CC BY
100
Г.-Р. А.-К. Гусейнов, А.Л. Мугумова
ЕЩЕ РАЗ ОБ ИНДОЕВРОПЕИЗАЦИИ КАВКАЗА (по данным лингвистики)
Статья посвящена критическому рассмотрению концепции, согласно которой в бронзовом веке, со второй половины Ш-го до середины П-го тыс. до н. э., имела место индоевропеизация Северного Кавказа, обусловленная приходом носителей «древнеевропейских» и индоиранских языков.
Ключевые слова: Северный Кавказ в древности, «древнеевропей-ские», индоиранские, картвельские языки, бронзовый век.
Необычайное многоязычие Кавказа порождало, как известно, в досоветской истории изучения его языков и народов миграционные концепции их происхождения, которые сменились в эпоху СССР автохтонистскими теориями. В западной традиции того же периода имели место публикации, посвященные, в частности, обоснованию концепции славянско-кавказского союза (Ро1ак 1946), критический анализ которой был осуществлен в свое время одним из авторов данной публикации (виБетоу 1980) и получил положительную оценку Г. А. Климова (Климов 1986: 173-174).
Автор этой концепции, В. Полак, полагал, что возникновение славянско-кавказского союза могло быть обусловлено прямым контактом предков некоторых народов Кавказа с пра-славянскими жителями части южнорусских степей, о чем свидетельствует заслуживающий, на его взгляд, внимания расцвет кубанско-терской бронзовой культуры, которая проникла в черноморские южнорусские области до Дуная. В качестве проявлений лексической интерференции этого союза В. Полаком была приведена сводка уже упоминавшихся в западноевропейской лингвистической литературе лексических схождений между славянскими и отдельными кавказскими языками, что, по мысли автора, является подтверждением исторического пребывания кавказских языков по соседству с славянскими (Ро1ак 1946:27).
Противоположного взгляда придерживается Н. А. Николаева, которая полагает, что в бронзовом веке, со второй половины 111-го до середины 11-го тыс. до н. э., Северный Кавказ заселялся индоевропейцами в лице носителей «древнеевропейских»
и индоиранских диалектов. Первые из них к началу индоевропейских миграций IV-III тыс. до н. э. занимали территории к северу от Карпат. Они пришли в движение во второй половине III тыс. до н. э., достигли Северного Кавказа к XXIII в. до н. э. и дали импульс к формированию бронзового века на Северном Кавказе. Несомненным доказательством физического присутствия на Кавказе разных групп индоевропейцев являются индоевропеизмы в картвельских языках. К числу дополнительных свидетельств она относит «древнеевропеизмы» в осетинском языке, о которых писал В. И. Абаев (1965), и древнейшие индоевропеизмы в севернокавказских языках, установленные С. А. Старостиным (1988: 112-163). Движение индоевропейцев на Кавказ, по ее мнению, осуществлялось в три этапа. Первый этап Н. А. Николаева связывает с Прикубаньем и миграциями ариев и пратохар, ибо в последнем случае «тохарский след» есть в древнейших картвельских индоевропеизмах. К тому же региону имеет отношение, на ее взгляд, и второй этап, отразившийся «в континуантах картвельского архетипа как в индоарийском, так и в славянских, германских, балтских языках», что «свидетельствует об определенном симбиозе» между такими ИЕ группами, как индоарии и «древнеевропейцы». Третий этап влияния связывается ею с упоминавшейся В. По-лаком предгорной кубано-терской культурой (XXI-XIII вв. до н. э.) Центрального Кавказа, которая, по ее мнению, возникла в результате смешения куро-аракской (картвельской) культуры,
w Г» Г" v>
продвинувшейся из Закавказья, со степной кубано-днепровской (индоарийской) - из Прикубанья. Общекартвельские индоевро-пеизмы, не обнаруживающие (за редким исключением), по Г. А. Климову, сколько-нибудь заметного тяготения к формам каких-либо известных ветвей индоевропейских языков, Н. А. Николаева считает свидетельством «присутствия рядом с пракартвелами либо носителей индоевропейского праязыка, что могло быть вне Кавказа; либо носителей общности языков-диалектов, еще близких к праиндоевропейскому, ко времени начала ИЕ миграций на восток». При этом индоарийские заимствования в картвельской и грузинско-занской общностях объясняются как следствие продвижения переднеазиатских индоариев из Северного Причерноморья через Кавказ (см.: Николаева 2007: 14; 2011: 119-122; 2012: 610-619, прим. 4).
Однако говоря о северном пути заселения Северного Кавказа, начиная со второй половины III тыс. до н. э. (точнее, Северо-Западного и Центрального - История 1988: 45), автор не
принимает во внимание уже установленные факты ареального и хронологический порядка. Так, общекартвельский (южнокавказский) язык, датируемый IV—III тыс. до н. э., перед его распадом локализуется в горных местностях западной и центральной части Малого Кавказа (Закавказского нагорья). Непосредственное же соприкосновение индоевропейских и картвельских языков имело место на их праязыковом уровне и относится к более раннему времени - V-IV тыс. до н. э. (Гамкрелидзе, Иванов 1988: 865, 880-881, прим. 2).
Из числа континуантов, указывающих, с носителями каких «древнеевропейских» языков контактировали носители пра-картвельского и датируемых ранее XIX в. до н. э. (Николаева 2011: 120), Н. А. Николаева относит вслед за Г. А. Климовым 4 пракартвельских индоевропеизма из 15, установленных им (Климов 1994: 243). К ним относятся обозначения: 'сердцевина, ядро плода', 'стоять' (о засухе, жаре), 'четыре', 'игла, колючка'. Однако только первое из них имеет продолжение в германских, балтийских и славянских языках, третье - лишь отражает развитие одного из звуков, имеющее место в кельтских и германских языках. Четвертое находит продолжение в кельтских, балтийских, славянских языках, но «трактуется... в качестве ареального явления, а не генетически переданного наследия» тогда, как второе вообще относится к грузинско-занскому уровню (см. Климов 1994: 51, 62, 83, 243).
Вместе с тем ею же не привлекается к рассмотрению еще 8 индоевропеизмов того же характера, отмеченных Т. В. Гам-крелидзе и Вяч. Вс. Ивановым (1984: 877-879). В другой более ранней своей работе Н. А. Николаева (2007: 14), ссылаясь на Г. А. Климова, усматривает «определенную близость [пра]карт-вельских форм, тяготеющих к индоарийскому источнику». Однако у Климова (1994: 57, 67, 71) отмечается в отношении: глагольной основы *lag- 'сажать, прикреплять', что ее индоевропейский этимон неизвестен индоиранскому и армянскому языкам; *usx- 'бык жертвенный, подросший бычок' наличие не только индоарийских, но «древнеевропейских» параллелей; обозначения 'ярма, ига' - «возможность проникновения не из индоарийского, но некоторого древнейшего иранского источника» эпохи расщепления праиндоиранского состояния на индийскую и иранскую ветви в конце IV - начале III тыс. до н. э. еще в общекартвельское состояние». Кроме того, грузинско-занское 'упряжка быков', якобы имеющее в качестве параллели др.-инд. 'пара', в работе Г. А. Климова не упоминается.
Можно предполагать, что со вторым этапом, связываемым со временем, когда на Северном Кавказе появились также индоариии, которые на Нижнем Прикубанье находились, по мнению Н. А. Николаевой (2012: 617, 618), «в определенном симбиозе» с «древнеевропейцами», соотносится грузинско-занский фонд древнейших картвельских индоевропеизмов. Он относится Н. А. Николаевой ко II тыс. до н. э. (2007: 15) - времени после дифференциации общекартвельского языка, что имело место, по лексикостатистическим данным, к началу
11 тыс. до н. э. Тогда из него выделяется сванский язык, который был постепенно оттеснен на север, к хребтам Большого Кавказа. От него отделяется территориально отдаленный от Северного Кавказа грузинско-занский ареал, распавшийся ок. VIII в. до н. э. (см.: Гамкрелидзе, Иванов 1988: 880; Климов 1986: 57).
Вместе с тем какие-либо континуанты, присущие лишь сванскому языку, с носителями которого, в первую очередь, должны были войти в контакт мигрировавшие древнеевропей-цы и индоариии, в работе Г. А. Климова не приводятся. Они фиксируются Н. А. Николаевой (см. 2012: 614 табл. 2) в более поздних лазском и мегрельском, выделившихся из занского, и грузинском языках. Тем более, что, по ее же подсчетам, лишь
12 из 40 (33%) древнейших индоевропеизмов грузинско-занс-кого фонда имеют континуанты только в языках «древнеевро-пейского» ареала, и это дает ей основание полагать, что «появление праиндоевропейцев/древнеевропейцев на Северном Кавказе имеет место не позднее XIX в. до н.э.» (Николаева 2012: 612, 613 табл.1).
Однако при непосредственном сопоставлении интерпретируемые ею факты, как и общекартвельские индоевропеизмы, не могут считаться в достаточно степени отвечающими тому смыслу, который вкладывается в них Г. А. Климовым. Так, по данным его монографии, обнаруживается, что семантемы:
'безрогий', сравниваемая Н. А. Николаевой с литовской и латышской лексемами, на самом деле «отражает какие-то индо-европейско-картвельские контакты, восходящие к ареальному взаимодействию обеих семей в глубоком прошлом» (Климов 1994: 103);
'сбивать масло', отражающая неиндоарийский антецедент (Климов 1994: 105), отнюдь необязательно должна иметь кон-тинуант только в «древнеевропейских языках (см. Николаева 2012: 613 табл.1);
лоза не возводится непосредственно к славянскому источнику, а к и.-е. диaл.*vinjaga, лежащему в его основе, при том, что соответствующие названия в кавказских языках могут иметь и семитское происхождение (Климов 1994: 108);
'жаба' является широкой изолексой в балто-славянских, германских и италийских языках (Николаева 2012: 613 табл. 1), но при этом не исключается ее случайный (!) характер (Кли-мов1994: 111), который был уже отмечен в отношении сходства его славянского репрезентата с грузинско-занскими и некоторыми дагестанскими формами (вшетоу 1980: 142);
'поросенок'- неясной (от и.-е. лексемы со значением 'теленок') этимологии (см. Николаева 2012: 613, табл.1), лишь одним из вариантов которой являются отчетливые продолжения в вост.-лит. и слав. языках (Климов1994: 114);
'круглый' имеет продолжения в нескольких ветвях и.-е. языков (Климов1994: 119), но не только в греч., лат., лит., нем., как это отмечается Н. А. Николаевой (2012: 613, табл.1);
семантема 'срывать плоды' представлена многочисленными продолжениями в ряде ветвей и.-е. языков, включая не входящий в число древнеевропейских греческий язык (Климов 1994: 121), который не упоминается Н. А. Николаевой (2012: 613 табл.1);
'лиса', и.-е. архетип которой не ограничивается древнеевро-пейскими готским и древнеирландским языками, как это указывается Н. А. Николаевой (2012: 613 табл.1), но имеет более широкий круг соответствий (Климов 1994: 125);
'бронза' - и.-е. источник не ограничивается латинской и литовской основами, упоминаемыми Н. А. Николаевой (2012: 613 табл. 1), но имеет и иные, включая не входящий в древне-европейскую общность армянский язык, параллели (см. Климов 1994: 133);
для 'гнилой'- предпочтительнее считается сопоставление с и.-е. архетипом в то время Н. А. Николаева (2012: 613 табл.1) ограничивается указанием на продолжения суффикса картвельского слова в италийском и кельтском языках (Климов 1994:146);
семантема 'обух топора' считается Н. А. Николаевой (2012: 613) заслуживающей особого внимания как особенно близкая к славянской, хотя, как указывал Г. А. Климов (1994: 111), «в силу известных исторических обстоятельств исторического порядка не приходится говорить о существовании в прошлом каких-либо.. .картвельско-славянских контактов»;
только 'журавль' считается Г. А. Климовым (1994: 111) достаточно вероятным заимствование из и.-е. источника, продолжениями которого являются греческое, латинское, литовское, латышское и древнерусское слова (Климов 1994: 163), первое из которых не входит в древнеевропейскую общность.
В другой более ранней публикации (Николаева 2011:120121) сюда же присовокупляются другие «древнеевропейские» континуанты, каковые также не представляются достаточно убедительными, ср.:
'бурдюк, сума', которое зафиксировано в германских языках, несмотря на то, что Г. А. Климов (1994: 98) указывает при этом и на ареально более близкую древнеиндийскую форму;
'самец, баран', который «в формальном и семантическом плане сопоставим с продолжением индоевропейского архетипа в латинском и балтийских языках», вопреки тому, что картвельские данные обособляются от показаний латинского и индоиранских (!) языков (Климов 1994: 109);
'тина' имеет аналогии во многих ветвях и.-е. языков, но в статье приводится только литовская форма, которая не упоминается в работе Г. А. Климова (1994: 121-122);
'пыль' имеет аналогии в германских языках, хотя Г. А. Климов (1994: 127) отмечает, наряду с этим, то, что «особенно близкими к картвельским оказываются тохарские... основы»;
'медь', в отношении которой утверждается, что ее название «имеет отчетливые параллели с латинской и литовской формами», уже была рассмотрена в предшествующем изложении в связи с названием 'бронза'.
Анализ рассмотренных в предшествующем изложении лексических форм завершается далеко не правомочным выводом о том, что «18 из 40 параллелизмов между грузинско-занским и индоевропейскими языками находят точные (выд. наше - Г.-Р. Г., А. М.) аналогии в кельтских, италийских, германских, балтийских, славянских языках, т. е. языках, выделившихся из «древнеевропейской» лингвистической общности. Эти индоевропеизмы были усвоены грузинско-занским языком не позже конца II тыс. до н. э., по Г. А. Климову» (Николаева 2011: 120-121).
Вместе с тем Н. А. Николаева (2007: 14-15) к заимствованиям грузинско-занского уровня II тыс. до н. э. из индо-арийского относит шесть индоевропеизмов из 40. К ним относятся: *Ъапй- 'сплетать, связывать', *gwal- 'стоять (о жаре)',
*guda- 'бурдюк, сума', *sxal- 'срываться с места', *ргиг-'фыркать (о лошади)', *гвр- 'греться, быть теплым'. Лексема *ив^- 'мужчина, самец, баран' также тяготеет, по ее мнению, к индоиранскому.
Однако при ближайшем рассмотрении с учетом материалов монографии Г. А. Климова (1994: 94, 97, 98-99, 137, 145), в которой не упоминаются в рассматриваемом качестве основы *гвр- 'греться, быть теплым' и *ив^- 'мужчина, самец, баран', обнаруживается следующее:
для *band- 'сплетать, связывать' постулируется не индо-арийский, но более поздний древнеиранский источник;
индоевропейский источник *gwal- 'стоять (о жаре)' имеет продолжения прежде всего в древнеиндийском, а также в некоторых древнеевропейских языках;
континуант *guda- 'бурдюк, сума' обнаруживается в трех из четырех ветвей индоевропейских языков;
*sxal- 'срываться с места' связывается с древнеиндийским источником;
конкретным источником *рги£- 'фыркать (о лошади)' считается переднеазиатский арийский, но не индоарийский язык.
В заключение отметим, что нуждаются в специальном рассмотрении, не входящем в число задач настоящей работы, известные «скифо-европейские изоглоссы», установленные В. И. Абаевым и считающиеся Н. А. Николаевой (2011: 121) «исключительно важным доказательством присутствия на Северном Кавказе «древнеевропейцев», среди которых были будущие славяне». В основе этого ее положения лежит утверждение В. И. Абаева об обособленном положении в иранской группе индоевропейских языков осетинского языка, который противостоит всем индоиранским языкам и по ряду признаков -лексических, фонетических, грамматических - порывает с другими иранскими языками, смыкаясь при этом с европейскими языками: германскими, балтийскими, италийскими, кельтскими, славянскими.
Обособленное положении осетинского языка в иранской группе языков традиционно связывается, прежде всего, с наличием в нем восточноиранских черт. В связи с чем постулируется миграция будущих носителей осетинского языка с северо-востока в нынешнюю центрально-кавказскую область их обитания и традиционно датируется началом I тыс. н. э.
Однако, как было установлено одним из авторов данной работы, большинство этих черт имеет тюркское (булгаро-
огузское) происхождение. Они могли развиться в нем по мере того, как носители осетинского языка, возможно, в поздне-хазарское время начали продвигаться на Северный Кавказ с юга (Гусейнов 2014: 526).
Все это с учетом особенностей осетинского языка может указывать на его западноиранское происхождение и требует дополнительного сопоставительного рассмотрения его лексических, фонетических, грамматических скифо-европейских изоглосс, свидетельствующих о связях с европейскими языками, что может составить предмет специального исследования, связанного с рассмотренной выше
Литература
Abaev, V. I. 1965: Skifo-evropeyskie izoglossy [Scythian-European Isoglosses]. Moscow.
Абаев, В. И. 1965: Скифо-европейские изоглоссы. М. Gamkrelidze, T. V., Ivanov, Vyach. Vs. 1984: Indoevropeyskiy yazyik i indoevropeytsy [The Indo-European Language and Indo-Europeans]. Tbilisi.
Гамкрелидзе, Т. В., Иванов, Вяч. Вс. 1984: Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси. Guseinov, G. A. 1980: Zur Frage des slawisch-kaukasischen sprachbundes.
In: Spmche in Geschichte und Gegenwart. Jena, 139-145. Guseynov, G.-R. A.-K. 2014: [Defining the probable area of Nakh-Daghestanian and Ossetian original location, or the problem of the Alanian loans in the North-Caucasian languages revisited]. Acta linguistica Petropolitana 10 (1), 515-534.
Гусейнов, Г.-Р. А.-К. 2014: Об одной из вероятных областей первоначального распространения нахско-дагестанских и осетинского языков, или еще раз о северокавказских аланизмах. Acta linguistica Petropolitana 10 (1), 515-534. Istoriya narodov Severnogo Kavkaza s drevneyshih vremen do kontsa XVIII v [The History of the North-Caucasian population from the Ancient times till the end of the 18th century]. 1988. Moscow. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. 1988. М. Klimov, G. A. 1986: Vvedenie v kavkazskoe yazyikoznanie [Introduction to the Caucasian Linguistics]. Moscow.
Климов, Г. А. 1986: Введение в кавказское языкознание. М. Klimov, G. A. 1994: Drevneyshie indoevropeizmyi kartvelskih yazyikov [The most ancient Indo-European loans in the Kartvelian languages]. Moscow.
Климов, Г. А. 1994: Древнейшие индоевропеизмы картвельских языков, М.
Nikolaeva, N. A. 2007: [The Ethnic History of the Northern Caucasus, the 3rd-2nd millennia BC]. Vestnik MGOU 1, 3-26.
проблематикой.
Николаева, Н. А. 2007: Этническая история Северного Кавказа. III-II тыс. до н. э. В: Вестник МГОУ 1, 3-26. Nikolaeva, N. A. 2011: [Indo-Europeanisation of the Caucasus (on linguistic and archeological evidence)]. Vestnik Tomskogo gosu-darstvennogo universiteta [Tomsk State University Journal] 4 (16), 119-122.
Николаева, Н. А. 2011: Индоевропеизация Кавказа (по данным лингвистики, археологии). В: Вестник Томского государственного университета 4 (16), 119-122. Nikolaeva, N.A. 2012: [Indo-Europeans on the Northern Caucasus in the 3rd-2nd millennia BC on linguistic and archeological evidence]. Indoevropeiskoe yazykoznanie i klassicheskaya filologiya [Indo-European linguistics and classical philology] 16, 610-619. Николаева, Н. А. 2012: Индоевропейцы на Северном Кавказе в III-II тыс. до н. э. по данным лингвистики и археологии. Индоевропейское языкознание и классическая филология 16, 610619.
Polak, V. 1946: K problem lexikalnich shod mezy jazyky kavkazskymi a jazyky slovanskymi: Kriticky a historicky prehled dosavadni prace. Listy Filologicke a Pedagogicke. Rocnik LXX, 25-30. Starostin, S. A. 1988: [Indo-European and North-Caucasian isoglosses]. In: Drevniy Vostok: etnokul'turnye svyazi: sbornik statey [Ancient East: ethno-cultural connections. Miscellany] Moscow, 112-163. Огаростин С. А. 1988: Индоевропейско-севернокавказские изоглоссы. В сб.: Древний Восток: этнокультурные связи: сборник статей. М., 112-163.
G.-R. A.-K. Guseynov, A. L. Mugumova. Once again about Indo-Europeanisation of the Caucasus (on linguistic evidence)
The article is devoted to the critical review of the theory of the North Caucasian Indo-Europeanisation during the Bronze Age (c. the 2nd half of the 3rd millennium BC - the mid-2nd millennium BC) by «Ancient-Europeans» and Ancient-Indo-Iranians.
Key words: Indo-Europeanisation, the North Caucasus, Proto-Indo-Europeans, «Ancient-Europeans» Indo-Iranians, the Kartvelian languages, the Bronze Age.
