CC BY
270
120
И. В. Сазанова*
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СУБЪЕКТИВНЫМ ГРАЖДАНСКИМ ПРАВОМ: ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ СТАТЬИ 10 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Толкование и применение ст. 10 ГК РФ, содержащей запрет осуществления действий исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах, представляет одну из актуальных проблем цивилистики, не разрешенных до настоящего момента. Сегодня судебные органы достаточно активно применяют ст. 10 ГК. Однако складывающаяся судебная практика весьма противоречива, а понимание правовой природы и назначения института злоупотребления правом далеко не бесспорно, что дает основание ряду авторов высказывать предложения об исключении ст. 10 ГК из гражданского законодательства или ограничении ее содержания шиканой.1 Другие авторы, напротив, ратуют за максимально широкое применение ст. 10 ГК, так как, по их мнению, это способствует созданию справедливого гражданского оборота.2 Столь неоднозначное отношение к ст. 10 ГК как в правоприменительной практике, так и в научной литературе, заставляет снова обратиться к концептуальным проблемам института злоупотребления правом.
Проблема злоупотребления субъективным правом имеет многовековую историю. Со времен римского частного права юристы пытаются примирить известные суждения: с одной стороны, «Nullus videtur dolo facere, qui jure suo utitur» (никто не считается поступающим злоумышленно, если он пользуется своим правом), с другой стороны, «malitiis non est indulgendum» (злоупотребление непростительно). Основным вопросом был и остается вопрос о том, существует ли феномен злоупотребления правом и какова его сущность. Сам термин рассматривается некоторыми авторами как нелогичный, противоречивый. Можно ли использовать право во зло? В самом деле, если лицо осуществляет субъективное право, которое является юридически обеспеченной мерой возможного поведения, то оно использует только социально одобряемые или допускаемые варианты поведения. Социально неприемлемые действия должны остаться за пределами субъективного права. Не случайно существует мнение, согласно которому либо субъект действует в границах принадлежащего ему права — и тогда он не
* Преподаватель Юридического института Сахалинского государственного университета.
1 Емельянов В. И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М., 2002; Пашин В. М. Институт злоупотребления субъективными правами de lege ferenda II Актуальные проблемы гражданского права I Под ред. О. Ю. Шилохвоста. М., 2003. Вып. 7. С. 28—62.
2 Щенникова Л. В. Злоупотребление правом: Дух и буква закона II Законодательство. 1999. № 5. С. 22.
И. В. Сазанова
121
-Ф-
злоупотребляет своим правом, либо он выходит за пределы, установленные законом, и таким образом, нарушая закон, все же не злоупотребляет правом, а совершает элементарное правонарушение, за которое должна следовать ответственность.1 Сходной позиции придерживался и М. М. Агарков, утверждавший, что термин «злоупотребление правом» представляет собой «лишенное смысла соединение исключающих друг друга понятий», так как те действия, которые именуют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права.2
Но норма права абстрактна и потому остается общим правилом поведения, она не может исчерпать всех возможных проявлений субъективного права. Общество ожидает от права не только упорядочения общественных отношений, абстрактной справедливости на основе формального равенства, но и справедливости при разрешении конкретной ситуации. Такая диалектика порождает в том числе и проблему злоупотребления субъективным правом. Более того, эта проблема имеет непосредственное значение именно для гражданского права, так как в силу дозволительной направленности гражданско-правового регулирования граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют права, вправе совершать любые действия, прямо не запрещенные законом.
Так, например, в настоящее время все более популярным становится приобретение товаров посредством электронной торговли. Однако пока отсутствует определенное правовое регулирование процесса распространения информации в Интернет, не выработан единый подход к определению правового режима Интернет-сообщения. Российское законодательство не определяет ответственность Интернет-провайдеров за размещение на обслуживаемых ими сайтах недостоверной информации, а также не устанавливает возможность предъявления к ним претензий за качество размещаемой информации. Если сервер, на котором размещается информация, находится в одной стране, а сам продавец — в другой, то возникнет проблема идентификации субъекта, которая законодателем не разрешена. Поэтому потенциальным покупателям остается надеяться на то, что в размещаемом объявлении будут указаны достоверные данные.
Означает ли это, что отсутствие законодательно установленных пределов реализации субъективного права дает возможность участникам электронной коммерции в силу дозволительной направленности гражданского права осуществлять свое право так, как они захотят, в том числе и недобросовестно?
Свобода правоосуществления не может быть безграничной. Если закон не содержит запретов, препятствующих удовлетворению интересов управомоченного лица в интересах третьих лиц, то возможно ли предоставлять суду право определять границы прав при разрешении конкретного спора? По мнению М. М. Агаркова, те авторы, которые утвердительно отвечают на этот вопрос, и являются
1 Малеин Н. С. Юридическая ответственность и справедливость. М., 1992. С. 160.
2 Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2002. Т. II. С. 364.
122
Вопросы правоприменительной практики (DE LEGE LATA)
-Ф-
сторонниками теории злоупотребления правом.1 С этой точки зрения злоупотреблением правом можно назвать такое поведение управомоченного лица, которое остается «в пределах границы, очерченной законом, но выходит за пределы той границы, которую суд сочтет по данному делу правильной».2
Если правопорядок абсолютно отрицает свободу судейского усмотрения, то нормам о запрете злоупотребления правом нет места, так как любое действие, нарушающее установленные законом пределы и именуемое злоупотреблением правом, есть обычное правонарушение. Если законодатель имеет в виду злоупотребление субъективным правом как особую категорию, не сводимую к обычным неправомерным действиям, то он вынужден признать и необходимость судейского усмотрения. Должен ли суд быть только применителем закона или ему должна быть предоставлена более творческая роль? Этот вопрос служит предметом дискуссий уже не одно столетие. С одной стороны, именно судейское усмотрение способно преодолеть противоречие между абстрактностью гражданско-правовой нормы и конкретностью действительности, приблизиться к решению задачи конкретной справедливости. Пресечение судом злоупотребления правом, по мнению ряда авторов, как раз и является разрешением вопроса об отграничении правомерных действий от действий, которые по усмотрению суда таковыми не являются, хотя формально и не расходятся с содержанием норм права.
С другой стороны, свобода судейского усмотрения представляет угрозу принципу законности. Каждый судья является отнюдь не исключительным и идеальным представителем человеческого сообщества, а имеет свои пристрастия, симпатии, убеждения. Дать возможность основывать судебные решения на субъективных представлениях судьи о должном — значит, как утверждал И. А. Покровский, свести на нет естественное стремление права к определенности. И. А. Покровский был активным противником любых попыток расширения свободы судейского усмотрения. Любые внезаконные критерии, которые предлагались как руководство при вынесении судебных решений, он считал несостоятельными и отмечал, что «если теория свободного судейского правотворения заключает в себе органическую и неустранимую опасность судейского произвола, если она самую неопределенность и неясность права возводит в принцип, она, очевидно, идет вразрез с интересами развивающейся человеческой личности. Эта последняя может мириться со многими ограничениями своей свободы, если они установлены законом и если они ясны, но она не может мириться с зависимостью от чьего бы то ни было произвола, хотя бы и самого доброжелательного».3
Таким образом, большинство авторов являются противниками теории злоупотребления правом по той причине, что она влечет необходимость расширения свободы судейского усмотрения. Те, кто не видят выхода из этой дилеммы,
1 Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. С. 371.
2 Там же. С. 370—371.
3 Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 105.
И. В. Сазанова
123
-Ф-
ратуют за исключение норм о злоупотреблении правом из действующего законодательства, так как существование таких норм негативно влияет на стабильность и предсказуемость правопорядка. Другие же признают важность и логичность теории злоупотребления правом, пытаясь устранить судейское усмотрение при квалификации действий в качестве злоупотребления правом. Одним из таких подходов является определение злоупотребления правом через категорию «пределы осуществления субъективного права», отличную от пределов права.
Статья 10 ГК РФ, содержащая запрет осуществления действий исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах, имеет название «Пределы осуществления гражданских прав».
В научной литературе обоснование сущности злоупотребления субъективным правом как нарушения пределов осуществления правом связано с именем В. П. Грибанова. Он определил злоупотребление правом как «особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведе-ния».1 Работа В. П. Грибанова «Пределы осуществления и защиты гражданских прав», опубликованная в 1974 г., во многом предопределила взгляд на рассматриваемую проблему в цивилистике советского периода. В ряде случаев авторы современных учебников по гражданскому праву, комментариев законодательства, кандидатских диссертаций определяют злоупотребление правом, исходя из сделанных в указанной работе выводов.
На наш взгляд, пределы осуществления субъективных гражданских прав в понимании, предложенном В. П. Грибановым, не представляют ничего, отличного от пределов субъективного права, поэтому нет смысла удваивать понятия без необходимости и тем самым вносить путаницу в процесс правоприменения. Вывод об ошибочности основания понятия «злоупотребления правом» на различии понятий «пределы осуществления гражданских прав» и «пределы субъективных прав» ввиду их тождественности был сделан В. И. Емельяновым.2
При таком подходе стирается грань между злоупотреблением правом и иными правонарушениями, ведь большинство правонарушений вполне мыслимы как действия, совершаемые субъектом при осуществлении какого-либо права и связанные с использованием «недозволенных конкретных форм». Подтверждением этому выводу является складывающаяся судебная практика.
Так, например, по одному из рассматриваемых споров арбитражный суд сделал вывод на основании статьи 10 ГК о злоупотреблении правом банком, совершившим действия по списанию в безакцептном порядке пеней за просрочку возврата юридическим лицом кредита из денежных средств, поступающих в
1 Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 63.
2 Емельянов В. И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 2.
124
банк от этого лица по договору доверительного управления имуществом (Постановление Президиума ВАС РФ от 10 августа 2004 г. № 5517/04). Вывод суда о злоупотреблении правом является необоснованным, так как само субъективное право банка осуществлять списание денежных средств в безакцептном порядке со счета клиента в этом случае отсутствует. Без согласия клиента банк вправе списывать денежные средства только в случаях, установленных решением суда, или договором, или законом. Основания и очередность списания денежных средств со счета установлены ст. 854 и 855 ГК РФ соответственно. Банк самовольно изменил очередность списания денежных средств, тем самым нарушив законодательно установленное требование. Необходимым условием применения статьи 10 ГК РФ является осуществление субъективного права управомоченным лицом. Если нет права, которое может быть использовано во зло, то нельзя и злоупотребить правом. Вышеприведенный пример применения судами статьи 10 ГК РФ, по нашему мнению, является следствием взгляда на злоупотребление правом как на действие, хотя и не нарушающее пределы права, но нарушающее пределы его осуществления.
Следует обратить внимание еще и на то обстоятельство, что понимание злоупотребления правом, предложенное В. П. Грибановым, не может быть положено в основу толкования и уяснения содержания ст. 10 ГК РФ в принципе. У В. П. Грибанова злоупотребление правом является следствием нарушения пределов осуществления гражданских прав, т. е. правонарушением. Следовательно, для квалификации действий лица в качестве злоупотребления правом необходимо выявить их противоправность. Соответственно такие действия изначально являются запрещенными, и в таком случае абсурдным представляется правило п. 2 ст. 10, согласно которому суд может отказать лицу в защите принадлежащего ему права. Согласно же ст. 10 ГК «не допускается <...> злоупотребление правом», а не нарушение пределов осуществления права. Из буквального прочтения ст. 10 следует вывод, что сначала лицо злоупотребляет правом и, следовательно, нарушает пределы осуществления субъективного права. Хотя название статьи и не имеет нормативного значения, однако для устранения путаницы целесообразно переименовать ст. 10 ГК РФ «Пределы осуществления гражданских прав» в «Злоупотребление гражданским правом».
Попытка уяснить содержание ст. 10 ГК РФ, используя выводы В. П. Грибанова, порождает большое количество вопросов, остающихся без ответа.
Наиболее обоснованным представляется суждение, согласно которому суть учения о злоупотреблении правом заключается в том, что нормы, определяющие отдельные права, не могут толковаться в отрыве от основных начал права. Речь идет о том, что при осуществлении субъективного права субъект должен учитывать и закрепленные в законодательстве принципы права. Так, по мнению М. Н. Малеиной, пределы осуществления гражданских прав подразделяются на частные и общие. Частные пределы предусмотрены в специальных нормах закона. Общие пределы содержатся в нормах-принципах и характеризуются тем, что относятся ко всем субъективным правам. Нарушение таких общих пределов и
-Ф-
И. В. Сазанова
125
-ф-
называется злоупотреблением правом.1 Аналогичная точка зрения высказана и в совместной работе Г. А. Свердлык и Э. Л. Страунинг. Они указывают, что одной из форм злоупотребления правом является совершение действий, нарушающих принципы права.2
Однако авторы неоднозначно отвечают на вопрос о том, нарушение каких принципов следует квалифицировать как злоупотребление правом. Так, некоторые говорят о принципе использования субъективного права в соответствии с его назначением, однако цель права в настоящее время не является общим пределом осуществления гражданских прав. В работе Г. А. Свердлык и Э. Л. Страу-нинг содержится вывод о том, что «действия, не соответствующие требованиям добросовестности, можно отнести к числу злоупотреблений правом».3 Однако далеко не все признают за требованием добросовестности характер принципа права. Напротив, большинство авторов полагает, что требования добросовестности и разумности могут применяться к участникам гражданского оборота только в случаях, прямо указанных в законе.
В наибольшей степени в литературе распространено суждение, согласно которому злоупотребление правом означает осуществление управомоченным лицом субъективного права в противоречии с интересами третьих лиц.
В этой связи интерес представляет практика применения норм о злоупотреблении правом в спорах, связанных с денежными обязательствами. Такого рода дела вызывают неоднозначную оценку со стороны юристов. В ряде случаев суды квалифицируют как злоупотребление правом действия истца, предъявляющего требования о взыскании значительных по размеру неустоек, процентов за пользование чужими денежными средствами.
Для подобных судебных решений характерны следующие мотивировки: «установление в кредитном договоре необоснованно завышенных процентов, по существу, является злоупотреблением правом, так как потери истца покрываются ставкой рефинансирования ЦБ РФ»; «условие заключенного в 1998 г. кредитного договора об оплате за кредит 38% годовых является злоупотреблением правом <...>, так как средняя процентная ставка по валютным кредитам в 1998 г. составляла 23,5% годовых». В некоторых случаях суды считают возможным, квалифицируя действия истца в качестве злоупотребления правом, указать, что «право на подачу иска возникло еще в августе 1998 года, но иск почему-то был заявлен лишь в январе 1999 года, вследствие чего пеня значительно возросла».4
-Ф-
1 Малеина М. Н. Содержание и осуществление личных неимущественных прав граждан: Проблемы теории и законодательства // Государство и право. 2000. № 2. С. 18—19.
2 Свердлык Г. А., Страунинг Э. Л. Защита и самозащита гражданских прав. М., 2002. С. 138.
3 Там же. С. 32.
4 См., напр.: Постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда Московской области от 30 октября 2000 г. по делу № А41-К1-8960/00; Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 1 марта 2001 г. № Ф08-416/2001; Постановление ФАС Уральского округа от 24 декабря 2002 г. № Ф09-3142/02.
126
Действительно ли такого рода действия являются злоупотреблением правом? В силу принципа свободы договора физические и юридические лица свободны в установлении прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий (ч. 2 ст. 1 ГК РФ). Действующее законодательство, в отличие от некоторых зарубежных правопорядков, не устанавливает максимальных размеров неустоек, процентов за пользование денежными средствами. Предусматривая в соглашении размер процентов за пользование и за просрочку возврата денежных средств, кредитор, в первую очередь, преследует цель извлечения прибыли и покрытие возможных убытков, а не цель причинения вреда должнику, как указывается в ряде судебных решений. Интерес получения прибыли при осуществлении хозяйственной деятельности охраняется законом (ст. 2 и ст. 50 ГК). Следовательно, подобные действия сами по себе не могут квалифицироваться как злоупотребление правом.
Конечно, нельзя исключать ситуации, когда должник вынужден заключить договор на неприемлемых условиях или был лишен возможности обсуждать условия договора. Но для защиты интереса должника в таких случаях действующее законодательство содержит специальные нормы о кабальных сделках, сделках, совершенных под влиянием обмана, заблуждения, договорах присоединения. Кроме того, если неустойка явно несоразмерна последствиям нарушенного обязательства, суду предоставлена легальная возможность ее уменьшения на основании ст. 333 ГК РФ. Ссылка на ст. 10 при наличии специальной нормы является излишней.
Таким образом, условие договора, предусматривающее высокий размер процентов за пользование чужими денежными средствами, само по себе не может быть квалифицировано как злоупотребление правом.
Проблема оценки требований о выплате необоснованно завышенных процентов, вполне вероятно, не столь однозначна. С одной стороны, суд не вправе произвольно ограничивать действие принципа свободы договора, содержание которого заключается в том числе в праве сторон формировать условия договора по своему усмотрению. Однако правопорядок не может мириться и с нарушением интересов третьих лиц, если взыскиваемые проценты являются явно кабальными и отсутствует специальная норма, дающая основание уменьшить размер процентов.
По мнению известного израильского юриста А. Барака, проблема судейского усмотрения и заключается в разрешении такого рода коллизий. В данной ситуации он усматривает коллизию принципов диспозитивности и ненарушения чужих интересов и отмечает, что часто законодатель не занимает никакой позиции в отношении конфликтующих принципов либо стандарт, который он предоставляет, столь туманен, что практически это равносильно отставлению выбора в руках судьи.1 В таких случаях на судебные органы ложится серьезная ответствен-
1 Барак А. Судейское усмотрение. М., 1999. С. 95.
И. В. Сазанова
127
-ф-
ность, поэтому их решения во всяком случае должны быть аргументированны и обоснованны.
Чем должен руководствоваться суд в случае коллизии принципов? А. Барак полагает, что при принятии такого рода решений судья обязан использовать свое усмотрение разумно.1 По мнению С. С. Алексеева, когда суд осуществляет функцию по индивидуальному регулированию, когда ему предоставлена свобода усмотрения, ведущим началом при решении юридических дел является спра-ведливость.2
По нашему мнению, вопрос необходимо рассматривать с иной точки зрения. Изложенная ситуация не порождает коллизию принципов диспозитивности и не-нарушения чужих интересов, так как последний и не является принципом. Однако это не означает, что вышеизложенные споры должны разрешаться всегда в пользу истцов, которые могут действительно злоупотреблять правом. Судебные решения в таких случаях должны быть обоснованными и справедливыми. Закон и суд, являясь одинаково необходимыми факторами юрисдикции, должны иметь одну и ту же цель — достижение справедливости. Еще римские юристы сформулировали идею: «Когда отсутствует четкое правовое предписание, желательно дела решать по справедливости».
Справедливость же в праве связана с принципом формального равенства и призвана его поддерживать. Именно этот принцип обеспечивает равную меру свободы участников правоотношений. При осуществлении субъективного права по своему усмотрению управомоченное лицо не вправе нарушать принцип равенства в любом случае. Однако нарушение интересов третьих лиц само по себе еще не свидетельствует об ущемлении равенства участников гражданских правоотношений, о том, что управомоченное лицо использует право во зло. Ведь право как форма отношений по принципу равенства обеспечивает равные возможности свободных субъектов, но не устраняет исходных различий между разными лицами и соответственно предполагает неравенство уже приобретенных на основе субъективного права благ.
В связи с этим попробуем смоделировать следующие ситуации:
В одном случае субъект в силу свободы предпринимательской деятельности создает предприятие, разумно выстраивает стратегию деятельности предприятия, вкладывает средства в научные разработки, создает конкурентоспособный товар, в результате чего кто-либо из производителей аналогичных товаров разоряется. Этот субъект действует правомерно, и суд не вправе квалифицировать его действия как злоупотребление правом.
В другом случае некто 1., узнав о намерениях М. продать свой магазин, вступает с ним в длительные переговоры без намерения купить магазин с целью по-
-Ф-
1 Там же. С. 36.
2 Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 1: Основные вопросы общей теории социалистического права. Свердловск, 1972. С. 108—109.
128
мешать М. продать магазин третьему лицу, в результате чего М., упустив возможных покупателей, продает товар по более низкой цене, чем предлагали третьи лица. N., без сомнения, злоупотребляет правом. В этом примере действия управомоченного лица направлены на ограничение возможностей, предоставленных третьему лицу законом, на создание необоснованных преимуществ для самого управомоченного, что очевидно нарушает требование равной меры свободы и соответственно принцип формального равенства.
Таким образом, злоупотребление правом есть такое нарушение интересов третьих лиц управомоченным лицом при осуществлении субъективного права, которое ущемляет принцип формального равенства. Само по себе нарушение чужих интересов не является основанием для отказа в защите субъективного права.
Должен ли правоприменитель ставить вопрос о добросовестности управомоченного лица в связи с квалификацией его действий в качестве злоупотребления правом?
Да, должен, так как именно добросовестность, с психологической точки зрения, свидетельствует о конформности субъекта принципам формального равенства, справедливости. В ст. 6 ГК РФ требование справедливости названо наряду с требованиями добросовестности и разумности. Представляется, что требование добросовестности в его обыденном понимании как честности, доверии к чужой честности, верности принятому обязательству является наиболее адекватным выражением идеи частного права, автономии воли, свободы договора. Если судья с учетом всех обстоятельств дела сделает вывод о недобросовестном поведении управомоченного лица, т. е. об осуществлении субъективного права с нарушением принципа равенства с целью получения необоснованных преимуществ перед третьими лицами, то он должен отказать лицу в защите его права, несмотря на наличие в законе принципа свободы усмотрения при реализации гражданских прав. Таким образом, требование добросовестности является для суда, прежде всего, средством, дающим направление судебному решению с целью поддержания справедливого баланса интересов участников гражданского оборота.
О связи добросовестности с вопросом о правовой справедливости говорили еще древние юристы. Известный исследователь римского частного права Д. В. Дождев отмечает, что «принцип справедливости в представлении римских юристов совпадает с принципом bona fides».1 Сам он полагает, что правовой принцип bona fides формализует взаимоуважение, взаимное признание сторон, обеспечивает социальную значимость отдельной личности как таковой, ведет к осознанию себя и своих интересов.2
1 Дождев Д. В. Добросовестность (bona fides) как правовой принцип // Политико-правовые ценности: История и современность / Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 2000. С. 113.
2 Там же. С. 124.
И. В. Сазанова
Из вышесказанного не следует вывод, что злоупотребление правом и есть недобросовестное осуществление субъективного права. В связи с проблемой злоупотребления правом вопрос о добросовестности лица может выясняться только в том случае, если есть основание полагать, что действия управомоченного нарушают принцип формального равенства. Иной вывод означал бы, что судья в любом случае вправе оценивать действия субъектов с точки зрения соответствия требованию добросовестности. Однако никаких дополнительных качеств для получения субъектом защиты, в том числе и добросовестности, по общему правилу не требуется. Предел индивидуалистических притязаний управомоченного лица изначально заложен все же в принципе формального равенства, а не в добросовестности и разумности действий субъектов.
По нашему мнению, определяющим критерием оценки добросовестности субъекта в связи с решением вопроса о злоупотреблении правом является цель использования управомоченным лицом субъективного права. Гражданское законодательство не обязывает и не должно обязывать субъектов использовать право в соответствии с его целевым назначением, что само по себе противоречит духу частного права. Однако это не означает, что управомоченное лицо, осуществляя субъективное право по своему усмотрению, вправе его использовать во зло третьим лицам. Сам термин «злоупотребление правом» подсказывает, что имеется в виду употребление права со «злой» целью, «злым» намерением.
Особую актуальность приобретают случаи злоупотребления правом в сфере интеллектуальной собственности. В этой связи интерес представляют случаи регистрации в Интернет на свое имя наименование домена, являющегося идентичным или сходным до степени смешения с товарным знаком или фирменным наименованием третьего лица. В ряде случаев единственной целью регистрации доменного имени является его выгодная продажа владельцу товарного знака. Такие действия в соответствии с действующим российским законодательством являются противоправными только в том случае, если введение в хозяйственный оборот доменного имени имеет место в отношении товаров, однородных с товарами, для которых зарегистрирован товарный знак, и без согласия его владельца (п. 2 ст. 4 Закона РФ «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров»). Подобные действия, если они предпринимаются лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, являются одной из форм недобросовестной конкуренции и соответственно запрещены антимонопольным законодательством. Однако доменные имена, тождественные товарным знакам третьих лиц, чаще всего регистрируются физическими лицами, не занимающимися предпринимательской деятельностью. В таких случаях, как указывают некоторые авторы, единственным основанием для защиты прав владельца товарного знака могла бы быть ст. 10 ГК РФ, однако сложно представить, как ее применить при разрешении споров между владельцами товарных знаков и владельцами наименований в Интернет, так как норма,
-Ф-
130
запрещающая злоупотребление правом, не находит однозначного понимания ни у теоретиков, ни у практиков.1
Полагаю, что применение ст. 10 ГК РФ при разрешении подобных споров вполне возможно и оправданно. Истец, во-первых, должен доказать, что доменное имя тождественно или сходно до степени смешения с товарным знаком (знаком обслуживания), правообладателем которого он является, что нарушает его исключительные права. После рассмотрения этого вопроса подлежит исследованию вопрос о целях регистрации и использования наименования домена для установления недобросовестности в действиях владельца доменного имени. Если суд сделает вывод о том, что наименование домена было зарегистрировано с намерением создать препятствия для деятельности обладателя исключительных прав на товарный знак или извлечения необоснованной выгоды, то суд вправе отказать в защите владельцу доменного имени, указав на злоупотребление им субъективным правом. Если же регистрация доменного имени не преследовала нечестные цели, например, доменное имя содержит законное наименование владельца доменного имени либо наименование, обычно используемое для его обозначения, или до того, как владельцу наименования домена стало известно о подаче иска, он использовал доменное имя для bona fide предложения товаров (услуг), то использование доменного имени, тождественного чужому товарному знаку, но не используемого для предложения однородных товаров, не является злоупотреблением правом.
Следует обратить внимание, что злоупотребление правом предполагаться не может, оно становится фактом только после вынесения судебного решения. Таким образом, делая вывод о квалификации действий управомоченного лица в качестве злоупотребления правом, суд должен обосновывать свое решение. Не допускается ссылка на злоупотребление правом без указания, в чем это злоупотребление выражается, как это подчас имеет место при вынесении судебных решений в настоящее время. Высшие судебные инстанции должны обратить внимание нижестоящих судов на необходимость тщательной мотивировки решений, основанных на применении ст. 10 ГК РФ. Именно несоблюдение этого требования является одной из основных причин негативного отношения части юристов к запрету злоупотребления правом, так как отсутствие сколь-нибудь единообразного понимания и применения ст. 10 создает ощущение несправедливости судебных решений, принимаемых на ее основе.
Еще один вопрос, представляющий теоретический и практический интерес, — вопрос о том, является ли запрет злоупотребления правом, установленный ст. 10 ГК РФ, принципом гражданского права.
1 Немец Ю. Новый объект права интеллектуальной собственности II Хозяйство и право. 2001. №5. С. 26.
И. В. Сазанова
131
-ф-
В ряде учебников гражданского права запрет злоупотребления правом выделен как самостоятельный принцип.1 Этот принцип, по мнению Е. А. Суханова, исключает безграничную свободу участников гражданских правоотношений, что само по себе является изъятием из общих частно-правовых начал. Л. В. Щен-никова ставит под сомнение возможность называть исключение из правил прин-ципом.2 Согласно другому суждению, ст. 10 ГК РФ является специальной нормой и может применяться ответчиком как возражение на иск. В пользу второго утверждения говорит и буквальное толкование ст. 10, согласно которой суд может отказать лицу в защите принадлежащего ему права в случае злоупотребления им. То есть эта норма дает средство защиты в форме эксцепции на иск. Существом возражения на иск является заявление ответчика о том, что истец, осуществляя субъективное право, употребляет его во зло.
Однако в правоприменительной практике ссылка на ст. 10 ГК используется не только как возражение на исковое требование, но чаще как материально-правовое основание иска. Судебные органы, вполне очевидно, рассматривают запрет злоупотребления правом как принцип, устраняя на основании ст. 10 неясности, пробелы, противоречия гражданского законодательства. По-видимому, такой подход в настоящее время является обоснованным. Статья 10 помещена в раздел I: Общие положения Гражданского кодекса. При наличии пробелов, неизбежной недостаточной детализации законодательства использование общего принципа запрета злоупотребления правом с целью защиты интересов участников гражданских правоотношений представляется необходимым. Типичные конфликтные ситуации по мере их выявления должны получать законодательное разрешение.
Так, например, ранее действовавшее законодательство о банкротстве не содержало запрета на возбуждение дела о банкротстве без принятия предусмотренных законом мер к получению задолженности вне процедуры банкротства. Ситуацию, когда процедура банкротства использовалась с целью ущемления интересов должника, в литературе предлагалось квалифицировать как злоупотребление правом, и в данном случае применять санкцию, предусмотренную ст. 10 ГК РФ.3 В этом случае ВАС РФ в своем Письме от 20.01.1999 г. № С 1-7/ УП-61 рекомендовал арбитражным судам «иметь в виду, что процедура банкротства может использоваться в целях передела собственности, устранения конкурента, в связи с чем необходимо тщательно исследовать конкретные обстоятельства по делу с учетом требований статьи 10 Гражданского кодекса РФ». В настоящее же время
-Ф-
1 Гражданское право: Учебник: В 2-х т. I Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2000. Т. 1. С. 41; Гражданское право: Учебник для вузов I Под ред. проф. Т. И. Илларионовой, Б. М. Гонгало, В. А. Плетнева. М., 1998. Ч. 1. С. 12—14.
2 Щенникова Л. В. Принципы гражданского права: достижения цивилистики и законодательный эффект II Цивилистические записки. М.; Екатеринбург, 2002. Вып. 2. С. 50.
3Яценко Т. С. Шикана как правовая категория в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов нД, 2001. С. 7.
132
Вопросы правоприменительной практики (DE LEGE LATA)
-Ф-
такой способ осуществления права невозможен, так как п. 3 ст. 6 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.02 г. устанавливает, что для возбуждения дела о банкротстве по заявлению конкурсных кредиторов принимаются во внимание требования, подтвержденные вступившим в законную силу решением суда.
Таким образом, коль скоро недопустимость злоупотребления субъективным правом является принципом, то не только ответчик, но и истец вправе использовать ст. 10 с целью защиты нарушенного интереса. Однако отличия применения ст. 10 как эксцепции на иск и в иных случаях все же имеются. Если утверждение о злоупотреблении субъективным правом используется ответчиком как возражение на иск, то ссылка на ст. 10 как единственное правовое основание является достаточной. Однако может ли ст. 10 быть единственным основанием самостоятельного искового требования? По-видимому, нет.
Истец, заявляя требование и ссылаясь на злоупотребление правом, как правило, преследует конкретные цели, например, взыскание понесенных убытков, признание сделки или корпоративного акта недействительными и т. п. Такие требования не охватываются ст. 10 ГК РФ. Для применения указанных последствий необходимо соблюдение условий, предусмотренных специальными нормами гражданского законодательства. Если истец преследует цель признания заключенной сделки недействительной, то для обоснованного разрешения вопроса общее правило ст. 10 является явно недостаточным. На этот счет глава 9 ГК РФ содержит систему специальных норм, определяющих разновидности недействительных сделок и правовые последствия их совершения. Кроме того, акционерное законодательство содержит ряд ограничений на заключение крупных сделок и сделок, в отношении которых имеется заинтересованность. Удовлетворение требований о возмещении убытков предполагает соблюдение общих условий, предусмотренных гражданским законодательством.
Таким образом, ссылка на недопустимость злоупотребления правом со стороны истца, по-видимому, возможна, однако в силу общего характера ст. 10 ГК РФ недостаточна.
-ф-
