CC BY
140
30. Ольховский В. С. Население Крыма по данным античных авторов // СА. 1981. № 3. С.
54.
31. Tomaschek W. Die alten Thraker // Sitzungsberichte der österreichischen. Wien. Bd. 2. 1894.
S. 37; Vasmer Münter suchungen uber die älteste Wohnsitze der Slaven. I. Die Iranier in Sudrussland. Leipzig, 1923. S. 53; Zgusta L. Die personennamen griechisher stadte der nördlichen Schwarzmeerkuste. Praga, 1955. № 577; Russu I. I. Limba traco-dacilor. Bucureçti, 1959. S. 79; Георгиев В. Траките и техният език. София, 1977. С. 41.
32. Крыкин С. М. Ук. соч. С. 111.
33. Zgusta L. Die personennamen griechisher stadte der nordlichen Schwarzmeerkuste. Praga, 1964. № 1349-1,-2.
34. Абаев В. И. Скифо-сарматские наречия // Основы иранского языкознания. Древнеиранские языки. М., 1979. С. 299.
35. Крыкин С. М. Ук. соч. С. 109. Иранская этимология усматривается в близости компонента tanu авестийскому tanu-id (см. Абаев В. И. Ук. соч. С. 305).
36. Шелов Д. Б. Некоторые вопросы этнической истории Приазовья II—III вв. н.э. по данным танаисской ономастики //ВДИ. 1974. № 2. С. 86-89; Абаев В. И. Ук. соч. С. 311-315.
37. Такая приставка есть у многих танаисских имен: А^арастто^/О^раст^ако? и т.д.
E.V. Chetvertakov
TO THE QUESTION OF SCYTHIAN ORIGIN OF SOME BOSPORAN NAMES (1st-3rd CC. A.D.)
The paper is devoted to studying the problem of Scythian origin of some Bosporan names of 1st-3rd cc. A.D. The author indicates the phonetic differences between Scythian and Sarmatian languages and proposes the criteria for etymology of hypothetically Scythian names basing on phonetic transformation Iranian *d into Scythian *l. The author comes to conclusion that Bosporan names Паьр'ьстаХо?, Ек'ьХоиро?, Та^истаХо?, 'ОцфаХако? have a Scythian origin and explains the reasons of their wide spreading in the 1st-3rd cc. A.D.
©2007г. В.Г. Зубарев, С. В. Ярцев
К ВОПРОСУ О РАССЕЛЕНИИ ПРИАЗОВСКИХ ГЕРМАНЦЕВ В КРЫМУ*
Этническая история Крыма в позднеантичный и ранневизантийский периоды является одной из самых сложных и значимых проблем в историографии региона. Определенная скудость и противоречивость имеющихся в нашем распоряжении письменных источников делает особенно важными данные археологических изысканий в процессе исторической реконструкции. Широкомасштабные разведки и раскопки, проводимые в последние годы на Керченском полуострове (А.А. Масленников, А.Л. Ермолин, С. Л. Смекалов), в окрестностях Феодосии и Старого Крыма (А.В. Гаврилов) позволяют по-новому интерпретировать некоторые свидетельства античных и византийских авторов. В первую очередь, это касается так называемых морских варваров, с которыми мы связываем разгром некоторых прибрежных городов и первые факты проникновения германцев на территорию Крыма.1
*
Работа выполнена в рамках проекта, финансируемого РГНФ.
Процесс переселения варваров мог сопровождаться и переселением старого сельскохозяйственного населения в другие места для освобождения земли в стратегических, по своему местоположению, пограничных районах с целью поселения туда федератов. Это как нельзя лучше учитывало характерные особенности Приазовских варваров. Последние на этом этапе стремились получить землю и постоянное жалование из казны за военную службу. В противном случае, будет очень сложно объяснить появление на Керченском полуострове готов-тетракситов-трапезитов Прокопия, живших здесь, по его словам, с древнейших времен.
Представление о тетракситах, как о потомках Приазовских варваров, переселившихся в Крым, уже высказывалось в научной литературе.2 По мнению исследователей, начало расселения некоторых отрядов Приазовских варваров [в опасных местах новых границ - около Феодосии и потом на горе Опук] Боспором относится к периоду боспо-ро-херсонесских войн.3 Не возражая в целом в отношении локализации готов на пространстве между Феодосией и Узунларским валом, мы в то же время не разделяем уверенности сторонников этой точки зрения в реальности боспоро-херсонесских войн. На наш взгляд, в этом случае Херсонские хроники Константина Багрянородного следует рассматривать как некую реминисценцию миграционных процессов в Таврике.4
Прокопий Кесарийский сообщает нам в своей работе «Война с готами» о том, что «по ту сторону Меотийского болота и его впадения в Эвксинский Понт, как раз на этом берегу, и живут с древнейших времен так называемые готы-тетракситы...значительно в стороне от них осели готы-везеготы, вандалы и все остальные племена готов» (Procop. Bell. Got., VIII. 5. 5). То, что речь идет о Керченском полуострове, видно из предыдущего параграфа, из которого следует, что до перехода через Меотиду утигуры и кутригуры не имели «общения с людьми, которые обитали по ту сторону Болота и его устья» (Procop. Bell. Got., VIII. 5. 4). Далее, описывая возвращение гуннов-утигуров через Крымский полуостров и Керченский пролив, Прокопий пишет: «Недалеко от Меотийского Болота они (гун-ны-утигуры) встретили так называемых готов-тетракситов. И сначала готы, устроив преграду из своих щитов против наступающих на них готов (гуннов), решились отражать их нападение, полагаясь на свою силу и на крепость своих позиций; они ведь были самыми сильными из всех тамошних варваров. Кроме того, начало устья Меотийского Болота, где в то время обосновались готы-тетракситы, образует залив в виде полумесяца, окружая их почти со всех сторон, и поэтому дает для наступающих против них один, и при этом не очень широкий путь» (Procop. Bell. Got., VIII. 5. 18-20). Битву решили мирные переговоры. После чего готы переселились вместе с утигурами на Тамань, став их союзниками, причем эти готы были христианами и даже присылали Юстиниану I четырех послов, прося дать им кого-либо в епископы (Procop. Bell. Got., VIII. 4. 9-13).
Вопрос о времени переселения морских варваров на Керченский полуостров достаточно сложен и вряд ли может быть решен однозначно. Из приведенного выше отрывка ясно, что готы обитали на полуострове до гуннского нашествия. Скорее всего их расселение напрямую связано с обеспечением безопасности античных центров Таврики, стремившихся по примеру Рима окружить себя лояльными федератами. Слабые следы бурных миграционных процессов на полуострове, отразившиеся в 53 главе труда Константина Багрянородного, показывают самое начало этих новых, во многом вызванных велением времени, явлений.
Еще большую сложность вызывает определение конкретных мест, куда переселялись морские варвары, одна из групп которых стала теперь боспорскими готами-тетрак-ситами. Е.В.Веймарн и вслед за ним И.С.Пиоро, следуя точному указанию текста, помещали их на Северо-Восточной части Керченского полуострова. А.А.Васильев, на основании гораздо чаще встречающего в текстах названия «готы-трапезиты», вместо «тетракситы», и наименования понтийского города Трапезунт, неясно локализованного у Иордана и Равеннского Анонима, предлагает версию о существовании еще одного, только Северо-Причерноморского города Трапезунт, с местонахождением на г. Чатыр-даг — «Трапезус» Страбона.6 Однако было высказано и мнение, что такое необычное
название боспорских готов, как трапезиты, образовано от греческого числительного «четыре».7 Возможно, имелось в виду сокращенное слово «четвероногие», в смысле быстроты военных набегов.8 Все это хорошо согласуется с нашей характеристикой Приазовских германцев, как морских пиратов — элуров Иордана,9 в которых мы категорически отказываемся видеть западные племена герулов, как считают В.К.Голенко, В.Ю.Юроч-кин, О.А.Синько, А.В.Джанов.10
Иордан явно сопоставляет элуров Аблавия с западными германскими племенами ге-рулов, и такое отождествление уже давно вызывает сомнение.11 Учитывая полиэтнич-ность морских варваров, последние никак не могли идентифицировать себя с каким-нибудь одним, устоявшимся к этому времени варварским племенным именем. Вскоре у такого объединения должно было появиться свое новое наименование или даже несколько, что и нашло отражение в сообщении Иордана (Iord. Get., 117-118).
Решая проблему готов-трапезитов, оригинальную гипотезу выдвигает И.С.Пиоро. Он предлагает увидеть в имени трапезитов прозвище варваров, полученное ими за успешное нападение на Трапезунт. Кроме того, из-за многих присоединившихся к варварам местных жителей Трапезунта и захваченных там пленных, переселившихся на Бос-пор, название «трапезиты» могло означать «жителей Трапезунда» или «выходцев из Трапезунда».12 Версия о переселении части пленных, захваченных варварами в Малой Азии, на территорию Боспорского царства была поддержана А.А.Маслениковым13 и вполне разделяется нами.14 А.Е.Катюшин, на основании упоминания в письменных источниках Гермонассы под названием Трапезунта (получается, что её и знал Иордан), предлагает версию о появлении имени готов-трапезитов только лишь с момента расселения их на Азиатском Боспоре.15 А.А.Маслеников предлагает видеть место локализации готов-тетракситов в районе Узунларского вала, где они и пытались задержать возвращающихся из Европы гуннов-утигуров.16
Эта версия в довольно осторожной форме поддержана М.Б. Щукиным, который, впрочем, считает, что противников готы встретили на Перекопском перешейке, а сама загадка «готов-тетракситов-трапезитов остается и останется, в конечном итоге, неразга-
данной».17
В последнее время активно разрабатывается гипотеза о местонахождении главной военной базы германцев, состоявших на службе у боспорских правителей, на горе Опук. Узунларский вал при этом рассматривается в качестве западной границы Боспорского царства. Именно этот рубеж должны были прикрывать расселившиеся здесь Приазовские варвары, ставшие теперь федератами Боспора.18 К сожалению, главный аргумент в пользу этой версии - камень с германскими рунами, найденный в районе Опука — оказался в конечном счёте подделкой. Это осложняет попытки делать какие-либо выводы о присутствии германских федератов в южной части Керченского полуострова. Иное дело северный участок вала. Накопленный к настоящему времени археологический материал и имеющиеся в нашем распоряжении письменные источники позволяют достаточно уверенно рассматривать данный район в качестве возможного места дислокации федератов.
На севере имелся проход шириной 500-600 м. между берегом Казантипского залива и обрывом, где заканчивается Узунларский вал. Этот неукрепленный проход вполне мог быть оставлен для прохождения союзных племен или своих войск, и его возможно было оборонять малыми силами.19 А.Л. Ермолин подметил также характерную особенность рельефа Керченского полуострова. Северные области последнего, являясь менее пересеченной местностью, более располагали к прохождению кочевничьих орд.20 Отсюда становится очевидным, что именно северный участок Узунларского вала был наиболее важным звеном в оборонительной системе западных рубежей Боспора. Более того, линия обороны Узунларского вала Боспорского царства всегда особо была укреплена именно с флангов, как с юга, так и севера.21 В связи с этим особый интерес вызывает Белинское городище (город Тафр ?), вместе с другими более мелкими укреплениями прикрывающее северный фланг Узунларского вала. По мнению А.Л. Ермолина, именно
22
здесь должны были расселиться готы-тетракситы, хотя справедливей будет говорить о смешанном населении в таких пограничных районах.
К сожалению, данные археологии пока не дают убедительных доказательств такого вывода. Устойчивость и преемственность большинства форм и типов лепной посуды говорят о том, что состав жителей Белинского городища, несмотря на все перипетии истории, менялся мало.23 Анализ керамического материала, полученный в результате раскопок Белинского городища, свидетельствует об отсутствии сколь-либо значительной инфильтрации новых этнических массивов в местную среду сельского населения. Хотя некоторые сомнения по поводу редких находок орнаментированных сосудов с лощеной поверхностью (т.н. черняховского типа?) остаются.24 С одной стороны, это может свидетельствовать против готской гипотезы, но с другой — может подтверждать мнение о Приазовских германцах как о профессиональном мужском воинском объединении, имеющем, поначалу, весьма далекое отношение к занятию хозяйством и растерявшем к
IV в. наиболее яркие черты своих былых материально-культурных отличий.
Северный участок Узунларского вала был чрезвычайно важным элементом в оборонительной системе Боспора, защищающей земледельческие районы со стороны степного Крыма. Тщательный анализ античной письменной традиции и локализация населенных пунктов в северо-западном, юго-западном и восточном Крыму позволили предположить, что район степного Крыма был известен античным авторам римского времени под названием местности «Тафрос».25 Ее границы довольно четко определяются по сведениям Страбона, Плиния, Помпония Мелы и Птолемея. Страбону топоним «Тафрос» неизвестен. Он оперирует понятием «перешеек», однако сообщает о строительстве так называемой стены Асандра, отгородившей земледельческий район (Strabo. VII, 4, 6). Только после этого у античных авторов появляется топоним «Тафрос». Плиний и Помпоний Мела указывают на западную границу этой местности (Plin., NH, IV, 87; Mela, II, 4), Птолемей — на восточную (Ptol. III, 6, 5).
Определенным подтверждением наличия границы со степью служат остатки древних валов к западу от Узунларского перешейка, выявленные как с помощью аэрофотосъемки, так и с помощью археологических разведок.26 Степень их изученности пока недостаточна для определения времени их функционирования, однако вполне можно предположить наличие единой системы, защищающей земледельческий район от степняков. В этом случае предложенная Ермолиным реконструкция одного из участков данной системы вполне уместна. Именно на северном участке западной границы Боспора находился проход из местности Тафрос на Тамань (или обратно), контроль над которым давал возможность регулировать вообще весь поток кочевых племен.27
До первой трети IV н.э. именно Белинское городище являлось ключевым звеном в этом районе. Однако и в дальнейшем, по крайней мере, до второй четверти V н.э., оно оставалось здесь едва ли не самым крупным поселением, хотя оборонительная стена, изначально его окружавшая, к этому времени уже не функционировала.
Дополнительным доводом в пользу расселения здесь готов-тетракситов служит конфигурация современного Казантипского залива, вполне отвечающего описанию Прокопия Кесарийского: «залив в виде полумесяца» (Procop. Bell. Got., VIII, 5, 4). Эта гипоте-
за, довольно активно поддерживаемая современными исследователями,28 вызывает возражение лишь в контексте указания Прокопия на близость данного залива к началу устья Меотиды.29 Однако автор «Войны с готами» был историком, а не географом. От него было трудно ожидать точности в стремлении показать читателям район побережья Меотиды, где обитали готы-тетракситы. Тем более, что в античной географической традиции этот район сильно искажался, например, у Страбона (помещения Гераклия вблизи Мирмекия) или у Птолемея.30 Прокопий указывает на устье Меотийского Болота, как на наиболее известный здесь географический объект, в относительной близости от которого и жили готы.
При защите границ Боспорского государства, до возвращения гуннов, огромная роль отводилась фланговым участкам обороны Узунларского вала, где располагались сильно
укрепленные крепости. Они же, как уже говорилось, и защищали особые прибрежные земледельческие районы от враждебных степей.
Скорее всего, именно уход готов — главных защитников данного участка границы, делал проживание жителей Белинского городища с расположившимися по соседству гуннами крайне опасным. Их уход в любое безопасное место (не обязательно вместе с готами на Тамань) был неизбежен. Любопытна в этой связи версия, высказанная М.Б. Щукиным. Исследователь обратил внимание на имеющуюся у Прокопия хронологическую привязку: «В это время вандалы уже поднялись со своих мест и утвердились в Ливии, а визиготы поселились в Испании» (Procop. Bell. Got. VIII, 5). Эта привязка даёт возможность предположить, что разделение на «утигуров» и «кутригуров» произошло раньше, чем это принято считать, а именно в 434 г. н.э., когда умер единый правитель гуннской державы Руя,31 что полностью согласуется с данными археологии по Белинскому городищу.
Второй район переселения Приазовских варваров связан с Херсонесом. Так же, как и в отношении готского присутствия на Боспоре, здесь нет единой точки зрения. Большинство специалистов считают предгорные ингумационные могильники памятниками, принадлежащими сарматам и аланам. Германцам они оставляют небольшую часть погребений, совершенных по обряду кремаций. Такой позиции придерживаются, например, И.С.Пиоро,32 А.И.Айбабин, И.Н.Храпунов.34 Однако в этом случае получается, что на территории будущей Дори-Готии в VI веке по большей части проживали не германцы, а сарматы и аланы. Даже если допустить, что Прокопий аланов тоже причислял к готам,35 другие источники настойчиво говорят о сохранении значительного германского населения в Крыму.
Как же тогда аланская культура смогла преобразиться в культуру готов? Ведь именно к этим древностям восходят могильники жителей горного Крыма V-IX вв. культуры Су-ук-Су.3 Для решения проблемы предлагаются два пути. Во-первых, через миграцию северо-кавказских алан в Крым,37 во-вторых, через возможное переселение в IV в. в центральный и юго-западный Крым Приазовских германцев.38 Последняя гипотеза кажется нам более предпочтительной, учитывая то обстоятельство, что какие-либо источники, где упомянуты аланы в Крыму ранее XIII в., отсутствуют. Скорее можно согласиться с М.Б. Щукиным, что погребенные в Крымских могильниках были выходцами откуда-то из ираноязычного сарматского мира. 9 В.Ю.Юрочкин предлагает выделять археологическую группу «Озерное-Инкерман», особые склепы которой дают нам воинские погребения с яркими чертами германской и аланской материальных культур, что отчасти действительно может подтверждать информацию Херсонесских хроник Константина.40
Однако, по нашему мнению, в историческом процессе Северного Причерноморья и в Крыму недооценивается фактор христианства, причем уже на самом раннем этапе проникновения в варварскую среду (вместе с пленными христианами). Попутно отметим существование проблемы более позднего фиксирования христианского погребального обряда в Крыму, решение которой наметили В.М.Зубарь и С. Б.Сорочан.41
Изначально распространению христианских идей среди Приазовских германцев могло способствовать враждебное отношение к новой религии официального Рима — главного врага германцев. Тем более сознание морских варваров в это время было открыто новым духовным учениям, что явилось следствием разрыва с родовыми традициями в результате кровопролитных сражений. Возможному распространению христианских проповедей на соседние сармато-аланские племена (особенно среди свободных женщин) вполне могло способствовать то обстоятельство, что христианство возвышало очень низкий статус женщины и поэтому находило сильнейший отклик, в том числе и там, где сохранялись устойчивые культурные традиции в какой-то степени равноправных с мужчинами, независимых незамужних женщин. Возможно, в связи с этим, новая религия, не позволявшая сильно понизить статус сармато-аланских женщин при переходе их в германскую среду, в некотором роде способствовала развитию взаимоотношений между соседними народами.
Данному процессу содействовала и аланская традиция (как в Крыму, так и в Приазовье) захоронения в склепах по обряду трупоположения,42 как того и требовала новая религия. Поэтому, вполне возможно, что какая-то часть Приазовских германцев перешла на данный обряд погребения еще в Приазовье. В дальнейшем именно эта группа, расселившаяся по договору с Херсонесом и Боспором в Крыму и разбавленная, в какой-то мере, сармато-аланским женским элементом, заняла господствующее положение в среде местных варваров.
Итак, прообразом Крымских склепов особой конструкции для варваров IV в. можно считать Нижнедонские, хотя все они, и тем более ранние, восходят, разумеется, к Кавказским аланским прототипам. Особо необходимо отметить, постепенный переход женского сармато-аланского костюма в германскую среду.43 Пришедшие германцы Приазовья, расселившись на новых местах, среди живших здесь варваров, растворили в своей среде сармато-алан и попавших сюда ранее других германцев. Таким образом, причина прекращения функционирования Крымских могильников с кремацией ортодоксальных германцев напрямую связана с переселением и с последующим установлением своей гегемонии на новых местах варваров из Приазовья. Дальнейший ход исторического процесса способствовал консолидации осевших здесь варваров в единый готский массив земледельческого населения страны Дори, тяготевшего политически и экономически к империи.
Проблема локализации страны Дори имеет обширную историю и вряд ли может считаться решенной. Почти одновременно с Прокопием, понтийский «oppidum Dori» упоминается известным грамматиком кон. V — нач. VI в. Присцианом для иллюстрации правописания греческих названий на латинском языке.44 Позднее «Дори» фигурирует в перечне древних городов «Босфоританской страны», составленном Равеннским Анонимом в конце VII в., причем Дори поставлено рядом с Херсоном. И.С.Пиоро отмечает, что у Иордана (Iord. Get. 32), который здесь является источником для Равеннского Анонима, в данном месте Дори нет, хотя тот же Аноним указывает на область готов (Getho Githorum), за которой упоминаются Сугдея, Фанагория и Меотидское озеро (!).45
Самый простой путь для решения проблемы локализации готской области в Таврике — это принятие того, что Дори получила свое название по наименованию ее политического центра.46 Во всяком случае, название главной крепости Крымской Готии — Дорос, которая начинает упоминаться в византийских источниках с VII в., действительно перекликается с названием области Дори. Данный город, судя по ряду средневековых источников, безусловно, примыкал к Херсону.47 О.И.Домбровский и Э.И.Соломоник предложили локализовать страну Дори на Южном берегу Крыма.48 Однако стены на перевалах первой гряды Крымских гор, которые они, вслед за академиком П.И.Кеппеном, отождествили с византийскими сооружениями, оказались нетипичными для византийской военной архитектуры. Л.В.Фирсов, развеевший миф о южнобережной локализации страны Дори, обратил также внимание, что данные стены на главной гряде были созданы для предотвращения нападений с юга, с побережья.49 В.А.Сидоренко, раскопав у подножия Мангупа мощную оборонительную стену, перегораживающую 150 метровую балку на подходах к Мангупу, предложил локализовать страну Дори в окрестностях Ин-кермана в долине реки Черной. 0 Вслед за В.Г.Васильевским, нередко страну Дори локализуют на Южном берегу, одновременно в горах от Чатыр-Дага до Мангупа и Эс-ки-Кермена.51 Однако узкая полоска Южного берега от Фороса до Гурзуфа действительно вряд ли подходит под описание страны Дори. Она не могла бы прокормить семьи трех тысяч воинов,52 а ведь это порядка от 20-30 до 60 тысяч человек.5
Прокопий отмечает, что Юстиниан не строил здесь крепостей (Procop. Aed. III. VII. 16). Более того, надпись из Партенит 1427 г. говорит о архиепископе города Феодоро и всей Готии Иоанне, известном по «Житию Иоанна Готского» как епископ Готии, главным городом которой, по ряду источников, являлся Дорос.54 Другими словами, город Феодоро, находившийся на Мангупе, суть раннесредневековый Дорос — религиозный и политический центр Готии.55 Тем не менее, обращает на себя внимание то обстоятель-
ство, что Дорос появляется в источниках тогда, когда название собственно страны Дори уже исчезает из последних. Причем одновременно с Доросом, бесспорно расположенном на Мангупе, появляется и новое название страны готов — Готия, а позднее Клима-ты.56 Это может означать, что страна Дори и Дорос с Готией, локализуемые в Юго-Западном Крыму, не одно и то же. А.И.Айбабин предлагает считать, что вначале (до конца
V в.) возник оппидум Дори и только потом здесь строится крепость.57
В вопросе локализации страны Дори мы исходим из того, что это понятие гораздо шире, чем собственно конкретный пункт Дорос. При этом нет необходимости отрывать Дорос от «хоры Дори» Прокопия, как это пытались сделать некоторые исследователи.58 Прокопий, возвеличивая Юстиниана в своем трактате «О постройках», рассказывал о конкретных действиях по возрождению императорской власти в Крыму. Восстановление обороноспособности городов и постройка «длинных стен» явились этапами единого плана империи по защите здесь своих владений. Скорее всего, этот план не предусматривал ничего нового, чего еще не было на территории Таврики. Другими словами, императорская власть просто восстанавливала старую оборонительную систему, состоящую, в первую очередь, из городов-крепостей (усиленных новыми форпостами), системы валов и укрепленных пунктов, защищающих земледельческие районы с оседлым союзным населением от враждебных степей. В этом случае «длинные стены» Прокопия — это полностью или частично восстановленная оборонительная система, защищающая земледельческие районы со стороны местности «Тафрос» в более раннее время. Тогда в широком смысле страна Дори — это земледельческие районы Крыма, где, с одной стороны, был восстановлен контроль империи, а с другой — установилась гегемония герман-цев-воинов над прочим сельским общинным населением.
В этой связи несомненный интерес представляет текст ранневизантийского трактата из собрания ГИМ, в котором упоминается епархия «Таврического Херсонеса с Кафой и Сюмболоном» как единая территориальная римская провинция, отдельная от епархий Боспора Киммерийского, Азиатской и Европейской Сарматий и Меотиды.59 Несмотря на предпринятые попытки изменить датировку этого документа с IV века на более позднее время,60 упоминание Херсонеса (Юго-Западного Крыма) в едином территориальном районе с Кафой говорит о многом. Мы считаем, что именно в этих границах нужно принимать в широком смысле страну Дори, описанную Прокопием. Тогда «длинные стены» Прокопия — это система укреплений из стен, валов и укрепленных пунктов, которая должна была начинаться от хоры Херсонеса и, отсекая предгорные районы Юго-Западного и Центрального Крыма, выходить через Старый Крым к Парпачскому хребту, надежно защищая земледельческие районы от степной страны Тафрос.
Такое широкое толкование страны Дори вполне соответствует описанию Прокопия Кесарийского. В то же время ряд его замечаний относительно непосредственного расселения готов позволяет несколько сузить район их компактного проживания. Во-первых, готы живут «на побережье» (Procop. Aed. III, VII, 13), во-вторых, «в этой стране император не построил нигде ни города, ни крепости, так как эти люди не терпят быть заключенными в каких бы то ни было стенах, но больше всего любят они жить в полях» (Procop. Aed. III, VII, 16), в-третьих, «их местность легко доступна для нападения врагов» (Procop. Aed. III, VII, 17). Согласимся, что подобное описание не очень подходит к юго-западному Крыму и районам традиционной локализации страны Дори. Между тем, территория между Ак-Монайским перешейком и Узунларским валом к югу от Парпач-ского хребта вполне соответствует описанию. В этом случае «длинные стены» Юстиниана - это система валов, ограничивающих именно этот район, возможно, включая и так называемый «поперечный» вал на Парпачском хребте к западу от села Ячменное.61 Предлагаемая локализация вполне согласуется с расселением готов-тетракситов. Часть Приазовских германцев осела к северу от Парпачского хребта и ушла вместе с гуннами, вторая часть осела к югу от него, оказавшись впоследствии под контролем Херсонеса. Широко расселяясь на рубеже поздней античности в Крыму, Приазовские германцы, в силу географического положения мест расселения, вполне могли образовывать локаль-
ные группы, одна из которых и стала объектом внимания византийского автора.
Таким образом, анализ античной и византийской письменной традиции в сочетании с данными археологии позволяет выделить, по крайней мере, три района компактного расселения Приазовских германцев: археологическая группа «Озерное — Инкерман»; готы-тетракситы-трапезиты в северной части Узунларского вала по побережью Казан-типского залива; страна Дори к югу от Парпачского хребта, между Ак-Монайским перешейком и Узунларским озером.
Каждая из этих локальных групп имела свои особенности, однако общим для них был смешанный характер культуры, сочетавшей в себе как германские, так и сарматские (аланские) корни. Последнее обстоятельство объясняется формированием данных групп из полиэтнических по природе морских варваров Приазовья, главным занятием которых было военное дело, а также наличием в их среде сармато-аланских женщин.
Появившись на земле Крыма первоначально как враги, готы осели здесь в качестве федератов, обеспечивая защиту античных центров. Часть из них (готы-тетракситы) во второй четверти V в н.э. присоединилась к гуннам и покинула полуостров. Остальные, расселившись на новых местах и установив здесь свою гегемонию, дали начало процессу консолидации осевших здесь варваров в единый готский массив.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Зубарев В.Г., Токарева И.Н., Ярцев С. В. К вопросу о времени и характере появления готских морских дружин в Черноморском регионе //Гуманитарная наука в Центральном регионе России: Материалы VII региональной науч.практ.конф. Дополнительный том. Тула; 2005. С. 134-150.
2. Голенко В.К., Юрочкин В.Ю., Синько О.А., Джанов А.В. Рунический камень с г.Опук в Крыму и некоторые проблемы истории северопричерноморских германцев // ДБ. 1999. Вып. 2. С. 89-90.
3. Там же. С. 87. Юрочкин В.Ю. Тайна «Тайн» // Древний мир. Киев; 2001. №2. С. 46.
4. Зубарев В.Г. К вопросу о периодах дестабилизации на Боспоре во второй половине III -начале V веков н.э. // Боспорские чтения. Керчь; 2005. Вып. VI. С. 126-127.
5. Веймарн Е.В. Одне з важливих питань ранньосередньов1чноп кторш Криму // Середш вжи на Украпт. Киев; 1971. Вып. 1. С. 64; Пиоро И.С. Крымская Готия (Очерки этнической истории населения Крыма в позднеримский период и раннее средневековье). Киев; 1990. С. 52-53.
6. Васильев А.А. Готы в Крыму: В 2 ч. Ч.1 //ИРАИМК, 1921. Вып. 1. С. 338-344.; Пиоро И.С. Ук. соч. С. 54.; Катюшин А.Е. Ещё раз об этнониме «трапезиты» //МАИЭТ. 2005. Вып. XI. С. 453-454.
7. Катюшин А.Е. Ук. соч. С. 453.
8. Карташев А.В. Собрание сочинений. В 2 т. Т.1. Очерки по истории Русской церкви. М.; 1993. С. 55, прим.2.
9. Зубарев В.Г., Токарева И.Н., Ярцев С. В. Ук. соч. С. 134-150.
10. Голенко В.К., Юрочкин В.Ю., Синько О.А., Джанов А.В. Ук. соч. С. 80-84.
11. Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. СПб.; 2001. С. 160, прим.156.
12. Пиоро И.С. Ук. соч. С. 55.
13. Масленников А.А. Сельский «теменос» в Восточном Крыму// ВДИ. 1997. №4. С. 46-47.
14. Зубарев В.Г. Некоторые особенности сакральной жизни населения сельской территории Европейского Боспора в первых веках н.э. (по материалам городища «Белинское») //ДБ.; 2003. Вып. 6. С. 142.
15. Катюшин А.Е. Ук. соч. С. 454-455.
16. Масленников А.А. Древние земляные погранично-оборонительные сооружения Восточного Крыма. М.; 2003. С. 214.
17. Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб.; 2005. С. 456.
18. Голенко В.К., Юрочкин В.Ю., Синько O.A., Джанов А.В. Ук. соч. С. 89.
19. Ермолин А.Л.Гунны-утигуры и готы-тетракситы в сочинении Прокопия Кесарийского (локализация места противостояния гуннов и готов, а также путь их движения через Керченский полуостров в 3-й четверти V в.н.э.) // БФ. 2005. С. 352.
20. Там же. С. 350.
21. Зубарев В.Г. Историческая география Северного Причерноморья по данным античной письменной традиции. М.; 2005. С. 282.
22. Ермолин А.Л. Ук. соч. С. 353.
23. Зубарев В.Г., Масленников A.A., Крайнева А.А. Лепная керамика с городища у села Бе-линское как источник по этно-исторической характеристике местного населения // Бос-порские чтения. Керчь; 2004. Вып. V. С. 160-161.
24. Крайнева А.А. Традиции инновации в лепной керамике Европейского Боспора в эпоху кризиса III в. н.э. (по материалам сельских поселений) // Боспорские чтения. Керчь; 2005. Вып. VI. С. 144-145.
25. Зубарев В.Г.Историческая география...С.235-238.
26. Масленников А.А. Древние земляные.С. 26-27.; Гаврилов А.В. Округа античной Феодосии. Симферополь; 2004. С. 41-50.; Смекалов С. Л. Древние антропогенные структуры Восточного Крыма (геоинформационный и историко-картографический аспекты). Автореф. дисс. канд. ист. наук. Тула; 2005. С. 17-18.
27. Ермолин А.Л. Ук. соч. С. 352.
28. Масленников А.А. Древние земляные...С.214.; Голенко В.К., Юрочкин В.Ю., Синько О.А., Джанов А.В. Ук. соч. С. 89; Ермолин А.Л. Ук. соч. С. 350-352.
29. Катюшин А.Е. Ук. соч. С. 456.
30. Зубарев В.Г.Историческая география.С.67.
31. Щукин М.Б. Ук. соч. С. 453-454.
32. Пиоро И.С. Ук. соч.
33. Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь; 1999.
34. Храпунов И.Н. Этническая история Крыма в раннем железном веке // БИ. 2004.
35. Хайрединова Э.А. Женский костюм варваров Юго-Западного Крыма в V — первой пол.
VI вв. // МАИЭТ. 2002. С. 85.
36. Колтухов С. Г., Юрочкин В.Ю. От Скифии к Готии. Симферополь; 2004. С. 178-179.
37. Храпунов И.Н. Ук. соч. С. 149.
38. Юрочкин В.Ю. Черняховская керамика Юго-Западного Крыма // ХС. 1999. С. 265.
39. Щукин М.Б. Ук.соч. С. 423.
40. Юрочкин В.Ю. Черняховская керамика.С.265.
41. Зубарь В.М., Сорочан С. Б. У истоков христианства в Юго-Западной Таврике: Эпоха и вера. Киев; 2005. С. 75.
42. Храпунов И.Н. Ук. соч. С. 149.
43. Хайрединова Э.А. Ук. соч. С. 53-118.
44. Пиоро И.С. Ук. соч. С. 62.; Айбабин А.И. Ук.соч. С. 119.
45. Пиоро И.С. Ук. соч. С. 63.
46. Там же. С. 62.
47. Там же. С. 62-65.
48. Соломоник Э.И., Домбровский О.И. О локализации страны Дори // Археологические исследования средневекового Крыма. Киев; 1968. С. 35-36.
49. Фирсов Л.В. О положении страны Дори в Таврике // ВВ. 1979. Вып. 40. С. 112-113.
50. Сидоренко В.А. «Готы» области Дори Прокопия Кесарийского и «длинные стены» в
Крыму//МАИЭТ. 1991. Вып. II. С. 114-117.
51. Васильевский В.Г. Труды. Т.П. Вып. 1. СПб.; 1909; Айбабин А.И. Ук. соч. С. 107.
52. Айбабин А.И. Ук. соч. С. 107.
53. Фирсов Л.В. Ук.соч. С. 109.
54. Пиоро И.С. Ук. соч. С. 65.
55. Там же. С. 66.
56. Там же. С. 62-65.
57. Айбабин А.И. Ук. соч. С. 119.
58. Пиоро И.С. Ук. соч. С. 65.
59. Шангин М.А. Новый географический текст // ВДИ. 1938. №4. С. 252-255.
60. Цукерман К. Епископы и гарнизон Херсона в IV веке // МАИЭТ. 1994. Вып. IV. С. 560, прим. 47.
61. Масленников А.А. Древние земляные...С.28.
V.G. Zubarev, S.V. Yartsev
TO THE QUESTION OF THE PRIAZOV GERMAN’S SETTLING IN CRIMEA
The article deals with the problems of the Crimea ethnical history in the late antique and early Byzantine periods. Using the analysis of the antique and Byzantine written sources and the archeological data the authors point out three areas of the isolated compact settling of the Priazov Germans. They are: the archeological group «Ozernoye-Inkerman»; Goths-tetraxits-trapezits who lived in the northern part of the Uzunlar rampart and along the shore of the Kazantip Gulf; Dory country situated to the south of the Parpach mountain range, between Ac-Monay Isthmus and Usunlar Lake.
Each of those local groups had its peculiarities. The common feature was the mixed culture: the combination of the German and Sarmato-Alanian traditions and customs. It is caused by the fact that those groups came from the Priazov polyethnical sea barbarians and the presence of the sarmato-alan women among them as well.
The Goths settling in Crimea was perfomed on the federal principles, which provided the defence to the antique centres. A part of them (Goths-tetraxits) joint Huns and left the Peninsula in the second quarter of the 5th c. A.D. The rest of them settled in new places and set their power in, having begun the process of consolidation of the settled barbarians into the single Goth population of the Crimea.
