природные бедствия, техногенные катастрофы, наркотрафик и др. Оба перечня постоянно обновляются и пополняются новыми явлениями. Причем нетрадиционные угрозы растут особенно быстро. Так, в перспективе наибольшую опасность представляет появление «катастрофического терроризма» — совершение терактов с применением или угрозой применения оружия массового уничтожения. Будет расти активность и «кибертерроризма» — воздействия на компьютерные сети в целях дезорганизация функционирования важнейших жизнеобеспечивающих систем государства и общества. Примерами тому могут послужить нарушение сербами работы компьютерных систем Пентагона в 2000 г. и атака хакеров 28 марта 2013 г. на компьютерную сеть конкурирующей фирмы, которая в этот день замедлила работу Интернета в масштабе планеты в два раза!
Пока американские войска будут находиться на территории Японии и Южной Кореи, будет сохраняться гипотетическая военная угроза и для России, поскольку основные дальневосточные центры находятся в пределах досягаемости ракет, авиации и ВМС США. Война же Японии с Россией из-за Курильской гряды имеет для Токио неприемлемо высокую цену.
Конкретный потенциал военного конфликта в СВА, который оказывает влияние на интересы России, сконцентрирован на Корейском полуострове, где ядерное вооружение Северной Кореи привело
к гонке обычных вооружений в Южной Корее и Японии. После испытания КНДР ракетно-ядерного оружия в 2013 г. шестерка стран по урегулированию ядерной проблемы Северной Кореи зашла в тупик, равно как и вопрос о нормализации ситуации на полуострове, где противоречия между двумя Кореями вышли на уровень не только потенциального регионального, но и глобального конфликта. Однако, как считают эксперты из Института Дальнего Востока РАН, в ближайшей перспективе войны на Корейском полуострове не будет. Сейчас это невыгодно ни КНДР и РК, ни КНР и США [6].
Базовым в данном случае является китайско-американское «соперничество-партнерство», которое пока носит региональный характер. АТР в настоящее время переживает геополитический сдвиг баланса сил ядерных держав Китая и США, которые, конкурируя между собой за лидерство в азиатской части Тихого океана, генерируют очаги напряженности в регионе, в котором противопоставлены друг другу три ядерные державы: Китай, США и Россия. Существующая вероятность решения проблемы Тайваня силовым путем, увеличение военной мощи Южной Кореи и неадекватность поведения Северной Кореи, а также наличие американской военной базы в Японии и процесс милитаризации «страны восходящего солнца» вызывают обоснованные озабоченности китайских политиков и стратегов.
Поэтому к 2025 г. КНР, очевидно, станет главной военной державой в АТР, что, в свою очередь, вызывает опасения других стран региона. В этой связи их отношения с Китаем будут развиваться по формуле: сосуществование, сотрудничество, соперничество и, в крайнем случае, регулируемая конфронтация. К этому следует добавить, что в условиях растущей глобализации и взаимозависимости стран в мире роль прямого применения военной силы в интересах разрешения существующих проблем и конфликтов будет уменьшаться по сравнению с иными способами их решения в свою пользу. Там, где мирными средствами достичь политических целей не удается, западными акторами стала применяться военная интервенция под прикрытием международного мандата в форме миротворческих акций.
Так, в начале XXI в. Вашингтон и его союзники стали активно использовать в своих целях инструментарий ООН — «прекращение гуманитарных катастроф, геноцида, этнических чисток и нарушений свобод и прав человека». Под этим лозунгом НАТО
в 2000 г. получила мандат ООН для проведения гуманитарной операции в Сербии, вмешавшись в противостояние сербов и косоваров. В результате неотъемлемая часть сербского государства — Косовский край — получила независимость, а в Белграде к власти пришли прозападные силы.
Северная Корея с ее ядерным оружием и периодическими угрозами его применения, с хроническими проблемами продовольственного голода (каждому трудящемуся КНДР полагается по талонам до 400 г еды в день) [9] и отсутствием демократических свобод (по западным стандартам) может стать следующей в списке стран, где наличествует «гуманитарная катастрофа», требующая международного вмешательства ООН с подачи лидеров Запада. В результате вполне можно ожидать если не войны на полуострове, то бескровной смены власти в Пхеньяне.
В целом гуманитарные и миротворческие акции превращаются в важнейший инструмент управления конфликтами и их ликвидации на мировом и региональном уровнях. Именно здесь у России находится вторая ахиллесова пята: ныне наша страна находится на 11-м месте по размеру взноса в бюджет операций ООН по поддержанию мира, ее участие в миротворческой деятельности по сравнению с ХХ в. существенно сократилось. Россия занимает лишь 45-е место в рейтинге миротворчества, Китай же выдвинулся на 12-е.
Возможные шаги Российской Федерации в интересах укрепления своей роли в СВА и АТР. Анализ развития обстановки в СВА и АТР показывает, что основным партнером России в экономической области должен оставаться Китай. С объемом торговли в 87,5 млрд долл. (в 2012 г.) он является важнейшим экономическим партнером, уровень китайских инвестиций в Россию постоянно растет. В марте 2013 г. в Москве были подписаны 35 договоренностей по сотрудничеству России и Китая в различных областях, вместо планируемых 17 позиций [8]. Кроме того, во внешнеполитической области их объединяют общие интересы: многополярный мировой порядок, политическая стабильность в АТР и СВА и военная безопасность на Корейском полуострове. Российско-китайский альянс в ШОС играет ключевую роль в усилиях России и КНР по сдерживанию экспансии США в Центральной Азии.
Решение существующих проблем и развитие экономического сотрудничества, а также увеличе-
ние товарообмена между Россией и Китаем было бы целесообразно осуществлять во взаимной увязке на двух основных уровнях: на макроуровне между Москвой и Пекином (уровень межправительственных решений и соглашений между крупными предпринимательскими организациями); на региональном и локальном уровнях (решение торговых, производственных и кооперативных проблем в районах, прилегающих к российско-китайской границе) при активном участии в этом Министерства по развитию Дальнего Востока РФ и аналогичных структур КНР.
Практический интерес для Китая может представить российский опыт проектирования крупнейших в мире сибирских электростанций и производства самых мощных в мире гидротурбин и генераторов. «Пекин рассматривает атомную энергетику как будущую опору энергоснабжения страны. Но для строительства крупных АЭС ему нужны технологии. И тут россиянам есть что предложить», — заметил накануне визита Си Цзиньпи-на в Россию в интервью DW Сюэ-у Гу, директор Центра глобальных исследований при Боннском университете [2]. В целом взаимовыгодное экономическое сотрудничество и производственная кооперация России и Китая могут стать одной из основ экономической системы СВА.
Отметим, что атомные электростанции в Японии обеспечивают 1/3 производства электроэнергии. Однако после цунами в 2011 г. и связанного с этим выброса ядерных материалов в окружающую среду японская общественность стала смотреть на ядерную энергию крайне критично. Это может привести в ближайшем будущем к пересмотру японского энергообеспечения и, как следствие, к возрастающему потреблению нефти и жидкого газа, что в свою очередь является удобной возможностью для России еще более нарастить свои позиции энергетической державы в СВА. В газопроводном проекте «Сахалин-2» кроме Газпрома и европейских концернов Royal Dutch и Shell участвуют также японские концерны Mitsui и Mitsubishi с общей долей инвестиций в 22,5 %. Большая часть сжиженного газа по проекту «Сахалин-2» будет направляться в Японию.
По сравнению с Китаем, Японией и Южной Кореей в качестве торгового партнера Северная Корея для России почти не играет никакой роли, объем торговых отношений обеих стран в 2010 г. составил всего 62 млн долл. Переговоры по транс-
корейскому газовому трубопроводу (из них 700 км по территории КНДР), который мог бы пополнить казну КНДР (100 млн долл. в год) в виде транзитной пошлины, ныне заморожен эмбарго Сеула, обвинившего Пхеньян в торпедировании корабля ВМС РК «Чхонан» в 2010 г. Содействие Москвы в снятии этого эмбарго помогло бы достичь России одновременно сразу несколько целей: 1) дешевый транспорт российского газа в Южную Корею; 2) снижение дальнейшего роста военного противостояния КР — КНДР; 3) присоединение Корейского полуострова к системе российских железных дорог.
Как представляется, проблему нахождения внешних источников финансирования для развития Дальнего Востока и Забайкалья можно решить двумя путями. В первом случае видится необходимым объяснить внешним инвесторам, каким образом действуют инвестиционные механизмы в России, предоставив им благоприятный инвестиционный климат (как это делает Китай). При этом следовало бы избавиться от «родимых пятен» в области финансово-экономической политики (сложность схем инвестиционных вложений, распределение тендеров «по понятиям и откатам», бюрократизм и проволочки). Тогда при реализации задач по строительству новых объектов, технической реконструкции и расширению предприятий Дальнего Востока и Забайкалья можно было бы опираться на внешние источники финансирования.
При втором варианте (в случае нехватки внешних инвестиций) следует использовать механизмы предотвращения вывоза из страны финансов в офшорные зоны (Кипр и другие страны); обеспечение своевременного возврата (а не прощение долга, как, например, списанный Москвою долг КНДР в сумме 8,8 млрд долл.) внешних финансовых долгов и займов (как это делает Запад); привлечение в восточные регионы страны инвестиций из стран БРИКС либо ОПЕК на обоюдовыгодных условиях. Эти пути и их комбинация могли бы пополнить госказну для развития регионов к востоку от Байкала.
Для успешной интеграции России в СВА следовало бы учитывать четыре аспекта.
Во-первых, Россия должна более активно действовать в области формирования целостной экономической системы региона с ее участием. Возможными направлениями усилий Москвы в этом плане могли бы быть: содействие в ликвидации ограничений в области торгово-экономического обмена, осуществление режима наибольшего благоприятствования
для всех экономических объединений, устранение препятствий на пути вступления в них каких-либо государств. Также следует более активно предлагать северо-восточным странам использовать открывающиеся возможности использовать морской путь вдоль северных берегов России, где в результате потепления и таяния льдов, а также вследствие увеличения ледокольного судостроительства РФ уже могут плавать танкеры и торговые суда из Европы в Японию, Китай и Южную Корею и обратно. Например, по Северному морскому пути путь из Иокогамы в Европу (Санкт-Петербург) составляет 7,456 миль; а через Суэцкий канал — почти в 2 раза длиннее (12,738 миль) [12]. Комментарии излишни.
Во-вторых, необходимо продолжать диверсификацию в СВА возможностей восточных регионов РФ в области энергетики, где российская власть приняла правильное со стратегической точки зрения решение построить восточный трубопровод к тихоокеанскому побережью с ответвлением в Китай. Природные ресурсы создадут базу для интеграции в СВА Дальнего Востока, где со временем необходимо переориентировать его экономику на создание продуктов с большей добавочной стоимостью (см. рисунок).
В-третьих, видится целесообразным развитие (помимо инновационного центра «Сколково») исследовательских центров в других регионах РФ, создание такового на Дальнем Востоке, которые были бы связаны не только с такими же центрами в СВА (только в Китае уже более 100 аналогов «Сколково»!), но и в АТР. У них может быть много общих программ — как минимум, они одинаково заинтересованы в более глубоком изучении региональных проблем. Для проведения совместных исследований следовало бы разрешить задачу, препятствующую повышению эффективности сотрудничества в научной сфере, при помощи финансовых и научно-технических стимулов для проведения исследований в России сократить исход отечественных ученых за рубеж и восстановить опытно-конструкторские бюро для проведения НИОКР. Это не региональная задача, а общегосударственный императив.
В-четвертых, острую нехватку рабочих рук для развития регионов к востоку от Байкала можно компенсировать двумя способами. Первый связан с более широким привлечением не китайских, а северокорейских рабочих для успешного функционирования предприятий промышленности и
Схема строящихся газотрубопроводов и заводов по сжижению природного газа на востоке России
сельского хозяйства дальневосточных районов России. Работая там по контракту, они, в отличие от граждан КНР, гарантированно вернутся к себе на родину. Тем самым будут нивелированы опасения о так называемой «китайской экспансии» на российский Дальний Восток. В этом направлении определенные шаги уже сделаны — в отличие от других стран квота в 2013 г. для найма рабочих из КНДР была увеличена с 20 тыс. до 35 тыс. Очевидно, ее целесообразно увеличивать и в дальнейшем. При этом Министерству по развитию Дальнего Востока и другим министерствам РФ следует следить за их деятельностью в областях, расположенных за Байкалом, дабы после них там не осталась «выжженная земля» с экологическими и иными проблемами.
И второй способ: надо сделать так, чтобы в менталитете коренных жителей этого региона ушло в прошлое понятие, что «настоящая Россия сосредоточена до Уральских гор», которую в быту жители Дальнего Востока до сих пор именуют «материком». А вместо иностранных специалистов привлекать по контракту отечественных из тех областей и регионов, где наблюдается наибольшая стагнация российской экономики.
Область военно-технического сотрудничества (ВТС) в ближайшее десятилетие останется одним из инструментов внешней и экономической политики России, средством ее военно-политического влияния на баланс сил в регионах мира, включая АТР. Для повышения эффективности сотрудничества в области ВТС России целесообразно учитывать особенности этого региона — наличие в нем сильных конкурентов (КНР и США) и использовать их слабые места. Так, развитию ВТС России с Японией и Южной Корее препятствует влияние на них США. В данном контексте России необходимо выстраивать свою стратегию, наращивая ВТС со странами АСЕАН, которые постоянно увеличивают свои расходы на оборону [10].
Растущая военная мощь Китая может послужить основой для усиления позиций России в другом субрегионе АТР — в Юго-Восточной Азии (ЮВА). Используя опасения лидеров стран субрегиона по отношению к КНР, Россия может предложить им более тесное сотрудничество в области ВТС, где, по мнению руководства этих стран, неприемлемо усиление китайского влияния. Создание сервисных центров может стать первым шагом на пути расширения сотрудничества России и стран ЮВА,
что благоприятно скажется на имидже Москвы как долгосрочного партнера. Следующим этапом может стать создание в ряде стран (Индонезия, Малайзия, Вьетнам и др.) совместного с Россией производства, что позволит не только частично снять нагрузку на отечественный ОПК, но и послужит импульсом для НИОКР в оборонной области [3, 11].
В перспективе в АТР наибольшим спросом будут пользоваться высокоточные системы (ВТО) воздушного и морского базирования, ПВО и тактической ПРО, а также информационные системы. Они представляют собой перспективные направления ВТС: в области ПВО Россия — несомненный мировой лидер, а вот в области ВТО и информационных систем ей еще предстоит завоевать свою нишу. Самостоятельно создавать такие системы долго, трудно и затратно, а объединение усилий в области НИОКР и в производстве позволило бы в будущем составить конкуренцию западным странам. Поэтому наряду с программой обновления ОПК и перевооружения Вооруженных Сил РФ, а также следуя принципу «сотрудничества по всем азимутам», Россия могла бы проявлять больше активности во взаимодействии в области ВТС, например, с Китаем, в области НИОКР и создания совместных предприятий.
С одной стороны, это несомненный плюс для перехода российского ОПК на качественно новый уровень развития. С другой стороны, многие российские эксперты опасаются, что может повториться ситуация эпохи «культурной революции», когда после создания при активной помощи СССР ОПК и ядерного оружия КНР прекратила ВТС с Москвою и начала беззастенчивое копирование отечественных образцов вооружения и техники. Поэтому в областях НИОКР и создания совместных предприятий следует в мельчайших деталях обговаривать с китайской стороной соглашения в этих сферах в целях исключения двоякого толкования партнером их положений. В этом же ключе следует рассматривать и направления научного сотрудничества России и КНР, где могут осуществляться совместные научные разработки в области развития электронно-вычислительной техники, а также создание пакетов программного обеспечения для систем управления. Целесообразно подумать и о программе совместного исследования космического пространства и разработке в этих целях различных видов новейшей космической техники.
В области сохранения региональной безопасности Россия предполагает поддержание широкого
сотрудничества, содействие становлению гибких внеблоковых сетевых альянсов с активным участием в них. В соответствии с политикой в АТР Россия рассматривает механизм восточноазиатских саммитов как основную площадку для стратегического диалога лидеров по ключевым аспектам безопасности в регионе. Ее усилия на данном направлении следовало бы подкрепить активностью и в других форматах — Региональном форуме АСЕАН по безопасности, БРИКС и РИК. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Так, на саммите стран БРИКС в ЮАР в марте 2013 г. Россия предложила членам этой организации несколько практических направлений, позволяющих сбалансировать диктат западного сообщества в глобальных и региональных делах. При этом неотъемлемой составляющей безопасности в АТР может стать «мягкая сила» членов БРИКС с активным участием Москвы — комплексный инструментарий решения региональных проблем с опорой на экономические, гуманитарные и другие методы и технологии.
В случае прямой угрозы возникновения «горячих» конфликтов в регионе для их ликвидации России не следует быть «ни в чьем стане», ее место — на трибуне ООН и в Совете Безопасности. Российская дипломатия, очевидно, извлекла для себя уроки из недавнего прошлого, когда при невмешательстве Москвы западным странам выдавался Мандат ООН для «силового умиротворения» ситуации на Балканах и в Ливии. Что из этого вышло — всем хорошо известно. Одновременно было бы целесообразным увеличить потенциал российского миротворчества. Тем более что в Концепции внешней политики РФ отмечено, что «Россия, считая миротворчество действенным инструментом урегулирования вооруженных конфликтов и решения задач в посткризисной стадии, намерена участвовать в миротворческой деятельности под эгидой ООН и в рамках взаимодействия с региональными и международными организациями будет вносить свой активный вклад в совершенствование потенциала ООН» [4].
Очевидно, что престиж и статус России, ее отношения со странами и движениями в АТР в плане региональной безопасности будут определяться не ядерным потенциалом, а эффективностью ее сил в миротворческих акциях. Наличие конфликтов в СВА и АТР обусловливает значительное расширение таких операций. Кроме того, в посткризисной стадии у государства-миротворца, участвовавшего в таких операциях, появляется шанс упрочить свои пози-
ции «в новой системе координат». Оперативность и гибкость страны, участвующей в миротворческом процессе, позволяют в этот момент упрочить свои позиции в стране. Вслед за военными начинают «разворачиваться» гуманитарные организации, экономисты, промышленники, приходит частный бизнес страны-миротворца для восстановления экономики и разработки полезных ископаемых (так было в Ливии и в Ираке, где американские компании безоговорочно одерживали победу над конкурентами).
России следует более активно использовать инструментарий миротворчества, позволяющий как устанавливать мир в АТР, так и обеспечивать реализацию национальных интересов в этом стратегически важном регионе мира.
Перспективы российско-американских отношений, пережившие определенный подъем в период «перезагрузки отношений» в первый срок правления Б. Обамы, ныне осложнились из-за целого ряда проблем. Среди них ПРО США, ближневосточный кризис (Сирия), американское вмешательство во внутреннюю политику России. Несмотря на вступление России в ВТО, никакого роста объема взаимной торговли и инвестиций не просматривается. Это касается и перспектив привлечения Вашингтоном на свою сторону Москвы в области решения тихоокеанских проблем. Так, в статье «Тихоокеанский век Америки» (2011 г.) госсекретарь США Хилла-ри Клинтон Россию не упомянула ни разу. Тем не менее по мере роста мощи Китая в мире позиция Вашингтона изменится, Москве будет предложена новая «перезагрузка отношений», подспудный смысл которой, очевидно, будет заключаться в сдерживании Пекина «по всем фронтам».
В американском истеблишменте многие связывают ухудшение взаимоотношений с возвращением В. В. Путина на пост Президента РФ. Действительно, у него гораздо более скептическое отношение к Соединенным Штатам, чем у его предшественников, которые верили ничем не подтвержденным обещаниям Вашингтона «учесть позицию Москвы и интересы Российской Федерации в региональных делах» (М. Горбачев верил в баланс сил в Европе после вывода оттуда ВС СССР, Б. Ельцин — в нерасширение НАТО на Восток, Д. Медведев — в совместное ПРО в Европе). В отличие от них В. В. Путин дал понять Б. Обаме, что Россия не поддержит новые санкции Совета Безопасности ООН против Сирии и Ирана. А договоренности, достигнутые Вашингтоном в переговорах с Моск-
вой по эксплуатации «Северного пути» снабжения войск в Афганистане, утратят свое значение после 2014 г., когда США выведут оттуда войска.
Есть ли в АТР возможности для стратегического сотрудничества Москвы и Вашингтона с учетом их интересов? Да, потенциал для этого имеется солидный. В дополнение к уже существующему сотрудничеству в решении северокорейской проблемы есть несколько направлений сотрудничества.
Первое направление связано с перспективой экономического развития регионов к востоку от Байкала. В случае улучшения инвестиционного климата в РФ помимо американской компании Exxon Mobil на Сахалине Россия сможет привлечь на Дальний Восток и другие компании США. Обе страны могли бы способствовать увеличению объема торговли между восточными регионами РФ и американским тихоокеанским побережьем (на них приходится лишь 2 % всей внешней торговли Россия и США). Можно рассмотреть возможность кооперации исследовательских центров тихоокеанского побережья США с аналогичными структурами РФ, КНР, Японии и РК. Подобные инициативы будут способствовать упрочению экономического, торгового и научного сотрудничества сторон в СВА и АТР.
Со стратегической точки зрения стабильность в АТР обеспечит ситуация, когда интересы и амбиции ведущих игроков в регионе будут четко проговорены и понятны противоположным сторонам. Тогда каждая держава поймет, что реализовать свои национальные интересы она сможет лишь в том случае, если они будут в достаточной степени соответствовать интересам остальных региональных держав. Это обусловливает второе направление российско-американского взаимодействия, связанное с сотрудничеством в деле сокращения и нераспространения ядерного оружия в АТР. Ибо если переговоры по ядерному оружию «застопорятся», например, из-за неспособности РФ и США решать иные задачи разоружения (ПРО, тактическое ядерное оружие), то после истечения срока Договора СНВ в 2020 г. усилится разлад международного сотрудничества по ядерному нераспространению. Вполне вероятно, что станет фактом более интенсивное наращивание ядерного оружия Китаем, Индией, Пакистаном, произойдет окончательное становление в качестве ядерного государства Северной Кореи и расширение числа «пороговых» стран. Это повлечет развал ДНЯО и режимов нераспространения.
Есть и третье направление сотрудничества — совместная борьба с пиратством. «Россия продлевает еще на год свои полномочия по пресечению пиратства у берегов Сомали, включая ее территориальные воды», — заявил председатель Совета Безопасности, постоянный представитель Российской Федерации при ООН В. Чуркин в ходе дебатов о пиратстве в феврале 2013 г., а в марте отряд кораблей Балтийского флота взял курс на западное побережье африканского континента для обеспечения там безопасности судоходства. В результате международного взаимодействия в этой акватории, включая ВМФ России и ВМС США, количество пиратских нападений резко снизилось: если в 2011 г. было зафиксировано 129 атак, то в 2012 г. — лишь 19.
России и США также целесообразно более решительно «вклиниваться» в процесс борьбы с терроризмом и наркотрафиком из СВА и способствовать формированию здесь сил, способных противостоять этим угрозам, как это сделано в Центрально-Азиатском регионе. С прогнозируемым ростом международного терроризма и трансграничной преступности будут соответственно расширяться военные контин-генты и операции для борьбы с ними. В этой области Москва готова сотрудничать с Вашингтоном, тем более что опыт такого взаимодействия имеется.
Очевидно, эти направления сотрудничества целесообразно развивать России и США в ближайшей перспективе, они позволят поддерживать позитивные взаимоотношения между ними. Иначе возможен возврат в эпоху «холодной войны», чем могут воспользоваться иные игроки на геополитическом пространстве АТР.
В заключение следует отметить, что распространение влияния в сторону СВА и АТР соответствует национальным интересам России как европейско-тихоокеанской державы, которая проецирует свое влияние не только однобоко на Запад, но и уравновешивает его взаимодействием с Востоком. Изложенные в статье меры и направления интеграции России в СВА реализуемы при наличии политической воли руководства страны (она есть) и планов (и таковые имеются). Российской власти следует последовательно и скрупулезно восстанавливать свое влияние в субрегионе, решив ряд проблем, главные из которых — внутренние, препятствующие России усиливать свои позиции в СВА и АТР.
И тогда символ Российской Федерации — двуглавый орел, чей взор обращен и на Запад и на Вос-
ток, будет реально символизировать многовектор-ность политики России в первой половине XXI в., сущность которой заключается в формировании полицентричной системы международных отношений на глобальном и региональном уровнях.
Список литературы
1. Аргументы и факты. 2013. № 13. C. 5.
2. Визит Си Цзиньпина в Москву: в центре внимания — прагматическое партнерство // Deusche Welle, 22.03.2013.
3. Викулов С. Ф., Хрусталев Е.Ю. Российский оборонно-промышленный комплекс: финансово-экономический и институциональный анализ // Аудит и финансовый анализ. 2010. № 1.
4. Концепция внешней политики Российской Федерации: утверждена Президентом России В. В. Путиным 12 февраля 2013 г. URL: http://www. mid. ru/bdomp/ns-osndoc. nsf/e2f289bea62097f9c325787a0 034c255/c32577ca0017434944257b160051bf7f!0penD ocument.
5. Круглый стол «Северо-Восточная Азия: региональные измерения безопасности и российско-китайское сотрудничество» // Тезисы выступления А. В. Островского. Институт Дальнего Востока РАН. 22.03.2013. Сб. выступлений. М.: ИДВ РАН, 2013.
6. Круглый стол «Северо-Восточная Азия: региональные измерения безопасности и российско-китайское сотрудничество» // Тезисы выступления А. З. Жебина и К. В. Асмолова. Институт Дальнего Востока РАН. 22.03.2013. Сб. выступлений. М.: ИДВ РАН, 2013.
7. Лузянин С. Северо-Восточная Азия: внутренние и внешние измерения развития и безопасности. Перспективы. URL: http://www. perspektivy. info/print. php?ID=128750.
8. Отношения России и Китая переживают лучший период. Взгляд. URL: http://www. vz. ru/ news/2013/3/22/625486.html.
9. Проскуряков В. Звериный оскал капитализма // Комсомольская правда. 28.03. — 04.04.2013. С. 9.
10. Хрусталев Е.Ю. Экономический анализ и методология измерения национального оборонного потенциала России и ведущих государств мира // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2012. № 8.
11. Хрусталев Е. Ю. Оборонно-промышленный комплекс России: предназначение, состояние и перспективы развития // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 35.
12. Morozov Yury. Potential and Problems of Arctic Regions from Russian Point of View. Ani, March 2013.
