CC BY
299
Е.И. Сафронова МНОГОПОЛЯРНОСТЬ
И РОССИЙСКО-КИТАЙСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО В КОНТЕКСТЕ ШОС
Аннотация. Статья посвящена исследованию предпосылок расширения российско-китайского стратегического партнерства в контексте ШОС как элемента многополярного мира. Автором предлагаются прогнозы развития российско-китайских отношений в рамках ШОС на ближайшую, среднесрочную и долгосрочную перспективы.
Сделан итоговый вывод, что современный российско-китайский диалог, вступивший в «новый этап отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия», при конструктивном ведении и рентабельном использовании его возможностей может стать реальным инструментом облагораживания общего климата в Евразии, механизмом экономического развития и поддержания безопасности на континенте.
Ключевые слова: РФ, КНР, Российско-китайское стратегическое партнерство и сотрудничество, ШОС, БРИКС, РИК, многополярность, прогнозы развития, сферы взаимодействия.
Ключевой предпосылкой создания в 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества стало совпадение интересов шести стран-основательниц — КНР, Казахстана, Кыргызстана, РФ, Таджикистана и Узбекистана по проблемам противодействия нараставшим
трансграничным вызовам и угрозам (международный терроризм, экстремизм и сепаратизм («три зла»), организованная преступность, нелегальная миграция с элементами торговли людьми, наркотрафик) и обеспечения социальной стабильности в Центрально-Азиатском регионе (ЦАР) через стимулирование экономического развития всех стран-участниц ШОС. В числе важнейших задач Шанхайской группы — «развитие многопрофильного сотрудничества в целях поддержания и укрепления мира, безопасности и стабильности в регионе», а также «поощрение эффективного регионального сотрудничества в политической, торгово-экономической, оборонной... и других областях, представляющих общий интерес»1.
Генеральной же задачей Организации в настоящее время видится поиск путей эффективного сбалансирования и корреляции интересов восьми государств — постоянных членов. Решение этой задачи — залог жизнеспособности и продуктивности ШОС по всем направлениям ее работы.
Де-факто (то есть вне юридически зафиксированного в учредительных документах равенства всех членов ШОС, процедуры обязательной ротации на руководящих постах и принципа консенсуса при принятии решений) Россия и Китай являются стержневыми участниками Шанхайской группы в силу объективных обстоятельств стратегического, экономического и демографического свойства. (Индии — державе мирового значения, вошедшей в основной состав ШОС в июле 2015 г., еще предстоит доказать свой потенциал как государства — полноправного члена Шанхайского форума.)
Несмотря на активное сотрудничество в оборонной сфере (ВТС, проведение совместных маневров, взаимодействие в РАТС ШОС) стратегическое партнерство РФ и Китая ни в ШОС, ни на двустороннем уровне не является военным альянсом, что неоднократно подчеркивалось на самом высоком официальном уровне. В двусторонних документах логично прописаны знаковые принципы российско-китайского стратегического взаимодействия — невступление в союз и ненаправленность против третьих сторон2.
Кроме того, отношения двух стран не снабжены юридической, документальной базой для их военно-политического блока. Свод конкретных мер по устранению угроз безопасности двух государств
в официальных российско-китайских документах не прописан. Возможность именно военной помощи там тоже не упоминается. Поэтому отношения РФ и Китая тем более не могут расцениваться в качестве союзнических.
Есть мнение, что уже имеющиеся механизмы, включая регулярные совместные сухопутные и морские военные учения, вполне адекватны вызовам безопасности двух государств3 и при особой необходимости отношения российско-китайского всеобъемлющего стратегического партнерства могут быть трансформированы в союзнические без длительной подготовки и даже без определения взаимных обязательств4 (хотя непонятно, какой может быть союз без обязательств? Союз и отличается от «простого» партнерства тем, что строится на юридически обязывающей основе. — Е. С.).
Принцип неблоковости и его обратная сторона — принцип ненаправленности против третьих сторон — экстраполированы на реалии ШОС5. Это позволяет ее государствам-участникам, исходя из собственных региональных и геополитических интересов, сохранять полную самостоятельность и при решении международных проблем, и при коммуницировании с иными мировыми акторами.
Тем не менее, некоторые эксперты в России и в Китае полагают, что в условиях нарастания новых региональных и глобальных рисков формирование такого блока целесообразно и что он, возможно, уже создается6. Однако вся история отношений КНР и РФ (СССР) свидетельствует о неоптимальности выбора в пользу политического и/или военного союза (блока, альянса, коалиции) двух стран. Ныне
РФ и Китай не намерены объединяться в особую силовую группировку, и ШОС также не имеет военных полномочий: ее государства-члены слишком заинтересованы в сотрудничестве с Западом и еще недостаточно консолидированы внутренне и внешне, чтобы составить США и его союзникам боевую конкуренцию.
При этом члены ШОС едины в том, что доминирование одной силы, будь то США или кто-либо другой, является деструктивным фактором в международных отношениях (МО)7. Средство оптимизации мирового устройства они усматривают в формировании многополярной структуры МО8. (При этом не стоит исключать того, что
наиболее крупные государства ШОС не возражали бы, если бы этой единственной силой в итоге стали они сами. — Е. С.).
Мировая политология пока не выработала единой позиции по вопросу о количестве и качественной функциональности таких «полюсов». И никто из государств — приверженцев многополярности не предлагает конкретных, реально осуществимых путей ее достижения. Ныне все фокусируется на идее наращивания многоаспектного сотрудничества в формате многопрофильных организаций как инкарнаций новых «полюсов» МО. Квинтэссенцией этого концепта выступает ШОС. Таким образом, государства, наиболее заинтересованные в многополярности (а это страны менее экономически успешные или те, кто уже в силе иметь собственные региональные или даже глобальные интересы, но пока не могущие составить равную конкуренцию США), стремятся бонифицировать для себя мировую расстановку сил без применения «тяжелой артиллерии» международного воздействия, т. е. без военно-политического или экономического давления. А ведь именно эти меры, к сожалению, пока и являются действенными средствами достижения чего-либо существенного в международной жизни .
Думается, что создание новых интернациональных структур — лишь частное средство для преодоления однополярности. Да и саму вероятность многополярной структуры МО на долгосрочную перспективу тоже можно расценить как небольшую, ибо концепция многополярного мира подразумевает аналогичную значимость новых центров мирового влияния в лице отдельных стран, групп государств или организаций. Но до сих пор мировой опыт не знал примеров исторически длительного сосуществования равновеликих центров влияния при однонаправленности их государственных устремлений. Раньше или позже, по причинам объективного и/или субъективного свойства, один из двух (максимум — трех) центров мирового влияния поглощал или же подавлял, причем необязательно военными методами, центры-соперники. (Последним примером этому может служить приобретение ведущих политико-экономических позиций в мире Соединенными Штатами после распада СССР.) Надо констатировать, что сосуществование нескольких равновеликих субъектов МО — лишь краткий, промежуточный этап в масштабах мировой
истории. По-видимому, мир в принципе обречен на наличие государств — безусловных лидеров (в том или ином лице), победителей стратегической конкуренции. Их ведущее положение определяется действием целого ряда факторов объективных: уровень и динамика социально-экономического роста, величина стратегического, природного и географического потенциала, а также субъективных: правильным выбором модели хозяйственного развития, адекватным управлением экономическими и природными ресурсами, реализацией такого внутреннего и внешнего политико-экономического курса, который был бы сформирован не только с учетом интересов правящей государственной надстройки, но и реалий внутренней и международной обстановки.
Система МО всегда строилась по принципу иерархии, и пока никому не удалось доказать, что так не будет и впредь. Состав лидеров может меняться, но сам принцип «единоначалия», видимо, неизбежен: иерархически организованные формы существуют во всех сферах объективной реальности: неорганической, биологической, социальной, внешнеполитической и т. д. Более того, такие формы не просто присутствуют, а преобладают во всех проявлениях бытия, в то время как многополярный миропорядок в принципе отрицает иерархию, ибо ратует за равнозначность и параллелизм.
В связи с вышесказанным, на долгосрочную перспективу представляется более оптимистичным рассматривать ШОС не как формирующийся «полюс» МО, а как зачаток нового центра-лидера мировой жизни. Нет ничего неожиданного и зазорного, если в будущем он найдет в себе силы составить конкуренцию другим влиятельным глобальным «центрам» (например, НАТО). Это будет соответствовать логике событий и опыту всей мировой истории.
Однако в кратко- и среднесрочной перспективе идея многополярности способна играть позитивную роль и несет несомненное рациональное зерно. Представляется, что сейчас к концепции многополярности переходит функция «эсперанто» в международных контактах. Лидеры многих государств вольно или невольно усматривают в ней еще один язык общения, столь полезный для дела противостояния диктату на мировой арене. Кроме того, муссирование данной концепции дает многим странам возможность громче заявлять о сво-
их интересах, да и поддерживать чувство национального достоинства. И это уже неплохо, ибо свидетельствует о твердой решимости этих государств преодолеть неблагоприятные последствия однопо-лярности современного миропорядка10.
Российско-китайское сотрудничество в сфере безопасности в рамках ШОС. Это направление следует выделить особо, поскольку именно здесь (в отличие от экономического вектора) имеет место взаимодействие стран ШОС не только на двустороннем, но и на многостороннем уровне. Для конкретизации этого сотрудничества в июне 2002 г. была учреждена Региональная антитеррористическая структура (РАТС ШОС).
На РАТС возложена функция содействия национальным структурам стран-членов (по их просьбе) в борьбе с «новыми угрозами». В сфере деятельности РАТС находится анализ состояния и тенденций распространения терроризма и экстремизма, с одновременным сбором информации об организациях и лицах, оказывающих поддержку террористам, выявление и блокировка каналов проникновения на территорию ШОС враждебных элементов11.
Важным направлением российско-китайского сотрудничества в этом контексте является также организация совместных антитеррористических сухопутных маневров «Мирная миссия», которые регулярно проводятся с 2005 г. Их целями является повышение боевой готовности антитеррористических подразделений и укрепление оперативного взаимодействия между компетентными органами государств-членов ШОС. Кроме этого, регулярно проводятся маневры ВМФ РФ и Китая (последние прошли в августе 2015 г.), целью которых, среди прочего, является усиление совместных возможностей
12
борьбы с пиратством как одной из форм терроризма .
Несмотря на всю антитеррористическую активность ШОС некоторые китайские специалисты выражают разочарование положением дел в этой сфере. Так, Цю Хуафэй отмечает, что «очевидно отсутствие координации между государствами-членами, желание обмениваться информацией ограничено, финансовых средств серьезно не хватает, а бюрократическая (видимо, административно-координационная. — Е. С.) структура слаба»13. Мысль китайского исследователя не лишена рационального зерна в плане констатации серьезных фи-
нансовых и «технических» препятствий на пути антитеррористического сотрудничества. Однако само существование РАТС уже свидетельствуют о высоком уровне доверия между странами Организации и о принципиальной способности ШОС создавать необходимые структуры безопасности.
Российско-китайское взаимодействие в рамках ШОС не свободно от недопониманий и в экономической сфере. Да, Пекин признает традиционные российские интересы в ЦАР, а Москва мирится с растущим китайским экономическим присутствием в регионе, выступающим там стабилизатором социальной обстановки14. (Что тут можно возразить, если экономическое лидерство Китая в ШОС остается незыблемым?) Однако в Китае порой скептически оценивают работу ШОС, поскольку Организация слишком медленно развивает свое хозяйственное направление. Там сетуют на экономическую инертность России и на ее предпочтение расширять взаимодействие с государствами ЦАР в рамках иных интеграционных объединений15.
Действительно, экономические проекты в ШОС реализуются основном на двусторонней основе. Зачастую они имеют к Организации лишь то отношение, что в них участвуют страны-члены16. А многосторонние программы (Автодорога Ош—Сарыташ—Иркештам— Кашгар и автодорога Братство—Душанбе—Джиргаталь—Карамык— Иркештам—Кашгар со строительством в Кашгаре перегрузочного терминала для мультимодальных перевозок и др.) все еще проходят стадию проектирования и/или не выведены на этап практической реализации. И вообще, все инициативы, которые изначально были задуманы как коллективные, вполне могли бы быть осуществлены без «шосовского» бренда.
По мнению российской стороны, первенствующая проблема экономического сотрудничества — отсутствие механизма финансирования многосторонних проектов. Хотя разговоры о создании Фонда или Банка развития ШОС ведутся уже давно, но пока они безрезультатны. Фактически Китай настаивает на учреждении такой финансирующей структуры, в которой голоса распределялись бы в зависимости от размера взноса. И другие члены ШОС опасаются, что поскольку взнос Китая окажется наибольшим, то Пекин будет использовать Банк по своему усмотрению17.
Думается, что выдвижение председателем КНР Си Цзиньпином в конце 2013 г. двух смежных концепций — «Экономического пояса (Великого) Шелкового пути (ЭПШП)» и «Морского Шелкового пути» — отчасти знаменует собой стремление Пекина взять в свои руки процессы экономического прогресса в ШОС и вокруг нее. Согласно официальной позиции КНР, основная цель ЭПШП — стимулировать развитие западных регионов Китая, а также укреплять
18
экономические связи с соседними странами , что прямо соответствует задачам КНР в ШОС.
Большим шагом по обеспечению согласования трех проектов стало подписание 8 мая 2015 г. В.В. Путиным и Си Цзиньпином «Совместного заявления Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути».
ШОС упомянута в документе как площадка сопряжения ЭПШП и ЕАЭС. Раньше эти проекты никогда не рассматривались в «триединстве», а в Заявлении они впервые были политически и концептуально объединены. При стечении благоприятных условий это «триединство» могло бы положить начало новой совместной евразийской геополитике РФ и Китая19. Документ примечателен и тем, что в нем перечислены конкретные направления работы по сопряжению трех проектов. Это расширение торгово-инвестиционного взаимодействия, оптимизация структуры торговли; упрощение взаимного инвестирования, реализация крупных совместных инвестиционных проектов; укрепление взаимосвязанности в сферах логистики; разработка мер по обеспечению взаимной совместимости правил и норм регулирования; рассмотрение долгосрочной цели по продвижению к зоне свободной торговли между ЕАЭС и Китаем; содействие увеличению торговых расчетов в национальных валютах; укрепление сотрудничества по линии различных финансовых институтов, включая Фонд Шелкового пути, АБИИ, Межбанковское объединение ШОС и др.20
Поскольку идея сопряжения смежных проектов — ЕАЭС, китайского ЭПШП и всей Шанхайской группы — в своем кооперационном «замахе» выходит далеко за рамки Организации, то можно
будет говорить о формировании долгосрочного евразийского экономического курса ШОС, но только тогда, когда (и если) названные планы перейдут в стадию технико-экономического обоснования (ТЭО).
Пока проекты ШОС, ЕАЭС и ЭПШП развиваются автономно. Но реальная необходимость в их согласовании просматривается весьма четко, ибо иначе проекты неизбежно составят друг другу жесткую конкуренцию в коммерческой, энергетической и транспортной областях. Есть мнение, что ШОС могла бы исполнить роль связующего звена, некоего «евразийского моста» между ЭПШП и ЕАЭС21.
Ныне проект ЭПШП вообще имеет только эскизные очертания. В отличие от ЕАЭС, он пока не настроен на «продвинутую» интеграцию, превышающую уровень зоны свободной торговли (ЗСТ — начальная (1-я) интеграционная стадия в МЭО, а в ЕАЭС планируется 4-я стадия интеграции из 5 возможных).
ЭПШП вообще далек от стадии институционального закрепления и не предусматривает учреждение наднациональной управляющей структуры, подобной существующей в ЕАЭС22. Это и понятно, поскольку по задумке роль генерального управленца ЭПШП предназначается Китаю.
Хотя ШОС и поддержала идею Китая по созданию ЭПШП, о чем свидетельствуют итоги саммитов Организации в Бишкеке (июнь 2014 г.) и Уфе (июль 2015 г.), но сомнения относительно перспектив этого проекта сохраняются. Так, по мнению российского политика Д. Мезенцева, данное формирование не должно функционировать параллельно ШОС, однако не следует допускать становления ЭПШП как фактора напряжения в конкурентной среде23 (то есть в отношении других региональных интеграционных механизмов, в частности, ШОС и ЕАЭС. — Е. С.).
Видимо, вплетение проекта ЭПШП в экономическую «ткань» ШОС должно осуществляться по пути «евразийского экономического компромисса»24, который по определению подразумевает взаимные уступки.
Есть несовпадения в позициях РФ и Китая и по вопросу ядерного сдерживания, который актуализируется в связи с вступлением в
ШОС двух ядерных государств — Индии и Пакистана. Китай и эти два новых члена ШОС не планируют подключаться к соглашениям по сокращению ядерных вооружений, полагая, что РФ и США
должны первыми сократить свои ядерные арсеналы до некоего низ-
25
кого уровня, который остается неясным .
В практической хозяйственной сфере также есть ряд диссонансов в подходах КНР и России. Поскольку оба государства заинтересованы в центрально-азиатских углеводородах (которые вливаются в российский энергоэкспорт на Запад), то здесь РФ и КНР уже являются конкурентами. А вот в транспортных услугах центрально-азиатских стран Россия, в отличие от Китая, практически не нуждается, ибо ее внешняя торговля ориентирована на Европу и АТР, к которым она имеет доступ по собственным железнодорожным и морским путям. И поскольку внешнеторговые потоки стран ЦАР идут на Запад именно через российскую систему дорог и трубопроводов, Китай заинтересован в диверсификации магистральной инфраструктуры региона и ликвидации транспортной монополии России путем вывода транзитных веток именно на него26.
КНР удачно пользуется стремлением центрально-азиатских стран диверсифицировать их внешнеполитические и внешнеэкономические контакты. Государства ЦАР для этой цели маневрируют между «восточным» и «западным» берегами, придерживаясь так называемого курса многовекторности международных связей. Вдобавок у стран-членов Организации до сих пор нет единства взглядов на то, какое направление в деятельности ШОС должно превалировать. КНР — экономический лидер ШОС, и некоторые страны ЦАР, в полной мере ощутившие экономический кризис, полагают, что пора вовсю заняться социально-экономическими вопросами во имя со-развития. Россия же, имеющая большие сравнительные преимущества именно в сфере оборонного сотрудничества и меньшие — в сфере экономики, не заинтересована в уводе военно-стратегического партнерства на второй план27. Тем более, что недавнее обострение проблемы международной преступности и события вокруг ИГИЛ дали новую «пищу» для оборонной активности РАТС ШОС.
Каковы же прогнозы российско-китайского сотрудничества в контексте ШОС?
Здесь можно наметить четыре сценария.
1. Реалистический. Китай, способный собственными силами решать вопросы рентабельности его ВЭС, оставит неизменной линию относительно ШОС. Он продолжит экономическое сотрудничество со странами Организации на двустороннем уровне, не особо настаивая на коллективном формате. В этом случае роль КНР как застрельщика и локомотива хозяйственной жизни в Организации останется неоспоримой и весьма заметной. А именно многосторонний формат экономического сотрудничества Китай, скорее всего, будет пестовать по линии ЭПШП. Там многосторонность просто необходима, да и неизбежна.
Есть мнение, что если правящая элита России осознает, что экономическая основа важна не менее политической и начнет диверсификацию экономики РФ, то это позволит нам укрепить свое влияние в мире уже не голословно, а фактически, и выведет все россий-
28
ско-китайское сотрудничество на гораздо более высокий уровень . Но на наш взгляд, на краткосрочную и среднесрочную перспективу залогом китайского интереса к РФ как раз и является «сырьевая специализация» нашей страны. Китаю не нужен производительный конкурент на мировых рынках. Ему нужны сырье и сбыт его готовой продукции. Но по мере развития РФ и роста ее влияния на мировой арене, интересы России все более громко будут заявлять о себе. Ни одно реально влиятельное государство не допустит для себя положения «младшего брата» или партнера. Как опять-таки свидетельствует мировой опыт, два крупных реально авторитетных государства могут быть тесными партерами только на время: чаще всего, при наличии общего врага. Как только общая угроза устраняется, собственные интересы начинают превалировать, и влиятельные партнеры превращаются во влиятельных конкурентов. Ни одна страна не может быть вечным контрагентом и тем более союзником другой. Вот почему нет смысла уповать на союз, блок или альянс между РФ и КНР. И сейчас в нем нет безусловного смысла, да и потом он может быть разрушен в считанные годы.
Пока же Китай и Россия представляют собой типичных стратегических партнеров, то есть мировых контрагентов, спаянных общей целью (политическое и экономическое возрождение при проти-
востоянии общему противнику — однополярности — с имманентным ей диктатом в международных отношениях), не имеющих кардинальных противоречий и настроенных на длительное взаимодействие. И это оптимальное решение для текущих и среднесрочных условий.
Что касается превращения ШОС в (антинатовский) силовой блок, то думается, что в кратко- и среднесрочной перспективе это в принципе невозможно и в силу незаинтересованности стран-участниц в обострении отношений с Западом, и по соображениям собственного суверенитета, который является чувствительным фактором для молодых государств ЦАР. Для придания ШОС оборонно-блокового характера необходимо создание объединенного воинского контингента, который базировался бы на территории всех стран-союзниц. На деле никто из государств ЦАР не пойдет на делегирование хотя бы части своих суверенных полномочий некоему наднациональному органу. (Центрально-азиатские столицы напуганы событиями вокруг Крыма, а относительно китайских ВС они испытывают давнюю настороженность). Пример ОДКБ свидетельствует о малой эффективности силовых образований на постсоветском пространстве.
Поэтому для внутренней (!) стабилизации каждое государство ЦА станет максимально возможным образом использовать собственный контингент (что имело место в Таджикистане в середине 1990-х годов и в Кыргызстане в начале 2000-х). Или, в случае крайней необходимости, будет просить о военной помощи на уровне двусторонних отношений, без привлечения «ресурса коллективности». (Это, кстати, может оказаться более выполнимым ввиду того, что ни ШОС, ни ЕАЭС не имеют военных полномочий, а алгоритм привлечения сил ОДКБ до сих пор четко не прописан даже для его участников). Если допуск многосторонних иностранных сил и станет возможным, то только для отражения неоспоримой внешней и/или общей угрозы. И то, эти силы должны представлять собой смешанный контингент, действующий на основе консенсуса под общешосовским командованием, которое еще предстоит создать. А сформировать «армию ШОС» — это значит придать Организации ярко выраженный военизированный и следовательно — очевидный антиамериканский на-
строй. Центрально-азиатские столицы не пойдут на это, так как даже в долгосрочной перспективе видится сомнительным появление условий для снижения их интереса к сотрудничеству с Западом.
При выборе приоритета работы ШОС, будь то экономическое направление или вектор безопасности, ключевым странам ШОС — России и Китаю — во избежание роста конфликтности внутри Группы, придется задуматься над вопросом: «что важнее: собственный авторитет или же международный престиж всей Организации?»29. Думается, они изберут первое решение (что не поспособствует консолидации ШОС). Это и понятно: после того, как идеология в МО уступила место прагматике, каждое государство стало руководствоваться не идеалами жертвенной дружбы, а собственными интересами.
В терминах «многополярности» можно отметить, что вхождение в состав полноправных членов ШОС Индии, Пакистана (а в
перспективе и Ирана) уже может означать формирование нового
30 Т
«неамериканского» «полюса» . То есть, имеет место доводка механизма противостояния мировому диктату США, что уже позитивно. Однако с другой стороны, при растущем потенциале КНР и Индии и при обостренном стремлении Ирана к глобальному признанию, этот новый «полюс» способен стать если не прокитай-ским, то отнюдь не пророссийским, что составит для РФ дополнительный вызов.
2. Умеренно-оптимистический. Есть вероятность, что в кратко-или среднесрочной перспективе КНР попытается вывести ШОС из стабильно-умиротворенного состояния, придав ей новый функциональный импульс. Для этого Китаю понадобится и еще больше «вложиться» в «шосовские» хозяйственные проекты, и активно подключиться к сфере сохранения безопасности в ЦАР. Это не только потребует от КНР массированных финансовых затрат, но и чревато недовольством Москвы и центрально-азиатских столиц новой волной «экспансии» Китая в регионе. Индия — молодой полноправный член ШОС тоже вряд ли будет обрадована повышением оборонной активности ее старого регионального соперника. Таким образом, подобное развитие событий хоть и способно привести к увеличению политических «бонусов» Китая в ШОС, однако повысит конфликто-генный потенциал внутри Организации.
При всей престижности и приоритетности для Москвы кооперации в сфере безопасности, России все же не стоит упускать из виду значимость экономической совместной работы и серьезного финансирования многосторонних экономических программ. На средне- и долгосрочную перспективу полная сдача Китаю этой сферы приведет к усилению его роли в ШОС в ущерб российским интересам. Без развитой экономической составляющей другие члены ШОС могут или потерять интерес к Организации как таковой, или предпочесть сотрудничество с КНР на двустороннем уровне. Это, несомненно, нанесет потери позициям РФ в ШОС и авторитету Организации в целом. Хочется надеяться, что РФ найдет силы и средства вложиться в свой экономический имидж в ШОС.
3. Оптимистический. Россия (и другие страны-участницы ШОС) сумеют воспользоваться хозяйственным потенциалом Китая в целях собственного развития, особенно для подъема Дальнего Востока РФ. Этот сценарий на средне- и долгосрочную перспективу вполне вероятен, но в отличие от сценария № 1 потребует массированных капиталовложений и организационных согласований не только с китайской, но и российской стороны, что снижает его выполнимость, но оставляет высоко желательным.
4. Негативный. Кратко- и среднесрочная перспектива. По этому сценарию, осложнения во внутренней социально-политической и хозяйственной обстановке в Китае достигнут таких масштабов, что это скажется на экономическом сотрудничестве в ШОС как на основном — двустороннем, так и на планируемом многостороннем уровне. (Уже вскоре, по словам министра финансов Китая Лоу Цзи-вэя, Китаю предстоят крайне тяжелые экономические испытания: вторая по ВВП страна мира может лет на 10 потерять «функцию мирового хозяйственного паровоза»). КНР будет покупать меньше углеводородов, другого сырья и промышленных товаров31. Экспорт российских товаров в КНР в 2015 г. реально упал на 21,2 %: Китаю сейчас не нужны такие объемы российского сырья. Российский импорт из Китая снизился на 36,3 %. Падение курса рубля сократило отечественный платежеспособный спрос, а торговля с КНР идет преимущественно в долларах, ибо связка «рубли-юани» пока не работает. Сокращение мировых цен на нефть и природный газ сказы-
вается и на масштабных проектах с КНР: нет заметного движения с «западным маршрутом» поставки российского природного газа в
Китай32.
Трудности в Китае ставят под удар все страны, сделавшие большую ставку на экономические отношения с ним: это многие из АСЕАН и все государства-основатели ШОС. (Индия и Пакистан — в меньшей мере). В случае ухудшения социально-экономической обстановки в КНР угрозе подвергнется не только будущность ШОС, но и реализация проекта ЭПШП.
Однако есть мнение, что резервы прочности КНР значительны, поскольку китайской модели развития свойственна способность к самовосстановлению, значительная адаптивность и умелое задействование потенциала «мягкой силы». Все это, вкупе с объявленным XVIII съездом КПК курсом на приоритетность развития отношений со странами-соседями, дает основание полагать, что ШОС для КНР может стать фактором-балансиром, способствующим удержанию внутренней китайской модели в состоянии динамического рав-новесия33. И раз так, то вряд ли Китай допустит распад Организации через утрату к ней интереса хотя бы стран-основательниц. А вот судьба проекта ЭПШП может оказаться трудной, ибо «Пояс» — все еще нечеткий абрис, а ШОС— уже свершившаяся данность.
Долгосрочная перспектива. Несмотря на близость или совпадение позиций РФ и Китая по многим международным вопросам, у обеих стран есть собственные интересы, от которых они не намерены отказываться и/или согласовывать. Пока это обстоятельство не сильно сказывается на общем благожелательном тоне российско-китайского диалога. Но будет ли так и впредь, если в долгосрочной перспективе Китай станет мировым «полюсом» («центром»), равнозначным, а то и превосходящим США? Избежит ли он великого соблазна диктовать свои взгляды всем остальным субъектам МО? Как показывает история, ни одна страна, достигшая мирового лидерства, не отказывалась от практики единоначалия в международной жизни. Если будет так, то какая судьба ждет ШОС? Логично предположить, что именно тогда ей будет уготован либо распад (если Россия не захочет подчиняться своеволию другой стороны), либо судьба уже силового блока, функционирующего в китайских интересах.
Пока же для дальнейшей консолидации российско-китайских отношений и на уровне ШОС, и в двустороннем формате видится полезной их интенсификация по следующим направлениям.
Политика и безопасность. 1. Выработка общей стратегии реагирования на ситуацию вокруг Ирана — по всей видимости, следующего полноправного члена ШОС. Противостояние на уровне СБ ООН и других консультационных механизмов как насильственной смене режима в Иране, так и политике запугивания ИРИ, дабы не подтолкнуть страну к «ядерной обороне»34.
2. Продумать на уровне ШОС политику в отношении Афганистана (где многие члены ШОС имеют немалые оборонные, да и экономические интересы) на случай и позитивного, и негативного развития ситуации там. Для ШОС важно вовремя и адекватно реагировать на увеличение недружественных военных формирований в ИРА, а главное — создавать условия для собственного экономического «наступления». Небесполезно создание доступной инфраструктуры двойного назначения.
Экономика. Экономика — наиболее слабое направление работы ШОС. Несмотря на многочисленность заявлений о намерениях и экономических «программ», в ШОС до сих пор нет конкретной «дорожной карты» хозяйственного взаимодействия. И на эффективности экономического сотрудничества в ШОС явно сказывается отсутствие полноценного механизма финансирования35. Пока страны-участницы не выйдут на этап разработки реальных ТЭО коллективных проектов, многостороннее экономическое сотрудничество останется непродуктивным.
Следует первостепенное внимание уделить координации инвестиционной активности финансовых организаций РФ и КНР. В частности, в случае сохранения российско-китайских «нестыковок» по вопросу Банка развития ШОС — планируемого механизма финансирования «шосовских» проектов — сосредоточить внимание на вопросе создания БР на базе успешно действующего в регионе Евразийского банка развития. Данный вариант позволит совместить кредит-но-инвестиционную деятельность ШОС и многих членов ЕАЭС36.
На уровне аналитических служб начать проработку логистики «сопряжения» трех проектов — ШОС, ЭПШП и ЕАЭС в политиче-
ском, финансово-экономическом, инфраструктурном и информационном планах. Наложение данных трех инициатив способно создать эффект синергии и вскрыть дополнительные возможности для
социально-экономического развития всех государств-членов Шан-
37
хайской группы .
При строительстве нефтепровода из Восточной Сибири в Китай России следует решительнее защищать свои политико-энергетические интересы и получить гарантии, что КНР не воспользуется положением монопольного покупателя для занижения цен на нефть38, а также не станет ее реэкспортировать без согласия российской стороны.
Разработать пошаговый алгоритм содействия Афганистану со стороны ШОС. В этом случае коллективное сотрудничество государств ШОС не просто проявит себя, но и приобретет устойчивый характер. Здесь следует продумать механизмы привлечения возможно большего числа государств, в частности — Японии и других мировых обладателей реального капитала. Так ИРА может получить значительно больший объем инвестиций и технического содействия, а Москва и Пекин — новых партнеров по реализации региональных проектов. Небесполезными могут оказаться возможности Индии и Пакистана как непосредственного окружения Афганистана39.
Предложить создать в ШОС группу по мониторингу мирового экономического кризиса и обмену мнениями по мерам его демпфирования. Пока кризис не будет пройден, успешное выполнение взаимных экономических и инфраструктурных проектов, облагораживание структуры и объемов торговли, увеличение в российском экспорте в КНР доли машинно-технической и наукоемкой продукции будут оставаться труднодостижимыми задачами.
В сотрудничестве в области высоких технологий перспективным видится разработка военных самолетов, навигационных систем, космические исследования (по примеру сотрудничества России с Индией). Целесообразным является трехстороннее технологическое сотрудничество в форматах ШОС и РИК40.
Необходимо дальнейшее правовое и практическое совершенствование взаиморасчетов в национальных валютах без привязки к доллару. Порой здесь не хватает «простой» политической воли.
Развитие механизмов экологического сотрудничества с учетом двух групп проблем: 1) ущерб для экологии российской территории при авариях на опасных производствах в Китае; 2) хищническое истребление российских природных ресурсов со стороны китайских или российских фирм при попустительстве коррумпированного российского элемента. Предложить китайской стороне вести развернутое практическое сотрудничество в этих вопросах, а не ограничиваться декларациями о необходимости строгого соблюдения 41
законов .
На двусторонней и/или коллективной основе привлечение к развитию инфраструктуры, обрабатывающей промышленности и разработке природных ресурсов российского Дальнего Востока не только китайских, но и казахстанских и индийских компаний. Это сбалансировало бы интерес к проектам в ДВФО со стороны Японии и Южной Кореи и укрепило бы внутришосовское экономическое сотрудничество42.
В заключение следует подчеркнуть, что современный российско-китайский диалог, вступивший в «новый этап отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия»43, при конструктивном ведении и рентабельном использовании его возможностей может стать реальным инструментом облагораживания общего климата в Евразии, механизмом экономического развития и поддержания безопасности на континенте. Ввиду совпадения или близости позиций сторон по многим международным проблемам, высокой авторитетности обоих государств на мировой арене, их партнерство в рамках ШОС способно послужить антиконфронта-ционным механизмом и средством балансировки политических сил также и на глобальном уровне.
Примечания
1 Хартия Шанхайской организации сотрудничества. Ст. 1. URL: http:// archive.kremlin.ru/text/docs/2002/06/106755.shtml
2 См.: Московское совместное заявление глав государств России и Китая (16 июля 2001 г.). URL: http://www.lawmix.ru/abrolaw/7601
3 Российско-китайский диалог: модель 2015: доклад № 18/2015 / Лузя-нин С.Г. (рук.) и др.; Чжао Хуашен (рук.) и др. / гл. ред. И.С. Иванов. М.: Российский совет по международным делам (РСМД), 2015. С. 7; см. также: Ян Юйхэн. Договор 2001 г. как правовая основа российско-китайского стратегического партнерства // Проблемы Дальнего Востока. 2015. № 4. С. 22—34.
4 См.: Клименко А.Ф. Перспективы развития военно-политической обстановки в Центральной Азии. Взаимодействие ОДКБ и ШОС по обеспечению региональной безопасности // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2014. № 30 (267). С. 39—47; Российско-китайский диалог: модель 2015... С. 8.
5 Хартия Шанхайской организации сотрудничества. URL: http://russian.chi na.org.cn/russian/33359.htm
6 Клименко А.Ф. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве от 16.6.2001 г: военно-политические аспекты российско-китайского сотрудничества. URL: http://www.ifes-ras.ru/publications/online/1522-doklad-af-klimenko; Прыт-ков А. Главная новость прошла тихо. URL: http://prytkovalexey.org/2014/09/04/ главная-новость-дня-прошла-тихо-это-с; URL: http://www.huffingtonpost.com/ artyom-lukin/russia-china-us_b_8105578.html?utm_hp_ref=world
7 См.: Лузянин С.Г., Морозов Ю.В. ШОС: возможные пути развития // Азия и Африка сегодня. 2010. № 4. С. 41—45; Морозов Ю.В. Влияние военной политики США на обеспечение стабильности в Центральной Азии и на национальные интересы России в регионе. URL: http://www.rusus.ru/?act=read&id=194
8 См.: Сафронова Е.И. Многополярность и глобализация: взаимообусловленность или взаимоисключение? // Китай в мировой и региональной политике. История и современность. М.: ИДВ РАН, 2000. С. 71—80.
9 Подробнее см.: Сафронова Е.И. К вопросу о взаимосвязи теории «трех миров» и концепции «многополярного мира» // Тезисы докладов Х Международной конференции «Китай, китайская цивилизация и мир». М., ИДВ РАН, 1999. Ч. 1. С. 151—155.
10 См.: Сафронова Е.И. Многополярность и глобализация... С. 77—79.
11 См.: Соглашение между государствами-членами Шанхайской организации сотрудничества о региональной антитеррористической структуре от 07.06.2002. URL: http://ecrats.org/upload/iblock/90a/2.pdf; Васильев Л.Е. Сотрудничество России и Китая в сфере безопасности ШОС // Стратегия развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 г.: исходные реалии и фактор российско-китайского партнерства / под ред. С.Г. Лузянина и Е.И. Сафроновой. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 79—80.
12 Васильев Л.Е. Сотрудничество России и Китая... С. 82; см. также: Васильев Л.Е. Российско-китайское сотрудничество в борьбе против терроризма // Китай в мировой и региональной политике. История и современность. Вып. XIX. М.: ИДВ РАН, 2014. С. 93—101.
13 Цит. по: Россия и Китай: четыре века взаимодействия. История, современное состояние и перспективы развития российско-китайских отношений / под ред. А.В. Лукина. М.: Весь Мир, 2013. С. 644.
14 Там же. С. 649.
15 Там же. С. 644.
16 Фроленков В.С. Современные торгово-экономические отношения КНР с центральноазиатскими странами-членами ШОС и Туркменистаном. М.: ИДВ РАН, 2009. С. 72—73.
17 Лукин А. Нужно ли расширять ШОС? URL: http://www.mgimo.ru/news/ experts/document189427.phtml; см. также: URL: https://news.mail.ru/politics/ 9115681/
18 Российско-китайский диалог: модель 2015... С. 12.
19 Лузянин С. Россия и Китай создают «общее евразийское экономическое пространство». URL: http://old.mgimo.ru/news/experts/document274269.phtml
20 URL: http://kremlin.ru/supplement/4971
21 Российско-китайский диалог: модель 2015... С. 11,12.
22 Подробнее см.: Уянаев С.В. Новые «Шелковые пути» Китая: принципы и параметры официальной «дорожной карты» // Китай в мировой и региональной политике. История и с современность. Вып. ХХ. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 242—259.
23 URL: http://www.vb.kg/doc/278025_ekspert_shelkovyy_pyt_privedet_k_razvi tiu_stran_ychastnic_shos.html; URL: http://www.vb.kg/doc/278074_forym_shos_posv iatili_sozdaniu_ekonomicheskogo_poiasa_shelkovogo_pyti.html
24 См.: Российско-китайский диалог: модель 2015... С. 12.
25 Россия и Китай: четыре века взаимодействия... С. 650.
26 См.: Фроленков В.С. Указ. соч. С. 230.
27 Там же. С. 240, 241.
28 Лексина Е.А. Перспективы российско-китайского сотрудничества в контексте потенциального лидерства КНР на мировой арене. URL: http://www. scienceforum.ru/2015/1079/13442
29 См. Россия и Китай: четыре века взаимодействия... С. 650.
30 См.: Лузянин С.Г. Китай и XVIII съезд КПК // Обозреватель — Observer. 2013. № 1 (276). С. 57, 58; Лузянин С.Г. Китай в Центральной Азии: «Взаимный выигрыш» или экспансия?
URL: http://www.mgimo.ru/news/experts/document236557.phtml
31 Головнин В. Для решения экономических проблем Китай предпочитает Запад // Новая газета. 14.09.2015.
32 Там же.
33 См.: Перспективы сотрудничества России и Китая. Аналитическая записка / Центр исследований Восточной Азии и ШОС. М.:МГИМО(У), 2013. URL: www.youthrussia.ru/files/приложение_доклад Россия-Китай.doc
34 Марков С. Соседи. Китай становится важнейшим стратегическим партнером России. URL: http://file-rf.ru/analitics/853; Перспективы сотрудничества России и Китая. Аналитическая записка... URL: www.youthrussia.ru/files/прило-жение_доклад Россия-Китай.doc
35 См.: URL: http://www.mgimo.ru/news/experts/document189427.phtml
36 Стратегия развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 г... С. 164.
37 Там же. С. 164—165.
38 Марков С. Соседи...; Перспективы сотрудничества России и Китая. Аналитическая записка...
39 Стратегия развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 г.... С. 165.
40 Марков С. Указ. соч.; Перспективы сотрудничества России и Китая. Аналитическая записка...
41 Там же.
42 URL: http://file-rf.ru/analitics/853; URL: www.youthrussia.ru/files/приложе-ние_доклад Россия-Китай.doc
43 Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о новом этапе отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия. 20 мая 2014 г. URL: http://www.news.kremlin.ru/ref_notes/ 1642
