CC BY
5Н.Я. Мазлумянова "ЖИЗНЬ В НАУКЕ": КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СХЕМА И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ОПИСАНИЯ БИОГРАФИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ РОССИЙСКИХ СОЦИОЛОГОВ
У меня нет биографии -есть только библиография.
Из автобиографии М. Павича
Каждой исторической эпохе присущи свои биографические жанры, свое понимание целей и форм биографий, свое биографическое сознание. "Личная жизнь ... - это не психология или физиология, не сфера подсознательных представлений или биологическая конституция, а только то единство, неразрывное и всегда присутствующее, в каком вся эта мешанина наблюдений, фактов и догадок, вместе со всеми иными возможностями, дана нам в истории", — писал Г.О. Винокур. Даже "сама последовательность, в которой биограф группирует факты развития, а отсюда и все свои факты вообще, есть последовательность вовсе не хро-
и 1
нологическая, а непременно синтаксическая , то есть связанная с общей последовательностью личностного развития.
Научная деятельность как предмет рефлексивного описания образует специфический литературный
1
Винокур Г.О. Биография и культура. М.: Русские словари. 1997. С. 40.
жанр, предполагающий, кроме всего прочего, перенесение в публичную речь текстовых образцов, нимало не связанных с публичной речью. Если использовать в качестве критерия введенное Г. Рейхенбахом различение контекста обоснования и контекста открытия, то предметом рефлексивных жизнеописаний должны являться "открытия", но не "обоснования". Иными словами, научная проблема имеет собственную биографию, выходящую за рамки биографии "научного персонажа", и, например, доказательство теоремы не вписывается в рассказ о доказательстве теоремы. Таким образом, научная биография представляет собой метаописание, где "наука" заменяется рассказом о "жизни в науке", то есть "открытиях", образующих смысловую канву и фабулу рассказа.
Если это так, возникает проблема установления типизированных (по А. Шютцу) литературных приемов, используемых для конституирования научно-биографического жанра. Можно предположить, что они заимствуются из прецедентных текстов массового сознания, которое диктует топику, стилистику, риторику и поэтику биографических описаний. Как и в любом художественном произведении, здесь можно установить ключевые топики, образующие идею-схему повествования и позволяющие применять к тексту структурные и числовые методы анализа. То обстоятельство, что научно-биографическое повествование не является по своему заданию вымыслом (здесь есть все основания говорить о фактах и персоналиях, а не о прототипах), не мешает рассматривать текст в указанном выше "винокуровском ключе": биография сочиняется.
В основу научной биографии кладутся социальные стереотипы ученого, сложившиеся в новоевропейской истории. Изображение личности ученого связано, с
одной стороны, с историей литературы, с другой — с историей науки. Прототипами были образы мудрецов и мастеров: от Прометея до Дедала. Античность создала особый тип духовного производства, в центре которого находились "мудрецы" или "учителя жизни". Здесь же мы можем установить классическую тему противостояния мудреца и мира, заданную образом Сократа в "Облаках" Аристофана, "Сократических сочинениях" Ксе-нофонта, "Диалогах" Платона и в поздней античности в ряде образов у Плутарха, Лукиана, Элиана, и т. д. Античность сформировала и сюжетный круг, впоследствии хорошо усвоенный всеми, кто собирается писать свою "жизнь в науке": высокий этический пафос служения истине; учительство как форма преемственности знания и воспроизводства традиции; гражданское назначение человека мысли, состоящее в том, чтобы убеждать своих сограждан вести себя правильно; ясно очерченный образ зла, эквивалентный корысти и невежеству; соединение характера со знанием и неотмир-ность, сопряженная с плодами учености, среди которых: "вольнолюбивые мечты, дух пылкий и довольно странный, всегда восторженная речь и кудри черные до плеч". Все это в совокупности образует "геттингенскую душу" и своеобычный этос, обусловливающие необходимый материал для научно-биографических повествований.
Став в ХХ столетии предметом публичных дебатов, образ ученого значительно дифференцировался в галерее добрых и злых персонажей, но даже "контробразы", в которых мобилизуется метафора науки как "чаши Пандоры", содержащей неисчислимые бедствия для [нормальных] людей (образец этой темы представлен романом Мэри Шелли "Франкенштейн, или освобожденный Прометей") опираются на представление о
святости и благородстве ученого. Во всяком случае, биографии исполняются в преимущественно агиографической аранжировке.
Материал, с которым мы работали, основан на 25 биографических интервью с российскими социологами, карьеры которых можно считать сложившимися2. Указания на генсовокупность не могут считаться обоснованными. Однако все фигуранты имеют ученые степени, устойчивую область специализации, многочисленные научные работы и заметный индекс цитирования. Хотя тематика интервью задавалась путеводителем, маршрут повествования и, соответственно, топики определялись автором. Поэтому материалы являются в тематическом отношении сопоставимыми.
Метаописания биографий включают следующие переменные: (1) основные события, называемые респондентом, типы событий; частота событий, связи между ними; (2) ситуации принятия наиболее важных решений ("поворотные моменты", кризисные точки) и их мотивация - выбор профессии, направлений исследований, руководителей, мест работы и т. д.; (3) привязанность/непривязанность (степень привязанности) к определенной институции (организации), частота их смены; (4) основные источники доходов; (5) взаимоотношения с научным сообществом, объем и интенсивность контактов; (6) основные источники влияния (люди, книги, идеи и т. д.); (7) достижения и виды воспризна-ния: "вклады", присвоение рангов - степеней, званий, должностей и пр. (выделяемые респондентом и общезначимые); (8) факторы, прямо или косвенно способствующие развитию карьеры или препятствующие ей.
2
Архив сектора социологии знания Института социологии РАН.
Здесь мы рассмотрим некоторые концептуальные ме-таописания биографий, приводя в качестве иллюстраций текстовые примеры.
При анализе повествований первостепенное значение имеет такая семантическая единица текста, как "событие". Именно события создают канву произведения и обозначают точки, образующие его композицию или "путь в науке". Здесь можно построить и вторичную переменную, различающую принадлежность события региону "науки" и околонаучным обстоятельствам. Эта переменная интересна прежде всего тем, что позволяет установить, насколько отчетливо отделена "наука" от "жизни" в рефлексивных биографических повествованиях различных персонажей (по поколенческим, половым, тематическим и другим параметрам). Уже сейчас можно с достаточной степенью уверенности сделать вывод, что, скажем, поколение обществоведов - "шестидесятников" - не актуализирует эту границу, и "наука" растворяется в "обществе", тогда как поколение восьмидесятых годов, как правило, оперирует "событиями", достаточно отчетливо размещенными в "научной" топи-
Среди основных значимых событий указывались: места и даты учебы и работы; получение дипломов, степеней и званий; эпизоды, связанные с выбором профессии и сменой мест работы; эпизоды, маркирующие идейное влияние, помощь и поддержку; рост квалификации, овладение профессиональными навыками; публикации; факты неформального воспризнания (предложения публиковаться, признание со стороны значимых людей: обсуждение статьи на семинаре в заграничном университете, оценка руководителя и т. п.); конфликты; получение грантов; заграничные стажировки; социально-политические события, служившие причиной
или фоном карьерных событий. Изменения в состоянии здоровья, препятствующие работе, семейные и бытовые обстоятельства, повлиявшие на развитие карьеры, упоминаются крайне редко. Последнее типично даже для женщин, чья карьера традиционно строится с "поправкой на семейные обстоятельства", необходимостью совмещать работу с ведением хозяйства и воспитанием детей.
Если научная биография — литературное произведение, то его замысел артикулируется описанием мотивов выбора профессии и тематики исследований как проекции личной увлеченности и призвания. В изучаемых материалах мотив призвания, по всей вероятности, играет доминантную роль, поскольку многие фигуранты, особенно старшего поколения, являются философами по образованию и, может быть, по призванию. В философию их привлек интерес к "сакральному знанию" и стремление понять устройство общества, тайны построения "правильной жизни":
"Я выбрал философский [факультет], потому что был одержим проблемами морали и шел туда, чтобы улучшить наше поколение. Меня интересовали вопросы самоорганизации, самовоспитания, воспитания молодежи".
«К учебе на философском факультете меня побудила вовсе не любовь к философии. Просто было тогда... представление, что есть места, где должны говорить "настоящую правду". Было ощущение того, что газеты, школа, пропаганда врут, потому что так "надо", а вот где-то и кто-то должен знать настоящую правду». Среди опрошенных оказалось немало людей с базовым образованием в совершенно других областях: историки, экономисты, математики, журналисты, лин-
гвисты и проч. Они сами "нащупывали" свой путь - в результате свободного научного поиска, чтения литературы "звездным" методом, по авторским отсылкам, - и естественное развитие научной темы. Интерес к социологии вспыхивал в обществе каждый раз в связи с какими-то социальными и политическими изменениями, например, во времена хрущевской оттепели, и резко возрос в перестроечные и постперестроечные годы в связи с политическими событиями, публикацией недоступной ранее литературы, публичными дискуссиями в прессе и т. д., что вызвало приток в социологию не только студентов, но и специалистов из других областей:
«...Перестройка пошла. Я в свободное время зачитывался, во-первых, всеми толстыми журналами. То, что стало появляться, для меня это было дикое откровение... Вся эта публицистика. Потом все эти залежавшиеся на полках вещи стали публиковаться. Все это я тогда читал взахлеб. Для меня это было полное откровение... И, одновременно, стала публиковаться западная философия... .Я прочитал "Науку логики" Гегеля, читал очень активно... Мне показалось - есть глобальные у меня идеи . Я посчитал, что у меня есть великие идеи в философии.».
В некоторых случаях философом или социологом двигал "карьерный" интерес, желание получить образование, которое в будущем поможет занять какие-то государственные посты, иногда — решить какую-то значимую для него общественную проблему. Встречалась и прозаическая мотивация, всякого рода бытовые причины, случайности:
"Я попал лаборантом в Институт [социологии], и мне казалось, что жизнь моя не удалась и пропа-
ла..., а сейчас вижу, что лучшего шанса не было бы... Смена интересов произошла помимо меня... Тема кандидатской сформировалась независимо от меня, но я нашел в ней интерес, сам создал этот интерес".
Исходные причины выбора профессии не являются определяющими в профессиональной успешности. Сам жанр биографического повествования предполагает постоянную и последовательную реконструкцию мотивов. Учебная мотивация сменяется профессиональной, общий интерес к социальным процессам - интересом к отдельным темам, с учетом возможностей их разработки, продвижения в данной области, финансирования и проч.
К вопросу о мотивах выбора профессии примыкает вопрос об "учительстве" — людях, оказавших влияние на профессиональную и, шире, интеллектуальную жизнь респондентов, и о видах интеллектуальных влияний. Среди значимых людей назывались родители, школьные учителя, преподаватели вузов, руководители и коллеги. Они создавали ощущение принадлежности к слою, клану, семье, осознание необходимости соответствовать прежде всего этическим нормам, пробуждали интерес к интеллектуальной работе, науке в целом, демонстрировали образец "человека духовного":
"...Она умела увлечь своим предметом ..., но самое главное - она была замечательный интеллигентный человек, учила нас просто видеть мир" (о школьной учительнице);
"Он элементарно показал мне, что существует масса книг по социальной стратификации, ни одной из которых я не читал, и дал мне несколько таких книг... А потом он дал мне первое представление о социологическом сообществе, разъ-
яснил, кто есть кто внутри сообщества, рассказал о противоречиях, конфликтах";
"Это была принципиальная позиция: ни за деньги, ни без денег не писать, извините, лабуды. Но где бы я был со своей гордой позицией, если бы директор института не позволял мне это делать?";
"Я не ставлю себе в заслугу, что я готовил этих людей, а ставлю себе в заслугу то, что у меня были институциональные возможности... Я как руководитель... создавал для них коридор...";
"Они представляли образ ученого, демонстрировали образцы научного стиля, этоса";
"[Я у него научился] находить особый шик в хорошем оформлении библиографии, что создавало явственное ощущение добротности", [производстве] "товарного социологического продукта";
«<Он... оказал влияние скорее стилистическое... Я до сих пор заимствую стиль его речи... Ритмику и "нарезанность", спокойную организованность, которой я стараюсь подражать, хотя это не получается. Асмус... лекции читал в буквальном смысле. Он не обладал сомнительным преимуществом спонтанной речи и читал свою огромную истертую тетрадь. Тяжелая, здоровая тетрадь со вставками, вклейками... Мне всегда казалось, что я соприкасаюсь с ним в смысловом пространстве тетради. Спокойная, рассудительная манера составляла явную альтернативу кликушескому стилю, например, упитанных дам, которые читали курс по всестороннему и гармоническому развитию личности»;
"Он для меня безусловный авторитет. Даже ко-
гда чувствую некоторые сомнения, стараюсь выполнить, а потом возражать".
Важным конституирующим метаописанием научной биографии является интегрированность в научное сообщество. Здесь можно выделить следующие типы.
"Человек команды". Работает в тесном взаимодействии с коллегами, руководителем, часто подчеркивает эту связь, говорит о себе как об одном из группы, независимо от уровня собственных достижений. Идентификация может проводиться с одноклассниками, сокурсниками, сотрудниками, руководителем, подчиненными, организацией. Часто использует слово "мы": учительница в школе "учила нас видеть мир"; преподаватель в университете "учила нас критически воспринимать происходящее в стране". "Он [имярек] является нашим учителем", "сейчас у нас сформировался талантливейший коллектив". Уровень достижений в чисто научной и административной деятельности средний и высокий.
"Рейнджер", self-made man — карьеру строит самостоятельно, "пробивается" сам:
"К сожалению, учителей мне не хватало... У меня были наставники... Но основными моими учителями были книги. ...Учителя, который бы наставил на путь, изменил нечто внутри головы, не было - об этом я сожалел всегда. У меня не оказалось и мастера в части ремесла. В результате я обучился ремеслу сам, сейчас я могу объяснить многое другим, но на это ушло столько времени, столько сил! Начал писать книгу - очень сложную, очень интенсивный материал, освоил огромное количество литературы, много вопросов, и многие из этих вопросов мне просто не с кем было обсудить, просто не с кем. Были какие-то отдель-
ные эпизоды... Но это было исключение. Советские социологи старшего поколения... мне уже не могли помочь, потому что, прямо говоря, они этих теорий просто не знали".
"Уравновешенный тип": спокоен, доброжелателен, уверен в себе; может работать как в команде, так и в одиночку; амбиции средние, обычно ориентирован на бизнес-карьеру.
"Отшельник". Работает в одиночку, выбирает работу, не предусматривающую совместной деятельности - разработка теоретической темы, переводы и т. п. Административных должностей не занимает и к ним не стремится. Такой тип карьеры соответствует интровер-тированному складу:
"Все-таки, думаю, что я скорее (...я хочу, чтобы скромно слово прозвучало, без вызова) все-таки одиночка. За всю мою жизнь я в соавторстве почти ни с кем ничего не писал. Я помню, мы одну статью написали в соавторстве., и то работали так: он писал свою главу, а я свои главы, а потом то, что мы объединили.слепили, обозначили четко. Это, наверное, максимум того, что я могу".
"Конфликтный тип": желание сотрудничать при неумении строить отношения с коллегами. Пробивается сам - вынужденно - и в области развития идей может достичь хороших результатов, чего нельзя сказать про достижения административные. Успешно отношения строятся с подчиненными, учениками, в меньшей степени проявляющими критичность, соревновательность, демонстрирующими заинтересованность и уважение.
"Конформист". Нейтральные отношения с окружающими, отсутствие больших амбиций, равно как и больших достижений. В отличие от других типов, со
своей работой непосредственно себя не идентифицирует, работает по инерции.
"Горизонтальный" типаж встречается достаточно редко: человек находится в творческом поиске, не ограничивая себя какой-то темой или определенной предметной областью, и под свои изменяющиеся интересы подыскивает места работы (или учебы). Как правило, такая стратегия соответствует ограниченному периоду в жизни человека, переломным моментам в его карьере.
В биографическом повествовании фигуранты исходят из нормативной модели "жизни в науке" и "образа Я". Поэтому в каждом конкретном случае выводы могут распространяться только на "лирического героя", а не на самого респондента. Так, люди, не имеющие официальных карьерных достижений - степеней, должностей и проч., - интересующиеся "по внешним наблюдениям" "чистой наукой", могут говорить только о недостающих им деньгах, а люди, сделавшие прежде всего административную карьеру, достигшие определенных постов, имеют, как правило, обширный список печатных работ и рассказывают преимущественно о своих успехах в области идей. Эти измерения являются взаимосвязанными и взаимообусловленными, но связи между ними не однозначны.
Так, степени и звания призваны зафиксировать уровень квалификации, однако так бывает не всегда. Уровень квалификации не всегда коррелирует и с собственными научными достижениями, а уровень доходов - со всеми остальными показателями. Некоторые измерения имеют как формальные, так и неформальные показатели. К последним можно отнести известность в своей области, оценки коллег, наличие учеников, приглашения к совместной работе и т. д.
Соответственно, можно выделить несколько основных направлений (директорий) научных карьер: (1) развитие идей (собственно научная деятельность); (2) пропаганда научных идей (преподавание, издание журналов, организация семинаров и т.п.); (3) административный рост (управленческие функции); (4) бизнес в науке (продажа научного продукта)3. Карьера обычно движется одновременно по нескольким направлениям, сочетая в себе достижения по различным шкалам. Преобладающий тип карьеры может определяться комбинацией позиций по отдельным шкалам. Так, максимальные достижения по шкалам "квалификация" и "уровень доходов" говорят о преобладающей ориентации на бизнес-карьеру, "квалификации" и "собственных достижений" - ориентации на "чистую науку", "степени, звания" и "административные посты" - преимущественно на административную карьеру.
С учетом временного распределения достижений по различным направлениям можно выделить следующие типы карьерных профилей.
(1) Карьера имеет "критическую точку", переломный момент. Само понятие "переломный момент" условно и зависит от осмысления респондентом своего "пути". Это может быть связано с изменениями темы, места работы и т.п., а также сменой самой предметной области, в которой работает респондент. В нашем случае все переломные моменты имели по-
3
Г.С. Батыгин выделяет три основных вектора научных карьер, связанных с распределением власти, производством знания и установлением сетевых связей (коммуникацией). Эти функции почти всегда реализуются раздельно. Соответственно, он выделяет администраторов, исследователей и брокеров (последним приписывается коммуникативная функция).
зитивные последствия и сопровождались дальнейшим карьерным ростом по каким-либо измерениям. В дальнейшем карьера могла развиваться по какому-либо из следующих общих направлений.
(2) Карьера движется зигзагами, представляет собой последовательность повышений и понижений в должности, однако имеет в целом постоянное направление развития. Подобный ход событий может быть обусловлен как внешними факторами (сокращение в советские времена по политическим, идеологическим причинам), так и внутренними (конфликтный характер), когда человеку приходилось отступать на неподготовленную позицию.
(3) Карьера имеет пик по всем измерениям, за которым следует "плато" или постепенное движение вниз. Работа рутинизируется, теряет инновационный характер, становится повторением стереотипных действий - стандартные исследования (повторяют или незначительно видоизменяют сделанное ранее), преподавание, редактирование, администрирование. Находящийся на этом этапе человек перестает рассказывать о содержании своей (нынешней) работы, даже если с энтузиазмом рассказывал о том, что делал раньше. Возможна переориентация на менее интеллектуальноемкие направления, а также выполнение административных функций.
(4) Карьера продолжает развиваться, пика нет (или существует пик только в некоторых из возможных измерений - степень, должность), человек активно продолжает работать, расширяя и углубляя сделанное ранее, охотно рассказывает о своих идеях и планах. Значение административной работы, преподавания, если они имеют место, не подчеркивается, второстепенно.
(5) Карьера продолжает развиваться, пика нет (или существует пик только в некоторых из возможных измерений - степень, должность), но при этом несколько меняются приоритеты. Достигнув определенного, достаточно высокого уровня, ученый начинает активную работу в другом направлении. Такая работа может быть направлена на формирование профессионального сообщества: преподавание, создание своей школы, журнала, организация конференций, постоянно действующих семинаров; возможна переориентация и на административную работу. При этом имеет место рост уже в новом направлении.
Почти во всех биографиях акцентированы факторы, способствующие и препятствующие развитию карьеры (ресурсы и антиресурсы). Среди факторов, воздействующих на карьеру научного работника, можно выделить факторы материальные, социальные и проч., а также личностные (способности, мотивация, общий тонус), зависящие и независящие от человека (случайности, политическая конъюнктура), постоянные и временные. К внешним факторам прежде всего относятся политические и экономические, действие которых связано с определенным периодом в истории страны и развитии социологии:
"Мне повезло в том, что я живу уже не при советском режиме, всю отвратительность которого я смог понять только сейчас. Это режим, который по сути является рецессивным, вырождающимся. Если бы советская власть, или то, что называлось советской властью, продолжала существовать до сих пор, моя судьба была бы катастрофической. Я не могу себе представить без ужаса, что творилось бы. Я бы, конечно, умер, как
платоновский персонаж, не выдержав социализма".
Одним из основных внешних факторов советского времени была политическая конъюнктура, определяемая идеологической политикой в стране, а также внутренней политикой как в самой области знания, так и на уровне конкретных институтов и личностей, но, безусловно, "привязанной" к идеологии. Она определяла направление исследований. В биографиях социологов старшего поколения постоянно проходит тема приспособления к идеологическому режиму. При выборе новых тем и направлений, не совпадающих с каноническим марксизмом, требовалась определенная изворотливость, умение камуфлировать новое под "дозволенное" и принятое:
«Я попал в институт... как раз на подготовку монографии "Социалистический образ жизни и современная идеологическая борьба". В число авторов этой выдающейся книги входили знаменитые обществоведы: Модржинская, Глезерман, Кейзе-ров... Но были и прогрессивные мыслители, которые стремились и капитал приобрести, и свободную мысль соблюсти. Само понятие "образ жизни" было неологизмом, который играл роль троянского коня в лексиконе единственно научной теории общества. Были канонические категории производительных сил и производственных отношений, форм общественного сознания, политической организации общества и др. Само исследование образа жизни означало явную ревизию марксизма. Со времен ревизионизма 50-х годов прошло уже много времени, и это была реанимация ревизионистских традиций. "Берегитесь пророков, приходящих в овечьей одежде, а внутри суть волки алчные". Так "образ жизни" и пришел в марксизм в овечьей одеж-
де».
«Давление идеологии было, но преувеличивать его не следует. ... Почти всегда можно было найти выход из положения. Так все и делали: сначала выбираешь цитату из Ленина, а потом пишешь то, что тебе нужно. Кто-то может интерпретировать это цитатничество как приспособленчество, но мы в действительности выбирали цитаты, которые соответствовали проблеме... Для одной своей книги мы нашли рецензента из обкома КПСС, который отметил большое значение работы. Когда в издательстве "Наука" эту книгу остановили, я принесла рецензию, и книжка вышла».
В посткоммунистический период научные биографии становятся в значительной степени индивидуализированными. Собственно говоря, институт индивидуальной карьеры в социальных науках стал развиваться благодаря кризису образовательной и академической системы и появлению новых, в том числе альтернативных, возможностей научной адаптации:
"В течение трех лет Шанин организовывал школы в Великобритании. Каждый год двадцать молодых социологов выезжали туда на три месяца. Что там происходило? Не только накачивание лекциями, книжками и прочее (хотя это очень важно). К нам приезжали десятки людей со всей страны и читали лекции. Мы сидели в библиотеках. Нам давали немало денег на покупку книг, оплачивали поездки по стране, чтобы мы встречались с людьми. Это была мощная профессиональная и культурная школа".
В биографических материалах младшего поколе-
ния социологов артикулируется необходимость постоянного переучивания и освоения нового материала. Возникает своеобразная семантика "инициативности" и личных достижений. Отчасти это находит выражение в снижении удельного веса институциональных описаний и повышении удельного веса личных достижений, а также неформальной научной коммуникации. Возникает также специфическая для биографического жанра доминанта авантюрности в построении жизненной стратегии. Ошибки и неудачи уже не снижают самооценку, а рассматриваются как необходимое звено в серии проб и ошибок. Появляется новый "герой" - авантюрист, "путь в науке" диверсифицируется и повествование распадается на несколько сюжетных линий, соответствующих сферам проб и ошибок: социология может сочетаться с журналистикой, искусством, литературой, художественным переводом и т.п.
По всей вероятности, происходит смена институциональных образцов, регламентирующих биографические повествования: "Я" (как институт) все более преобладает над требованиями "места занятости". Соответственно возникают широкие возможности горизонтальной и вертикальной мобильности в научных карьерах.
