CC BY
59
УДК 811.511 ’373 А. Г. Шарафутдинова
ИРАНСКИЕ МОРФЫ, ВОШЕДШИЕ В ЯЗЫКИ ВОЛГО-КАМЬЯ СИСТЕМАМИ
На основе ряда антропонимов, этнонимов, теоонимов и топонимов доказывается одна из особенностей морфемного состава древних пластов ономастики Волго-Камья
- его соотносительность с корневыми и аффиксальными элементами некоторых иранских языков.
Ключевые слова: доистория, предыстория, атлантикум (УЫУ тыс. до н.э.), суббореал (III - I тыс. до н.э.), языковые контакты, языковая метасистема, сращение, морфемный «шов».
Отметим, что наименее изученными внешними контактами языков Волго-Камья (татарского, удмуртского, коми, марийского, чувашского, мордовского) к настоящему времени являются их глубинные связи с иранскими языками, установленные не позднее суббореала (III - I тыс. до н.э.) задолго до арабских и монгольских завоеваний на смежных территориях таких первобытно-общинных, рабовладельческих, полуфеодальных и феодальных объединений, как Скифия и ирано-туранское пространство. Начатое в 90-е годы прошлого столетия исследование тюркско-иранских языковых связей показывает, что это были продолжительные, устойчивые, устно-письменные, но не всегда обоюдные и взаимовыгодные связи, внесшие определенные изменения в лексику и морфологию контактировавших сторон. Поскольку результаты взаимодействия в языках зависели еще и от многочисленных общественно и социально значимых факторов (допустим, от степени активности-пассивности диалектов; от того, какой из языков был наделен статусом языка межнационального общения в условиях би- или мультилингвизма, какой язык и какая графика ложится в основу письменного литературного языка того или иного народа и т.д.), динамизм освоения заимствованных или субстратных явлений оказывался в них неодинаковым. В тюркских, например, языках он был сильным благодаря тому, что тюрки чаще ассимилировали соседствовавшие с ними этнические группы и иранские племена в том числе, пользовались письменами, возникшими в рамках арамейских языков (клинописью, пехлеви, манихейским, авестийским, руническим письмами), проникшими прежде всего в иранские (ахеменидские) канцелярии, оттуда - в авестийский язык (язык богослужения в зороастрийских общинах Индии и Ирана), в иудейско-палестинские языки, потом через обогащенные соответствующим зороастрийским содержанием
памятники - в тюркские языки. Из известных нам памятников мертвых и живых иранских языков исключением из этого правила стали только памятники хотаносакского языка, написанные на шрифте брахми, отразившие идеологию северного буддизма, распространившегося в I тыс. н.э. в Центральной и Средней Азии.
Судя по соответствиям, имеющимся между лексикой и морфологией татарского и таджикского языков, в тюркские языки иранизмы проникали большими и малыми, закрытыми и открытыми тематическими объединениями, синонимическими и антонимическими рядами1 как знаки древней материальной и духовной культуры иранцев, отражающие их быт, мировоззрение, религии, как принадлежности основных стилей речи.
Такие системы и подсистемы, как личные имена, этнонимы, теоонимы, топонимы, названия дней недели (якшанбе, душанбе, сешанбе, чоршанбе, панчшанбе, чумъа, шанбе), временных отрезков (аср, давр, замон, соат, вакт) и т.д., тюркскими языками были унаследованы в готовом виде без особых фонетических и морфологических изменений. Наряду с продуктивными корневыми элементами в татарский, например, язык проникло большое количество префиксальных, интерфиксальных, постфиксальных словообразовательных средств в прозрачных или сросшихся состояниях, в то время как интерфиксы в татарских словоформах как морфы не выделялись, к ним в исключительных случаях приближались вставки между корнем и суффиксом.
Также во взаимосвязи, системами, в качестве частиц, образующих аналитические словоформы (в данном случае - превосходную степень татарских имен прилагательных), со всей очевидностью из таджикского языка в татарский вошли отделяемые интенсификаторы тома (< том, томм в значениях весь, целый, цельный; полный, абсолютный, безраздельный; совершенный, законченный), д □ м (<том, томм), тач (< доч в значениях темнота, мрак, кромешная тьма), жете (< чоду II в значениях весьма, очень, особенно, слишком), шыр (< шар, шарр - зло, вред; бедствие, несчастье), редупликативы типа сап-, з □ п- (< заб - зард, заб - зангор), употребляемые в словосочетаниях типа тома сукыр - совсем слепой; тач тоз - пересоленный; жете кызыл - яркокрасный; шыр тиле - досл. яман тиле, т.е. плохой глупый; д □ м караты абсолютно темн-о; сап - сары - прежёлтый, з □ п -з□ нгОр - пресиний .... Войдя, превратились в регулярные продуктивные имяобразующие, глаголообразующие, наречные суффиксы -даш/-д □ ш, -таш /-т □ ш, -ла /-л □ , -сыт-сет, -сын/-сен, -гар/-г □р, -кар/-к □р полнозначные иранизмы доштан, лозим, сити, сон, кардан (последнее в удмуртском языке сохранилось как карыны). Внесли свою лепту в пополнение и формирование таких тюркских частей речи, как звукоподражательные слова
1 Из омонимов, как правило, входила только одна основа (например, оин I, тор III, чудо II и т.д.).
(в знаменательных частях речи), союзы (в связующих), междометия, предикативные слова, препозитивные частицы, способные выделяться словоформами, постпозитивные частицы, не способные выделяться в качестве таковых (в модальных).
Много иранизмов, вошедших в соответствии с лексическими потребностями и фонетическими особенностями относительно замкнутых систем, отложилось в диалектах, в обособившихся внутри диалектов говорах татарского языка.
Так, иранизмы в языках Волго-Камья нуждаются в системном подходе, в исследовании тематическими, стилевыми, отраслевыми пластами, как широкобытующих и распространенных по сей день явлений, поскольку они заимствованы не только по одному вкраплениями, но и переданы (экспортированы) когда-то языком-источником и подвергнуты субстрации языками-реципиентами во взаимосвязи, оптом.
Для убедительности рассмотрим в статье еще четыре относительно замкнутые системы иранизмов: татарские личные имена и этнонимы, удмуртские воршуды, некоторые общие для татар и удмуртов топонимы.
Иранские личные имена вошли в антропонимию татар (в такую же консервативную и медленно развивающуюся, какой она является сейчас) еще в глубокой древности, задолго до принятия татарами ислама. По словам Л.Н. Гумилёва, Г.Ф. Благовой, это был период распространения в Волго-Камье и в Азии не канонизированных, а описательных имен, образующихся из апеллятивов путем метафоризации их. В тюркскую систему личных имен такие имена вошли в большом количестве под воздействием образовавшегося в тюркских языках значительного иранского субстрата (Ф.И. Гордеев). Это новшество несколько потеснило тюркские (в данном случае - татарские ) личные имена с мифологической «звериной» семантикой, но не искоренило их, вместе с архаическими, передающими языческую семантику тюркскими именами оно прочно вошло в имятворчество татар, башкир и т.д.
В целом как иранские, так и собственно тюркские имена в своей эволюции испытывали влияние различных религиозных воззрений -буддизма, манихейства, авестийской литературы, китайского
солнцепоклонничества, но связи со своими этническими традициями, патриархальными, основанными на культе предков, они не потеряли. Они возникали по упорядоченной кем-то изначально логике вещей: как имена-эпитеты, имена-обереги, имена-прозвища, имена-намеки, имена-тотемы, имена-шутки, имена-созвучия, а иногда и имена-ошибки.
Имена-эпитеты служили воплощением хороших идей: солнца, луны, тепла, красоты, нежности, доброты, силы, ума, здоровья, долголетия, женственности и мужественности. Как уже отмечалось, в образовании подобных имен участвовали такие прямые или посреднические иранские национально-культурные компоненты, как: гул - цветок, нур - луч, тош I -камень, тош II - друг, товарищ, дил - сердце, рахи - жалость, милосердие,
жан - душа, нисоъ - женщина, н □ би - святой, н □ жми - звезда, ш □ р □ ф -почет, слава, достоинство, сылу - изящный, ай - луна, хуб(б) - хороший, добрый, камал - совершенный, мин - бог воды, потом плодородия в Египте, минн(ат), минн(ах) - благодарный, гузал - прекраснейший, бад(а)р - луна, латофат (латифи) - изящный, гали (оли) - высший, галим - ученый, х □ лим - мягкий, жэлил - великий, жамол - красивый, жамил красивый и т. д.
Притом, в каждом отдельно взятом тюркском народе зарождались свои тенденции сочетания этих элементов. Например, у татар элементы сылу, жан занимали обычно постпозитивное по отношению к какой-то другой, тоже положительной по смыслу, основе положение, и образовывались имена типа Айсылу - луна и изящество, Минсылу - богиня и изящество, Минжан - богиня и душа. У казахов данные элементы могли занимать как препозитивные, так и постпозитивные места, и образовывались имена: Слушаш - изящные волосы, Акслу - белая красавица, Жанслу - красивая душа, Жанель - душа народа, Акжан - белая, чистая душа...
Имена-обереги типа Нозеб (Н □ жип) - некрасивый от тадж. но + зеб, Нозебо (Н □ жиб □) от тадж. но + зебо - некрасивая; Хамида (Х □ мид □) от тадж. прич. прош. вр. хамида - кривая; Нозифа (Н □ зиф □) -нестройная, от тадж. заъф - слабый, заиф - слабый, заифа - слабая должны были защищать людей, особенно детей, от нечистых сил, сглаза, порчи, давались новорожденным с целью, чтобы злые духи к ним не приставали. Были в обиходе и такие обереги, как Газния от тадж. газна - крапива.
Имена-прозвища типа Мавло (М □ ули) - господин, Харис - жадный, Баттол - палач, ЖиЬангир - завоеватель мира, Исьёндор (Исьёнгар, Искандар, Иск □ нд □ р, Искандер) - бунтовщик, мятежник, Ниёз (Нияз) -нищий, Гадо (Гата) - нищий, Абдулло (Габдулла) - раб, невольник, слуга, раб божий, Гулом (Гулам, Гулям) от гВл - мой придурковатый2 подчеркивали социальное неравенство людей, превосходство, высокопоставленность, защищенность, силу, гарантию на власть одних, рабское положение, подавленность - других. С компонентами -ша(х), бик-/-бек/-б □ к давались, конечно, имена и в бедных семьях, в которых родители не переставали мечтать о том, что их дети вырастут сильными людьми прежде всего в социальном плане. Имена типа Ниёз, Гадо, Гулом выбирались духовенством, более или менее образованными соседями, возникали как настоящие прозвища.
Имена-намеки содержали тайны, на сознательной почве давались детям, родители которых должны были держаться в секрете; ими были имена типа Сир(р)ин - загадка, Раъйхон - ханский (сад), Нафид, Нафида (Н □ фид, Н □ фид □) - отторженный; Насиб, Насиба (Н □ сиб, Н □ сиб □) - доля, судьба; Насим, Насима (Н □ сим, Н □ сим □) - легкий ветерок, т. е. короткое
2 Гулом - еще и имя-эпитет, его можно этимологизировать и исходя из тадж. гул +
ам мой цветок.
увлечение; Лютфи имя соб. муж. или жен. (Лутфи, Лотфи, Лутфия, Лотфия)
- усыновленный, приемыш.
Имена типа Хамдуна (Х □ мдун □) - обезьяна, Маймуна (М □ ймун □) -обезьяна, по происхождению оказывались именами-тотемами. Могли даваться детям, рождавшимся в год Обезьяны - в девятом году летосчисления по двенадцатилетнему животному циклу. В одном диалекте обезьяна называлась Хамдуна и соответственно ее год назывался соли Хамдуна, в другом - обезьяна обозначалась словом маймун I, год Обезьяны -словосочетанием соли Маймун. Именами-тотемами были мужские имена, содержащие компоненты шер - лев, асад - лев типа Шерали (Шир □ ли), Шер Шоди (стало названием деревни Шаршады в Татарстане), Шер Шогда, Асадулло (Асадулла), Мохия (от мохй - рыба). Такие имена должны были тайно опекать своих хозяев-носителей во всем: в делах, любви, здоровье...
Трудно определить сейчас мотивы выбора имен типа Курбон -жертва, Раджамо - неверующая, постоянно отрицающая, нигилист, возникших на иранской почве.
Именами-ошибками оборачивались женские и мужские имена, возникающие на базе либо многозначной, либо омонимичной лексики. К ним можно было отнести только что рассмотренное женское имя Маймуна (М □ ймун □), которое могло произойти от омонимичного маймун II -счастливый и быть вполне нормальным именем. Но ассоциация с маймун I -обезьяна делала его именем неудачным, ущербным. К имени-ошибке относится женское имя Равзо (Р □ уз □) - сад, цветник в раю, апеллятив которого равзо имеет еще и не вписывающееся в антропонимию как систему значение гробница святого.
Имена-созвучия представляют широкий выбор значений, при толковании вызывают различные версии, относятся к разным реалиям. См. Рабига или Робия (Рабия) от: рабеъ - весна; робеъ - четвертый, то есть четвертый ребенок в семье; рабб - господин, владыка, эпитет бога; рабо -похищающий, притягивающий, пленительный; Равия - рав - идущий, двигающийся, преодолевающий, равия - обычай, правило, манера, образ действия, поведение, направление, курс, течение; раво - дозволенный, допускаемый, приемлемый, подобающий, уместный; но Рафия, Рафъат, Рафеъ со значениями высокого положения, величия могут быть только от рафъ - высокий, возвышенный, величественный.
Этнонимы уже в интересующие нас периоды жизни возникали как особый разряд исторической лексики, наименования народов, народностей, племен, родов, их союзов. Макроэтнонимы обозначали большое количество генетически разнородных этносов (тюрков, например); микроэтнонимы, поддающиеся расширительному объяснению, объединяющие племена и др. совокупности, выражали относительно меньшие и однородные союзы (таков был этноним татары, предполагавший разделение татар на мишар, казанцев, сибиряков, крымчан, кряшен, но обозначавший лишь часть тюрков).
В 90-е годы прошлого столетия в Татарстане спрос на этнографические исследования заметно повысился, и вследствие этого увидели свет альбомы, книги, иллюстрирующие различные сферы материальной и духовной культуры татар. Однако эти работы не коснулись этнонима татары, его как историко-лингвистическую единицу национально-культурного порядка оставили в тени. Поэтому всякого рода споры вокруг этнонима по-прежнему ведутся, существует множество подходов к его объяснению. Например, одни считают его суггестивным, обладающим особой внушительностью,
эмоциональностью словом, выражающим отрицательное отношение остальных народов к татарам; говорят, что такой смысл отразился в десятках пословиц и поговорок, указывающих на чрезмерную прямолинейность и откровенность нации, на прагматизм, боевитость, агрессивность татар. И наоборот, некоторые микроэтнонимы, восходящие к иранским основам, эти домыслы опровергают, подчеркивая слабость, забитость, бесправность, задний ум этого народа (см. ногир от тадж. на + гирифтан - не умеющий брать; бегир - то же самое, но с другой отрицательной приставкой; лохор от тадж. лох -камень, расколотый вдребезги, щебень; льяхор - то же самое).
На самом деле ни та, ни другая семантика не заложена в объективную природу этого этнонима, не соответствует национальной специфике татар, а содержащие отрицательную семантику альтернанты бегир, ногир, лох при его изучении гносеологического значения не имеют. Этноним этот в нашем понимании состоит из двух элементов: тадж. то до, почти + тадж. тор III темный, в целом обозначает смуглость, темнокожесть, темноволосость, темноглазость людей, относящихся к группе, является словом, данным народу иранскими народами.
Его однокоренные предэтнонимы тор, торан (туран), торик (т □ рек, тюрк - из рода тор); торикмаън(ан) (т □ рекм □ н/туркмен -человек из ториков), тома торик(ан)(ия)/тьмутараканье - страна абсолютно темных, по-настоящему темноглазых, темнокожих, темноволосых, а также тВрик - карий, карей масти (о лошади) были даны тюркоязычным народам тоже извне, отобъектно, по принципу естественной номинации, с учетом почти темной (смуглой) внешности ториков по сравнению с внешностью малла - людей бледножелтого цвета. По степени суггестивности своего значения все этнонимы, содержащие тор/тур, были словами, отражающими основные антропологические черты людей конкретного племени, рода.
Были у тюрков и названия по вере: тенгриан(ец) -
солнцепоклонник, (о)зороастриец, озорбайджан, тобгач -
огнепоклонник, названия по занятиям типа муган (мохан) -
виноторговец, тимай - торговец тканью, малла и т. д., которые
временами сходили со сцены и по мере изменения обстановки, жизненных условий, состава населения возрождались.
Тюркские этнонимы иранского происхождения шли на убыль. Их ряды неуклонно сокращались из-за исчезновения из ареала их питательной среды - ираноязычного населения. На протяжении Ш тыс. н. э. они уже должны были изучаться, но изучались недостаточно, не приводились в систему на основании того, кем придумывались, кому посвящались, что передавали, на каком языке. У татар при различного рода сдвигах в укладе, местонахождении, культуре постоянство (стойкость) проявил микроэтноним, не являвшийся автоэтнонимом (самоназванием). В нем ведущим этнокультурным фактором оказалась внешность - цвет кожи, глаз, волос человека.
Этнонимы хозяйственные, манифестационные, территориальные и не обязательно иранского происхождения со значениями человек, облюбовавший ту или иную местность, тот или иной рельеф, те или иные природные ресурсы, те или иные занятия, увлечения (крымские, астраханские, челябинские, магнитогорские, свердловские, горные, казанские, мишари, нократские, глазовские, касимовские, булгары, служивые, ясачные и т. д.) сохранились как историзмы.
Привязка основного корпуса татарских этнонимов к крещеным татарам (кряшенам) стала традицией на основании общности языка, материальной и духовной культуры татар и кряшен. Но тем не менее крещеные татары оставались еще менее изученным, довольно консервативным, но не изолированным от мира, талантливым, ярким и загадочным этносом, по нашим данным, имеющим три этнонима: кряшен -вторичный по отношению к этнониму татары, первичный по отношению к слову крещеный. Другие видовые обозначения кряшен этимологизируются без особых натяжек с привлечением тадж. апеллятивов:
нугибек (нугайбэк, ногайбэк, ногай) - тадж. нВг - острие + и, изаф. показатель + бек - хан, бей; титул знати; правитель; в целом передает значение - племя верхушечное со своим вождем;
бесермян (бесермен, басурман, бисэрмэн, почырман и т. д.) -наоборот, членясь на тадж. бе - без + сар - голова + маън(ан) - по толку, по смыслу, по содержанию; в целом обозначает племя без лидера, вождя своего, бесарман (бесармаънан).
Перемещения, переносы иранского материала из сферы в сферу (трансдукция) происходили в удмуртской среде в употреблении воршудных названий религиозного, мифологического, фольклорного толка. Отдельные географические названия здесь расширили свои значения за счет того, что стали обозначать территории распространения того или иного воршуда, молельные места.
Воршудным названиям в равной степени были присущи кумулятивность (накопительство), преемственность (умение сочетать старое
с новым). По этой причине у удмуртов не были вытеснены православием слова воршуд, куала, многие связанные с ними образы, представления, понятия. Когда у слова куала несколько изменилось значение в том плане, что не стало специальных молельных домов (куал), их заменили живописные уголки природы: рощи, окрестности священных деревьев, родников.
Воршуд был языческим понятием, известным и другим народам ареала как одно из конкретных проявлений зороастризма. Возникший на рубеже Н-Х тысячелетий до н. э. «как религия древних народов Ср. Азии, Азербайджана, Ирана и ряда других стран Ближнего и Среднего Востока» зороастризм назван по имени пророка Заратуштры (Зороастра). Для него было характерно представление о борьбе двух начал - добра и зла, почитание огня, запрещение погребения отдельных категорий самоубийц, покойников (удмурты отдавали их на растерзание хищным птицам и зверям). Такое вероучение изначально было изложено в «Авесте» на одном из индоиранских языков. Тенгрианство татар, башкир и некоторых других тюркских народов, заключающееся в солнцепоклонничестве, было разновидностью
зороастризма.
В литературе удмуртские воршудно-родовые имена подразделялись на имеющие форманты -ья (Чабъя), -га (Пельга), -ка (Поска), -ра (Бигра), -та (Сьолта), -ча (Вортча), -ма (Болма). Форманты в свою очередь назывались архаическими суффиксами зоонимов, легших в основу удмуртских микроэтнонимов, по происхождению восходящих к прауральскому или прафинноугорскому периодам. Такими представил воршудные названия по крайней мере М.Г. Атаманов в своей книге «По следам удмуртских воршудов» (2001). С употреблением тех же суффиксов были оформлены названия многих финно-угорских родов и племен: эрзя, мокша, тойма, мурома, мерья, весья, чудья, югра и др., - пишет он.
Однако в таком делении удмуртских названий на морфемы и, следовательно, в объяснении их семантики, содержались, на наш взгляд, существенные неточности. Дело в том, что В.А. Никонов еще в 60-е годы обратил внимание на то, что основы на -ья в топонимике изменялись, образуя фонетическую цепочку в направлении Мийа > Мья > Мга. Единственно не сказал В.А. Никонов тогда ничего о том, вследствие изменения какой морфонологической системы и какого языка это происходило.
Позднее А. С. Кривощекова-Гантман писала о переходе древнего -ья в более современный -га в речи татарского населения Пермской области.
Наши же наблюдения позволяют утверждать, что суффикс -ья переходил не только в -га, но и в -ка в большом количестве не только воршудных, но и иных названий удмуртов и татар. Наличие гидронима Мёша / Миоша / Мишэ на территории Татарстана, гидронима Кокшага на территории Марий-Эл свидетельствует о существовании других, менее изученных процессов на -ья / -ша/ -шэ в древних пластах ономастики Волго-
Камья, Урала, Сибири. Есть основание полагать, что материал с -ья по генетике скифский, но, судя по всему, является продуктом морфологической системы общеиранского периода, «продолжавшей более древние -
общеарийскую и далее индоевропейскую - системы» (Д.И. Эдельман), в нем суффикс -ья, являясь формантом, имеющим значение места, обладания предметом (объектом) тем или иным признаком, вероятно, в языках, входивших в Скифию, образовывал существительные от односложных имен типа муш + ья (Можга) - пасека, пур + ья (Пурга) - место изобилия чего-то, ум (ом) + ья (Умья/ Умга, Омья/ Омга) - община, место ее нахождения.
Если это была общеиранская морфология или находившаяся под ее влиянием удмуртская, то, по мнению специалистов, она обладала ярко выраженным флективным строем, словоформы состояли в ней из основ и флексий (изменяемые) и из чистых основ, иногда с застывшей флексией (неизменяемые). В основе вычленялись корень и аффикс. Были безвокалические случаи реализации корня, что приводило к появлению вставных гласных (как в цепочке Мий, Миоша, Мишэ < Мья > Мга). В таджикском языке конец слова на -ья или -ва встречается в промежуточных, обладающих как лексическими, так и грамматическими признаками основах типа шиква - жалоба, выражение недовольства, мухайё - готовый, приготовленный, Мухаё имя соб. женское - доведенный до готовности, совершенства, гирья - плач, рыдание (мухайё кардан - приготавливать, гирья кардан - плакать, шиква кардан - жаловаться, пожаловаться).
Иранизмы, встречающиеся в воршудах с птичьей семантикой, соотносятся в большей или меньшей степени по смыслу и форме с таджикскими основами и «швами» (см. примеры: тадж. саъва - чиж; тат. ябалак - сова, рус. сова - сова, удм. пелё - сова и филин, пелё кучыран -сова, тадж. сачъ - рифма, внутренняя рифма, рифмованная проза; уст. пение соловья и горлинки; тат. сандугач - соловей; удм. учы, диал. учы - соловей; а также тадж. сор/соч/соч - скворец; тат. сыерчык, видимо, от сыр + чык или сор + чык - скворец; рус. сквор + ец - скворец; удм. шырчик - скворец, содержащие нечто от соч, нечто от соч, сходные по присутствию исторического элемента сор).
Из примеров видно, что по мере перехода основ саъва, сор/соч/соч из языка в язык возникали звуковые комплексы сова/яба/(лак)/(я)бала(к)/пелё, сыер-/сыерч-/сыр-/ сырч-/сквор-/шыр-/шырч-, порой асемантичные и не соответствующие морфемным «швам» самих праоснов. На каком-то этапе развития языков были разведены и по смыслу, и по форме соч, соч и сачъ.
Некоторые удмуртологи (С.В. Соколов) сближение слова уча (названия рода) со словом учы (учы) - соловей считают ошибкой, говоря, что в отдельных финно-угорских языках основы эти интерпретируются отдельно: уча как тотемное (родовое) название где-то - ягненок, где-то - зверь и не имеет отношения к учы (учы) - птица, соловей. По нашим же данным, уча и учы (учы) не могут возводиться к одной праоснове потому, что уча
соотносится с тадж. очa - мaть, мaтyшкa; обл. бaбyшкa. Таджикские мадор -силa, мощь, мядоро - обходительность, приветливость, учтивость, вежливое обpaщение, снисходительность, тaктичность, модap - мaть, очa
- мaть могли в языческие времена бытовать у удмуртов рядом с удм. воршудным мудор-очой в значении почитаемой всеми святой прародительницы.
В системе удмуртских религиозных понятий сохранились и модap (мудор) в значении матери-прародительницы, и очa ^4a) в значении кyaлы, святилищa, местa хpaнения тмяти (обpaзa, символa) мaтеpи. Впоследствии слово очa ^4a) стало этнонимом и давалось родовым гнездам удмуртов, стало топонимом и давалось местам жительства родов, местам молений, жертвоприношений. Одновременно к основам, выражающим населенные пункты, прибавлялось ир. полнозначное слово ^ръя селение в сокращении, и возникали названия типа Учкяодр от очa ^4a) - мaть + ^ръя ^ap) - селение, в котором хранится память о матери-прародительнице (конечно, сначала в виде Учьякар).
Воршудное мудор было словом не производным, не сложным. Именно по данной причине, его нельзя было делить на элементы му - мaть + дор - дом, как это делали некоторые. Оно было словом, оканчивающимся на d или t в краткой (без наращения, maS - мaть), в полной с конечным ar (то есть с наращением, maSar мaтеp-) формах. Как таковое рассматривалось в исследованиях по иранским языкам в рядах:
а) сильных основ с a перед r - кл. перс. dadar; дар. dadar; совр. перс.
dadar; тадж. кн. додор - милостивый, спpaведливый (эпитет бога; создатель, бог) < ср.-перс. dadar (ран. datar) - создaтель, ав. datarem < ир. dataram -
вин. п. ср. ч. от datar-;
б) сильных основ с a перед r - кл. перс. piSar; дар. padar; совр. перс. pedar; тадж. пaдap - отец < ср.-перс. pidar (ран. pitar), ав. pitarem - отщ вин. п. ед. ч < ир. pitaram от осн. pitar-; кл.перс. maSar; дар. maSar; совр. перс. madar; тадж. модap - мaть < ср.-перс. madar (ран. matar), ав. matar П m - мaть вин. п. ед. ч. < ир. mataram от осн. matar...;
в) основ, выступающих в обеих - в краткой (без конечного ar) и в полной (с конечным ar) - формах; кл.-перс. piS / piSar - отец; maS / maSar -мaть; biraS / biraSar - бpaт; duxt / duxtar - дочь, девушка; dost / dostar -друг...
Впрочем, у основ на -n, способных представляться и без конечного элемента древней основы, то есть без -n (nama, fosma), и с сохранением его (casman, naman), имеются в настоящее время такие же трудности членения на морфемы.
В этой связи уместно отметить, что в интересующих ареалах, названия, обозначающие местность, геоположение рода, племени, семьи или передающие какой-нибудь иной, не обязательно религиозный признак, содержат в себе, наряду с суффиксами -ья, ^ap, и другие, не характерные
для тюркских и финно-угорских языков, суффиксы, суффиксоиды, префиксоиды (такие как: -выл, -выр/вор-/вар-, -шур, -гурт, -гурезь, идна-, омма-, ом-). Притом вар(аъ), -выр, вор-, вар-, сохранившиеся в названиях Лозо-Ворцы, Вортча (Ворча), Варсэм, Мувыр, Маковыр, Кавары, Кизвар (в Кезском, Увинском, Шарканском, Якшур-Бодьинском, Ярском районах), как бы это ни показалось необычным и непонятным, служат ключами для разгадки происхождения теоонимического слова воршуд в вере удмуртов из иранских элементов х“аr/hvar + sed/ xsaeta. Дело в том, что элементы вор-, -вар (-вор), §Ї8 в работах иранистов выделены в ряде основ с hvar-, х^г-, представляющих сращения двух именных или именных и глагольных основ (см. кл. перс. х^^ёб, дар. хоrsёd; совр. перс. хог^, тадж. хуршед; ср.-перс. х”ar(x)sёd, ран. х^гавё^ ир. hvar (или х^г) + хsaita-, ав. hvar + хsаёtа -сияющий солнечный мир, из hvar - солнце, хsаёtа - сияющий).
Обращает на себя внимание еще и тот факт, что на территории распространения воршуда находится множество не только удмуртских, но и татарских и башкирских населенных пунктов. Названия некоторых из них (Саркуз, Кузабаево, Янакуза, Куж □ м □ т, Аккужа, историзм Etelkuza; Кадан/ Казан, Шайтан к □ з □ е, Бэлэкэй к □ з □ й, Урман к □ з □ е) содержат фонетические препозитивные или постпозитивные разновидности регулярного топоформанта куз(а), сопоставимого по значению и форме с тадж. коза - шалаш, хибарка, лачуга, тадж. кад - дом, жилице.
Много интересного в значении и происхождении топонима Арча и его варианта Арск, фонетико-морфологической цепочки Арча, Арсания, Ару, Арский-иль, Ар-Кала, Арское поле, Арча-Балик, Ар-Балик, а также в истории самого Арского княжества. М.Г. Атаманов уверен, что в основе названий Арск, Ару и т. д. «лежит этноним ар», обозначающий место компактного проживания аров издревле. Мы бы посчитали, однако, что выделенный этноним не имеет отношения к слову Арск, его правильнее связать с уже обговоренным в лингвистической и этнографической литературе предэтнонимом ариец. Слово Арск по многим своим признакам соответствует тадж. книжн. арса - поле битвы, сражения; площадь, арена, поприще [6. С.30]. Его этнокультурная историческая семантика сводится к тому, что раньше при военных столкновениях, согласно древней традиции, «непрошеных гостей» не пускали в города, а встречали на полях за чертой селения. Отсюда, на наш взгляд, произошло название Арское поле (Арча кыры) - название объекта, находившегося когда-то либо в самой Арсании, либо в черте Казани.
Столь длинная фонетико-морфологическая цепочка названия Арск образовалась, конечно, не сразу, а в течение ряда эпох. В ней наиболее древними являются Арса, Арсания, Арск и Арское поле. Среди вариантов, возникших позже, находится татарский вариант Арча, южно-уральское название Аркалык < ар + кальга, которое может быть отнесено к ряду Ару, Ар-Кала, Ар-Балик.
Таким образом, проблема былого иранско-тюркско-финноугорского языкового системного взаимодействия - предмет не только палео-, но и современной лингвистики, где исследование древней этноязыковой ситуации начинается с изучения состояния современных языков.
Поступила в редакцию 01.03.06
A. Sharafutdinova
Coming into usage as a system of the Iranian morphemes in the Volga-Kama region
A number of anthroponymes, ethnonyms, theoonyms manifest some correlation between the root and affixation elements in the Iranian languages and those of the Volga-Kama region.
Шарафутдинова Аниса Г алиахмедовна Удмуртский государственный университет 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2)
