CC BY
83
ЗООМОРФНЫЕ ПЕЙОРАТИВЫ И ЭВФЕМИЗМЫ В ГЕНДЕРНОМ ДИСКУРСЕ: ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
ZOOMORPHIC PEJORATIVES AND EUPHEMISMS IN GENDER DISCOURSE: PSYCHOLINGUISTIC ASPECT
Г.А. Вильданова, Е.А. Кудисова G.A. Vildanova, Ye.A. Kudisova
Зооморфная метафора, пейоратив, эвфемизм, инвектива, наименования лиц, теория управления страхом. В статье рассматривается инвективный и эвфемистический потенциал гендерной зоометафоры. Порождение и функционирование гендерной зоометафоры анализируется с позиции теории управления страхом и трактуется как способ смягчения «очевидности смерти» посредством выражения вербальной агрессии или вуалирования негативной информации.
Zoomorphic metaphor, pejorative, euphemism, invective, person nominations, terror management theory. The article explores the invective and euphemistic potential of gender zoomorphic metaphor. The article analyzes the origin and functioning of gender zoomorphic metaphor from the prospective of the terror management theory, and interprets it as a way to mitigate «the evidence of death» by expressing verbal aggression or veiling negative information.
С незапамятных времен люди обращались к образам животных, пытаясь найти общие и отличительные черты, осмыслить себя в мире природы. По мнению И. Лоурен-са, человеческая потребность в метафоризации в полной мере проявляется в обращении к наименованиям представителей царства животных: никакая другая область не предоставляет столько возможностей для образного и точного выражения символов: зоонимы в доступной форме помогают объективировать присущие людям характерные черты и качества [Lawrence, 1993; До-рогайкина, 2015]. Действительно, зооморфизмы являются богатым источником вторичных именований, характеризующих человека, и основанием для производства подобных именований-характеристик служит определенное сходство человека с животным в плане физических качеств, свойств, манеры поведения и т.д. Признаки, на которых основаны зоометафоры, могут быть не только реальными, но и мнимыми, приписываемыми данному животному фантазией или творческим мышлением языкового коллектива [Аксенова, 2005, с. 4]. Соответственно, семантические
сферы, включающие антропонимы зоонимиче-ской природы, разнообразны: поведение, внешний вид, возрастные характеристики, умственные качества, образ жизни и др. [Кудисова, 2015]. В этой связи представляется актуальным рассмотрение особенностей порождения и функционирования зоометафор, в которых «с одной стороны, образу животного приписываются антропоморфные свойства, с другой стороны, этот образ проецируется на человека, которому приписываются зооморфные характеристики» [Сагитова, 2014]. В рамках этой статьи нас интересует инвективный и эвфемистический потенциал гендер-ной зоометафоры: опираясь на данные эволюционной психологии, мы проанализируем подоплеку обращения к метафорам животного мира в гендерном дискурсе для выражения вербальной агрессии или вуалирования негативной информации. Данная статья является логическим продолжением линии наших работ, выполненных с целью изучения проявления речевой агрессии в пейоративных и эвфемистических номинациях лиц, представляющих полюсы агрессивной тональности [Вильданова, Кудисова, 2013].
<С £
ti pq
0
ь
X
1 W m Е-U
CL
<
о ^ о о ^ h О Й
3
ш tS
О PL W
§
о §
X
«
о W :г s
ъ
I—
<с п
W
с
«
S Д
H U
w
M
Прежде всего, отметим, что зоометафора -это мощный коммуникативный инструмент, эффективность которого обусловлена следующими факторами: она легко подвергается анализу, фокусирует внимание на актуальных категориях и понятиях, обогащает коммуникацию, облегчает понимание и обмен мнениями. При этом исследователи часто обращают внимание на уничижительный характер зоосемантических наименований лиц. К примеру, А.С. Маслов отмечает, что в русском языке зоометафоры в большинстве относятся к агрессивным (экспрессивным) инвективам (козёл, баран, ишак, корова, канцелярская крыса, кляча, овца и др.) [Маслов, 2014]. Исследование Р. и Б. Соммер, направленное на выявление заключенных в англоязычной зоометафоре коннотаций, обнаружило, что большинство анималистических метафор содержат отрицательные, далеко не комплементарные для человека коннотации, что, по мнению психологов, отражает мнение человека о себе как об особи, стоящей на более высокой ступени по отношению к животным. Лингвисты приводят список зоолексем, которые, согласно проведенному среди американцев опросу, имеют негативные оттенки значения: ape (примат), ass (осел), coyote (кайот), dog (собака), donkey (ишак), gorilla (горилла), mole (крот), monkey (обезьяна), pig (свинья), rabbit (кролик), rat (крыса), sheep (овца), skunk (скунс), snake (змея), squirrel (белка), weasel (ласка), wolf (волк) и др. Использование подобных лексем создает иллюзорную дистанцию между homo sapiens и животным миром, подчеркивает превосходство человека и доминирующее положение в природе [Sommer R., Sommer B., 2011]. Схожее обоснование мы обнаруживаем в работе И.В. Мироновой: преобладание отрицательно коннотированных зооморфных метафор объясняется закрепленным в языке антагонистическим отношением к природе, традиционным «принижением» братьев наших меньших и оценкой «мира животных» как отклонением от мира людей [Миронова, 2001, с. 149-151]. По мнению В.И. Жельвиса, зооморфная метафора часто выступает как средство понижения социального статуса адресата, оскорбительное помещение его на самой низкой ступени социальной ие-
рархии, то есть профанизации речи, обращенной к оппоненту [Жельвис, 2007, с. 317]. Любопытно, что и в зоометафорах-дериватах (например, типичных для австралийского варианта английского языка) индекс пейоративности не снижается, они также выражают неодобрение по отношению к представителям социума, чье поведение, поступки и личностные качества воспринимаются как явное отклонение от моральных, социальных и этических норм [Бодулева, 2013]. Возникает вопрос: почему человек стремится вербально обособиться от биологической части себя, возвыситься, принижая своих ближних сопоставлением с «низшими», по его мнению, живыми существами? Как нам видится, ответ необходимо искать в психологии бессознательного, в частности, заслуживают внимания некоторые положения теории «отрицания смерти» (the denial of death) антрополога Э. Беккера, опираясь на эмпирическое исследование которого, психологи Дж. Гринберг, Т. Пищин-ский и Ш. Соломон разработали «теорию управления страхом (смерти)» (terror management theory). Сама концепция Э. Беккера в общем виде сводится к тому, что любое напоминание о «животной» природе человека - это напоминание о бренности бытия и, соответственно, основным мотивом человеческого поведения является стремление любым способом оградить себя от осознания смертности. Антрополог утверждает, что мысль о смерти и страх перед ней преследуют человека; это главная движущая сила любой человеческой деятельности, основной целью которой становится необходимость отвратить неизбежность смерти, преодолеть фатум, так или иначе отрицая судьбу, уготовленную каждому человеку. Человеческая цивилизация, в частности культура, - многогранный психологический защитный механизм, направленный против осознания собственной смертности [Becker, 1997].
По мнению сторонников теории управления страхом, смягчить «очевидность смертности» возможно двумя способами: принять какое-либо культурное мировоззрение и / или повысить собственную самооценку. Для достижения последнего человек должен поверить в важность своей роли в культурной группе и проявлять привер-
женность соответствующим культурным нормам и ценностям [Гаврилова, 2014]. Более того, на примере гендерных, этнических и сексуальных групп было эмпирически показано, что при экспериментальной активации мысли о смерти люди высказывают более жесткие суждения об аутсайдерах. В частности, эксперимент, проведенный Х. Мак-грегором, продемонстрировал, что «очевидность смертности» влечет за собой агрессию по отношению к тем, кто бросает вызов и посягает на принятое в данной культуре мировоззрение [McGregor et al., 1998]. Агрессия, в вербальной своей составляющей в полной мере проявляется в гендер-ном дискурсе, насыщенном ценностными знаками, что находит отражение в использовании зоо-метафор откровенно сексистского характера. Так, по результатам исследований некоторые из анимализмов воспринимаются как ориентированные на определенный пол, например, такие зо-оморфизмы, как whale (кит), goose (гусь), pigeon (голубь), используются в отношении лиц женского пола, а cockroach (таракан), vulture (стервятник), hornet (шершень) - мужского [Sommer R., Sommer B., 2011]. При этом, по наблюдению А. Фонтеча и Р. Каталан, сексизм и семантическое ухудшение наблюдаются во многих языках, в большинстве случаев феминно-ориентированные зоометафо-ры имплицируют отрицательные качества, в то время как мускулинные пейоративные зоотерми-ны наблюдаются реже [Fontecha, Catalan, 2003].
Заслуживает внимание исследовательская работа Дж. Данэйер - «Равенство животных: язык и освобождение» (Animal Equality: Language and Liberation), в которой уделяется большое внимание дискриминационной составляющей зоони-мов и выдвигается предположение, что если подобные «метафоры унижают всех представителей человеческой расы - скажем, женщин или чернокожих, - они также способствуют политическому неравенству среди людей». При этом степень оскорбления варьируется, начиная от использования лексемы «chick» (цыпочка) - для обозначения молодой девушки - до «vixen» (лисица-самка) -емкого определения вредной или властной женщины. Интересно и то, что некоторые из наиболее уничижительных феминных зоометафор от-
носятся к одомашненным животным, «тем, которых разводят, чтобы служить потребностям человека». Подобные термины отражают представление о женщинах как слугах: «cow» (телка, корова) - животное, которое постоянно находится в состоянии беременности и кормления, используется для описания очень полных и унылых женщин, а «bitch» (самка собаки/сука), основное предназначение которой - рождение щенков, обозначает злобную и корыстную женщину. Дж. Данэйер цитирует А.П. Нильсен, которая описывает жизнь женщин, опираясь на «куриные» метафоры: «А young girl is a chick. When she gets old enough she marries and soon begins feeling cooped up. To relieve the boredom she goes to hen parties and cackles with her friends. Eventually she has her brood, begins to henpeck her husband, and finally turns into an old biddy» (Юная девушка - цыпочка. Как только она становится достаточно взрослой, она выходит замуж и вскоре начинает ощущать себя запертой в курятнике. Чтобы не скучать, она посещает девичники (собрания несушек) и кудахчет с подружками. Со временем она обзаводится выводком, начинает клевать мужа и в конце концов превращается в старую курицу). По мнению Дж. Данэйер, фавнение женщин с курами выражает презрительное к ним отношение, так как куры используются лишь для откладки яиц и как источник мяса [Dunayer, 2001].
Мускулинная зоометафора не менее оскорбительна: например, в английском языке наиболее существенные анималистические эпитеты - animal (животное), beast (животное, зверь) - характеризуют исключительно мужчин. При этом не следует забывать, что гендерная зоометафора национально специфична: носителям русского языка представляется очевидным, что под «змеей» подразумевается особа женского пола, в то время как представители англоязычного сообщества привыкли идентифицировать «змею» (snake) с мужчиной. Справедливости ради следует отметить тот факт, что многие зоометафоры универсальны и могут использоваться в отношении представителей обоих полов с неизменным оскорбительным смыслом. К примеру, в английском языке ан-тропонимическое употребление зоонима «cat»
<С £
d m
0
ь
X
1 W m Е-U
CL
<
О ^
О о ^ h о я
3
ш tS
О PL W
§
о §
X
%
«
о w :г s
ь
L
<с п w с
«
S Д
H
и
W M
(кошка) возможно по отношению как к мужчине (нейтральное словоупотребление), так и женщине (сварливая женщина, женщина-сплетница). Наглядный пример проявления подобной универсальности - использование зоонима «swine» (свинья) во время предвыборной компании 2008 года, когда Б. Обама высказался о команде Маккейн -Пэйлин (кандидаты от Республиканской партии) следующим образом: «You can put lipstick on a pig, but its still a pig» (Вы можете свинью накрасить помадой, но от этого она свиньей быть не перестанет). Оскорбительный подтекст фразы в отношении кандидата Дж. Маккейна и его помощницы С. Пейлин налицо, но, учитывая упоминание губной помады, она расценивалась как однозначно направленная на Сару Пейлин (которая ранее называла себя «питбуллем с помадой»).
Разумеется, функции зоометафоры не исчерпываются пейоративной и «зыбкость оценочного значения зоометафоры дает ей возможность балансировать между негативной и позитивной коннотацией» [Нагорная, 2014, с. 47]. В этой связи заметим, что несколько иначе обстоит дело с зооморфными эвфемизмами. Даже поверхностный анализ словарей эвфемизмов выявляет их малочисленность, семантическую «непрозрачность» (в отличие от зоометафор-инвектив) и высокий уровень табуированности обозначаемых понятий. В поле исследования попадают явления, прямое упоминание которых подвергается безусловному запрету в обществе из моральных соображений: эвфемистические наименования, относящиеся к сфере преступлений и их последствий (информатор в полиции - cat, mouse, canary; полицейский, детектив - bull, bear; наркотики - horse), половой сфере (гомосексуалист - chicken, lamb, hawk, birdie; проститутка - dove, goose, nightingale; презерватив - frog), соматизмы (мужские гениталии -worm, serpent, snake, eel, dog; женские гениталии -cat, beaver, mink), обозначения умственной неполноценности (пациент психиатрической больницы -squirrel, ape) и др. [Holder, 2003]. Данные эвфемизмы функционально близки к тайноречию, так как многие из них принадлежат к жаргонам социолектов (например, преступников и наркоманов), являются сленгизмами и помогают «засекретить» ин-
формацию от аутсайдеров. В то же время, помимо цели тайноречия, данные зооморфизмы применяются и в силу отсутствия возможности употребить языковую единицу, прямо обозначающую предмет или явление, из соображений безопасности, сохранения «лица» и соблюдения нравственных норм. Как нам видится, незамысловатый характер зоони-мов, используемых в эвфемистической функции, и есть залог трудности его расшифровки, что обеспечивает их высокую продуктивность и устойчивость.
Очевидно, что рассматриваемые нами тактики речевого поведения (агрессивная тактика использования пейоративных номинаций и вежливая тактика эвфемизации) являются функционально полярными. Тем не менее одним из отправных психологических факторов использования зооморфных эвфемизмов (и эвфемизмов в целом) также является производительная тревога смерти, и это обосновано эмпирически: выдвигается предположение, что эвфемизм - это своеобразная стратегия «дистанцирования», средство преодоления страха смерти. Эксперимент, проведенный Н. Маккаллен и М. Макглоуном, выявил, что испытуемые используют большее количество эвфемизмов в речи, если перед этим с ними обсуждали темы, связанные со смертью. При этом эвфемизации в основном подвергаются соматические понятия - понятия, сопряженные с биологическим функциями организма [McCallum, McGlone, 2011]. Таким образом, эвфемия выступает как уникальный лингвистический механизм регуляции дилемм морально-этического и психологического плана. В плане исследуемой проблемы можно констатировать, что эвфемизмы - это «стройматериал» для воздвижения воображаемых стен, чтобы «отгородиться от смерти» и чувствовать себя в безопасности [Вильданова, 2016].
Итак, в настоящей статье мы попытались пролить свет на некоторые аспекты вербального проявления последствий демонстрации «очевидности смерти» в двух ипостасях: в проявлении агрессии к «чужим», посредством зооморфизмов-инвектив, и в стремлении отстраниться с помощью эвфемизмов. Образно выражаясь, гендерная зоометафо-ра может выступать как «оружие» или как «щит» от осознания неизбежной смертности. Справед-
ливости ради, следует отметить, что не все культу- 10. ры стремятся дистанцироваться от биологической природы, некоторые не проводят границы между миром людей и миром животных [Goldenberg 11. et al., 2001]. Показательно, что интенсивность зоо-метафоризации в той или иной культуре - это одновременно и показатель тревоги смерти ее пред- 12. ставителей [Hart, Long, 2011]. Думается, что изучение явлений языка в свете теории управления страхом открывает интересные перспективы для исследования психологии коммуникации.
3.
4.
Библиографический список
1. Аксенова Н.В. Оценочные смыслы в зоологической метафоре // XXXIV Международная филологическая конференция. СПб., 2005. Вып. 14. С. 3-8.
2. Бодулева А.Р. Структурно-семантические и функционально-прагматические особенности суффигированных сокращений английского языка: дис. ... канд. филол. наук. Уфа, 2013. 230 с.
Вильданова Г.А. Инстинкт эвфемизации // Вестник ТГПУ. 2016. Вып. 3 (168). С. 15-19. Вильданова Г.А., Кудисова Е.А. Пейоративные и эвфемистические номинации лиц женского пола в английском языке // Мир лингвистики и коммуникации. 2013. № 2 (31). С. 73-80.
5. Гаврилова Т.А. Теория управления ужасом смерти: содержание и критика // Проблемы социально-экономического развития Сибири. 2014. № 4. С. 84-95.
6. Дорогайкина Е.М. Зоонимы в диахроническом аспекте // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2015. № 2 (32). С. 236-239.
7. Жельвис В.И. Инвективная агрессия в ряду эмотивных средств // Социальная психолингвистика. М., 2007. С. 278-323.
8. Кудисова Е.А. Оценочно-семантические особенности зооморфных метафор с пейоративной коннотацией // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2015. № 5-1. С. 272-274.
9. Маслов А.С. Зоометафоры-инвективы в современном русском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Белгород, 2014. 24 с.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
Миронова И.В. Зоометафора в свете антропо-центричности языка // Методол. проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж, 2001. Нагорная Е.Н. Зоометафора в системе языка и в дискурсе чеховской прозы: дис. ... канд. филол. наук. Таганрог, 2014. 313 с. Сагитова А.Ф. Зоометафора как один из способов кодирования культурного смысла (на материале русского, турецкого и английского языков) // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 1. URL: http://www. science-education.ru/ru/article/view?id=12021 Becker E. The denial of death. New York: Free Press, 1997. 336 p.
Dunayer J. Animal equality: Language and liberation. USA, 2001. 382 p. Fontecha A.F., Catalan R.M.J. Semantic derogation in animal metaphor: a Contrastive - Cognitive analysis of two male / female examples in English and Spanish // Journal of pragmatics. 2003. 35. P. 771-797.
Goldenberg J. et al. I am not an animal: mortality salience, disgust, and the denial of human creatureliness // Journal of Experimental Psychology: General. 2001. 150. P. 427-435. Hart K.R., Long J.H.Jr. Animal Metaphors and Metaphorizing Animals:An Integrated Literary, Cognitive, and Evolutionary Analysis of Making and Partaking of Stories // Evo Edu Outreach. 2011. № 4. P. 52-63.
Holder R. A dictionary of euphemism. Oxford University Press, 2003. 500 р. Lawrence E. The sacred bee, the filthy pig, and the bat out of hell. Animal symbolism as cognitive biophilia // Biophilia Hypothesis. 1993. P. 301-340.
McCallum N., McGlone M. Death Be Not Profane: Mortality Salience and Euphemism Use // Western Journal of Communication. 2011. Vol. 75. P. 565-584.
McGregor H. et al. Terror management and aggression // Journal of Personality and Social Psychology. 1998. № 74. P. 590-605. Sommer R., Sommer B. Zoomorphy: Animal Metaphors for Human Personality // Anthro-zoos. 2011. Vol. 24. Issue 3. P. 237-248.
<C £
ti pq
0
b X
1 w m EU
CL
<
О ^
О о О Й
2S
ш t-
K
О
Рч
w
13
и §
X
«
о w :r s
b L
<c n w с
s
Д
H
и
W M
