CC BY
36
УДК 811.161.1+81 '42
Караева Лилия Николаевна
Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского
lilusha22@mail.ru
АЁ1А1ЁЁА ШЙМАШМА А М(А ЙЁАЁ(191АА ЁОЛЁЯАПАЙЁШ
(гё гёбадеаёа 1ШйМ «А1й|Иё1^1Су I &6а6иап>)
Цель данной статьи состоит в определении видов деформации пространства, встречающихся в тексте повести С. Кржижановского «Воспоминания о будущем», в выявлении языковых средств выражения, передающих динамику топоса.
Ключевые слова: динамика, пространственные отношения, деформация, языковые средства выражения, новообразования.
Идея перемещения в пространстве и во времени не раз становилась основой сюжетов литературных произведений. Повесть С. Кржижановского «Воспоминания о будущем», где рассказано о строительстве главным героем Максимилианом Штерером так называемого «времяреза», по замыслу предвосхитила созданную на несколько лет позже М.А. Булгаковым пьесу «Иван Васильевич», в которой утверждается та же мысль о создании машины времени. Герой Кржижановского выступает как исследователь проблемы space-time и видит свою цель в следующем: «Вся моя задача сводилась, в сущности, к тому, чтобы пройти по дефису, отделяющему еще time от space, по этому мосту, брошенному над бездной из тысячелетий в тысячелетия» [1, с. 408]. В своей статье мы рассмотрим, какие типы пространства открывает перед читателем текст повести «Воспоминания о будущем», определим способы его деформации, выявим наиболее яркие языковые средства, передающие динамику топоса в произведении, укажем закономерности изменения пространственных отношений.
Движение - суть поставленной нами проблемы, а также основной принцип работы штереровского времяреза - перемещение объекта (человека) из эпохи в эпоху, с места на место. Формула движения, разработанная главным героем, проста: при изменении переменной «время» меняется переменная «пространство», и наоборот. Обоснование своих гипотез Штерер находит в философских трудах: «Так, по поводу гипотезы о многоосности времени он реминисцирует Лейбница: создатель монадологии, отвечая на вопрос, как при непрерывности материи, заполняющей все пространство, при занятости всех мест возможна перемена мест, то есть движение, - утверждал: единственное движение, возможное внутри такого сплошного мира, - это вращение сфер вокруг своих осей» [1, с. 357]. Опыты над часовыми стрелками в доме отца стали началом пути героя по осуществлению идеи строительства машины времени: «Штерер-младший, производя свой первый опыт, заставил часовые стрелки поменяться осями: минутную на часовую -часовую на минутную. И он мог убедиться. Что
даже такая простая перестановка нарушает ход психических механизмов» [1, с. 340].
Итак, динамика - основополагающее свойство повести С. Кржижановского «Воспоминания о будущем», сюжет которой развивается благодарю движению героя во времени и пространстве, при этом время выступает частью пространства, оно изменяется одновременно с местом пребывания: «Время ... подобно лучу, убегающему от своего источника, есть уход от самого себя, чистая безме-стность, минус из минуса.» [1, с. 352]. Время становится «двигателем» пространства: «Сегодня мне исполнилось двадцать два. Я медлю и медитирую, а тем временем время в борьбе за тему времени выигрывает темп» [1, с. 352]. Темпоральное ускорение происходит: 1) внутри сознания главного героя, его внутреннем пространстве, что выражается в движении мыслей Штерера. Это темпоральное ускорение отражается в использовании в пределах одного предложения слов с семантикой противопоставления как пространственной оппозиции вне-шний-внутренний («Остановившаяся было мысль Штерера, зацепившись за знаки слова, опять пришла в движение» [1, с. 378]); 2) в мире окружающей природы, быстрой смене времени суток, на что указывают хрононимы, которые обозначают время суток в повести («Вечер перешел в ночь» [1, с. 338]), 3) с объектами внешнего мира, примером чему может служить движение поезда, что на языковом уровне отражается в употреблении автором лексики с семантикой быстроты («Они [пассажиры] были похожи на людей, мимо которых пронеслись освещенные окна экспресса, канувшего из тьмы в тьму» [1, с. 391]). Эти резкие переходы из одного пространственного поля в другое объясняются временным ускорением, которое оказывает влияние на соотносительную категорию топоса, наделяя художественное пространство текста свойством динамичности.
В пространстве авторского текста объекты могут не только двигаться с высокой скоростью, но и замедлять свое движение («Движение было медленным, солнце желтым диском перекатывалось от запада к востоку, знакомая обочина дней тянулась от Futurum к РейесШт» [1, с. 417]), а иногда
и вовсе останавливаться («.солнце, взлетевшее было, точно под ударом упругой ракеты, из-за крыш, внезапно метнулось назад., и все, точно натолкнувшись на какую-то стену, там, за горизонтом, остановилось и обездвижилось; лента секунда .застопорилась на каком-то миге, какой-то дробной доли секунды - и ни в будущее, ни в прошлое» [1, с. 413]). Лексика с семантикой ускорения («метнулось»), замедления («было медленным», «перекатывалось», «тянулось») и остановки («остановилось», «обездвижилось») определяет динамические характеристики пространства, а сложная метафора «лента секунд застопорилась на каком-то миге, какой-то дробной доли секунды» создает эффект резкого торможения времени в пространстве и абсолютного отсутствия движения.
С. Кржижановский материализует время, изображая его сквозь призму пространства. Время часто сравнивается с явлениями и предметами реального мира: «.можно перейти время, как переходят улицу, - можно проскочить меж потока секунд, как проскакивают меж мчащихся колес, не попав ни под одну.» [1, с. 359]. Выражение временных явлений через пространственные номинации позволяет не только наглядно представить эту абстрактную философскую категорию, но и раскрыть ее как динамическую модель жизни, развертывающуюся в пространстве и во времени: «.прошедшее и будущее превращались лишь в два тротуара одной улицы, проходящим по которой предоставляется идти и по будущей и по прошедшей стороне - кому как удобнее» [1, с. 388].
Рассмотрим, какие виды деформации пространства встречаются в тексте повести «Воспоминания о будущем». Замедление и ускорение времени вызывает сжатие и расширение пространства. Закономерно то, что при ускорении времени происходит сжатие пространства («Он тянул учителя за гири, ощупывал ему его круглое белое лицо, пробирался пытливыми пальчиками внутрь его жесткого и колючего мозга» [1, с. 341], «Сначала крыши станций опадали круто, потом двугрань их угла стала раздаваться, меняя острый угол на тупой; вместо прямых разбегов шоссе, пересекающих путь, - витиеватые извивы ныряющего под шлагбаум проселка: Россия» [1, с. 376]), а при замедлении времени происходит расширение пространства («Дом, в котором жила семья Штереров, примыкал к горничным плантам, уходящим зелеными квадратами к далекому изгибу Волги» [1, с. 338]). Художественным выражением первого вида деформации является употребление лексики со значением ограничения в пространстве («Под кроватью пансионера Максимилиана Штерера.давно уже завелась импровизированная физико-химическая лаборатория» [1, с. 343]), лексики со значением физиологического или психического состояния человека («Только двое не принимали участия ни
в обсуждении, ни в подслушивании: Макс Штерер, огораживающийся книгами и мыслями, и Ихиль Тапчан.» [1, с. 344], «Пространство, прорываемое мускулами, казалось ему тугим и трудным» [1, с. 396]), специальных слов, называющих определенные объекты тюремного мира («Последующие два с половиной года жизни изобретателя обведены колючей проволокой концентрационного лагеря» [1, с. 370], «В течение долгих месяцев Штерер так и не научился различать друг от друга людей, занимавших нары справа, слева и перед ним .» [1, с. 370]). К языковым средствам, выражающим расширение пространственных координат, следует отнести следующие: указания на место действия («Чахлая Яуза, прятавшаяся подо льдом, невдалеке от обиталища Штерера порвала берега и в течение недели-другой пробовала вспомнить, какой она была в те уплывшие века.» [1, с. 364]), детальные описания интерьера («Штерер отыскал в одном из переулков, пересекающих окраинную Хапиловку, достаточно изолированную и тихую квартиру. Это был деревянный, в три крохотных оконца мезонин, две низких комнаты, лестница во двор. В наружной комнате - койка и груда книг .Внутренняя комната, куда никто не допускался, должна была служить обиталищем машине» [1, с. 363]).
Однако помимо сужения и расширения, следует назвать и другие виды деформации пространства, среди которых удлинение и укорачивание то-поса. Примером удлинения может служить следующий контекст: «Шеренга взгорбий у Кремлевской стены медленно длиннилась» [1, с. 394]. Второй тип деформации доказывают такие строки: «Погруженный в выравнивание дестабилизирующейся машины, я не сразу заметил, что заоконное пространство укорачивается» [1, с. 416]. Лексическим обозначением данных видов изменения пространства являются слова (чаще всего глаголы и прилагательные) со значением протяженности пространства или предметов в пространстве. При этом герой часто воспринимает пространственные локусы и предметы в четких геометрических формах: «Длинный дом. У подъезда рядом с обнаженной спиралью звонка - выпуклый квадрат, заклеенный бумагой» [1, с. 377], «И в фразах, круглых, как нули, поверенный объяснил, что события Ок-тября.лишают Штерера прав на отказанную ему сумму.» [1, с. 377].
В то же время движимое пространство вокруг главного героя способно разрастаться до космических, неземных, бесконечных размеров («Даже в области грубой пространственной техники мы уже близки к тому, чтобы достигнуть скорости вращения Земли, - стоит удвоить ведущую силу пропеллера, и можно пытаться настигнуть ускользающее за горизонт Солнце» [1, с. 418], «Окно моей комнаты было открыто.: оно должно было превра-
титься для меня в окно вагона, мчащегося из эпох в эпохи» [1, с. 410]), либо достигать, по выражению В. Топорова, «минус-пространства» или пустоты («Ихя робко спросил: Вы никогда не гуляете?/ Мне нет никакого дела до пространства, - отрезал Штерер.» [1, с. 346]).
Повесть «Воспоминания о будущем» отражает и нетрадиционные виды деформации: так, автор порой делит пространство, разрезая его на фрагменты («Германский рейхсвер расставлял свои батальоны, отрезая спящие под снегом озими Ураи-ны от Москвы» [1, с. 376], «.солнце тотчас замедлило свой лет; теперь оно было похоже на теннисный шар, который восток и запад, разыгрывая свои геймы, перешвыривает через мой брандмауэр, как через сетку» [1, с. 412]), иногда границы между двумя пространствами размываются («Однажды, вызванный вместе с двумя другими к доске, когда на ее отчерченной мелом трети не хватило места для геометрических знаков, решавших чертеж, - Штерер, обозлившись, вдруг снял губкой длинную черту равенства и несколькими ударами мелом дал решение задачи» [1, с. 343]).
Деформация пространства (сужение-расширение, удлинение-укорачивание, бесконечное-пустое) на сюжетном уровне объясняется не только переходами главного героя через возрастные границы и связанными с этим событиями жизни (учеба в пансионе, служба в армии, плен), но и сменой внутреннего состояния Штерера (сон, отчаяние). Отсутствие деформации наступает в момент концентрации героя над строительством времяреза: «Поглощенный работой, Штерер из-за своей единственной вещи, медленно ввеществлявшейся в бытие, не видел иных вещей, жил мимо фактов, скапливавшихся вокруг его трех окон» [1, с. 366]. Изменения в пространстве не сказываются на фигуре главного героя, он остается статичным наедине со своими мыслями, движение и трансформация касаются лишь природы и предметов внешнего мира, что на языковом уровне выражается глаголами со значением однократного действия, а также словоформами с пространственными предлогами: «Между тем заря, подымавшаяся красной опарой где-то там, за каменными грудами домов, переплеснула через кровли, перекрашивая воздух исчерна накрасно. Штерер не покидал своей неподвижности. За решеткой бульвара прогромыхала пустая колымажка, объезжающая мусорные ящики. Меж деревьев заскребла о землю метла. Протащились мимо, глухо коло-коля друг о друга, молочные бидоны. Где-то вдалеке заскрежетал на выгибе рельса трамвайный вагон» [1, с. 398]. Особенность языкового стиля автора повести «Воспоминания о будущем» при решении проблемы динамики пространства проявляется в употреблении новообразований, обозначающих пространственные понятия или свойства пространства: безместность, длиннилась, длиннящийся.
Для пространства повести характерна направленность вперед, что доказывается большим количеством сочетаний наречия места с лексемами, имеющими временное значение: «вперед и вперед в грядущее», «дальше и дальше в будущее». Усилительный повтор подчеркивает линейное движение пространства. Временные понятия передаются через метафоры, имеющие в своем составе компонент с пространственным динамическим содержанием: ветер секунд, лента секунд, песок секунд, серая лента дней. В основе построения данных метафор лежит сходство временных понятий - секунд, дней - с явлениями и предметами окружающего мира на основании таких признаков, как быстрота («ветер секунд»), сыпучесть («песок секунд»), протяженность («лента секунд») и характеристика изменения времени («серая лента дней»).
Если попытаться выделить доминанту, определяя ее как «компонент произведения, который приводит в движение и определяет отношения всех прочих компонентов» [2, с. 411], то можно прийти к выводу, что ведущей категорией в данном тексте выступает время. С. Кржижановский прямо высказывает свою позицию относительно пространства, и, возможно, этим объясняется неустойчивость пространственной системы повести, которая смещается то в сферу внутреннего мира, то внешней действительности, а порой и вовсе в поле временных координат: «Вообще к пространству и его содержаниям Штерер относился как неспециалист, равнодушно и сбивчиво, путая просторное с тесным, никогда не мог запомнить, высок или низок потолок в его жилье, и неизменно ошибался в счете этажей» [1, с. 370]. Сюжетообразующая идея движения сквозь пространство лежит в основе называния автором машины времени с помощью таких новообразований, как «времярез», «времякол», «времяруб». В их основе содержится постоянный компонент - «время» - и переменный - чистые корни от глаголов резать, колоть, рубить. Данные инновации выполняют номинативную функцию, обозначая изобретение главного героя.
Однако все виды деформации в повести объясняются теорией, разработанной Максимилианом Штерером, которая утверждает следующее: «Может быть, именно война, расчертившая землю фронтами, заставила его [Штерера] открыть факт как бы некоей вражды, противонаправленности времени и пространства» [1, с. 371]. Итак, мы пришли к выводу, что пространство повести «Воспоминания о будущем» динамично и подвергается различным деформациям. Мы выделили такие пространственные изменения, как сужение и расширение, удлинение и укорачивание, развертывание пространства до космических вселенских размеров и сворачивание до отдельного предмета, объекта и его внутреннего содержания. Статичную позицию занимает сам повествователь, чью функцию в тек-
сте выполняет биограф Иосиф Стынский, рассказывающий о Максимилиане Штерере как изобретателе времяреза.
Для выражения изменения пространственных отношений в произведении используются различные лексические, грамматические, а также художественные средства: лексика со значением ограничения в пространстве, указания на место действия, детальные описания интерьера, предложно-падежные формы с локальным значением, сложные метафоры.
Особенностью языка писателя являются многочисленные новообразования, обозначающие пространственные понятия или свойства пространства.
Библиографический список
1. Кржижановский С. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 2. - СПб.: Symposium, 2001. - 701 с.
2. Мукаржовский Я. Литературный язык и поэтический язык // Пражский лингвистический кружок. Сборник статей. - М., 1967.
УДК 82
Карданова Наталия Борисовна
кандидат филологических наук Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН maria.nenarokova@yandex.ru
ПЕТРОВСКАЯ ГРАМОТА О М. ЗМАЕВИЧЕ КАК ПРИМЕР РАЗВИТИЯ ЖАНРА ХОДАТАЙСТВА
Статья посвящена анализу грамоты о морском офицере Матвее Змаевиче, являющейся примером развития жанра царского ходатайства. Сохраняя специфику типичного ходатайства, грамота о Змаевиче включает в себя элементы нового речевого этикета, что указывает на дальнейшее развитие старого жанра.
Ключевые слова: Россия, Венеция, дипломатическая переписка, грамота, ходатайство, стиль, речевой этикет.
В конце XVII - начале XVIII вв. между Россией и Венецией велась активная дипломатическая переписка. Одним из жанров царской грамоты было ходатайство. Венецианскому адресату в Петровскую эпоху оно было хорошо знакомо. В Венецианском государственном архиве находим следующие ходатайства Петра Первого: о присылке в Россию венецианских корабельных мастеров [2, ст. 1081-184; 3, ст. 198-201; 4, с. 82-85]; о протекции русским учащимся, которые отправились в Венецию учиться морскому делу [3, ст. 1165-1166]; о знаменитом русском полководце и дипломате Борисе Петровиче Шереметеве, отправившемся в путешествие в Европу [4, с. 151-152]; в защиту православной греческой церкви в Венеции [5, с. 428-429] и другие.
Составители царской грамоты-ходатайства выработали особенную ее структуру, состоящую из ряда формул, то есть законченных высказываний с более или менее фиксированным лексико-синтаксическим оформлением [1, с. 109]. Последние подбирались в зависимости от коммуникативной задачи, решаемой грамотой. Обязательными для жанра царского ходатайства являлись формула-ходатайство и формула ответной услуги. Логически грамота ходатайство делилась на две основные части -обоснование ходатайства и собственно ходатайство [1, с. 22].
После 1700 года в языке Петровских грамот намечается ряд новых тенденций в подборе лексики. Речь идет не только о появлении иностранных заимствований, которыми знаменита эта эпоха. В царской грамоте появились формы, которые ранее в этом документе не допускались.
Примером грамоты-ходатайства, изобилующей новыми элементами языка и стиля, является грамота Петра Первого от 30 апреля 1716 года [6], адресованная дожу Джованни Корнеру и представляющая собой ходатайство о морском офицере Матвее Змаевиче, подданном Венецианской республики, служившем в российском флоте. Составляя грамоту о Змаевиче, служащие ведомства иностранных дел впервые столкнулись с ходатайством о весьма деликатном деле: просить за иностранного подданного, обвиняемого на родине в убийстве, но верой и правдой служащего русскому царю. Можно предположить, что, стараясь опереться на уже существующие тексты, они, тем не менее, вынуждены были искать особенные речевые средства.
Грамоту открывают царское имя и титулы, перечисленные самым подробным образом, за ними -царское приветствие адресату и основной текст грамоты. Завершает грамоту царское приветствие (прощание) и указание на место и дату написания грамоты. Ниже расположена личная подпись Петра (она появляется в царских грамотах в Венецию с 1710 года). Эта структура воспроизводится во всех Петровских грамотах в Венецию.
В структуре грамоты, как и следует, выделяются обоснование ходатайства и собственно ходатайство. Коммуникативная задача данной грамоты-ходатайства - убедить адресата в необходимости помиловать Змаевича.
В Петровской грамоте Змаевич представлен, в первую очередь, как венецианский «подданнои» («Вашеи светлости и яснеишеи речи посполитои подданнои»), точно назван город Венецианской республики, из которого он происходит («житель
