CC BY
31
фа, богослова и ученого о. П. Флоренского.
Более того, мы можем смело утверждать о развитии в современной России историко-философской, онтологической, гносеологической, социально-философской и аксиологических школ исследования, чьи результаты деятельности (идеи, концепты, теории, монографии, переводы) не только интересны российскому гуманитарному сообществу, но и довольно быстро вводятся в оборот мировой гуманитарной мысли.
Иное дело, что скептическое отношение к философии (шире - к культуре в целом), которое можно наблюдать со стороны определенных социальных или политических кругов, на наш взгляд, связаны с рядом заблуждений и недоразумений. Прежде всего, философия для многих выступает синонимом идеологии, что, разумеется, неверно. Неподдельный интерес философов к истине, к справедливости задает критический настрой по отношению к любой форме идеологий. Наоборот, задача философии состоит в последовательной деконструкции идеологических мифов, в их рациональном осмыслении, в создании интеллигибельных условий для самостояния человека, освобожденного от захватов власти, техники, политических утопий и т.д.
Далее, дело философии, философствование путают с пророчеством, желая видеть в философах пророков, указывающих на путь спасения России, всего человечества. История русской философии, особенно в лице В.С. Соловьева или Н.Федорова, дает для этого определенные основания, однако, философия, изначально, с античности, не выступала в роли Пифии или Кассандры.
К тому же, как показывает опыт ХХ в., пророки быстро превращаются в вождей / фюреров, предлагающих очередную утопическую идеологию. Современные философы - это, в большей мере, диагносты эпохи, рассматривающие место и роль человека в стремительно глобализирующемся мире и заботящиеся о сохранении условий его бытия.
И, еще одно недоразумение, порождающее некорректное восприятие философии в российском обществе, связано с общей тенденцией на понижение образа человека, профанацию и редукцию высших проявлений его духа. В этом плане судьбу философии разделяет вся культура (искусство, балет, театр, документальное кино, литература и т.д.). Для человека общества потребления - философия, если она неспособна вести человека к успеху, неспособна производить шоу - это лишняя трата времени и усилий. Вместе с тем, следует помнить, что «игра на понижение» ведет к нигилизму, пустоте, тоске и скуке существования.
Какие же задачи сегодня решает российская / мировая философия? Полагаю, что при всей значимости глобальных проблем задачей философии по-прежнему остается осознание бытия (мира по В.В. Бибихину), смысла жизни человека / человеческого рода, путей, методов и форм исторического / цивилизационного развития. Вопрос вопросов, а существует ли ресурс для философского творчества после эпохи перманентного «пост». Убежден, философии есть, что сказать человеку, если она еще раз вспомнит о своих истоках, об Афинах и Иерусалиме (Л. Шестов, С. Аверинцев), начнёт творить новую (традиционную) рациональность, «забытую Новым временем», неотделимую от совести и сердца.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии / Б.П. Вышеславцев Кризис индустриальной культуры. Избранные сочинения. - М.: Астрель, 2006. - С. 617.
2. Хоружий С.С. О старом и новом / С.С. Хоружий. -СПб.: Алетейя, 2000.
3. См.: Панарин А.С. Православная цивилизация в глобализирующемся мире / А.С. Панарин. - М.: Фонд славянской письменности и культуры, 2003. - 544с.
4. Франк С.Л. Русское мировоззрение / Духовные основы общества. - М.: Республика, 1992. - С. 476.
© 2013
PROBLEMS OF PERCEPTION OF HISTORY RUSSIAN PHILOSOPHY
O.D. Agapov, Ph.D., professor
Institute of Economics, Management and Law, Kazan (Russia)
Annotation: Research articles on the perception of the genesis, development periods, methods and forms of knowledge of Russian filosofii.
Keywords: problems of philosophy, history, Russian philosophy, theology, Soviet philosophy, ethics.
УДК 87.6
© 2013
ЗНАЧЕНИЕ ДУХОВНЫХ ПРАКТИК В ИСТОРИИ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Э.И. Агапова, старший преподаватель кафедры социально-политических дисциплин
Институт экономики, управления и права, Казань (Россия)
Аннотация: Статья направлена на исследование места и роли духовных практик в динамике развития современного российского общества.
Ключевые слова: духовные практики, потерянное время, личная годность, идентичность.
гативной или позитивной, разговор, адекватный антропологической реальности, должен вестись о практиках свободы» [1, С.80].
О.И Генисаретский убежден, что «путь от событийной изменчивости становления к мучительно искомым сегодня возможностям свободного самоопределения и саморазвития, к историческому автопоэзису человеческих сообществ лежит через институционально структурированный процесс социально-исторической трансформации деятельности» [2]. Отмечая, что мы живем в эпоху массового проектирования, он призывает обращать внимание не только на процесс целеполагания, но и на работу со смыслами и ценностями, ибо «думать, что минуя понимание, ценностное согласие, народ с энтузиазмом побежит что-то делать наивно». Каждый субъект деятельности и управления, субъект деятель-
На наш взгляд, первым шагом в сторону раскрытия российским обществом своего творческого и жизненного потенциала является реабилитация и возрождение духовных практик, повсеместное поддерживание практик личностного творения бытия, действительно широкое и масштабное конституирование мировоззрения гражданского служения и участия. Незаменимую роль в этом процессе способна сыграть теория и методология синергийной антропологии, созданная С.С. Хоружим и развиваемая философско-гуманитарным сообществом, связанная с деятельностью Института синергийной антропологии (г. Москва). По убеждению К. Штекль в сфере политической философии синергийная антропология преодолевает дихотомию позитивной и негативной свободы. Она указывает нам, что вместо схоластических разговоров о том, является ли свобода «в принципе» не-
ности как таковой, т.е. каждый из нас должен выходить из ситуации бессодержательности деятельности, создавать условия смыслообразования, действия со смыслами, управления ими. Например, давние разговоры о большом духовном капитале российской культуры требуют работы по выявлению, извлечению, обогащению, пониманию, интерпретации каждым поколением. Причем, если своего «духовного выбора (какую Россию мы наследуем - царскую, советскую и т.д.) поколение не делает, оно будет поколением либо предателей, либо самозванцев. Национальная забава у нас такая - самозванство. Привычка походя говорить от имени поколения, края, народа, церкви и Бог знает кого еще. А ведь это очень тонкая материя - быть представителем, действовать «от имени» и жить «перед лицом»» [2]. Иными словами, перед каждым поколением современного российского общества как субъектом истории стоит вопрос о выборе концепта жизни, об умении искать, выбирать и строить свою жизнь. Так, О.И. Генисаретский говорит о возможностях самоопределения:
- в рамках определенного поколения;
- посредство когнитивных смыслообразов и соответствующего их материи образа мысли;
- в социально-гендерном (родовом) горизонте;
- в пространстве / времени наследия и наследования»
[2].
Поэт, богослов и философ О.А. Седакова, в целом соглашаясь с оценкой социально-антропологического опыта ХХ в., пишет также и о том, что ушедший век был не только «веком - волкодавом» (О. Мандельштам), но великим веком христианства, прежде всего, по опыту исповедников и новомучеников, а также по необычайному богословскому возрождению. Христианство было пережито как явление невероятной новизны, рядом с которой все прочее выглядит безнадежно ветхим. Христианство явилось как дар жизни, рядом с которым все прочее кажется мертвенным, умирающим, умертвляющим» [3, С. 505]. Такое ощущение было у о. Г. Флоровского, В.Н. Лосского, о. А. Шмемана, у С.С. Аверинцева, у Д. Бонхеффера, о. Антония Сурожского.
Нельзя не согласиться с выводом О.А. Седаковой о том, что катастрофы ХХ века с необычайной ясностью напомнили другое: христианство не уводит из мира, а приводит в него, поскольку утверждает человека в его совершенстве, силе и полноте, в том достоинстве, которое сообщается ему при встрече с Богом живым. Подобное утверждение человека оборачивалось его устроением, преодолением мерзости запустения, слабости, уныния и отчаяния. Сила, она же свобода христианства, проявлялась как сила мысли и поступков, направленных на спасение души и хранение сердца.
На наш взгляд, методологическая позиция О.А. Седаковой дает редкий пример спасенного прошлого, поскольку нет ничего страшнее для человека потерянного времени. Немецкий теолог и философ ХХ в. Д. Бонхеффер писал о том, что время для людей - самое драгоценное (ибо невосполнимое) наше достояние. Он пишет: «потерянным я назвал бы то время, в котором мы не жили как люди, не собирали опыт, не учились, не созидали, не наслаждались и не страдали. Потерянное время — незаполненное, пустое время» [4].
Архитекторы перестройки предложили гражданам СССР считать семьдесят лет потерянным временем. Хотя они не были первыми: до этого были большевики, видевшие в своей революции начало нового мира / времени, были периодические «отмены / запреты истории» в угоду генеральной линии партии или ее пришедшим к власти руководителям. Безусловно, внутренне мало кто согласился считать советский период отечественной / российской истории потерянным, но внешне, в газетах и на телевидении доминировала линия разрыва с прошлым, тотального отказа от него. Вместо расширения образа истории, вмещения и осмысления всей развернувшейся трагедии человеческого рода в ХХ в. мы
предпочли убогую мысль о том, что в 1917 г. «мы вышли из истории», забыв, что это реальность поколений или реальная связь живших и живущих людей. Работе духа, духовной практики по преображению и спасению исторического бытия мы, по преимуществу, предпочли опыт забвения /летаргического сна. О нашем выборе свидетельствует факт того, как кардинально разошлись пути исторического сознания общества и исторической науки. Открытие архивов, новые исследования отечественной истории в контексте всемирной истории / истории цивилизаций, к сожалению, в массе своей неизвестны широкой общественности, которая к тому же проявляет и диктует интерес к «серой / желтой» исторической литературе, к откровенным историческим мифам. Однако наряду с указанной тенденцией намечается альтернативное движение, где тщеславию, чванству и мании величия от истории противопоставляется истина, смирение и мир. В свете этого движения яснее связь России императорской, советской и федеративной, яснее и линии «разрывов» между ними.
В отличие от линии отказа от истории альтернатива возвращения / спасения истории не имеет общей идеологии, жестких канонов, версий. В первую очередь, это связано с тем, что исток и импульс данного движения состоит в прикосновении к силе истины, в открытости к другому человеку, к Богу. Сообщительность, соборное делание указанного тренда больше связано с малыми текстами, статьями, монографиями, стихами или прозой, где мы встречаем и понимание вызовов современности, и доверие к ушедшим поколениям, и стремление не оправдать / объяснить определенное событие во чтобы то ни стало, а действительно продумать / постигнуть содеянное за ХХ в. В свое время Д. Бонхеффер это выразил так: «наша цель - разделенная ответственность в созидании истории, участие в ответственности от случая к случаю и в каждое мгновение, участие в качестве победителя или побежденного. Тот, кто не позволяет никаким событиям лишить себя участия в ответственности за ход истории (ибо знает, что она возложена на него Богом), тот займет плодотворную позицию по отношению к историческим событиям—по ту сторону бесплодной критики и не менее бесплодного оппортунизма. Разговоры о героической гибели перед лицом неизбежного поражения по сути своей весьма далеки от героизма, поскольку им недостает взгляда в будущее. Последним ответственным вопросом должен быть не вопрос, как мне выбраться из беды, не запятнав репутации героя, но вопрос, как жить дальше следующему поколению. Плодотворные решения (даже если они на какой-то период приносят унижение) могут исходить только из такого вопроса, исполненного ответственности перед историей» [4].
Еще одно «затруднение» перед успехом идеологических интерпретаций в деле созидания исторической памяти ХХ в. состоит в том, что устроение такой памяти далеко от заготовленных идеологиями новейшего «клише». Обществу / человеку, ставшему на путь восстановления «чувства прямого действия» (О.И. Генисаретский) требуется выработать такт и форму диалога, вхождения исторических знаний в поле своей идентичности. Важным подспорьем здесь будет также продумывание места и роли религии, культуры, идеологии.
Действительно, социально-антропологические практики советского типа общества настолько вошли в «плоть и кровь» народа, они настолько многообразны, что развал СССР как политической системы необходимо понимать лишь как начало сложного процесса покаяния и осмысления, что с нами было, и что происходит сейчас. Более того, если внимательно рассмотреть реалии социальных институтов и структур современного общества, то во многих фирмах, организациях и предприятиях мы встретим «парк советского периода», своего рода «остов / остров» советских антропологических практик.
Есть еще одно обстоятельство, отличающее линии
забвения прошлого и линию преемственности, но это обстоятельство, на наш взгляд, выступает тем принципом, в свете которого вопрос идентичности получает различное разрешение.
Конкретнее, сторонники забвения истории склонны рассматривать идентичность субстанционально, стремясь связать ее больше с артефактами, «кровью и почвой», тогда как сторонники преемственности видят идентичность как со - бытийный феномен, как то, что необходимо устанавливать «каждый раз», как то, что принадлежит сфере Духа. Именно поэтому первые - повсюду видят руины, вторые отмечают рост самосознания / понимания, а вместе с ними личностных форм бытия, расширение круга тех, кто не отделяет рост своей субъ-ектности / субъективности от тех социальных институтов и структур, где они происходят / устанавливаются.
Далее, полагаем, что в социально-антропологической сфере сторонники событийности ясно понимают силу преображения человеческого духа, открывающей дорогу свободе, творчеству, вере, Другому началу, тогда как субстанционалисты идентичности склонны видеть в ней естественное начало, некий функционал, которым можно воспользоваться утилитарно для нужд «правильной» идеологии / режима. Итак, нам сегодня важно осознать это метафизическое размежевание понимания идентичности и сделать свой выбор: в сторону механицизма общественной жизни или в сторону событийности. Открываясь метафизике событийности, мы открываем целый пласт интенций и ценностей русской / российской / христианской / мировой культуры (культуры как сферы Духа, веющего, как известно, где он хочет). Тем более, нам есть с кого брать пример. Конкретнее, после трех революций начала ХХ в. и гражданской войны представители русской эмиграции осуществили глубокий и всесторонний анализ русской / российской трагедии, признав, что для власти, народа, интеллигенции не была видна подлинная Россия, не видны альтернативные революции пути развития личности и общества. Незнание или сознательное игнорирование духовной реальности и подвижничества стали способствовать в начале ХХ века радикализации взглядов и расколу российского общества. Именно поэтому среди первой волны русских эмигрантов растет интерес к реконструкции прошлого, анализу настоящего и размышлениям о грядущем. Помимо «плеяды» уже известных до революции философов, богословов и ученых, таких как Н.А. Бердяев, С. Л. Франк, П.Б.Струве, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин в социально-гуманитарную мысль пришли о. Г. Флоровский, Б.П. Вышеславцев, С.А. Левицкий, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, В.Н. Лосский, В. Вейдле и мн. другие, которые, с одной стороны, творчески продолжили лучшие традиции академической гуманитарной и богословской дореволюционной России, а с другой стороны, смогли произвести смену парадигмы в интеллектуальном и аксиологическом мировоззрении русского зарубежья.
Например, новую жизнь получила концепция личной годности П.Б. Струве, которую он впервые развил в сборнике «Вехи», осмысляя итоги первой русской революции и плоды развития России по индустриальному пути. Отвечая на вопрос о роли в истории индивидуальной человеческой личности, он пытался выявить и описать черты оптимального общественно-политического строя и механизмы складывания личностных качеств, необходимых для культурного общежития людей. Как пишет А.А. Кара-Мурза, Струве искал ответ на главный вопрос «как формируется и в чём проявляется «личная годность человека?» [5, С. 132]. Исследуя проблему мутации русского образованного класса XIX в., к которому он относил таких деятелей как А.С.Пушкин и И.С.Аксаков в «интеллигентщину» уровня М.А. Бакунина и Н.Г. Чернышевского, П.Б.Струве попытался развить свою концепцию о двух «психотипах» в истории русской культуры. Первый тип - «вдохновенный» (А.С.Пушкин), душевно и духовно здоровый выразитель 60
русского национального духа, второй - «восторженный» (А.Н. Радищев), политически радикальный, стремящийся к преувеличениям, не знающий меры атеист и социалист.
Изучая российские исторические фигуры и их роль, он выделял положительную ценность каждого, протестуя против огульного осмеивания и применения разных моральных мерил. Выдвижение им тезиса о ведущей роли типа человеческого поведения в истории позволило ему наметить основные личностные человеческие качества, которые характеризовали бы «личную годность»: холодное самообладание, выдержка, упорство, добросовестность, ответственность. Он не просто рисует идеал человеческих качеств, а приводит реальные примеры подлинной «личной годности», чьё гражданское самосознание и поведение вызывают неподдельное уважение: экономист и политик М.Я. Герценштейн, деятель тверского земства П.А. Корсаков, лидер земского движения П.А. Гейдн.
Будучи сам активным политическим деятелем П.Б. Струве считает, основанием «годности» выступает личная ответственность. Однако в ходе революции на политическую арену выдвинулись люди (Г. Гапон, Б. Савинков, В. Ульянов-Ленин), действующие от имени целой социальной группы, убеждённые в личной непогрешимости, призывающие смести всё «отжившее». Это явный пример «отрицательного отбора». Всех их объединяет стремление достичь успеха любой ценой, властолюбие, нелюбовь к людям, безответственность, жестокость, авантюризм и эгоцентризм. «Идея личной безответственности есть прямая противоположность идее личной годности. Я требую того-то и того-то, совершенно независимо от того, могу ли я оправдать это требование свои личным поведением, во имя равенства всех людей - говорит идея личной безответственности. Я требую того-то и того-то и берусь оправдать это требование своим личным поведением - говорит идея личной годности. Эти противоположения могут показаться отвлечёнными, но мы с болью в сердце наблюдали и наблюдаем их значение в русской действительности» [5, С. 142].
Сложно не согласиться со П. Б. Струве, тем более как подмечает А.А. Кара-Мурза «идея «личной годности универсальна и гораздо более фундаментальна, чем разделение общества на «социалистические», «буржуазные» и пр., полностью подтвердилась и посткоммунистическим развитием России. Человеческая «негодность» и «безответственность» перебороли в России не только «социализм», но и тот странный «капитализм», который пришёл ему на смену».
Концепция «личной годности» П.Б. Струве содержит такое качество как религиозность. Например, через описание личности А.С. Пушкина как «идеальной русской личности» красной линией проходит мысль о вере человека в Бога как отправной точке его личностного духовного становления: «.. .Пушкин, этот ясный и трезвый ум, этот выразитель и ценитель земной силы и человеческой мощи, почтительно склоняется перед неизъяснимой тайной Божьей, превышающей всё земное и чело-веческое.Пушкин знал, что всякая земная сила, всякая человеческая мощь сильна мерой и в меру собственного самоограничения и самообуздания». Он искренне верил, что идея личного подвига, понимание свободы как творческой автономии человека выросли из христианства, и концепция «личной годности» связана с ним неразрывно, а значит, она способна обновить, «вылечить» Россию от «бесовских сил безобразного большевизма и утвердить вновь свободу человека, его по воле Бога самого основанное от века самостоянье». Данное положение подтверждает и писатель, литературовед Б.Н.Тарасов, изучая христианские аспекты историософического спора А.С.Пушкина с П.Я.Чаадаевым [5, С. 147].
Современный философ В.А. Кутырев обращает наше внимание на то, что «светская культура, научный (не Балтийский гуманитарный журнал. 2013. № 4
христианский) социализм, другие формы безрелигиозного служения требуют подчинения личности обществу, человека как индивида человеку как родовому существу. Религия же предполагает подчинение чему-то высшему и родового человека, т.о. всего человечества. Она выносит вертикаль служения за границы частных, непосредственных отношений между людьми» [6, С. 17].
Открытие духовной реальности всегда для человека связано с потрясением, с кардинальной перемены ума (метанойи). Когда все «естественное» подвергается переосмыслению. Выдающиеся общественные деятели, реконструировавшие христианско-либеральную традицию в интеллектуальном и политическом опыте, П.Струве, И.Аксаков, М.Стахович не просто мечтали о будущем России и безоглядно критиковали её прошлое и настоящее, а выбрали путь активного созидательного труда. Выражением свершившегося поворота от обыденности к духовности выступает путь личностного подвижничества, преображающее не только самого человека, но и его близкое / дальнее социокультурное окружение.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Штекль К. Синергийная антропология и свобода / К. Штекль // Философские науки. - 2008. - №2. - С. 80.
2. Генисаретский О.И. Между выживанием и развитием: возрастные состояния, мотивации и аффекты в структуре поколенческих практик / О.И. Генисаретский // http: // www.arhipelag.ru/ authors /genisaretsky / library= 2816@version
3. Седакова О.А. Moralia / О.А. Седакова. - Том IV. - М.: Русский фонд образованию и науке, 2010. - С. 505
4. Бонхеффер Д. Сопротивление и покорность // http:// www.gumer.info/bogoslov_Buks/bogoslov/bonheff/02.php
5. Кара-Мурза А.А. П.Б. Струве и развитее им концепции «личной годности» / А.А. Кара-Мурза / П.Б. Струве / под ред. О.А. Жуковой, В.К. Кантора. - М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012.
6. Кутырев В.А. Человеческое и иное: борьба миров / В.А. Кутырев. - СПб.: Алетейя, 2009.
IMPORTANCE OF SPIRITUAL PRACTICES IN HISTORY MODERN RUSSIAN SOCIETY
© 2013
E.I. Agapova, a senior lecturer in social - political sciences
Institute of Economics, Management and Law, Kazan (Russia)
Annotation: Article aims to study the role and place of spiritual practice in the dynamics of contemporary Russian society.
Keywords: spiritual practices, lost time, personal fitness, identity. УДК 338.439:658
ПОВЫШЕНИЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ МАРКЕТИНГОВЫХ МЕРОПРИЯТИЙ ПРЕДПРИЯТИЙ ПИЩЕВОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ОСНОВАННЫХ НА УЧЕТЕ МАРКЕТИНГОВЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ОБЪЕКТА МАРКЕТИНГА
© 2013
С.А. Бугаенко, кандидат экономических наук, доцент Международный Университет Бизнеса и Права, Херсон (Украина)
Аннотация: Статья посвящена исследованию необходимости использования дифференциации и специализации маркетинговых мероприятий в процессе разработки рыночной стратегии предприятий пищевой промышленности. Ключевые слова: маркетинг, дифференциация, специализация, спецификация, маркетолог.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Для повышения эффективности производственно-коммерческой деятельности предприятий необходимо использовать маркетинг и разрабатывать результативные комплексы маркетинга. Эффективность же маркетинговой деятельности и механизма формирования комплекса маркетинга зависит от оптимального воплощения на практике маркетинговых мероприятий в отношении объекта их применения.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Результаты анализа научной литературы по проблемам повышения эффективности маркетинговой и производственно-коммерческой деятельности предприятий исследуются в трудах таких известных зарубежных и отечественных ученых-экономистов, как Дж. Таун, Е. Райсом, Ф.Котлер, Г. Ривс , Г. Портер, К. Лавлок, Г. Беквит и другие.
Формирование целей статьи (постановка задания). Основной целью статьи есть разработка эффективных маркетинговых мероприятий, основанных на учете маркетинговый особенностей объекта маркетинга с использованием процесса "дифференциации - специализации - спецификации".
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. Дж. Траут в соавторстве с Е. Райсом настаивает на дифференциации маркетинговых мероприятий отдельно взятых товаров, торговых марок и их производителей. Его определение маркетинга делает акцент на
этом: "Маркетинг - это кино, в котором главный герой - товар". Он акцентирует внимание на необходимости маркетинговых маневров производителя и продавца, которые бы отличали его от конкурентов. Маркетинговая отличие по Дж. Трауту означает дифференциацию своего товара, торговой марки и предприятия в сознании потенциального клиента; использования отличного от конкурентов идеи для защиты, нападения, обхождения с флангов или ведения партизанской войны; использования отличного от других идею для создания бренда; использование стратегии, построенной на основе диф-ференцирования[1, 2, 3, 4].
Ф. Котлер так представляет мнение Дж. Траута и Е. Райса: "они рассматривают позиционирование как творческий процесс выделения достоинств уже существующего продукта. Позиционирование начинается с продукта, товара, услуги, компании, организации или даже личности. Но позиционирование не имеет отношения к вашим действий в отношении продукта. Позиционирование - это ваше влияние на направление мыслей потенциальных потребителей. Вы позиционируете товар в сознании потенциальных потребителей" [5]. Ф. Котлер считает, что для Дж. Траута и Е. Райса главным условием удачного позиционирования выступает изучение и проработка маркетологом всех материальных аспектов продукта, его цены, сбыта и продвижения, необходимых для обеспечения эффективности маркетинговой деятельности. В своих работах Дж. Траут ссылается на разработки некоторых авторов, которые в той или иной степени разделяют его мнение. Так, Г. Портер "говорит о необходимости уникальной позиции, но он никогда не предлагает помочь в том, чтобы стать от-
