CC BY
69
*
И.Г. Пирожкова
К ВОПРОСУ О ПРАВОВОМ ИДЕАЛИЗМЕ В НОРМАТИВНОМ РЕГУЛИРОВАНИИ ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА В РОССИЙСКОЙ
ИМПЕРИИ XVIII в.
Ключевые слова: градостроительная политика, губернская реформа, императорский указ, правовой идеализм, правовой нигилизм, строительное законодательство.
I.G Pirozhkova. On Legal Idealism in Normative Regulation of Town Planning in the Russian Empire of the XVIII Century
The article deals with the elements of legal control of town planning in the Russian Empire. The analysis of the 18th century legal documents allowed to single out "arbitrary legislation " underlying town planning policies.
The set of the emperor's legal acts of the 18th century served as the basis for the applied analysis of the theoretical-legal concept of the twoness of legal idealism and nihilism. These acts concern the principles and applied aspects of regular town planning in the capital and provinces. The article gives a thorough analysis of the legislature of the first quarter of the 18th century referring to the regulation of town building policies in St.Petersburg and administrative -territorial strategies of the country in the second half of the 18th century in particular.
The author comes to the conclusion that the legislature based on the ideas of regularity of town planning theory was of idealistic character; the article contains examples of arbitrary actions of the state in town planning policies, of the alienation of the norms of architectural and building practice from the historical realities of community life.
Явление, описанное в современной теоретико-правовой литературе как двойной концепт правового идеализма и правового нигилизма1 имеет исторические корни. Гипертрофированное наивное отношение к юридическим средствам, переоценка роли права (а применительно к рассматриваемым историческим условиям - роли императорского законодательства) и его возможностей, убежденность, что с помощью законов можно решить все социальные проблемы, особенно характерно для градостроительного законодательства Петра I.
Крайние формы законодательной активности проявились, с одной стороны, в массовом наращивании объемов нормотворчества, во внедрении нетрадиционных для российской правовой практики форм законотворчества (новые виды императорских указов), с другой стороны, в содержании этих указов, которое было направлено на форсированную модернизацию облика городской жизни, строительства, планирования, архитектурной практики.
* Канд. юрид. наук, доцент Тамбовского гос. технического уни-та. [viktor_krasnikov@list.ru]
Статья подготовлена при поддержке РГНФ. Проект 09-01-70106а/ц.
1 См.: Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 2001. С. 376392.
Возможность права определять реальное поведение людей без опоры на историческое состояние общественных отношений приводило законодателя к принятию декларативных нормативных актов, реализовать которые в данных, конкретных социальных условиях было невозможно.
Градостроительная волюнтаристская политика, окрашенная субъективным личным чувством, ярче всего проявлялась в том, что царь выбирал и места закладки крепости и верфи, руководствуясь исключительно стратегической целесообразностью, и в указаниях использовать архитектурные образцы Северной Европы - типы жилых домов, храмов и садов как приоритетные для ранней стадии строительства города, и в том, что уже в 1712 г., через три года после победы русских войск над шведской армией под Полтавой и через девять лет после закладки Санкт-Петербургской крепости, город, выросший вокруг нее был объявлен Петром I столицей государства1.
Типичный пример правового акта, базирующегося на идеалистическом подходе к проблемам градоформирования, — широко известный в исторической и искусствоведческой литературе указ 1714 г. о запрете строить каменные дома на всей территории империи2. Для Петра I общегосударственная градостроительная политика была сосредоточена на возведении образцового города - Санкт-Петербурга. Во имя его строительства было принесено в жертву возможное каменное строительство во всем государстве - оно не дозволялось под угрозой «разорения имения и ссылки» нигде, кроме столицы. В указе такая радикальная мера мотивировалась тем, что «понеже здесь [в Петербурге] каменное строение зело медленно строится», и вводилась до тех пор, пока «здесь удовольствуются строением». Однако исторические сведения о застройке провинциальных городов, параллельные нормативные акты о противопожарной безопасности, прямо предписывающие избегать деревянного строительства, наконец, здравый смысл дают основание считать этот указ невыполнимым, идеалистичным. Данный правовой идеал, зафиксированный высшей формой законотворчества - Императорским указом, не мог не сказаться на темпах подрядной и иной предпринимательской деятельности в сфере градостроительной практики. Так, если, по записям в подрядных книгах в палате крепостных дел в Москве, в 1701 г. зафиксировано 150 договоров строительного подряда, в 1702 г. - 200, в 1704 г. - 135, то в 1714 г. и 1715 г. - их были единицы; к 1718 г. их насчитывается в пределах двух десятков в год (в масштабах страны, безусловно, мало, даже по меркам той - «деревянной» эпохи, однако
1 См.: Аронова А.А. Воля Петра и сила обстоятельств: первые десять лет архитектурной истории Петербурга // Архитектура в истории русской культуры. Вып. 4. Власть и творчество. М., 1999. С. 92-99.
2 Императорский указ № 2848, 1714 г. // Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собрание I. Т. IV.
нарушение указа очевидно)1. Фактически некоторые последующие указы, особенно касающиеся Москвы, формально противоречили указу № 2848 от 1714 г. Так, серией указов в Москве, в отдельных ее районах (Кремле, Китай-городе), предписывалось возводить каменное строение2. Однако, указом 1728 г. «О позволении в Москве строить каменные и деревянные строения, не требуя от полиции разрешения, о возвращении владельцам взятых у них в казну дворовых мест за постройку каменных домов и об отводе для постоя квартир токмо унтер-офицерам и рядовым» разрешалось строить как хотят в «Кремле, Китае, Белом, Земляном, за Земляным городом», на пустых дворах - деревянные или каменные, и «чтоб никому в том тягости и разорения, как до нынешних времен не было»3.
Законодатель буквально мечется между прямо противоположными полюсами градостроительной политики, то попирая экономические возможности общества (особенно в провинции), предписывая каменное и мазанковое обывательское строительство, то, презрев интересы противопожарного градостроительства, запрещает каменные постройки по всей России.
Абсурдная правовая ситуация подстегивала правовой нигилизм населения и усугублялась рядом факторов. Во-первых, законодателем совершенно не учитывались географические особенности огромной страны. В России той поры на огромной части ее территории были весьма затруднительны равно как кирпичное, так и каменное строительство (ввиду отсутствия кирпичных заводов, а также природных материалов, подходящих для этого, - в том же Санкт-Петербурге, например), также и деревянное строительство (ввиду отсутствия лесов, например, в южных регионах). Во-вторых, градостроительство вообще и строительная практика в частности отличаются протяженным во времени характером, традиционностью, даже консерватизмом, и введение в действие на протяжении малого времени разноречивых актов не добавляли стабильности экономическим отношениям. В-третьих, путаницу создавало отсутствие в правотворческой практике того времени традиции формальной отмены предшествующих норм, хотя бы даже и явно не выполнявшихся.
Таким образом историческая ситуация вокруг строительства новой столицы наглядно демонстрирует связь законодательного идеализма и даже инфантильности с правовым нигилизмом населения.
Запрет на каменное строительство после смерти Петра I снимался. В указе от 3 февраля 1729 г. говорилось, что «ныне в художниках [мастеровых] остановки не имеется» и поэтому в Москве «каменные домы» обывателям строить
1 См.: Николаева М.В. Из истории организации строительного дела в первой четверти XVIII в. // ИНИОН РАН. 1989. Депонир. рукоп.
2 Императорский указ № 3147, 1718 г.; № 3885, 1722 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. V, VI.
3 Императорский указ № 5262, 1728 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. ТУШ.
разрешается1. В тексте указа речь идет только о Москве, однако волю Сената предписывалось передать в губернии. Окончательно и четко разрешение было сформулировано только в резолюции на сообщение Сената от 28 марта 1741 г.2. Полиция просит Сенат не возобновлять запрет. Сенат рассуждает, что указ 1714 г. не нужен, так как «промышленники много материала [кирпича] сделать не могут... мастера в Петербурге живут праздно», что подтверждало историческую неоправданность петровского указа.
Таким образом, запрет каменного строительства по всей стране, вводившийся на неопределенное время, на долгие годы мог затормозить градостроительство, развитие техники, прикладных строительных знаний, архитектурной практики. В то же время нельзя допустить, что эта мера сильно улучшила состояние Петербурга, так как использованная формулировка, мотивирующая ее отмену, показывает совсем иную причину. Однако подобные радикальные меры в целом показательны для юридической практики первой четверти XVIII в., а нерешительность и непоследовательность в отмене одиозного указа характеризуют ее при преемниках Петра.
Строительство новой столицы и проживание в ней рассматривалось как вид государственной службы, в связи с чем законодательство пестрит, по сути, идеалистичными указами о принудительном проживании и застройке земельных участков в новом городе. Распределение мест для строительства и размер участков в Петербурге определялся по состоятельности людей, выражавшейся «числом душ, за ними состоявших». Обязательства построиться на выделенных участках фиксировались подписками, данными в полиции, но, судя по путанице в этой информации, учет велся небрежно. Периодически на монаршее имя поступало донесение о катастрофическом положении с застройкой Петербурга вообще и предписанными каменными строениями в частности. Это касалось всех частей Петербурга, но особенно не соответствовало желаемому на центральных улицах и набережных, которые должны были быть украшением города. Известно 15 указов, которые показывают отчаянное стремление законодателя урегулировать этот вопрос, однако он не был решен, в том числе и преемниками Петра.
Указы, регулирующие размер участков, какие «должно выделять помещикам и какие по качеству строения потребно возводить» многочисленны и многословны. Последние относятся к регентству Анны Леопольдовны и к началу царствования Елизаветы Петровны3. Суть всех этих указов неизменна, они превосходно показывают характер строительных регламентаций того времени. В первых подобных указах, относящихся к началу царствования, либо сухо
1 Императорский указ № 5366, 1729 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. ТУШ.
2 Императорский указ № 8357, 1741 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. XI.
3 Императорский указ № 8323, 1741 г.; № 8588, 1742 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. XI.
излагаются требуемые от застройщиков нормы, либо автор достаточно мягко, с позиции морализирующего главы отечества вообще не упоминает о том, что будет с ослушниками императорской воли. В последующем язык и стиль указов гневны, эмоциональны, что свидетельствует о бессилии, которое было понимаемо их авторами.
Первый известный такой указ относится к 1713 г. (в его тексте упоминается предыдущий аналогичный указ, однако он не зафиксирован в ПСЗРИ). В нем содержится напоминание владельцам участков, чтобы они «свои домы строили заранее, а как повелено им будет туда ехать жить, чтобы все было готово, чтоб неведением никто не отговаривался»1. Указ, который прямо регламентирует размер построек, как следует из текста, также является вторичным; он устанавливает, что помещики, обладающие от 1000 до 700 крестьянских дворов, обязаны строиться на 10 саж., от 700 до 500 - на 8 саж., от 500 до 300 - на 5 саж., от 300 до 100 саж. - мазанки или деревянные, «на скольких саженях кто похочет», те, у кого насчитывалось более 1000 дворов должны были строить «по 1 каменному дому немедля, в течение двух лет - другие»2. Особенно плохо обстояло дело с постройками на Васильевском острове, поэтому относительно него было издано несколько специальных указов3. Мотивировка санкций в отношении тех, кто не построил вопреки взятым обязательствам дома, характерна для правовых устремлений эпохи просвещения: они идут «против народной пользы».
С каждым новым указом тон документов становится более грозным, появляется описание санкций, которые ждут ослушников: «кто не приедет или не пришлет людей или свойственников с деньгами... поместья, вотчины взяты будут на Его Царское величество бесповоротно». Появляется также обращение к воеводам, чтоб «имели старание» и следили за выполнением указа. Последний петровский указ 1724 г. меняет критерий для исчисления этой повинности. Так как количество дворов меняется, «а в Поместном приказе (Вотчинной коллегии) счету не знают», то теперь надлежало исчислять строительную повинность по числу помещичьих душ. Устанавливались санкции к неприехавшим: тем, кто не начнет строительство до июля текущего года и не возведет дом под кровлю к 1726 г. грозило «отписание половины деревень в казну бесповоротно». Ранее указы не принуждали проживать в Петербурге, но в последнем документе говорится, что застройщикам на Васильевском острове следует приехать и жить в своих домах, остальных обязывают содержать в них своих людей и «починять домы от ветхости», а кто не приедет -
1 Императорский указ № 2747, 1713 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. V.
2 Императорский указ № 3538, 1720 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. VI.
3 Императорские указы № 3634, 3673, 1720 г.; № 3766, 1721 г.; № 4405, 1724 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. VI.
«все у них будет сломано, а сами будут жить на Васильевском острове в черных избах»1.
В правление Анны Иоанновны наблюдается новый виток волюнтаристского градостроительного законодательства и новый виток правового принуждения нерадивых застройщиков, однако вначале тон указов заметно смягчился. В них констатируется «худое состояние» Петербурга, отмечается, что многие помещики не только домов своих не содержат, но и людей2. На протяжении трех лет (1731-1733 гг.) было издано 6 указов «вдогонку» друг другу, которые всегда копировали текст предыдущих актов, но в своей новой части становились все строже3. И только последним указом было разрешено дворянам, не имеющим средств, продавать свои места тем, кто хотел и мог строиться, что помогло бы решить проблему. В последних указах Анны Иоанновны сквозит такой же гнев, как и в последних актах Петра I: «хотя указами предков наших многократно подтверждено. дабы в здешнем резидующем месте. партикулярное строение было регулярно построено. под опасением Высокого Гнева Нашего. приказываю строить из числа душ. с теми кто не внемлет поступать как с преслушниками Ея Величества»4.
Таким образом, строгость и бескомпромиссность указов показывает, что интересы частных застройщиков, их возможности и желания практически не учитывались. Строительство частных домов понималось государством как вид государственной службы, хотя этот термин в рассмотренных указах не употребляется.
Идеалистическо-волюнтаристские стратегии государства в реализации градостроительных программ ярко демонстрирует законодательство и второй половины XVIII в. Существующая сеть городских поселений имела крайне неравномерный вид: большей плотностью отличались центральные районы империи, ближе к периферии количество городов значительно снижалось. После событий крестьянской войны 1773-1775 гг. необходимость создания новой пространственной системы опорных пунктов государственного порядка стало приоритетом градостроительной политики. Переустройство системы расселения должно было проводиться в духе имперской концепции идеального государства. Города рассматривались здесь не только как средоточие государственной власти, но и как места концентрации цивилизации и культуры, способные воздействовать на окружающее пространство, поэтому в основу идеальной модели расселения был положен принцип равномерного распреде-
1 Императорский указ № 4405, 1724 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. VI.
2 Императорские указы № 5759, 5866, 1731 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. VIII.
3 Императорские указы № 5956, 6091, 6220, 1732 г.; № 6463, 1733 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. VIII, IX.
4 Императорские указы № 8167, 1740 г.; № 8323, 1741 г. // ПСЗРИ. Собрание I. СПб., 1830. Т. XI.
ления городов по территории империи. Классицистические идеи регулярности были применены на самом масштабном пространственном уровне.
Не учитывая исторически сложившуюся систему расселения, административно-командным способом государство приближалось к градостроительным идеалам. Законодательно были установлены количественные критерии - численность населения уездов и губерний. Они вносили определенную закономерность в формирование пространства. То, что не подчинялось этой закономерности, должно было уничтожаться, поэтому наряду с назначением новых городов, происходило упразднение старых. Эти процессы шли параллельно. Они приводили в том числе к созданию населенных пунктов, называемых городами исключительно на основе административного признака, не имевших экономических к тому оснований.
Итогом преобразовательной деятельности Екатерины II на поприще городских реформ было новое административно-территориальное, губернское деление Российской империи и «назначение» волевым решением свыше 200 новых городов. Последующее законодательство преемников Екатерины II, как и в начале XVIII в., характеризуется непоследовательностью. Мероприятия Павла I были направлены на расформирование части губерний, их должно было остаться 34 взамен 51, которые впоследствии были восстановлены Александром I. На основе одной и той же сети населенных пунктов с каждой новой правительственной инициативой создавалась новая система городского расселения: с 1775 г. по 1802 г. сеть городов российской провинции четыре раза поменяла свой внешний вид.
В историографии утвердилось мнение, что подобные операции проходили относительно безболезненно, так как в их основе лежали только податные интересы государства, и коренным образом они не влияли на жизненный уклад населения1. И тем не менее проведение административной границы было процессом искусственным и в сфере прикладной архитектурно-строительной практики изменения статуса поселения означали корректировку применяемых правовых норм. Так, с приобретением статуса города, особенно губернского, значительно повышались требования к застройщику, обывателю в плане применения образцовых фасадов, технических норм, а следовательно, и стоимости строительства. Застройка губернского города и села нормировались существенно по-разному. Экономических же изменений, которые позволили бы учесть эту разницу и строить по городским «лекалам», в большинстве случаев не произошло.
Не здесь ли коренятся многочисленные противоречия, которые были заложены идеалистическим законодательством, невозможным в ряде случаев к исполнению обывателями? Вероятно, отсюда проистекают, например, факты мас-
1 См.: ГрязноваН.В. Создание сети городских поселений в конце XVIII в. как попытка решения политических проблем // Городское управление. 1999. № 3 (32). С. 11-12.
сового применения в первой половине XIX в. в небогатых губернских городах образцовых фасадов, предназначенных для использования в городах уездных, которые отличались простотой и дешевизной. Здесь же и причина застройки губернских городов деревянными и смешанными строениями в нарушение действующего законодательства, что было опасно в пожарном отношении. Здесь же и причина волокиты при решении вопросов градостроительства: жизнь заставляла обходить невыполнимые нормативные требования (особенно технические) и большое количество строений в таком случае становилось, с точки зрения законодателя, исключением, требующим специального разрешения, что удлиняло и без того неблизкий путь от архитектурного проекта к реальной постройке.
Другой вариант поведения застройщика - это откровенное нарушение норм закона, неправомерное строительство, которое само по себе в силу долгосрочной специфики градостроительной деятельности превращалось в затяжное выяснение дозволенного.
Такой явный конфликт между желаемым идеальным образом города, выраженным нормативно, и реальными возможностями городских жителей являлся питательной средой, в которой рос правовой нигилизм подданных. Повсеместное неисполнение юридических предписаний демонстрировало бессилие власти. Издание противоречивых, параллельных актов, которые нивелируют друг друга, приводило к «растрате» регулирующей силы закона.
*
А.И. Тиганов
ПРАВОВОЙ ИММУНИТЕТ ЛИЦ СУДЕБНОГО ВЕДОМСТВА В СИСТЕМЕ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.: ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
Ключевые слова: правовой иммунитет, судья, уголовная ответственность, судебная реформа, независимость.
A.I. Tiganov. Legal Immunity of Persons of Judicial Department in Criminal Liability System in the Russian Legislation of Second Half of XlXth Century: The Historical and Legal Analysis
Article is devoted judicial immunity of officials of judicial department in the Russian empire in second half of XlXth century. The bases and procedure of attraction of judges to the criminal liability are considered. Research of legal advantages and additional guarantees of a legal status ofjudges is carried out.
*Ассистент кафедры теории государства и права Курского государственного технического ун-та. [Tiganov46@mail.ru]
