CC BY
37
В докладе доц. А.Е. Кузнецова (МГУ, Москва) «К реконструкции древнего комментария к Персию» анализировался комментарий к «Сатурам» Персия, который был составлен в IX в. Этот комментарий упоминается у Иеронима, кроме того, в нем сообщаются сведения, которые было бы невозможно почерпнуть в доступных каролингским ученым источникам, например у Исидора. Древние схолии не оставили видимых следов в рукописной традиции Персия, и старейшие и лучшие рукописи не содержат никаких комментариев. В тексте Персия содержатся ошибки, которые можно объяснить тем, что межстрочные или маргинальные глоссы вытесняли правильные чтения. Рассматриваемые в докладе разночтения стихов могут быть объяснены как глоссы, существовавшие ранее, а совокупность текстологических и фонетических данных позволяет датировать эти глоссы IV—V вв.
Т.Ф. Теперик
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2008. № 3
круглый стол «история русского языка И греко-латинская словесность в РОССИИ»
21 марта 2007 г. на кафедре классической филологии был проведен круглый стол «История русского языка и греко-латинская словесность в России» под председательством акад. Н.Н. Казанского. Круглый стол проходил в рамках проводившегося филологическим факультетом Московского университета 20—23 марта III Международного конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность», посвященного Году русского языка. Следует отметить, что это был первый в истории кафедры классической филологии опыт проведения научных мероприятий в форме круглого стола.
В начале заседания, перед докладом акад. Н.Н. Казанского, доц. М.Н. Славятинская подчеркнула необходимость проведения этого круглого стола, приведя в качестве примера неутешительного положения классических языков в современной системе образования и культуре вообще почти полное отсутствие греческого и латинского в учебной программе филологов-русистов, а также непрофессиональное составление словарных статей в недавно вышедшем «Фразеологическом словаре русского языка».
Н.Н. Казанский в своем выступлении отметил, что в России становится все меньше преподавателей древних языков с правильным университетским образованием, в связи с чем в МГУ, СПбГУ
и МГЛУ планируется организация годичной программы для повышения квалификации преподавателей латинского языка.
Поблагодарив Е.М. Верещагина и Л.П. Крысина, филологов-русистов, докторов филологических наук, главных научных сотрудников ИРЯ РАН за их согласие участвовать в заседании, Н.Н. Казанский кратко рассмотрел историю изучения классических языков в России. При княгине Ольге на Руси уже существует христианская церковь, князь Владимир приобщает Русь к византийской культуре. Благодаря новым находкам, обнаруженным в августе 2000 г. археологической экспедицией В.Л. Янина, мы располагаем образцами переводной литературы и риторическими упражнениями в русском языке (подбор синонимов и антонимов в так называемых скрытых текстах «Новгородской псалтыри»). Один из важных вопросов, поставленных Н.Н. Казанским, — возможные пути христианизации. Помимо очевидного пути Константинополь — Киев, следует принимать во внимание и участие северных городов, в особенности Новгорода (неслучайно в Новгороде присутствуют глаголические рукописи, ср. также «Новгородскую псалтырь»). В домонгольской Руси существовали и другие центры книжности, например Смоленск (см. 2-й том «Святости...» акад. В.Н. Топорова о Клименте Смолятиче). В целом о центрах образованности домонгольского периода известно очень мало. В XVII в. такими центрами являются Андреевский монастырь в Москве, Славяно-греко-латинская академия и Киево-Могилянская академия. Памятники этого периода, в частности словари, такие, как словарь Епифания Славинецкого, изучены плохо, тогда как, например, в Польше издается тезаурус латинского языка польских авторов. К русским авторам, писавшим на латыни, словарей мало; но сейчас Институт лингвистических исследований РАН ведет работу над изданием трехъязычного словаря Ломоносова (об этом речь впереди).
В ХУШ—Х1Х вв. наблюдается развитие образования, выходит много книг. В 1896 г. в гимназиях упраздняется древнегреческий в качестве обязательного языка. К 1921 г. закрываются кафедры классической филологии по всей России (а их было немало, многие открылись прямо перед революцией — в Перми, Иркутске и др.). Но традицию сохранили и пронесли через эти трудные времена такие люди, как С.И. Соболевский, создававший свой учебник греческого языка в наименее благоприятный для этого период, Ф.А. Петровский, С.И. Радциг, С.С. Аверинцев, М.Л. Гаспаров. В Московском университете, а также в Саратове преподавала профессор МГУ С.И. Протасова (выпускница Санкт-Петербургского университета), в Петербурге — И.И. Толстой, Я.М. Боровский. Во время хрущевской «оттепели» из лагеря был выпущен А.И. Дова-тур, из тюрьмы — А.И. Зайцев.
Сейчас за пределами Москвы и Петербурга очень мало людей, способных преподавать греческий и латынь, так что само присутствие классических языков в образовательной программе вообще находится под угрозой. Но без латинского языка подготовить компетентного филолога невозможно, не только с точки зрения традиции, но и с точки зрения элементарного понимания того, как следует производить грамматический разбор. Поэтому надо вспомнить историю образования и на этом основании проводить необходимые изменения в существующей системе образования.
Н.Н. Казанский передал слово проф. Е.М. Верещагину, главному научному сотруднику Института русского языка РАН, который выступил с докладом «О значении классических языков для подготовки славистов и русистов». К докладу было приложено 18 тезисов.
В докладе Е.М. Верещагин говорил в основном о значении греческого языка, намеренно оставив латинский в стороне, так как тексты, с которыми имеют дело исследователи-слависты или русисты (т.е. тексты на старославянском языке), представляют собой переводы с греческого (будь это патристика, жития или особенно гимнография). Зачастую переводы эти или плохи изначально, или впоследствии пострадали, вследствие чего тексты теряют свое первоначальное значение и становятся невразумительными. Для понимания таких текстов важно знание греческого языка, причем не столько в образовательном, сколько в утилитарном смысле: это средство, а не цель. О таком подходе к изучению греческого писал в 1920 г. Соболевский в статье «Отношение классической филологии к богословию», в которой он предлагал пути, позволяющие выучить не столько язык, сколько богословие. При изучении старославянской книжности важна только церковная культура. В связи с этим, чтобы читать тексты, надо владеть среднегрече-ским языком, так как текст мог быть неправильно переведен или частично утрачен в процессе бытования, а перед славистами встает задача восстановить его первоначальный вид.
В качестве примера Е.М. Верещагин привел начало ирмоса из службы на Успение Богородицы, в древнейшем переводе которого ключевое слово — форма от кеуеыу 'полость' — отражено неправильно «'страшну'»; таким образом, мы наблюдаем явление «атомизма» слов: все слова сохранены и переведены, но текст при этом не приобретает смысла. Смысл же заключается в том, что Богородица, 'одушевленное небо', возможно, сходила в ад по успении — теологумен, встречающийся только в гимнографии. Перлокутивная насыщенность текста может быть понята только на основании восстановленного греческого оригинала (хотя более поздний перевод дает более точное значение упомянутого слова — 'испражнения земная').
Курс греческого языка должен быть обращен к тем, кто уверен, что впоследствии будет заниматься старославянской словесностью. Важно заложить фундамент, дальнейшее изучение специалист продолжит сам.
Знакомство с языческой литературой также желательно: церковная книжность не оторвалась от своей половины, присутствуют аллюзии на языческие тексты, которые утрачиваются в славянских переводах.
Но и владения греческим для специалиста недостаточно, необходимо и знание иврита. В заключение Е.М. Верещагин привел несколько примеров, показывающих, что полного понимания текста можно достичь только на основании знакомства со всеми тремя языками.
Своего рода ответом на доклад Е.М. Верещагина стало выступление Д.Е. Афиногенова. В начале своего сообщения Д.Е. Афиногенов поставил вопрос о современном положении старославянского языка в обществе (Н.Н. Казанский вспомнил обновленческую церковь в Петербурге и попытку заменить в богослужении церковнославянский язык на русский). Далее Д.Е. Афиногенов рассмотрел несколько примеров порчи слов в славянских переводных текстах (e.g. «гестинский» или «гестический» как перевод ^фаш-паХоу тсир, «разумнаго уркана» — Хоуисо? Роиркауо?). Непонятные слова сохраняются в рукописях, следовательно, исследования этих текстов без знания греческого вообще не может быть. Тем не менее часто переводные памятники исследуют так, будто греческого оригинала вообще не существует.
Следующий свой доклад на тему «Древнегреческое терминологическое наследие в современных терминологиях» прочла проф. В.Ф. Новодранова.
В докладе были проанализированы структурные и семантические свойства терминоэлементов греческого происхождения в русском языке, но и в других языках формирование большинства терминологий произошло под влиянием греческой модели. Были рассмотрены следующие вопросы:
— преемственность и расхождение современного термина с его этимоном. В разных сферах применения звуковые стереотипы могут различаться (ср. орфо-, омо- в лингвистике (греческий стереотип) и орто-, гомо- в естественных науках (латинский стереотип));
— сопоставление терминоэлементов греческого происхождения в терминологиях разных наук, например элемент -логия может означать 1) 'слово/речь' (филология), и это значение заимствовано из греческого — ср. еиХоуьа; 2) 'наука', также встречается и в древнегреческом, но часто значение вторично (метеорология, теология); 3) 'исследование' (этиология, патология). Элемент -графия также имеет несколько омонимичных вариантов: 1) название описатель-
ной дисциплины (лексикография), ударение по латинскому типу; 2) название систем и типов письма (пиктография); 3) 'исследование с помощью записывающего аппарата', медицинский термин (кардиография), ударение по греческому типу.
Наряду с моделями -графия, -метрия и т.д., которые существуют уже в древнегреческом, в современных языках используются и искусственные образования, построенные по аналогии (например, -фобия). Во всех науках терминообразование по греческому образцу является ведущим типом не только в связи с историческими причинами, но и в связи с неисчерпаемыми возможностями греческого языка.
В процессе дискуссии был задан вопрос об ударении и норме произношения (каллиграфия или каллиграфия). Доцент А.Е. Кузнецов отметил факт «профессионального сленга» (ср., например, инкунабула и инкунабул как профессиональный термин).
Перед тем как перейти к следующему докладу, М.Н. Славя-тинская осветила некоторые заявленные на круглом столе темы: современная история терминов; переводимость культур, текстов и слов; влияние латинского языка на русский.
Затем с докладом на тему «"Энеида" Вергилия в переводе Вл. Соловьева» выступила доц. Т.Ф. Теперик.
Начав с того, что русские переводы античной литературы вообще изучены плохо, Т.Ф. Теперик отметила, что, в частности, перевод «Энеиды», выполненный Вл. Соловьевым вместе с Фетом, не пользуется известностью. Большая часть данного перевода принадлежит Фету, Соловьев перевел седьмую, девятую и десятую песни, шестую — совместно с Фетом. Причины такого распределения в издании не указаны, но можно предположить, что помощник Фету понадобился в связи с ухудшением состояния здоровья. К тому времени Фет — признанный переводчик с древних языков, член-корреспондент Академии наук, обладатель Пушкинской премии за перевод Горация. Фет придерживается определенного метода перевода, так называемого «буквалистского», а чтобы Соловьев усвоил этот метод, шестую книгу они переводят вместе.
А.Ф. Лосев оценил перевод Соловьева выше перевода Фета (ср. его же мнение о Брюсове, перевод которого также относится к числу буквалистских: «перевел "Энеиду" путем полной поломки русского языка»). Чем объясняются достоинства перевода Соловьева? Результат ли это следования фетовскому принципу или самостоятельного труда Соловьева? Отмечаемые Лосевым легкость и звучность перевода связаны с тем, что Соловьев избирательно относился к требованиям Фета. В частности, Соловьев в большинстве случаев не пользуется многоударностью русского слова, не делает попыток имитировать спондей, традиционные архаизмы характерны для него в меньшей степени. При отражении звуко-
вого богатства латинского стиха Соловьев передает принцип, а не точность. Точность заключается в передаче лексики, особенно в важных для общей концепции поэмы местах. Одна из центральных проблем поэмы — герой нового типа, Турн, которого нельзя назвать ни положительным, ни отрицательным персонажем. Он действует как раз в книгах, переведенных Соловьевым, и его перевод во многих случаях обеспечивает понимание внутренней наполненности героя. Т.Ф. Теперик иллюстрировала достижения многократно осуждаемого буквализма на нескольких примерах, сравнив перевод Соловьева с переводом Ошерова, принадлежащего уже к совершенно другой традиции творческого перевода:
— В одном эпизоде VII книги (Турну является фурия — 435 ст.) слово irridens у Ошерова переведено «с улыбкой насмешливой», у Соловьева — «смеясь», коннотации различны.
— VII 438 nec regia Iuno immemor est nostri. Ошеров переводит сказуемое «меня не забудет», Соловьев — «меня не забыла», что характеризует Турна как героя, не способного прогнозировать свои поступки, героя в некотором смысле без будущего.
— VII 460 arma amens fremit, arma toro tectisque requiret. Соловьев сохраняет эпитет «безумец», повторяет дополнение «меча». Ошеров же повторяет сказуемое.
— IX 525 — в обращении Вергилия к Каллиопе слово strages Ошеров переводит как «кровавые подвиги», Соловьев — «бойня», т.е. подчеркивается, что Турн вовсе не положительный герой.
— IX 760 — эпизод, в котором Турн, ворвавшись в лагерь, забывает открыть ворота союзникам (как впоследствии он забывает свой меч перед поединком с Энеем): sed furor ardentem caedisque insana cupido egit. Ошеров изменяет конструкцию: «Но, увлеченный слепой, безумной жаждой убийства, бросился...», Соловьев сохранил подлежащее: «Но безумная страсть к убийству и бешенство гонит», таким образом подчеркивая, что страсти управляют Турном, а не наоборот.
— IX 818 — эпитет Турна laetus Ошеровым переведен как «победитель», Соловьевым — «веселый», что важно при сравнении с Энеем.
На примерах Т.Ф. Теперик демонстрировала, что, несмотря на то что перевод Ошерова является лучшим на данный момент переводом, в свое время метод вербальной точности также оказался продуктивным и обладал рядом достижений. Доклад Т.Ф. Теперик опровергает сложившееся мнение о том, что буквализм — это неудавшаяся точность.
В развернувшейся затем дискуссии доц. В.П. Завьялова, кратко изложив историю русских переводов Каллимаха, обратила внимание на состояние общества первой половины XIX в., которое могло заинтересоваться переводами Каллимаха, например
переводом Мартынова, вышедшим в 1820-е гг., — востребованность античности была велика. В.П. Завьялова также указала на важность соединения политики образования с государственной политикой: элита общества формируется в гимназиях. Профессор Н.В. Брагинская выступила с предложением организовать семинар по переводу с классических языков, так как качество переводов с древних языков падает.
После тридцатиминутного перерыва М.Н. Славятинская прочла вслух основные положения доклада проф. М.В. Бибикова о книгах и переводах при Ярославе Мудром. В докладе рассматривались вопросы: сколько книг существовало вообще к XI в.? сколько книг существовало в монастырях? сколько книг было необходимо для того, чтобы монастырская библиотека состоялась? При монастырях были скриптории, что обеспечивало увеличение числа книг, в том числе и переводных, что подтверждает слова летописца о переводах с древнегреческого: «И перекладаша от грек на словенский язык».
Следующим был объявлен доклад С. Св. Волкова, представлявшего проект издания трехъязычного словаря Ломоносова, начатый в Петербурге и продолжающийся уже 4 года. Замысел данного словаря возник после издания в 2000 г. Ломоносовской энциклопедии. В словарь должны войти используемые Ломоносовым естественно-научные понятия. Идея создать словарь Ломоносова появилась еще в XIX в. (с этой инициативой выступали акад. П.С. Билярский, Н.А. Смирнов, И.М. Белокуров), но работа не была доведена до конца. Сейчас издано довольно много различных авторских словарей, но задача издания словаря Ломоносова до сих пор остается актуальной. Задачей представляемого проекта является показать:
1) значение научных трудов Ломоносова для формирования корпуса русской терминологии естественных и гуманитарных наук;
2) язык отдельной личности XVIII в. на фоне общенародного языка этого периода и язык образованного представителя русской нации середины XVIII в. на фоне формирующегося литературного языка;
3) роль и значение Академии наук в истории науки и культуры Санкт-Петербурга XVIII в.;
4) огромный интеллектуальный, нравственный, эмоциональный потенциал Ломоносова как национального русского мыслителя и человека, глубоко освоившего и познавшего культуры Античности и Западной Европы Нового времени. Батюшков отмечал, что красноречие Ломоносова проистекает из души, напитанной чтением древних авторов.
для уяснения того, как латинский и немецкий языки влияли на словоупотребление Ломоносова, и создается трехъязычный словарь.
Ломоносов свободно мыслил на трех языках, прекрасным примером чего служит его рабочий журнал 1751 г., где он подбирает на трех языках названия цветов. Успех Ломоносова связан в основном с успехом в латыни. Немецкий Ломоносов выучивает в Германии, к тому же жена Ломоносова, Елизавета Цильх, почти не говорила по-русски и большинство соседей в Петербурге были немцы. Естественно-научные произведения Ломоносова известны нам благодаря их латинским версиям, представляющим собой автоперевод. Ломоносов как физик и химик был открыт лишь в XIX в.
Общим замыслом словаря является создание универсального словаря-тезауруса энциклопедического характера с развернутыми дефинициями, справочным аппаратом и перекрестными отсылками. Словарь будет содержать весь словарный фонд Ломоносова. для составления словаря используется полное собрание сочинений 1950—1959 гг. Прижизненные издания не используются потому, что естественно-научных текстов в этих изданиях очень мало. Словарь включит в себя не только апеллятивную, но и ономастическую лексику.
На данный момент в рамках проекта введены в компьютер 4 из 11 томов полного собрания сочинений Ломоносова, подготовлен полный латинский конкорданс естественно-научных произведений Ломоносова, а также конкорданс первых четырех томов на русском языке. Кроме того, существует электронная текстотека произведений Ломоносова, размещенная на сайте Института лингвистических исследований.
В ходе дискуссии было отмечено, что более оправданно с научной точки зрения рассматривать тексты Ломоносова в старой орфографии, на что Н.Н. Казанский, повторяя сказанное С.С., возразил, что не для всех текстов есть прижизненные издания, к тому же во времена Ломоносова еще не существовало установленной орфографической нормы. Образцом же для данного словаря во многом служил аналогичный словарь языка Ньютона, включающий английский и латинский языки.
Вслед за тем, отвечая на вопрос о текстах, доц. А.И. Солопов отметил существенную разницу задач подготовки словаря и критического издания, так что подход составителей словаря Ломоносова представляется разумным. А.И. Солопов упомянул о поддержке проекта со стороны сотрудников и студентов кафедры, а также обратил внимание на наметившуюся в последнее время тенденцию возвращения интереса к литературе XVIII в., и в частности к Ломоносову.
Затем А.И. Солопов выступил с докладом на тему «Влияние латинского языка на русский в XVП—XVШ вв.». В качестве предыстории А.И. Солопов рассмотрел первые контакты славян с латиноязычными территориями, которые были ничуть не менее
древними, чем русско-греческие связи. О влиянии древнегреческого языка говорят чаще. В частности, это объясняется тем, что Россия конфессионально православная страна, а Православная Церковь использует для своих нужд в основном греческий. Тем не менее первые славяне на Дунае столкнулись не с греками, а с латинским населением Верхней и Нижней Мёзии. К этому периоду относятся древнейшие заимствования, такие, как 'капуста' (по всей видимости, от 'caput' или протороманской формы 'capus'), 'репа' (из rapum в форме мн. ч.), 'баня' (из balneum). О бытовании латинского языка в России более позднего времени известно мало, как и о механизмах изучения латинского и причинах появления образованных людей. Увеличение числа людей, владеющих латинским языком, засвидетельствовано со времени появления в Московской Руси приказной системы. Посольский приказ обязан был содержать хотя бы одного латиноязычного человека (редко когда их было больше трех). Некоторые из них были довольно высокой квалификации, к примеру Антонио Поссевино (Posseuinus), ссылаясь на Павла Иовия, хвалит латинский язык русского дипломата Дмитрия Герасимова, который ездил в Рим (ок. 1491 г.), но это единичный случай: на самом деле неясно, откуда Дмитрий знал латынь. [Н.Н. Казанский заметил, что со времени Ивана Грозного в Москве существовали колонии иностранцев, которые могли преподавать латинский язык.] Школ не было вплоть до XVII в. (сейчас Б.Л. Фонкичем готовится к изданию книга, обобщающая результат его исследований по преподаванию в России греческого языка, но латинский и греческий, как правило, изучались совместно. До XVII в. никаких школ в России не обнаружено).
Что касается соотношения греческого и латыни в образовании, то с этой точки зрения показательна Геннадиевская Библия, созданная в Новгороде. В ней встречаются формы, переведенные с греческого явно с учетом латинской формы, e.g., оАокаисттоу переведено как 'олокаустум', т.е. в латинизированной форме. [Реплика С.Св. Волкова: Геннадиевская Библия порицалась за то, что для работы над ней были привлечены иезуиты.]
Далее А.И. Солопов упомянул о таких деятелях, как Симеон Полоцкий, и о многочисленных попытках создать в России высшую школу (в частности, это пытался сделать Сильвестр Медведев). Наконец, была основана Славяно-греко-латинская академия.
Эта предыстория важна для демонстрации того, что реформы в области образования, проведенные в XVIII в. Петром, не были чем-то из ряда вон выходящим, но основывались на политике, проводимой ранее. Начиная с Петра наблюдается резкое увеличение роли латинского языка почти во всех сферах. Выпускаются книги, как переводные, так и первые латинские книги в России. Первая
гимназия — гимназия пастора Глюка — была основана в Москве в 1701 г., но скоро закрылась. Была создана Академия наук — один из важнейших центров образования и просвещения. Важно, что Петр I пытался ввести латинский язык в государственные сферы. Традиционно считается, что показателем государственного языка являются надписи на монетах; при Петре появилось несколько монет с латинскими надписями. Впрочем, исключая дипломатию, документов на латинском языке было не так много. Вообще в
XVIII в. не сложилась традиция создания документов на латинском языке для внутреннего пользования, только «Наказ» Екатерины II среди прочих был переведен и на латынь. Также в начале XIX в. уставы четырех русских университетов имели латинскую версию, перевод на латынь был осуществлен профессором Московского университета Маттеи.
Однако в целом объем текстов, написанных по-латыни, очень велик. До сих пор мало внимания уделялось такой сфере, как деятельность Русской Православной Церкви в XVIII в. В середине XVIII в. официальным языком преподавания в Славяно-греко-латинской академии стал латинский, следовательно, во всех богословских сочинениях и диспутах использовался латинский язык, что было полезно в полемике с западными конфессиями. В особенности своими латинскими сочинениями известен Феофан Прокопович — ср. e.g. его многотомный труд в защиту православия, никогда не переводившийся на русский язык. Кроме того, существует огромное число латинских диссертаций XVIII — начала
XIX в. К 1833 г. относится переход преподавания в духовных учебных заведениях на русский язык, в связи с чем русские богословы не могли пользоваться достижениями своих предшественников. Вообще, половину всех созданных в XVIII в. латинских текстов составляют сочинения богословов, поэтому многие труды в области классической филологии написаны семинаристами.
Влияние латинского языка на русский наблюдается в самых разных сферах, начиная с фонетики и кончая синтаксисом. В фонетике это появление новых согласных, например так называемого «третьего л» (по Е.Д. Поливанову) — [ль], возникшего в результате массового появления в речи латинских слов в немецком произношении. Влияние синтаксиса особенно заметно, начиная с acc. cum inf. [А.В. Подосинов задал вопрос, не евангельская ли это традиция, однако А.И. Солопов ответил, что в греческом в таких случаях обычно использовалась конструкция с otl, в переводе — 'яко'.] Распространенным явлением были латино-немец-кие конструкции с глаголом, стремящимся к концу (ср. прозу А.Н. Радищева). Ломоносов — один из самых ярких представителей этого стиля, пример русско-латинской диглоссии. Ломоносов сам переводил свои сочинения с русского на латынь или наоборот (ср.
«Похвальное слово Елизавете Петровне», написанное по-русски, но впоследствии переведенное на латынь).
В XVIII в. была осуществлена попытка сделать латинский язык вторым языком Российской империи, что идеологически было связано с притязаниями на наследование Римской империи, которая служила образцом для подражания.
Следующим был доклад Л.П. Крысина «Роль латинского и греческого языков для терминологии», перекликающийся с докладом В.Ф. Новодрановой.
В настоящее время в подавляющем большинстве языков наблюдается экспансия английского языка, порой заслоняющая значение древних языков. Их значение особенно важно для формирования специальных терминологий. Английский и другие новые языки нередко играют в этой области роль посредника, а не первоисточника. При лексикографической работе это отмечали Виноградов, Исаченко и др.
Если в начале XX в. терминологический фонд только закладывался, то в конце XX — начале XXI в. международный лексический фонд — реальность и насчитывает тысячи единиц, имеющих взаимное соответствие в разных языках. Значительную часть этого фонда составляют специальные терминологии, а их основой являются древнегреческий и латинский языки.
Менее очевидно, но характерно для настоящего времени формирование международного фонда словообразовательных морфем, в русском языке этот фонд в течение последних десятилетий постоянно прирастает. Появляются морфемы пре- и постпозитивного типа (аэро-, авиа-, био-, видео-, гипер- etc.; -граф, -дром, -ман(ия), -скоп(ия) и т.п.). Подавляющая часть таких морфем восходит к греческим и латинским источникам, в том числе и такие морфемы, которые появляются в последнее время, вычленяясь из соответствующих лексических заимствований. Число таких морфем и в русском, и в других языках измеряется многими десятками, если не сотнями.
Но важно не их число, а их словообразовательная активность. По существу многие слова, образуемые с их помощью, представляют собой открытый ряд. В процессе создания новых терминов, например, для нужд новой отрасли знания специалисты более охотно прибегают к греко-латинским корневым морфемам, чем к прямому заимствованию из современных языков. Исключение составляют отрасли, распространившиеся за пределы того общества, в котором они возникают (например, компьютерные технологии).
Возвращаясь к вопросу об образовательной активности интернациональных морфем, Л.П. Крысин отметил, что сейчас в русском языке очень популярны образования с элементами гипер-, супер-, мега-, особенно в случае рекламного характера со-
общения (например, 'суперцены', причем в данном случае 'супер-' употребляется не в этимологическом значении). Расширяется круг с препозитивными морфемами (аудио-, видео-, микро-, нано- и т.п. — открытый ряд). А.В. Подосинов предположил, что эти морфемы стали уже приставками, Л.П. Крысин привел мнение М.В. Панова: это аналитические прилагательные, так как еще сохраняют лексическое значение, можно назвать их префиксоидами.
Словообразовательно активны и некоторые постпозитивные морфемы, например -дром, -тека, -мат. Иногда из этих морфем возникают слова непонятного статуса, не заимствованные из другого языка, но и не узконациональные — ср. термин 'метеопатия', изобретенный, видимо, российскими синоптиками, — термин, составленный по модели других. Эти модели живы в языке, и не только лингвист может легко составлять подобного рода слова.
В ходе дискуссии Н.Н. Казанский заметил, что образование терминологии было важной проблемой на протяжении всего времени взаимодействия русского языка с другими языками, Россия всегда была вовлечена в эту сторону отношений с Европой, причем с точки не только зрения культуры, но и государства: e.g., через пять лет после образования в Швеции четырех университетов (в Дерпте, Выборге, Або и Гельсингфорсе) в России основывается Андреевский монастырь.
Затем свои доклады прочли А.В. Григорьев («О происхождении библейских фразеологизмов») и О.Ю. Иванова («Древние языки и методика преподавания русского языка как иностранного»).
После О.Ю. Ивановой выступил доц. А.Е. Кузнецов с докладом «Латинский язык и языковая политика Римского государства». Непосредственной темой доклада являлось значение древних языков не на уровне заимствования слов и изучения текстов, а на уровне действия социально-экономических институтов. Язык как элемент цивилизации нуждается в постоянном поддержании, его существование зависит от определенного социального института.
Личностью, на которой сосредоточил внимание А.Е. Кузнецов, был Vettius Agorius Basilius Mauortius, довольно важный персонаж в истории римской литературы. Известен он по нескольким субскрипциям, а именно по подписи на рукописи Пруденция, а также на многих рукописях Горация, существующий у нас текст Горация восходит как раз к его экземпляру. Вот текст субскрипции к Горацию: Vettius Agorius Basilius Mauortius uir clarissimus et illus-tris ex comité domestico ex consuli ordinario legi et ut potui emendaui conferente mihi magistro Felice oratore urbis Romae. После имени Маворция следует перечисление его титулов в соответствии с notitia dignitatum celebriorum, в котором он занимал высшее положение. Comes domesticus — министр двора, consul ordinarius — высший
14 ВМУ, филология, № 3
знак отличия. Что касается legi et emendaui, то не совсем ясно, в чем заключалась emendatio Маворция, ясно лишь, что у него был magister Felix в качестве секретаря, conferente. Причем этот magister был orator urbis Romae, что при сопоставлении с нашими реалиями примерно равно ректору академического института, т.е. это довольно высокая должность, в частности orator должен был в соответствующих случаях приветствовать императора. Кроме того, этот титул свидетельствует о том, что работа велась именно в Риме, а не в Константинополе.
Такие документы ставят перед нами вопрос о социальном статусе работавшего с ними человека. Ситуация данного документа находится вне привычного нам порядка вещей: сегодня невозможно представить себе государственного чиновника высшего ранга, занимающегося, к примеру, подготовкой критического издания Ломоносова. Разница заключается в самих культурах. В римской цивилизации наблюдается достаточно высокая филологическая культура, которая является нормой для общественной элиты. Множество авторов (Гораций, Вергилий и др.) дошли до нас лишь благодаря работе римской бюрократии. Речь идет не о дилетантских интересах, а о мощной государственной машине, сопоставимой только с римской армией.
В Риме была языковая государственная политика, но у нас нет о ней достаточного представления. Первостепенной политической задачей было поддержание государственного языка. Поэтому в Египте мы находим латинские папирусы, которые писали римские солдаты и чиновники. Один из редчайших — фрагмент Корнелия Галла, время его написания приходится примерно на время правления Корнелия Галла в Египте. Возможно, Корнелий Галл, будучи префектом, занимался распространением своих сочинений. Кроме того, эта же государственная машина «перерабатывала» эмигрантов, в основном германцев, сирийцев, в результате чего эти люди не являлись социально униженными. После падения Римской империи машина латинской языковой структуры оказывается тем немногим, что переживает эту катастрофу. Примерно через 200 лет после этого потомки нелегальных эмигрантов, т.е. население Европы, стали предпринимать попытки восстановить цивилизацию, прежде всего они восстановили именно латинское образование, откуда в конечном итоге выросла вся европейская культура.
Несмотря на то что рассмотренный документ датируется 527 г., что ставит его в специфический контекст, подобные же явления прослеживаются и значительно раньше. Латинский язык всегда был предметом государственной заботы. В упрек филологам-классикам можно поставить отсутствие каких-либо монографий на эту тему и вообще неизученность вопроса.
В заключение А.Е. Кузнецов констатировал, что в нашем обществе нет филологической культуры как признанного элемента государства. Поэтому важно учитывать тысячелетний удачный опыт в области политики языка, не использовать который было бы странно, тем более что по многим признакам мы находимся в ситуации, близкой к той, в которой находился сам Маворций.
В развернувшейся затем продолжительной дискуссии обсуждались вопросы соотношения формальной политики и социального стереотипа (на примере таких личностей, как Плиний или Цезарь), а также возможности реально повлиять на современную политику методами древних цивилизаций. А.Е. Кузнецов еще раз подчеркнул, что важно не пропагандировать решение проблемы, а сформулировать ее. Н.Н. Казанский предложил переиздать книгу И.В. Цветаева «Из жизни высшей школы римской империи» с новым предисловием и рассказал о своем намерении представить курс латинской лексикологии, где будут затронуты проблемы билингвизма и приличия/неприличия в языке.
После этого Н.Н. Казанский поблагодарил всех участников и особенно М.Н. Славятинскую за организацию круглого стола. Подытоживая все произнесенное на заседании, Н.Н. Казанский заключил, что на круглом столе был намечен тот вклад, который изучение классических языков может сделать в преподавание русского и иностранных языков. Важно напоминать о том, что мы обладаем тысячелетней историей, античная культура достаточно богата, чтобы использовать ее разные аспекты. В дополнение к этому М.Н. Славятинская предложила образовать при кафедре Центр греко-латинской словесности.
А.И. Солопов, А.И. Золотухина
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2008. № 3
грамматика и корпус: очередная международная конференция по корпусной лингвистике в чехии
С 25 по 27 сентября 2007 г. Институт чешского языка Академии наук Чешской Республики проводил очередную Международную конференцию по корпусной лингвистике Grammar & Corpora 20071, в которой приняло участие около 100 исследователей из 10 стран Европы, Азии и Америки и которая явилась органичным продолжением конференции Grammar & Corpora2, состоявшейся в Праге в 2005 г.
Большая часть докладов так или иначе была связана с проблематикой чешских корпусов, и прежде всего с разрабатываемым
