CC BY
65
Я была счастлива!
В Екатеринбурге прошел фестиваль русской культуры «Дмитриев день», который собрал более 30 тысяч участников. Фестиваль открылся спектаклем «Я была счастлива!», сценарий которого был написан по дневникам Анны Сниткиной, жены Федора Достоевского, специально для народной артистки России Екатерины Васильевой. По ее словам, это единственный спектакль, который актриса сегодня играет с чистой совестью.
— Екатерина Сергеевна, почему вы решили приехать на фестиваль?
— У каждого христианина есть особое отношение к определенным святым: Димитрий Солунский одним из первых пришел в мою семью. Сына я назвала Митей без всякого смысла, просто потому, что нравилось имя. А вот крестили мы его 8 ноября, в день большого праздника, в честь Димитрия Солунского. В Екатеринбург я ехала с желанием потрудиться во имя святого покровителя, с которым так тесно связана духовная жизнь моей семьи.
— Вы трудитесь казначеем в храме священному-ченика Антипы, где старшим священником служит ваш сын, носящий имя святого Димитрия Солунского, покровителя воинов...
— У меня перед этим святым есть какой-то долг. Когда Митя был маленьким, я читала св. Димитрию акафисты, а потом сын вырос и, слава Богу, стал священником, а я так ни разу и не побывала на родине его святого покровителя в Салониках, в Греции. И когда узнала, что в Екатеринбурге будет фестиваль «Дмитриев день», который проводит Фонд имени cвятого Димитрия Солунского, я сказала себе, что должна непременно ехать и участвовать и, может, хоть как-то оправдаться перед его светлым образом.
— Что вас связывает с Екатеринбургом?
— Может быть, я вас расстрою своим ответом: в Екатеринбурге я себя чувствую очень плохо, странно, некомфортно, страдательно. Хотя это почти моя земля — папа родом из Кургана. Может, чувствую себя так, потому что трагическое ощущение от расстрела царской семьи не проходит. Вроде бы и Храм-на-Крови стоит, и канонизирована семья Николая II, а я ничего не могу с собой поделать. Не могу понять, когда вижу при выходе из храма окружающие его ночные клубы, рекламу с полуголой женщиной в колготках. Что это? В этом нет покаяния — только лицемерие.
Марина СИТНИКОВА
Добрая и умная жена
АННА ДОСТОЕВСКАЯ (урожденная Сниткина; 1846-1918) — мемуаристка, стенографистка, помощница, а с 1867 года — супруга Ф.М. Достоевского, мать его детей — Софьи (22 февраля 1868 — 24 мая 1868), Любови (1869-1926), Федора (1871-1922) и Алексея (1875-1878) Достоевских. Родилась Анна Григорьевна в Санкт-Петербурге, в семье мелкого чиновника Григория Ивановича Сниткина. С детства зачитывалась произведениями Достоевского.
С октября 1866 года в качестве стенографистки-переписчицы участвовала в подготовке к печати романа «Игрок» Ф.М. Достоевского. 15 февраля 1867 года Анна Григорьевна стала женой писателя, а через два месяца Достоевские уехали за границу, где оставались более четырех лет.
в год свадьбы Анне Григорьевне чуть больше 20, а писателю — за 40 и, как сам Достоевский писал другу: «разница в летах ужасная, но мне почему-то кажется, что она будет счастлива. Она умеет быть счастливой». По возвращении супругов в Петербург у них родились сыновья Федор и Алексей. Начался самый светлый период в жизни писателя, в горячо любимой семье, с доброй и умной женой, которая взяла в свои руки все экономические вопросы его деятельности (денежные и издательские дела) и скоро освободила мужа от долгов. С 1871 года Достоевский навсегда бросил рулетку. Анна Григорьевна обустроила жизнь писателя и вела дела с издателями и типографиями, сама издавала его сочинения. Ей посвящен последний роман писателя «Братья Карамазовы» (1879-1880).
В год смерти Достоевского (1881) Анне Григорьевне исполнилось 35 лет. Вторично замуж не выходила. После смерти мужа собирала его рукописи, письма, документы, фотографии. Анна Григорьевна составила и издала в 1906 году «Библиографический указатель сочинений и произведений искусств, относящихся к жизни и деятельности Ф.М. Достоевского» и каталог «Музей памяти Ф.М. Достоевского в императорском Российском историческом музее имени Александра III в Москве, 1846-1903». Ее книги «Дневник А.Г. Достоевской 1867 года» и «Воспоминания А.Г. Достоевской» являются важным источником для биографии писателя. Умерла Анна Григорьевна в Ялте в 1918 году. Через 50 лет, в 1968 году, ее прах был перенесен в Александро-Невскую Лавру и захоронен рядом с могилой мужа.
100
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 2 (118) 2012
\ ОБЩЕСТВО \
! ■ * H
ЕКАТЕРИНА ВАСИЛЬЕВА родилась 15 августа 1945 года в Москве. Ее отец — Сергей Александрович Васильев, известный советский поэт-песенник, сатирик. Мать — Олимпиада Витальевна Макаренко. Дядя — Антон Семенович Макаренко, автор «Педагогической поэмы», заменил ей отца. Часто в их семью в гости приходили колонисты, воспитанники Антона Семеновича, с которыми Олимпиада Витальевна впоследствии вела переписку. В 1967 году Екатерина Васильева окончила ВГИК. На сцене МХАТа проработала 14 лет, получила звание народной артистки и сыграла такие роли: Сарра
(«Иванов», 1976), Алла Шиндина («Мы, нижеподписавшиеся», 1979), Маша («Чайка», 1980), Марья Александровна («Дядюшкин сон», 1981), Аглая («Серебряная свадьба», 1985), Актриса («Перламутровая Зинаида», 1987) и др. Позже с ее участием вышли фильмы «Бумбараш», «Эта веселая планета», «Соломенная шляпка», «Обыкновенное чудо», «Чародеи». Сын Екатерины Васильевой — Дмитрий Рощин (его отец — драматург Михаил Ро-щин), окончил ВГИК, священник, женат на дочери Вячеслава Клыкова. У Екатерины Васильевой — семеро внуков.
Есть точки на Земле, где должно жить благоговение и людям надо вести себя по-особому. Я подхожу к иконе царственных мучеников и только прошу прощения: «Простите нас, помогите нам». Я даже ничего больше не могу просить у них. Если Храм-на-Крови стоит на улице Свердлова, значит, ничего в головах и умах, по крайней мере тех, кто отвечает за названия улиц, не произошло. Не может же быть храм, а вокруг бесовщина какая-то.
Но бывают у меня и светлые моменты на Уральской земле. Так, я всегда очень почитала Симеона Верхотурско-го, но по своей географической безграмотности почему-то всегда считала, что Верхотурье — это где-то далеко, в сибирских таежных дебрях, а не в 300 км от Екатеринбурга. И когда по пути на съемки вдруг, случайно, справа на обочине увидела стрелку — «Верхотурский монастырь, 6 км», чуть не упала в обморок от счастья. Вот в этом городе я чувствую себя намного лучше, чем в Екатеринбурге. Когда я обняла раку с мощами Симеона Верхотурского, я, как говорит, Анна Григорьевна Сниткина, была счастлива.
— Вы называете спектакль «Я была счастлива!» проповедью... И редко его играете.
— Нам очень трудно «подавать» этот спектакль. Мы звоним в регионы, и нас просят привезти «что-нибудь веселенькое». Поэтому и те люди, которые везут спектакль, и те, которые его принимают, совершают маленький подвиг. Я спрашивала у своего духовного отца, что это за сила, которая позволяет человеку выходить в зал и завладевать вниманием. Он ответил, что это — дар проповедничества. К сожалению, у меня такая профессия — актер. Да, дар проповедничества дается актеру, но измененный, изуродованный. Я оказалась в таком положении, что ни с одним текстом не могла выйти на сцену. Ведь тот текст, который мы произносим, и наши мысли напрямую проходят через зрителей и поэтому невероятно важны и ответственны.
Если бы я была строителем или врачом, я бы бесплатно строила храмы или лечила людей. На своем поприще я могу только находить такой текст, который не навредит другим. Спектакль, который мы привезли в Екатеринбург, — пьеса на основе писем жены Федора Достоевского. Выбор материала не случаен: сейчас очень мало текстов, с духовным посылом которых можно обратиться к зрителям. Даже так называемая классика, тот же Чехов, очень относительна
Екатерина Васильева с сыном — отцом Димитрием — старшим священником храма священномучени-ка Антипы.
и соблазнительна. Меня волнует не столько оценка моих актерских способностей, сколько смысл спектакля. Для меня спектакль «Я была счастлива!» — проповедь о христианской семье, о христианской любви, о подвиге женщины, ее жертвенной любви к миру и семье. Я знаю, что люди плачут, смеются, задумываются, расходятся и сходятся после этого спектакля.
— А почему выбор пал на Достоевского? Могла бы ведь быть и Софья Андреевна, она тоже мучилась со Львом Николаевичем Толстым ничуть не меньше.
— Нет, не могла бы. Потому что Софья Андреевна мучилась, а Анна Григорьевна осознавала, что была счастлива. Это чувство никому не удалось испытать и пронести на таком уровне, как прожила Анна Григорьевна. По-моему, сам Толстой и сказал, что, «если бы у всех писателей были такие жены, как Анна Григорьевна, мы бы все горя не знали». Это уникальная женщина — как мать, как христианка и как жена писателя. Мне даже в мировой классике некого поставить рядом с нею. Я смею думать, что это вообще счастливый билет для Федора Михайловича, промысел Божий, что он в третий раз женился на Анне Григорьевне, иначе я не знаю, прожил бы он эти 14 лет и написал бы он все то, что написал. Как он ей сказал: «Ты единственная женщина, которая поняла меня, ты стена, которая не уронит и согреет».
— Своего рода Петр и Феврония.
— Да, она святая, почти святая женщина. И как она спасала Федора Достоевского, как Феврония спасала Петра Муромского, аналогии удивительные напрашиваются. А ведь у Анны Григорьевны жизнь потяжелее, чем у Софьи Андреевны, но у нее такая вера, жертвенность и любовь, что все удары воспринимала как подарки, как Божий промысел: «Я была счастлива, счастлива, счастлива!» Так и называется спектакль. Для меня это прежде всего проповедь христианской любви, христианской жизни, христианского брака. Поэтому я и попросила своего друга, Владимира Са-люка, написать для меня текст. Чтобы, оставаясь актрисой, могла произносить тексты о безусловной любви.
— В спектакле есть обращение Анны к зрителю: «пришел Феденька с рулетки. Сказал, что все проиграл. Все хорошо, все хорошо.»
— Глазами другой женщины посмотреть — ад, муж-игрок, болен эпилепсией, нищета, долги, не самый простой
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 2 (118) 2012
\ ОБЩЕСТВО \
)
характер, смерть ребенка. А она все выше и выше поднимается со ступеньки на ступеньку своей жизни, все более счастливую. Как по Апостолу: «Всегда радуйтесь... За все благодарите!» Я не знаю другого примера, когда человек жил просто по заповедям.
— Может ли вера в Бога изменить сегодня сущность института семьи в России?
— Вера может все изменить. Институт семьи меняется в первую очередь, когда люди приходят или возвращаются к вере. Меня всегда настораживает, когда спрашивают: «Как вы пришли к Богу?» Мы не приходим — мы возвращаемся. Нас выдрали из этого контекста, а потом мы вернулись, потому что душа того требовала, генетика русского человека требовала, поэтому мы не пришли к вере, а просто проснулось в нас то, что дремало. Это наш смысл, основа нашего мировоззрения. Нас отнимают у Бога, но мы находим Его и возвращаемся. И первое возращение происходит именно в семье. Я никогда, например, не могла представить, что буду жить именно в такой семье, она у нас большая: сын священник, его матушка, семь внуков. А все началось с того, что мы пришли в Церковь.
— Детей вера помогает воспитывать?
— Детей не научишь словами — их можно учить только примером. Хочешь, чтобы дети не курили, — не кури, хочешь, чтобы не пили, — не пей, чтобы не ругались — не ругайся.
По признанию актрисы, спектакль-проповедь «Я была счастлива!» — единственный, в котором она участвует сегодня с чистой совестью. Актриса играет Анну Сниткину, жену русского писателя Федора Михайловича Достоевского, женщину, ставшую и большой любовью писателя, и помощницей в творчестве, и его жизненной опорой. Пьесу написал по просьбе Екатерины Васильевой ее старинный друг Вла-
димир Салюк, известный МХАТовский режиссер, ученик Олега Ефремова. Актриса говорит об особом действии спектакля на зрителя: бывает, после него люди заново переосмысляют свою супружескую жизнь, отношения мужчины и женщины. Характер Анны Сниткиной Екатерина Васильева играет в развитии — от юной робкой девушки, влюбленной в своего кумира, до мощной, страдающей, жертвенной
женской сущности, которую она обретает в результате совместной жизни с великим мастером. За годы супружества с Анной Достоевским были написаны романы «Преступление и наказание», «Идиот». Анна Григорьевна умела быть счастливой: и когда муж сказал, что любит ее, и когда диктовал ей свои бессмертные произведения, и когда раздобыл в Германии банку русских рыжиков...
\ ОБЩЕСТВО
\
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 2 (118) 2012
103
Анна Сниткина
Федор Достоевский
— Есть такой феномен в русской культуре, как иван охлобыстин, который сначала занимался делами Церкви, потом освоил актерскую профессию, рекламную деятельность, пытался стать кандидатом в президенты. как вы относитесь к нему?
— Как к отцу Иоанну. Он был и остается служителем Церкви. Это очень сложный для меня вопрос, потому что я люблю отца Иоанна, он мой духовный брат — у нас один духовник. Все, что происходит с ним, происходит на моих глазах. Единственное, что могу сказать в защиту, — все не так просто, как показывают журналисты. Он совершает много ошибок. Я понимаю все претензии, но хочу сказать одну вещь. Все мы говорим: «Бог есть любовь». Так вот, дай нам Бог иметь всем хотя бы частичку той любви, которая есть в отце Иоанне. Я видела, как он, будучи священником, общался с теми, кто приходил к нему: он сама любовь — и дома в своей семье, и с прихожанами. И то, что он переживает, как мучается — никто не знает, поверьте мне.
Я не знаю, как он станет выпутываться из той ситуации, в которую сам себя загнал, но надеюсь и верю, что Господь его не оставит и спасет. Этот человек — сама любовь и искренность, в нем нет хитрости и игры.
Из переписки Федора Достоевского с супругой Анной
Воскресенье, 6 октября 1867. Saxon les Bains. В Женеву
Аня, милая, я хуже, чем скот! Вчера к 10 часам вечера был в чистом выигрыше 1300 фр. Сегодня — ни копейки. Все! Все проиграл! И все оттого, что подлец лакей в Hôtel des Bains не разбудил, как я приказывал, чтоб ехать в 11 часов в Женеву. Я проспал до половины двенадцатого. Нечего было делать, надо было отправляться в 5 часов, я пошел в 2 часа на рулетку и — все, все проиграл. Осталось 14 франков — ровно чтоб доехать. Иду в 5 часов на железную дорогу — объявляют, что прямо в Женеву нельзя доехать, а надо ночевать в Лозанне. Вот сюрприз! А у меня всего 14 франков. Я беру кольцо, отыскал такое место, чтоб заложить, обещались к 8 часам дать денег, но говорят: 10 франков. Теперь я переехал ночевать к другому хозяину, m-r Орса (пансион). Завтра утром хочу отправиться в 5 часов. Буду в Женеве в 11. Если не приеду — значит, что-нибудь задержало. <...> Я здоров, Аня, судьба нас преследует. Успел получить твое милое письмецо. Душа ты моя, радость ты моя! Не думай обо мне, не убивайся! Брани меня, скота, но люби меня. А я тебя люблю безумно. Теперь чувствую, как ты мне дорога. До свиданья, до скорого.
твой весь Ф. Достоевский
Воскресенье, [16] 17 ноября 1867. Saxon les Bains. В Женеву
Милый мой голубчик, радость моя Анечка (с Соничкой и Мишкой)1, цалую вас всех троих (если надо) крепко, а тебя, Аня, 50 раз. Что ты, милый голубчик? Как ты время проводила? Здорова ли ты? Из ума ты у меня не выходила. Приехал я без четверти четыре. Что за день! Что за виды дорогою! Это лучше вдвое, чем в прошлый раз. Какая прелесть, например, Vevey, не говорю уж об Montreux. Я подробно разглядывал Веве. Это хороший город, в котором, вероятно, и хорошие квартиры есть, и доктора, и отели. На всякий случай, Аничка (орфография автора), на всякий случай; хотя наши старушонки тоже чего-нибудь стоют и помогут при деле2. Ах, голубчик, не надо меня и пускать к рулетке! Как только проснулся — сердце замирает, руки-ноги дрожат и холодеют. Приехал я сюда без четверти четыре и узнал, что рулетка до 5 часов. (Я думал — до четырех.) Стало быть, час оставался. Я побежал. С первых ставок спустил 50 франков, потом вдруг поднялся, не знаю насколько, не считал; затем пошел страшный проигрыш, почти до последков. И вдруг на самые последние деньги отыграл все мои 125 франков и, кроме того, в выигрыше 110. Всего у меня теперь 235 фр. Аня, милая, я сильно было раздумывал послать тебе сто франков, но слишком ведь мало. Если б по крайней мере 200. Зато даю
себе честное и великое слово, что вечером, с 8 часов до 11-ти, буду играть <...> благоразумнейшим образом, клянусь тебе. Если же хоть что-нибудь еще прибавлю к выигрышу, то завтра же (несколько слов зачеркнуто) непременно пошлю тебе, а сам наверно приеду послезавтра, т.е. во вторник.
<...> Анечка, милая, радость ты моя! Все это время об тебе буду думать. Береги себя! Умоляю тебя, цалую тебя. Голубчик мой, как я раскаиваюсь: давеча я был такой нервный, так сердился, кричал на тебя. Ангел ты мой, знаешь, как я тебя люблю, как обожаю тебя. Люби только ты меня.
До свидания, милая. До вторника наверно. Цалую тебя миллион раз и обожаю навеки, твой верный и любящий
Федор Достоевский
Здоровье мое очень хорошо. Право, прекрасно себя чувствую. Дорога хорошая помогла. Молюсь об тебе и об них3. Аня, милая, не надейся очень на выигрыш, не мечтай. Может быть, и проиграюсь, но, клянусь, буду <...> благоразумен.
1 Федор Михайлович упоминает о будущем ребенке, не зная, кто будет.
2 «Квартирные хозяйки в Женеве, две очень старые девицы, так приветливо нас встретили, так обласкали меня, что мы, не колеблясь, решили у них поселиться». Достоевский рассчитывал на их помощь при родах Анны Григорьевны.
3 О будущих детях.
104
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 2 (118) 2012
\ ОБЩЕСТВО \
