CC BY
15
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.7
рефераты 98.02.001-98.02.027
МОСКВА 1998
впасть в другую крайность — в нигилизм, сплошное отрицание. Спасти от этой крайности способна поэзия, содержащая "божественный потенциал". Обладая самодовлеющей силой, а не получая ее извне, литература, поэзия способны "спасти нас и мир в целом" (там же).
А.С.Козлов
ЛИТЕРАТУРА И ОБЩЕСТВО
98.02.004. ЗЕМСКОВ В.Б. ПЕРВОТВОРЧЕСТВО: НОРМАТИВЫ КУЛЬТУРООБРАЗОВАНИЯ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ //
Общественные науки и современность. — М., 1997. — № 2. — С. 179-185
В.Б.Земсков, доктор филологических наук, зав. отделом литератур Европы и Америки новейшего времени (ИМЛИ), среди различных подходов к изучению цивилизационной специфики одним из наиболее эффективных считает исследование типа творческой личности, свойственной той или иной культуре. В этом случае в центре внимания не культурный объект (произведение), а творец культуры — "средостение, в котором пересекаются и взаимодействуют как надличностные начала, коллективные матрицы, ментально-поведенческие автоматизмы, стереотипы,
представляющие данную культуру как целостность (в том числе в аспекте нормативности культуротворчества), так и личностные импульсы... либо развивающие эту культуру... либо, напротив, разрушающие автоматизмы и стереотипы культуры" (с. 179). Таким образом, Творец — это личность, являющая собой в "формульном", свернутом виде, в индивидуальном воплощении культурно-цивилизационную парадигму.
Прикосновение к латиноамериканскому материалу, "скрещенью времен и цивилизаций" решительно актуализует универсальную проблематику. Латиноамериканская культура — поле крупнейшего в мировой истории и далеко не завершенного "эксперимента" межцивилизационного взаимодействия и метаморфоза.
Можно ли говорить о латиноамериканском типе творческой личности? Ведь за различием типов творческой личности, происходящих из автохтонной Среды Мексики, перу, Боливии, Аргентины или Антильских островов, стоят разные исходные культурные коды, стереотипы, цивилизационные матрицы. Тем не менее принято говорить о существовании цивилизадионной парадигмы латиноамериканской творческой личности. Единство основывается на общности истории, на принадлежности к единому процессу культурно-цивилизационного взаимодействия, на общности культурообразующих механизмов. В результате и возникает континентальный меттатип творческой личности, не покрывающий всевозможных различий, но отражающий и воплощающий центральные линии общего процесса межцивилизационного взаимодействия. Не все разделяет мнение о возникновении в Латинской Америке самостоятельной культурно-цивилизационной парадигмы, но их возражения бледнеют перед реальностью культуры. Назовем лишь некоторые эмблематические для Латинской Америки имена, сакрализованные мировой культурой: Колумб, Хуана Инее де ла Крус, Франсиско Миранда, С.Боливар, Д.Ф.Сармьенто, Х.Марти, Р.Дарио, Д.Ривера, М.А.Астуриас, О.Нимейер, Н.Гильен, П.Неруда, О.Пас, А.Кар, Пентьер, Х.Л.Борхес, Х.Кортасар, Г.Г.Маркес, К.Фуэнтес, М.ВЛьоса.
Исследователь очерчивает латиноамериканский метатип с помощью общетеоретического подхода через ключевое "уравнение" творческой деятельности — оппозицию традиция/инновация.
Формулы двух основных вариантов культуротворческой нормативности, характерные для Старого Света: Традиция — Творец — Традиция — типична для традиционных культур, сохраняющая связь с Архаикой, где творец разрабатывает "орнамент", утвержденный коллективным целым, выявляя внутри надличностных стереотипов свою индивидуальность и внося свой вклад в их разработку (этот вариант присущ и традиционным автохтонным культурам Америки); Традиция — Творец — Инновация — формула модернизационной культуры, где инновация — принципиальная установка, обеспечивающая функционирование культуры, а усилия Творца постоянно обновляют или истощают ее ресурс (классический ее образец — западноевропейская культура). На этом фоне латиноамериканский вариант выглядит необычно: Творец —
Инновация — Традиция. Творец не исходит из Традиции, а своими усилиями создает ее. Фундаментальные особенности латиноамериканской культуры определяются тем, что она возникает в особом креативном поле — Первозданности, что предопределяет творчество в Латинской Америке как Первотворчество в его истоке, а во многом и в XX в. Эти особенности связаны, во-первых, с полной новизной открытого Нового Света для европейского познающего субъекта, а во-вторых, с катастрофическими итогами Встречи миров: столкновения Архаики и зарождавшейся Современности. Обычно исходят из идеи подавления иберийско-европейской экспансией автохтонного мира, навязывания ему своей культуры. На самом деле встреча привела к возникновению предпосылок для формирования новой цивилизационной традиции из вступивших в связь фрагментов встретившихся культурных систем (на основе иберо-европейской матрицы). Дальнейшее — история формирования новой традиции в специфических условиях. В истоке латиноамериканской культурной традиции отсутствует система надличностных компонентов культуры, фрагменты надличностной традиции есть, а системы нет. В условиях эффекта первозданности все творится изначально. Перед лицом истории Творец оказывается наделенным уникальной креативной функцией: создатели новой традиции известны поименно, начиная с первооткрывателя Колумба: они номиновали новую реальность, создавали ее базовые концепты, мифологемы, образы, создавали надличностную коллективную традицию. Этот принцип соотношения надличностного и личностного начал можно проследить на разных уровнях латиноамериканской культуры. Здесь привычная для культур с древней традицией формула "фольклор — профессиональное искусство" выглядит наоборот: "профессиональное искусство — фольклор". В истоке латиноамериканской культуры профессиональное искусство есть, а фольклора — не автохтонного, а латиноамериканского нет. Испанский фольклор не стал фольклором латиноамериканцев. Креольский фольклор, сложившийся в своей основе к концу ХУШ в., — специфическое новообразование, лишенное эпических жанров, главное в нем — малые песеннотанцевальные, метрические, стиховые формы испанского и европейского профессионального искусства ХУ1-ХУШ вв. Складывавшаяся анонимная фольклорная традиция становилась основой для писателей, поэтому стремившихся, отвечая
потребностям возникавшей культуры, создать целостные "картины мира" в крупных эпических формах, своего рода мифоэпос, утвердивший новую надличностную традицию. Эта тенденция ярко прослеживается в той роли, которую сыграла для консолидации кода аргентинской культуры эпическая поэма Х.Эрнандеса "Марта Фьерро" (1872), ставшая аргентинским фольклором. В Мексике огромную роль в консолидации наднационального образа мира сыграли авторский и анонимный балладный жанр корридо, живописный мурализм "великой тройки" — Д.Риверы, Х.К.Ороско, ДЛ.Сикейроса, создававших для мира эпический образ мексиканских истоков. Мифогенное креативное поле Латинской Америки, ставя Творца в положение Первотворца, превращает его в Мифотворца, который, творя в эпоху Нового времени, развития искусства, творческой рефлексии и самосознания, современной философии, эстетики, теории культуры, особенно с рубежа Романтизма, когда и начинается активное формирование латиноамериканской культурной традиции, оказывается одновременно и современным Теоретиком культуры. Вся история культурного художественного творчества в Латинской Америке пронизана нитью цивилизационной рефлексии по поводу своей сущности, а в кризисные моменты цивилизационная идея становится самой важной духовной составляющей. Вслед за исканиями романтиков и ранних позитивистов (Д.Сармьенто) она достигает особой зрелости, обретая статус общеконтинентальной философии латиноамериканской духовности, в период испаноамериканского модернизма конца XIX в. (X.Марта, Р.Дарио, Х.Родо, Э.М.Остос и др.), затем в первой половине XX в. дробится в региональных национальных этнокультурных вариантах, а во второй половине столетия снова обретает общеконтинентальный масштаб в различных вариациях философии "латиноамериканской сущности" (с. 182-183).
Активность цивилизационной рефлексии — знак неустоявшейся традиции, ее транзитивного состояния. Латиноамериканская культура относится к так называемым пограничным культурам, но ее пограничье — особое: это поле межцивилизационного взаимодействия. То было взаимодействие иберийской Европы с автохтонным миром, потом — креольской, латиноамериканской культуры с Европой в целом, затем с США, с Россией, наконец, со всем мировым сообществом XX в.
Центростремительные тенденции соседствовали с центробежными, универсализм — с локализмом. Все это определяет тип латиноамериканского Творца как Homo Transitivus, творящего в условиях постоянной метаморфозы, в ситуации первозданности, вплоть до Неруды и Карпентьера, Гарсиа Маркеса и Варгаса Льосы.
Автохтонная архаика постоянно присутствует в сознании латиноамериканского художника в виде наследия прошлого и непосредственной реальности, его цивилизационное сознание формируется в постоянном напряжении, во взаимодействии полюсов древности и современности, мифа и истории. "Это Творец Порога времен и культур, утопии, эсхатологического напряжения, стремящегося сомкнуть границы и снять напряжение в конечном синтезе" (с. 183). Вырисовывается особая культурологическая нормативность, представая как "цитата" древнейшего культурологического ритуализма. Любой вариант творческой нормативности, присущий той или иной культуре, восходит к древнейшим матрицам культуротворчества, но в латиноамериканском креативном поле происходит актуализация архетипических моделей, "всплывающих" из глубин архаики на поверхность современности, что наиболее явно обнаруживается в феномене жизнетворческого синкретизма. Латиноамериканский творец — это мироустроитель, жизнесозидатель, основатель, Освободитель, Культурный герой, Апостол, Пророк, Мессия — архетипические первотворческие модели обретают в латиноамериканской традиции характер стереотипов, автоматизмов. К искусству латиноамериканский творец относится как к историческому деянию, а свою жизнь строит по законам искусства на основе архетипических моделей — это обнаруживает анализ латиноамериканского культуротворчества не только прошлого, но и современности, XX в. Вошедший в историю под именем Апостола Америки, Хосе Марти — "законченный образец латиноамериканского эсхатологически заряженного
культуротворческого ритуализма, само воплощение цивилизационной парадигмы Латинской Америки. В этом ключе может быть прочитан любой крупный латиноамериканский художник" (с. 184).
Другая — "патологическая" сторона латиноамериканского культуротворчества — обратимость ролевых стратегий и ролевых образов Создателя-Демиурга, Первотворца, Культурного гения,
Пророка и пр., способных повернуться "обратной стороной": Плут, Эксцентрик, Безумец, Авантюрист, Тиран, Демагог и т.д. Это воплощенные вариации образа мифологического двойника героя — так называемого трикстера, особенно явного в материале культуры конца Х1Х-ХХ вв. (классический образец авантюристически настроенного деятеля культуры — мексиканский художник Сикейрос, участник политических интриг, покушения на Л .Троцкого).
Мифогенные импульсы Архаики могут действовать непосредственно на Творца, если он обращается к автохтонной, традиционной культуре (майя, кечуа, афро-американские культуры и т.д.) или вырастает в ее среде. Но важное действие мифологических испульсов через память культуры и современные философско-эстетические контексты, сознательное обращение к Архаике. "Всплывая" из глубин истории, архетипические схемы и модели реализуются через конкретно-исторические образные ряды, формы прошлого и современности. Источником же творчества оказывается вся мировая культура — от античности до эпохи постмодернизма.
В сфере культуротворческой нормативности в Латинской Америке действуют те же механизмы культурообразования, что и в других срезах и уровнях культуры, уже в определенной мере изученные отечественной латиноамериканистикой:
синтетичность/синкретичность, волевая и программная созидательность, или конструкционность, парафрастичность, интертекстуальность". Эта технология латиноамериканской культуры сделалась очевидной в XX в. в искусстве модернизма, а особенно — постмодернизма. Но если европейское искусство стало интертекстуальным, конструкционным и парафрастичным именно в этот период, то в латиноамериканском искусстве и литературе данные принципы были заложены изначально, по меньшей мере с де ла Вега и де ла Крус. "Тот Рубеж и Порог времен и культур, который европейская культура и литература ощутила в XX в. на его исходе, в латиноамериканском сознании жил изначально, всегда был исторической реальностью..." (с. 185).
Т.Н.Николаева
"1Ьепса Атепсапв Механизмы культурообразования в Латинской Америке — М , 1994 — 222 с , История литератур Латинской Америки — М , 1994 — Т 3 1880-1920-е годы -656 с.
