CC BY
54
Перлик Максим Игоревич
Краснодарский университет МВД России (e-mail: maxkrd2014@mail.ru)
Политико-правовая характеристика протестных выступлений заключенных в исправительно-трудовых лагерях МВД СССР послевоенного времени
В статье исследуются протестные выступления заключенных исправительно-трудовых лагерей в послевоенном Советском государстве. Отмечается, что бунты заключенных в Горлаге, Речлаге, Степлаге и других лагерях имели немало общих черт. В целом массовые неповиновения заключенных имеют сложный политико-правовой характер, что не позволяет давать этому явлению однозначные оценки.
Ключевые слова: заключенные, протестные выступления, исправительно-трудовые лагеря, вооруженное сопротивление, применение оружия, нарушения закона, лагерная администрация.
M.I. Perlik, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: maxkrd2014@mail.ru
Political and legal characteristics of prisoners protests in the corrective labour camps of the Ministry of the Interior of the USSR in the postwar period
The article investigates the protests of prisoners of labour camps in postwar Soviet state. It is noted that the riots in the Mountain camp, River camp, Steppe camp and other camps had many common features. In general mass disobedience of prisoners have complex political and legal nature which does not give unambiguous assessment of this phenomenon.
Key words: prisoners, protests, corrective labour camps, armed resistance, use of weapons, violation of the law, camp administration.
Созданные в СССР в конце 1920-х гг. исправительно-трудовые лагеря имели целевое назначение - изоляция осужденных за совершение «контрреволюционных» преступлений, т.е. наиболее опасных для советской власти лиц [1, с. 169]. Туда направлялись также осужденные на длительные сроки за совершение тяжких общеуголовных преступлений (убийства, разбои и др.). Условия содержания государственных преступников в такого рода исправительно-трудовых лагерях регулировались в основном ведомственными нормативными правовыми актами, что расходилось с нормами действующих законодательных актов (прежде всего ИТК РСФСР 1924 и 1933 гг.), однако такая ситуация в период сталинских репрессий была обычным делом [2].
Содержание политических преступников в исправительно-трудовых лагерях привносило специфику в их деятельность, которая заключалась в том, что в течение всего периода функционирования исправительно-трудовых лагерей, т.е. до Великой Отечественной войны, во время войны и после ее окончания (19301956 гг.), в них происходили протестные выступления заключенных самого разного масштаба
(от забастовок отдельных бригад до массовых волнений сотен и даже тысяч заключенных).
Сразу нужно заметить, что протестные выступления заключенных в силу их относительной немногочисленности не смогли потрясти основы ГУЛАГа - эта система была достаточно прочна, и бунты довольно быстро подавлялись правоохранительными органами (НКВД-МВД и НКГБ-МГБ). Вместе с тем, как будет показано ниже, после окончания Великой Отечественной войны в ряде особых исправительно-трудовых лагерей произошли протестные выступления такого масштаба, которые потребовали непосредственного вмешательства представителей высших органов советской власти.
И в целом частота протестных выступлений заключенных в послевоенное время оказалась заметно выше, чем до войны (тогда имели место несколько групповых выступлений заключенных преимущественно в северных лагерях, при этом среди первоочередных требований было требование о придании особого статуса политическим заключенным, а также требования об улучшении бытовых условий) и во время войны (имели место более серьезные организованные и вооруженные антисоветские
182
выступления повстанческого характера, среди которых выделяется по своему масштабу выступление заключенных в 1942 г. в исправительно-трудовых лагерях Усть-Усы в Коми АССР, сопровождавшееся созданием крупного бандформирования, на счету которого серия тяжких преступлений). Такое положение во многом объяснялось тем обстоятельством, что значительная часть лиц, представлявших опасность для Советского государства, которых не было раньше, формировалась из числа советских военнопленных, в отношении которых выдвигались обвинения в измене Родине, а также из числа участников бандформирований националистического толка, которые оказывали вооруженное сопротивление органам советской власти в Латвии, Литве, Эстонии, западной Украине после их включения в состав СССР [3]. К этому следует добавить также советских гражданских лиц, которые на оккупированных территориях оказывали пособничество фашистам. Указанные лица, будучи осужденными к лишению свободы во время судебных процессов, происходивших по мере освобождения временно оккупированных территорий, подлежали направлению в исправительно-трудовые лагеря. Наконец, нужно иметь в виду, что после окончания Великой Отечественной войны в Союзе ССР в целом стало возрастать количество осужденных за контрреволюционные преступления, которые должны были отбывать наказания, связанные с лишением свободы, в исправительно-трудовых лагерях. Так, в 1945-1946 гг. за государственные преступления были осуждены 246 тыс. человек, и уже к середине 1947 г. численность государственных преступников составляла почти одну треть от общего числа осуждаемых к лишению свободы [4, с. 318]. Эти лица подлежали строгой изоляции. Неудивительно, что только в 1945 г. в 26 исправительно-трудовых лагерях была выявлена 51 повстанческая организация и группа [5].
Из наиболее значимых и характерных про-тестных выступлений заключенных, содержавшихся в исправительно-трудовых лагерях, представляется необходимым выделить следующие.
В июне 1948 г. группа заключенных во главе с бывшим полковником Лихачевым в количестве 33 человек из Обского лагеря 501 стройки МВД СССР (Северное управление железнодорожного строительства) путем насильственных действий сумела разоружить охрану и, завладев оружием, напала извне на два лагерных пункта, освободив фактических всех находи-
вшихся там осужденных, которые, однако, в абсолютном большинстве отказались присоединиться к восставшим. После этого, преследуя цель совершения антисоветских акций, указанная группа двинулась в направлении Воркуты. По пути следования заключенные совершили убийства многих людей (сотрудников лагерной администрации, охранников из числа самих же осужденных, мирных жителей из соседнего Оленьколхоза, включая детей), тем самым их действия были квалифицированы как бандитизм [6]. Во время преследования большинство совершивших побег заключенных были уничтожены. Касаясь этого дела, А.И. Солженицын не упоминает об убийстве мирных жителей и в целом представляет указанную группу заключенных как «повстанцев», восставших против сталинской диктатуры, которых «расстреливали штурмовики на бреющем полете», т.е. придавая действиям заключенных некий позитивный аспект [7, с. 210]; с такой трактовкой, конечно же, в данном случае нельзя согласиться.
В первом полугодии 1949 г. группа заключенных Севкузбасслага, сумев «пробраться» на должности нарядчиков, десятников, бригадиров, поставили многих других заключенных в зависимость, вели среди них «злобную антисоветскую агитацию», склоняли к отказам от работы, готовили вооруженный побег. Всего по этому делу было арестовано и осуждено 17 членов выявленной и ликвидированной «контрреволюционной бандитской шайки» [8].
В июне 1951 г. группа заключенных 8-го лагерного отделения УИТЛК УМВД Кемеровской области, находясь внутри лагеря, вооружившись ножами и другими режущими металлическими предметами (прутьями, пиками и т.д.), напали на надзирателей, разоружили их и освободили всех заключенных, находившихся в изоляторе, после чего подстрекали и заставляли заключенных выходить из жилых секций и «поднимать шум», требуя улучшения качества питания и недопущения произвола лагерной администрации. В результате массовых беспорядков один заключенный был убит организаторами беспорядков за отказ выполнять их требования, были разгромлены служебные помещения в административном здании, вскрыты сейфы, сожжены документы, включая личные дела многих заключенных, уничтожено различное имущество. Заключенные забаррикадировались в жилых секциях, бросали в представителей власти кирпичи и различные предметы при попытках приблизиться к ним и не реагировали на предложения прекратить
183
беспорядки и сдаться. Противоправные действия были прекращены только после применения оружия [9; 10].
В мае - июле 1953 г. в Горном лагере (Горлаг, или особый исправительно-трудовой лагерь № 2, г. Норильск) имело место крупномасштабное восстание заключенных нескольких лагерных пунктов (в 5 из 6), в которых в общей сложности содержалось более 16 тыс. человек, включая мужчин и женщин, при этом активных участников восстания было около 3 тыс. Поводом для протестных выступлений стало признанное позже неправомерным применение конвойной стражей оружия, в результате чего были убиты 2 и ранены 7 заключенных. В дальнейшем заключенные отказывались выходить на работу, объявляли голодовку, настаивали на приезде из Москвы правительственной комиссии для рассмотрения их требований, которые по мере развития восстания расширялись и предусматривали, в частности, распространение амнистии на заключенных особых исправительно-трудовых лагерей, снижение норм выработки ввиду тяжелых климатических условий Севера, разрешение свиданий с родными и близкими, справедливое разрешение уголовных дел, прекращение произвола лагерной администрации и др. О степени организованности заключенных может свидетельствовать то обстоятельство, что в течение почти двух месяцев они не допускали лагерную администрацию и самостоятельно управляли процессами внутри лагеря, образовав «комитет», возглавляемый заключенным Г.П. Степанюком, и другие органы для поддержания порядка, выпускали листовки. В определенной степени такому масштабу восстания способствовало то обстоятельство, что накануне, в конце 1952 г., в Горлаг было переведено 1200 заключенных из Степлага, осужденных за повстанческую деятельность в районах Западной Украины и Прибалтики. Власти серьезно подошли к рассмотрению требований заключенных, удовлетворив ряд из них (был установлен 9-часовой рабочий день, с одежды каторжан снимались номера, было разрешено иметь переписку с родными и близкими, инвалиды были вывезены на материк, с окон жилых бараков были сняты решетки). В результате интенсивной разъяснительной работы среди заключенных представителям правительственной комиссии удалось снизить накал противостояния, однако в некоторых лагпунктах заключенные в процессе подавления восстания оказывали сопротивление, в результате были уничтожены 11 заключенных, тяжело ранены 14 (12 из
них умерли), со стороны солдат 7 получили ушибы.
В июле - августе 1953 г. в Речлаге (г. Воркута) имели место массовые волнения заключенных в 6 лагерных отделениях (из 17), в которых содержалось более 15 тыс. заключенных, из них активными участниками массовых неповиновений были около 1200 человек. Основная форма протеста заключалась в саботаже трудовых обязанностей, т.е. в отказе от работы. При этом заключенные выдвигали требования амнистии, пересмотра дел, настаивали на приезде правительственной комиссии из Москвы, высказав недоверие комиссии МВД СССР. По опыту Горлага власти сообщили заключенным об определенных послаблениях (9-часовой рабочий день, разрешение переписки с родственниками и др.), однако здесь организаторы «волынки» требовали большего - освобождения всех политических заключенных или существенного сокращения сроков, полагая, что они являются «жертвами МГБ и МВД». Поведение организаторов было дерзким, они говорили от имени всех заключенных, хотя большинство заключенных их не поддерживали. Жители Воркуты также были возмущены так называемой забастовкой и критиковали лагерную администрацию за непринятие решительных мер и «заигрывание» с заключенными-организаторами. В результате разъяснительной работы членов комиссии МВД СССР в большинстве лагерных отделений заключенные прекратили саботаж. Однако в двух отделениях заключенные оказали вооруженное сопротивление, в отношении их было применено оружие. В результате были уничтожены 42 заключенных и ранено 135. Со стороны лагерной администрации и внутренних войск погибших и раненых не было. Комиссия в своих выводах отмечала, что организаторы саботажа смогли привлечь на свою сторону немалое количество заключенных во многом из-за того, что имело место грубое обращение с заключенными со стороны охраны и работников надзирательской службы, невнимательное и бюрократическое отношение лагерной администрации к жалобам и заявлениям заключенных [11].
В мае - июне 1954 г. в Степлаге (г. Джезказган) заключенные двух мужских и одного женского лагпунктов, где содержались 5392 заключенных, подняли бунт. Поводом для массовых неповиновений стало применение конвойными солдатами оружия при попытке наведения порядка после незаконного проникновения заключенных из мужского лагпункта в женский. Организаторами волнений
184
были лица, осужденные за измену Родине, за повстанческую деятельность в районах Западной Украины и Прибалтики, а также «уго-ловно-бандитствующие элементы», общее руководство бунтом осуществлял заключенный К.И. Кузнецов, который в военное время являлся комендантом лагеря советских военнопленных. Указанное сочетание, наряду с теми же недостатками в деятельности лагерной администрации, что и в предыдущем случае, способствовало тому, что заключенные оказывали наиболее жесткое вооруженное сопротивление попыткам властей навести порядок, насилием держали в страхе других заключенных, не желавших участвовать в беспорядках и погромах. Требования заключенных были заведомо невыполнимыми: сокращение сроков наказания всем заключенным на 25 лет, введение зачетов рабочих дней -1 день за 5 дней, оплата труда наравне с вольнонаемными и др. Заключенные создали свою «комиссию», которая должна была вести переговоры с правительственной комиссией из Москвы, изготавливали не только холодное оружие, но и самодельные гранаты и пистолеты. В отношении заключенных, оказывавших наиболее ожесточенное сопротивление, было применено оружие с использованием нескольких танков для разрушения возведенных заграждений. В результате среди заключенных оказалось 37 погибших, включая несколько человек, кончивших жизнь самоубийством. Среди представителей власти погибших не было [12].
1. Упоров И. В. Институт уголовного наказания в Советском государстве начального периода //Журн. рос. права. 2000. № 11.
2. Курдюк П.М., Упоров И.В., Акопян А.В. Преступность как социально опасное явление и государственное принуждение как метод его нейтрализации. Краснодар, 2007.
3. Упоров И. В. Государственная политика СССР по борьбе с бандитизмом на бывших в оккупации советских территориях (19431953 гг.). М, 2015.
4. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. М., 2002.
5. Докладная записка министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова об итогах работы оперативно-чекистских отделов ИЛ в 1945 г. от 24 апр. 1946 г. // ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 1. Д. 2413. Л. 174-184.
Приведенные случаи протестных выступлений заключенных имеют несколько общих признаков. Во-первых, они связывались с отказом от работы и сопровождались выдвижением требований об улучшении участи заключенных. Во-вторых, поводами для волнений являлись неправомерные действия лагерной администрации и войсковой охраны. В-третьих, далеко не все заключенные исправительно-трудового лагеря (абсолютное большинство) поддерживали организаторов бунтов. В-четвертых, с целью наведения порядка властям приходилось применять оружие в отношении заключенных, оказывавших вооруженное сопротивление. В-пятых, власть в лице правительственных комиссий довольно серьезно относилась к рассмотрению требований заключенных и ряд из них удовлетворила. Во всех случаях заключенные нарушали действовавшие тогда законы, и в этом смысле действия правоохранительных органов по наведению порядка были обоснованными [13]. Вместе с тем, протестные выступления показывали несоответствие некоторых элементов статуса заключенных (прежде всего запрет на общение с родственниками) общепризнанным к тому времени пенитенциарным принципам, а также отражали накопившиеся недостатки в деятельности лагерной администрации, и волнения заключенных определенным образом способствовали их исправлению.
Таким образом, протестные выступления заключенных в исправительно-трудовых лагерях послевоенного времени представляли собой сложное явление, которое не может иметь однозначных оценок.
1. Uporov I.V. Institute of criminal punishment in the Soviet state of the initial period // Journal of the Russian law. 2000. № 11.
2. Kurdyuk P.M., Uporov I.V., Akopyan A.V. Crime as a socially dangerous phenomenon and state coercion as a method of it neutralization. Krasnodar, 2007.
3. Uporov I.V. The state policy of the USSR to combat gang violence in the former occupated Soviet territories (1943-1953). Moscow, 2015.
4. GULAG: General directorate of camps. 1918-1960. Moscow, 2002.
5. Memorandum of the Minister of the Interior of the USSR S.N. Kruglov on the activity results of operational departments of corrective camps in 1945 d.d. Apr. 24, 1946 // State Archive of the Russian Federation (SARF). F. R-9401. Op. 1. D. 2413. L. 174-184.
185
6. Спецдонесение прокурора Воркутинского ИТЛ А. Моисеенко начальнику Управления по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР В.П. Дьяконову от 20 июля 1948 г. // ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 4548. Л. 124-125.
7. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1991. Т. 7.
8. Обзор начальника 3-го отдела 1-го Управления ГУЛАГа П.Г. Аргира по отдельным следственным делам исправительно-трудовых колоний за 1 полугодие 1949 г. от 12 сент. 1949 г. // ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 8. Д. 14. Л. 250-251.
9. Приговор лагерного суда ИТЛК УМВД Кемеровской области по обвинению ряда заключенных в организации массовых беспорядков от 26 июня 1951 г. // ГАРФ. Ф. Р-9474. Оп. 18. Д. 2098. Л. 14-18.
10. Жалоба заключенного М.Н. Лещева в Верховный Суд СССР от 22 авг. 1953 г. // ГАРФ. Ф. Р-9474. Оп. 18. Д. 2098. Л. 24-25.
11. Докладная записка комиссии МВД СССР министру внутренних дел СССР С.Н. Круглову о работе комиссии по ликвидации волнений заключенных в Речном лагере от 14 авг.1953 г. // ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 4156. Л. 68-136.
12. Акт Комиссии МВД СССР и Прокуратуры СССР о проведении войсковой операции по подавлению массового неповиновения заключенных Степного лагеря от 27 июня 1954 г. // ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 228. Л. 21-35.
13. Турицын И.В., Упоров И.В. Уголовное наказание в уголовных и теоретических конструкциях (историко-правовой аспект) // Право и практика. 2014. № 4. С. 11-19.
6. Special report of the prosecutor of Vorkuta corrective labour camp A. Moiseenko to the Chief of Department of supervision behind the prisoners of the Prosecutor's Office of the USSR V.P. Dyakonov d.d. July 20, 1948 // SARF. F. R-8131. Op. 37. D. 4548. L. 124-125.
7. Solzhenitsyn A.I. The GULAG Archipelago. Moscow, 1991. Vol. 7.
8. Review of the chief of the 3rd Division of the 1st Department of the GULAG P.G. Argir on certain investigative cases of corrective labour kolony for H1 of 1949 d.d. Sept. 12, 1949//SARF. F. R-9414. Op. 8. D. 14. L. 250-251.
9. The judgment of the camp court of corrective labour camps and colonies of the Department of the Ministry of the Interior of Kemerovo region on charges of a number of prisoners in the organization of mass disorders d.d. June 26,1951// SARF. F. R-9474. Op. 18. D. 2098. L. 14-18.
10. The complaint of concluded M.N. Leshchev to the Supreme Court of the USSR d.d. Aug. 22, 1953 // SARF. F. R-9474. Op. 18. D. 2098. L. 2425.
11. A report of the commission of the Ministry of the Interior of USSR to the Minister of the Interior of the USSR S.N. Kruglov about the activity of the Committee on the elimination of prisoners riots in the River camp d.d Aug. 14, 1953 // SARF. F. R-9414. Op. 1. D. 4156. L. 68-136.
12. The act of the Commission of the Ministry of the Interior of the USSR and Prosecutor's Office of the USSR about conduction a military operation to suppress mass disobedience of prisoners from the Steppe camp d.d. June 27, 1954 // SARF. F. R-9414. Op. 1. D. 228. L. 21-35.
13. Turitsyn I.V., Uporov I.V. Criminal penalties in criminal and theoretical structures (historical and legal aspect) // Law and practice. 2014. № 4. P. 11-19.
186
