CC BY
146
Синъити Хияма,
3. Ф. Моргун,
кандидат исторических наук, ДВГУ
ЖИЗНЬ Н. П. МАТВЕЕВА В ЭМИГРАЦИИ В ЯПОНИИ
Приморцам, любящим и знающим историю своего края, хорошо известно имя Николая Петровича Матвеева и талантливых членов его семьи. Однако значительная часть его биографии остается малоизвестной - это жизнь в эмиграции в Японии с 1919 г. до его кончины 10 февраля 1941 г. Он умер в г. Кобе на 75-м году жизни и похоронен на кладбище для иностранцев в этом городе среди своих соотечественников-эмигрантов.
Мой добрый знакомый японский исследователь-русист Синъити Хияма, заинтересовавшись судьбой Н.Матвеева, обнаружил в архивах в Японии документы о его пребывании в этой стране. Впервые введя в научный оборот ранее секретные документы японской политической полиции, осуществлявшей негласное наблюдение за иностранцами на территории Японии, на этих, а также на ряде других японских архивных документов, публикациях в периодической печати Японии того времени, монографиях он подготовил и предложил рукопись своей статьи о жизни Н.П.Матвеева в Японии. По первоначальному замыслу, предполагалось опубликовать во Владивостоке перевод этой статьи. Но в силу разных причин эти намерения претерпели некоторые изменения.
Думая о жизни Н.Матвеева, задаешься вопросом - много ли может значить для истории русско-японских отношений одна конкретная личность? Да, безусловно - пример бескорыстного служения делу установления и укрепления взаимопонимания между русскими и японцами может вдохновить и увлечь земляков на наведение мостиков межличностных связей представителей двух народов - соседей, зажечь искру интереса к взаимному познанию культур и еще многое другое.
История означает рассказ о прошлом, об узнанном. Хочу и я вместе с С.Хияма заглянуть в историю, поведать о нашем замечательном земляке Н.П.Матвееве - литераторе, издателе, общественном деятеле, Почетном гражданине г.Владивостока. Но прежде, чем перейти к рассказу о Матвееве, несколько слов о русской эмиграции в Японии.
После октябрьского переворота в России 1917 г. и вспыхнувшей гражданской войны из России хлынул поток эмигрантов. В книге Та-даси Сигэмори "Движение русских белоэмигрантов в мире" приведены данные о расселении русских эмигрантов за рубежом: Франция -
Н. П Матвеев в 1916 г. (фото из журнала «Нитиро дзицучё симпо»)
400 тыс.чел., Польша - 110 тыс., Англия -100 тыс., Румыния - 70 тыс., Югославия -25 тыс., Чехословакия - 24 тыс. Русские эмигрировали также в страны Балтийского моря, Америку, Азию. О : русской эмиграции в Японии сказано, что ¡в Японию после революции прибывало большое количество беженцев из Владивостока и Харбина. Их число было значительным и во время сражения армии Колчака с революционной армией. По данным исследователя российской эмиграции в Японии Юка Курота, резко увеличился приток российских беженцев из Сибири в результате поражения колчаковской армии, начиная с1919 г. по 1921 г., когда численность проживавших в Японии русских перевалила за 1 тыс.чел., колеблясь за три года от 1100 до 1 тыс. 50 чел. Эвакуация японской армии из Приморья и Сибири в октябре 1922 г. и как следствие этого - неуверенность в том, что в будущем можно рассчитывать на поддержку японского правительства, а также из-за крайнего ограничения в общении по сравнению с европейскими странами и Америкой во всех сферах жизни непрерывно шел отток русских во Францию и Америку.
Численность русских в Японии постепенно увеличивалась с 1176 чел. в 1925 г. до приблизительно 1300 чел. в 1940 г. Связано ли это с установлением дипломатических отношений между Японией и СССР в 1925 г., пока остается неясным. Политическое сознание, а также уровень интеллигентности русских эмигрантов в Японии в сравнении с эмигрантами в Европе и Америке значительно ниже. Многие из них были заняты в сфере торговли в основном шерстяными тканями и европейской одеждой.
Японский МИД, МВД, полицейские органы, безусловно, имели точные данные, но мы можем оперировать цифрами, приведенными в документе под названием "Состояние русских в середине 1920 г.", в котором указывается численность русских в главных городах Японии: Токио - 138 чел., Иокогама - 579 чел., Кобе - 248 чел., Осака - 4 чел., Нагасаки - 103 чел., Хакодате - 57 чел. Согласно записи в документах "Пребывающие в Японии иностранцы по гражданству" и "Статистический ежегодник Японской империи (выпускался в 1917-1937 гг.)", издававшихся департаментом статистики Кабинета министров, число русских колебалось от самого минимального - 439 чел. (конец 1917г.) до максимального - 1666 чел. (конец 1930 г.).
Япония для русских эмигрантов была страной трудной жизни по многим причинам: безработица, высокие цены, несходство жизненного уклада и культуры, языковой барьер. Состоятельные и жизнедеятельные, имевшие связи с Европой и Америкой люди покидали Японию. Те же, кто не сумел устроить свою жизнь в Японии, и те, кто добился успеха в предпринимательстве, а также полюбившие Япо-
нию оставались и постепенно адаптировались с японской средой. Думается, что практически нет свидетельств об их жизни, написанных ими самими, русскими эмигрантами в Японии. Документы тоже весьма ограничены.
Ясно, что русская эмиграция в Японию, даже в годы ее пика, количественно не может быть сравнима с русской эмиграцией в Европу, Китай, Америку - она на много порядков ниже.
Примерно в году 1996*97 японские ученые-русисты более пристально заинтересовались темой русской эмиграции. Исследователи из разных районов объединились в научное общество для обмена мнениями и результатами исследований. Синъити Хияма и упоминавшаяся Юка Курата являются членами этого общества.
Данная статья посвящена жизни и деятельности русского политического эмигранта Н.П.Матвеева - одного из тех, кто полюбил Японию. Есть предположение, что Матвеев должен был сотрудничать в белоэмигрантских газетах Парижа и Шанхая. Возможно, он в публикациях излагал взгляды на Японию. Хияма не смог ознакомиться с такими газетами и сожалеет о невозможности принять их во внимание.
Решение Н. Матвеева переехать в Японию было принято в тревожном 1919 г. Но с момента рождения до этого шага судьба как бы подготавливала его к тому, чтобы значительную часть жизни, более 20 лет, прожить в Японии.
Как же складывалась "подготовка" к жизни в эмиграции?
Первый русский, рожденный в Японии Японцам имя Николая Матвеева стало известно исключительно благодаря японскому журналисту Како Оба, который в годы иностранной интервенции работал корреспондентом по Приморью и Сибири. В книжке "Путешествуя по России" (Росиа-ни асобитэ), изданной в 1917 г. в Японии, в разделе "Г-н Матвеев из порта Владивосток" он рассказал, что с открытием порта Хакодате в 1859 г. там было учреждено российское консульство - первое российское представительство в Японии. Николай Матвеев, родившийся у супругов Матвеевых, которые прибыли к новому месту службы Петра Матвеева в качестве военного медика при консульстве (1861 г.), - первый русский, появившийся на свет в Японии. Не исключено, что это действительно так. Не потому ли Н. Матвеев известен среди русских-дальневосточников как большой приверженец Японии, мышлением и внешним видом весьма схожий с японским, заключает К.Оба.
Интересна такая деталь: Оба сделал для Матвеева иероглифическую запись его фамилии, и Матвеев изготовил с ней визитную карточку. Это выглядело так:
Относительно Матвеева Оба написал, что он родился как ребенок чиновника российского консульства в Хакодате в 1865 г., в трехлетнем возрасте вместе с родителями переехал во Владивосток. Будучи взрослым человеком он не мог не проявить любви к Японии -шесть раз либо как организатор и руководитель экскурсионной группы, либо один или же вместе с любимыми детьми побывал в Японии
после своего первого посещения в 1902 г. Однако он лишь едва мог объясняться по-японски.
Можно добавить, что его отец, лечивший многих японцев, оставил о себе добрые воспоминания на долгие годы. Вероятно, на основании такой молвы или же рассказов самого Матвеева сложилась легенда, что Матвеев был рожден в Хакодате. Письменных же свидетельств об этом не имеется. В Хакодате нет и сведений на японском языке о том, что в российском консульстве был врач по фамилии Матвеев, хотя в документах, касающихся хакодатской русской больницы в период "бакумацу" (1850-е - первая половина 1860-х годов) встречается упоминание о помощнике врача. Имя этого человека неизвестно, и существует вероятность, что это был Петр, отец Николая Матвеева. Однако известно высказывание Н.Матвеева: "Я родился во Владивостоке, там учился и имею многозначащие воспоминания".
Если предположить, что Николай родился в Хакодате в период "бакумацу", то велика вероятность совершения обряда крещения Николаем-настоятелем православной церкви. Но письменные документы русской православной церкви в Хакодате того времени утрачены во время пожара. Поэтому документально подтвердить место рождения Николая Матвеева (Хакодате или Владивосток) не предсталяется возможным. В публикациях на русском языке А.Хисамутдинова, Б.Дьяченко указывается, что Николай Матвеев рожден в Хакодате. Но как подтвердить эту версию документально?
Япония в жизни Матвеева до эмиграции
Потеряв отца в раннем детстве, испытав горечь сиротства, Николай научился читать и писать лишь в 12 лет. Единственным учебным заведением, которое он окончил, когда ему было 20 лет, была двухгодичная школа при ремонтных мастерских Владивостокского торгового порта, где он получил специальность формовщика. В юношеские годы работал на заводах Владивостока. В это время начал сотрудничать в газете "Владивосток", опубликовал несколько статей. Работая на железной дороге, широко печатался во многих газетах Дальнего Востока и даже в нескольких газетах Томска. Содержание первых публикаций Н.Матвеева, к сожалению, неизвестно, но то, что он будучи заводским рабочим рано начал заниматься журналистикой, при этом не имея полноценного образования и никакой поддержки, говорит о многом. Его современник писал о нем: "От станка портового рабочего до передовиц расстояние слишком велико. Нужно быть действительно талантливым, выдающимся, чтобы сделать такой огромный скачок".
В 1900 г. Матвеев опубликовал во 2-м номере "Сибирского обозрения" статью "Японцы во Владивостоке и Приамурье". Насколько известно, это первый письменный материал Матвеева
о японцах (обнаружить его пока не удалось даже в библиотеках и архивах Москвы и Санкт-Петербурга. - З.М.). Если предположить, что Н.Матвеев все же родился во Владивостоке, то, возможно, это его первое непосредственное соприкосновение с японцами на русской земле.
В1900 г. вышла в свет "Справочная книга Владивостока", отпечатанная в его собственной маленькой типографии. Упорным трудом Н.П. Матвеев приобрел известность в литературных кругах. Его статьи под псевдонимом "Николай Амурский" или "Поэт из Глуховки" с интересом читались. В 1901 г. Матвеев издал первый сборник стихов, в который вошли большей частью ранее опубликованные стихи. Сборник был сразу распродан и приобрел популярность.
В 1902 г. Матвеев впервые отправился в Японию в качестве корреспондента газеты "Дальний Восток". Там он совершил поездку из Хакодате до Нагасаки, проехав Японские острова с севера на юг. Во время поездки у него была встреча с молодежным обществом "Сэй-нэнкай", на вопрос, каковы его впечатления о японцах, он ответил, что более всего его поразила их доброжелательность.
В 1904 г. были изданы "Уссурийские рассказы", (т.1) Н. Матвеева в издательстве Сытина. Продавалась книга и в Москве, причем значительная часть тиража была распродана за три месяца, что случалось редко. Он стал первым владивостокским автором, опубликованным и читаемым в Москве.
С началом русско-японской войны 1904-1905 гг. в России поднялась волна патриотических чувств. Все, кто имел хоть какое-либо отношение к Японии, предавались презрению и гонениям, их обзывали "шпионами" или "продажными шкурами" и т.п. Не избежал этого и преподаватель японского языка в Восточном институте Е.Г. Спапьвин, бывший, кстати, в дружеских отношениях с Матвеевым. Сам Матвеев получил прозвище "продажный тип" за свои дружелюбные высказывания в отношении Японии.
В начале января 1905 г. одновременно с нападением японцев на Реджун мужская гимназия Владивостока, в которой учились два сына Матвеева, была переведена в г. Нерчинск.
После окончания войны с началом переговоров о заключении мирного договора между Россией и Японией жители города командировали Матвеева в Нерчинск, чтобы он ускорил возвращение гимназии. Занимаясь делами гимназии с раннего утра и до поздней ночи, он еще успевал писать корреспонденции и репортажи в две газеты -"Владивостокский листок" и "Харбинский листок".
С юности Н.Матвеев мечтал выпускать свой журнал. Он все больше склонялся к тому, чтобы оставить работу на Уссурийской железной дороге, но война отодвинула осуществление его плана. В октябре 1905 г., когда Николай Петрович вернулся во Владивосток, заболела его старшая дочь Зоя (11 лет), и для лечения отец и дочь вместе с Брониславом Пилсудским в середине ноября выехали в Японию. Девочке была сделана операция в медицинском институте г.Фукуока, и она более девяти месяцев провела в больнице. Матвеев, находясь в Японии, побывал в г.Нагасаки, где, вероятно, в апреле 1906 г. встречался с Николаем Русселем, который жил в то время в Японии, и другими русскими политическими эмигрантами-народниками, выпускавшими газету "Воля". Он получил для журнала много фотоматериалов, сделанных в Японии и Шанхае, подыскивал корреспондентов для журнала. 15 декабря он посетил издательство газеты "Фукуока нити-нити".
В конце января 1906 г. вышел первый номер журнала Матвеева "Природа и люди Дальнего Востока", открывшийся поэтическим некрологом памяти Л.Волкенштейн, убитой на мирной демонстрации накануне выхода журнала. Число читателей этого журнала росло с каждым днем.
Весной этого же года Матвеев приступил к изданию газеты "Далекий край", связанной с партией конституционных демократов, стал кандидатом в гласные Городской думы от той же партии. 11 августа, когда был близок к выпуску уже 30-й номер журнала "Природа и люди Дальнего Востока", Матвеев был арестован и провел год в тюрьме. Причиной ареста послужил тот факт, что Како Оба привез из Нагасаки матрицы изданий с революционным содержанием от издателей газеты "Воля" и должен был передать их Матвееву. Об этом случае писал Оба: "Японец, совершенно не понимавший по-русски, привез ему печатные материалы. Одна часть их была завернута в грязные разорванные куски бумаги. Как оказалось, это были запрещенные законом материалы". Японец был арестован сразу же на судне. Николай Петрович тоже был схвачен, когда пытался защитить
его. Матвеев был вынужден приостановить издание журнала,
закрыть свое издательство; на этом закончилась и его работа в качестве писаря на Уссурийской железной дороге, где он прослужил с 1896 г. по 1906 г. Спустя 13 лет Зоя, все еще
находившаяся на лечении в Японии, вспоминала об этом
событии: "Вскоре, когда я стала беспокоиться из-за отсутствия вестей от отца, мне показали письмо моего младшего из старших братьев. Из него я узнала, что отец арестован..."
Уже находясь в тюрьме, 11 февраля 1907 г. Матвеев был выдвинут кандидатом в члены Городской думы. После освобождения из тюрьмы он совмещал журналистскую работу в газете "Далекая окраина" и обязанности гласного Городской думы. В секретных донесениях отдела внешней разведки префектуры Хёго об этом периоде жизни Матвеева имеется следующая запись: "Будучи избранным в Городскую думу и являясь помощником городского головы, приложил много усилий для ремонта дорожных мостов и других дел".
22 июня 1909 г. туристская группа, в основном состоявшая из учащихся, прибыла из Владивостока в г. Цуруга. Ее возглавляли Пантелеев, главный редактор газеты "Далекая окраина", и Матвеев. Они были убеждены в необходимости во что бы то ни стало наладить контакты жителей обеих стран; именно молодежь, студенты, учащиеся должны стать инициаторами в установлении взаимопонимания между народами. В этом была цель поездки в Японию русской туристской группы - первой после окончания пять лет назад русско-японской войны.
За две недели туристы побывали в двух районах - Кансай и Кан-то. При посещении женской гимназии "Юхиока" в г. Осака Матвеев сочинил стихи и прочел их во время ужина. Стихи были посвящены японским девочкам как символу Японии. В них он делал акцент на слове "усердная нация" - одном из ключевых слов, выражавших мнение Матвеева о японцах. В следующем году он поместил статью в 47-м номере газеты "Дальневосточная звезда" под заголовком "Первая поездка в Японию".
Туристская группа вернулась во Владивосток, а Матвеев остался в Японии. По поручению городского головы Владивостока он посетил Кобе и Осака, а также побывал в других местах Японии, где знакомился с методами управления и эксплуатации в японских городах водопровода, канализаций, электролиний, строительством портов, организацией дела в детских садах, библиотеках, больницах, скотобойнях, органах помощи бедным.
В это время Матвееву было уже более 40 лет, и он имел прочное положение во Владивостоке: журналист, директор городской публичной библиотеки, гласный Городской думы, избиравшийся на этот пост дважды - в 1902-1906 гг. и 1906-1910 гг., член совещательного совета комитета защиты бедных, учредитель детских садов города.
В 3-м номере "Дальневосточной звезды" за 1910 г. Матвеев напечатал статью "Русская прислуга в Японии". Под русской прислугой подразумевается предприниматель Алексеев, открывший вместе с компаньоном гостиницу в Хакодате в 1868 г. В этой же публикации Матвеев рассказывает и о русской больнице в Хакодате, но не касается своего отца; не сказано и о том, что местом его рождения является г. Хакодате. Но эта статья, возможно, выражает его особое отношение к Хакодате.
В том же 1910 г. к 50-й годовщине основания Владивостока, Матвеев в собственной типографии издал "Краткий исторический очерк Владивостока". Эта книга явилась энциклопедией истории Владивостока за полвека - с 1860 по 1910 г.
В 1911 г. 26 июня в газете "Осака Асахи симбун" была напечатана статья Матвеева "Японцы глазами русских". В качестве основной черты он выделяет усердие японцев, которое он наблюдал у живущих во Владивостоке японских торговцев, ремесленников в течение 30 лет. Автор сожалеет о том, что между Россией и Японией все еще не установились тесные торгово-промышленные отношения. "Взаимоотношения между Японией и Россией пока не потеплели существенно. И хотя говорят, что нет повода для пессимизма, обе стороны необходимо сближать, но, вероятно, это не легкое дело, потому что оба народа разделяет самомнение, которое проложило глубокую пропасть, и сблизить обе стороны нелегко. Стоя на таких позициях, японский и русский народ не имеют возможности растопить лед недоверия, сохраняющийся в душе с давних времен. И об этом можно сильно сожалеть". В статье высказывается надежда на лучшее: "... в последнее время значительно происходит обмен туристическими группами, и не является ли это лучиком света для будущих взаимных отношений двух стран? Мы, граждане России и Японии, должны приложить усилия для установления теплых отношений в будущем".
В 1912 г. в типографии Матвеева был напечатан "Краткий путеводитель по Японии" Попова. В справочник были включены путевые заметки о Японии побывавших там европейцев и американцев. Необходимость его издания была вызвана тем, что после русско-японской войны, начиная с 1909 г., туристские группы активно посещали Японию. В Японии также вышел путеводитель на русском языке с транскрипцией японских слов для туристов из России.
В 1916 г. в ноябре Матвеев отправил статью в журнал "Японо-российский торгово-промышленный вестник" (Нитиро
дзицугё сим-по). В ноябрьском номере она была опубликована под заголовком "Мнение русского человека о японо-русском договоре". Договор, о котором идет речь, был подписан 3 июля 1916 г. и является последним из четырех договоров, заключенных между Россией и Японией. Ситуация, при которой происходило сближение двух стран после русско-японской войны в течение почти 10 лет, с 1907 по 1916г., следует признать исключительной во внешней политике Японии, а в новейшей истории Японии — это, пожалуй, единственный такой пример. Ее специфика в том, что у недавних противоборствующих сторон оказались общие интересы в отношении Китая, точнее, обоюдное понимание необходимости решить вопрос о разграничении сфер влияния в Маньчжурии и Монголии. Отсюда и противоречивый характер этого периода, когда Япония, с одной стороны, опасалась сближения с Россией, но не показывала этого, а с другой стороны, считала необходимым пойти на такое сближение.
Матвеев, будучи активным сторонником восстановления дружественных отношений с Японией, приветствовал японорусский договор. Ведь он еще в 1909 г. сформировал первую после войны 1904-1905 гг. молодежную туристскую группу, считая, что наполнением договора должно быть взаимное сближение различных слоев народа обеих стран -предпринимателей, журналистов; сделав важный шаг -подписание договора, необходимо строго следовать этому пути.
Другая точка зрения, которой придерживается и Хияма, состоит в том, что подобный путь не является правильным, так как договор основывается на "установлении сфер влияния в Маньчжурии и Монголии" правящей верхушки Японии и России, простирает влияние на народы этих территорий, повергая их в пучину страданий от иностранного вмешательства.
После прихода к власти в июле 1917 г. Керенского Матвеев был избран членом Всероссийского учредительного собрания от всего Владивостока, но уже в октябре собрание было ликвидировано переворотом.
В июне 1918 г. рассказы Матвеева "Российские новеллы", "Лебедь", "Из жизни Южно-Уссурийского края", переведенные на японский язык, были опубликованы в 4-м номере "Нитиро дзицугё симпо".
Матвеев после прихода к власти большевиков был избран в Приморский закупочно-сбытовой комитет (Закупсбыт) и не раз бывал в командировках в Китае, Корее и Японии. В середине июля 1918 г. Матвеев как директор Закупсбыта через Корею прибыл в Симоносе-ки, а 24-го - в Осака; 10 августа вернулся во Владивосток из Цуруга, а 16-го снова приехал в Японию в качестве начальника Осакского отделения Сибирского торгового командатного товарищества; эту должность он совмещал с работой корреспондента "Голоса Приморья". Японская полиция держала его под постоянным контролем. В отчете высшей полиции префектуры Фукуи сообщалось, что «Матвеев давно является социалистом, во времена Российской империи он через газеты пропагандировал идеи, за что несколько раз попадал в тюрьму. Поэтому за ним следует вести надзор». Полиция следила за каж-
дым его шагом, и поэтому мы теперь знаем все его маршруты в Японии:
23 сентября Матвеев для отправки груза выехал из Осака в Цуруга, 27 сентября вернулся в Осака.
Интересна эволюция взглядов, политических воззрений Матвеева. В начальный период, как пишет Синъити Хияма, он состоял в партии конституционных демократов, имел отношение к революционной деятельности, но во время революции они превратились в радикалов, и Матвеев оставил политику. По мнению знатоков истории Владивостока первых двух десятилетий XX в., Матвеева вряд ли можно отнести к приверженцам какой-либо партии, скорее он был активным общественным деятелем. К кадетам он был отнесен, вероятно, в донесениях японской тайной полиции.
ЭМИГРАЦИЯ В ЯПОНИЮ
Н.П. Матвеев вместе с семьей прибыл из Владивостока в политическую эмиграцию в Японию в июне 1919 г. на 50-м году жизни. Следует заметить, что не все дети (а их у него было 12) последовали за родителями, старшие оставались во Владивостоке. Прибыв в Японию, Матвеев дал следующее объяснение причин своей эмиграции: "После октябрьской
революции на политическую арену во Владивостоке выдвинулся 19-летний Суханов, представляющий крайне радикальную группировку. Он сосредоточил в своих руках всю политическую власть. Я помогал ему в составлении планов деятельности, будучи в дружеских отношениях с семьей Сухановых с давнего времени. Но в апреле 1918г. во время мятежа белочехов Суханов был схвачен, брошен в тюрьму, расстрелян".
Ситуация во Владивостоке после того как город вновь перешел в руки красных революционеров в июне 1918г., круто переменилась. Приобрести что-либо для жизни можно было только по трудовой книжке. Например, главный буддийский монах японской молельни "Урад-зио хонгандзи" кроме исполнения своих обязанностей по религиозной линии нигде не работал, а, значит, жил на нетрудовые доходы; поэтому он не мог получить трудовой книжки и все необходимое был вынужден приобретать на черном рынке. Матвеев был одним из тех, кто не получил трудовой книжки. Его дети имели такую книжку, но общение с родителями было запрещено; в случае нарушения запрета трудовая книжка у детей была бы изъята - об этом они были предупреждены. Поэтому они бросали через окно родителям продукты -такое было ужасное положение.
Кроме того, в 1919г. Матвеев начал испытывать двойное давление как со стороны ожесточившихся от поражений колчаковцев, так и со стороны красных. Матвеев прибыл в Японию под предлогом бизнеса. Однако истинный мотив состоит в том, что он, почувствовав опасность для себя и своей семьи, выехал за границу в политическую эмиграцию. Причины для эмиграции были у Матвеева очень серьезные.
Почти месяц Матвеевы провели в Цуруга, а в июле переехали в Осака, где поселились по адресу: Кита-ку,
Сонэдзакиуэ - 4-223, в старом доме в переулке между районом Кита Умэда синдо и Сакура-
баси-но косатэн. Матвеев начал заниматься изданием книг на русском языке. На доме появилась вывеска - «Издательство «Мир». Выбор такого названия был не случайным: в слове "мир" Матвееву виделся путь построения новой жизни на родине. В 1919г. он писал в стихотворении "На чужбине":
А я один, для всех чужой,
Бреду извилистой тропой,
И как железная доска Неутолимая тоска Волнует грудь, терзает ум,
И под напором мрачных дум Я вижу край, где вновь и вновь Несется стон и льется кровь...
И не несут душе утех И эта песнь, и этот смех.
У Матвеева были обширные планы. По его словам, он решил заняться выпуском сборников рассказов для детского чтения, так как во Владивостоке в то время издательская деятельность была прекращена. Затем он поставил цель издать русско-японский словарь, подготовить справочник по русской литературе на японском языке. Не ограничиваясь изданием литературы в Осака, мечтал расширить рамки этого дела, охватив Токио.
Издательская деятельность Н.П. Матвеева продолжалась приблизительно до 1925 г. За это время он выпустил в Осака хрестоматию для чтения, японо-русский словарь, русско-китайский словарь, сборник стихов Пушкина.
В Японии Матвеев продолжал и журналистскую деятельность, сотрудничал в разных газетах. Так , газета "Осака майнити симбун" в двух номерах - 28 и 29 августа 1919г. опубликовала его статью "Большевики". Он писал, что, сознавая важность, которую приобрели вопросы, касающиеся большевизма не только для русских, но и для всего мира, и для того, чтобы дать правильное суждение по этому вопросу, как бывший член правления Приамурской области, он ставит своей целью прояснить подлинный характер русских большевиков и их методы достижения цели.
По мнению Матвеева, большевизм, несмотря на то, что его теория абсурдна, распространился в России потому, что люди легко верят в обещания счастливого будущего. Бессовестные же люди могут легко манипулировать несознательными людьми. И хотя среди большевиков были и безграмотные личности, и даже преступники, но была и незапятнанная "близорукая молодежь", энтузиасты, которые ясно не представляли теорию социализма и слепо верили в идею, плохо понимали, что происходит в действительности. Была и такая категория энтузиастов, которые ошибались в начале пути, как карточные игроки, они, вероятно, позже смогли оценить ситуацию, но их позиция уже не могла быть изменена. Те, кто хотел завоевать свой кусок хлеба, были авантюристами, писал Матвеев в этой статье. Кроме того, он считал, что русский большевизм - это союз рабочих и крестьян, но главное требование рабочих сводится к высокой зарплате, в трудной ситуации каждый хочет иметь больше других и быть в безо-
пасности. И с этой точки зрения, рабочие не отличаются от буржуа. У крестьян же есть только одно наиболее сильное желание - получить землю, экспроприировав ее у других. В дополнение к этому большевики - и рабочие, и крестьяне -ожидают коммунизма, но он наступит не скоро. Синъити Хияма считает, что Матвеев искаженно изложил жгучее требование и желание как рабочих, так и крестьян. Современный ему большевизм, делал вывод Матвеев, искусственно держится на силе, как и предшествовавшая ему монархия: "Многие люди не' имеют компетенции в строительстве новой жизни; большевики, представленные различными преступными элементами, чего они могут достичь в России?" Отношение Матвеева к революционному правительству не менялось до конца его жизни. Основываясь на подобных суждениях Матвеева, можно предположить, что главным мотивом эмиграции была его антибольшевистская позиция, и то, что он был членом конституционнодемократической партии, которая была вынуждена распуститься как "враг народа".
Все годы эмиграции Матвеев не только пристально наблюдал за положением на родине, но и глубоко анализировал и объективно оценивал его. В день смерти Ленина, 21 января 1924 г., он высказал очень близкому человеку-коммерсанту Ёсихиса Такай, занимавшемуся торговлей с Россией, несколько принципиально важных мыслей о будущем России, которые можно обобщить следующим образом: 1) в ближайший период после смерти Ленина в правительственных органах Советов существенных изменений не произойдет; 2) в компартии высшей степени достигнет взаимная ненависть, произойдет конфликт, и часть партии, проиграв, отделится, превратившись в ослабленную оппозицию; 3) победившая часть, обратившись к другой партии, попросит ее поддержки и, скорее всего, будет вынуждена поделить политическую власть; 4) более сильное партийное крыло, вероятнее всего, образует организацию, в центре которой встанет крестьянская партия; 5) в конце концов в России, видимо, установится или демократическая республика, или конституционная монархия. Однако в случае непредвиденных обстоятельств (война с внешним врагом, смерть лидера радикальной группировки или военный переворот) развитие событий будет прогрессировать с быстротой молнии, радикальная группировка сразу же окончательно потеряет власть.
Мы знаем, что первое и второе предположения Матвеева подтвердились. Однако не только после смерти Ленина, но в течение многих десятилетий и до недавнего времени, пожалуй, никто в мире не мог бы предсказать, что произойдет стремительное, почти мгновенное саморазрушение советской социалистической системы - системы, которую, по мнению С. Хаяма, не поддерживал народ, потому что страна погрузилась в репрессивную политику, бюрократизм, гегемонизм и сломя голову мчалась по дороге милитаризации.
ТОРГОВЛЯ РУССКИМИ КНИГАМИ
1 апреля 1922 г. Н.П. Матвеев переехал из Осака в префектуру Хего и поселился по адресу: уезд Муко, деревня Сэйдо, Асия Ниси-синдзен, 35 - не из-за того ли, что стало почти невозможно жить,
занимаясь издательской деятельностью? Приблизительно с этого времени его основным занятием становится продажа книг на русском языке. Поначалу его торговыми партнерами были русские и японцы в городах Киото, Осака, Кобе. О деятельности Матвеева можно составить некоторое представление лишь по донесениям японской тайной политической полиции. По отчетам полиции можно проследить, как Николай Петрович постоянно курсировал между районами Японии: Кансай и Канто. Он предлагал книги на русском языке Осак-ской школе иностранных языков. Позже отправился в район Канто, где посещал школы повышенной ступени в Токио и Иокогаме, собирал старые книги на русском языке, интересовался реализацией современных книг. В мае 1925 г. поехал в Токио, где, как он знал, старые русские книги имелись у торговца русскими книгами Алексея Крюкова и у Сабуро Симано, служащего Маньчжурской железной дороги, пребывавшего в здании "Марубиру", а также в Японо-русской ассоциации (располагалась в здании Кёбаси Минагава биру-дингу). В МИДе у Матвеева также было иного знакомых, но в свое первое посещение Токио он к ним не зашел. В будущем он намеревался раз в месяц бывать в Токио.
Через месяц, 26 июня, прибыв в Токио, Матвеев
остановился в гостинице Кобайкан (район Канда, Нисику-тё, 323).
Он посетил школу офицеров сухопутных сил, школу иностранных языков, Японо-российскую ассоциацию, предпринимательство "Нити-ро сёдзи" (Японо-российская
торговля) и "Тоёбунко" (бибколлектор дальневосточной
литературы) в районе Хонго-ку, Камифудзи-тё.
Представительство "Нитиро сёдзи", посреднический орган в японо-российской торговле, было создано сразу же после установления дипломатических отношений между Японией и СССР в 1925 г. для наблюдения за ситуацией в России. Руководителем был К. Рау-лов, бывший губернатором Приморского края во времена Керенского. С ним Матвеев был знаком еще по Владивостоку, где работал у него в подчинении. В "Нитиро сёдзи" работал переводчик МИДа Та-даёси Тори, бывший консул в Харбине Кодзабуро Сугино, Тайдо На-гакава, Мацуноске Каваи и другие лица, хорошо знавшие Россию.
"Нитиро сёдзи" имела свой печатный орган - журнал "Дзимугё-но кёкуто" ("Торгово-промышленный Дальний Восток"), издававшийся на японском и русском языках. Матвееву были переданы все права по поиску покупателей этого журнала и объявлений заказов на его покупку в районе городов Киото, Осака, Кобе.
Как отмечалось в донесении японской тайной полиции, 9 октября Матвеев прибыл в Токио для закупки русской литературы. С этой целью он посетил Дальневосточный бибколлектор, "Нитиро сёдзи" в районе Акасака, школу иностранных языков, а также ряд частных лиц -японцев. Ни подозрительных выступлений, ни чего-либо опасного в его поведении не было замечено. Им приобретались, главным образом, справочные издания и различная художественная литература дореволюционной России.
Во время этой поездки в Токио, пробыв там неделю, 10 октября заручился поддержкой Дальневосточного бибколлектора, имеющего связи с Ямадзака, проживавшим в окрестностях института в районе
Хонго. Он также оформил заказ в магазин в Харбине на улице Нового города на несколько десятков экземпляров книг: по вопросам
построения социализма в рабоче-крестьянской России, по экономическому положению в современном Китае, по экономике и философии. Матвеев заказал каталог и образцы книг о Владивостоке и Маньчжурии, из Шанхая выписал различные книги на русском языке. Круг распространения этой литературы был все тот же: бибколлектор, учебные заведения Токио, Осака, Кобе, Киото и русские в этих городах.
В поисках покупателей японо-русского разговорника и русской литературы он собирался отправиться в пробную коммерческую поездку в Фукуока и Нагасаки, продолжал получать дешевые издания из Харбина по приемлемой цене - 150 иен. Продолжал заниматься книгообменом с Хисая Ивасаки (ранее Ямадзаки - возможна ошибка в фамилии - С.Х.), а также с Микиноске Исида из ДВ бибколлектора.
Большую помощь оказал подготовленный его сыном Зотиком Матвеевым обзор "Что читать о Дальнем Востоке", увидевший свет во Владивостоке в 1925 г., а также каталог Скачкова, профессора Дальневосточного университета. Его отец был белоэмигрантом и имел букинистический магазин в Кобе, Матвеев приобрел у него немало книг.
Матвеев и Крюков совместными усилиями распродали около 100 экземпляров книг в Токио - в школу иностранных языков, школу пехотных офицеров, ДВ бибколлектор. От профессоров иностранных языков Ясуги и Мацуда, также от Нобору Сёму он получил просьбу реализовать японо-русский словарь Ясуги и попытаться продать около 50 экземпляров старых книг, полученных от Нобору. Каждый день, прихватив с собой 75 разных научно-художественных книг, с раннего утра шли в университеты - Васеда, Такусёку, школу иностранных языков, организации, связанные с Россией, к переводчикам, отцу Сергию, Раулову, в "Нитиро сёдзи". Бывал Матвеев и у фармацевта Сэй-сан Фукуда, с которым познакомился в 1909 г., приехав с первой туристской группой. Фукуда был давним - с 90-х годов прошлого века - поклонником России. Еще в 1913 г. он организовал общество "Самовар" и до конца жизни любил Россию и русских. Бывал Матвеев у г-на Роми Онума, посещал его магазин музыкальных инструментов. Онума уже давно принял христианство и очень внимательно относился к истории христианской музыки в Японии.
Несмотря на обширные связи, активную деятельность по продаже русских книг, Николай Петрович не мог похвастаться достатком и душевным благополучием. В письме сыну Зотику во Владивосток в 1925 г. он писал: "Давно уже собирался писать тебе, но так как приходится много заботиться, чтобы сводить концы с концами, то редко бывает настроение, подходящее для писания писем. Кроме того, постоянно существуют если не болезни, то то или иное старческое недомогание".
* Сведения о К. Раулове взяты из донесений японской политической полиции, поэтому могут быть неточными. В другом донесении указывалось, что он занимал пост управляющего Владивостока. В архивах Владивостока данных о нем обнаружить не удалось.
СВЯЗИ С РУССКИМИ, ПРИЕЗЖАВШИМИ В ЯПОНИЮ
Матвеев тепло встречал русских, приезжавших в Осака и Кобе. Среди них было много знакомых по Владивостоку или Харбину. Осенью 1920 г. русские художники - футуристы Давид Бурлюк и Виктор Палимов устроили выставку своих картин в Токио; в середине ноября они приехали в Осака с той же целью. Еще раньше жена Бурлюка Эленевская приехала в Осака из Цуруга и остановилась у Матвеева в ожидании мужа. В мае 1922 г. открылась персональная выставка Бурлюка в Сиракия - районе Осака. В это время сделан фотоснимок Бурлюка и Матвеева на выставке, куда Матвеев специально поспешил приехать, хотя около месяца как переехал из Осака в префектуру Хёго.
Летом 1923 г. в Японию на два месяца приехал писатель Скиталец. В Иокогаму он попал в землетрясение, случившееся в районе Канто. До этой трагедии он в Институте культуры прочитал организованные газетой "Осака майнити симбун" (15 и 16 июля) две лекции: "Русский современный литературный мир" и "Ленин и Плеханов глазами литераторов". Скиталец в Осака остановился у Матвеева. В донесении иностранного отдела полиции префектуры Хёго об этом имеется запись: "...до приезда в Японию выступал в разных местах с лекциями об исторической роли главных деятелей рабоче-крестьянской партии Ленина, Троцкого, Каменева и др. Необходимо вести слежку за действиями литератора Скитальца... "
Книга Скитальца "О знаменитых русских" (интересно, что название книги было написано на обложке на русском языке) была издана в 1928 г. в Нагоя в издательстве "Робунгаку". В книге были собраны воспоминания писателя о Горьком, Толстом, Михайловском, Андрееве, Шаляпине, Ленине, Плеханове - обо всех "знаменитых русских", с которыми ему довелось встречаться.
С 30 октября по 19 ноября 1926 г. в Токио проходил 3-й Тихоокеанский научный конгресс. В нем приняли участие 51 человек из 19 стран, в том числе впервые 10 человек из Советского Союза. Среди них был этнограф Лев Николаевич Штернберг. На конгрессе Штернберг встретился спустя несколько десятков лет с Невским - слушателем его семинаров, проходивших в Музее антропологии и этнографии при Академии наук в Петербурге (Кунсткамера). Невский уже 11 лет жил в Японии и преподавал русский язык в школе иностранных языков в Осака.
11 ноября участники конгресса отправились на р-в Кюсю и в район Кансай, а Штернберг почти неделю прожил у Матвеева в Кобе. Это было данью старой дружбе - профессор Штернберг и Матвеев были знакомы 30 лет. С ним Матвеев как редактор -издатель журнала "Природа и люди Дальнего Востока" встречался и писал о нем на страницах своего журнала. Профессор также намеревался "приобрести важные вещи для изучения японской нации с помощью человека, хорошо знавшего Японию, а именно: старинные сельскохозяйственные орудия и инструменты и книгу "Услышанное о юго-восточном побережье".
22 ноября Штернберг и Матвеев прибыли в Токио, где в течение 10 дней Матвеев оказывал профессору всевозможную помощь, а также занимался своими делами по продаже книг -посетил школу иност-
ранных языков, школу офицеров сухопутных сил и другие места; в букинистических магазинах приобрел около 300 старых книг.
Вернувшись 12 декабря в Кобе, Матвеев говорил инспектору внешнего муниципалитета префектуры Хёго, что "профессор Штернберг в Токио с большим рвением искал возможность приобрести для Ленинградского музея культуры старинные орудия труда и печь обжига гончарных изделий, но ему не удалось реализовать это намерение". После Токио Штернберг съездил на Хоккайдо, но не очень результативно. Невский писал, что этнограф Штернберг, изучавший прошлое Японии, отправился на Хоккайдо, чтобы "еще раз с позиций сегодняшнего дня взглянуть на айнский народ, к которому испытывал глубокий интерес. Его встречали очень любезно, со стороны и Японского государства, и граждан было доброе отношение". В Японии Штернбергу удалось познакомиться с исследователями айнов Иккё-суке Канеда и Кунио Янагата, и он очень радовался, что встретил настоящих ученых.
Штернберг очень сожалел, что командировка в Японию была короткой; несмотря на хлопоты Матвеева за него, он не смог получить разрешения на ее продление, чтобы исследовать неописанные типы людей в районах, где он побывал.
Доктор наук Шмидт после заседаний конгресса отправился на Окинаву. Там он намеревался провести наблюдения за лингвистическими традициями. Затем Штернберг и Шмидт собирались вместе отправиться из Японии в Китай. В адрес Ленинградского музея культуры была отправлена большая коллекция экспонатов, особенно интересными среди них были образцы морской капусты - комбу.
После возвращения Штернберг написал Невскому, что "Путешествие в Японию закончилось не вполне благополучно. Во время поездки он был постоянно не здоров, а вернувшись, 6 недель был прикован к постели. Помимо этого из-за промозглого ветра откладывались лекции и помощь ученикам и ассистентам". В августе следующего 1927 г. Штернберг скончался. Исследователь Евроазии Исида, узнав о смерти Штернберга от Н. Матвеева, опубликовал некролог.
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С РУССКИМИ, ЖИВШИМИ В ЯПОНИИ
Говорят, что не было русского человека в Японии, который бы не побывал у Матвеева. Вокруг Матвеева образовался кружок русских интеллигентов - профессор Осакского института иностранных языков Невский, преподаватель коммерческой школы в Цуруга Борис Вобруй, бывший служащий "Дальгосторга", студент отделения восточных языков МГУ Андрей Рейферт, преподаватель школы иностранных языков университета Тенри Орест Плетнер и др. Члены этого кружка, начиная с конца 1925 г., регулярно - по субботам и воскресеньям - собирались у Матвеева. Их объединяли общие интересы - в той или иной степени все были исследователями Японии, владевшими японским языком.
Неизвестно, кто был инициатором создания кружка. Матвеев задумал издавать переводы современных японских литературных произведений. У всех членов этого объединения имелась основная ра-
бота, а для воплощения их замысла требовалось значительное время. В 1929 г. Плетнер перевел повесть самурая Санэацу Кодзи "Старшая сестра", но было не ясно, что будет дальше, какое следующее произведение выбрать для перевода. Спустя некоторое время Рей-ферт отошёл от кружка, Невский вернулся в Россию. Но оба, находясь в Москве, принимали участие в осуществлении намеченного плана. В кружке стал принимать участие Александр Ванновский, бывший меньшевик, преподаватель университета Васеда (Токио) и вернувшийся в Японию как служащий компании "Кита Карафуто сэкию кайся" (Нефтяная компания Северного Сахалина) Михаил Григорьев. В 1929 г. к ним присоединился переводчик Харабаяси.
В секретном донесении внешнего отдела полиции отмечено: "Пять человек - Невский, Плетнер, Матвеев, Ванновский, Григорьев -объединившись, переводили на русский язык повести и другие произведения современных писателей Японии. Они собирались издать "Сборник современных писателей", переводы для которого делал каждый из них. Матвеев с помощью Харабаяси должен был завершить издание, составив вместе с Григорьевым смету расходов, в типографии Бундо. Однако из-за высокой стоимости типографских расходов Матвеев поручил печатание Дому русской литературы в г.Нагоя «Робун-каку». Но вскоре из-за финансовых трудностей пришлось дать распоряжение о приостановке печатания, хотя Матвеев в самое ближайшее время намеревался возобновить типографские работы. Подготовленный сборник состоял из 120-140 страниц. Остальные материалы для публикации планировалось забрать из "Робункаку" и печатать в другой типографии.
Но информация полиции о 1-м томе "Сборника современных писателей" и намерении Матвеева печатать его в "Робунаку" являлась ошибочной. "Робункаку" в основном занимались изготовлением и продажей типографского шрифта и только в качестве побочных работ -печатанием. В марте 1927 г., по просьбе преподавателя русского языка муниципальной торговой школы в г. Нагоя Тюдзо Ёсимура, впервые был изготовлен русский шрифт, но текст на русском языке не печатался. Ёсимура, по просьбе Матвеева, в августе 1926 г. взял в пользование шрифт у "Робункаку" и сам намеревался издать новеллу покойного Рёноске Акутанава (название неизвестно), переведенную на русский язык, объемом около 20 страниц. Но затем по указанию Матвеева, типографские работы были временно остановлены. В октябре прошлого года, как сказано в донесении тайной полиции, Ёсимура отправился к месту своего нового служебного назначения в качестве инспектора "Манею тэцудо кабусики кайся" (Маньчжурская железнодорожная акционерная компания), не успев осуществить корректуры первого выпуска в "Робункаку". В итоге "Сборник современных писателей" не получился. Связи Матвеева с Ёсимура, вероятно, укрепились благодаря торговле книгами на русском языке.
"Робункаку" положило начало публикации серии "Русская литература" (Издательство "Россия бунгакуся", редактор Осэ Кэйси) в 1927 г. В рекламе, размещенной в газетах, сообщалось, что в первой половине 1927 г. впервые в Японии вышло 6 номеров на русском языке Скитальца, включая серию "О знаменитых русских". Можно пред-
положить, что
Матвеев отдал много сил воплощению этого замысла, но из-за
финансовых трудностей он не осуществился. Однако его. идею подхватило издательство "Робункаку", которое таким образом способствовало знакомству японцев с русской культурой.
На фоне русской эмиграции, прибывшей в Японию по "политическим мотивам и с
образовательной целью", особо
выделяется жизнь Н.П. Матвеева. Своей деятельностью в
Японии он внес определенный вклад
Могила Н. П. Матвеева (вторая слева) на в Развитие японского кладбище для россиеведения.
иностранцев в Кобе (Фото из архива Общества Плодами его труда и
поныне пользуются ученые - русисты. Судьба Н. П. Матвеева, стойкость убеждений, эрудиция, прозорливость вызывают глубокое уважение.
... В архиве Общества изучения Амурского края во Владивостоке в деле Н. Матвеева хранится копия письма старых большевиков, в крайком партии (примерно в 1960-1965 гг.). Одним из главных обвинений, которое вменяется Н. П. Матвееву, является его симпатии к Японии, эмиграция расценивается как тяжелое преступление перед родиной. В письме содержится требование вычеркнуть имя Матвеева из памяти земляков.
Эмиграция в Японию - страну, которую Н. П. Матвеев полюбил задолго до революционных событий в России, возможно, явилась единственным верным выбором, перед которым его поставила жизнь.
Судьба старших сыновей Н. П. Матвеева - Зотика и Венедикта -трагична: они погибли в годы репрессий в страшных сталинских застенках. Прах Н.П. Матвеева покоится на иностранном кладбище в г.Кобе.
I. Материалы архива МИД Японии по внешней истории: Сборник различных документов о поведении иностранцев, за которыми ведется наблюдение. Отдел русских. 4.3.1.2-6:
1. Гайхиоцу (Копия секретного донесения тайной политической полиции). 1920.XII.20. №767.
2. Гайхи. 1918. VII. 22. № 3248. Рококудзин райосака-но кэн (Дело о прибыв ших в Осака русских, за которыми установлено наблюдение).
3. Гайхи. 1924. N.15. № 1326 (Ёсисай рококудзин гэндо-ни кансурукэн).
Гайхи. 1925. VII. 1. № 1705 (Дело о наблюдении за русскими, выехавшими в
Кобе).
4. 1925. VII. 1. № 1705.
5. 1925. VII. 3. № 1032.
6. 1925. X. 13. № 2627; 2705.
7. 1925. X. 9. № 2664.
8. 1925. XII. 2. № 3167.
9. 1925. XII. 15. № 18526.
10. 1930. X. 2. № 3448 (Дело о наблюдении за русскими, выехавшими в Кобе).
11. 1931. III. 9. № 576 (Дело о наблюдении за русскими, выехавшими в Кобе).
13. Кохи. 1918. VIII. 16. №763.
II. Хэйгай хаххи (Тайная отправка войск за границу).
1. 1925. VI. 5. № 1041. п.4.
2. 1925. XII. 3. №3540.
3. 1925. XII. 9. №3607.
4. 1925. XII. 16. № 3679.
5. 1930. XII. 26. № 3262; № 420:
6. 1936. XII. 22. № 420.
7. 1940. VI. 29. № 1765.
III. Хэйгайхи. 1925.Х. 12. № 2307.
Хэгайхицу. 1925.Х. 10. № 909.
1923. К.22. № 419.
Хэйгай. 1925. Х.24. №2379.
IV. Тайсё кюнэн ситигацу-ни дзюсаннити цуки. Урадзио хакэнгун сэйму бутё Мацудайра Цунэо-но дзай Никораевскуко Ханаока сёкиканэн дэмпо /Телеграмма сек ретаря Ханаока, находящегося в Николаевске-на-Амуре, Мацудайра Цунэо - началь ника политотдела штаба экспедиционных войск от 23 июля 1920 г. № 15.
ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ
ЖУРНАЛЫ
1. Курода Отокити. Матвеев // Россия. 1941. Т.7. № 4. С. 95-96.
2. Нитиро дзицугё симпо. 1916. № 2. С. 11; 1918. № 2. С. 30-31.
3. Хозкодате (серия - Изучение истории регионов). 1985. № 2. С.71.
4. Дайниппон то Росиа // Сэйнэнкай ридзи дзо:кан. 1903.Х. Т.2. №13. С.7.
5. Юрасиа. 1971. № 2. С. 11.
6. Миндзоку. 1927. Т.З. № 2. С. 140, 302-303.
7. Кайсо. 1932. Т.14. № 9.С.52-53.
8. Сибирский архив. 1912. Т.2. № 12. С. 904, 906-907, 909-911.
9. Кобе матава синниппо. 1909. VI. 18.
10. Миндзоку. Т.2. № 2. С.302-303; 293-298.
1. Красное знамя. Владивосток. 1990. VII.
2. Асахи симбун. 1906. I. 10.
3. Фукуока нити-нити симбун. 1905. XII. 16.
4. Осака асахи симбун. 1909. VI. 30.
5. Осака майнити симбун. 1909. VI. 30; 1919. VI. 26.
6. Урадзио ниппо. 1917.
МОНОГРАФИИ
1. О:ба Како. Росиа-ни асобитэ (Путешествуя по России).1917. С.292-299.
2. Храока Масахире. Нитиро косёсива (Рассказ о истории японо-русских пе реговоров). 1994.С.384.
3. Ота Какумин. Россия моногатори. (Сказание о России). 1935.С.192.
4. Ёсимура Митио. Нихон то Росиа. (Япония и Россия). 1991.С.9-10.
5. Фудзимото С. О:та Какумин-си цуйсороку /Воспоминания духовного отца О:та Какумин. 1938.С.ЗЗ.
6. Дьяченко Б. Предисловие // Н. П. Матвеев. Краткий исторический очерк г. Владивостока. Владивосток, 1990.С.9.
Sinichi Hiyama, Zoya F. Morgun
The life of Nikolay P. Matveyev in emigration in Japan
The article is devoted to the life of Matveyev. His life in political emigration in Japan is unknown to the Russians. Using materials of Japanese archives and other publications in Russian and Japanese, the life Matveyev is described in two parts; his contacts with Japanese until emigration in 1919 and in the period between 1919 - 1941 in Japan.
