CC BY
39
УДК 728.224.03 (571.14)
Н.П. Журин, г. Новосибирск
Жилищно-арендные кооперативные товарищества в Новосибирске 1920-х гг: 6-квартирный двухэтажный деревянный жилой дом
в центральной части города
Аннотация
В статье рассматривается с архитектурной точки зрения история жилищно-арендных кооперативных товариществ (ЖАКТов) в г. Новосибирске 1920-х — начала 1930-х гг. В материале представлен типовой проект 8-квартирного жилого дома, который был частично использован при строительстве жилого двухэтажного дома в центральной части Новосибирска, располагавшегося по адресу ул. Октябрьская, д. 34 «а». Приводятся факты, основанные на личном опыте проживания в данном жилом доме автора публикации, свидетельства и воспоминания его жильцов, представляющие определенный интерес для реконструкции архитектурной среды, деталей городского быта населения ЖАКТовских домов, располагавшихся в центре г. Новосибирска.
Ключевые слова: жилищно-арендное кооперативно товарищество, ЖАКТ, Новосибирск, двухэтажный деревянный жилой дом, архитектурное решение, городской быт 1920—1950-х гг.
Жилищно-арендные кооперативные товарищества (ЖАКТ) получили распространение в 1920-е гг. как порождение НЭПа с целью преодоления острой жилищной нужды путем привлечения денежных средств пайщиков. История ЖАКТов нашла выражение в активном строительстве на средства пайщиков ряда деревянных двухэтажных жилых домов в Новосибирске 1920-х — начала 1930-х гг. [3] Типовые жилые дома, «жилкооперации», проекты которых были разработаны в Сибкрайкомхозе, явились крайне своевременной и результативной мерой преодоления жилищной нужды в послереволюционном Новосибирске. Старый жилой фонд Новониколаевска, состоящий из индивидуальных малоэтажных жилых особняков, потеряв во время революционных потрясений своих хозяев, значительно обветшал и, главное, не соответствовал новым послереволюционным реалиям. Начавшаяся государственная политика НЭПа не только не препятствовала кооперативному строительству, но была вынуждена использовать ее в условиях катастрофической нехватки жилья [4]. Желанная эпоха перестройки быта с использованием идей новых типов модернистских жилых образований, острые дискуссии об их устройстве носили в послереволюционные годы в основном теоретический характер и получили лишь частичную практическую реализацию в жилых комплексах ведомственного жилищного строительства в Новосибирске. Столь же сравнительно невелико было количество в городе многоэтажных благоустроенных жилых домов, строительство которых ставило своей задачей обеспечение жильем советского и партийного руководства, высококвалифицированных управленческих и инженерных кадров. Практиковавшееся населением индивидуальное жилищное строительство выпадало из общей партийной социалистической концепции перестройки быта и в основном реализовывалось в виде самодеятельного строительства на городской периферии или на земельных неудобьях жилых районов города. В связи с этим двухэтажный кооперативный жилой дом становился в известной степени определенным компромиссом в государственной жилищной политике послереволюционных лет.
Деревянные двухэтажные ЖАКТовские дома не
требовали при их возведении дефицитных современных строительных материалов и технологий, существовавшие строительные кадры были готовы качественно реализовать привычные для них конструктивные решения. Неожиданным явлением для устроителей кооперативного движения в области жилищного строительства явились его идеологические последствия, которые выражались в сохранении нежелательных для руководства частнособственнических тенденций среди населения. Именно в связи с этими соображениями и экономическими трудностями в предвоенные годы кооперативное строительство было свернуто, а возникший в 1920-е гг. значительный сегмент кооперативного жилья был передан в муниципальную собственность.
17 января 1930 г. в Новосибирске в Большом зале Дворца труда состоялось собрание уполномоченных Новосибирского городского жилищного союза [2]. Данное событие было отражено в местной печати, в частности в ряде публикаций в краевой газете «Советская Сибирь», где выступление представителя Горжилсоюза было подвергнуто острой «партийной» критике в духе своего времени с точки зрения «выявления политических» ошибок в проведении жилищной политики. «В строительных товариществах рабочие составляют меньше половины. В арендных же — удельный вес рабочих уменьшается за счет служащих (количество которых свыше 70 процентов) и за счет «прочих элементов» [2].
Подверглось резкой критике заявление, представленное в докладе Городского жилищного союза, согласно которому «рабочая прослойка соответствует удельному весу рабочего населения города, и дальнейшее увеличение ее производится вселением рабочих на освобождающуюся в ЖАКТах площадь». Присутствующие на собрании отметили, что на самом деле «в домах жилкооперации много классово-чуждых элементов», а «бывшие домовладельцы, недавние торговцы, просто торговцы и лишенцы, живущие в кооперативных домах, теснят рабочего к окраинам, к нахаловкам». Собрание уполномоченных признало необходимость проведения 1-го Сибирского краевого съезда уполномоченных жилищной кооперации и дало наказ будущему составу правления Сибирского
краевого Союза жилищной кооперации исправить те грубые политические ошибки, которые были допущены правлением Горжилсоюза [5].
В связи с этим представляется важным рассмотреть реальные результаты ЖАКТовского строительства в центральной части Новосибирска на примере 6-квартирного жилого двухэтажного деревянного дома, осуществленного на основе типового проекта Сибкрайкомхоза (рис. 1) по адресу ул. Октябрьская, д. 34 «а» [1].
Естественно, автор данной статьи не мог быть свидетелем строительства и заселения этого дома и его функционирования в предвоенные годы. Однако автору оказались доступны личные воспоминания жильцов, а также имелся личный опыт проживания в этом доме в послевоенные годы, что позволило восстановить важную часть утраченной картины городской жизни центра Новосибирска 1920—1950-х гг.
Жилой ЖАКТовский дом был построен в конце 1920-х гг. на территории дореволюционной усадьбы, хозяин которой занимался в дореволюционное время хранением и торговлей мясными продуктами. Дом бывшего владельца усадьбы представлял собой характерный одноэтажный деревянный особняк начала ХХ в. с тесовыми воротами и был обильно декорирован пропильной резьбой. Дом выходил на красную линию ул. Болдыревской (совр. Октябрьская). Во дворе усадьбы долго сохранялись красные кирпичные стены складских помещений, отражавшие род коммерческой и хозяйственной деятельности бывшего владельца (рис. 2).
При строительстве нового жилого дома в конце 1920-х гг. был взяты за основу типовые проекты, утвержденные в 1928 г. Запсибкрайхозом [1]. В ходе строительства дома в типовые проекты были внесены некоторые изменения. Прежде всего это коснулось размеров самого жилого строения. Так, типовой проект предполагал наличие 8 квартир в двухсекционном деревянном жилом доме — по 4 квартиры в каждой секции. Однако в связи с ограниченными размерами земельного участка наполнение одной из секций было сокращено до 2 квартир. Облицовка бревенчатого сруба досками — «ошалевка» в стилистике позднего модерна — из экономических соображений не была осуществлена (рис. 3). Были изменены пропорции, размеры и заполнение прямоугольных оконных проемов. Со стилистикой модерна оказались связаны только выразительное архитектурное оформление входных узлов жилого дома, характер карниза и обрамление оконных проемов. Предполагаемое в проекте заселение одной семьи в две комнаты в основном не было осуществлено в связи с ограниченными экономическими возможностями пайщиков. В данном жилом доме преобладало покомнатное заселение с обустройством общей кухни и уборной, а существовавшие в проекте межкомнатные двери были упразднены. В связи с по-комнатным расселением потребовалось устройство отопительных печей в каждой комнате. Узкое пространство, предназначенное для уборной, не было разделено, как в проекте, на кладовку и туалет — небольшая общая кладовка в квартире была признана нецелесообразной в коммунальной квартире.
Деревянные конструкции жилого дома были выполнены из качественных материалов — сруб, де-
ревянные перекрытия, двухскатная кровля были выполнены из хорошо просушенного дерева хвойных пород. Полы были изготовлены из пиленых деревянных плах шириной более 30 см, «столярка» филенчатых дверей и двустворчатых окон была выполнена качественно и успешно эксплуатировались без ремонта на протяжении всего периода эксплуатации самого жилого дома, резко контрастируя по материалу и качеству исполнения с последующим массовым типовым жилищным строительством 1960—70-х гг.
Высота всех помещений составила около 3 м, печи и форточки в окнах обеспечивали достаточную естественную вентиляцию, крупные оконные проемы (два окна на рядовую комнату и три — в торцовых жилых помещениях) обеспечивали высокую степень инсоляции при условии отсутствия в непосредственной близости от дома более высоких строений. Естественные материалы ограждающих стен, внутрик-вартирных перегородок и конструкций здания, их высокие гигиенические параметры в какой-то мере компенсировали скученность проживания в данном жилом доме. Вместе с тем именно дома этого типа с печным отоплением являлись причиной задымления атмосферы центральной части Новосибирска в безветренные дни отопительного сезона.
Впоследствии жилой дом был подключен к городскому водопроводу и канализации, однако печное отопление, как и в большинстве ЖАКТовских домов, сохранялось до конца их существования в центре мегаполиса. В связи с этим весь свободный периметр земельного участка был застроен сараями, самостоятельно сооруженными жителями из подручных материалов, которые использовались для хранения угля и дров.
Интересна в связи с этим деталь, характеризующая атмосферу послереволюционной эпохи, которую сообщила автору данной статьи его бабушка. В первые годы существования жилого дома в стране активно пропагандировались идеи построения нового быта. В связи с этим жителям кооперативного жилого дома рекомендовалось хранить топливо совместно, в общем хозяйственном помещении, в чем виделись ростки скорого будущего. Однако уже в середине отопительного сезона выяснилось, что участники этого эксперимента потратили все свои обобществленные запасы угля и дров, используя их без должной экономии, свойственной индивидуальному хозяину.
Само дворовое пространство перед домом не было замощено и лишь частично расчищалось от снега зимой, вследствие этого в весенний период образовывались грандиозные лужи, и жители дома пытались отводить талую воду, выкапывая в снегу канавы (рис. 4). В летнее время двор, как и чердачное пространство, круглогодично использовались с целью сушки белья. Сама стирка представляла в те годы трудоемкий процесс и происходила поочередно в коммунальной кухне без использования технических и современных моющих средств. Вода для этих целей кипятилась в специальном котле, имевшемся на плите на кухне.
Жители дома в предвоенные и послевоенные годы совершенно не могли иметь современной бытовой техники — холодильников, электрических плит, стиральных машин, получивших распространение только
со второй половины 1950-х гг. В связи с этим жители первого этажа хранили свои продукты в подпольях, расположенных под общими кухнями. Пищу готовили либо на плите в коммунальной кухне, либо на индивидуальных электрических плитках в своей комнате.
Отмечались попытки некоторых жителей дома держать в своем сарае домашних животных, птицу — для сохранения привычного быта крестьянского подворья в условиях острого дефицита пищевых продуктов в городе.
Жилой двухэтажный деревянный дом по ул. Октябрьская, д. 34 оказался за все время своего существования полностью лишенным требуемой властями в послереволюционные годы «пролетарской прослойки». В связи с этим представляется важным перечислить социальное происхождение некоторых социальных типов его жителей.
Моя бабушка, Александра Петровна Журина, являлась выходцем из состоятельной дореволюционной купеческой семьи Максимовых из г. Казани. Ее супруг, мой дед, Вячеслав Дмитриевич Журин, был государственным чиновником, работавшим по линии Министерства земледелия в Новониколаевске. В 1920-е гг. их брак распался и моя бабушка осталась с детьми в Новосибирске, лишившись ведомственного жилья на Спасской улице (совр. Спартака), была вынуждена подыскивать новое жилье и устраиваться на работу в машинописные бюро различных «сову-череждений» города. С большим трудом, в связи с ее «чуждым» социальным происхождением, ей удалось стать членом профсоюза и собрать необходимые средства для вступления в ряды пайщиков жилищного кооператива.
Ее соседями по коммунальной квартире № 5 оказались бывшая крестьянка, которая гордилась своим участием в раскулачивании, и ее сын, служивший в послевоенные годы в судебной системе. В двух торцовых комнатах квартиры проживала семья парикмахера, работавшего в муниципальных парикмахерских в центральной части Новосибирска. Этажом выше над комнатой семьи моей бабушки проживала семья бывшего кавалериста, офицера колчаковской армии, преподавателя математики, репрессированного в 1930-е гг. Его сын оказался в годы войны в плену и скрывался при каждом появлении участкового милиционера, часто осуществлявшего паспортный контроль в доме в послевоенные годы. Его спасла от этой ситуации жительница нашего дома, известная врач-хирург, общественница — Л. Прием-ская (Дмитриева). Впоследствии в этой же комнате поселился со своей семьей следователь из милиции. В этой же квартире на втором этаже вырастал в послевоенные годы будущий новосибирский архитектор — Б. Свирский.
Колоритной фигурой среди жильцов дома был дворник «Никифорич»; бабушка сообщила мне, что он был из раскулаченных сибирских крестьян.
Таким образом, состав жителей дома оказался весьма пестрым и составлял тот социальный слой городского населения Новосибирска, который вряд ли мог попасть для проживания в сравнительно немногочисленные многоэтажные благоустроенные жилые дома города. В годы Отечественной войны население жилого дома было еще раз «уплотнено» за счет прибывающих в город эвакуированных. В
связи с этим состав жителей жилого дома стал еще более многочисленным и разнообразным.
Сам размер двухэтажного 6-квартирного дома с покомнатным заселением семьями, проживающими в тесном контакте друг с другом, небольшое дворовое пространство подразумевали тесные формы общения, фактически утраченные в последствие в 5—9-этажных типовых жилых домах более позднего периода.
По нашим подсчетам, в этом жилом доме проживало в стесненных условиях в разное время до 90—100 человек, то есть на каждого жителя приходилось в среднем не более 4 кв. м жилой площади. Такое совместное проживание, естественно, подразумевало ситуацию, когда возникал своеобразный коллектив, состоявший из жильцов дома. Особенно тесный и сплоченный коллектив образовали дети и подростки двора, лишенные «классовых» и социальных предрассудков своих родителей.
Жилой дом по ул. Октябрьской, д. 34 «а», как впрочем и другие типовые ЖАКТовские дома центральной части Новосибирска (за исключением жилого дома по адресу ул. Советская, д. 5), не становились объектами охраны в качестве региональных памятников архитектуры [6]. Трагичным периодом в судьбе жильцов ЖАКТовских домов Новосибирска конца 1940-х — начала 1950-х гг. явились умышленные и не расследованные регулярные поджоги именно этого типа жилых домов. Последствия пожара были ликвидированы в результате капитального ремонта чердачного пространства и кровли. В последующие годы ЖАКТовские дома стали повсеместно сносить. Последние дома из этой серии и сараи жильцов, сохранившиеся по ул. Гоголя близ Центрального рынка, были снесены в 2015 г., освобождая место для новой застройки.
Архитектурный облик типового деревянного двухэтажного жилого дома, выполненный в послереволюционное время в духе крайне упрощенного рационального модерна, явно контрастировал с сохранившимися жилыми домами начала ХХ в. с их богатой декоративной резьбой. В то же время планировочное решение исследуемого в данной статье типа дома, его облик в сознании населения и профессионалов ни в коей мере не конкурировали с достижениями советского авангарда, с довоенной и послевоенной сталинской жилой архитектурой. В связи с этим мы фактически утратили важное звено в развитии архитектуры центральной части Новосибирска. Несомненный интерес, на наш взгляд, представляет не только сама архитектура жилого дома подобного типа, но и состав его жителей, образ их жизни, отразивший черты городской жизни в Новосибирске 1920-х — начала 1950-х гг.
Список использованных источников
1. Государственный архив Новосибирской области. Ф. Р-1993. Д. 118. Л. 1.
2. Гутыра Т.Н. 80 лет со времени проведения в Новосибирске 1-го Сибирского краевого съезда уполномоченных жилищной кооперации (1930) // Календарь знаменательных и памятных дат по Новосибирской области. — Новосибирск: Изд-во НГОНБ, 2010. — С. 19—23.
3. Жилищно-арендные кооперативные товарищества (ЖАКТ) // Новосибирск: Энциклопедия. — Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 2003. — С. 307.
4. Жилкооперация — единственный выход из жил-кризиса. Укрепляйте горсоюз жилтовариществ // Советская Сибирь. — 1925. — 30 июля. — С. 10.
5. Ни одного метра жилплощади в муниципализированных домах — нетрудовому элементу: нужды жи-
лищ. кооп. требуют создания краевого жилсоюза [о съезде] // Советская Сибирь. — 1930. — 24 января. 6. Памятники истории, архитектуры и монументального искусства Новосибирской области: каталог. Кн. 1: г. Новосибирск (памятники, состоящие на гос. охране). — Новосибирск: НПЦ по сохранению ист.-культур. наследия Новосиб. обл., 2011. — 284 с.
- «да »: ' I] ......- I .Ч4Г '■. :.■
фас яд !' рдзре'эпо^
Рис. 1. Типовой проект № Б-6 двухэтажного деревянного 8-квартирного жилого дома. Фрагмент фасада, продольный разрез. Источник: ГАНО. Ф. Р-1993. Оп. 1. Д. 118. Л. 1
Рис. 2. Жилой дом начала ХХ в. бывшего владельца усадьбы, в глубине усадьбы виден фрагмент фасада «ЖАКТовского» дома конца 1920-х гг. Фотография П.В. Журина, 1955 г.
Рис. 4. Дворовое пространство «ЖАКТовского» дома, расположенного в центральной части Новосибирска, в весеннюю распутицу. Фотография П.В. Журина, март 1955 г.
