CC BY
281
А.Н. Медушевский
ЗНАЧЕНИЕ ВЕЛИКОЙ РЕФОРМЫ В МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ*
Медушевский Андрей Николаевич - профессор ГУ-ВШЭ, доктор философских наук, главный редактор журнала «Российская история».
Великая реформа 1861 г. - одно из переломных событий российской истории, а ее 150-летний юбилей - важный повод для осмысления процессов модернизации. В современном российском обществе, несомненно, отсутствует единство мнений по вопросу о том, что такое модернизация, каковы должны быть ее параметры, цели и масштабы. Представлены различные критерии классификации соответствующих процессов. Можно говорить о том, что модернизация определяется по идеологическому критерию. Тогда следует говорить о консервативной, либеральной и даже социалистической модернизации, хотя опыт последней воспринимается скорее как негативный. Можно говорить о модернизации с точки зрения того, происходит она внутри общества или осуществляется путем заимствования. Тогда надо различать эндогенную и экзогенную модернизации. Другим выражением этой типологии является разграничение органической и догоняющей модернизации. Можно классифицировать модернизацию по отношению к праву: осуществляется она в правовых или неправовых формах, с сохранением или разрушением существующих правовых норм. И, наконец, еще одним важным критерием того, что такое модернизация, является когнитивно-информационный подход к этому понятию (20). С этой точки зрения можно говорить о модернизации как создании новой картины мира, нового информационного пространства или проведении ограниченных технологических изменений, которые осуществляются в рамках существующей системы понятий, в рамках существующей
* Данный текст представляет концентрированное изложение выводов статьи автора: Великая реформа и модернизация России //Российская история, 20П. — № 1. — С. 3—27.
когнитивно-информационной схемы познавательной деятельности. Подходя с этих позиций к Великой реформе, ее следует рассматривать как пример радикальной модернизации, безусловно, либеральной, эндогенной, осуществляемой в правовых формах и создающей новую картину мира. Поэтому можно определить Великую реформу как настоящую революцию сверху.
Великая реформа - пример успешной правовой модернизации традиционного общества (см. 2; 3). Каковы вообще критерии успеха реформы? Я вижу три основных критерия. Во-первых, это продуманная концепция реформ или философская идея, лежащая в основе реформ. Во-вторых, это осуществление преобразований на базе определенного социального консенсуса в расколотом обществе, закрепленного в праве. И, в-третьих, это радикальность изменений, т.е. невозможность повернуть ситуацию вспять, когда реформа создает новое социальное качество. Эти три параметра, безусловно, присутствуют в Великой реформе.
Если говорить о философской идее, то это была идея эволюции, концепция прогресса и умеренного либерализма. Теоретическую основу этой концепции составляла философия права Гегеля и государственной (юридической) школы, русской академической мысли, которая исходила из того, что суть реформ - это движение от сословного общества, основанного на старой традиционной социальной иерархии к гражданскому обществу и от абсолютизма к правовому государству (5). Данная концепция возникла на Западе, сформировалась в основном в Германии как антитеза Французской революции, но оказалась востребованной во многих развивающихся странах - от Османской империи до Японии эпохи Мейдзи. Суть ее состояла в том, чтобы осуществить все цели революции, не используя, однако, ее средств, т.е. избежать крушения общества, кровопролития, гражданской войны и диктатуры. И в этом смысле философская концепция Великой реформы сохраняет свое значение для нашего времени (13).
Если говорить о таком параметре, как сохранение консенсуса, то важно подчеркнуть, что реформа осуществлялась на правовой основе, без разрыва правовой преемственности. Манифест 19 февраля 1861 г. и «Положения» о крестьянах, вышедших из крепостной повинности, включали следующие основные условия реформы: личная свобода крестьян, сохранение отношений собственности (тогда это была помещичья собственность на землю), но одновременно - перераспределение земли в пользу крепостных крестьян, которые получили усадьбы и полевые наделы за выкуп (12). Причем наделы эти были таковы, что им могли бы позавидовать современные крестьяне. Условия реформ также фиксировались правовым образом - в Уставных грамотах, могли быть обсуждены сторонами с участием мировых посредников и, что особенно важно, обжалованы в губернских присутствиях по крестьянским делам.
Радикальный и необратимый характер реформы определялся ее условиями. Крестьяне получали личную свободу без выкупа, что было, безусловно, революционным шагом, поскольку консерваторы выступали категорически против этого, видя в подобном решении ущемление прав собственности. Реформа стала необратима в результате государственного вмешательства в регулирование этих прав: крестьяне получили кредит от государства на проведение выкупа земли в рассрочку на 49,5 лет. В 1881 г. был проведен обязательный выкуп - крепостные отношения крестьян с помещиком прекращались, крестьяне становились сословием крестьян-собственников. В результате реформы удалось избежать революционного срыва и гражданской войны - такой, которая происходила как раз в это время в Соединенных Штатах Америки и на которую надеялись К. Маркс и Н. Чернышевский в России. Результаты реформ сопоставимы, на мой взгляд, с результатами Гражданской войны в Соединенных Штатах и с решениями Верховного суда США по XIV поправке, которая была принята по результатам Гражданской войны в 1866 г. (23). Эти решения ВС США радикально изменили юридическую трактовку таких понятий, как свобода (поскольку она стала интерпретироваться как личная свобода, а не свобода иметь рабов) и собственность (под собственностью стало пониматься только недвижимое имущество, но не люди, как было ранее). Избежать гражданской войны в России, в отличие от США, оказалось возможным по ряду причин: крепостное право накануне его отмены не было тождественно рабству ни в юридическом ни в фактическом отношении; отношения собственности не были столь артикулированы в российском обществе, как в американском; контроль государства в России был значительно более сильным. Но важно отметить, что в России, где крестьянство стояло вне политики и не могло активно участвовать в ходе реформ, удалось достичь взаимодействия государства и части правящего класса, что требовало несомненного искусства реформаторов.
Важный аспект реформ - это продуманная система обратной связи общества и государства. Что имеется в виду? Я хотел бы подчеркнуть, что были созданы новые институты. Это земская и городская реформы, вводившие самоуправление, судебная реформа, которая позволяла разрешать конфликты на бессословной основе: были отменены сословные суды, предполагавшие различие критериев оценок действий представителей тех или иных социальных групп. Военная реформа, изменившая армию также на бессословной основе, поскольку призыв стал осуществляться изо всех социальных слоев. Был создан механизм разрешения конфликтов правовыми методами. Здесь следует указать на местное самоуправление, состязательность правосудия, адвокатуру, институт мировых посредников, который активно действовал при составлении уставных грамот. Данный институт был особенно важен, поскольку крестьяне были неграмотны, мировыми посредниками являлись в
основном представители правящего класса, дворянства, но общую тональность в публичной сфере задавали прежде всего представители дворянской интеллигенции (как, например, Лев Толстой). Эти преобразования включали такой важный элемент как просвещение общества - его открытость новым стандартам образования (университетская реформа), политической культуры («гласность») и внешним заимствованиям (европеизация и расширение культурного обмена по всем направлениям). В целом это была именно «эпоха великих Реформ» с радикальным изменением сознания общества (7).
Создание единого штаба реформ - это то, что отличает научную концепцию реформ от ненаучной, от импровизации. Здесь очень большое значение имели редакционные комиссии. Первоначально их было две, потом они были соединены в одну. Причем в основу создания редакционных комиссий был положен смешанный принцип: в одной - преобладали администраторы, в другой - представители гражданского общества: юристы, аграрники, социологи и другие ученые того времени. Этот штаб реформ - редакционные комиссии под руководством Я.И. Ростовцева, активно осуществляли сбор и анализ информации, разрабатывали положения Великой реформы, проводили мониторинг политической ситуации, что было очень важно в нестабильной ситуации, обеспечивали единство воли и планомерность осуществления целей реформы. В конечном счете в ходе реформ был достигнут компромисс между основными социальными силами того времени, участвовавшими в процессе преобразований: дворянством, просвещенной бюрократией и либеральной интеллигенцией (8; 9). Реформы теоретически открывали путь выхода из авторитарной политической системы абсолютистского государства, -сначала в виде осторожного включения элементов народного представительства в самодержавный строй, затем движения к дуалистической монархии в ограниченных конституционных формах и, наконец, возможно, к парламентской монархии или республике (11).
В целом, таким образом, Великая реформа - это едва ли не единственный в истории России, пример успешной демократической модернизации традиционного общества, осуществляемой правовым путем, по плану, в соответствии с первоначальным замыслом и установленными сроками, а главное - с сохранением права собственности, социального консенсуса и правовой преемственности.
Современная наука едина в констатации огромного социального значения Великой реформы и последующих реформ 60-х годов XIX в., реформ С.Ю. Витте и П.А. Столыпина начала XX в. как продолжения логики Великих реформ. Это была, на мой взгляд, полноценная альтернатива аграрной революции в таких странах, как Россия, Китай, Мексика, других странах в XX в. И, конечно, это была альтернатива последующим неправовым формам решения аграрного вопроса эсерами и большевиками, вообще леворадикаль-26
ными партиями, - в виде утопической идеи «черного передела» (т.е. стремления «отнять и поделить землю поровну»), либо в виде так называемой «социалистической национализации», которая означала безвозмездное отчуждение земли у собственников, введение государственной собственности на землю и возрождение деспотических форм государственной власти - в ходе, например, коллективизации 1928-1933 гг., а также попыток Коминтерна распространить эту экстенсивную форму на другие модернизирующиеся общества (14). Этот момент важно подчеркнуть, поскольку деятельность Коминтерна играла огромную роль, а ее последствия сказываются до настоящего времени в виде распространения мифа о возможности уравнительного распределения земли, реализации коллективистских представлений о справедливости, отрицании индивидуального творческого начала и многих других негативных явлений. Повсюду эти эксперименты вели к ретрадиционализации общества, т.е. к отказу от гражданского общества и правового государства, и, по существу, потерпели провал, как показывает опыт таких современных государств, как Китай, Вьетнам, другие страны Азии, Латинской Америки, да и всего мира. После различных аграрно-коммунистических экспериментов все они пришли к отрицанию уравнительно-коллективистских форм аграрного мышления, признанию рыночных отношений конкуренции в аграрном секторе экономики, важности индивидуального трудового вклада и необходимости дифференциации форм собственности (в виде современных форм кооперации индивидуальных производителей, длительной семейной аренды или частной собственности на землю).
Выход из ситуации аграрного кризиса в XX в. состоял в разрешении конфликта традиционалистских представлений крестьян о справедливости (уравнительном равенстве в распределении земли) и позитивного права, отражающего представления государственной власти о рациональном и эффективном использовании земли в коммерческом обороте. Преодоление этого правового дуализма (выражавшегося в параллельном существовании обычного крестьянского права и официально санкционированного частного права) было возможно в авторитарных и демократических формах. В одной группе стран выход усматривался в переходе к авторитарной модернизации или реализации бонапартистской концепции реформ - соединения жесткой власти с гарантиями прав собственности. Здесь я хотел бы указать на примеры Наполеона III, Бисмарка, Столыпина в России. В этом контексте определенный интерес представляет также ленинский нэп, который, не отказываясь формально от декларированных коммунистических принципов, по существу, означал отход (пусть и тактический) от них в пользу рыночного стимулирования аграрных отношений. Этот вектор характеризует реформы Кемаля Ататюрка в Турции, Чан Кайши в Китае, В. Каррансы в Мексике и других реформаторов, действовавших в рамках бонапартистской парадигмы. Не-
смотря на авторитаризм данных режимов, принципиальное отличие этих реформ от коммунистических состояло в том, что они сохраняли частную собственность и обеспечивали правовую преемственность отношений собственности на землю. Более стабильных результатов удалось добиться в ходе аграрных реформ на правовой основе при активной поддержке государства в таких странах, как послевоенная Япония, Индия, ряд стран Латинской Америки ХХ в., когда сохранялись права собственности с одновременным перераспределением имущества, т.е. земельного ресурса, путем выкупа земли государством и передачи этой земли крестьянам-фермерам, - модель, которая предлагалась в России партией кадетов. Но по существу эта модель повсюду была продолжением логики Великих реформ и, отчасти, развивавших их столыпинских аграрных реформ.
Тот факт, что реформационная стратегия представляла собой устойчивую, последовательную и рациональную альтернативу аграрной революции, заставляет с новых позиций рассмотреть причины Великой реформы и последовательность проведения ее принципов в жизнь. Прежде всего, с позиций современной науки очевидна необходимость отказа от упрощенных схем экономического детерминизма, усматривавших причину реформы в кризисе «феодально-крепостнической экономики»: экономическая неэффективность крепостного хозяйства (как и рабства в США) ставится под сомнение в современной историографии, показавшей, что традиционные формы принудительного труда могут быть интегрированы в рыночную экономику и, во всяком случае, сосуществовать с ней продолжительное время. Они (как показал советский опыт использования принудительного труда) могут даже использоваться для достижения некоторых целей модернизации. Наконец, сама реформа 1861 г., отменившая крепостное право, не дала быстрого и резкого увеличения экономических показателей (первое время констатировался даже спад), но обеспечила его в длительной перспективе (чрезвычайно высокие темпы экономического роста России в конце XIX - начале ХХ в.). С другой стороны, очевидна несостоятельность объяснения реформы с позиций «классовой борьбы» - известной концепции «первой революционной ситуации», которая якобы сформировалась в канун реформы. Эта концепция представляет собой очевидный миф советской историографии, поскольку никоим образом не подтверждается фактами и, в частности, не объясняет того, почему на всем протяжении реформы сохранялась социальная и политическая стабильность, уникальная для преобразований такого масштаба, а острые социальные противоречия не только не привели к гражданской войне, но и каким-либо значительным социальным беспорядкам. В конечном счете традиционные историографические схемы не предлагают вариативных моделей развития событий, не отвечают на вопрос о том, как пошло бы развитие, если бы крепостное право вообще не было отменено государством. В современной лите-28
ратуре высказывается, в частности, точка зрения о том, что крепостное право могло исчезнуть естественным демографическим путем - в результате постепенного падения доли крепостного населения в общем составе населения. Это заставляет предположить, что поиск подлинных причин Великой реформы следует искать не столько в экономике и классовом конфликте, сколько, скорее, в изменении сознания общества, нравственных представлений элиты, ответе на вопрос о соотношении права и справедливости. Это были, фактически, те же движущие мотивы, которыми руководствовались аболиционисты в США, требовавшие отмены рабства или противники режима апартеида в Южной Африке на исходе ХХ в. В этом смысле фундаментальное значение имеет когнитивный поворот в сознании, возникший как осмысление новой мировой реальности и представлений о перспективах ее развития. Ключевым фактором реформы стали, следовательно, новые идеи, обусловившие консолидацию реформаторской элиты - просвещенной бюрократии во главе с царем-освободителем.
Стратегии модернизации и технологии проведения Великих реформ очень важны, сохраняют свое значение и могут быть использованы современными реформаторами. Каковы же эти стратегии? Это, конечно, решение вопроса о правовой преемственности и разрыве этой преемственности. Очень важный момент, учитывая, что в России XX в. радикальные изменения отношений собственности происходили трижды, т.е. в 1917 г. (национализация земли), 1929 г. (сплошная коллективизация) и в 1993 г. (включение в Конституцию РФ положения о частной собственности на землю). Причем все 3 раза эти радикальные преобразования - фактически революции в отношениях собственности, - проходили с разрывом правовой преемственности. Антитезой неправовым преобразованиям выступают Великие реформы, сохранившие преемственность правового развития. Почему разрыв правовой преемственности опасен? Потому, что он делает отношения собственности нестабильными и ставит под вопрос легитимность самого института собственности, что мы и наблюдаем в современной России (17).
Другой момент - разделение во времени социальных и политических реформ. Мне представляется, что Великие реформы очень успешно решили этот вопрос, по крайней мере, на начальной стадии (я не имею в виду здесь фазу контрреформ). Существуют примеры обратного - когда соединение экономических, социальных и политических реформ воедино давало сбои. Так, в ходе перестройки все конфликты соединились в одном месте и в одно время, что стало одной из причин утраты управляемости, потери времени и в конечном счете конвульсивного распада Советского Союза. В этом случае реформы не были разделены во времени, что позволяло, теоретически конечно, решать эти вопросы поэтапно, чтобы избежать единовременного срыва системы.
Далее, это соотношение реформ на макроуровне и микроуровне. Как должны проводиться реформы - в масштабе всей страны или в масштабе отдельных регионов? В ходе Великих реформ было достигнуто соединение этих двух направлений: на макроуровне вопрос об освобождении крестьян был решен Манифестом 19 февраля. На микроуровне он был решен приложенными к нему «Положениями», которые детально раскрывали механизм осуществления преобразований - как должны регулироваться вопросы передачи крестьянам земли на разных уровнях и в разных регионах страны, причем с учетом огромного количества научно обоснованных факторов: социальные условия (учет положения разных групп крестьянства), география, почвы, климат, доходность, коммерческая цена земли и т.д.
Стратегии преобразований включали решение вопроса о привлечении общества к реформам. В истории России мы видим ряд основных моделей модернизации. Одна из них - авторитарная модель, которая была представлена Петровскими реформами и сталинской «революцией сверху», хотя я и не стал бы ставить знак равенства между ними, поскольку Петровские реформы определялись западным вектором развития и открывали страну мировым процессам, а сталинские реформы, напротив, были в существенной мере ретрадиционализацией общества и вели к полной его информационной изоляции от внешнего мира (18). Тем не менее авторитарная составляющая присутствовала в обоих случаях как основной инструмент модернизации. Другой тип модернизации - это спонтанная модернизация снизу, то что называется аграрной революцией. Конечно, - это модернизация также в относительном смысле, поскольку, как мы видели, она ведет к ретрадиционализации, отказу от гражданского общества и правового государства, заканчиваясь в конечном счете движением вспять - к восстановлению принудительных форм труда и деспотической государственности. И, наконец, существует третий тип, когда реформы производятся при активном участии государственной власти, администрации, с опорой на активную часть общества, - не на все общество, которое стабильно пребывает в апатии, а именно на мыслящую часть общества в виде интеллигенции, дальновидной части правящего класса и просвещенной бюрократии.
Все три модели модернизации, которые представлены в истории страны, имеют, конечно, свои преимущества и недостатки. Преимущество авторитарной модели в том, что реформы можно осуществить быстро и радикально, не считаясь с оппозицией и ценой преобразований. Преимущество спонтанного развития событий состоит в том, что реализуются, как ранее принято было говорить, «чаяния народных масс», - наивные коллективистские представления о справедливости. Однако оба этих крайних вектора - авторитарный и революционный - имеют существенные недостатки. Недостаток авторитарного вектора состоит в том, что реформы оказываются неустойчивыми и 30
быстро блокируются последующими контрреформами, что ведет к росту инерционности системы - стагнации или «застою». Что касается спонтанного аграрного взрыва, то он ведет к популизму, непрофессионализму, а в конечном счете содержит угрозу утраты тех целей преобразований, которые изначально декларировались революционными вождями. В этом смысле предпочтительнее именно идея Великой реформы, которая заключались в том, чтобы, отказавшись от крайностей авторитаризма и популизма, - принять модель умеренных либеральных преобразований. Они оказываются более успешными в длительной перспективе и соответствуют концепции устойчивого социально-экономического развития страны.
Важный самостоятельный момент - это планомерность реформ, их научная обоснованность, которая выражалась в определении соотношения целей и средств. Причем эти средства, эти ресурсы калькулировались на уровне бюджета, в него закладывались трудности, которые необходимо преодолеть, например, при осуществлении выкупной операции. Фактически была представлена «дорожная карта» проведения реформ. Это и является основой легитимности, предсказуемости и устойчивости процесса преобразования. Обращает на себя внимание, насколько противоречивыми, непоследовательными и неэффективными кажутся на фоне Великой реформы попытки преобразований советского и даже постсоветского периода.
Следует специально подчеркнуть важность технологий, которые были использованы в ходе Великих реформ. Эти технологии, по-моему, сохраняют значение до настоящего времени и, может быть, даже становятся более актуальными на современном этапе (24). Прежде всего, - введение в общественное сознание новых основ легитимности земельного права, десакрализация земли и полноценное включение ее в коммерческий оборот, что до сих пор не достигнуто в полной мере (21). Данная проблема получила глубокое осмысление в период Великой реформы, с возникновением так называемого правового дуализма - конфликта государственного права и крестьянского, или обычного права. В основе этого конфликта было и остается фундаментальное противоречие между позитивным правом и представлениями основной массы населения о справедливости. Конфликт этот сохраняется и сейчас. Как мы знаем, с принятием Земельного кодекса 2001 г. процессы коммерциализации земельного ресурса получили правовое обеспечение, но значительная часть населения по-прежнему отторгает представление о земле как о коммерческой ценности.
Далее, разделение формально-правовой и реальной характеристик традиционных институтов очень важно для успешного проведения реформ, потому что правовая форма институтов является более консервативной, чем социальная практика. Реальность часто опережает норму. Можно осуществлять важные социальные изменения при сохранении традиционных правовых
форм. Это именно и было продемонстрировано в ходе Великой реформы в интерпретации такого института, как крепостное право. Ученые того времени показали, что крепостное право в силу неопределенности его исторического возникновения можно было интерпретировать двояким образом. С одной стороны, как крепость крестьянина помещику, - и тогда это, по существу, основа рабства (близкого к его древнеримской интерпретации). С другой -как крепость крестьянина земле, - и тогда это основа превращения крестьян в полноценных земельных собственников (10). Принятие второй модели открывало путь освобождению крестьян с землей и осуществлению этого с сохранением правовой преемственности. Таким образом, различная этимологическая и историческая трактовка одного института - крепостного права -вела к противоположным векторам реформы.
Разработка концепции переходного периода, сознательное поддержание социального компромисса путем создания резервированных зон для определенных территорий или частей населения. Я имею в виду сохранение таких институтов, как община, выкупная операция, сервитуты, введение моратория на куплю-продажу крестьянской земли. Некоторые современные исследователи считают, что подобные исключения из общего правила (прежде всего сохранение общины) были ошибкой. Полагаю, что это было скорее научно обоснованной стратегией, заключающейся в том, чтобы избежать социального хаоса, потери управляемости и обеспечить прогнозируемый вектор социальных преобразований на будущее. Сохранение крестьянской общины было важно в пореформенный период, что отнюдь не исключало последующей трансформации данного института. Именно так понимали эту проблему С. Витте (4) и П. Столыпин (19), усматривавшие в отмене общины логическое продолжение Великой реформы в новых условиях.
Соединение либеральных и экономических реформ с жестким подавлением революционного экстремизма в силу государственной монополии на легитимное насилие. В условиях Великих реформ решение данной проблемы осуществлялось в рамках политического курса «диктатуры сердца» М.Т. Лорис-Меликова (15). Однако сегодня, в условиях борьбы с экстремизмом, данный подход сохраняет свое значение: в ходе реформ неизбежно возникает существенная социальная дестабилизация; это ведет к популизму, которым пользуются партии экстремистской направленности - не для того, чтобы ускорить реформы, а для того, чтобы остановить их или даже повернуть развитие вспять. Следовательно, необходимы технологии борьбы с экстремизмом, применяемые параллельно с поступательным движением реформ. Соединить эти два направления очень трудно, но в этом и состоит искусство реформаторов.
Решение проблемы лидерства в расколотом обществе - является важным условием последовательности курса реформ и избежания контрреформ. 32
К сожалению, этого не удалось сделать в полной мере в период после Великой реформы, которая сменилась контрреформами, поставившими страну на грань катастрофы. Контрреформы в условиях неустойчивого равновесия оказываются чрезвычайно деструктивным фактором не только для судьбы реформ, но и для процесса модернизации в целом (22).
И, наконец, - об актуальных задачах российской модернизации в контексте тех дискуссий, которые идут у нас сегодня. Я имею в виду, в частности, некоторые идеи, прозвучавшие в период обсуждения проекта «Сколково». Идея создания новой рационалистической модели экономики, своего рода новой Утопии, нового Города Солнца, - заставляет поставить вопрос о масштабах реформ и ряд общих вопросов, которые объединяют проблемы современной модернизации с проблемами модернизации периода Великих реформ.
Первая группа вопросов - идет ли речь о модернизации в социальном или исключительно в техническом ее понимании? Распространяется новое законодательство на всю страну или только на один анклав с особой правовой зоной, нечто вроде Немецкой слободы? Предполагается ли опора на внутренние ресурсы, т.е. эндогенная модернизация, или внешние заимствования - экзогенная модернизация? Имеется в виду долговременная стратегия или реализация очередного национального проекта с фиксированными сроками? Как будут решаться проблемы собственности - на основе внутреннего права или международного права? И как в этом случае будут разрешаться конфликты между собственниками? Должна ли стать мотором процесса вся активная часть общества или исключительно просвещенная бюрократия и привлекаемые ею спецы? И, наконец, как будет выглядеть решение вопроса соотношения права и справедливости, традиций и эффективности, и не приведет ли разрыв между ними в конечном счете к созданию нового правового дуализма и к росту революционного популизма?
Вторая важная группа вопросов - это реакция общества на реформы и избранные методы их проведения. Здесь необходимо решить следующие проблемы. Как быть с сопутствующим реформам ростом социального расслоения и даже с элементарной завистью, которая часто рядится в формы классовой борьбы? Как в таком случае обеспечить социальную стабильность в расколотом обществе - если не на 20 лет, о которых мечтал Столыпин, то хотя бы на 10 лет? Будет ли реформа осуществляться с подключением механизмов спонтанной самоорганизации, т.е. с участием гражданского общества или его представителей, или исключительно сверху, в традициях российской авторитарной модернизации? И не разделит ли в таком случае ее судьба судьбу петровской крепостной мануфактуры или «строек социализма»?
Третий и самый главный вопрос - это вектор современной модернизации. Инициируются ли процессы социальной и политической модернизации в
направлении гражданского общества и правового государства, или она остановится на традиционной концепции мнимого конституционализма? (См.: 1). Найдется ли в современном государственном аппарате слой профессиональных управленцев, способных поставить интересы государства выше стремления к материальному и карьерному благополучию? Удастся ли сохранить преемственность курса реформ, или они в очередной раз станут жертвой контрреформ, осуществляемых под привычными лозунгами державности и официального патриотизма? Ответ на эти вопросы во многом определяет содержание современных политических и конституционных реформ.
Итог сопоставления дат «1861» и «2011» призван мобилизовать волю к преобразованиям. Эволюционный путь становления гражданского общества и правового государства в России, к сожалению, не реализовался в XIX-XX вв. Возможно, более успешным окажется XXI век, хотелось бы в это верить. Если России суждено совершить успешную модернизацию, то очевидно, что ее руководящие идеи будут опираться на достижения, опыт и результаты Великой реформы (6).
Несомненно заслуживает поддержки призыв ряда партий и общественных организаций об объявлении дня 19 февраля праздником или днем национальной памяти. Это очень важно для поддержания лучших исторических традиций, воспитания молодого поколения в духе либеральных ценностей и вообще для обретения Россией подлинной национальной идентичности в современном мире.
Литература
1. 15 лет Российской Конституции // Отечественная история, 2008, № 6.
2. Великая реформа, 1861-1911. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. - М., 1911. - Т. I-VI.
3. Великие реформы в России. 1856-1874. - М., 1992. - 334 с.
4. Витте С.Ю. Записка по крестьянскому делу. - СПб., 1905. - 106 с.
5. Государственная школа // Общественная мысль России XVIII - начала XX в. - М.,
2005.
6. Гражданское общество и правовое государство как факторы модернизации российской правовой системы. - СПб., 2009.
7. Джаншиев Г. А. Эпоха великих реформ. - СПб., 1907. - 855 с.
8. Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. - М., 1968. - 368 с.
9. Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России. 1856-1861. - М., 1984. - 254 с.
10. Ключевский В.О. Право и факт в истории крестьянского вопроса // Ключевский В.О. Соч. Т. 7. - М., 1989. -509 с.
11. Конституционные проекты в России XVIII - начала XX в. - М., 2000. - 816 с.
12. Крестьянская реформа в России 1861 г.: Сборник законодательных актов. - М., 1954. -500 с.
13. Медушевский А.Н. Диалог со временем: Российские конституционалисты конца XIX -начала XX в. - М., 2010.
14. Медушевский А.Н. Проекты аграрных реформ в России XVIII-XXI вв. - М., 2005. -
639 с.
15. Проекты М.Т. Лорис-Меликова // Конституционные проекты в России. - М., 2010. -С. 455-496.
16. Собственность на землю в России. История и современность. - М., 2002. - 591 с.
17. Сталинизм как модель социального конструирования // Российская история, 2010,
№ 6.
18. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия... Полное собрание речей в Государственной Думе и Государственном Совете, 1906-1911. - М., 1991. - 411 с.
19. Теория и методология когнитивной истории. «Круглый стол» // Российская история, 2010, № 1.
20. Трансформация и консолидация рыночного законодательства в контексте конституционного развития и судебной реформы в России. - М., 2005.
21. Управление Россией: Опыт, традиции, новации. - М., 2007.
22. Commons J.R. Legal foundations of capitalism. - Madison, 1959. - 394 p.
23. Damm K.W. The law-growth nexus. The rule of law and economic development. -Washington, 2006.
24. Lincoln W.B. The Great Reforms. - DeKalb, 1990.
