CC BY
80
УДК 811.161.1.37
КЛЮЧЕВЫЕ МЕТАФОРИЧЕСКИЕ ЖЕНСКИЕ ОБРАЗЫ В РОМАНЕ Н.С. ЛЕСКОВА «НЕКУДА»
Лебедева Ольга Анатольевна
аспирант кафедры русского языка и стилистики Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова 127550, Москва, ул. Прянишникова, 2А lebedeva_ol@list.ru
Аннотация. Проведено исследование метафорических образов двух главных героинь романа Н.С. Лескова «Некуда». Метафора как элемент идиостиля писателя разворачивается «во времени и пространстве» текста, вследствие чего прослеживается смена оценочных знаков в градационной шкале оценки.
Ключевые слова: Лесков, метафора, оценка.
Создание текстов подразумевает широкое использование различных стилистических ресурсов для раскрытия авторской идеи. Исключительной выразительности языковые элементы достигают в литературных произведениях, что зависит от необходимости акцентирования внимания на определенных темах, важных писателю. Многие исследователи и писатели признавали особое влияние, которое оказала фигура Н.С. Лескова на развитие русской литературы. При рассмотрении его творческого наследия следует учитывать, какое внимание писатель уделял оценочным характеристикам в текстах.
Лесков, сыскавший успех как у читателей-современников, так и у критиков, получал противоречивые и часто противоположные отзывы о своих произведениях. Положительно о Лескове отзывался Л.Н. Толстой, считавший его писателем будущего. М. Горький отмечал: «Лесков несомненно влиял на меня поразительным знанием и богатством языка» [13, с. 338]. Своим учителем, наряду с И. С. Тургеневым, писателя считал А.П. Чехов. Исследователями отмечено особое знание Лесковым русского разговорного языка, а также мастерское использование этих знаний в своих произведениях. Что касается самого писателя, то Н.С. Лесков считал важнейшим элементом литературного творчества индивидуализацию языка персонажей и их речевые характеристики.
Невозможно представить исследование художественного текста без обращения к понятию авторского идиостиля. По Виноградову, «стиль писателя — это система индивидуально-эстетического использования свойственных данному периоду развития художественной литературы средств словесного выражения» [3, с. 85]. Также, по его словам, «понятие стиля является везде и проникает всюду, где складывается представление об индивидуальной системе средств выражения и изображения, выразительности и изобразительности, сопоставленной или противопоставленной другим однородным системам» [Виноградов 1961, с. 8]. В художественном произведении «в словесной форме авторская картина мира является отражением эстетической функции языка» [4, с. 251].
По мнению В.В. Леденевой, идиостиль обнаруживает себя в результате текстопорождающей и эстетической деятельности языковой личности, поэтому он прежде всего отражается в интеграции предпочтительных тем, жанров, средств и приемов, необходимых для построения текста и передачи как информативных, так и эмотивно-экспрессивных компонентов [6, с. 39]. Ключевой при определении идиостиля оказывается для В.В. Леденевой категория предпочтительности, базирующаяся на свойствах прагматикона языковой личности автора. «Идиостиль — это индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [6, с. 40].
При рассмотрении идиостиля Лескова обнаруживается особая роль метафоры в его художественных текстах. Метафора отвергает принадлежность объекта к тому классу, в который он входит, и утверждает его включенность в категорию, к которой он не может быть отнесен на рациональном основании [1, с. 17]. Являясь одним из средств подновления непрерывно действующего языка за счет языкового материала [14, с. 202-203], в художественном тексте метафора становится синонимом способности к открытиям. «Подлинная дочь воображения — метафора, рожденная мгновенной вспышкой интуиции... Воображение поэтическое странствует и преображает вещи, наполняет их особым, сугубо своим смыслом и выявляет связи, которые даже не подозревались, но всегда. явно и неизбежно оперирует явлениями действительности» (Гарсиа Лорка Ф.) [1, с. 21].
Роман «Некуда», публиковавшийся Лесковым под псевдонимом М. Стебницкий в журнале «Библиотека для чтения» в 1864 г., имел большой успех, но также вызвал жесткую критику. Писатель признавался, что произведение «носит в себе все знаки спешности и неумолимости», Лесков считал его «честнейшим делом» своей жизни. Написанный «весь наскоро» и напечатанный «прямо с клочков» [8,] «Некуда» традиционно определяется как роман, содержащий клевету на русскую демократическую интеллигенцию той
эпохи. Метафорические образы в романе, как и в других произведениях Лескова, имеют ярко выраженную аксиологическую составляющую. Близкий к народу, что наглядно проявляется в языке, писатель запечатлел своеобразие национальной действительности, ментальные и духовные образы, поиски русским человеком своего места в жизни.
Анализ других произведений Лескова показывает, как серьезно относился писатель к выбору названий для своих произведений. Представляется, что изначально заданная автором тема усиливалась по мере чтения произведения, что подтверждается такими примерами, как метафоры в рассказах «Зверь» и «Отборное зерно» из цикла «Святочные рассказы» [5, с. 175-179]. В ходе исследования рассказов выяснилось, что особым элементом идиостиля Лескова является «метафора-перевертыш», служащая для выражения авторской позиции. В процессе углубления в текст в сознании интерпретирующего субъекта происходит двойное оценочное преображение метафорического образа: благодаря широкому эмоциональному спектру ощущений раскрывается вся сила языковых единиц с помощью смены оценочных полюсов «хоро-шо»/«плохо» в двух направлениях. Корректно говорить о расширении метафорического поля текста в зависимости от авторской задачи за счет способности в одном слове совмещать полярные оценки градационной шкалы [10, с. 15-25]. В качестве таких метафорических названий выступают некоторые главы романа «Некуда».
Первая глава, озаглавленная как «Тополь да березка», призвана познакомить читателя с двумя главными женскими действующими лицами. Деревья, вынесенные в название, становятся олицетворением качеств девушек, раскрытие образов которых осознается со всей полнотой только по мере углубления в текст. Тополь представляет собой дерево семейства ивововых с высоким прямым стволом [11, с. 803]. Ива, дерево с гибкими ветвями и узкими листьями [11, с. 235], так же, как и тополь, служит точным определением характера Лизы Бахаревой. Уже на начальном этапе Лесков метафорически характеризует непростую Лизину судьбу, и оценку следует искать, обращаясь к магическим свойствам упомянутых деревьев.
Тополь по отношению к человеку является безразличным деревом. Его особенность состоит во впитывании всего отрицательного из окружающей среды. Его также именуют деревом-вампиром, которое не рекомендуется сажать возле дома. Сравнение девушки с тополем не единственное в классической русской литературе. В рассказе «Галя Ганская» из сборника И. Бунина «Темные аллеи» находим следующие строки: «Не девочка, а уже девушка и, главное, совсем, совсем другая: выросла, вытянулась, як та тополя! <...> вас теперь и узнать нельзя, уже не тополек, а целый тополь <...> И действительно так: даже как будто и не барышня, а молоденькая женщина <...> в глазах уже нет прежней наивности» [2]. Как и героиня рассказа Бунина, у Лескова Лиза под стать дереву обладает своенравным характером, главным свойством
которого является впитывание новых идей, почерпнутых ею во время учебы в институте и далее из книг, привозимых Вязмитиновым. Более понятен образ девушки становится при обращении к интерпретации ивы. Это дерево женской магии, мощь которого велика и временами довольна жестока. Эту грань характера замечаем у Лизы: «У Лизы раздувались ноздри, и она беспрерывно откидывала за уши постоянно разбегающиеся кудри» <...> «Признавать законность воли одного над стремлениями других! Что ж это, не деспотизм разве? <...> «Я должна жить как мне прикажут?» <.> «Как странно вы смотрите, тетя, на жизнь. Или будь деспотом, или рабом. Приказывай или повинуйся. Муж глава, значит, как это читается <...> Извините, тетя, что я скажу вам? <...> Вы отстали от современного образа мыслей» [7]. В подтверждение слов недовольной мнением старшего поколения Лизы находим такие приписываемые иве характеристики: силу, которую дает дерево, нельзя назвать доброй, единственный закон, который властен над ней, — закон равновесия и справедливости. У Лескова видим: «Лиза встала со стула, сделала ироническую гримасу и, пожав плечами, проговорила: Не понимаю, как такой взгляд согласовать с идеею христианского равенства» [7]. Ива также хорошо воспринимает все эмоции, которые порождаются любовью, ревностью, слепой материнской привязанностью, желанием отомстить. Несмотря на задумчивый вид и изящный силуэт, это дерево сильных страстей. Это мы примечаем при первом знакомстве с Лизой («Все ее личико дышит умом, подвижностью и энергией» [7]), это же видим, когда Лиза, возвратившись в семью, скоро из нее бежит («Хорошо тебе говорить: "брось", а сама попробовала слушать эти вечные реприманды. И от всех, от всех, решительно от всех! <...> Шаг ступлю; все не так, все им не нравится, и пойдет на целый день разговор» [7]). Неумеренная жестокость, упомянутая выше в образе ивы, пробивается в образе девушки даже при разговоре с самыми близкими людьми. Задетая эмоционально, героиня не скупится на едкие замечания: [о Женни] «Я буду очень рада, если тебя муж будет бить», — совершенно забывшись, проговорила Лиза. — <...> ты меня бесишь <...> Твоим напускным равнодушием, этой спокойностью какою-то. Тебе ведь отлично жить, и ты отлично живешь: у тебя все ладится, и всегда все будет ладиться» [7].
Антиподом Лизе в романе выступает «березка» Евгения Гловацкая (Женни). Противоположность характеров обнаруживается уже на стадии сравнения свойств, приписываемых деревьям. Береза, лиственное дерево с белой (реже темной) корой и с сердцевидными листьями [11, с. 44], издревле считалась символом света, чистоты и добра. И первое описание Лесковым внешности Женни подтверждает это качество образа девушки: «Стан высокий, стройный и роскошный, античная грудь, античные плечи, прелестная ручка, волосы черные, черные, как вороново крыло, и кроткие, умные голубые глаза, которые так и смотрели в душу <...> в ее лице много спокойной решимости и силы, но вместе с тем в ней много и той женственности, которая прежде всего ищет
раздела, ласки и сочувствия» [7]. Березе приписываются также свойства талисмана, способного восстановить энергию и вернуть силы. На протяжении повествования эти же качества реализовывала и Женни, примиряя окружающих и ограждая спокойствием от внешнего мира Лизу.
Примечательно, что березовый образ писатель переносит и на комнату героини в уездном училище, усиливая таким образом метафору: «Такая была хорошенькая, такая девственная комнатка, что стоило в ней побыть десять минут, чтобы начать чувствовать себя как-то спокойнее, и выше, и чище, и нравственнее. Старинные кресла и диван светлого березового выплавка, с подушками из шерстяной материи бирюзового цвета, такого же цвета занавеси на окнах и дверях; той же березы письменный столик с туалетом и кроватка, закрытая белым покрывалом, да несколько растений на окнах и больше ровно ничего не было в этой комнатке, а между тем всем она казалась необыкновенно полным и комфортабельным покоем» [7]. Следует отметить и цветовую гамму, имеющую прямое отношение к березовому образу. Белый цвет, являющийся цветом березы, считается символом духовности и чистоты, олицетворяющим саму жизнь и бытие. В этимологическом словаре М. Фасмера находим и родственность слова «береза» албанскому слову bardh «белый», литовскому Ьег^ «белеет», а также готскому ЬаиЫз «светлый, блестящий» [15]. Бирюзовый цвет, близкий к голубому, — это цвет неба, а значит, также имеет символику чистоты, спокойствия и мудрости. Оба цвета, белый и голубой, положительно трактуются в христианстве. Эти же цвета справедливо соотносить и с образом Евгении Гловацкой. Примечательно, что они возникают и еще в одном сравнении — со льдом: «Чего же ты сердишься, Лиза? Я ведь не виновата, что у меня такая натура. Я ледышка, как вы называли меня в институте, ну и что ж мне делать, что я такая ледышка. Может быть, это и лучше» [7]. Лед, как застывшая, твердая вода, также ассоциируется с душевным спокойствием.
Взрывной характер Лизы оттеняется спокойным, «березовым» характером Женни. Если Лесков показывал в образе Лизы Бахаревой человека, стремящегося к новым основам жизни, отрицающего все старое и нередко впадающего в крайности, то Женни — истинно русская девушка, олицетворяющая спокойствие и целомудрие. Обращаем внимание на символику дерева березы вновь: любимое дерево русского народа, олицетворяющее русскую душу, глубоко вошедшее в литературно-фольклорную традицию, считается также деревом жизни. Лесков подтверждает это качество таким сравнением: «.если бы художнику нужно было изобразить на полотне известную дочь, кормящую грудью осужденного на смерть отца, то он не нашел бы лучшей натурщицы, как Евгения Петровна Гло-вацкая» [7]. Гибель Лизы в романе еще раз подчеркивает противоположность двух женских образов.
Примечательно, что изначально образы героинь не могут быть интерпретированы читателем верно: вследствие того, что писатель представляет двух девушек в тексте главы практически одновременно,
трудно без углубления в символику определить, какую героиню характеризует то или иное дерево. Эта особенность замечается у Лескова и в цикле «Святочные рассказы»: преображение, в том числе оценочное, происходит по мере развития повествования. Писатель не дает прямых авторских указаний на верность или неверность совершаемых девушками поступков, однако изменение эмоционального фона произведения свидетельствует о смене оценочных знаков в градационной шкале.
Представленные в начале произведения «чистые образы» девушек, глубину которых выдает исключительно сравнение с деревьями тополем и березой, имеют одинаковый положительный оценочный знак. Это проявляется в характеристиках внешностей, но отнюдь не в словах и поступках: именно они разграничивают и противопоставляют образы героинь, которые приобретают в ходе повествования полярные знаки — оценка Лизы Бахаревой сдвигается по градационной шкале влево к знаку «плохо», тогда как Евгения Гловацкая остается, по мнению автора, в правой части шкалы с оценочным знаком «хорошо».
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс [вступ. ст.] / Теория метафоры: сборник: пер. с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журин-ской. — М.: Прогресс. — 1990. — 512 с.
2. Бунин И.А. Темные аллеи: цикл новелл / Иван Бунин. — Москва: ОЛМА Медиа Групп, 2015. — 303 с. — (Классика в иллюстрациях). — Фактическая дата выхода в свет — 2014.
3. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. — М.: Гослитиздат. — 1959. — 654 с.
4. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. — М.: Гослитиздат. — 1961. — 614 с.
5. Лебедева О.А. Метафорическое пространство в цикле Н.С. Лескова «Святочные рассказы»: оценочное преображение // Писатели-орловцы в контексте отечественной культуры, истории, литературы: Материалы Всероссийской научной конференции (15-16 мая 2015 года) / отв. редактор Л.В. Алешина. — Орел, 2015. — С. 175-179.
6. Леденева В.В. Идиостиль (к уточнению понятия) // Филологические науки. — 2001. — № 3. — С. 36-41.
7. Лесков Н.С. Некуда. Роман в 3-х книгах [Электронный доступ] / Собрание сочинений в 12 т. — М.: Правда, 1989. — Режим доступа: http ://az. lib.ru/l/leskow_n_s/text_0008. shtml (дата обращения: 05.09.2015).
8. Лесков Н.С. О романе «Некуда» // Н.С. Лесков. Собр. соч. в 11 т. — М.: Государственное издательство художественной литературы. — 1957. — Т. 10, С. 5-246.
9. Маркелова Т.В. Аксиология языка и русской языковой личности как квинтэссенция современности: отражение и преображение // Ценности и смыслы. — 2010. — № 6 (9). — С. 64-76.
10.Маркелова Т.В. Прагматика и семантика средств выражение оценки в русской языке: монография. — М.: МГУП имени Ивана Федорова. — 2013. — 300 с.
11. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80.000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. 4-е изд., доп. — М.: Азбуковник. — 1999. — 944 с.
12. Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. — СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1997. — 264 с.
13. Русские писатели о языке: хрестоматия / под общ. ред. А.М. Докусова — Л.: Учпедгиз, 1955. — 325 с.
14. Телия В. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция. // Телия В., Гак В. Метафора в языке и тексте. — М.: Наука. — 1988.
15. Фасмер МЭтимо логический словарь русского языка. В 4 т. / пер. с нем. = Russisches etymologisches Wörterbuch / Перевод и дополнения О.Н. Трубачёва. 4-е изд., стер. — М.: Астрель-АСТ, 2004. — Т. 1. — 588 с.
THE KEY METAPHORICAL FEMALE CHARACTERS IN THE NOVEL OF N.S. LESKOV "NOWHERE"
Olga Anatolievna Lebedeva
Moscow State University of Printing Arts 127550, Russia, Moscow, Pryanishnikova st., 2A
Annotation. The article is devoted two main female metaphorical characters in the novel of N.S. Leskov "Nowhere". Metaphor as an element of writer's idiostyle is examined "in space and time" of the text, the accent is on the evaluative modification in the evaluative scale during the text.
Keywords: Leskov, metaphor, evaluation.
