CC BY
112
Перлик Максим Игоревич
адъюнкт кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России (e-mail: maxkrd2014@mail.ru)
Особые лагеря в советской исправительно-трудовой системе послевоенного времени и специфика проявления в них массовых протестов заключенных
В статье рассматриваются вопросы, связанные с созданием в Советском государстве особых исправительно-трудовых лагерей и проявлением в них протестных выступлений заключенных. Отмечается, что создание особых лагерей в 1948 г. обуславливалось последствиями военного времени, прежде всего появлением «контрреволюционеров» особого вида (членов националистически настроенных вооруженных банд в Прибалтике, Западной Украине, пособников фашистов и др.). Советская власть стремилась к максимальной их изоляции от общества, однако это не помешало организации в ряде особых лагерей вооруженных восстаний заключенных, что свидетельствовало о серьезных деформациях общественных отношений в Советском государстве.
Ключевые слова: особые лагеря, заключенные, контрреволюционные преступления, режим содержания, восстания, военное время.
M.I. Perlik, Adjunct of the Chair of Theory and History of Law and State of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: maxkrd2014@mail.ru
Special camps in postwar soviet labour system and specific manifestations of mass protests of prisoners in it
The article discusses the issues associated with the creation in the Soviet state special labor camps and manifestation in it protests of prisoners. It is noted that the establishment of special camps in 1948 was conditioned by the consequences of war and especially the appearance of «counterrevolutionaries» a special type (members of the nationalist armed bands in the Baltic States, Western Ukraine, accomplices of the Nazis et al.). The Soviet government sought to maximize their isolation from society but this did not prevent the organization in a number of special camps of armed uprisings concluded that is indicative of serious deformations of public relations in the Soviet state.
Key words: special camps, prisoners, counterrevolutionary crimes, detention regime, rebellion, war.
После окончания Великой Отечественной войны исправительно-трудовая система Союза ССР развивалась в том же направлении, что и до ее начала, а именно: шло укрепление административно-командной системы, усиление личной власти Сталина, соответственно, имело место расширение полномочий правоохранительных органов, находившихся к тому времени в жестко централизованном подчинении. Исправительно-трудовые лагеря, исправительно-трудовые колонии и тюрьмы, где заключенные отбывали наказание в виде лишения свободы, в этом отношении не были исключением. Характерной особенностью функционирования исправительно-трудовых учреждений было использование государством дешевого труда заключенных в экономических целях, и прежде всего это
касалось исправительно-трудовых лагерей, которые, начиная с рубежа 1929-1930 гг., стали создаваться под строительство (реже эксплуатацию) конкретных народнохозяйственных объектов, расположенных, как правило, в отдаленных районах Севера, Сибири и Дальнего Востока (например, до Великой Отечественной войны заключенные строили Беломоро-Бал-тийский водный канал, а после войны - Байкало-Амурскую железнодорожную магистраль) [1, с. 36].
Вместе с тем, Великая Отечественная война внесла свои коррективы в вопросы создания и функционирования мест лишения свободы (особое внимание стало уделяться исправительно-трудовым лагерям). Дело в том, что значительно выросло число категорий тех лиц, которых, по мнению советской власти,
31
следовало изолировать ввиду их потенциальной или действительной опасности для советского строя [2, с. 27]. Речь идет, прежде всего, о военнопленных немцах и интернированных лицах, которые стали появляться с 1941 г. По этому поводу имеется немало исследований, в том числе одним из значимых является труд С. Карнера [3]. Однако данную категорию лиц мы не рассматриваем, поскольку статус военнопленных и интернированных лиц определяется в первую очередь нормами международного права.
Новая категория лиц, представлявших опасность для Советского государства, формировалась из советских военнопленных, в отношении которых выдвигались обвинения в измене Родине, а также из участников бандформирований националистического толка, которые оказывали вооруженное сопротивление органам советской власти в Латвии, Литве, Эстонии, западной Украине после их включения в состав СССР [4]. К этому следует добавить также советских гражданских лиц, которые на оккупированных территориях оказывали пособничество фашистам. Указанные лица, будучи осужденными к лишению свободы во время судебных процессов, которые проходили по мере освобождения временно оккупированных территорий, подлежали направлению в исправительно-трудовые учреждения. Наконец, необходимо иметь в виду, что после окончания Великой Отечественной войны в Союзе ССР в целом стало расти количество осужденных за контрреволюционные преступления, отбывающих наказания, связанные с лишением свободы, в исправительно-трудовых лагерях. Так, в 1945-1946 гг. за государственные преступления были осуждены 246 тыс. человек, и уже к середине 1947 г. численность государственных преступников составляла почти одну треть от общего числа осуждаемых к лишению свободы [5, с. 318]. Эти лица подлежали строгой изоляции.
Сначала осужденные направлялись в функционирующие еще с конца 1920-х гг. исправительно-трудовые лагеря, предназначенные для содержания «контрреволюционеров». Однако вышеуказанные обстоятельства и жестокие результаты войны дали основание советской власти поставить вопрос о том, чтобы «контрреволюционеры» отбывали наказание в более строгих режимных условиях. Так появилось предложение создать специальные места лишения свободы - особые исправи-
тельно-трудовые лагеря, а также особые тюрьмы. Это предложение было в начале 1948 г. обосновано руководителем МГБ СССР В.С. Абакумовым в соответствующем проекте постановления Совмина СССР, который и был утвержден 21 февраля 1948 г. [6, с. 326-327]
Во исполнение данного постановления Совмина СССР был издан совместный приказ МВД СССР, МГБ СССР и генпрокурора СССР [7], где, в частности, предписывалось в течение восьми месяцев «шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, монархистов, националистов, белоэмигрантов, участников других антисоветских организаций и групп» и других лиц, которые могут представлять опасность для советской власти, перевести из общих мест лишения свободы (исправительно-трудовых лагерей и тюрем) в специально организуемые особые лагеря и особые тюрьмы МВД СССР. Туда же должны были направляться вновь осуждаемые лица за совершение тяжких государственных преступлений. Предполагалось организовать лагеря вместимостью 100 тыс. заключенных в следующих местностях: Колыма, Норильск, Воркута, район Караганды, Темники (Мордовская АССР) и др., а также особые тюрьмы в г. Александров-ске, г. Владимире, г. Верхне-Уральске (далее рассматриваются только особые лагеря).
Следует отметить, что к тому времени известный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 апреля 1943 г. «О мерах наказания изменникам Родины и предателям и о введении для этих лиц , как меры наказания , каторжных работ» был отменен, однако для осужденных по этому акту наименование «каторжанин» не отменялось, и в особых исправительно-трудовых лагерях этот термин применялся, в том числе в официальных отчетах. Всего было создано 11 особых исправительно-трудовых лагерей и 3 особых тюрьмы, при этом фактическая численность заключенных доходила до 200 тыс. Так, в Речлаге (особый лагерь № 6) по состоянию на начало 1949 г. находилось 6774 заключенных, 4043 из которых были каторжанами. В дальнейшем, по мере исполнения приказа, численность контингента увеличилась до 24718 заключенных (10771 каторжанин) [8, с. 191]. Содержащиеся в особых исправительно-трудовых лагерях заключенные использовались советской властью в качестве дешевой рабочей силы при возведении народнохозяйственных объектов, причем в большинстве случаев условия жизни и работы заключенных
32
были очень суровыми. И в целом создание особых исправительно-трудовых лагерей для государственных преступников отражало политику советской власти, направленной на ужесточение административных мер и уголовных наказаний для «классовых врагов» [9].
Эта политика находила отражение в правовых актах, в которых регулировались условия содержания заключенных в особых исправительно-трудовых лагерях. В этом отношении представляет интерес утвержденная в 1951 г. Инструкция МВД СССР о режиме содержания, трудовом использовании и охране заключенных в особых исправительно-трудовых лагерях [10, с. 312-313]. Здесь, в частности, указывалось, что в особых исправительно-трудовых лагерях должен быть обеспечен строгий режим содержания заключенных, при котором они находились бы в надежной изоляции от общества, исключающей любую возможность нелегальных связей с лицами за пределами лагеря (действовал запрет на переписку с родственниками), а также совершения побега. Согласно Инструкции заключенные не могли пользоваться правом на досрочное освобождение и должны были выполнять тяжелые физические работы. Следует заметить, что эти нормы подзаконного правового акта расходились с положениями формально действовавшего тогда Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1933 г.
Создание особых исправительно-трудовых лагерей в современной российской научной литературе освещается противоречиво. Вместе с тем, необходимо иметь в виду, что довольно долго (фактически до конца 1980-х гг., когда в СССР начался период гласности) оценок как таковых не было вообще, а в редких учебниках по исправительно-трудовому праву, где этот вопрос затрагивался, лишь констатировалось, что в особых исправительно-трудовых лагерях действовал более жесткий режим содержания, заключенные существенно ограничивались в свиданиях и переписке [11, с. 69]. Это и не удивительно, учитывая, что в СССР даже после известного ХХ съезда КПСС (1956 г.) и реабилитации многих тысяч невинно осужденных в годы сталинских репрессий ни официально, ни в публицистике так и не были названы конкретные имена виновных в репрессиях, а также не были раскрыты подлинные масштабы политических репрессий.
И только после начала перестройки ситуация стала меняться: система особых испра-
вительно-трудовых лагерей стала предметом исследований, были обнародованы многие исторические архивы. Большинство авторов работ, изданных в 1990-х - начале 2000-х гг., высказывали критические оценки по поводу особых исправительно-трудовых лагерей ввиду неоправданной жесткости режимных требований (работы Р.С. Бикметова, Г.Я. Маламуда, А.А. Мить, В.М. Кириллова, А.А. Медовник, Н.А. Морозова и др.), не говоря уже о бывших заключенных (А.И. Солженицын, В.Т. Шала-мов и др.) Но имеются и другие оценки. Так, С.И. Кузьмин полагает, что система лагерей формально в документах не содержала установок на произвол со стороны лагерной администрации по отношению к заключенным, например, заключенные в порядке поощрения могли покупать продукты питания; одновременно С.И. Кузьмин указывает на то, что ведомственные акты МВД СССР и их реализация приводили к искривлению пенитенциарной практики, в результате чего исправительно-трудовые лагеря дискредитировали власть, исказили представления о воспитательном значении уголовного наказания в виде лишения свободы, способствовали росту рецидивной преступности, формированию преступного мира [12, с. 11; 13, с. 50; 14].
Довольно распространенным является подход, согласно которому в основе создания и деятельности исправительно-трудовых лагерей лежал экономический фактор, а именно стремление государства получить от труда заключенных максимально возможную экономическую пользу [15, с. 20, 31, 94]. На наш взгляд, создание особых исправительно-трудовых лагерей преследовало, прежде всего, политические цели, и только во вторую очередь -экономические. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что именно в этих местах лишения свободы содержались наиболее антисоветски настроенные лица, способные вести против советской власти вооруженную борьбу, и не случайно в отношении таких категорий заключенных из всех целей уголовного наказания главенствовала одна - изоляция [16, с. 45].
Отчасти в пользу этой версии говорит тот факт, что именно в особых исправительно-трудовых лагерях имели место наиболее организованные массовые протесты, специфика которых заключалась в том, что восставшие предъявляли достаточно четкие политические требования (волнения заключенных в Озерла-ге в 1952 г.; восстание заключенных в Горлаге
33
(Норильск) в 1953 г.; восстание заключенных в Речлаге (Воркута) в 1953 г.; восстаниезаключен-ных в Степлаге (Кенгир, Джезказган) в 1954 г.; забастовка штрафного ИТЛ на Колыме в 1955 г.; восстание в Тайшетлаге в 1956 г. [17, с. 336]). В указанных и других исправительно-трудовых лагерях заключенные организовывали вооруженные выступления против лагерной администрации (в Воркуте, Норильске, Джезказгане), чего не было в обычных исправительно-трудовых лагерях, где наблюдались лишь отдельные протесты. Такая специфика, на наш взгляд, объясняется одним ключевым фактором - характером содержавшихся в особых лагерях заключенных, среди которых значительную часть составляли лица, уже совершившие преступные деяния против советской власти с целью ее подрыва и свержения,
1. Упоров И. В. Развитие уголовного наказания в первые годы советской власти // Уголовное право. 2000. № 4.
2. Миронов А. Г. Особые лагеря ГУЛАГа МВД СССР (1948-1954 гг.): дис. ... канд. ист. наук. М, 2010.
3. Карнер С. Архипелаг ГУПВИ: плен и интернирование в Союзе ССР. 1941-1956. М., 2002.
4. Упоров И. В. Государственная политика СССР по борьбе с бандитизмом на бывших в оккупации советских территориях (19431953 гг.). М, 2015.
5. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. М., 2002.
6. Об организации лагерей и тюрем со строгим режимом содержания особо опасных государственных преступников и о направлении их по отбытии наказания на поселение в отдаленные местности СССР: постановление Совмина СССР от 21 февр. 1948 г. № 416-159сс // История сталинского ГУЛАГа: собр. документов. М., 2004. Т. 2.
7. Об организации особых лагерей и тюрем МВД для содержания особо опасных преступников и о направлении последних после отбытия наказания в ссылку на поселение под надзор органов МГБ: приказ МВД СССР, МГБ СССР и Генерального прокурора СССР от 16 марта 1948 // ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1а. Д. 267. Л. 79-82.
8. ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 346. Л. 191.
9. Хачемизова Е.Х. Общество и власть в 30-е-40-е гг. XX века: политика репрессий
что и стало причиной их изоляции в особых лагерях. В этом контексте, как представляется, логика действий советской власти, связанных сначала с созданием особых лагерей, а затем с жесткими методами подавления протестов в них, вполне объяснима. Другое дело, что сама массовость выступлений противников советской власти как на свободе, так и в неволе свидетельствует о серьезных деформациях общественных отношений в советском государстве послевоенного времени, которые действующая власть пыталась сгладить неоправданными по масштабам репрессивными методами, что приводило к многочисленным нарушениям конституционных прав граждан [18], таким образом, насилие порождало насилие, что и проявилось в особых исправительно-трудовых лагерях послевоенного времени.
1. Uporov I.V. Development of criminal penalties in the first years of Soviet power // Criminal law. 2000. № 4.
2. Mironov A.G. Special camps GULAG of the Ministry of Internal Affairs of the USSR (19481954): diss.... Master of History. Moscow, 2010.
3. Karner S. Archipelago GUPVI: captured and interned in the USSR. 1941-1956. Moscow, 2002.
4. Uporov I. V. The state policy of the USSR to combat gang violence in the former territories of the Soviet occupation (1943-1953). Moscow, 2015.
5. GULAG: General directorate of camps. 1918-1960. Moscow, 2002.
6. On the organization of camps and prisons with a strict regime of detention of especially dangerous state criminals and about the direction of their serving the sentence to exile in remote areas of the USSR: resolution of the Counsil of Ministers of the USSR d.d. Feb, 21, 1948 № 416-159ss //History of Stalin's GULAG: coll. of documents. Moscow, 2004. Vol. 2.
7. On the organization of special camps and prisons of the Ministry of the Interior for detention of dangerous criminals and the funniling them after serve of sentence in banishment for settlement under the supervision of the MSS authorities: order of the Ministry of the Interior of the USSR, the MSS and the Prosecutor General d.d. March 16, 1948 // SARF. F. 9414. Op. 1a. D. 267. L. 79-82.
8. SARF. F. 9414. Op. 1. D. 346. L. 191.
9. Hachemizova E.H. Society and the authorities in the 30-40 of XX century: policy of repression (on
34
(на материалах Краснодарского края): дис. ... канд. ист. наук. Майкоп, 2004.
10. Специальный архивный фонд ГУ МВД России по Краснодарскому краю. Д. 205.
11. Ширвиндт Е.Г., Утевский Б. С. Советское исправительно-трудовое право. М., 1957.
12. Кузьмин С. И. Деятельность исправительно-трудовых учреждений (1936-1960 гг.). М, 1989.
13. Кузьмин С. И. ИТУ: история и современность // Человек: преступление и наказание. 1996. № 1.
14. Уголовно-исполнительное право России / под ред. А.И. Зубкова. М., 1997. С. 76-83.
15. Детков М.Г. Содержание карательной политики Советского государства и ее реализация при исполнении уголовного наказания в виде лишения свободы в тридцатые - пятидесятые годы. Домодедово, 1992.
16. Упоров И. Целеполагание отдельных видов наказания в российском уголовном праве // Уголовное право. 2001. № 3.
17. Кравери М. Кризис ГУЛАГа. Кенгир-ское восстание 1954 года в документах МВД СССР. М., 1995.
18. Смоленский М.Б., Упоров И.В., Звяголь-ский А.Ю. Конституционное (государственное) право России: учеб. для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» /под ред. М.Б. Смоленского. М., 2009.
materials of Krasnodar territory): diss.... Master of History. Maykop, 2004.
10. Special archives of the Main Directorate of the Ministry of the Interior of Russia across the Krasnodar region. D. 205.
11. Shirvindt E.G., Utevsky B.S. Soviet correctional labour law. Moscow, 1957.
12. Kuzmin S.I. The activity of corrective labour institutions (1936-1960). Moscow, 1989.
13. Kuzmin S.I. Corrective labour institution: history and present //Man: crime and punishment. 1996. № 1.
14. Penitentiary law of Russia / ed. by A.I. Zubkov. Moscow, 1997. P. 76-83.
15. Detkov M.G. The content of the Soviet penal policy and its implementation in the execution of the criminal punishment of imprisonment in the thirties and fifties. Domodedovo, 1992.
16. Uporov I. Targeting of certain types of punishment in the Russian criminal law // Criminal Law. 2001. № 3.
17. Cravery M. Crisis of GULAG. Kengir uprising in 1954 in the documents of the Ministry of Internal Affairs of the USSR. Moscow, 1995.
18. SmolenskyM.B., UporovI.V., ZvyagolskyA.Yu. Constitutional (state) law of Russia: textbook for university students studying in the specialty «Jurisprudence» / ed. by M.B. Smolensky. Moscow, 2009.
35
