CC BY
11
Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода. 2020. № 1
Б.Н. Жантурина,
доктор филологических наук, доцент кафедры английского языка, факультета иностранных языков, Военный университет, Москва; e-mail: uvaursi@inbox.ru
С.М. Колесникова,
доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, Институт филологии, Московский педагогический государственный университет; e-mail: asya28@list.ru
ЗНАКИ КОГНИЦИИ И ПЕРЦЕПЦИИ РУССКОГО ПЕРЕВОДНОГО ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА ЭМИЛИ ДИКИНСОН "TELL ALL THE TRUTH BUT TELL IT SLANT"
В статье рассматриваются четыре русских перевода стихотворения Эмили Дикинсон "Tell All the Truth but Tell it Slant" в русле когнитивного поэтического перевода. Цель анализа состоит в установлении соответствия и несоответствия в дейктических, референциальных, концептуальных, перцептивных и градуально-оценочных полях исходного текста и его переводных поэтических версий. Показано, что расхождения в текстах перевода и необходимость переводческих трансформаций обусловлены «синтаксическими вольностями» исходного поэтического текста (двойной синтаксис и референциальный конфликт), развитием ключевых концептов «правда — истина-truth» и когнитивной метафоры света, а также появлением новых доминантных знаков когниции в перцептивных и градуально-оценочных рядах.
Ключевые слова: перевод поэтического текста, дейксис, референция, перцепция, концепт, градуальность.
1. Первые переводы стихов Эмили Дикинсон на русский язык появились в 1946 году и до настоящего времени проходят путь поисков и открытий, привлекая новых переводчиков и обнажая явные и скрытые глубинные смыслы, общее и специфическое в цивилизационном опыте разных народов и эпох. Переводческая формула, обобщённая У. Эко, «сказать почти то же самое» [Эко, 2006] наглядно проявляется в ряде разных переводов одного и того же стихотворения, что свидетельствует не только о тенденциях стихотворного перевода в целом, но и о важности поэтического на-
следия американской поэтессы XIX века для российской культуры. Так, в русской традиции поэтических переводов стихотворение № 1129 «Tell All the Truth but Tell It Slant» неоднократно привлекало внимание разных переводчиков, компенсируя, по мнению Т. Вене-диктовой [Венедиктова, 2007], «зазор между статусом классика на родине и почти полной неизвестностью у нас».
В настоящей статье будут рассмотрены четыре перевода поэтического текста Эмили Дикинсон «Tell All the Truth but Tell It Slant», выполненные В. Марковой, А. Гавриловым, Л. Вагуриной и В. Авсияном с целью выявить предмет профессионального интереса к одному материалу, показать дискурсивную практику перевода в рамках когнитивного анализа поэтического текста, через речь и язык анализируя процессы восприятия, понимания и продуцирования текста с привлечением знаний о психических процессах чувственного восприятия и, соответственно, о дейктических, референциальных, концептуальных, перцептивных и градуально-оценочных текстуальных полях. Когнитивные опоры при восприятии и понимании текста значимы и могут быть распределены по разным основаниям: ключевые слова, композиционные элементы, рифма, сильные позиции в тексте, строке и строфе, позиции повтора и включённости в состав стилистических приёмов.
2. Для анализируемого поэтического текста первая строка, выступая в качестве заголовка, имеет решающее, актуализирующее значение: образует слитную с текстом сильную позицию и даёт ключ к концептуальной структуре произведения, построено по принципу компрессии концептуального и градуального смысла текста [Колесникова, 2018], определяя стратегию и тактику воплощения концептуализации мира в тексте. Особенности заголовка, не выделенного в отдельный текстовый знак в тексте (далее — ИПТ) сохранены в переводческом тексте (далее — ПТ).
Заголовок и строка 1 исходного поэтического текста Эмили Ди-кинсон (ИПТ) и переводов В. Марковой (ПТ1), А. Гаврилова (ПТ2), В. Авсияна (ПТ3) и Л. Вагуриной (ПТ4) содержит высказывание, формирующее дейктическое поле стиха, которое в ИПТ субъектно организовано английским you и в ПТ бескомпромиссно передано русским ты:
ИПТ Tell all the Truth but tell it slant — [Дикинсон, 2001: 312].
ПТ 1 Всю правду скажи — но скажи её — вкось [АПРП, 1983: 176].
ПТ 2 Скажи всю правду, но не в лоб [Дикинсон, 2001: 313].
ПТ 3 Поведай Правду, но не всю — [Дикинсон, 2017: 195].
ПТ 4 Скажи всю правду, окружив [Дикинсон, 2017: 111].
Такое ты содержит обращение к любому адресату, а не к отдельному конкретному человеку, к человеку в родовом (Generic) статусе, призывая к выполнению морального долга, «вы выглядело бы аффектированным», как замечает Ю.Д. Апресян [Апресян, 1984: 28]. В русской литературной норме подобное ты нивелирует социально-статусные различия, которые обычно соблюдаются при обращении к конкретному человеку с сопутствующим флёром фамильярности в русском иерархическом коммуникативном типе культуры. Родовой статус позволяет включить любого человека в ближний круг говорящего, тем более что в ИТ английское you не имеет числового значения и лишено конкретной референции к одному лицу или к группе лиц. Родовой статус, включённый в семантическую категорию персональности, сближает два типа коммуникативных культур; согласно Т.В. Крыловой [Крылова, 2006: 247], понятие статуса и статусные различия между коммуникантами значительно менее актуальны для эгалитарного типа культуры, к которому относится английская модель.
Стихотворение построено как реплика автора-рассказчика в диалоге с гипотетическим читателем, смысл и образ целой ситуации сосредоточены на концептах правда-истина truth и моделях их предъявления в тексте в когнитивно значимых позициях, в распределении ключевых слов, в составе когнитивной метафоры и сравнения, в конструкциях двойного синтаксиса и референциаль-ного конфликта.
Дейктическое поле ИПТ, кроме того, осложнено составным детерминативом при имени существительном: all the truth — это не просто бесконечный ряд утверждений, соответствующих «правде-истине», а заранее известная обоим партнёрам по коммуникации информация, определённая уже состоявшимся выбором. При переводе на безартиклевый русский язык переводческая альтернатива при поиске семантической кальки предопределена семантикой местоимения весь, вся, многозначность которого в составе именной группы «вся правда-истина» может быть осмыслена по-разному. Так, в комментариях М. Гальперина [Гальперин, 2012 :31] отмечено, что именно местоимение all является источником двусмысленности на строках 1 и 2 ИПТ. Неясная и неявная соотнесённость дейктика с референтом или референциальный конфликт [Жантурина, 2017] возникает на стыке двух глагольных моделей с предикатом речевой деятельности tell all the truth (all как адресат действия, скажи всем правду) и tell the truth to all (all — адресат действия c опущенным предлогом to и переподчинением *tell smth smb) [Hornby, 1974].
Смысл с религиозной точки зрения укладывается в необходимость исповедаться (tell the truth is a formula used when making a confession [Hornby, 1974]), поведать сокровенное и рассказать всем о Слове Божием как откровении, правде, истине, что является моральным долгом христианина и правильно выбранной моделью поведения. Вместе с тем, именно здесь встаёт вопрос о том, что важнее — вся правда-истина или её распространение среди всех людей. Тем более, что референциальный конфликт в дейктике all поддержан игрой значений многозначной лексемы slant, которая в качестве когнитивной опоры собирает вокруг себя напряжённый контекст: сильная позиция конца строки, сквозная аллитерация на звук t: slant—circuit — bright—delight от строки 1, через строку 2 к строке 3, аллитерация на звук s: slant — success — circuit и неполная «глазная» рифма на строках 1 и 3 slant — delight:
Tell all the Truth but tell it slant —
Success in Circuit lies
Too bright for our infirm Delight
The Truth's superb surprise [Дикинсон, 2001: 312].
На строке 1 по аналогии с tell smth straight (говорить прямо, без утайки) реализуется обстоятельственное значение имени существительного slant, обычно так употребляемое в предложном словосочетании on the slant, at a slant (in a sloping position [Hornby, 1974] косо, под наклоном). В новом для себя контексте имя существительное, вероятно, проявляется в условиях контракции предлога и детерминатива. Строка 2 Success in Circuit lies соотносится с другим значением этого же имени существительного в предложном сочетании with a slant (with a point of view sometimes prejudiced or biased [Ibid.] тенденциозно, искажая взгляд на факты), также примыкая к строке
1 и предлагая обстоятельство образа действия, вновь уточняя обстоятельства изложения «правды-истины». Строки 1 и 2 содержат два обстоятельства образа действия, которые при переводе составляют нелёгкую задачу передачи безэквивалентной игры значений одного слова и требуют актантных переводческих трансформаций. Ср.:
ПТ 1: Всю правду скажи — но скажи её — вкось
На подступах сделай круг [АПРП, 1983: 176].
У В. Марковой на строке 1 всю правду, полную и без изъятия, следует интерпретировать как «вкось, то есть не прямо», на строке
2 уточнение обстоятельства действия через круг упреждающих мер соотносится, скорее, со всеобъемлющим градуальным смыслом местоимения «вся» в сильной позиции зачина, чем со способом предъявления «правды-истины»:
ПТ 2: Скажи всю правду, но не в лоб
Скажи её не враз — [Дикинсон, 2001: 313].
Сходным образом А. Гаврилов говорит о всей, полной правде и о непрямолинейном способе её представления, «не в лоб», на строке 2 подразумевая, что «вся правда» высказывается «не враз» и дробится на временные отрезки, каждый из которых требует своего времени, что соотносится с темпоральным значением местоимения, но не лексемы slant. См.:
ПТ 3: Поведай Правду, но не всю —
Спешить не надо к ней — [Дикинсон, 2017: 195].
В. Авсиян изначально на строке 1 в первом обстоятельстве образа действия делит правду на части, располагая их на временной оси и привлекая в качестве замены для отсутствующего slant поведенческую рекомендацию «не спешить» через переводческий приём добавления:
ПТ 4: Скажи всю правду, окружив
Стеной Недосказаний [Дикинсон, 2017: 111].
У Л. Вагуриной вокруг целой «только, исключительно» правды введено ограничение, «стена, ограждение» в виде недомолвок и иносказаний для передачи лексемы slant, вновь теряя игру значений из ИПТ.
Строки 3 и 4 ИПТ не читаются однозначно и связаны друг с другом конструкцией «двойного» синтаксиса [Жантурина, 2017], в которой одна синтаксическая конструкция чревата разными вариантами упорядочения и предложены одновременно два варианта синтаксической организации смысла по моделям поэтической инверсии и эллипсиса, подчинённых требованиям метра и рифмы: Too bright for our infirm Delight The Truth's superb surprise [Дикинсон, 2001: 312].
В двух вариантах прочтения синтаксис ИПТ опирается на поэтическую инверсию и эллипсис, предполагая разные референты.
В первом варианте the truth is superb surprise (which is) too bright for our infirm delight содержатся два надличностных субъекта truth, superb surprise и допустима контракция коннектора и глагола-связки в пределах тесной стихотворной строки и выдвижения в сильные позиции начала и конца строки 3 с опорой на внутреннюю рифму bright — delights главное предложение при подлежащем the truth и сказуемом is superb surprise вводится определительное придаточное предложение which is too bright и предложное дополнение for our infirm delight. Акцентируется удивление, безграничность и слабый
эмоциональный опыт человека вообще; our — это не только я — ты в диалогическом единстве, но и мы, наше в обобщённом значении для не ограниченной количеством группы людей.
Во втором варианте The truth is superb surprise. The truth is too bright for our infirm delight, помимо инверсии, содержатся два утверждения при одном надличностном субъекте truth. В первом утверждении свёртка указывает на человека, речь идёт о том, что постижение «правды-истины» вызывает удивление, но предельная мера «правды-истины» намного превышает нашу способность её принять.
Двойственность референции и синтаксиса, аморфность абстрактных надличностных субъектов зеркально отражены в русских переводах, где градуальный смысл соотносится с разными референтами, а семантические признаки колеблются от качественной характеристики человека к качественной характеристике смысло-образующих начал концептов «правда-истина»:
ПТ1: Слишком жгуч внезапной Истины луч
Восход к ней слишком крут [АПРП, 1983: 176].
В. Маркова раскрывает «истину-правду» через образ солнца, обращаясь к природному источнику света для передачи абстрактного нравственного понятия и приписывая в своём тексте солнцу и истине постоянный градуальный признак формы «слишком жгучий луч» (мера признака из ИПТ превышена в переводе too bright^ слишком жгучий — выражает предельное значение проявления признака). Переводчиком добавлен временный темпоральный признак во «внезапной истине», скорее всего из конца ИПТ. Метафора света для обозначения истины в данном поэтическом тексте продолжена метафорой пути (восход к истине — это естественный путь жизни человека, движение вверх), замещающей эмоциональный опыт из ИПТ. Метафора пути здесь построена на сближении образов перемещения человека в физическом и духовном пространствах, но, всё же, нацелена на выражение качественных характеристик физических возможностей человека (слишком крут). Как результат замены в переводе преобладает градуальная характеристика «правды-истины»:
ПТ 2: Ведь слишком ярок Правды свет
Для наших слабых глаз [Дикинсон, 2001: 13].
А. Гаврилов также оперирует «правдой-истиной» на базе метафоры света и уподобления её солнцу (свет солнца и свет «правды-истины»); оба референта из ИТ присутствуют в переводе, но пре-
обладает градуальная характеристика человека и невозможность принять «правду-истину» целиком: ПТ 3: Опасен слишком яркий свет
Для немощных очей [Дикинсон, 2017: 195]. В. Авсиян полностью опускает метафору света, оставляя без уточнения источник яркого света и акцентируя ограниченные физиологические возможности зрения человека (низкая степень проявления физиологических возможностей человека): ПТ 4: Величье Правды ослепит
Рождённого в незнаньи [Дикинсон, 2017: 111]. У Л. Вагуриной «правда-истина» надличностна, она не связана с человеком так, как это происходит в метафоре света, при определении «правды-истины», и всё же предполагается связь референтов в пространстве; человеческие возможности домыслены крайне категорично, обе строки дают качественные, градуальные характеристики человека.
На фоне осложнённого и двусмысленного первого четверостишия с эффектами референциального конфликта и двойного синтаксиса второй катрен читается легче, смысл складывается прямолинейно и развивает метафору света «правда-истина знание свет» через сравнение. На первый взгляд, в ИПТ на строках 5 и 6 уточняется градуальная характеристика природного света (свет молнии намного ярче и сильнее, чем солнечный свет), но завершающие строфу и поэтический текст строки 7 и 8 возвращают нас к эмоциональному опыту человека, к страху и потрясению, которые можно испытать при внезапном разряде молнии (только знание примиряет нас с таким угрожающим стихийным явлением, как молния). Сравнение поворачивает вспять знание «правды-истины» в градуально-оценочном поле: если цель познания — это свет «правды-истины» с благостной и положительной оценкой процесса в сильной позиции конца строки kind, то результат познания опасен, пугает, чреват неожиданностями с негативной оценкой blind в сильной позиции рифмы в конце строки, строфы и стиха. Во втором катрене ИПТ обращает на себя внимание и сдвиг в субъектном поле, через я, ты, наше в первом катрене к every man каждый человек: ИПТ: As lightning to the Children eased With explanation kind — The truth must dazzle gradually Or every man be blind [Дикинсон, 2001: 312].
ПТ 1: Как детей примиряет с молнией Объяснений долгая цепь — Так Правда должна поражать не вдруг — Или каждый — будет слеп! [АПРП, 1983: 176]. В переводе В. Марковой сохранена субъектная организация ИПТ: я, ты, вместе мы и каждый из нас (из определённого множества), каждый из всех (из неопределённого множества)по-прежнему участвуют в диалоге, в котором говорящий к концу строки прибегает к эмфатическому настойчивому совету, обращённому к собеседнику, — должна поражать. Оценочный фон градуируется и смещается от нейтрального к негативному: ПТ 2: Как постепенно у детей Мы ширим знаний круг — Так нужно Правду открывать, Чтоб не ослепнуть вдруг [Дикинсон, 2001: 313]. У А. Гаврилова введён коллективный субъект мы, в сферу которого входят не только партнёры по данной коммуникации, но и все мы в обобщённом смысле как частично равноценная замена неопределённо-личному every:
ПТ 3: Как не спеша толкуем мы О молнии с Детьми — Так шаг за шагом к Правде нам И следует идти [Дикинсон, 2017: 195].
В. Авсиян прибегает к коллективному мы, нам, продолжая метафору пути, введённую в первом катрене: спешить не надо (к правде), что во втором четверостишии разъясняется по образу действия — «не спеша, пошагово». Модальное значение рекомендации обращено к нашему коллективному мы: ПТ 4: Так молния детей страшит — Разгадок нет в уме, На свет выходят лишь на миг Привыкшие ко тьме... [Дикинсон, 2017:111]. Более сложную схему обретения знания и правды в рамках метафоры света и её антипода, предложенного как метафора тьмы (тьма 1 в 1-ом значении «отсутствие света, освещения, мрак» [13] — здесь и далее — выделения наши — С.К.), находим в переводе Л. Вагуриной: рождены в незнаньи, привыкли ко тьме, постигая страшимся, выходим на свет, ищем разгадки. В данном переводном тексте добавления в сильных позициях конца строки, строфы и
текста выдвигают на первый план градуально-оценочные смыслы, лишь имплицитно заложенные в ИПТ.
3. В поэтическом текстовом пространстве дейксис и референция, несомненно, существуют на фоне перцептивного поля говорящего в субмодусах восприятия или перцептивных режимах, подтверждающих достоверность референции с позиции говорящего. Очевидно, что референты действительности, доступные восприятию, уже выделены сознанием, а диалог по своей природе — аудиальная и аудиовизуальная стихия, изначально представленная перцептивными полями слуха и зрения и реализуемая в семантическом пространстве текста разноуровневыми языковыми единицами. Перцептивные режимы могут быть явно/неявно или косвенно заявлены в семантической структуре слова и по-разному формализованы в языке. Явные перцептивные режимы устанавливаются в словах с перцептивным компонентом, например, предикаты восприятия; неявные перцептивные сопровождения смысла присутствуют в структуре концепта.
Концепт раскрывается наиболее информативно на лексическом уровне, а его стохастическая структура может быть описана через составляющие, его семантические и концептуальные признаки. Разделяя кванты/гранды значения и кванты/гранды смысла, мы стремимся отделить понятийное поле лексемы, выводимое из словарной дефиниции, от концепта, опирающегося на лексему в дискурсивной речевой практике. Перцептивное поле значения, так или иначе, представлено в дискурсивной практике, но не всегда в словарном значении. Так, на 1 строке исходного поэтического и переводных текстов аудиальный перцептивный модус явно заявлен в режиме диалога в предикате слуха tell (скажи, поведай), сохраняя актуальность восприятия, его сиюминутность и совмещение момента восприятия и момента речи в императивном предложении в побуждении к аудиальной передаче гранд-информации.
Неявные перцептивные режимы, следы предыдущей перцепции очевидны в коммуникативных концептах truth правда, нравственных константах сознания, которые неоднократно разрабатывались в ряде работ на материале разных языков. В современном русском языке правда выступает в связке с родственным концептом истина (правда в 1-ом значении — «то, что соответствует действительности, что есть на самом деле, истина (во 2-ом значении)» [Ушаков, 1996]), в английском языке концепт truth содержит оба русских концепта синкретично.
Сопоставительное исследование концептов правда, истина truth в английском и русском языках проведено М.И. Агиенко [Агиенко, 2006]. Выделяя сходное в понятийном потенциале анализируемых концептов, автор отмечает, что этимологически они мотивированы пространственным признаком. Фиксируя различное, автор указывает на разные, характерные для каждого из них положения на координатах пространства.
Концепт правда на горизонтальной оси содержит признак формы прямой — кривой, осложнённый положительной нравственно-этической оценкой правильный. Кроме того, этот же концепт на вертикальной оси содержит градуальные признаки: высоко (во 2-ом значении «о большом расстоянии вверх» [Ушаков, 1996]), глубоко (во 2-ом значении «о большой глубине, о большом расстоянии вглубь» [Там же]), внутри (в 1-ом значении «в середине, в пределах чего-нибудь» [Там же]). Концепт истина тяготеет к вертикальной оси, но в нём чётче выражен событийный градуальный признак существования. Концепт truth, сходно с русским концептом правда указывает на положение высоко, внутри, глубоко.
Как следствие вышеизложенного, на наш взгляд, необходимо отметить, что неявные перцептивные режимы присутствуют в данной концептосфере благодаря когнитивной опоре на пространственный градуальный признак: физическое пространство доступно человеку, в первую очередь, в режиме зрения по координатам ориентации человека в окружающем мире. См.: градуальный признак высоко — это положение вверх от горизонтальной оси, что доступно зрению; глубоко — вниз от горизонтальной оси и недоступно физиологическому зрению, но постижимо внутренним зрением, пониманием; внутри — между вертикальной и горизонтальной осями и недоступно зрению, скрыто от человека, но доступно осмыслению, постижению, знанию.
Во всех трёх концептообразующих единицах определяются семантические рефлексы прототипического пространственного значения, на основе которых формируется образный потенциал поэтического текста в двух разносистемных языках. Когнитивные метафоры, равно как и другие образные средства, указывают как на перцептивно доступное поле восприятия, так и на знаки когниции. В современной лингвистической науке выделяются группы общих для концептов образных признаков, среди которых частотными мотивирующими для метафор признаются пространственные признаки вертикального членения мира [Агиенко, 2006:120].
Таким образом, в анализируемых переводных текстах актуальные перцептивные режимы концептов «правда-истина» заложены в когнитивной метафоре знания и понимания их на основе перцептивного субстрата, обнаруживая ряд знаков когниций с обозначением события зрительного восприятия, — светом 1 как «символа истины, счастья, свободы» (в 6-ом значении (перен) [Ушаков, 1996]). Концептуализация абстрактного знания на основе метафоры света предполагает наличие природного источника света — солнца (в 1-ом значении «центральное небесное светило нашей планетной системы, представляющее собою гигантский раскалённый шар, излучающий свет и тепло» [Ушаков, 1996]), природного объекта, движение которого в пространстве, по небосклону требует локализаций по пространственным координатам, доступным физиологическому зрению человека, — вверху, внизу, высоко (от линии горизонта, от горизонтальной оси). Координата внутри доступна внутреннему зрению, пониманию. Концепт молния семантизируется по тем же координатам. В исходном поэтическом тексте пространственные качественные признаки опираются на перцептивный режим зрения, но никак не разрабатываются. В ПТ они ложатся в основу домысливания, семантического расширения как переводческого приёма, формируя новые доминанты в смысловом развитии ключевых концептов.
В ИПТ перцептивный режим зрения и bright— lightning— dazzle — blind — яркий (градуальный признак света — «дающий сильный свет, сияющий, ослепительный» [14]) — молния (очень яркий — см., значение «разряд атмосферного электричества в воздухе, обычно в виде огненного зигзага» [Ушаков, 1996], сравнивается с градуальным признаком «яркости» — огонь — свет) — ослеплять (каузатив, воздействие яркого света на человека — во 2-ом значении «притуплять зрение сильным воздействием света» [Ушаков, 1996]) — слепой, незрячий (результат воздействия яркого света на зрение человека) образуют градационный ряд, содержащий знаки когниции и перцепции.
Именно перцептивно-градуальные ряды наглядно демонстрируют сходства и расхождения ИПТ и ПТ. Ср.:
ПТ 1 — жгучий — молния — поражать — будет слеп
(изменение градуальной характеристики признака света);
ПТ 2 — яркий — знаний круг — ослепнуть
(замена элемента перцептивного ряда на концептуальный);
ПТ 3 — яркий — молния — идти к правде
(подмена элементов перцептивного ряда метафорой жизненного пути); ПТ 4 — величье правды — ослепить — молния — выходить на свет — привыкать ко тьме
(преобразование перцептивного ряда из ИПТ и расширение метафоры света метафорами жизненного пути и тьмы как антипода света).
Список литературы
Агиенко М.И. Правда и истина / Антология концептов. Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. Том 3. Волгоград: Парадигма, 2006. С. 118-137.
Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 28, 1984. С. 5-33.
АПРП. Американская поэзия в русских переводах. Х1Х-ХХ вв. Сост. С.Б. Джимбинов. На английском языке с параллельным русск. текстом. М.: Издательство «Радуга», 1983. С. 158-179.
Венедиктова Т. Путешествие Эмили Дикинсон из Америки в Россию // Иностранная литература, 2007, № 10. С. 130-137.
Гальперин М. The Obscurity of Emily Dickinson: An Examination of "Tell All the Truth" // Науковий в^ник мiжнародного гумаштарного ушверситету. № 5. 2012. С. 30-33.
Дикинсон Эмили. Стихотворения: Сборник / Составл. М. Гавриловой. М.: ОАО Издательство «Радуга», 2001. На английском языке с параллельным русским текстом. 448 с.
Дикинсон Э. Избранница в белом. Стихотворения / Пер. с англ. Л. Ва-гуриной и В. Авсияна. М.: Издательский дом «Звонница-МГ», 2017. 256 с.
Жантурина Б.Н. Конструкции двойного синтаксиса в практике поэтического перевода // Вестник МГУ Серия 22. Теория перевода. № 1, 2017. С. 165-176.
Колесникова С.М. Градуальность в системе русского языка. М.: Флинта, 2018. 232 с.
Крылова Т.В. Наивно-языковые представления о вежливости и обслуживающая их лексика / Языковая картина мира и системная лексикография / В.Ю. Апресян, Ю.Д. Апресян, Е.Э. Бабаева, О.Ю. Богуславская, Б.Л. Иомдин, Т.В. Крылова, И.Б. Левонтина, А.В. Санников, Е.В. Урысон. Отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянских культур, 2006. С. 241-291.
Эко У. Сказать почти то же самое. Опыты о переводе / Перев. с итал. А.Н. Коваля. СПб.: Издательство «Симпозиум», 2006. 574 с.
Толковый словарь русского языка. В 4-х томах / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: ТЕРРА, 1996, Т. I. 824 с.; Т. II. 520 с.; Т. III. 712 с.; Т. IV. 752 с.
Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. A.S. Hornby with A.P. Cowie, A.C. Gimson. Oxford University Press, 1974. 1037 c.
Bakhyt N. Zhanturina,
Doctor of Sc. (Philology), Associate Professor at the Foreign Languages Subdepartment, English Language Department, Military University, Moscow, Russia; e-mail: uvaursi@inbox.ru
Svetlana M. Kolesnikova,
Doctor of Sc. (Philology), Professor at the Russian Language Department, Institute of Philology, Federal State Educational Institution of Higher Education "Moscow State University of Education," Russia; e-mail: asya28@list.ru
COGNITION AND PERCEPTION SIGNS IN THE RUSSIAN TRANSLATION OF EMILY DICKINSON'S POEM "TELL ALL THE TRUTH BUT TELL IT SLANT"
The article deals with four Russian translations of Emily Dickinson's poem "Tell All the Truth but Tell it Slant" in line with the cognitive translation practice. It aims at similarities and differences in deictic, referential, conceptual, perceptual and gradation-evaluation areas of the source text and its translation variants. It has been shown that differences in the source and target texts, as well as the need to use transformations, are invoked by poetic syntactic license in the source text (double syntactic constructions and referential conflict), by key concepts "pravda — istina — truth" development, by the cognitive metaphor of light and novel dominating signs of cognition in the perception-gradation rows in the texts.
Key words: poetic text translation, deictics, reference, perception, concept, graduality.
References
Agienko M.I. Pravda i istina [Truth]. Antologiya kontzeptov. Pod. red V.I. Karasika, I.A. Sternina. Vol. 3. Volgograd: Paradigma, 2006, pp. 118-137 (In Russian).
Apresyan Yu.D. Deiksis v leksike I grammatike i naivnaya model' mira. Semiotika i informatika [Deixis in Lexis and Grammar and the Linguistic Picture of the World]. Vip. 28, 1984, pp. 5-3 (In Russian).
APRP, Amerikanskaya poesiya v russkikh perevodakh [American Poetry in Russian Translations]. XIX-XX vv. Sost. S.B.Dzhimbinov. Na angliyskom yazike s parallel'nim russk.tekstom. Moscow: Izdatel'stvo "Raduga", 1983, pp. 158-179. (In English and Russian).
Dickinson Emily. Stikhotvoreniya: Sbornik [A Collection of Poems]. Sostavl. M. Gavrilovoy. Moscow: OAO Izdatel'stvo "Raduga", 2001. S parallel'nim russkim tekstom. 448 p. (In English and Russian).
Dickinson E. Izbrannitsa v belom. Stikhotvoreniya [The Selected One in White. Poems]. Per. s angl. L. Vagurinoy i V. Avsiyana. Moscow: Izdatel'skiy dom "Zvonnitsa-MG", 2017. 256 p. (In English and Russian).
Galperin M. The Obscurity of Emily Dickinson: An Examination of "Tell All the Truth". Naukoviy visnik mizhnarodnogo gumanitarnogo univaersitetu. No. 5, 2012, pp. 30-33.
Eco U. Skazat' pochti to zhe samoe. Opiti o perevode [To say almost the same. Essays in Translation]. Perev. s ital. A.N. Kovalya. St. Petersburg: Izdatel'stvo "Symposium", 2006. 576 p. (In Russian).
Kolesnikova S.M. Gradual'nost' v sisteme russkogo yazika [Graduality in the System of the Russian Language]. Moscow: Flinta, 2018. 232 p. (In Russian).
Krilova T.V. Naivno-yazikoviye predstavleniya o vezhlivosti i obsluzhivayushchaya ikh leksika [Linguistic Primitives of Politeness and their Lexics]. Yazikovaya kartina mira i sistemnaya leksikigraphiya. V.Yu. Apresyan, Yu.D. Apresyan, E.E. Babaeva, O.Yu. Boguslavskaya, B.L. Iomdin, T.V. Krilova, I.B. Levontina, A.V. Sannikov, E.V. Urison. Otv. red. Yu.D. Apresyan. Moscow: Yaziki slavyanskikh kul'tur, 2006, pp. 241-29 (In Russian).
Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. A.S. Hornby with A.P. Cowie, A.C. Gimson. Oxford University Press, 1974. 1037 p.
Tolkoviy slovar' russkogo yazika [Defining Dictionary of the Russian Language]. V 4 vol. Pod red. D.N. Ushakova. Moscow: TERRA, 1996, V. 1. — 824 p.; V. II. — 520 p.; V. III. — 712 p.; V. IV. — 752 p. (In Russian).
Venedictova T. Puteshestviye Emily Dickinson iz Ameriki v Rossiyu [Emily Dickinson's Journey from America to Russia]. Inistrannaya literature, 2007, No. 10, pp. 130-137 (In Russian).
Zhanturina B.N. Konstruktzii dvoinogo sintaksisa v praktike poeticheskogo perevoda [Double Syntax Constructions in Poetic Translation Practice]. Vestnik MGU. Seriya 22. Teoriyaperevoda. No.1. 2017, pp. 165-176 (In Russian).
