CC BY
36
2. Категория СОВОКУПНОСТИ (связана с представлением математических элементов как множества, относительно которого выводятся определенные закономерности) - когомологии: когомологии Вейля, компакт: евклидов компакт, комплекс: комплекс Козюля -всего 64 апеллятива.
3. Категория ЧАСТИ (часть определяется как отдельные единицы, на которые подразделяется целое) - дифференциал: дифференциал Абеля, элемент: элемент Коксетера - всего 14 аппелятивов.
Нельзя не упомянуть о том, что существует раздел математики, изучающий свойства отношений между математическими объектами, не зависящие от внутренней структуры объектов,
который называется теорией категорий. Примером категорий данного раздела является, в частности, категория множеств. Объектами в этой категории являются множества. Для любого частично упорядоченного множества можно построить малую категорию, объектами которой являются элементы множества. Во избежание когнитивного диссонанса при выделении таких категорий, как категории величин, образа, фигуры и выражения, было принято считать их морфизмами математической категории множества, поскольку все они так или иначе служат для отображения множеств. В предложенной классификации назовем их подкатегориями парных категорий совокупности и части.
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 6 (335). Филология. Искусствоведение. Вып. 88. С. 143-146.
А. Д. Каксин
ОСОЗНАНИЕ И ОТРАЖЕНИЕ В ЯЗЫКЕ ОЧЕВИДНОСТИ И ПОНЯТНОСТИ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА (на примере разноструктурных языков)
Содержатся размышления о наличии и развитии в языках разной структуры определенных, когнитивных и «когнитивно мотивированных», фрагментов, что подтверждает возможность адекватного отражения некоторых важных для этого этноса сторон действительности. В частности, осознаваемое всеми этническими сообществами представление (понятие) об очевидности и понятности окружающего мира анализируется на примере фраз и предложений хакасского и хантыйского языков (и их переводов на русский язык).
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, восприятие окружающего мира, отражение в языке, очевидность, эвиденциальность, средства вербализации, языки разной структуры.
Лингвисты, всегда много занимавшиеся такой разноплановой, сложной языковой категорией, как модальность, в определенный момент «вычленили» из нее и стали изучать отдельно категорию эвиденциальности, или засвидетель-ствованности. В содержании этой категории определяющим является указание на источник, свидетельствующий о некотором событии, факте. Термин появился в известной статье Р. Якобсона 1957 г., в русском переводе этой статьи в 1972 г., а после прочно вошел во многие лингвистические работы. Другие понятия этого же ряда - пересказывательность, очевидность/ неочевидность (заглазность), миратив, адмиратив (Миратив - неожиданное обнаружение некоторого явления или факта, адмиратив
- крайняя степень неожиданности; изумление, восхищение, сопровождаемое соответствующим восклицанием). Мы предполагаем в дальнейшем использовать термин эвиденциаль-ность в качестве родового, разумея, что все остальные вышеназванные соотносятся с ним как видовые: они обозначают разновидности эвиденциальности и, в свою очередь, являются родовыми для терминов, представляющих собой дефиниции более частных значений.
Поскольку когнитивная лингвистика предполагает описание языковой семантики в понятиях/ терминах, характеризующих мышление (сознание), думаем, полезно будет обратиться к особенностям человеческого мышления при описании семантики категории эвиденциальности.
Выявлено уже достаточно много частных значений засвидетельствованности, переска-зывательности, очевидности/ неочевидности (заглазности), миративности. Например, в работе Баджанлы Эйюпа речь идет о более чем двадцати значениях и прагматических коннотациях сферы эвиденциальности1.
Но, обращаясь сейчас к мышлению людей, являющихся представителями малочисленных (редко - больших по численности) этносов Сибири, мы попытаемся обрисовать тот фрагмент их мышления (сознания), доминирование которого с необходимостью ведет к появлению в языке форм, выражающих «первое» значение из числа эвиденциальных, именно - значение очевидности. Имея в виду охват языков, можно добавить, что в данном контексте речь идет
о разноструктурных языках (ненецком, мансийском, хантыйском, селькупском, эвенкийском, якутском, долганском, шорском, хакасском, тувинском и некоторых других).
Мышление представителей северных народов (возьмем их в качестве типичных) часто называется созерцательным и памятливым. Возможно, это действительно так. Но мы занимались языком (или языками) этих народов и не придавали особого значения этому обстоя-тельству2.
Но теперь, обращаясь пристальнее к семантике эвиденциальности, мы понимаем, что есть и другая сторона мышления северного человека: его практицизм, сосредоточенность на деталях, доскональное знание окружающей природной среды, стремление замечать только устойчивость своей культуры3.
Ранее мы не заостряли внимание, в частности, на следующем факте: значение засви-детельствованности, выражаемое, например, в хантыйском языке формами неочевидного наклонения, очень часто реализуется в варианте рассказа об очевидности, понятности, предсказуемости окружающего мира (в целом и отдельно по элементам). Теперь же именно этот оттенок эвиденциальности (очевидность окружающего мира, осознаваемая человеком) мы склонны рассматривать как прототипический для всего спектра эвиденци-альных значений. Полагаем, что эту искомую сему (то есть оттенок значения) можно вербализовать и так: это обычная (утилитарная по результату) очевидность, понятность и даже предсказуемость. Конкретное языковое выражение рассмотрим на примере хантыйского и хакасского языков.
Впрочем, отталкиваться можно от выразительных высказываний русского языка, которые призваны передать по-русски речь, к примеру, северного человека, рассказывающего о том, что он видит (или что произошло когда-то; и даже что будет с ним впереди). Почему-то кажется, что наиболее адекватное слово русского языка в этих случаях - однако. Вот, к примеру, отрывок из рассказа о своей жизни среди эвенков известного поэта, барда Александра Городницкого:
Перемещались мы [геологи] в основном с помощью оленей на нартах, даже летом. Помогали нам каюры-эвенки, дети тайги и тундры. Вот едешь на нартах, сидит впереди Мишка Давендук и вроде поет о чем-то. Я говорю: «О чем поешь, Мишка?» Он говорит: «Ну как, о чем пою, вон сосна, вон лес...» Потом какие-то другие нотки в песне, я говорю: «Что, опять лес?» А он: «Совсем глупый ты, однако. Какой лес? Видишь, вон, за лесом дым показался - чум скоро. Это я о доме уже пою»4.
Надо сказать, что это слово (однако), действительно, очень удобно для передачи определенных эвиденциальных значений. К примеру, с его помощью можно адекватно передать прототипический эвиденциальный смысл предложений хантыйского языка, содержащих формы соответствующего наклонения - эви-денциалиса (то есть формы на -т, и -И -():
Жд я ^а Ы’-т-вп\ Ми) ап йvatsen ШуШ? «Ты ведь здесь стоял, однако\ Почему не крикнул ему?»
§адка и]т-т-а1, уШе ре§йа! рйа р^т еуай: !’йк йхеШ хйпаН]Ы-е1 «Жарко стало, однако, олени с телятами от оводов в чаще прячутся, очевидно».
& кШп )ат кет аг уопэита: йkat-m-an! «Все же вы двое достаточно ягод набрали, однако!».
Тит )ох!ап ш tiv уеу£ту1-т-е1 «Те люди тоже сюда наведывались, однако (=это видно)».
^Ш, эШ, то)!ит эихгепап %б!ит тйа! а!ад sata уе1-т-е1 «Так и так, подаренным тобой ножом трое мужчин жен своих утром убили их, однако».
Jesavбl ра и kasupsijn 1и%п хбха1-т-а1! «Скоро опять на соревнованиях на лыжах побежит, однако!»
Хб^етп, тиШ & pйsijl. Атрет %йуап-уапап рагэеп х^а шга^т-а1\ «Слышу: что-то сопит! Собака моя давно ли, недавно ли в палатку залезла, однако!»
Хапит, пад аг тоэ уб^-еп, Ш]^-еп. Мопэа sa. а: а! ти) ка§п %и1а1 «Кум, ты, однако, много ска-
зок знаешь, имеешь. Рассказывай-ка, глядишь, между делом и ночь пройдет».
Определенные лексические средства в хантыйском языке тоже есть, но служат в качестве дополнительных (вспомогательных) средств по отношению к глагольным формам на -m, -t и -ti -t:
Pa ol tuxlag xopat tiv tatijt-ti si pit-t-et! «На следующий год самолеты здесь приземляться уже будут, однако!»
Min pslama ffiv lik an taj-m-al, lnv saml tuta-m-at sivi «На нас он не гневался, его сердце оттаяло, однако».
Lnv nagti talag xatl vM tawat-ma-t! «Он тебя в течение всего дня, однако, ждал!»
Multi v^n nag sora-sora sit xoxatt’u-m-en siv! «Каким-то образом ты быстро-быстро, однако, сбегал туда!»
Liv, sop, tam maratn korteva juxat-m-et! «Они, однако (поди), за это время в нашу деревню приехали!».
Jesavol noxrat puns-t-et xurasup «Скоро созреют кедровые шишки, однако».
Далее, имея в виду материал другого языка, мы провели небольшое исследование определенного характера. Сначала предложили носителю хакасского языка перевести на родной язык русские фразы (предложения), построенные с использованием слова однако. Полученный материал мы проанализировали на предмет того, какими средствами хакасского языка передано искомое значение (точнее, нюансы этого значения, то есть семы одной и той же семантемы). Затем выбрали из текстов художественных произведений (на хакасском языке) множество предложений с выявленными средствами. Сравнение двух рядов предложений позволило уточнить формулировку разбираемой семантемы, а также сформулировать и отдельные семы, ее составляющие. Не будем приводить все записанные нами примеры, а лишь некоторые. Предварительно можно сказать только, что выявленные нами семы значения очевидности (приведены в конце статьи), судя по формулировке, совпадают с тем, что в других работах по эвиденциальности (особенно явно - в упоминавшемся труде Б. Эйюпа) называется прагматическими коннотациями. Итак, для иллюстрации вышеизложенных положений воспроизведем небольшой ряд высказываний на хакасском языке.
Таида нацмыр чагар, неке «Завтра дождь будет, однако».
Син миш алаахтырчазьщ, неке «Ты меня обманываешь, однако».
Че аалчы парарга сагынминчатхан, осхас!? «Гость и не собирается уходить, однако!?»
«Пу хуу, ах парча тозелген осхас чазыларда суг даа учураадаг осхас тлд1рбеен»5 = «В этой голой, словно белым шелком покрытой, степи, однако, трудно встретить воду». Или: «В этой голой, словно белым шелком покрытой, степи не похоже, чтобы встретилась вода».
Койпк полчатпастар ба... Палалыг, тартынчахтыг юзее чпленю чогыл нооза6 = «Так они же, хитрые, однако... К человеку с ребенком и обозом нет ведь подозрения».
Таким образом, эвиденциальность (в нашем смысле - очевидность) окружающего мира, осознаваемая человеком, является очень важным компонентом (результатом) мышления, и эту эвиденциальность представителям многих народов необходимо так или иначе выражать языковыми средствами. Много и частных проявлений (прагматических коннотаций) этого эвиденциального значения, и три из них наиболее часто реализуются в языках народов Сибири: это обычная (по результату, по «следу») очевидность, очевидность «по логике» и утилитарная предсказуемость.
Примечания
1 См.: Баджанлы, Эйюп. Категория эвиденци-альности в турецком языке в функциональносемантическом аспекте: в сопоставлении с алтайским языком : автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2005. 32 с.
2 См.: Каксин, А. Д. Модальность, эвиденци-альность и миративность как семантико-грам-матические категории одного уровня (на примере хантыйского языка) // Лингвистическое наследие Шарля Балли в XXI в. : материалы междунар. науч.-практ. конф., 5-7 октября 2009 г. / РГПУ им. А. И. Герцена; СПбГУ. СПб., 2009. С. 69-70 ; Каксин, А. Д. Категория эви-денциальности в хантыйском языке (к вопросу об “эвиденциальном поясе Старого света”) // Историко-культурное наследие Хакасии : материалы Междунар. науч. конф. 20-21 октября 2011 г. Абакан, 2011. С. 240-241.
3 См.: Головнев, А. В. Сон принца Ичи // Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур : тез. Междунар. науч. конф. 26-30 июня 1995 г. Т. II: Археология. Этнография. Новосибирск, 1995. С. 103 ; Кулемзин, В. М. К вопросу об устойчивости и изменчивости культур // Аборигены Сибири... Т. II: Археология. Этнография. Новосибирск, 1995. С. 150.
4 Городницкий, А. Кругосветная жизнь // Ого- аале : роман : на хакас. и рус. яз. / пер. Г. Ф. Сы-
нек. 2011. № 8 (5166). С. 36-37. солятина. Абакан, 2010. С. 12.
5 Доможаков, Н. Ыраххы аалда / В далеком 6 Там же. С. 38.
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 6 (335).
Филология. Искусствоведение. Вып. 88. С. 146-150.
С. С. Калинин
О ПРИМЕНЕНИИ ТЕОРИИ РАСПРЕДЕЛЕННОЙ КОГНИЦИИ ДЛЯ СТРУКТУРНОГО АНАЛИЗА КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ ОБРАЗНОСТИ
Описывается применение методов теории распределенной когниции для анализа образов-символов на материале такого памятника древнеисландского языка, как эддическая песнь «Речи Высокого». Показывается важность анализа структуры образов-символов как основы для моделирования древнегерманского языкового сознания.
Ключевые слова: теория распределенной когниции, концепт, гештальт, образ-символ, концептуальные смыслы, древнеисландский язык, Старшая Эдда.
Одним из направлений в современной когнитивной науке «третьего поколения» (этот термин принадлежит А. В. Кравченко [7. С. 1617]) является теория распределенной когниции. Данный подход базируется на биологической теории когниции У. Матураны [15], согласно которой «когнитивная система - это система, организация которой определяет область взаимодействий, где она может действовать значимо для поддержания самой себя, а процесс познания - это актуальное (индуктивное) действование или поведение в этой области» [7. С. 265]. А. В. Кравченко также пишет об этом следующим образом: «Живые системы -это когнитивные системы, а жизнь как процесс представляет собой процесс познания. Нервная система расширяет когнитивную область живой системы, обеспечивая возможность взаимодействия с «чистыми отношениями»; познания она не создает» [7. С. 265]. Из этого высказывания естественным образом следует вывод о том, что разумность не заключена исключительно в пределах телесной оболочки организма, ментальные процессы не ограничены исключительно пределами организма, а сознание познающего субъекта не локализовано исключительно в пределах мозга. Э. Томпсон говорит об этом следующим образом: «Сознание отдельного человека не заключено в голове, оно простирается через все живое тело и включает мир, находящийся по другую сторону биологической мембраны организма, в
особенности межличностный, социальный мир себя и других» [23. С. 2]. В этом и состоит основная идея теории распределенной когниции.
Следуя теоретическим построениям А. В. Кравченко, мы можем сказать о том, что распределенная модель языка - это «модель, в которой язык, отнюдь не являясь однородным внутренним кодом, описывает разнородный набор артефактов и практик» [7. С. 268]. Из данного утверждения естественным образом следует вывод о том, что когнитивное освоение окружающего мира может производиться как с помощью поликодовых систем языка, так и с помощью предметов и явлений окружающей действительности. В частности, Э. Кларк и Д. Чалмерс в своей работе [21] выдвигают идею «расширенного сознания», заключающуюся в том, что артефакты внешнего мира расширяют наши мыслительные возможности и когнитивные способности [7. С. 271]. Э. Хатчинс в своем труде [22] пишет о том, что различные виды человеческой деятельности, такие, как человеческие практики, различные артефакты и народные верования оказывают существенное влияние на формирование когнитивных задач. По словам А. В. Кравченко, «когниция распределена в культуре» [7. С. 272]. Влияние экстралингвистических процессов на процесс языковой концептуализации мира отмечает и М. М. Маковский [12. С. 21-24]. В частности, он рассуждает о том, что значения многих общеиндоевропейских лексем и соответству-
