CC BY
86
ТЕОРИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОЗНАНИЯ
УДК 172:321 DOI: 10.24411/2071-6427-2020-10022
К. Ю. Аласания
Доцент философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова E-mail: alasaniak@ yandex.ru
Kira Yu. Alasania
Associate professor, Department of philosophy, Lomonosov Moscow State University, Russia
«Жизненная политика» и «политика жизни»: сравнительный анализ биополитических концепций Э. Гидденса и ^ Роуза*
На примере сопоставления концепций жизненной политики Энтони Гидденса и политики жизни Николаса Роуза в статье рассматривается одна из ключевых тем, существующих в поле современной биополитики,— взаимодействие личного и политического. Представляется, что подобный анализ позволяет продвинуться в решении актуальных задач современной политической философии, социально-политических наук. Речь идет как о задаче продолжения концептуализации термина «биополитика» в рамках философии и политической науки, так и конкретизации рамок поля биополитики. В качестве основного метода исследования используется компаративистский метод, однако сравнение названных концепций и, соответственно, решение названных задач подразумевает исторический анализ, поскольку осмысление наиболее современных версий биополитики невозможно без обращения к базовым биополитическим теориям, среди которых особое место занимает теория М. Фуко. В статье показано, что корни развития концепций жизненной политики и политики жизни, очевидно, следует искать именно в концептуальных разработках Фуко. Исследуемые концепции находятся в похожем тематическом контексте. И Гидденс, и Роуз обращаются к теме современно-
* Статья подготовлена в рамках деятельности Выдающейся научной школы МГУ имени М. В. Ломоносова «Трансформации культуры, общества и истории: фи-лософско-теоретическое осмысление».
Как цитировать статью: Аласания К. Ю. «Жизненная политика» и «политика жизни»: сравнительный анализ биополитических концепций Э. Гидденса и Н. Роуза // Ценности и смыслы. 2020. № 3 (67). С.32-44.
сти (постсовременности) как к контексту, который обладает определенными характеристиками, позволяющими говорить о жизненной политике и о политике жизни. Особый интерес представляет анализ специфики данных концепций, в частности, рассмотрение понятий «этополитика» и «эмансипационная политика», их роли для развития биополитических теорий Роуза и Гидденса, а также критика «политики жизни» и «жизненной политики», представленная в современной исследовательской литературе. Ключевой вывод связан с тем, что биополитика как область философии и политической науки находится в стадии становления, и анализ новых концепций необходим, поскольку способствует формированию «биополитического канона».
Ключевые слова: биополитика, политика жизни, жизненная политика, эмансипационная политика, этополитика, современность.
Можно без преувеличения утверждать, что сегодня мы являемся свидетелями формирования нового поля социально-политических наук — поля биополитики. Истоки развития этой области можно искать и в органицистской теории, и в философии жизни, и в геополитических концепциях начала XX века [9, p. 9-15]. Поворотным же моментом для развития биополитики как определенного исследовательского направления в философии и политической теории традиционно называют исследования М. Фуко [5, p. 3]. В конце 60-х годов XX века начинается концептуализация термина «биополитика» в философско-политическом поле. Сегодня необходимость очерчивания границ концептуального поля становится все более и более очевидной. Одним из ярких признаков того, что эта задача является насущной, оказывается многообразие концепций биополитики, которые конкурируют друг с другом. Основываясь на похожих предпосылках, современные мыслители предлагают авторские биополитические концепции. Сопоставление этих концепций представляет безусловный исследовательский интерес, поскольку способствует более четкому очерчиванию границ биополитического поля в современной философии и политической науке.
Стоит отметить сразу, что наиболее современные версии биополитики — это практически всегда обращение к ее аспектам, намеченным в философии М. Фуко (Комментарий 1). Это обращение может представлять собой критику фукинианского видения природы биополитического, продолжать фукинианские идеи о биополитике, а может быть нацелено на то, чтобы при помощи новой (обновленной) концепции биополитического продемонстрировать необходимость возникновения нового
взгляда на мир политики, который претерпевает сегодня качественные метаморфозы. К концепциям последнего типа можно отнести теоретические разработки Энтони Гидденса и Николаса Роуза.
Концепция жизненной политики (life politics) Э. Гидденса органично вплетена в размышления о разрыве между современностью и постсовременностью (новой современностью), эпохой «позднего модерна», о глобальных трансформациях, которые претерпевает сегодня современный мир. В фокусе внимания исследователя оказывается то, как эти изменения, прежде всего, социально-политические, влияют на повседневную жизнь человека. Естественная человеческая жизнь оказывается встроенной в глобальные трансформации, и это новое состояние рождает новые ощущения, новые опасности (риски), новые способы существования.
Одной из ключевых характеристик новой эпохи (как бы мы ее ни называли) является ее небезопасность, в определенном смысле беззащитность. Парадоксальным образом эта беззащитность возникает в результате развития и являет собой фактически «достижение» современности. Дело в том, что развитие (как одна из ключевых характеристик современности) неразрывно связано с культивацией сомнения и скепсиса. Современный уровень знания и технологий делает мир открытым для «экспериментов», для допущений, для отрицания и в то же время для установления новых традиций, правил. Пусковым механизмом жизненных изменений у Гидденса выступает человек, который имеет сегодня беспрецедентные возможности для того, чтобы дальше трансформировать себя и мир, который его окружает (Комментарий 2).
Начало этим трансформациям положено уже потому, что происходит пересмотр прежнего порядка. И причиной этому — сама меняющаяся жизнь. Тут, конечно, нельзя не отметить параллель с фукинианским подходом к осмыслению этого процесса. Под «меняющейся жизнью» Гидденс подразумевает то, что социальные практики изменяются под влиянием нового знания вообще и обновленного знания об этих практиках в частности. Знание участника при этом является частью самой практики (Комментарий 3). Таким образом, ключевой характеристикой современной эпохи является рефлексивность. Но парадокс заключается в том, что именно рефлексивность как неотъемлемая черта человеческого сознания, достигшего определенного уровня, становится причиной нестабильности. Любое суждение может (рискует) быть подвергнуто сомнению. Вместе с тем, чтобы подвергнуть сомнению любую форму
знания, необходимо, чтобы знание прочно вошло в повседневную жизнь человека. И именно это мы наблюдаем сегодня. То, что до определенного момента существовало как объект осмысления лишь для ограниченного числа людей (ученых), сегодня на уровне повседневной практики внедряется в жизнь (Комментарий 4).
Соответственно, предопределенные кем-то извне схемы жизни и жесткая система социальных ролей претерпевают изменения. Проблема выбора и принятия индивидуальных решений обостряется как никогда на фоне многообразия конфигураций, которые предлагает нам сама жизнь. Разумеется, эти изменения происходят не только на индивидуальном уровне (хотя, безусловно, этот уровень является чрезвычайно важным в концепции жизненной политики Гидденса), но и на уровне общественно-политическом.
Изначально Гидденс говорит о таком явлении, как «эмансипационная политика». В данном случае эмансипация предполагает легитимность в самом широком смысле — это освобождение от социального и политического принуждения при условии существования внутри системы. Эмансипационная политика как политический курс направлена на максимальное нивелирование неравенства и подавления. Она предполагает продвижение идей социальной справедливости и политического участия. Если попробовать дать наиболее общее определение эмансипационной политике Гидденса, то это политика, нацеленная на освобождение от традиции (в понимании философии Нового времени). Логичным продолжением концепции «свободы от» (эмансипационная политика содержит в себе именно такую идею) должна стать концепция «свободы для». И ею у Гидденса становится жизненная политика.
В определенной мере жизненная политика — апофеоз политики эмансипации, как поздний модерн — апофеоз развития современности. Если политика эмансипации была направлена на достижение каких-либо свобод и в этом смысле освобождением от ограничений, то политика жизни направлена на утверждение разнообразия жизненных стилей. «Мы определяем понятие жизненной политики скорее как политику жизненного стиля, <...> действующую в контексте институциональной рефлексивности» [2, с. 203]. В самом общем виде задачу жизненной политики можно определить как создание таких условий жизни, которые будут способствовать раскрытию самости. Движение от политики эмансипации к жизненной политике — это движение от общего к част-
ному, от понятий свободы, равенства, справедливости, к понятиям самоактуализации. В политике такого типа соединяются этическое и политическое. Сразу заметим, что это не возвращение к античному пониманию политики, поскольку основания соединения этического и политического принципиально различаются.
Основанием для сближения понятий этического и политического для Гидденса становится современное состояние знания, отношение к знанию и отношение человека к самому себе, собственной телесности, неотделимое от развития знания. Новое восприятие себя определяется теми возможностями, которые дают новые технологии, и именно это запускает процесс иного восприятия действительности. То, что раньше казалось незыблемым, недоступным для вмешательства, то, что мыслилось как рок, сегодня — поле для выбора. И это поле индивидуального выбора зачастую связано с судьбой общества, развитием государства. Самым очевидным примером становятся, конечно, репродуктивные технологии. То, что говорит Гидденс, размышляя над сущностью и последствиями этого направления биомедицины, в концентрированном виде демонстрирует соотношение этического и политического в жизненной политике.
С появлением репродуктивных технологий по-новому оценивается сексуальность, отделенная от репродуктивности, пересматривается понятие родительства. При определенных условиях (и создание этих условий является частью жизненной политики) воспроизводство обусловлено не природой, а выбором человека. Разумеется, что этот индивидуальный выбор влияет на общественно-политические процессы — как внутригосударственные, так и межгосударственные. В последнем пределе выбор индивида связывается с возможностью выживания человечества или, напротив, с проблемой перенаселения. Выбор, прежде всего моральный выбор, на обыденном уровне жизни становится основой социально-политических практик. Гидденс настаивает на том, что в данной ситуации мы неизбежно переосмысливаем моральные установки современности и актуализируем то, что замалчивалось и оставлялось за скобками [9, р. 223].
Итак, жизненная политика в интерпретации Гидденса представляет собой синтетическую концепцию, в которой в неразрывной связке находятся этическое и политическое. Жизненная политика — своего рода требование времени или в какой-то мере результат развития ключевых
идей эпохи современности. Здесь трудно не заметить явных пересечений с другой концепцией, которую называют одной из наиболее удачных современных версий биополитики. Речь идет о концепции политики жизни Николаса Роуза.
Еще раз обратим внимание на первоначальные основания сопоставления концепций Роуза и Гидденса. Роуз, как и Гидденс, подчеркивает, что жить в современном обществе, не замечая, какого уровня достигло знание, невозможно просто потому, что социальные практики сегодняшнего дня от этого знания неотделимы. Роуз акцентирует внимание на том, что в связи с ростом биологического и генетического знания, а также технологических практик, все призрачней становится граница между природой и культурой, между тем, что естественно, и тем, что создано человеком. Биологическое становится неотделимо от социального, а следовательно, и политического как части социального.
Рассуждая о синтезе биологического и социального, Роуз подразумевает, что мы совершенно определенным образом используем достижения биологического знания. В частности, задачи современной генетики не должны иметь ничего общего с евгеническими вмешательствами. Роуз исключает из поля собственных биополитических рассуждений анализ того, как современная генетика может способствовать усовершенствованию техник селективного отбора или регуляции показателей численности населения. Здесь следует отметить, что Роуз существенно изменяет концептуальные рамки биополитики, заданные Фуко, настаивая на том, что биополитика есть стратегия, направленная не на население в целом, не на «тело нации», а на генетику индивида. Интересно при этом, что фукинианская идея об общественном здоровье как объекте биополитики в рассуждениях Роуза не пропадает, но становится подчиненной идее сохранения индивидуального здоровья. Роуз подчеркивает, что современные биополитические стратегии, основанные на современном знании, являются прежде всего избирательными, «умными», и они принципиально отличны от репрессивных методов, базирующихся на евгенических принципах. И именно здесь у Роуза возникает еще одна точка сближения с концепцией Гидденса. Роуз говорит о том, что биополитические стратегии должны быть нацелены на области наибольшего риска [11, р. 7]. А таких областей сегодня становится все больше и больше. В определенный момент рассуждения Роуза подводят нас к тому, что все в разной степени находятся в зоне риска (Комментарий
5). Так расширяется поле биополитики [12, р. 5-7], ведь обязательный медицинский мониторинг должен распространятся совсем не только на тех, кто по показаниям в нем нуждается, но и на здоровых людей.
Возникает вопрос о том, что испытывает сам человек, оказываясь в зоне риска, неизбежно возникающей в результате политических трансформаций и развития технонауки. Прежде всего, доступность средств вмешательства в природные процессы способствует созданию впечатления о том, что человек (человеческое тело, человеческое здоровье) — податливая, мягкая субстанция, состояние которой можно скорректировать или улучшить. Соответственно, меняется восприятие человеком самого себя, меняется восприятие собственной идентичности. В связи с этим формируется новый комплекс этических и политических вопросов. Анализируя эту новую совокупность вопросов, Роуз вводит понятие этополитики.
По большому счету Роуз определяет этополитику как современную форму биополитики [10, р. 2] и, следовательно, как политику жизни. Он говорит о том, что биополитика «сливается с тем, что именуется „этопо-литикой": политикой самой жизни, политикой должного ее проживания» [11, р. 18, перевод автора]. Этополитика у Роуза — это понятие, необходимое для описания способов, при помощи которых этос человеческого существования — чувства, мораль или основополагающие принципы функционирования человека, групп, институтов — достигает такого уровня, что способен обеспечить наличие «сферы-медиума», в пределах которой самоуправление автономного индивида может войти в полное соответствие с императивами наилучшего политического правления. В рамках этополитики объектом принятия решений является сама жизнь в ее каждодневных проявлениях. «Если дисциплинарная власть индивидуализирует и нормализует, а биовласть коллективизирует и социализирует, то этополитика обращена к «само-техникам», посредством которых люди должны оценивать себя самих и действовать в соответствии с собственными принципами, чтобы сделать себя лучше, чем они есть сейчас» [11, р. 18, перевод автора]. В область этополитики у Роуза входит широкий спектр вопросов, начиная от вопроса об индивидуальном стиле жизни и заканчивая вопросами о жизни целых сообществ. Однако их объединяет общий смысловой стержень, который Роуз обозначает при помощи понятия «витализм». Для Роуза витализм — это все темы, которые вращаются вокруг ценности существования в согласии с самой
жизнью. К ним философ относит, например, «качество жизни», «право на жизнь», «право на выбор», вопросы, связанные с эвтаназией, генной терапией, клонированием и т.д. [11, р. 18].
Одним из очевидных достоинств концепции Роуза является то, что он осознает и анализирует двойственность политики жизни, построенной на базе этики. С одной стороны, человек, находящийся в современных условиях, неизбежно сопоставляет предоставленные ему возможности трансформации и использует их. Это фактически новый тип человеческой деятельности — хотя бы потому, что эта деятельность осуществляется в поле того, что до относительно недавнего времени представлялось недоступным, незыблемым, неизменным. Определенно, результатом этой деятельности видится расширение границ норм жизни и здоровья, что требует новых техник контроля на разных управленческих уровнях. Идеальным вариантом для Роуза является открытие новых полей для демократических обсуждений, новых сфер принятия решений.
С другой стороны, новые возможности сопряжены с новыми рисками. Первая и опять же практически неизбежная проблема — коммерциализация. Результаты научных исследований, имеющие своей целью лишь получение прибыли, приводят к прямо противоположному, а именно тому, что Роуз называет истинной демократией. Проще говоря, коммерциализация ведет к новым формам неравенства и эксплуатации [12, р. 31-39].
Однако, по Роузу, опасность коммерциализации не является единственной. Философ очень любопытно ставит вопрос об опасности «экспертного сообщества» в условиях современной жизни. Этополитические проблемы являются очагами, вокруг которых формируется тот или иной дискурс, который специалисты в разных областях (биоэтика, генетика, фармацевтика, биотехнологии и т.п.) навязывают обывателю. И это тоже своего рода неизбежность, поскольку в каждой из профессиональных областей существуют собственные ответы на вопросы о жизни. Но итогом этого неизбежного распространения готовых ответов оказывается то, что человек, принимающий решение о собственной жизни, руководствуется не собственной моралью, принципами, чувствами [12, р. 73-76]. Таким образом, персональный жизненный выбор прочно связывается с экономическими, медицинскими, политическими интересами, которые, в свою очередь, неразрывно связаны между собой. Персональная борьба за здоровье и оздоровление в этом смысле прочно связаны с политиче-
скими, медицинскими и экономическими интересами.
Работы Роуза, посвященные биополитической проблематике, относятся к ряду наиболее часто цитируемых в современных исследованиях соответствующего профиля. Действительно, перед нами концепция, вбирающая в себя множество аспектов, которые исторически способствовали формированию концепции биополитики. Многоаспектность при этом не делает концепцию эклектичной, незаконченной, недоработанной. В отличие, скажем, от концепции Энтони Гидденса, которая во многом подвергается критике именно по этой причине.
В качестве первого недостатка критики концепции «жизненной политики» выделяют то, что, дистанцируясь от постмодернистской «политики идентичности», Гидденс говорит фактически о том же самом. Усугубляет ситуацию то, что в отличие от Роуза Гидденс ничего не говорит о том, как именно самоактуализация связана с коллективными процессами принятия решений и какие виды репрезентации и способы артикуляции были бы необходимы для того, чтобы это происходило. Как замечает автор книги «Биополитика: расширенное введение» Томас Лемке, Гидденс упускает то, что является важнейшим в поле биополитических исследований: он весьма поверхностно говорит о том, как происходит и чем обусловливается политизация личностного существования [10, р. 85-86]. Его рассуждения о жизненной политике концентрируются почти исключительно на формах знания и возможностях вмешательства в природу человека.
Вторым существенным недостатком концепции «жизненной политики» ее критики называют то, что Гидденс не дает четкого объяснения тому, как соотносятся эмансипационная политика и жизненная политика. Хотя очевидным кажется то, что ни исторически, ни систематически невозможно отделять эмансипационную политику от жизненной политики или определять их как противоположное друг другу [8, р. 334-337].
В биополитической концепции Роуза также фигурируют сразу несколько понятий — биополитика, этополитика и жизненная политика. Но, как видно из сказанного выше, он в отличие от Гидденса пишет об их соотношении и необходимости сосуществования в одном теоретическом пространстве. Тем не менее это описание не кажется полностью удовлетворительным.
Американский исследователь Брюс-Стюарт Браун, например, говорит о том, что вопросы, которые, по задумке Роуза, находятся в поле
этополитики, это вопросы, актуальные лишь для ограниченного числа жителей земли. Прежде всего для тех, кто имеет доступ хотя бы к информации о достижениях науки, и, конечно, для тех, кто может пользоваться этими достижениями в силу финансовых возможностей. По мнению Брауна, говоря о биополитике как об этополитике, необходимо вводить понятие биобезопасности. Именно она способна сделать этополитику концепцией современной биополитической сферы. Браун утверждает, что нельзя говорить о человеческом теле как об объекте принятия решений в отрыве от биологических и биополитических условий вне этого тела. Браун приводит пример с распространением птичьего гриппа в 2005 году. В любой угрожающей не только индивиду, но и роду ситуации необходимо понимать, что тело — это прежде всего молекулярная совокупность, которая взаимодействует с другими молекулярными совокупностями (как человеческими, так и нечеловеческими) и, следовательно, потенциально подверженная заражению. В эпидемиологическом и политическом дискурсах, учитывающих предотвращение данного патогенного распространения, открытое и подверженное опасностям молекулярное тело (молекулярная частица) является тканью — телом, которое взаимодействует с другими человеческими и нечеловеческими телами и перманентно подвержено риску заражения. И если мы не вписываем в поле биополитики решение такого рода задач, задач биобезопасности, то переходить на более высокий уровень, как это делает Роуз, просто не имеет смысла. Надо отметить, что концепция этополитики не отрицается как таковая. Однако, по убеждению Брауна, современная картина биополитики будет неполной, если исключить из нее концепцию биобезопасности [6].
Подводя короткие итоги, можно сказать, что понятие биополитики имеет большой потенциал для дальнейшей концептуализации. Концепции Николаса Роуза и Энтони Гидденса еще раз подтверждают это. Сопоставление данных концепций возможно не только благодаря схожести названий, которые, надо заметить, не включают в себя термина «биополитика» и его производных, но и потому, что в них совершенно особенным образом осмысливается возможность включения индивидуального (индивидуальной жизни) в общественное (социально-политическое) пространство. Основания и механизмы этого включения при этом существенно разнятся. Обсуждение и критика данных концепций лишний раз доказывает, что в настоящий момент происходит составление
канона биополитики, что, в свою очередь, открывает новые перспективы для дальнейших исследований.
Комментарии
1. Фуко определяет биополитику как «совокупность процессов, включающих в себя пропорцию рождений и смертей, уровень воспроизводства, рост населения и т.д.». Областями биополитики выступают, соответственно, «проблемы воспроизводства, рождаемости, а также заболеваемости», а также все ситуации, когда индивид «выпадает из сферы трудовой активности». И, наконец, к биополитическому полю Фуко относит все вопросы, связанные «с отношениями между человеческим родом, человеческими существами в качестве рода, в качестве живых существ, и средой их обитания» [4, с. 257-258].
2. Понимание роли человека в теории Э. Гидденса во многом объясняет то, почему ни сам Гидденс, ни исследователи его теории не используют терминов «постмодерн» и «постсовременность». Для тех, кого называют постмодернистами, или тех, кто использует соответствующие термины для описания состояния мира, имеющего характеристики, похожие на те, которые присваивает этому состоянию Гидденс, роль человека в жизненных трансформациях явно меньше [1].
3. Такое понимание социальной практики очевидно коррелирует с понятием социальной практики в диалектической теории дискурса Нормана Феркло, яркого представителя фукинианской традиции [7].
4. Примеров этому достаточное количество, но наиболее распространенным может служить процедура подписания информированного согласия, с которой сталкивается каждый, кто получает статус пациента клиники [3, с. 85-86].
5. Потенциальные риски можно с определенной вероятностью просчитать, например, используя процедуру генетического скрининга, который сегодня является обычной (а иногда и обязательной) медицинской практикой.
Литература
1. АласанияК. Ю. Теоретические и методологические основания анализа политической власти во французском постмодернизме (вторая половина XX — начало XXI века). М.: Современные тетради, 2010. 120 с.
2. Гидденс Э. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. СПб.: Питер, 2004. 208 с.
3. Стамбольский Д. В., Брызгалина Е. В., Ефименко А. Ю. и др. Информированное согласие на получение и использование клеточного материала человека: нормативно-правовое и этическое регулирование // Российский кардиологический журнал. 2018. № 23 (12). С. 84-90.
4. Фуко М. Нужно защищать общество. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975-1976 году. СПб.: Наука, 2005. 314 с.
5. Biopolitics: A Reader / Campbell T., Sitze A. (eds.). Durham and London: Duke University Press, 2013. 453 p.
6. Braun B. Biopolitics and the Molecularization of Life // Cultural Geographies. 2007. No. 14. P. 6-28.
7. Fairclough N. The dialectics of discourse // Textus. 2001. Vol. XIV, No. 2. P. 231-242.
8. FlitnerM., VolkerH. Modernity and Life Politics: Conceptualizing the Biodiversity Crisis // Political Geography. 2002. No. 21. P. 319-340.
9. Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge, UK: Polity, 1991. 257 p.
10. Lemke T. Biopolitics: An Advanced Introduction. N.Y.; L.: New York University Press, 2011. 160 p.
11. Rose N. The Politics of Life Itself // Theory, Culture & Society. London, Thousand Oaks and New Delhi. 2001. Vol. 18 (6). P. 1-30.
12. Rose N. The Politics of Life Itself: Biomedicine, Power, and Subjectivity in the Twenty-First Century. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2007. 368 p.
"LIFE POLITICS" AND "POLITICS OF LIFE": THE COMPARITIVE
ANALYSIS OF A. GIDDENS AND N. ROSE'S CONCEPTIONS
The article considers one of the key topics of modern biopolitics — correlations of private and political — basing on comparison of Anthony Giddens' life politics and Nicolas Rose's politics of life. This analysis seems to promote the solutions of urgent tasks of modern philosophy, social and political sciences. The article attempts both to continue conceptualizing the term "bio-politics" and forming the field of biopolitics. The key method of the article is comparative, but the comparison of the concepts and solving the named problems implies the use of the historic method. The fact is that understanding modern versions of biopolitics is impossible without addressing to basic biopolitical concepts presented in M. Foucault's texts. The article shows that concepts of life politics and politics of life are rooted in Foucault's biopoliti-
cal theory. The examined concepts are in the similar thematic context. Both Giddens and Rose address to the topic of modernity (post-modernity) as a context that have specific features and let us speak about life politics and politics of life. The article pays special attention to peculiar features of these concepts, in particular, to the roles the notions of emancipatory politics and ethopolitics play in concepts of Giddens and Rose. The paper demonstrates critics of the concepts. The key conclusion is that biopolitics has still no canon and the analysis of new biopolitical concepts contributes to forming the field of biopolitics.
Keywords: biopolitics, politics of life, life politics, emancipatory politics, ethopolitics, modernity.
References
• Alasaniya K. Yu. Teoreticheskie i metodologicheskie osnovaniya analiza politicheskoj vlasti vo francuzskom postmodernizme (vtoraya polovina XX — nachalo XXI veka). M.: Sovremennye tetradi, 2010. 120 s. [In Rus].
• Biopolitics: A Reader / Campbell T., Sitze A. (eds.). Durham and London: Duke University Press. 2013. 453 p.
• Braun B. Biopolitics and the Molecularization of Life // Cultural Geographies. 2007. No. 14. P. 6-28.
• Fairclough N. The dialectics of discourse // Textus. 2001. Vol. XIV, No. 2. P. 231-242.
• FlitnerM., VolkerH. Modernity and Life Politics: Conceptualizing the Biodiversity Crisis // Political Geography. 2002. No. 21. P. 319-340.
• Fuko M. Nuzhno zashchishchat' obshchestvo. Kurs lekcij, prochitannyh v Kollezh de Frans v 1975-1976 godu. SPb.: Nauka, 2005. 314 s. [In Rus].
• Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge, UK: Polity, 1991. 257 p.
• Giddens E. Transformaciya intimnosti. Seksual'nost', lyubov' i erotizm v sovremennyh obshchestvah. SPb.: Piter, 2004. 208 s. [In Rus].
• Lemke T. Biopolitics: An Advanced Introduction. N.Y.; L.: New York University Press, 2011. 160 p.
• Rose N. The Politics of Life Itself // Theory, Culture & Society. London, Thousand Oaks and New Delhi. 2001. Vol. 18 (6). P. 1-30.
• Rose N. The Politics of Life Itself: Biomedicine, Power, and Subjectivity in the Twenty-First Century. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2007. 368 p.
• Stambol'skij D. V., Bryzgalina E. V., Efimenko A. Yu. i dr. Informirovannoe soglasie na po-luchenie i ispol'zovanie kletochnogo materiala cheloveka: normativno-pravovoe i etiches-koe regulirovanie // Rossijskij kardiologicheskij zhurnal. 2018. № 23 (12). S. 84-90. [In Rus].
