CC BY
107
УДК 811.512.157:81’367.625
В. И. Харабаева
ЗНАЧЕНИЯ ЛИЧНЫХ ФОРМ ГЛАГОЛА В ЯКУТСКОМ ЯЗЫКЕ
Рассматриваются грамматические формы лица якутского глагола с точки зрения их семантики и функционирования. Категория лица глагола описывается в парадигматическом и синтагматическом планах. Объектом исследования послужили аффиксы лица. Освещаются случаи переносного употребления этих форм.
Ключевые слова: категория лица, семантика грамматических форм лица, функционирование и синтагматические значения личных форм, субъект, адресат, неопределенно-личное значение, обобщенно-личное значение, переносное употребление форм лица.
V. I. Kharabaeva
Verb’s personal forms meanings in Yakut language
The grammatical forms of person of Yakut verb from the point of view of their semantics and functioning were observed. Verb’s category of person is described in paradigmatic and syntagmatic plans. Person’s affixes were observed as an object of the research. Cases of a figurative use of these forms were given.
Key words: the category of person, semantics of grammatical forms of person, functioning and syntagmatic meanings of personal forms, subject, addressee, indefinite personal meaning, generalized personal meaning, figurative use of forms of person.
Грамматический показатель лица глагола является одним из средств выражения персональности. Под персональностью в лингвистике понимается семантическая характеристика участников обозначаемой ситуации по отношению к участникам ситуации речи - прежде всего говорящему [1]. Такое истолкование семантики лица основано на определении категории лица Р. О. Якобсоном: «Лицо характеризует участников сообщаемого факта по отношению к участникам факта сообщения» [2, с. 100]. Морфологическая категория лица представляет собой систему противопоставленных рядов форм, выражающих отнесенность действия к его производителю с точки зрения характера их участия в коммуникативном акте. Форма 1-го лица выражает соотнесенность действия к говорящему, 2-го лица - к адресату речи, 3-го - к лицу, не участвующему в речи или к предмету. Формы 1-го и 2-го лица противопоставляются 3-му лицу по двум признакам: а) они всегда содержат признак личности; б) производителем действия в этих лицах выступает участник речевого акта. Форма 3-го лица может иметь значения лица или неодушевленного предмета, при этом производитель действия, выраженный 3-м лицом, не участвует в коммуникативном акте.
ХАРАБАЕВА Виктория Ивановна - соискатель сектора грамматики и диалектологии якутского языка ИГИиПМНС СО РАН.
E-mail: [email protected]
Категория лица глагола представлена в якутском языке шестью формами, обозначающими лицо и число исполнителей действия. Выражение лица в якутском глаголе регулярно: показатели лица
присутствуют в каждом наклонении, за исключением некоторых форм. В якутском языке существует пять типов спряжения: 1) спряжение с аффиксами сказуемости (-пын, -§ын, -0, -быт, -§ыт, -лар); 2) спряжение с аффиксами принадлежности (-ым, -ыт, - а/-та, -быт, -§ыт, -лара); 3) спряжение путем сращения связки эт- с аффиксом причастия (-быттаах-ым, -ыт, -а, -быт, -§ыт, -лара); 4) спряжение повелительного наклонения (-ыым, -0, -тын, -ыах, -ыт, -тыннар); 5) спряжение недавнопрошедшего времени (-ым, -ыт, -а, -быт, -гыт, -лар) [3].
Динамическая шифтерная природа [2] глагольных личных форм обуславливает универсальность и гибкость системы. Это выражается в максимальной взаимозаменяемости, взаимотрансформируемости всех трех лиц в ед. и мн. числах. Каждая из личных глагольных форм может принимать «любое персональное содержание и, напротив, каждое из типовых личных значений может реализоваться с помощью любой личной формы» [4, с. 171]. Задачей последующего изложения будет последовательное вычленение отдельных глагольных форм лица и определение семантического потенциала каждой из личных форм.
Итак, рассмотрим прямые и вторичные значения этих форм. При прямом определенно-личном значении 1-го и 2-го лица мн. числа во многих случаях
бывает необходимо более точно охарактеризовать состав лиц, так как, например, форма 1-го лица мн. ч. в зависимости от контекста может иметь в своем составе соединение разнородных составляющих: «я + ты», «я + он» и т. д. Поэтому «более точные указания относительно состава локуторов возможны с помощью граммем инклюзивности» [5, с. 256]. Кроме своего прямого определенно-личного значения формы лица также имеют обобщенно-личное и неопределенно-личное значения, и эти вторичные значения также часто употребляются в речи.
Парадигматическим значением формы 1-го лица ед. ч., как было отмечено выше, является отнесенность действия к говорящему (или пишущему) лицу как активному производителю действия: кэллим ‘я пришел’, кэпсиибин ‘я рассказываю’, кэпсиэм ‘я расскажу’, кэпсээбитим ‘я однажды рассказал’ и т. д. Это значение выражается словоизменительными личными аффиксами: -бын, -м, -ыым. Личные глаголы в форме 1 л. ед. ч. выражают определенную и конкретную позицию субъекта-говорящего, они отличаются максимальной определенностью содержания лица, т. е. имеют конкретный определенно-личный дейксис. Особенностью значения этой формы, как и в других языках, является то, что оно менее всего склонно к расширению своего значения и вариативности функционирования: - Иркутскайтан эрийэбин,
командировка§а сылдьабын. [6, с. 19]. ‘ - Из Иркутска звоню, нахожусь в командировке’. Категориальное значение форм 1-го лица ед. числа определяется выражением адресантности действия, т. е. совмещением «интегральной семы субъектности действия с дифференциальной семой коммуникативного лица
- субъекта речи, говорящего» [4, с. 34]. Форма 1-го лица мн. ч. включает в свой семантический объем такой содержательный компонент, как множественность. Парадигматическим значением формы является отнесенность действия к множеству лиц, одним из которых является говорящий: барыахпыт ‘мы
пойдем’, барбыппыт ‘мы пошли’, барыахтаахпыт ‘мы должны пойти’, барыы^ыбыт ‘мы можем пойти’, барбыттаахпыт ‘мы однажды было пошли’ и т. д. Множественность личной глагольной формы выражается словоизменительными аффиксами: -быт, -ыах(-ыц). В основном своем значении форма 1-го лица мн. числа может включать в своем составе представление о неопределенном числе лиц, с которым говорящий себя отождествляет, консолидирует. Совокупный субъект-деятель данных глагольных форм определяется условиями контекста и ситуативными конкретизациями значения.
Исполнителями действия в 1-м лице мн. числа могут быть:
1. Говорящий и единичный адресат. Глагольная форма 1-го лица мн. ч. выражает в этом случае
конкретного отправителя речи с конкретным партнером по коммуникации, т. е. двойственный инклюзив. Такой вариант встречается преимущественно в диалогической речи: Кырдьа§аас, биирдэ санаан кврдвххв, эн маа§ыын хатыыскын свпкв ыыппыккын. Уоран аhаабыт да диэн. БиЫги тYвKYH ыттар буолбатахпыт [7, с. 66]. ‘ - Старик, если подумать, ты тогда правильно отпустил осетра. Мы не воришки-собаки\ Чэ, тукаам, кэл, чэйбитин икиэххэ, хайыахпытый? [8, с. 71]. ‘Ну, дружок, иди сюда, попьем-ка чаю, что еще нам делать?’. Глагольная форма 1-го лица мн. числа в силу выражаемой ими категориальной неопределенности значения употребляется в обязательной контекстуальной или ситуативной конкретизации значения. Такая конкретизация в якутском языке осуществляется использованием обращений, собирательным числительным иккиэн ‘вдвоем’, выражением ситуации побуждения, также общими условиями диалогического построения речи, предполагающими присутствие адресата высказывания и специальным двойственнособирательным местоимением биЫкки, которое выражает инклюзивность: Саамай эрдэНиттэр эн
биhикки: саамай кырдьа±ас уонна саамай эдэр дьон эбиппит дии [9, с. 70]. ‘Самые ранние оказывается мы с тобой: самый старый и самая молодая’.
2. Говорящий и группа адресатов. Данное значение глагольной формы и личного местоимения выражает соединение отправителя речи с адресатами, с группой партнеров: Итинник табаарыстардаах буолан бараммыт санаабытын тYhэрэ сыстыбыт дуо? [10, с. 453]. ‘Имея таких товарищей чуть не пали духом?’. Такое значение реализуется так же, как и предшествующее значение специальными включениями в текст: обращениями, выраженными существительными во множественном числе и другими косвенными показателями множества партнеров отправителя речи. Особенно ясно это видно в формах
1-го лица мн. числа повелительного наклонения, в которых имеется специальный показатель множественности адресата действия - аффикс -ыах(-ын'): барыа§ыт ‘пойдемте’, ыллыа§ыт ‘споемте’, этиэ§ит ‘скажемте’ и т. д. Такая форма отличается от предыдущего значения императивных форм типа барыах ‘давай пойдем мы с тобой’, ыллыах ‘давай споем мы с тобой’, включающих в свой состав говорящего и исполнителя, и только их. Ср. например: Эдэр саас-пытын ахта таарыйа, хата, ону ыллыах эрэ. Эн таНаар [9, с. 58]. ‘Вспоминая нашу молодость, давай споем ту песню. Ты начинай’. Чэ, эрэ о§олоор, арыый атыны кэпсэтиэххэйиц эрэ. [11, с. 82]. ‘Давайте, ребята, о чем-нибудь другом поговорим-ка’.
3. Говорящий и неопределенно-обобщенный адресат. В данном значении, предполагающем неопределенность состава лиц, с которыми объединяет
себя говорящий, в некоторой степени ослабляется роль говорящего. Такое значение реализуется с помощью прямых указаний на обобщенность адресата, например, в письменной речи обращениями типа кYндY аа§ааччы ‘дорогой читатель’, также императивными формами: Чэ, манан биЫги «сана дьол» диэни илэ кврсYбYт дьону дьиэлэригэр бэйэлэрин эрэ хаалларыа^ын уонна кинилэр тустарыгар бакаалла квтв^Щун [12, с. 221]. ‘Ну, на этом мы оставим вдвоем людей, по-настоящему обретших «новое счастье», и поднимем за них бокал’. Оскуоланы сака бYтэрбит кврукнээх икки уол эмиэ ити бэрэски-автобустан ыстанаат, автовокзал диэки супту хаамтылар. Ааттыаххайын кинилэри судургутук, Костя уонна Миша диэн [13, с. 5]. ‘Два парня, с виду только окончившие школу, тоже выпрыгнув из того автобуса-пирожка, направились в сторону автовокзала. Назовем-ка их по-простому, Костя и Миша’. Такие высказывания с позиции автора, отправителя речи, ориентированы на читающего, слушающего, потенциально предполагается неопределенно-обобщенный круг адресатов.
4. Говорящий и конкретное лицо, лица, не
участвующие в речи. Глагольная форма 1-го лица мн. числа здесь выражает общность говорящего с определенными неучастниками речи, объектами, называемыми обычно «третьими» лицами. Например, в значении двойственного эксклюзива мин+кини ‘я + он’ т. е. ‘я и еще кто-то один, но не ты’, которое исключает слушающего: - Оо, кыра сылдьан паапа-бын кэтэhэрбин вйдYYбYн. Любушкабын сиэтэн хайаттан врYhY кврврбут. [7, с. 83]. ‘ - О, помню, как маленькой ждала папу. Взяв под ручку Любушку, мы с ней с горы смотрели на реку’. В значении множественного эксклюзива мин + кинилэр ‘я + они’ т. е. ‘я и другие люди, но не ты’: БиЫги бары
Yврэбит-квтвбYт, быраа^шньыктыыбыт, арай эн эрэ кур бэйэк кубулуйбаккын [14, с. 40]. ‘Мы все радуемся, празднуем, только ты не меняешься’. Переменный компонент в составе совокупного субъекта реализуется в контексте употреблением, как и в первом значении, двойственно-собирательного местоимения бикикки с третьим лицом: Били
Ураанньык диэн квлвбутунэн о^онньорум бш!шкки Харыйалаахпытыгар баран икэбит. [15, с. 36]. ‘Мы со стариком на коне Уранник едем в Харыйалах’. Также наличием в тексте сочетаний с именным компонентом в совместном падеже: бикиги кинилиин ‘мы с ним’, биЬиги довртторбутунуун ‘мы с друзьями’, бикиги ийэбиниин ‘мы с матерью’ и имени с употреблением связки буолан.: Мин Маша, Катя буолан бардыбыт ‘Я с Машей и Катей пошли'.
5. Говорящий и обобщенная группа объектов речи. Говорящий объединяет себя с той или иной группой лиц, объектов речи, представляющих собой некую
совокупность лиц, объединенных по социальным, профессиональным, возрастным, половым и т. д. признакам: Билигин атын кэм уонна биЫги, сана дьон, барытын сакалыы Yлэлиибит, олоробут [14, с. 4]. ‘Сейчас другое время и мы, новые люди, по-новому работаем, живем\ Содержание этого значения раскрывается в контексте преимущественно лексическими средствами. Субъект должен быть назван конкретными лексемами, например, в приведенном высказывании - сака дьон ‘новые люди’.
Помимо этих значений глагольная форма 1-го л. мн. ч. может употребляться в обобщенно-личном значении. Здесь отправитель речи может называть все лица вообще, «в условиях темпоральной абстрактности и временнной нелокализованности множественность лиц, которых объединяет с собой говорящий, расширяется до гипермножества “все люди вообще”» [4, с. 160]: Инньэ гынан ахсынньыга атыллаатыбыт [16, с. 25]. ‘Итак, перешагнули в декабрь’. Атын киЫни толору вйдYYP уустук. Дьикинэн ыллахха, YкCYгэр быhа§астаhан, чиэппэрдэhэн эрэ вйдвhвбYт эбээт [14, с. 124]. ‘Понять другого человека трудно. По правде сказать, мы часто понимаем друг друга только отчасти’. Абсолютность обобщенного субъекта высказывания нередко подчеркивается собирательными местоимениями бары, бYттYYн ‘все’.
Форма 2 лица ед. ч. оформляется словоизменительными аффиксами: -ык, -§ын, -0. Парадигма-
тическим значением формы является отнесенность действия к единичному адресату: бардык ‘ты пошел’, бара§ын ‘ты пойдешь’, барыахтааххын ‘ты должен пойти’, бар ‘ты иди’ и т. д. Выражение адресатности наиболее часто связано с ситуациями побуждения к действию или побуждения к речевой информации (вопрос), т. е. с побудительной модальностью.
Помимо своего главного значения глагольная форма 2 л. ед. ч. может иметь несколько семантических вариантов.
1. Обобщенно-личное значение формы, как и в других языках, в якутском языке типично для пословиц, поговорок, афоризмов: Элбэ§и билиэк -эрдэ кырдьыан. ‘Много будешь знать - рано состаришься’. Ыстаабыккын эрэнимэ, ыйыс-тыбыккын эрэн [17, с. 124]. ‘Не верь тому, что жевал, а верь тому, что проглотил»’. Такое употребление обусловлено специфичностью контекста, уточняющей семантики формы как вторичной, обобщенной. Основной причиной обобщения высказываний является их «употребление в контексте временных и модальных значений высказывания в целом, с помощью которых создается общий смысл отвлеченности и объективности сообщаемого» [4, с. 54].
2. Обобщенно-расширенное употребление характерно для формы 2-го л. ед. ч., когда оно выступает в функции указания на любого адресата как потенциального
участника выражаемой ситуации. Такое употребление основано на идентификации говорящего (его опыта, знаний, убеждений) с любым потенциальным лицом, что приводит к выражению объективной типичности обозначаемой ситуации, особых модальных и экспрессивных оттенков. При этом сохраняется адресатная функция - это любой слушающий или читающий: Ыйытыкка ыктардаххына эрэ YYт-
хайа§ас була сатаан булумахтана§ын [16, с. 24]. ‘Только если задаешься вопросом, пытаешься найти выход’. Также форма может иметь обобщенно-личное значение с включением значения говорящего лица, которое может выявиться из контекста: Эн Yлэлиир симиэнэ§эр кэлбитик массыынак эстибэт [18, 168]. ‘Ты приходишь на рабочую смену, а машина не заводится’.
Форма 2 лица мн. ч. оформляется словоизменительными аффиксами: -§ыт, -гыт, -ыц.
Парадигматическим значением формы является выражение действия, исполнителем которого является множество лиц, одним из которых выступает адресат (адресаты) и лицо (лица), не участвующие в речи: турдугут ‘вы встали’, кэллиэххит ‘вы придете’, кэлбиккит ‘вы пришли’, турун ‘встаньте’, кэлиикигит ‘вы можете прийти’, кэлбиттээххит ‘вы однажды было пришли’ и т. д.
Исполнителями действия во 2-м лице мн. числа могут быть:
1. Определенная группа лиц, где каждый субъект может в равной степени воспринимать себя адресатом сообщения. Киhи наадатын да ыйыттарыа суоххут [19, с. 263] ‘Вы не можете позволить мне даже спросить о своей надобности’. Совуруу дойду хаара халыка CYрдээх, эhиги ону билбэккит [11, с. 81]. ‘Слой снега в южных странах очень плотный, вы этого не знаете’. Здесь форма представляет собой результат простой плюрализации.
2. Определенная группа адресатов и конкретный адресат, к которому реально обращается говорящий, где, кроме конкретного адресата, другие адресаты находятся за пределами данного акта сообщения. В значении выражения определенной группы субъектов-адресатов, включающей и конкретного адресата, к которому как к представителю данной совокупности реально обращается говорящий, сопровождаются эксплицитно выраженными уточнениями к содержанию личного субъекта: эЫги кинилиин ‘вы с ним’, эЫги иккиэн ‘вы вдвоем’, эЫги до±отторгутунуун ‘вы с друзьями’ и т. д., а также двойственно-собирательным местоимением эЫкки ‘ты с кем-либо’ в сочетании с местоимением 3-го лица ед. числа и с существительными (кини эhикки ‘он с тобой’, ийэк эhикки ‘ты с матерью’ и т. д.): Эн да миигиттэн ыраап-патыц ини. Юра да§аны, скорее, почетнай архитек-торгыт буолбат дуо? Мин куорат акарын тутустум.
Оттон эЫги тугу гынныгытый, дьон окорбут бырайыактарын илии баттаан бигэргэттигит эрэ дуо? [14, с. 90]. ‘И ты недалеко ушел чем я. Юра тоже, ведь вы скорее почетные архитекторы. Я участвовал в строении полгорода. А вы что сделали, только подписав, подтвердили проекты, которые сделали другие люди?’. Кэлин улааттаххытына, сурдьук эhикки эмиэ уйа§ытыттан квтYвххYт [7, с. 222]. ‘Когда вырастете, вы с братом тоже вылетите из своего гнезда’.
3. Единичный адресат. Употребление форм
множественного числа вместо единственного числа в якутском языке для выражения вежливости, почтительности, официальности заимствовано из русского языка. Говорящий в той или иной мере коммуникативно отдален от адресата в силу разных социальных и психологических причин: - Бээ эрэ, эЫги ханнык боппуруоска кэллигит? - диэтэ
сахсавар баттаахтаах курбуу курдук синньигэс кыыс. - Ханнык даа? Наада баар. Бэйэм гиэнэ. Улахан,
- овонньор соhуйда [14, с. 56]. ‘Так, вы по какому вопросу пришли? - сказала стройная девушка с взъерошенными волосами. - По какому? Есть надобность. Своя. Большая, - старик удивился’.
4. Определенный адресат и обобщенная группа лиц. Как отмечает В. В. Виноградов, в самом категориальном содержании глагольной формы 2-го лица мн. ч. иногда отмечается семантическая «неопределенность и растяжимость» [20, с. 365]. Такое употребление подразумевает определенного адресата, объединенного с неопределенным множеством обобщенных лиц. В контексте высказывания может быть прямо указано общее свойство, характерное для неопределенных лиц, например, эЫги эдэр дьон ‘вы, молодые люди’, эЫги квлYвнэ ‘ваше поколение’ и т. д.: Оттон эЫги, кырдьа§ас квЛYвнэ, олоххут тYMYгYн билэ^ит [14, с. 104]. ‘Вы, старшее поколение, знаете итог своей жизни’.
Форма 3-го лица оформляется аффиксами в ед. числе (-р), -а, -тын, во множественном числе -лара (-лар), -лар, -тыннар. Основным коммуникативным содержанием глагольных форм 3-го лица является выражение связи действия с его субъектом
- неучастником коммуникативного акта, объектом речи. Форма 3-го лица противопоставлена формам двух первых лиц как форма, относящаяся к любому, кроме говорящего и адресата, субъекту действия, а также как форма действия, изображаемого «безлично». В структуре предикативной основы предложения глагольные формы 3-го лица согласуются не только с соответствующим местоимением кини ‘он’, но с существительными, или со словосочетаниями с субстантивной личной, предметной или абстрактной семантикой: Кини ыбыс ыарахан икки пакеты мин илиибэр аан боруогун атыллаат туттаран кэбиспитэ
[6, с. 5] ‘Она, переступив порог, вручила мне два тяжелых пакета’. Формы 3 л. ед. ч. имеют также значение отнесенности действия к «не-лицу» - к абстрактным явлениям, предметам, а также стихийным природным явлениям и т. д.: СYгэ кыайбата§ын сYбэ кыайар [17, с. 124]. ‘То, что не под силу топору, побеждает совет’. Уол квхсун тымныы хаарыйта-лаата [8, с. 111]. 'Спину мальчика обдало холодом'.
Форма 3 л. ед. ч. может выступать в значении 3 л. мн. числа, т. е. относить действие ко множеству лиц, не участвующих в речи, или ко множеству предметов: Массыына иЫттэн хас да эр Kuhu ыстанан тустэ [11, с. 61]. ‘Из машины вышли несколько мужчин’. Тайах, таба курэнэн хаалар [8, с. 103]. ‘Сохатый, олень убегают прочь’. Такое употребление осуществляется при наличии в предложении различных лексических средств выражения множественности.
Значениями формы являются обобщенно-личное и неопределенно-личное значения. Исполнитель действия обязательно должен быть выражен существительным со значением обобщенной родовой референции, местоимением, имеющим в данном контексте обобщенно-личное или неопределенно-личное значение. Напр.: а) обобщенно-личное значение: Билигин урукку курдук булчут айа§ын ииттээри бултуур буолбатах [11, с. 129]. ‘Сейчас охотник не охотится как раньше для того, чтобы прокормиться’. б) неопределенноличное значение: О§онньор эппитин ким да бол^ойбо-то^о [9, с. 15]. ‘Никто не вник в то, что сказал старик’.
Парадигматическим значением глагольных форм 3 л. мн. ч. является соотнесенность действия со множеством лиц и предметов, не участвующих в речи, двух и более: Бары уларса сылдьан бакыаты кврдулэр-икиттилэр [8, с. 96]. ‘Все, передавая друг другу, изучили пакет’. Субуруччу кураан дьыллар буолу-талаатылар [8, с. 61]. ‘Подряд шли засушливые годы’. Долбуурга KYндY сылабаардар, xomyc такара-лар тураллар [8, с. 106]. ‘На полке стоят дорогие самовары, золотые изображения богов’. Синтагматическими значениями формы 3 л. мн. ч. как и в форме 3 л. ед. ч. являются неопределенно-личное и обобщенно-личное значения. При выражении соотнесенности действия с неопределенно-личным субъектом исполнитель действия лишь подразумевается: Бэйэ, ити дьиэ кэннигэр тугу гыналларый?
Ханапаакылыыллар дуу? [9, с. 105]. ‘Постойте, что это делают за домом? Конопатят?’. Оруобуна суурбэ билиэтим хаалбытын кэннэ - латырыайа харчытын а§алан туттардын диэн илдьиттииллэр [15, с. 40]. ‘После того как у меня остались ровно двадцать лотерейных билетов, мне передали, чтобы я сдал деньги, вырученные от их продажи’. При обобщенноличном значении обобщается субъект действия, исполнителями действия могут быть все лица, действие расценивается как объективное, закономер-
ное и действительное для всех: Алдьархайтан ас
таhаарыналлар [19, с. 260]. ‘Из бедствия выручают выгоду’. Предложения с глагольной формой 3-го л. мн. ч. в настоящем неопределенном времени имеют значение закона, не зависящего от точки зрения говорящего: Айаас акка киhини мэнэстибэттэр
[21, с. 24]. ‘На резвом коне не седлают человека’.
От значений лица, рассмотренных выше: прямых (единичное, инклюзивное, эксклюзивное значение) и по типу персонального дейксиса (неопределенноличное, обобщенно-личное значение) следует принципиально отличить употребление форм лица в переносном, метафорическом значении, т. е. употребление одной формы лица в значении другого лица. Замена основной грамматической формы другой формой без изменения значения «акцентирует внимание слушателя и создает ту выразительность значения, которую мы называем экспрессией» [22, с. 213].
Рассмотрим некоторые случаи переносного употребления личных форм в якутском языке. Форма 1-го лица множ. числа используется вместо 1-го л. ед. ч. в случаях выражения а) скромности, с некоторой долей уничижительности: - Эйиэхэ, общественник кийиэхэ, быИа биэриэхтэрэ. - Кэбис найаа Yгэргээмэ, до^ор. БиЫги, кыра дьон, найаа улахавда тарбачыспаппыт [14, с. 18]. ‘ - Тебе, как человеку общественнику, без очереди дадут. - Брось, не насмехайся, мы люди простые, на большее не претендуем’. б) утверждения «собственного достоинства»: - Бу да кики! Сэнээбик-киттэн тотуон диэн ес хоИооно баар дии, биЫги даманы дьонтон туох итэ^эстээх YhYбYгYЙ? А^ыйах уонча тыкыынчаны аа§аа инибит, - диэн баран Босхо Тебе киИитин етерY керде [23, с. 22]. ‘ - Ну ты и человек! Есть же поговорка «получишь сполна у того, кого ни во что не ставил», мы-то чем хуже людей? Несколько десятков тысяч сможем посчитать, - сказал Незакрепленная Голова и пронизывал взглядом’.
Форма 2-го л. ед. ч. употребляется для выражения соотнесенности действия с говорящим лицом, субъектом. Заменяя форму 1 л. ед. ч. формой 2 л. ед. ч., говорящий намеренно исключает себя из акта речи для достижения объективности суждения о себе, которое создает выразительность значения, экспрессию: Буттэ! Тиэтэйиэххэ наада. Чэ! Онтон-мантан санаа тYhэн! До§ор бырааНынньыгар хайдах олоруонуй? [14, с. 37]. ‘Все! Нужно торопиться. Ну! Подумаешь от всякого печалиться! Как посидишь, когда у друга праздник?’ Здесь из контекста понятно, что автор обращается к самому себе в форме второго лица. АНаан бYттYм, туран хаамыталаатым. Биир влбYт встввхтвн лаппаакыны буллум. Ыл, Чээрин, сэп хаалыа суо§а [24, с. 51]. ‘Я покушал, встал, походил. У одного мертвого врага нашел лопату. Возьми, Чярин, вещь не пропадет’. Употребление формы
2-го л. ед. ч. в повелительном наклонении соотносится с действием говорящего или 3-го лица для выражения особой экспрессии, позитивной или негативной, при этом лицо действия определяется аффиксом принадлежности, прикрепленного к существительному: БYгYH кыъФа Буускунка§а суох. Суотабайыгар эрий да эрий. Эппиэт да пирибиэт да мэлигир [16, с. 53]. ‘А сегодня его девушки в Пушкинке не оказалось. На сотовый ее звони и звони. Ни ответа, ни привета’.
Кроме своего основного значения 3-е л. ед. ч. употребляется для выражения соотнесенности действия с другими участниками речи: а) говорящим и б) адресатом. Ставя свои действия или действия адресата в форме 3 л. ед. ч., говорящий намеренно исключает себя или адресата из акта речи для достижения особой эмоциональности, скромности или объективности суждения а) о себе или б) об адресате: а) Оо, оннук эрэ буолбатын! Саргылаана адвокатка да, сымыйа хай§алга да наадыйбат! [9, с. 221]. ‘О, только бы не было этого! Саргылана не нуждается ни в адвокате, ни в ложной хвале!’ б) Хата батардым ээ, бэйэбэр ус эрэ билиэт хаалла! Киhи оонньоон кэпсээбитин кырдьыктанар, аныаха диэри вс киирбэ§ик баар буолла§а БYвтYр! [15, с. 42]. ‘Хорошо, что я продал, самому только три билета осталось! Верит тому, что я пошутил, до сих пор ты наивный, Петр!’
Таким образом, рассмотрев категориальные и вторичные значения, а также ряд употреблений, которые характерны для определенных контекстов, мы приходим к выводу, что якутский язык имеет богатый семантический потенциал в употреблении грамматических форм категории лица. Исследование категории лица в направлении от формы к значению выявило многозначность грамматических форм и выражение того или иного грамматического значения множеством форм. В синтагматических значениях форм лица интерес представляют переносные значения форм, обогащающие стилистические возможности грамматических форм якутского языка. В значениях глагольных форм лица при наличии определенных условий контекста расширяется возможность функционального варьирования этих форм.
Л и т е р а т у р а
1. Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. - Л., 1991. - 369 с.
2. Якобсон Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. - М., 1972. - С. 97-112.
3. Филиппов Г. Г. Причастия якутского языка: комплексное типологическое функционально-семантическое исследование. Дисс. ... на соискание учен. степени докт. филол. наук. -Якутск, 1999.
4. Химик В. В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке / ЛГУ. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - 180 с.
5. Плунгян В. А. Общая морфология. - М., 2003. - 255 с.
6. Даана Сард. Ааспыт ааспат амтана. - Дьокуускай, 2009.
- 192 с.
7. Николай Лугинов. Кустук. - Дьокуускай, 2003. - 224 с.
8. Амма Аччыгыйа. Сааскы кэм. - Дьокуускай, 1994. -360 с.
9. Софрон Данилов. СYрэх тэбэрин тухары. - Дьокуускай, 1996. - 672 с.
10. Амма Аччыгыйа. Талыллыбыт айымньылар. Т. 2. -Дьокуускай, 1967. - 652 с.
11. Дылбаны. ХапсьЛыылаах олох. - Дьокуускай, 2006.
- 240 с.
12. Сайа. Аата суох сибэкки. - Дьокуускай, 2009. - 224 с.
13. Даана Сард. Вануату - Дьол уйата. - Дьокуускай, 2010.
- 224 с.
14. Николай Лугинов. Мэндиэмэннэр. - Якутск, 1980. -200 с.
15. Семен Руфов. Зыр-Зыр. - Дьокуускай, 2002. - 304 с.
16. Венера. 0луу толоонун кистэлэнэ. - Дьокуускай, 2009.
- 192 с.
17. Саха фольклора. Новосибирск.: Наука, 1996. - 336 с.
18. Туйаара Нуутчина. Омук таптала. - Дьокуускай, 2009.
- 176 с.
19. Платон Ойуунускай. Талыллыбыт айымньылар. Т. 2. Дьокуускай, 1993. - 442 с.
20. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. - М., «Высшая школа», 1972. - 614 с.
21. Чолбон. Ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал. 2013. - № 1, - С. 97.
22. Никитевич В. М. Грамматические категории в современном русском языке. - М., Учпедгиз, 1963. - 246 с.
23. Василий Бочкарев. YeрбYччэ. - Дьокуускай, 2004. -160 с.
24. Тимофей Сметанин. Егор Чээрин. - Дьокуускай, 2005.
- 72 с.
