CC BY
132«ДЖЕКИЛ» И «ХАЙД» КАК АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ СОВРЕМЕННОЙ ШОТЛАНДСКОЙ ПРОЗЫ
Романова Татьяна Николаевна
канд. филол. наук, доцент кафедры английского языка, Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет,
г. Пермь
E-mail: romanova.tn@yandex.ru
Нелюбина Татьяна Алексеевна
студентка 741 гр. факультета иностранных языков, Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет,
г. Пермь E-mail: sayuri93@mail.ru
"JEKYLL" AND "HYDE" AS ARCHETYPAL CHARACTERS OF CONTEMPORARY SCOTTISH PROSE
Tatiana Romanova, Ph.D
Associate Professor, English Language Department Perm State Humanitarian Pedagogical University, Perm
E-mail: romanova.tn@yandex.ru
Tatiana Neliubina
Student of the Faculty of Foreign Languages, group 741 Perm State Humanitarian Pedagogical University, Perm
E-mail: sayuri93@mail.ru
Ключевые слова: двойничество, дуализм, архетип, Р.Л. Стивенсон, викторианство, романтизм, шотландская литература.
В 1885 г. Роберт Луис Стивенсон написал небольшую повесть «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (Strange Сase of Dr. Jekyll and Mr. Hyde, 1886), которой была суждена долгая жизнь в литературе. В произведении, мистический сюжет которого становится одним из самых узнаваемых в мире, рассказывается, как высокоуважаемый в обществе доктор Джекил нашел препарат, позволивший ему дать независимую жизнь своей злой, греховной части. Постепенно это освобожденное зло становится сильнее, самостоятельнее, и доктору Джекилу все труднее дается возвращение своей добродетельной оболочки, пока, наконец, Хайд не становится его единственным обличьем. Яркая детективная фабула повествования и страшные физические метаморфозы, происходящие с главным героем, снискали повести огромный успех у читателей всего мира, а образ зловещего двойника получает новое переосмысление среди критиков мировой литературы.
Двойничество как представленное в повести явление есть не просто мистическое «раздвоение личности» героя под влиянием таинственного препарата. Двойник Стивенсона символизирует расщепление сознания личности на две противоположные сферы и внутренний разлад со своей сущностью.
Мотив образа двойника существует еще со времен древних экзотических и индийских мифологий [4] и в связи со своей многозначностью становится в своем развитии одной из любимых тем культурных деятелей, в том числе писателей и поэтов. В мировой литературе феномен двойничества становится актуальным в переломные моменты культурно-исторического развития, что обусловлено общей неустойчивостью, кризисом общественного сознания и мироощущения [9].
Сильное проявление данного феномена наблюдается в культурном сознании романтизма, что связано с социально-политическими потрясениями в Европе. На рубеже ХУШ-Х1Х в. происходят буржуазная революция в Голландии, промышленный переворот и буржуазная революция в Англии, Великая французская революция. В связи с общественными потрясениями и новыми порядками «раздвоение личности», встречающееся у романтиков, - это раздвоение сознания под давлением расколотого и двоящегося мира.
Также к периоду жизни Р.Л. Стивенсона применимо понятие «викторианство», которое ассоциируется не только с процветанием и могуществом Великобритании, но и с классовой борьбой, чартистским движением, непререкаемыми догмами религии и поведения. В Шотландии «викторианство» принимало особо утеснительные формы, порождая как смирение, так и протест, крепко утвердившийся в сознании шотландцев после нескольких столетий борьбы за независимость.
Вопросы религии, занимавшие одно из центральных мест в жизни Англии XIX в., были еще важнее в Шотландии. Реформация в стране приняла более крайние формы, чем в Англии, так как значение и внимание к религиозному вопросу подчеркивало желанную духовную независимость Шотландии от соседей. В XVI в. в Шотландии восторжествовала доктрина Кальвина, согласно которой каждый верующий, подвергающий себя суровым испытаниям, может спасти свою душу. Духовенство лишало людей любых проявлений земных удовольствий, и встречало не только смирение, но и протест против излишней набожности. В то время в Шотландии также возросло значение буржуазии, идеологии «среднего сословия». Официальная доктрина гласила, что вопрос об общественной принадлежности решается исключительно нравственными и деловыми заслугами, честными доходами. Но на деле провозглашенная возможность равенства общественных классов была мнима, а идеалы экономии привели к стяжательству и желанию наживы [3, с. 7-9].
Таким образом, дуализм Стивенсона и изображенные им внутренние противоречия человека между добрым и злым началами стали знамением времени и протестом против сложившихся общественных установок.
Писателю удалось продемонстрировать противоречивость личности, усугубленную царившей буржуазной действительностью, и скрытые от общественного осуждения инстинкты и поступки, принимавшие извращенную от постоянной маскировки форму.
Сегодня шотландцы пытаются не принимать близко к сердцу суровые ограничения кальвинизма с его пугающей проповедью прямой ответственности каждого человека перед Богом. Но до сих пор шотландцы характеризуются как нация контрастов, сочетая в себе консерватизм и новаторство, принятую в окружении «сухость» и эмоциональность [5, с. 11]. Дуализм для Шотландии - это характерная черта характера и в то же время литературный архетип. Противостояние двух разных начал в шотландской прозе берет начало в повести Стивенсона и продолжает находить отражение на страницах романов его соотечественников-последователей, что позволяет нам говорить о некой культовости созданных в повести персонажей.
Аластер Брэйдвуд, сторонник теории длительного влияния Роберта Луиса Стивенсона, называет всех современных шотландских прозаиков «детьми» Стивенсона (от шотл. bairn) [1, c. 1]. Список авторов, которых можно наделить таким титулом, включает такие имена, как Аласдер Грей, Джеймс Робертсон, Эллис Томпсон, Джон Бернсайд, Иэн Бэнкс, Фредерик Линдсей, Ирвин Уэлш и др. [1, с. 1 - 2]. Мы предлагаем обратиться к конкретным произведениям трех писателей, на примере которых можно рассмотреть влияние стивенсовских Джекила и Хайда и обнаружить их перевоплощения в образах современных героев.
Ирвин Уэлш, известный и популярный шотландский прозаик, является одним из авторов, в чьих произведениях можно проследить дуализм как в своеобразном «переключении» реальности на мир фантазии, так и в сопоставлении противоположных героев друг другу.
Самые яркий и очевидный отпечаток повести Стивенсона носит роман «Грязь» (Filth, 1998), центральной фигурой которого выступает Брюс Робертсон, коррумпированный офицер полиции Эдинбурга. Несмотря на свое общественное положение, Брюс вовлечен в незаконные пути допрашивания свидетелей, насилие, наркоманию, порнографию, проституцию и любые возможные общественные пороки. Ход романа меняется с появлением нового персонажа, некоего «паразита» (tapeworm [11]), который в буквальном смысле изнутри диктует Брюсу его поступки. Этого «двойника» главного героя можно легко сравнить с «паразитической» природой Хайда. Оба явления «живут внутри» главных героев, являются некими физическими воплощениями психологических состояний Брюса и Джекила, которые позволяют им выпускать на волю свое «второе я» и потакать своим скрытым желаниям.
В романе «Альковные секреты шеф-поваров» (The Bedroom Secrets of the Master Chefs, 2006) Уэлш повествует о санинспекторе Дэнни Скиннере, молодом человеке, склонном к алкоголизму и слегка разгульному поведению, возненавидевшем нового сотрудника компании, Брайана Кибби. Используя, как и Стивенсон, своеобразную мистическую основу сюжета,
Уэлш позволяет Скиннеру наложить на Кибби проклятие, благодаря которому все последствия нездорового образа жизни Дэнни и его неблагоприятных поступков будут отражаться на безобидном Кибби. Позднее мы узнаем, что оба героя имеют общего отца, который ради новой семьи и воспитания Кибби-младшего, кардинально поменял свой образ жизни и оставил свое порочное поведение и бурную молодость в прошлом вместе со старшим сыном Дэнни. Так, Уэлш представляет двух героев с общим «началом», обладающих совершенно противоположными чертами. Если Дэнни Скиннер предстает перед нами в качестве «Хайда», в котором проявляются скрытые пороки его отца, то Брайан Кибби играет роль добропорядочного «Джекила», который характеризует Кибби-старшего как человека, способного держать себя в руках и сдерживать свое аморальное поведение.
Наконец, в романе «Кошмары аиста Марабу» (Marabou Stork Nightmares, 1995) повествование ведется от лица хулиганствующего маргинала Роя Стрэнга, пребывающего в коме. Сознание героя раздваивается между двумя мирами: фантазийным миром, где герой -искатель приключений на Юге Африки, и реальностью, где Рой окружен мрачным криминальным прошлым, семейными проблемами и повсеместным общественным безразличием. Благодаря яркому контрасту между жизнями Роя в качестве путешественника в Африке и эдинбургского преступника, население столицы Шотландии привлекает к себе внимание не только в качестве патриотичных любителей фестивальной жизни, но и как погрязшее в наркотиках, алкоголизме и мелкой преступности общество, изобилующее безработными и деклассированными элементами. Подобный контраст прослеживается и в нашумевшем романе Ирвина Уэлша «На игле» (Trainspotting, 1993).
Не соответствующие общепринятому мнению описания Эдинбурга также свойственны Иэну Бэнксу, уроженцу Шотландии, известному своей часто мрачной прозой и детальными описаниями насилия, происходящего в современном обществе. Роман «Пособник» (Complicity, 1993) является одним из произведений этого автора, действие которых разворачивается именно в упомянутой столице. Эдинбург Бэнкса также славится не только своей красивой оболочкой: в центре «этого праздничного города с его благородным сероватым изяществом существует настоящий мрак — пространство, населенное болезнями, отчаянием и смертью» [2].
Легко можно провести параллель между подобными описаниями Эдинбурга современными авторами и многочисленными изображениями столицы Стивенсоном. Эдинбург Стивенсона сочетает в себе красоту природы и гармонирующей с ней архитектуры с бедностью и тоскливостью существования его многочисленных жителей. По словам писателя, Эдинбург предстает перед публикой «и столицей, и деревенским городом, ведя двойное существование и сочетая в себе черты одного и другого» [6, c. 9]. Жизнь в Эдинбурге - это пестрое и необычное сочетание
противоположностей, где нищие ходят по богатым скверам, а напротив величественных дворцов и украшенных садами аллей можно увидеть старую часть города с ее не радующим глаз содержанием.
Хотя действие повести о Джекиле и Хайде по сюжету происходит в викторианском Лондоне, вероятно, именно Эдинбург служил прототипом места действия. Сам Хайд живет в печально известном и бедном районе города, который скрыт за высокими стенами новых домов и поместий. Также много раз в тексте упоминается задняя дверь дома Джекила, через которую Хайд входит и покидает свое жилище, что является определенной метафорой для зла, что скрывается «за фасадом» внешней цивилизованности и невинности.
Ипостаси Джекила и Хайда также нашли свое отражение в «Пособнике» Бэнкса. Сюжет романа строится на развитии судеб двух главных персонажей. Одного из героев, Кэмерона Колли, можно назвать «типичным шотландским журналистом» («just your average "Scotsman" reporter, in fact» [2]). В бесконечной погоне за сенсацией он увлекается жестокими компьютерными играми, курением нелегальных веществ, алкоголем и романом с замужней женщиной, но не раз пытается бросить все вышеперечисленное, осознавая тяжесть последствий своих пристрастий. Повествования об увлечениях Колли чередуются с детальными описаниями жестоких деяний серийного убийцы, орудующего в городе.
Дуализм, проявляющийся не только в сюжете, но и в самой структуре произведения, становится центральной идеей творчества Аласдера Грея, в особенности его романа «Ланарк: жизнь в четырех книгах» (Lanark: A Life in Four Books, 1981). Вниманию читателя представлены две противоположные по жанру истории: вполне реалистичное описание жизни Дункана Тоу, героя, живущего в Глазго середины XX в., и сказочно-мифическая история Ланарка, героя, оказавшегося в безобразном дистопичном мире. Мир Ланарка является искаженным и темным отражением мира Дункана, преувеличенной формой каждодневной действительности. То, что является лишь метафорой, характерной для XX в. в Глазго, становится в прямом смысле «реальностью» в мире Ланарка. Так, капиталистические корпоративные организации, процветающие в мире Дункана и как бы «поглощающие» людское общество, принимают физическую форму монстра, который в буквальном смысле поглощает живущих существ в мире Ланарка. Впоследствии становится ясно, что Ланарк - это своеобразное «продолжение» Дункана, его жизнь после смерти. Таким образом, два противоположных мира автора, фантастика и реальность, сливаются в образе одного человека, становятся двумя проявлениями одной сущности. Именно шотландской прозе присуще настолько тесное сосуществование двух противоположностей.
Таким образом, несмотря на наличие ряда литературных предшественников, уже использовавших дуализм в разных его проявлениях в качестве лейтмотива своих произведений (Э. По, Э.Т.А. Гофман, Д. Хогг),
история Джекила и Хайда стала первым произведением, где тема двойника раскрывает национальную проблему, которая берет свое начало в эпоху Викторианства и продолжается до сих пор. Стивенсон дал своим читателям целостную картину Шотландии того дня и сопоставимый с действительностью сюжет. Сосуществование двух противоборствующих начал внутри одной личности оказалось настолько похожим на происходящее противостояние в обществе, что сюжетная основа произведения и образы Джекила и Хайда обеспечили многочисленных литературных последователей среди современных писателей Шотландии. В их произведениях можно проследить явные аналогии с повестью Стивенсона, интерпретации его идей в контексте проблем современного общества.
Так, благодаря узнаваемости героев и актуальности темы, «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» до сих пор находит многочисленные отклики в шотландской литературе и мировой культуре, что еще раз подтверждает иконичность и архетипичность созданных Р.Л. Стивенсоном образов.
Список литературы
1. Бэнкс И. Пособник [Электронный ресурс]. - URL: http://knigosite.org/library/read/53353 (дата обращения: 23.04.2014 г.).
2. Грей А. Ланарк: жизнь в четырех книгах. - М., 2009. - 781 с.
3. Дьяконова Н.Я. Стивенсон и английская литература XX века. - Л., 1984. -192 с.
4. Иванов В.В. Близнечные мифы // Токарев С.А. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. - М., 1980. - С. 174-176
5. Росс Д. Эти странные шотландцы. - М., 2004. - 96 с.
6. Стивенсон Р.Л. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Повести и рассказы. - СПб., 2009. - 320 с.
7. Уэлш И. Альковные секреты шеф-поваров. - М., 2009. - 442 с.
8. Уэлш И. Кошмары аиста Марабу. - СПб., 2009. - 349 с.
9. Шумкова Т.Л. Зарубежная и русская литература XIX века. Романтизм. -М., 2002. - 237 с.
10. Braidwood А. We're All Henry Jekyll's Bairns: Robert Louis Stevenson's Enduring Influence on Scottish Literature // The Bottle Imp. 2012. - № 12. -С. 1-3
11. Stevenson R.L. Edinburgh. Picturesque Notes. - London, 1889. - 199 p.
12. Welsh I. Filth. - London, 1999. - 403 p.
© Романова Т.Н., Нелюбина Т.А., 2014
