CC BY
467
ЗИГЗАГИ НЭПА: ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ КРИЗИСЫ
20-Х ГОДОВ
O.A. ЗОЗУЛЯ, к. ист. н., доцент кафедры МИОК МГУЛа
Более 80 лет отделяет нас от того периода, который в отечественной и зарубежной историографии получил название периода новой экономической политики. За последние полтора десятилетия историография нэпа значительно расширилась, претерпела не только количественные, но и качественные изменения, которые свидетельствуют о том, что нэповская тема по-прежнему остается приоритетной при изучении отечественной истории XX в. В нашей послереволюционной истории это был единственный этап, когда наряду с административными широко применялись экономические методы хозяйствования, когда представители различных школ и направлений научной мысли, экономисты-практики имели возможность широко экспериментировать, спорить, искать пути построения нового общества. Нэп стал новым планом (после выдвинутых в 1918 г. Лениным предложений в «Очередных задачах Советской власти» и решений IX съезда большевистской партии) перехода к мирному строительству, к возрождению мирной жизни.
Хронологически нэп занимает не очень продолжительный период, так как уже на конец 20-х годов приходятся значительные изменения по всем направлениям экономической и общественной жизни страны. Руководители большевистской партии, фактически отказываясь от нэпа, переходят к жесткой бюрократической системе, основанной на административном принуждении. В конце 20-х - первой половине 30-х годов сложился механизм хозяйствования, основанный на тотальной централизации, директивном командовании и подавлении инициативы с мест.
Инициатором резкой перемены курса экономической политики в начале 20-х выступил безусловный лидер правящей партии В.И. Ленин. Он предельно конкретно и откровенно показал катастрофичность положения, в котором оказались большевики после гражданской войны. Он отметил, что за весь период существования Советской власти правящая партия оказалась в условиях «самого большого внутреннего политического кризиса», обнару-
жившего «недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих» [1].
Масштабы кризиса, с которым столкнулись большевики, были действительно велики. Гражданская война принесла экономическую разруху, голод, страдания. Страна лежала в развалинах. Об этом свидетельствуют подсчеты, сделанные экономистами на основании статистических материалов, которые в начале 20-х годов носили еще достаточно достоверный характер. Один из ведущих специалистов ВСНХ Л.Б. Кафенгауз, анализируя состояние промышленности после окончания гражданской войны в фундаментальном труде «Эволюция промышленного производства с 1887 по 1926/1927 гг.», отмечал, что общий уровень производства к 1920 г. упал по сравнению с довоенным до 13 %. При этом производство средств производства в 1920 г. достигло 15,9 % довоенного уровня, а производство предметов потребления пострадало значительно больше и упало до 10,6% довоенного уровня [2]. В то время как стагнация тяжелой промышленности в революционный период происходила, главным образом, под влиянием катастрофически низкого снабжения предприятий топливом, положение легкой промышленности было подорвано сокращением сбора технических культур и падением снабжения промышленности сельскохозяйственным сырьем [3]. Из-за недостатка топлива и сырья закрылись многие предприятия Донбасса Урала, Сибири, Бакинского нефтяного района. Особенно больным местом экономики стал транспорт. К 1920 г. 58 % паровозного парка вышло из строя. К транспортному и топливному кризисам добавился продовольственный. Вследствие недостатка продовольствия, предметов первой необходимости и упадка трудовой дисциплины, резко понизилась производительность труда. Не хватало одежды, обуви, резко уменьшилась норма, выдаваемого работающим, хлеба, выдача мяса носила случайный характер, жиры в рационе совершенно отсутствовали. В стране начались эпидемии холеры, тифа, оспы, дизентерии. Особенно велика была детская смерт-
ность. Точных данных о людских потерях не существует, поэтому ученые дают только приблизительную картину: 2 млн. умерших от тифа в 1918 - 1921 гг., 1,5 млн. убитых в первой мировой войне и миллионы жертв гражданской войны (по разным подсчетам, их число колеблется от 2 до 7 млн.) За годы гражданской войны резко уменьшилось численность городских жителей (составлявших в 1913 г. лишь 18 % населения).
Большинство из 2 млн. русских эмигрантов, чаще всего представители имущих классов старой России, тоже были горожанами и они покинули родину. Среди эмигрантов были крупные предприниматели, финансисты, политики, генералы, художники, артисты, писатели. Позже, в августе 1922 г., по инициативе Ленина из страны было выслано около 200 видных ученых и деятелей культуры, оппозиционно настроенных к новой власти. Вынуждены были покинуть страну философы Н. Бердяев, С. Булгаков, И. Ильин, Н. Лосский, С. Франк, экономисты Б. Бруцкус, С. Прокопович, социолог П. Сорокин и многие другие, составлявшие цвет нации, ее гордость, элиту, самую «европеизированную» прослойку русского общества. «Высылалась за границу целая группа писателей, ученых, общественных деятелей, которых, - писал Н. Бердяев, - признали безнадежными в смысле обращения в коммунистическую веру» [4]. Это была беспрецедентная по своим масштабам и своей антидуховности акция большевистской власти. Невосполнимой оказалась утрата для интеллектуального и нравственного развития страны на долгие десятилетия. В целом население уменьшилось на 11 млн. человек, а показатель общих демографических потерь с учетом не родившегося населения колеблется в амплитуде 20-25 млн. чел. [5].
Для преодоления кризиса власти пытались проводить чрезвычайные меры, выделять «ударные» заводы, снабжаемые государством, увеличить пайки рабочим. Фактически это были малоэффективные меры, ибо продовольственные ресурсы целого ряда потребляющих регионов находились на грани исчерпания еще в начале 1920 г., что являлось весомым поводом для перехода к новой экономической политике. Поэтому конкретные шаги по внедрению нэпа начались с весны 1921 г. и вытекали из сугубо практических нужд. Первоочередной
вопрос, который срочно надо было решать большевикам: как выйти из разрухи, восстановить промышленность, накормить город. Это могло быть обеспечено только постоянным и стабильным поступлением сельскохозяйственных продуктов из деревни. Вместе с тем политика военного коммунизма с мобилизациями и конфискациями вызывала недовольство населения, особенно крестьянского, которое сопротивлялось Советской власти как активно, участвуя в вооруженных выступлениях против нее, так и пассивно, что привело к сокращению посевных площадей, прекращению посевов технических культур, уменьшению поголовья скота. По сравнению с 1913 г. валовая продукция сельского хозяйства сократилась на треть, посевные площади сократились на 34,5 %, урожайность снизилась на 41 % [6]. Крестьянское хозяйство приобретало все более натуральный характер.
Состояние производительных сил крестьянского хозяйства и сельскохозяйственного производства в первую очередь были обусловлены обеспечением крестьянства землей. И здесь в полный рост встала еще одна проблема, которую не смогла решить ни одна революция в России - это проблема аграрного перенаселения. Мировая война затормозила реализацию столыпинской реформы, а общинная революция 1917-1918 гг. возродила традиционную крестьянскую веру в спасительность пространства и надежду на расширение землепользования. Конфискация помещичьих, монастырских, церковных и прочих земель в Европейской России и их основное перераспределение пришлось на 1917-1918 гг., а к началу
1920 г. было распределено 23,3 млн.дес., большую часть которых получили единоличные крестьяне [7]. В результате аграрной революции абсолютное большинство земли оказалось в общинном землепользовании. При этом с новой силой заработал общинный передельный механизм. Передел земли в первые послереволюционные годы происходил стихийно, упрощенным способом как сверху, так и снизу, самим населением. Так как никто из крестьян не знал толком, на какой срок, какие земли и в каком размере находятся в пользовании, то довольных оказалось немного. Аграрная революция закончилась для крестьян великим разочарованием: ожидаемого земельного простора не оказалось. В сборнике «За пять лет» от-
мечалось, что по 29 губерниям Европейской России до революции приходилось 1,87 десятин на едока, а после - 2,26 десятин. Там же отмечалось, что 8 млн. хозяйств перебрались из города в деревню за 1917-1920 гг., усилив аграрное перенаселение до катастрофических масштабов [8]. Прирезки оказались небольшими, что вызвало разочарование и, как следствие, - жажду новых переделов. Для русского сельского хозяйства в целом эта революция была громадной силы разрушительным процессом. Голод, разразившийся в России как следствие революционного распределения земли, показал, что переделить землю - не значит еще преодолеть аграрный кризис. Исследователь данного вопроса П.Н. Першин писал о событиях 1917-1918 годов: «Вне всяких условий справедливости и рациональности земля попадала в руки тех, кто оказывался ближе к ней, земля распределялась не по нуждаемости, а по силе захватить ее» [9]. Другой аграрник - Л.Н. Литошенко констатировал: «Распределение отобранной земли не отвечало ни принципам экономической целесообразности, ни нормам отвлеченной справедливости» [10]. Россия в 20-е годы оставалась по-прежнему крестьянской страной, более того, в эпоху войн и революций степень ее аграриза-ции заметно усилилась. Это означало, что от процессов, происходивших в советской деревне, зависело очень многое в раскладе событий того времени. Новая экономическая политика началась с деревни и в ней же нашла свое завершение.
Таким образом, отказ от политики военного коммунизма и переход к нэпу был обусловлен рядом причин, главными из которых были следующие: прогрессирующий рост хозяйственной разрухи и невозможность преодоления их с помощью методов «военного коммунизма»; рост недовольства в стране; политический кризис, и прежде всего кризис в самой правящей партии, в которой развернулась дискуссия о профсоюзах; крушение иллюзий большевиков о сознательной и мессианской исключительности рабочего класса и надежд на мировую революцию.
Начало нэпа было положено весной
1921 г., когда на X съезде РКП (б) в марте 1921 г. В. И. Ленин внес ряд принципиальных предложений, которые были закреплены в резолюции съезда, а затем и в декрете ВЦИК РСФСР
от 21 марта об отмене государственной хлебной монополии и продразверстки как способа ее осуществления. Государство становилось собственником не всего произведенного зерна, а только его части, отчуждаемой в форме фиксированного натурального налога. Тотальная конфискация излишков сельхозпродукции заменялась процентным отчуждением «произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и фактического наличия скота в нем» [11]. Место голого принуждения занял материальный интерес.
На самом съезде вопрос о замене продразверстки налогом рассматривался лишь на седьмой день его работы. При кажущейся внешней легкости принятия этого решения перед Лениным вместе с тем стояла непростая задача. Ему нужно было убедить партию в необходимости возвращения к продналогу, то есть к тому методу возрождения крестьянского хозяйства, который за год до этого был решительно отклонен в ЦК (предложения Ю. Ларина, Л. Д. Троцкого) и всего за три месяца до X съезда категорически отвергнут большевиками на VIII съезде Советов (декабрь 1920 г.)
Убедить съезд Ленину помогли как объективные аргументы - масштабный общественно-политический кризис внутри страны (особенно Кронштадский мятеж марта 1921 г.), задержка мировой революции, так и субъективные - одержанная им лично победа в прошедшей дискуссии о профсоюзах, а фактически о роли партии в государстве.
Переход к нэпу означал размежевание со старой политикой военно-коммунистического периода. Ленин отмечал, что нэп являлся новинкой только по сравнению со временем красногвардейской атаки на капитал. О попытке непосредственного введения коммунизма он говорил, что это была и ошибка, и в то же время проба и расчистка почвы для революционных преобразований. Основные задачи нэпа виделись Ленину в том, чтобы дополнить завоеванную политическую власть экономической так, чтобы ничего из завоеванного не отдать, «настолько отпустить, чтобы было полегче» в короткие сроки увеличить количество продуктов и сбить волну антиправительственных выступлений.
Столкнувшись с самого начала с глухой стеной непонимания и неприятия нэпа не только в партийных и беспартийных массах,
но и в руководящем слое, Ленин предпринимает широкую кампанию по разъяснению принципов новой политики. Он пишет брошюру «О продналоге», созывает чрезвычайную X конференцию РКП(б), где, осадив коммунистических оптимистов, старается убедить товарищей по партии, что нэп вводится «всерьез и надолго».
Таким образом, в ленинском понимании нэп - это более длительный, чем предполагалось ранее, обходной, опосредованный (через использование торговли и товарно-денежных отношений под контролем государства) путь к социализму. Переход к нэпу неизбежно потребовал признания утопичности некоторых прежних представлений. Ленин констатировал: «...мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно». Введение нэпа предлагало принципиально новую концепцию «перехода к социализму» - постепенного, эволюционного развития общества, в котором на основе состязательности различных форм собственности и экономических методов хозяйствования должно было, по убеждению большевиков, происходить накопление необходимых предпосылок формирования «общества социальной справедливости».
Однако «чистого» замещения нэпом «военного коммунизма» с его доктриной непосредственного перехода к социализму произойти не могло. Тем более что ортодоксальная концепция пролетарской революции и сущности социализма оставалась незыблемой и не подвергалась сомнению. Программа РКП (б), не пересмотренная с переходом к нэпу, трактовала социализм как бесклассовое, бестоварное, безгосударственное общество с одной (обобществленной) формой собственности. И Ленин в своих работах 1921 г. и позднее, в своем политическом завещании, по существу, не посягал на принципиальные основы большевистской доктрины социализма. Утопическая в своей основе, но легко воспринятая романтизированным сознанием партийных лидеров и широких масс, эта мессианская доктрина весьма ограничивала возможности восприятия и развития диалектических новаций нэпа, создавала нестабильность и, в конечном счете, определила зигзагообразный путь развития страны в 20-е годы.
Нэп явился крупным поворотом в политике партии, но так же, как и «военный коммунизм», он осуществлялся не в соответствии с заранее продуманным планом. В решениях и преобразованиях этого периода было много такого, что не вписывалось в понятный сценарий построения нового общества. И хотя первые годы нэпа кажутся просто мирной и достаточно благоприятной для большинства населения передышкой между прошлыми и будущими катастрофами, однако на самом деле они представляли особый период с различными официальными целями, достижениями и событиями. Не удивительно, отмечал американский исследователь С. Коэн, что стихийное развитие нэпа, в согласии с его внутренней логикой, вызывало опасение у ортодоксальных коммунистов, не был ли «неосмотрительно открыт ящик Пандоры» [12].
Введение нэпа началось с сельского хозяйства путем замены продразверстки на продовольственный налог. Он был в 2 раза меньше продразверстки, определялся в виде процентного или долевого отчисления продуктов с учетом числа едоков, наличия скота и количества полученного урожая. Размер налога устанавливался до сева и носил строго дифференцированный характер: для малоимущих крестьян он занижался, а в особых случаях отменялся вообще. Введение в марте 1921 г. налоговой системы сначала было задумано как ограниченный шаг, как мера, поощряющая крестьян производить и сдавать излишки, и как экономический стимул для расширения запашки, что в конечном итоге должно было привести к возрождению промышленности и городов. Первоначальный ленинский замысел ограничивал нормальные рыночные отношения «пределами местного оборота», в рамках которого должен был осуществляться товарообмен или меновая торговля непосредственно с государством. Ленин считал, что удастся наладить прямой, «социалистический» продуктообмен между государственной промышленностью (точнее - обменным фондом промышленных товаров) и крестьянским хозяйством через аппарат Наркомпрода и кооперацию.
Однако события лета 1921 г. (засуха, невиданный по масштабам голод, спровоцированный не только погодными условиями, но и явившийся результатом политических решений предыдущего периода) заставили пойти на
расширение масштабов «отступления». Очень скоро основные запасы промышленных товаров оказались исчерпанными; кооперативный аппарат был не приспособлен для осуществления широких товарообменных операций. Обмен практически сразу перерос в торговлю, понадобилось введение рынка и признание товарно-денежных отношений с постепенным наращиванием их оборотов. Натуральный налог в 1922 г. был унифицирован: вместо 14-18 видов налогов, вводился единый натуральный налог, выраженный в условной единице - пуде ржи, а в 1924 г. его заменили единым денежным налогом. После выполнения государственных поставок крестьянам разрешалась свободная торговля продуктами своего хозяйства. Чтобы еще более поощрить крестьянина, были гарантированы его права на владение землей, хотя государственная собственность на землю, в принципе, оставалась в силе. Были санкционированы, с некоторыми ограничениями, наемный труд и аренда земли. На вооружение были взяты идеи стимулированного сельскохозяйственного производства с помощью дифференцированного налогообложения, кооперирования системы снабжения, поощрения торговли и обмена для расширения внутреннего и внешнего рынка, стабилизации валюты в интересах повышения жизненного уровня населения, демонополизации управления промышленностью и частичной ее денационализации.
Переход к продналогу, рассматриваемый большевистским руководством прежде всего как мера по выходу из политического кризиса, действительно достаточно быстро «успокоил» деревню, но хозяйственных трудностей не разрешил. Система продналога обеспечивала возможность накопления излишков сельскохозяйственной продукции и сырья у крестьянства, что создавало стимул (спрос) для промышленного производства. Готовность крестьянина продавать излишки зависела от наличия и соответствующей стоимости промышленных товаров, а значит, от восстановления промышленного производства, особенно выпуска предметов широкого потребления, а также - от устойчивости валюты. Поскольку государственная промышленность не могла обеспечить достаточного товарного фонда, а государственных средств не хватало на восстановление, следующим необходимым шагом
в сторону рынка стала децентрализация промышленности.
Реформирование промышленности началось с воссоздания мелкой и кустарной промышленности, которая не требовала значительных капиталовложений и способная обеспечить себя сырьем и топливом в процессе товарообмена. Небольшие предприятия были денационализированы и превращены в частную собственность (или в некоторых случаях сданы в аренду). Декрет СНК от 17 мая 1921 г. приостанавливал национализацию мелкой и средней промышленности, а декрет ВЦИК и СНК от 7 июля 1921 г. разрешал создание частных предприятий с числом рабочих от 10 до 20 человек [13].
Г осударственные предприятия тоже включались в рыночные отношения и должны были приспосабливать к ним свои организационные формы. Что касается крупных предприятий, то постановление от 12 августа 1921 г. «Основные положения о мерах к восстановлению крупной промышленности и поднятию и развитию производства» положило начало снятию предприятий с государственного снабжения и образованию особых объединений - трестов. Основой их существования провозглашался хозяйственный (коммерческий) расчет, вся хозяйственная деятельность ориентировалась на извлечение прибыли и рынок. Трестам предоставлялась широкая оперативная автономия и формальная обособленность имущества. Государство больше не отвечало по его долгам. Весна 1922 г. обнаружила соперничество между трестами в сфере сбыта и снабжения, их бессилие перед рыночной стихией, что привело к снижению цен на промышленные товары и убыткам в 150-200 млн. руб. золотом [14]. Боязнь рынка и желание его контролировать привели к созданию другой организационной формой - синдикатов. Они являлись соглашением равноправных трестов, направленных на облегчение коммерческой, заготовительной и производственной деятельности. Фактически синдикаты выполняли функции торгово-распределительного аппарата трестов по реализации продукции и снабжению предприятий сырьем. Постепенно синдикаты из торговых трансформировались в регулирующие, а отчасти и управленческие организации.
Принципы нэпа стали распространяться на всю экономику, они привели к обстоятельным изменения в области промышленности и сельского хозяйства, а также в торговле и финансовой системе. Возрождение товарно-денежных отношений привело к необходимости восстановления денежной системы и ее важной составляющей - твердой валюты. Возвращение к общепринятой финансовой политике началось в ноябре 1921 г., когда было объявлено, что интересы финансово-денежной системы отныне являются интересами высшего государственного порядка. Их непосредственное выражение возложили на Наркомфин, в структуре которого был реанимирован Государственный банк (упраздненный в 1920 г.) Деятельность Наркомфина по упорядочению государственного бюджета протекала в крайне сложных условиях. Доходы государственного бюджета в 1922 г. формировались за счет эмиссий, натуральных налогов продуктами и бесплатного отчуждения продукции государственных предприятий. Денежные налоги и доходы государства играли совершенно ничтожную роль. Бесплатное отчуждение продукции государственных предприятий, падение рубля и слабое развитие кредита, недостаток оборотных средств создавали крайне нездоровую во всех отношениях обстановку для хозяйствования. «Не было и не могло быть перспективного, - отмечал заместитель наркомфина М.Владимиров, - твердо продуманного плана работы, были лишь забота о сегодняшнем и завтрашнем днях и беззаботность относительно дальнейшего» [15].
С целью расширения источников доходов пришлось легализовать частное предпринимательство, воссоздать традиционную налоговую систему, кредит, сберегательные кассы и банковское дело. В 1922-1924 гг. были проведены денежные реформы. Для стабилизации рубля советское правительство провело две деноминации в 1922 и 1923 гг., для чего были напечатаны новые государственные денежные знаки. Наряду с совзнаками, в конце 1922 г. Госбанк выпустил твердую конвертируемую денежную единицу (червонец). Устойчивость червонца обеспечивалась Г осударственным банком: на 25 % - драгоценными металлами и иностранной валютой, на 75 % - легко реализуемыми товарами, векселями и другими обязательствами. Назначение денежных единиц
было различным. Дензнаки выпускались для покрытия бюджетного дефицита, а червонцы предназначались для обеспечения нормального хозяйственного оборота.
По мере восстановления промышленности и сельского хозяйства увеличивалась товарная масса в обращении и возрастал товарооборот, уменьшалась дефицитность бюджета и были подготовлены условия для перехода к единой денежной системе, которая включала имеющие одинаковую платежную силу банковские билеты (червонцы), казначейские билеты и разменные монеты. Было осуществлено слияние кассового аппарата Наркомфина и Госбанка. Госбанк получил права единственного эмиссионного банка страны. Помимо Госбанка были учреждены и другие банки, что свидетельствовало о восстановлении банковской системы и кредитного дела. Получила развитие кредитная кооперация. Стабилизация денежной системы создала условия для развития торговли, восстановления промышленности и сельского хозяйства, укрепила, как тогда говорили, «смычку» с крестьянством.
Составной частью реформ стали коренные изменения в трудовых отношениях. Отменялась трудовая повинность, предприятия обеспечивались рабочей силой путем найма через биржи труда, отменялся уравнительный принцип платы; натуральная оплата заменялась денежной, вводилась сдельная оплата труда.
Первый год нэпа стал серьезным испытанием нового курса, так как хозяйственные трудности были обусловлены не только разразившимся неурожаем и голодом, но и перестройкой экономических отношений и, с точки зрения хозяйственной реформы, дал немногое. К разразившемуся весной 1922 г. финансовому кризису добавилось разбазаривание фондов госпромышленностью, которую сняли с государственного снабжения и фактически оставили без оборотных средств. В результате - рабочие либо пополняли армию безработных, либо несколько месяцев не получали зарплату. Последствия голода, падающий совзнак не позволяли крестьянам использовать возможности свободной торговли и рынка. Не было единства и в политическом руководстве. Шли бурные дискуссии и идеологические дебаты о степени допустимости нэпа. Многим казалось, что нэп способствует усилению экономического хаоса.
В этих условиях Ленин предпринял решительные шаги, чтобы не допустить углубления разрыва с соратниками, сохранить за собой политическое влияние среди рабочих масс и остаться безусловным лидером. Он выступил на XI съезде с решительным заявлением о приостановке «отступления». Кроме того, он решительно настаивал на недопустимости идеологического и политического плюрализма в партии и защищал режим однопартийной диктатуры. В результате ему удалось сохранить механизмы авторитарной власти, подчинив ей стихийное развитие социально-экономических процессов и в перспективе направить их в социалистическое русло.
К концу 1923 г. в Советской России сложилась одна из первых современных смешанных экономических систем. Государственный сектор контролировал, следуя терминологии того времени, «командные высоты» - наиболее крупные предприятия, включая всю тяжелую промышленность, транспортную систему, центральную банковскую систему и (поскольку страна теперь уже торговала с внешним миром) монополию внешней торговли. Частный капитал обосновался в розничной и оптовой торговле на мелких предприятиях так называемых нэпманов, или частных торговцев, но к исходу 20-х гг. государственные и кооперативные предприятия усилили свои позиции и в этой сфере. Главным же источником свободного предпринимательства, частного капитала и антисоциалистических тенденций была деревня, где 125 млн. крестьян пожинали плоды аграрной революции, в результате которой возникло 25 млн. мелких хозяйств.
Неожиданно для большевиков в 1923 г., несмотря на общую стабилизацию в стране, начал обостряться экономический кризис. Многие экономисты связывали его с диспропорцией, выявившейся в процессе роста промышленности и сельского хозяйства. Сложилась парадоксальная на первый взгляд ситуация. Фабрики и заводы производили нужные для деревни товары, а реализовать их не могли. Промышленность оказалась в тяжелейшем кризисе сбыта из-за значительного разрыва цен на промтовары и продукцию сельского хозяйства. «Ножницы цен», как стали называть эту ситуацию по диаграмме, представленной Л. Троцкий делегатам ХП съезда РКП(б), возникли не случайно. Причины были более сложны-
ми, чем те, на которые указывала оппозиция, сводившая все к отставанию промышленности и отсутствию плана. Зам. председателя Госплана И. Смилга, анализируя кризисную ситуацию, выделил причины приведшие к кризису сбыта: более быстрое восстановление сельского хозяйства по сравнению с промышленностью, разница в организационных системах, когда «трестированной, синдицированной промышленности с целым рядом настоящих монополий» противостояли разрозненные крестьянские хозяйства, представляющие большинство населения. Еще одна причина, на которую указывает Смилга, была связана с проводимой денежной реформой: промышленность перешла на исчисление своих цен в твердых червонцах, а сельское хозяйство вынуждено было работать с советской валютой. Разница валют давала увеличение промышленной конъюнктуры еще на 25 % [16]. Пытаясь разрешить взрывоопасную ситуацию, правительство пошло по пути регулирования цен на промышленную продукцию. Государственным предприятиям строго предписывалось сдерживать темпы промышленного развития и добиваться снижения промышленных цен путем уменьшения себестоимости производства за счет повышения его эффективности в условиях хозрасчета.
На деле административное снижение оптовых цен не сопровождалось снижением розничных. Более того, в розничной торговле уже хорошо себя чувствовал частник, который достаточно быстро смог воспользоваться ситуацией, перекупая продукцию. Так был создан самой жизнью прецедент, имевший далеко идущие последствия. Во-первых, было положено начало государственной политике ценообразования, во-вторых, социально-экономический кризис 1923 г. обострил политические дебаты в руководстве партии по вопросу индустриализации, выявил противников и союзников в борьбе за руководство в партии, за «кафтан Ленина», и в третьих, начиная с 1923 г. неэквивалентный обмен между городом и деревней стал одним из источников инвестирования промышленности.
К середине 20-х годов страна почти достигла довоенного уровня развития народного хозяйства. В области сельского хозяйства после преодоления голодной катастрофы в течение трех лет посевные площади были вос-
становлены, увеличилось поголовье скота и посевы технических культур, возросла товарность производства. По данным Госплана товарная часть продукции сельского хозяйства возросла с 1209 млн. руб. в 1923/1924 г. до 1675 млн. руб. в 1925/1926 г. и до 1932 млн. руб. в 1926/1927 г., что свидетельствовало о расширении емкости рынка. Наряду с ростом внутреннего сельского рынка под влиянием восстановления промышленности и торговли, роста заработной платы рабочих и общего роста доходов городского населения с такой же быстротой восстанавливался внутренний городской рынок. По подсчетам Госплана, доходы неземледельческого населения выросли с 4340 млн. червонных руб. в 1923/1924 г. до 8834 млн. руб. в 1926/1927 г. Совокупный доход Союза возрос с 11718 млн. червонных руб. в 1923/1924 г. до 15456 млн. руб. в 1924/1925 г. и до 21779 млн. руб. в 11926/1927г. и достиг в последнем году 77,5 % довоенного уровня [17]. Введение хозрасчета в заводском хозяйстве, растущая производительность труда, проведение финансовой реформы также способствовало развитию промышленности. Под влиянием всех этих факторов спрос на промышленные изделия непрерывно возрастал, и к десятой годовщине Октябрьской революции общая емкость внутреннего рынка по отношению к промышленным изделиям близко подошла к довоенной емкости.
Правительство поощряло вовлечение крестьянского хозяйства в денежное обращение, утвержденный 31 октября IV сессией ВЦИК Земельный кодекс регулировал земельно-хозяйственные механизмы, однако взаимоотношения большевистской власти с крестьянами никогда не были идиллическими. В существовании мелкокрестьянского хозяйства большевики постоянно видели угрозу капиталистической реставрации, поскольку мелкобуржуазная стихия представлялась им главной опасностью социализма. Исходя из этого, нэп в деревне, как отмечает историк Н. Рогалина, вводился с запозданием, фрагментарно, без твердых правовых гарантий, а это значило, что уже на старте на него была накинута удавка [18].
Сельское хозяйство всегда находилось в России в большой зависимости от природных условий, было нестабильно, и слабо поддавалось планирующей и регулирующей роли
государства. Эго досадное обстоятельство приходилось учитывать партийному руководству при выработке политики по отношению к крестьянству. А оно составляло не только большинство населения, но и давало товарный хлеб, который был источником сырья для производства товаров народного потребления, был важен как основа экспорта и необходим для снабжения городов и армии.
В очередной раз обстановка в деревне обострилась в связи с неурожаем 1924 г. и ростом недовольства крестьянства, которое громко заявило о себе восстанием в грузинской Гурии. Решения Октябрьского Пленума ЦК этого года положили начало осуществлению нового курса партии, названного «лицом к деревне». Главная задача курса - успокоить деревню. Стабилизация общественно-политической ситуации в деревне пошла по трем направлениям: «оживление» сельских Советов, восстановление законности и правопорядка, укрепление деревенских ячеек РКП(б). 1925 г. был самый благополучный для крестьян. Меньшевик Н. Валентинов, эмигрировавший в 30-х годах и издавший за границей книгу о политической борьбе в партии в период нэпа, писал: «Первые месяцы 1925 г. (...) были, можно сказать расширением и углублением НЭПА. За самое короткое время деревня получила ряд больших льгот: уменьшен бьющий ее сельскохозяйственный налог; хозяйственным (кулацким) элементам деревни дано право прибегать к аренде земли, и к найму рабочей силы; постановлено не относить к тем же кулацким элементам ряд кустарей деревни; строжайше предписано устранить все существующие препятствия к крестьянской торговле на базарах» [19]. Тогда же началась широкая поддержка самых разнообразных форм кооперации: торговой, кредитной, сельскохозяйственной. В кооперации могли равноправно участвовать все: крестьяне и ремесленники, зажиточные и бедные. Роль кооперативного движения на селе уподоблялась роли профсоюзов среди рабочих.
Так называемый «рыковский» сельхозналог 1925-1926 гг. был снижен до 70% от предыдущего года с целью стимулировать расширение хозяйств и принес большое облегчение крестьянству. Но уже в конце 1925 г. появились новые хозяйственные трудности. Период простого «восстановления» хозяйства подходил к концу, а количество острых проти-
воречий не сокращалось. Выход из них большая часть общества видела на путях ускоренного строительства социализма, и, прежде всего, одного из основных ее звеньев, индустриализации. Для технического перевооружения заводов, да и сельского хозяйства требовались современные машины и средства производства. В апреле 1925 г. начали составляться программы более быстрого восстановления производства металлов. Госплан стал создавать первые варианты долгосрочного планирования. В конце 1925 г. XIV съезд РКП (б) предложил «взять курс на индустриализацию», а несколько месяцев спустя Пленум ЦК в апреле 1926 г. уже расценил индустриализацию как «решающую задачу». Интерес смещался в сторону промышленности, и в особенности в сторону тяжелой промышленности, требующей максимальных вложений для своего подъема. Между тем проблема накопления не была достаточно разработана большевистскими теоретиками.
«В минимуме теперь не трудовая сила, а капитал», - отмечал экономист С. Прокопович. До конца восстановительного периода производство развивалось за счет наследства дореволюционного времени, а оно было в основном исчерпано. А так как советская промышленность лишена «капиталообразующей способности - писал он в 1926 г., - то проблема привлечения новых капиталов в промышленность становиться центральной проблемой хозяйственной политики советской власти» [20].
С 1926 г. наметился поворот в аграрной политике, так как с переходом к социалистической реконструкции народного хозяйства значение сельхозналога как источника государственного дохода усилилось. Вместо ориентации на середняка был провозглашен курс «опоры на бедняцко-батрацкий кадр деревни». Государство усилило нажим на тех хозяев, которые сумели за прошедшие годы выпутаться из нужды, прежде всего за счет прогрессивного налогообложения. Возросло вмешательство государства в процесс ценообразования на рынке зерна. Это, в свою очередь, оттолкнуло от правительства сельских товаропроизводителей, которые отказались сдавать хлеб по заниженным хлебозаготовительным ценам.
Хлебозаготовительный кризис зимы 1927/28 годов вызвал серьезные затруднения в снабжении городов, армии, населения потреб-
ляющих районов. Государство вынуждено было пойти на закупки продовольствия за рубежом, это создало риск для финансового обеспечения правительственных программ, поставило строительство первых индустриальных гигантов (Днепрогес, Турксиб) под угрозу срыва. Именно это обстоятельство вынудило партийное руководство пойти на введение системы чрезвычайных мер, первой из которых стало возрождение принудительных хлебозаготовок.
Таким образом, во второй половине 20-х годов рыночная система начала разрушаться. События 1923 г. положили начало череде экономических кризисов периода нэпа: кризис
1923 г. («ножницы «цен), торговый кризис
1924 г., хлебная «заминка» 1925 г., острый товарный дефицит 1926-1927 гг., «хлебная стачка» 1927-1928 гг. Эти чередующиеся кризисы, отражающие состояние крайней экономической разрухи, формировали, по словам историка В. Дмитренко, особое отношение к нэпу в общественном сознании как к антикризисной программе, то есть «временной, вынужденной, обусловленной обстоятельствами восстановительного периода» [21].
Свертывание нэпа в промышленности, торговле, аграрной сфере сопровождалось и отчасти само инициировало смену политического и экономического курса партийного руководства. Политическое руководство страной принимало все более авторитарный, бюрократический характер. Сталин, возглавив Секретариат ЦК в 1922 г., повел непримиримую войну за укрепление аппаратного влияния в партии. После смерти Ленина развернулась борьба за наследство главного вождя партии и государства в теоретической и идейной области, начавшаяся еще до его смерти в 1924 г. Сталин сначала заключал временные соглашения то с Зиновьевым и Каменевым против Троцкого (1924-25 гг.), то с Бухариным против Троцкого, Зиновьева и Каменева (1926-27гг.), потом, сформировав собственное ядро, завершил борьбу с Бухариным, Рыковым, Томским (1928-1929 гг.). В ходе политических дебатов, в конечном итоге, победил тот, кто верно угадал настроения партии. А сама партия за годы нэпа сильно изменилась, обюрократилась, и уступать свои руководящие позиции не собиралась никому.
Стержнем идейно-политической борьбы в 20-е годы был вопрос о модели строительства социализма. Моделей к тому времени существовало две: «военно-
коммунистическая» и нэп. Первая отражала полуанархические взгляды о возможности «скачка» в коммунизм и означала дальнейшее наступление на крестьянство, насилие и террор. Вторая основывалась на идее всемерного развития товарно-денежных отношений и материальной заинтересованности производителя. Важнейшей стороной нэпа должна быть демократизация партии, Советов, профсоюзов.
Итак кризис хлебозаготовок на фоне «военной тревоги», вызванной обострением военной обстановки в 1927-1928 годах, стал тем катализатором, который обострил социальные и политические процессы, послужил поводом для отхода от нэпа и форсирования строительства социализма. Принятый в конце 20-х годов курс на свертывание нэпа был не только следствием проявления авторитарных наклонностей значительной части руководства этого периода, но, и как считает экономист Г.И. Ханин, актом отчаяния людей, поставленных перед выбором: медленная агония или последняя попытка вырваться из отсталости, несмотря на возможные жертвы населения [22]. Партийное руководство выбрало второй вариант, в общих чертах представленный представителем левой оппозиции Преображенским в
1924 г. и названный им закон социалистического накопления, суть которого сводилась к перекачке средств на индустриализацию из деревни к «выгребанию средств из деревни, из хозяйства мелкого производителя, отовсюду вне социалистического хозяйства» [23]. В этом парадокс ситуации: Сталин, разделавшись с оппозицией, взял на вооружение ее идеи. В 1928 г. он выступил с теорией «дани», добавочного налога на крестьянство, сверхналога для поддержания высоких темпов индустриализации. Введение чрезвычайных мер, особенно в деревне, и свертывание элементов товарно-денежных отношений ознаменовали конец
старой крестьянской и нэповской России, положили начало формированию тоталитарного государства с чистой схемой централизованного управления экономикой.
Литература
1. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 45 - С.282
2. Кафенгауз Л.Б. Эволюция промышленного производства России - М., 1994,- С. 231.
3. Указ соч. С. 219, 228, 231.
4. Бердяев Н. Самопознание. Опыт философской био-
графии- М. 1991- С. 217.
5. Население России в XX в. Исторические очерки. Т.1.
1900-1939 г.- М., 2000,- С.95-199.
6. Лященко П.И. История народного хозяйства СССР
Т.З..-М., 1956,-С. 93.
7. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских
граждан о событиях 1918-1932 гг.-М., 1997-С.72.
8. За 5 лет.— М., 1922,- С.295.
9. Першин П.Н. Очерки земельной политики русской
революции-М., 1918-С. 79.
10. Сельскохозяйственный кризис // Сельское и лесное хозяйство,- 1922.-№ 9-10.-С.7.
11. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 2. 9-е изд.- М., 1983,-С. 370.
12. Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888-1938.-М., 1988,- С. 157.
13. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства- 1921- №7-Ст.230; № 48.- Ст.240.
14. Управление народным хозяйством СССР.1917-1940 гг.-М., 1968. С. 111.
15. Первое Всесоюзное финансовое совещание. Стенографический отчет и революции,- М., 1924 - С. 57.
16. Вестник промышленности, торговли и транспорта-1923,- №3,- С. 1-7.
17. Кафенгауз Л.Б. Эволюция промышленного производства России. С. 234,
18. Рогалина Н.Л.Новая экономическая политика и крестьянство. Нэп: приобретения и потери- М., 1994-С. 141.
19. Валентинов Н. (Вольский Н).Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина-М„ 1991,-С. 306.
20. Нэп. Взгляд со стороны-М., 1991-С. 31,55,
21. Дмитренко В.П. Четыре измерения нэпа. / Нэп: приобретения и потери.- М., 1994,- С.40-41.
22. Ханин Г.И. Почему и когда погиб нэп // ЭКО. 1989 - №. 10.-С.81.
23. Преображенский Е. Новая экономика- М., 1926 - С. 57-58.
