CC BY
149
XVII век
Ляпина С. М.
(Елец)
УДК 82.091
«ЗЛОПОЛУЧНЫЙ БОРИС!»: РЕЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ БОРИСА ГОДУНОВА В РУССКОЙ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ
Статья посвящена рассмотрению художественного образа государственного деятеля XVI-XVII вв. Бориса Годунова в русской литературе и кинематографии. Автором проанализированы прозаические и драматические исторические произведения XIX-XXI вв., а также художественные фильмы и исторические сериалы. В основу анализа была положена идея о виновности/невиновности Бориса Годунова в убийстве малолетнего царевича Дмитрия, вероятного наследника русского престола. В результате исследования были сделаны выводы об определяющем влиянии на идейную позицию авторов художественных произведений и фильмов точки зрения придворного историографа Н. М. Карамзина, воспроизведенной им в многотомном труде «История Государства Российского». Эта точка зрения, в свою очередь, являлась отражением официальной, «романовской» идеологии, представлявшей Бориса Годунова политическим интриганом и безжалостным детоубийцей и господствовавшей в русской историографии более трехсот лет. Несмотря на появление в XIX-XXI вв. новых научных исследований, опровергающих официальную точку зрения в вопросе об убийстве царевича Дмитрия, в русской культурной традиции продолжает существовать исторический миф о жестоком и кровожадном царе Борисе. Этот миф нашел отражение в многочисленных художественных произведениях, посвященных личности Годунова, а также событиям Смутного времени в России XVII в. Авторы исторических романов и повестей, трагедий и баллад, кино- и телефильмов не отказывают Борису Годунову в определенных достоинствах, в частности, в умении управлять государством, но не выходят за рамки традиционных представлений о нем. Исключением является роман представителя эмигрантской литературы А. Труайя, полностью реабилитирующий Годунова как правителя и как человека.
Ключевые слова: Годунов Борис, Смутное время, историческая проза, историческая трагедия, исторический фильм, исторический миф.
The article is devoted to the examination of the artistic image of Mr. Boris Godunov in Russian literature and cinematography. The author analyzes the prosaic and dramatic historical works of the XIX-XXI centuries, as well as feature films and historical series. The analysis was based on the idea of the guilt / innocence of Boris Godunov in the murder of the young Tsarevich Dmitry. This prince was the heir to the Russian throne. As a result of the study, conclusions were drawn about the determining influence on the ideological position of the authors of works of art and films from the point of view of the court historian Karamzin. This view was a reflection of the official ideology of the Romanov dynasty. For the Romanovs, Godunov was a political intriguer and a ruthless infanticide. This opinion prevailed in Russian historiography for more than three hundred years. Despite the emergence of new scientific studies that refute the official point of view on the issue of the murder of Tsarevich Dmitry, the historical myth of the cruel and bloodthirsty Tsar Boris continues to exist in the Russian cultural tradition. This myth is reflected in numerous literary works about Godunov and the Time of Troubles. Authors of historical novels and short stories, tragedies and ballads, films and television films consider Godunov a professional politi-
cian. But for them he is a killer. An exception is the novel of the representative of emigrant literature, Henri Trois, completely rehabilitating Godunov as a ruler and as a person.
Keywords: Godunov Boris, Time of Troubles, historical prose, historical tragedy, historical film, historical myth.
DOI: 10.24888/2410-4205-2019-21-4-18-68-80
Смутное время в России в начале XVII в. - период тяжелейшего политического кризиса и гражданской войны, в ходе которой за власть боролось много претендентов. В итоге на московском троне оказался Михаил Федорович Романов (1613-1645), представитель одного из старых боярских кланов, а его отец - Филарет (Федор) Никитич принимал непосредственное участие в событиях Смуты. Истоки политического кризиса в Смутное время берут свое начало в истории с загадочной смертью царевича Дмитрия Ивановича (возможного претендента на престол из династии Рюриковичей) 15 мая 1591 г. и в политической борьбе времени царствования Бориса Годунова (1598-1605), первого правителя, не относящегося к «старой» династии.
Биография Бориса Федоровича Годунова достаточно хорошо исследована [14, 25, 9, 22]. Представитель старого костромского дворянства, он сделал успешную карьеру при московском дворе и в последние годы правления Ивана Грозного стал близок к царю, оказывая влияние на принятие важных политических решений. После смерти Ивана IV в 1584 г. Годунов больше десяти лет был фактическим правителем при болезненном Федоре Ивановиче (1584-1598), а затем сам был избран на царство в 1598 г.
Бурные события Смуты способствовали возникновению историографического мифа о Борисе Годунове как человеке противоречивом: талантливом политике и коварном убийце. Рассмотрим появление этого мифа подробнее, поскольку он играет определяющую роль в вопросе о культурной традиции в изображении Годунова.
В окружной грамоте (сообщающей о восхождении на трон Василия Шуйского) от 6 июня 1606 г. излагается, что малолетний царевич Дмитрий трагически погиб в Угличе в 1591 г. «по зависти Бориса Годунова», «яко агня незлобиво заклася» [15, с. 103]. Именно так был сделан первый шаг к формированию официальной версии событий, где вина за смерть царевича ложилась на Бориса Годунова. Поскольку царевич был слишком юным, чтобы прославиться подвижнической деятельностью, то превращение его в святого могло происходить только одним способом - путем провозглашения мучеником, невинным «агнцем», погибшим от рук злодеев. На роль организатора убийства возможного наследника престола был «выбран» Борис Годунов, ведь именно он стал царем после смерти последнего представителя правящей династии - Федора Ивановича. В конце 1606 г. было создано «Житие Дмитрия Углицкого», где обвинения в адрес Бориса Годунова звучали уже более прямолинейно.
Таким образом, у царя Василия Шуйского и его окружения не было прямых причин для изображения Годунова злодеем, но они были вынуждены это сделать в ходе канонизации Дмитрия, который был объявлен невинно убиенным мучеником. Поскольку правление Бориса Федоровича было еще памятно в Москве, то окружение Шуйского не отрицало его заслуг как политика, особенно как помощника блаженного и праведного государя Федора Ивановича. Однако роль убийцы закрепилась за ним в официальной версии событий довольно прочно. Так, в угоду конкретному политическому моменту была создана нужная версия событий.
Для воцарившейся в 1613 г. династии Романовых версия об угличских событиях, созданная в 1606 г., оказалась выгодной во всех отношениях. Она позволила представить Смуту как Божественное наказание за признание людьми неправедного царя Бориса, пусть и достойного правителя (трудно было представить его иначе, так как были еще живы многие его современники), но все же - властолюбивого убийцы невинного мальчика. Большое распространение в XVII в. получило «Житие Дмитрия Углицкого», составленное в несколь-
ких редакциях. Эта официальная версия событий оказалась единственно возможной в годы правления первых Романовых в XVII в., о чем свидетельствуют данные публицистики и летописей того времени [10, 24, 30, 21].
Перейдем к вопросу о репрезентации личности Годунова в русской культурной традиции, связанной с творческим осмыслением событий его жизни. В рамках нашей статьи мы сосредоточим свое внимание на анализе исторической прозы и драматургии, а также художественных фильмов с исторической тематикой, посвященных персоне Бориса Годунова.
Со временем «романовская» версия истории о царе Борисе потеряла свою актуальность и была почти забыта. В XVIII в. художественных произведений о Годунове в русской культуре нами не обнаружено. Однако необходимо отметить, что в это время создается одно из первых сочинений, творчески переосмысливающих образ русского царя. Это опера немецкого композитора И. Маттезона «Борис Годунов, или Коварством достигнутый трон» (1710). Маттезон написал и либретто к этому произведению на основе нескольких исторических источников, в том числе - «Истории о великом княжестве московском» П. Пет-рея и «Исторической кадильницы» Э. Франциски. Сюжет оперы является драматичным и запутанным: три пары влюбленных, в числе которых дочь и сестра Годунова, стремятся к своему счастью через различные преграды. Маттезон не подвергает сомнению право Годунова на царскую власть и представляет его положительным во всех отношениях героем, что не вполне соотносится с названием оперы.
В России на историю Бориса Годунова впервые обратил пристальное внимание выдающийся русский писатель и историк, придворный историограф Н. М. Карамзин. В 1818 г. увидел свет его многотомный труд «История Государства Российского», в котором красочно и убедительно изображалось «злодейское» убийство царевича Дмитрия наемными душегубами, подосланными Годуновым. Несмотря на то, что история Н. М. Карамзина была скорее научным произведением, в ней было много черт и художественного текста. Благодаря сочинительскому таланту Карамзина у большинства читателей сложилось устойчивое мнение о Годунове как о кровожадном правителе, а в художественной литературе закрепился образ монарха-злодея, страдающего муками нечистой совести.
В истории Бориса Годунова Н. М. Карамзин взял за основу «романовскую» версию событий не только как официальную (способную пройти цензуру его времени), но и как занимательный случай, в центре которого - личность, полная противоречий. Талантливый литератор просто не мог пройти мимо такого драматического сюжета и сумел превратить его в один из самых ярких эпизодов своей «Истории государства Российского».
Неудивительно, что влияние созданного Н. М. Карамзиным образа Годунова на умонастроения современников было огромным. Под его воздействием в 1825 г. поэт и общественный деятель К. Ф. Рылеев издал книгу стихотворений «Думы», в которой изображены подвиги знаменитых русских исторических деятелей: древнерусских князей, полководцев, царей и цариц. В Думе под номером XIII (1821(1822?)) поэт описывает муки совести царя Бориса, который стремится быть справедливым и добродетельным правителем, но не может забыть свое самое страшное преступление:
«.. .О так! хоть станут проклинать во мне Убийцу отрока святого, Но не забудут же в родной стране И дел полезных Годунова» [23, с. 123].
Дума предваряется прозаической справкой, написанной историком П. М. Строевым, секретарем Н. М. Карамзина, а сам сюжет произведения, вплоть до некоторых буквальных выражений, заимствован поэтом из «Истории государства Российского». Это не случайное совпадение, а осознанное намерение Рылеева создать своеобразный диалог прозаического и поэтического текста, документа и вымысла.
Известно, что рылеевские думы были критически оценены А. С. Пушкиным за излишнюю гражданскую риторику в ущерб историческому колориту. В это время А. С. Пуш-
кин завершал работу над самым известным художественным произведением о Борисе Годунове - драмой «Борис Годунов» (1825). Анализу этого произведения посвящено большое количество научных статей и монографий [29, 16, 7, 32].
Драма А. С. Пушкина изображает период недолгого царствования Бориса Годунова и вторжение Лжедмитрия I в Московское царство. Общепринято, что большое влияние на идейное содержание трагедии оказала историческая концепция Н. М. Карамзина, представленная им в «Истории государства Российского» [16, с. 132-135]. А. С. Пушкин положил в основу драмы изложенную историографом версию о виновности Годунова в устранении царевича Дмитрия (фактически - красочно обработанный «романовский» миф XVII в.). Борис Годунов у Пушкина не является безусловным злодеем, в нем сочетаются и добродетели, и пороки, поэтом признаются его несомненные заслуги в управлении государством, не исключающие применения казней и ссылок. Фактически А. С. Пушкин представил читателю литературно обработанную версию событий, созданную в годы Смуты.
По мнению философа и критика И. В. Киреевского, главным героем трагедии А. С. Пушкина является не царь Борис Годунов, не русский народ и его история, а «тень умерщвленного Димитрия»: она «царствует в трагедии от начала до конца, управляет ходом всех событий, служит связью всем лицам и сценам, расставляет в одну перспективу все отдельные группы и различным краскам дает один общий тон, один кровавый оттенок» [11, с. 534]. Таким образом, драма Пушкина нашла в «старом» мифе новое художественное развитие: насколько допустим выход правителя за пределы дозволенного в общечеловеческом понимании, правомочно ли убийство ребенка, оказавшегося препятствием на пути к власти?
Еще на этапе рукописи с драмой А. С. Пушкина «Борис Годунов» познакомился русский писатель и журналист Ф. В. Булгарин. Вероятно, использовав некоторые идеи этой драмы1, писатель создал исторический роман нового, «вальтер-скоттовского» типа «Дмитрий Самозванец» (1830). В романе Ф. В. Булгарин полемизирует с А. С. Пушкиным, формируя полностью отрицательный образ злодея Бориса Годунова, который совершил коварное убийство невинного Дмитрия, следуя своим жестоким принципам и наклонностям. В предисловии к роману Булгарин пишет: «Таким образом, привыкли изображать Бориса Годунова героем. Он был умен, хитр, пронырлив, но не имел твердости душевной и мужества воинского и гражданского. Рассмотрите дела его! Величался в счастии, не смел даже явно казнить тех, которых почитал своими врагами, и в первую бурю упал. Где же геройство?» [5, с. 7].
В 1835 г. увидела свет трагедия в трех действиях М. Е. Лобанова «Борис Годунов» (начало работы над произведением - 1825). Сам Лобанов в первом издании своей драмы в обращении «К читателю» акцентирует внимание на том факте, что «наследственность есть святыня народов и что нарушение оной навлекает гибельные последствия» [3, с. 3]. Он не сомневается в злодейском убийстве Дмитрия, совершенном по приказу Годунова. По мнению писателя, потрясения Смутного времени произошли из-за того, что на престоле оказался коварный злодей, в котором не текла «венценосная кровь Святого Владимира».
Новый подъем общественного интереса россиян к национально-историческому прошлому произошел в 1860-е годы, что, прежде всего, сказалось в развитии исторической драмы, однако и в повествовательной прозе на исторические темы формировались новые тенденции. В 1863 г. был издан исторический роман А. К. Толстого «Князь Серебряный. (Повесть времен Иоанна Грозного)», который задумывался писателем еще в 40-е годы. Роман следовал, с одной стороны, западным тенденциям (например, роману «Сен-Мар» А. де Виньи), с другой - продолжал тенденции, возникшие в исторической романистике А. А. Бестужева, М. Н. Загоскина и И. И. Лажечникова, критически истолковывая практику абсо-
1 Некоторые исследователи обвиняют Ф. В. Булгарина в плагиате, но необходимо отметить, что оба писателя при написании своих произведений пользовались одним и тем же источником - «Историей Государства Российского» Н. М. Карамзина.
лютной самодержавной власти. Как и его предшественники, А. К. Толстой в качестве исторического источника использовал труд Н. М. Карамзина «История государства Российского».
Продолжая традиции русских писателей, в частности А. С. Пушкина, в изображении Бориса Годунова как отрицательного героя, Толстой устами одного из персонажей романа дает Годунову следующую характеристику: «.этот и отца и мать продаст, да еще и детей даст в придачу, лишь бы повыше взобраться, всадит тебе нож в горло, да еще и поклонится» [27, с. 42]. По мнению автора, Годунов безусловно виновен в убийстве Дмитрия. Но в то же время Толстой симпатизирует Годунову как талантливому человеку, недаром главный герой романа князь Серебряный, честный и смелый воин, обращается за помощью именно к Годунову.
Развивая свои историко-философские взгляды, А. К. Толстой проводит в произведениях главную мысль, что в появлении правителей-тиранов в немалой степени виноваты сами жертвы этой тирании, покорно терпящие насилие. Еще большее воплощение этой идеи можно обнаружить в драматических произведениях писателя, в частности, в исторической трилогии: «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Федор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870).
Так же, как и в романе «Князь Серебряный», Толстой в трилогии выказывает симпатию Годунову, изображая его талантливым правителем и смелым политиком. По мнению писателя, Годунов стремится повернуть «отсталую» Россию в сторону Запада, что делает его предшественником Петра Великого2. Но Борис ничем не может загладить свой главный грех - убийство царевича Дмитрия, в котором он видит своего главного соперника в борьбе за трон.
«Кто, вспомня Русь царя Ивана, ныне
Проклятие за то бы мне изрек,
Что для ее защиты и спасенья
Не пожалел ребенка я отдать
Единого? Мне на душу не раз
Ложилось камнем темное то дело.» [28, с. 333].
По мнению Годунова, для блага и процветания государства можно использовать все средства, даже если они связаны с преступлениями и насилием. Маленький Дмитрий становится той жертвой, которую Годунов приносит во имя благоденствия и процветания своего народа, но которую этот народ не оценил. Вся вина за это убийство ложится на плечи Бориса и заставляет его терзаться жестокими угрызениями совести.
К интересному и неоднозначному образу Бориса Годунова обращался в свое время и Ф. М. Достоевский. Примерно в 1841 г., во время учебы в инженерном училище, он начал писать драму «Борис Годунов», где изобразил противоборство Бориса Годунова и царевича Дмитрия за право обладания московским престолом.
Исследователи раннего творчества Достоевского предполагают, что он рассчитывал найти новый подход к классическому сюжету [8, с. 284]. К сожалению, эта драма была уничтожена писателем и до нас не дошла, но можно предположить, что автора «Преступления и наказания» и «Братьев Карамазовых» заинтересовала проблема морального права на убийство невинного человека ради высоких целей и идеалов.
Помимо исторических романов и трагедий, где главным героем является Борис Годунов, существует ряд произведений о событиях и исторических деятелях Смутного времени в России, например, романы Н. Н. Алексеева («Лжецаревич»), П. Н. Полевого («Маринка-безбожница: исторический роман из Смутного времени»), В. А. Бахревского («Смута») и
2 По мнению Т. П. Дудиной: «Развивающееся под знаком эсхатологии и теургии историческое сознание Толстого приводило к осознанию неизбежности Апокалипсиса и порождало потребность «досоздать» или даже «пересоздать» историю» [6, с. 117].
т.п. Свою интерпретацию образа Бориса Годунова в историческом романе «Лжедмитрий» (1879) попытался дать один из самых плодотворных писателей конца XIX в. Д. Л. Мордовцев. У романиста нет сомнений в виновности Годунова в смерти царевича: «Шьет этими иглами Борис Годунов свою раздирающуюся по швам царскую порфиру, надетую им на себя не по праву. Сколачивает он топорами костромских плотников расшатывающийся трон свой, на который он вступил через труп младенца невинного» [18, с. 62]. Но Мордовцев отказывает Годунову в возможности прощения его грехов Богом, «кровавому» царю даже нельзя обратиться к Всевышнему с покаянной молитвой: «...и не на кого надеяться, не к кому обратиться. К Богу? Но как понести к Богу душу ему, Борису?.. Пусть молятся чистые души.» [18, с. 75].
Следует также отметить роман российского прозаика и журналиста Н. Э. Гейнце «Малюта Скуратов» (1891), написанный под влиянием идей А. К. Толстого. В этом произведении мы видим традиционный образ Бориса Годунова, талантливого политика и убийцы царевича Дмитрия. Роман Гейнце обладает определенной назидательностью, писатель старается сократить историческую дистанцию между своим героем и читателем, разъяснить неблаговидные поступки, которые надолго очернили Годунова в глазах современников и потомков.
Таким образом, проанализировав образ Бориса Годунова в русской культурной традиции XIX в., мы можем выявить некоторые особенности его бытования. Созданный в годы Смуты и закрепившийся в официальной идеологии первых Романовых мифологический образ Годунова как убийцы невинного царевича обрел свою популярность благодаря Н. М. Карамзину, а затем и А. С. Пушкину, взявшему за основу сюжет из «Истории государства Российского». Не сомневаясь в виновности царя Бориса, они сумели создать сложный и противоречивый образ правителя: достойного политика, совершившего, однако, тяжкий грех и наказанного за это Богом вместе со всей страной. В большинстве художественных произведений второй половины XIX в. образ Бориса Годунова становится более прямолинейным и простым: его изображают хитрым, жестоким и властолюбивым, готовым ради личных интересов нарушить не только государственные законы, но и морально-нравственные принципы. Авторы прямо или косвенно обвиняли царя Бориса в причастности к убийству малолетнего царевича Дмитрия в Угличе, вследствие чего Годунов стал одним из главнейших антигероев в русской культурной традиции.
Среди произведений начала XX в. отметим роман Л. А. Чарской «Желанный царь» (1912), посвященный противостоянию Бориса Годунова и представителей клана Романовых, их опале и далекой ссылке. В осмыслении исторической темы, в изображении исторической «старины» Чарская, так же, как и Н. Э. Гейнце, находилась под воздействием творчества А. К. Толстого, в частности, его романа «Князь Серебряный» [13, с. 372-379].
Вызывает интерес точка зрения писательницы на вопрос о виновности Бориса Годунова в убийстве царевича Дмитрия. В романе «Желанный царь» различные персонажи неоднократно ведут разговоры о том, что в Угличе вместо маленького Дмитрия был зарезан сын попа: «Царевича укрыли от убийц добрые люди. И теперь, выросший, возмужавший, он, очутившись в Литве и заручившись сочувствием польской знати, грозным призраком грядущего несчастья являлся царю Борису» [31]. Борис Годунов в изображении Чарской воплощает в себе, в основном, отрицательные черты личности: «Не в меру подозрительный, видевший кругом себя измену и подвох, путем долгих происков и интриг очутившийся на престоле, он, захудалый потомок татарских князей, боялся всем существом своим тех, кто был знатнее и именитее его по рождению» [31]. По мнению писательницы, Годунов был наказан божественной карой за свои грехи: притеснения простого народа и старинных боярских родов Романовых, Репниных, Черкасских; жесткую внутреннюю политику, приведшую страну к голоду.
Роман Л. А. Чарской был, вероятно, приурочен к 300-летию Дома Романовых и получил большую популярность в свое время. Во многом, благодаря ему в русской культуре
получила продолжение традиция изображать Годунова в роли коварного злодея, виновного в различных преступлениях. Автор представляет собой редкий пример писателя, отказавшего царю Борису в способности к управлению страной. После романа Л.А. Чарской долгое время на русском языке не выходило значимых произведений, посвященных истории Бориса Годунова.
В советский период произведения о жизни царственных особ почти не издавались, за исключением нескольких романов о правителях (Петр I, Иван Грозный). Право на литературную жизнь имели, главным образом, произведения о героях из народа и о советском периоде в жизни государства, который только начинал осваиваться с исторической точки зрения.
Первой попыткой возвращения сочинителей к осмыслению образа Бориса Годунова стало произведение писателя-мариниста и исследователя Арктики К. С. Бадигина «Кораблекрушение у острова Надежды» (1978). Значительную часть повествования занимает описание тяжелой жизни моряков-поморов на северной окраине страны, что отвечало духу того времени. Однако среди героев произведения - Иван Грозный и его окружение, а также правитель Федор и Борис Годунов. Несмотря на длительный период, прошедший со времени выхода последнего русского романа о Борисе Годунове, автор продолжает изображать царя в традициях XIX в. В романе К. С. Бадигина окольничий Клешнин настоятельно советует Годунову не связываться с семейством Нагих (родственников царевича), а решить проблему радикально - убить Дмитрия. Однако, по его совету, «надо сделать тако, чтобы царевич в припадке падучей сам накололся на нож.» [1, с. 249]. Годунов (в романе - человек мягкий и добродушный) сначала в ужасе отказывается от подобного предложения, но потом позволяет себя уговорить: «Я достиг вершины власти, — размышлял он, — осилил главных своих врагов, и теперь на моей дороге встал младенец. Только он мешает. Только он один может сокрушить все свершенное мной. Как только сойдет с престола царь Федор, я буду повержен в прах или лишусь жизни. Нет, так не будет. Но что мне делать?.. <.> Он, Дмитрий, сотрет меня с лица земли, а все богатства возьмет себе» [1, с. 248]. Борис оправдывает преступление его пользой для русского государства, необходимостью защиты царского престола от «неподходящих» претендентов.
Хотя произведение К. С. Бадигина «Кораблекрушение у острова Надежды» посвящено жизни рыбаков и охотников на морского зверя в Белом море, название романа может быть истолковано как крушение надежд царя Бориса, не сумевшего основать новую правящую династию в России ценой убийства невинного Дмитрия. Замысел романа-хроники в этом контексте полностью вписывается в рамки русской культурной традиции.
Следующим значимым произведением о Борисе Годунове стал роман историка и писателя Ю. А. Федорова «Борис Годунов» (1994). Это первое за многие годы произведение, целенаправленно посвященное царю Борису. В отличие от К. С. Бадигина, Ю. А. Федоров мог быть более свободным в изложении свой точки зрения, поскольку не испытывал давления идеологической цензуры. Как выпускник исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, он мог критически подойти к русской исторической традиции, изображавшей Годунова коварным злодеем. Однако в вопросе о виновности Бориса в убийстве царевича Дмитрия, Ю. А. Федоров, по традиции, признает этот факт несомненным. Несмотря на положительное отношение к личности царя Бориса, автор пишет прямо о его виновности: в романе Годунову всюду мерещится окровавленное тело ребенка, полный горечи и раскаяния царь клянется замолить свои грехи. В результате Ю. А. Федоров, вслед за К. С. Бадигиным, создает в целом положительный образ Бориса Годунова как талантливого правителя, мудрого человека и достойного царя, в то же время пожертвовавшего для своего возвышения жизнью невинного ребенка.
В XXI веке к осмыслению фигуры Годунова обращаются российские писатели В. И. Уланов в произведении «Трагедия царя Бориса» (2006) и А. Н. Бубенников в романе-исследовании «Годунов. Кровавый путь к трону» (2018).
В. И. Уланов в своем романе продолжает следовать карамзинской традиции в обвинении Годунова в смерти Дмитрия. В свою очередь, А. Н. Бубенников не дает однозначного ответа, а позволяет читателям самим ответить на вопрос: кем же был Годунов - детоубийцей и интриганом или великим государственником и созидателем? Писатель с документальной точностью приводит обстоятельства расследования угличского дела, старается беспристрастно изложить все факты и свидетельства: «.ни у кого из членов комиссии (а они принадлежали к разным светским и церковным партиям, соперничающим друг с другом, о влиянии Годунова на всех не могло быть и речи) не возникло и тени сомнения, что царевич погиб именно из-за несчастного случая» [4].
Обзор произведений о Годунове будет неполным без упоминания о романе французского писателя русского (вернее, армянского) происхождения Анри Труайя (настоящее имя -Лев Асланович Тарасов). Его последняя книга «Борис Годунов» была издана в 2008 году, уже после смерти писателя. А. Труайя стал одним из немногих авторов, полностью реабилитировавших царя Бориса: «В этой книге я хотел напомнить о пагубности спланированной клеветы, окутанной легендами, по отношению к такому недооцененному царю, о котором столько было сказано, и кто на самом деле действовал с благими намерениями» [19].
С возникновением кинематографии аудитория произведений на историческую тему значительно расширилась. Появились художественные фильмы о событиях русской и зарубежной истории, привлекающие к себе внимание миллионов зрителей. Личность и трагическая судьба Бориса Годунова продолжает интересовать современных режиссеров и сценаристов. Вероятно, почти сразу с появлением кино режиссеры стали делать попытки экранизировать драму А. С. Пушкина «Борис Годунов».
Одним из первых художественных фильмов о Годунове является несохранившаяся кинокартина И. Шувалова «Борис Годунов». В 1907 году режиссер предпринял попытку экранизации одноименной трагедии А. С. Пушкина. Фильм представлял собой, по существу, снятое театральное представление и был осуществлен силами труппы петербургского театра «Эден».
Одним из первых киносценариев стала работа «Борис Годунов» (завершен в 1930-е годы, опубликован в 1957 году) писателя и критика Д. С. Мережковского. Вместе с сыном знаменитого певца Ф. И. Шаляпина, Ф. Ф. Шаляпиным, и художником К. А. Коровиным Мережковский сделал попытку объединить в своем киносценарии несколько произведений: драму «Борис Годунов» А. С. Пушкина, две части из трилогии А. К. Толстого - «Смерть Иоанна Грозного» и «Царь Борис», а также трагедию А. С. Суворина «Царь Димитрий Самозванец и царевна Ксения» (1904). Это, конечно, была сложная задача, и у Мережковского получился не сценарий, а, скорее, серия из сцен. В отличие от участи более успешного сценария «Жизнь Данте», по сценарию Мережковского «Борис Годунов» фильм так и не был снят.
В соответствии с русской культурной традицией в изображении Годунова Мережковский представляет его виновным в убийстве маленького царевича: «Ворот ынский. Ужасное злодейство! Полно, точно ль Царевича сгубил Борис? Шуйский. А кто ж?
Я в Углич послан был Исследовать на месте это дело: Наехал я на свежие следы; Весь город был свидетель злодеянья; Все граждане согласно показали; И, возвратясь, я мог единым словом Изобличить сокрытого злодея.» [17].
Большой популярностью у кинематографистов XX и XXI в. пользовалась драма А. С. Пушкина «Борис Годунов». В 1954 г. режиссером В. П. Строевой по трагедии Пушкина был снят художественный фильм-опера «Борис Годунов». Совместно с коллегами из Чехословакии, ГДР и Польши С. Ф. Бондарчук экранизировал трагедию Пушкина в фильме-биографии «Борис Годунов» (1986). Свою версию оперы Мусоргского представил в художественном музыкальном фильме «Борис Годунов» (1987) режиссер Б. К. Небиеридзе. В кинодраме «Борис Годунов» (2011) режиссера В. В. Мирзоева действие перенесено в наши дни, в XXI век, события происходят на фоне современных реалий - компьютеров, лимузинов, танков. По мнению критиков, фильму удалось сомкнуть связь времен, объединить хронологически разнородные действительности, благодаря чему стали яснее видны многие трагические закономерности российской истории [12]. Все эти произведения закрепили в сознании зрителей традиционный образ царя Бориса, характерный еще для XIX в.
Заметным явлением в российской киноиндустрии стал масштабный исторический телепроект канала Россия 1 сериал «Борис Годунов» (2018-2019). Режиссеры, А. Андрианов и Т. Алпатов, и авторы сценария (И. Тилькин, Н. Борисов, Е. Жукова) взяли за основу своего творчества роман К. С. Бадигина «Кораблекрушение у острова Надежды», о котором мы писали выше.
Роман К. С. Бадигина не был специально посвящен изображению личности Годунова, но в процессе подготовки сценария жизнь моряков севера была сведена к минимуму и показана фрагментарно, главным же героем стал Борис Годунов. Придерживаясь позиций автора романа, создатели сериала представили Годунова талантливым руководителем, но мягким и добродушным человеком, а убийство Дмитрия, вопреки сюжету романа, совершается по приказу жены Бориса, Марии, дочери жестокого Малюты Скуратова-Бельского. Как видим, в ключевом для раскрытия образа Годунова вопросе, его вине в убийстве невинного царевича Дмитрия, создатели сериала пошли по собственному пути, изобразив ответственным за это злодеяния не самого Годунова, а его коварную и жестокую жену. Именно Мария усмотрела в маленьком Дмитрии соперника на пути своего мужа к трону и приказала доверенным людям совершить убийство. Вина Годунова была только в том, что он слишком любил свою жену и не наказал ее за совершенное злодейство.
В рамках данной статьи не представляется возможным и уместным анализировать композицию сериала, его сюжетные ходы и обрисовку персонажей. Акцентируем внимание на изображении главного героя, Бориса Годунова: он представлен почти во всех ситуациях положительным персонажем, простоватым и добродушным, любящим свою жену и детей. Становится непонятно, как бесхитростный и добрый Борис умудряется пройти опричную школу Грозного и сделать такую блестящую карьеру: из звания простого кравчего достичь высот царского трона.
Таким образом, сериал «Борис Годунов» выходит за рамки русской культурной традиции, но не отличается сложностью образа главного героя и не содержит попыток привести новые исторические факты его невиновности в убийстве Дмитрия. Вместо «старого» мифа о Борисе-цареубийце авторы создают «новый», в котором без всяких исторических оснований делают виновником злодейства Марию Годунову. На фоне сильно отретушированного изображения России конца XVI в. подобный вымысел заставляет отнести сериал не к историческим произведениям, а скорее к псевдоисторическим, к некой художественной фантазии.
Итак, рассмотрев цикл произведений о Борисе Годунове, можно проследить определенную традицию в изображении его личности и деяний3. Творчество авторов неизменно вращается вокруг исторического мифа о Годунове как о коварном убийце, хотя и талантли-
3 За рамками нашего исследования остались некоторые драматические произведения о Годунове, опера М. П. Мусоргского, театральные постановки, романы В. Т. Нарежного, П. А. Кулиша, К. Ф. Валишевского, В. А. Бахревского, историческая беллетристика XXI века.
вом политике. В XIX веке образ правителя был представлен двояко: или как сложный и противоречивый (царь был незаурядной личностью, но виновен в смерти Дмитрия), или же - как однозначно злодейский. В XX веке, несмотря на большую популярность экранизаций трагедии А. С. Пушкина, в которой представлен сложный образ Бориса, появляются романы К. С. Бадигина и Ю. А. Федорова, на страницах которых он изображен добродушным и мягким человеком. Эта идея получила дальнейшее развитие в сериале «Борис Годунов», где уже без всяких исторических и логических оснований царь показан мягким политиком, добрым человеком и любящим мужем.
Отметим, что еще в XIX в. в работах многих ученых подвергалась сомнению причастность Бориса Годунова к смерти Дмитрия, что уже само по себе рушило основы официальной, «романовской» версии событий, ставшей фундаментом для репрезентации личности Бориса в русской культурной традиции (митрополит Платон, А. Ф. Малиновский, М. П. Погодин, Н. М. Павлов, Н. И. Костомаров) [20]. На сегодняшний день историческая наука не считает однозначно царя Бориса убийцей Дмитрия, а также рассматривает время его правления как сложный, но, в целом, успешный для страны период [14, 22, 26].
Подводя итоги исследования, приведем слова Ф. В. Булгарина, который в 1835 г. в газете «Северная пчела» так рассуждал о литературной судьбе Бориса Годунова: «Злополучный Борис! Разве мало тебе, что при жизни терпел ты от козней бояр, от преследований враждебной тебе судьбы, от злых наветов и от Гришки! Тебе и за гробом нет спокойствия! Начиная с Нарежного и кончая М. Г. (М. Е.? - С. Л.) Лобановым, всякий поднимает тебя из могилы, бедный старец; выводит на позорище, заставляет говорить такие вещи, которых тебе никогда и в голову не приходило. Бедный Борис!» [2, с. 39].
Список литературы
1. Бадигин К. С. Собрание сочинений в 4 т. М.: Детская литература, 1988-1989. Т. 4. Кораблекрушение у острова Надежды: Роман-хроника XVI века. 1989. 399 с.
2. Белинский В. Г. Ничто о ничем, или Отчет г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 13 т. Т. II. Статьи и рецензии; Основания русской грамматики: 1836-1838. М.: АН СССР, 1953. С. 7-50.
3. Борис Годунов. Трагедия в трех действиях М. Лобанова. Санкт-Петербург. Печатано в типографии X. Гинце. 1835. 110 с.
4. Бубенников А. Н. Годунов. Кровавый путь к трону. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://e-libra.ru/read/466862-godunov-krovavyy-put-k-tronu.html (дата обращения 20.06.2019).
5. Булгарин Ф. Димитрий Самозванец. В 2 т. Вологда: ПФ «Полиграфист», 1994. Т. 1. 239 с.
6. Дудина Т. П. Русская драматургия: философия текста. Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2018. 186 с.
7. Дудина Т. П. Русская историческая драматургия XIX века (Этико-аксиологический аспект). Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина. 2006. 312 с.
8. Загидуллина М. В. Борис Годунов // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб.: Пушкинский Дом, 2008. С. 283-284.
9. Зимин А. А. В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России. М.: Мысль, 1986. 331 с.
10. Из «Временника» Ивана Тимофеева // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 14. Конец XVI - начало XVII века. СПб.: Наука, 2006. С. 577-578.
11. Киреевский И. В. Обозрение русской литературы за 1831 год. «Борис Годунов» // Пушкин А. С. Борис Годунов. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический Проект», 1996. С. 531-536.
12. Кичин В. Указ с айфона (Владимир Мирзоев предложил нам перечесть «Бориса Годунова») // Российская газета. 2011. № 94 (5470).
13. Коваленко С. А. Феномен Лидии Чарской // Чарская Л. А. Записки институтки. М.: Республика, 1993. С. 372-379.
14. Козляков В. Н. Борис Годунов. Трагедия о добром царе. М.: Молодая гвардия, 2011. 311 с.
15. Козляков В. Н. Василий Шуйский. М.: Молодая гвардия, 2007. 301 с.
16. Лотман Л. М. Историко-литературный комментарий // Пушкин А. С. Борис Годунов. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический Проект», 1996. С. 129-359.
17. Мережковский Д. С. Борис Годунов. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://az.lib.ru/m/merezhkowskij_d_s/text_1930_godunov.shtml (дата обращения 13.04.2019).
18. Мордовцев Д. Л. Лжедмитрий. М.: Современник, 1994. 400 с.
19. Морозова Н. «Недооцененный царь»: Борис Годунов. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.proza.ru/2016/12/13/700 (дата обращения 20.05.2019).
20. Мякотин В. А. Лжедмитрий I // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона. Том XVII а. СПб.: Семеновская Типолитография (И.А. Ефрона), 1896. С. 620622.
21. «Новый летописец» // Хроники Смутного времени / Конрад Буссов. Арсений Елассонский. Элиас Геркман. «Новый летописец». М.: Фонд Сергея Дубова, 1998. С. 263410.
22. Павлов А. П. Государев Двор и политическая борьба при Борисе Годунове (15841605 гг.). СПб.: Наука, 1992. 281 с.
23. Рылеев К. Ф. Сочинения: Стихотворения и поэмы; Проза; Письма. Л.: Художественная литература, 1987. 416 с.
24. Сказание Авраамия Палицына по списку московской духовной академии // РИБ. СПб.: Печатня В. И. Головина, 1892. Т. 13. Стб. 473-524.
25. СкрынниковР. Г. Россия накануне «смутного времени». М.: Мысль, 1981. 233 с.
26. Таймасова Л. Трагедия в Угличе : что произошло 15 мая 1591 года? М.: Омега, 2006. 488 с.
27. Толстой А. К. Князь Серебряный: Роман; Драма; Стихотворения; Баллады; Былины; Избранные письма. Л.: Лениздат, 1982. 512 с.
28. Толстой А. К. Царь Борис // Толстой А. К. Царь Федор Иоаннович: Пьесы. М.: Эксмо, 2007. 576 с.
29. Филиппова Н. Ф. «Борис Годунов» А.С. Пушкина». М.: Просвещение, 1984. 95 с.
30. Хворостинин И. А. Словеса дней и царей, и святителей московских // БЛДР. Т. 14. СПб.: Наука, 2006. С. 610-641.
31. Чарская Л. А. Желанный царь. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_0840.shtml (дата обращения 13.04.2019).
32. Dunning Ch. S. L. The Uncensored Boris Godunov: The Case for Pushkin's Original Comedy, with Annotated Text and Translation. Wisconsin: Wisconsin Press, 2006. 552 p.
References
1. Badigin, K. S. Sobranie sochinenii v 4 t. [Collected Works in 4 vols]. Moscow, Detskaya literatura, 1988-1989. T. 4. Korablekrushenie u ostrova Nadezhdy: Roman-khronika XVI veka. [Shipwreck on the island of Hope: A novel of the XVI century]. 1989. 399 p. (in Russian).
2. Belinsky, V.G. Nichto o nichem, ili Otchet g. izdatelyu «Teleskopa» za poslednee polu-godie (1835) russkoi literatury [Nothing about Nothing, or a Report to the publisher of Telescope for the last half-year (1835) of Russian literature] in Belinsky V.G. Polnoe sobranie sochinenii v 13 t. T. II. Stat'i i retsenzii; Osnovaniya russkoi grammatiki: 1836-1838. [Complete works in 13
vol. T. II. Articles and reviews; The foundations of Russian grammar: 1836-1838]. Moscow, AN SSSR, 1953. P. 7-50. (in Russian).
3. Boris Godunov. Tragediya v trekh deistviyakh M. Lobanova. [The tragedy in three acts of M. Lobanov]. St. Petersburg: Pechatano v tipografii X. Gintse. 1835. 110 p. (in Russian).
4. Bubennikov, A. N. Godunov. Krovavyi put' k tronu [Bloody way to the throne]. [Electronic resource.] Mode of access: https://e-libra.ru/read/466862-godunov-krovavyy-put-k-tronu.html (date accessed: June 20, 2019). (in Russian).
5. Bulgarin, F. Dimitrii Samozvanets. [Dimitry the Imposter]. In 2 tons. Vologda: Polygraphist, 1994. T. 1. 239 p. (in Russian).
6. Dudina, T. P. Russkaya dramaturgiya: filosofiya teksta [Russian dramaturgy: philosophy of the text]. Yelets: EGU im. I. A. Bunina, 2018. 186 p. (in Russian).
7. Dudina, T. P. Russkaya istoricheskaya dramaturgiya XIX veka (Etiko-aksiologicheskii aspekt). [Russian historical drama of the XIX century (Ethical and axiological aspect)]. Yelets: YSU named after I. A. Bunina. 2006. 312 p. (in Russian).
8. Zagidullina, M.V. Boris Godunov [Boris Godunov] in Dostoevskii [Dostoevsky]: Works, letters, documents: Dictionary. St. Petersburg, Pushkin House, 2008. pp. 283-284. (in Russian).
9. Zimin, A.A. V kanun groznykh potryasenii: Predposylki pervoi Krest'yanskoi voiny v Rossii. [On the eve of formidable shocks: Background of the first Peasant War in Russia]. Moscow, Mysl', 1986. 331 p. (in Russian).
10. Iz «Vremennika» Ivana Timofeeva [From the "Temporary" of Ivan Timofeev] in Library of literature of Ancient Russia [Biblioteka literatury Drevnei Rusi], t. 14, Konets XVI-nachalo XVII veka [The end of the XVI - beginning of the XVII century], St. Petersburg, Nauka, 2006. Pp. 577-578. (in Russian).
11. Kireyevsky, I. V. Obozrenie russkoi literatury za 1831 god. «Boris Godunov» [Review of Russian literature for 1831. "Boris Godunov"] in Pushkin A. S. Boris Godunov [Boris Godunov]. Sankt-Peterburg, Academic Project, 1996. Pp. 531-536. (in Russian).
12. Kichin V. Ukaz s aifona (Vladimir Mirzoev predlozhil nam perechest' «Borisa Godu-nova») [Decree from iPhone (Vladimir Mirzoev suggested that we re-read "Boris Godunov")] in Rossiiskaya gazeta [Russian newspape], 2011, No. 94 (5470). (in Russian).
13. Kovalenko, S. A. Fenomen Lidii Charskoi [The phenomenon of Lydia Charskaya] in Charskaya, L. A. Fenomen Lidii Charskoi [Notes institute], Moscow, Republic, 1993, pp. 372379. (in Russian).
14. Kozlyakov, V. N. Boris Godunov. Tragediya o dobrom tsare [Boris Godunov. The tragedy of the good king]. Moscow, Molodaya gvardiya, 2011. 311 p. (in Russian).
15. Kozlyakov, V. N. Vasilii Shuiskii [Vasily Shuisky]. Moscow, Young Guard, 2007. 301 p. (in Russian).
16. Lotman, L. M. Istoriko-literaturnyi kommentarii [Historical and literary commentary] in Pushkin A. S. Boris Godunov [Boris Godunov]. Sankt-Peterburg, Academic Project, 1996. Pp. 129-359. (in Russian).
17. Merezhkovsky, D. S. Boris Godunov [Boris Godunov], [Electronic resource.] Mode of access: http://az.lib.ru/rn/merezhkowskij_d_s/text_1930_godunov.shtml (date accessed: 13.04.2019). (in Russian).
18. Mordovtsev, D. L. Lzhedmitrii [False Dmitry]. Moscow, Sovremennik, 1994. 400 p. (in Russian).
19. Morozova, N. «Nedootsenennyi tsar'»: Boris Godunov ["The Underestimated Tsar": Boris Godunov] [Electronic resource]. Mode of access: https://www.proza.ru/2016/12/13/700 (date accessed: 20.05.2019). (in Russian).
20. Myakotin, V. A. Lzhedmitrii I [False Dmitry I] in Entsiklopedicheskii slovar' F. A. Brokgauza, I. A. Efrona. [Encyclopedic Dictionary F. A. Brockhaus, I. A. Efron]. Volume XVII a. Sankt-Peterburg, Semenovskaya Typolithography (I.A. Efron), 1896. Pp. 620-622. (in Russian).
21. «Novyi letopisets» ["The New Chronicler"] in Khroniki Smutnogo vremeni [Chronicles of the Time of Troubles] Konrad Bussov. Arseny Elassonsky. Elias Herkman. "The new chronicler." Moscow, Sergei Dubov Foundation, 1998. Pp. 263-410. (in Russian).
22. Pavlov, A. P. Gosudarev Dvor ipoliticheskaya bor'bapri Borise Godunove (1584-1605 gg.). [Sovereign Court and the political struggle under Boris Godunov (1584-1605 gg.)]. Sankt-Peterburg, Nauka, 1992. 281 p. (in Russian).
23. Ryleyev, K. F. Sochineniya: Stikhotvoreniya i poemy; Proza; Pis'ma. [Works: Poems and poems; Prose; Letters]. Leningrad, Nauka, 1987. 416 p. (in Russian).
24. Skazanie Avraamiya Palitsyna po spisku moskovskoi dukhovnoi akademii [The legend of Abraham Palitsyn according to the list of the Moscow Theological Academy] in RIB. St. Petersburg, Golovin Printing House, 1892, t. 13. Sankt-Peterburg. Pp. 473-524. (in Russian).
25. Skrynnikov, R. G. Rossiya nakanune «smutnogo vremeni» [Russia on the eve of the Time of Troubles]. Moscow, Mysl', 1981. 233 p. (in Russian).
26. Taymasova, L. Tragediya v Ugliche: chto proizoshlo 15 maya 1591 goda? [Tragedy in Uglich: what happened on May 15, 1591?]. Moscow, Omega, 2006. 488 p. (in Russian).
27. Tolstoy, A. K. Knyaz' Serebryanyi: Roman; Drama; Stikhotvoreniya; Ballady; Byliny; Izbrannye pis'ma [Prince Silver: Novel; Drama; Poems; Ballads; Epics; Selected letters]. Leningrad, Lenizdat, 1982. 512 p. (in Russian).
28. Tolstoy, A. K. Tsar'Boris [Tsar Boris] in Tolstoy, A.K. Tsar'Fedor Ioannovich: P'esy. [Tsar Fedor Ioannovich: Pieces]. Moscow, Eksmo, 2007. 576 p. (in Russian).
29. Filippova, N. F. «Boris Godunov» A. S. Pushkina ["Boris Godunov" A. S. Pushkin"] Moscow, Prosveshchenie, 1984. 95 p. (in Russian).
30. Hvorostinin, I. A. Slovesa dnei i tsarei, i svyatitelei moskovskikh [The words of the days of both tsars and saints of Moscow] in BLDR, t. 14, Sankt-Peterburg, Nauka, 2006. Pp. 610641. (in Russian).
31. Charskaya, L. A. Zhelannyi tsar' [Desired King]. [Electronic resource]. Mode of access: http://az.lib.ru/c7charskaja_l_a/text_0840.shtml (date accessed: April 13, 2019). (in Russian).
