CC BY
116
С.В. КОВАЛЕНКО
Женское общественное лидерство и гендерные стереотипы (уроки 20-30-х годов ХХ века)
На основе уникальных архивных материалов раскрывается проблема сохранения гендерных стереотипов в российской социокультурной среде и их негативного влияния на процессы формирования и развития женского общественного лидерства. Исследование подобного исторического опыта позволяет выявить важнейшие препятствия на пути осуществления структурной модернизации социокультурных отношений в России.
В современных условиях развития российского общества проблема сохранения гендерных стереотипов и их негативного влияния на социальные и политико-правовые практики женского социума остается актуальной. Мировой опыт борьбы с гендерной дискриминацией показывает, что необходимым требованием при ее искоренении является преодоление патриархатных стереотипов. Именно изучение уроков тоталитарного прошлого России позволяет выявить истоки гендерной дискриминации, определить главные препятствия на пути достижения гендерного равенства в российском обществе. Анализ специфики бытования патриархатных стереотипов в социокультурной российской среде в историческом контексте способствует не только развитию институциональной и правовой поддержки всех форм женского лидерства, но и преодолению основных преград модернизаци-онным социокультурным процессам в России.
Прежде всего уточним ключевое понятие данного исследования -гендерные стереотипы в российской культуре. По О.А. Хасбулатовой, это «устойчивые, укоренившиеся в массовом сознании представления о целесообразности доминирования женщин в приватной сфере, а мужчин - в публичной, в том числе политической, сфере» [15, с. 17]. Однако, на наш взгляд, необходимо уточнение. В контексте гендерных стереотипов можно рассматривать не доминирование, а бытование женщин в частной сфере. Доминирование предусматривает наличие каких-либо властных полномочий, которых у женщины не было даже в сфере домашних обязанностей.
На первый взгляд, проблема сохранения патриархатных стереотипов в советском обществе, построенном на основе большевистской
идеологии, кажется парадоксальной. Ведь большевики приложили немало усилий для разработки и реализации не имеющего исторических аналогов проекта эмансипации женщин, для воплощения идеи равенства полов. Л.Н. Завадская, осуществляя гендерную экспертизу советского законодательства, указывала, что сама социалистическая идея оказала положительное влияние на эмансипационные процессы. Большевикам удалось поднять проблему равенства полов «на политический, государственный, конституционный уровень, отменив ограничивающие правовое положение женщины законодательные акты, юридически закрепив равные права и обязанности женщин и мужчин» [7, с. 253]. В первой Конституции РСФСР 1918 г. новыми властями было предоставлено женщинам важнейшее право избирать и быть избранной. Это сделало советскую женщину субъектом политико-правовых отношений, дало начало формированию не только правовой, но институциональной основы женского лидерства. При этом политические права обоих полов были соединены с обязанностями трудиться, и только на условиях мобилизации в общественное производство власти допускали и мужчин, и женщин на уровень принятия решений. Хотя права женщин были «закреплены селективно, по-пролетарски упрощенно», тем не менее это «способствовало социальному освобождению российских женщин» [7, с. 256-257].
Однако повседневные общественные практики обнаруживали значительные препятствия при реализации эмансипационного большевистского проекта, при развитии важнейшего элемента структурной эмансипации - женского активизма (или, по западной традиции, лидерства). Именно транслирование патриархатных стереотипов во многом обусловило скрытую дискриминацию в советский период.
Со стереотипами активистка сталкивалась не только в публичной сфере, когда пыталась осуществить формально гарантируемый государством доступ к ресурсам власти, но и в частной, из которой ее не выпускали семейные обязанности, домашний труд, патриархатные ценности в окружавшем женщину социуме.
Ключевые патриархатные принципы были заложены прежде всего в советской государственной идеологии, определявшей и важнейшие направления государственной женской политики в целом, и процессы формирования политического и общественного женского лидерства в частности. При внешней декларации свободы женщин, освобождения от угнетения первостепенной задачей большевистского государства являлось «построение нового типа гендерной системы, при которой женщины подчинены не мужчинам, а непосредственно государству» [4, с. 240].
По мнению исследователей, основополагающим механизмом, транслирующим гендерные стереотипы при советском тоталитаризме, выступало именно государство, которое сочетало маскулинистское мировоззрение и патриархатное сознание. При этом тесная взаимосвязь тоталитарной идеологии с традиционными патриархатными ус-
тановками привела к возникновению гендерной структуры в виде советского патриархата [4, с. 249-250].
С.Г. Айвазова в своих исследованиях по проблемам эмансипации отмечала, что в советской гендерной системе задача личностного самоосуществления женщины как основы эмансипации была практически вытеснена задачей коллективной борьбы женских масс за дело пролетариата, «уравнивания женщины перед лицом народного хозяйства в качестве трудовой силы с трудовой силой мужчины» [2, с. 163].
Практика реализации эмансипаторского проекта большевиков демонстрировала сохранение патриархатных стереотипов и их опосредованное влияние на процессы формирования и развития женского лидерства.
Одним из первых практических шагов на пути к эмансипации женщин стал Первый Всероссийский съезд работниц (16-21 ноября 1918 г.), в работе которого приняли участие 1147 делегаток из разных губерний России. Решения съезда были направлены на реализацию основных идеологических установок. С этой целью была создана специальная Комиссия по агитации и пропаганде среди работниц. В соответствующей инструкции, составленной в типично патриархатном стиле, женщина рассматривалась как пассивная «отсталая» масса, которой необходимо руководить. В документе содержалось предписание «закрепить работу съезда, создать при партии, как в центре, так и на местах, такой технический аппарат комиссий по агитации и пропаганде среди работниц, при помощи которого наша партия могла бы пробудить политическую борьбу за полное торжество коммунизма» [1, с. 9].
Подобные патриархатные принципы оказывали значительное влияние на практики женского лидерства, определяя его зависимый характер, лишая активисток самостоятельности и инициативности. Власти предусматривали развитие разнообразных форм женского активизма: делегатство, выдвиженчество, депутатство во властных структурах различных уровней, участие в работе народных судов в качестве заседателей.
В 1919 г. был предпринят следующий шаг на пути реализации эмансипаторского проекта большевиков. На основе решения ЦК РКП(б) для ускоренной реализации установок партии по вовлечению женщин в строительство тоталитарного большевистского государства и общества были созданы отделы партийных комитетов по работе среди женщин (женотделы). В функции этих учреждений входила практическая работа среди женщин (повышение уровня политического сознания, общей грамотности работниц, крестьянок, домохозяек, подготовка женщин для работы в государственных и общественных учреждениях).
Отделы по работе среди женщин выступали связующим звеном прежде всего между партийными учреждениями, местными советами и женским активом города и деревни. Подобные структуры в обяза-
тельном порядке создавались при партийных комитетах и на Дальнем Востоке.
В целом роль этих учреждений в процессах формирования женского лидерства невозможно оценить однозначно. С одной стороны, именно женотделы во многом инициировали всплеск женской общественной активности, особенно в области принятия властных решений на среднем и низовом уровнях. С другой стороны, эти структуры сами, не обладая самостоятельностью, осуществляли жесткий контроль над женским лидерством, прерывали любое стремление активисток к самостоятельным решениям, отслеживая малейшее отклонение от партийного курса.
В 1923 г. с целью активизации общественной деятельности женщин на местах и установления «живой связи между отсталой массой женщин и партией и советами» ВЦИКом была инициирована интересная форма женского лидерства. При отделах работниц организовывались делегатские собрания работниц, домохозяек, крестьянок. Делегатки избирались на общих собраниях работниц или служащих своего предприятия, сельских сходах.
Эта форма женского лидерства жестко контролировалась. На регулярных собраниях делегатка обязательно отчитывалась о своей работе, тематика собраний четко оговаривалась в предписаниях вышестоящих структур. Попытки решать вопросы женщин вне партийной проблематики пресекались присутствующими на собраниях представителями партийных структур.
Практика делегатства демонстрировала недоверие властей по отношению к женскому лидерству. Женщин-активисток привлекали в основном к работе в секциях культурно-просветительских и здравоохранения, которые, как правило, по значимости занимали одно из последних мест в структуре советов. Считая женщин отсталыми, ничего не смыслящими в управлении, руководство предпочитало не поручать им каких-либо значительных заданий. Поэтому вся работа депутаток в большей степени носила формальный характер и в основном состояла в «посещении заседания пленумов и президиумов горсовета, где им практически никогда не предоставляли слова» [12, л. 159].
Активистка из Хабаровска писала Надежде Константиновне Крупской, занимавшей пост заместителя наркома просвещения РСФСР, о подобных заседаниях, отмечая, что «больше у нас на собраниях разговаривают партийные или малоразвитые, которые задают вопросы не по существу, а остальные боятся открыть рот на собрании» [5, л. 9].
В 1931 г. делегатка Агриппина Николаева из Мурома в своем письме также указывала на проблемы общественниц. Делегатки сталкивались с «конфликтами и травлей..., и некому... помочь, всякий занят своим делом..., сколько самоубийств и убийств..., и лишь после смерти начнутся суды да разговоры» [6, л. 159, 160об]. В большинстве случаев власти предпочитали не вмешиваться в конфликтные ситуации, считая, что женщина сама виновата.
О бездействии властей говорила на одном из дальневосточных съездов общественниц и делегатка-кореянка Т. Цай, рассказывая, как активистки фактически остаются один на один в борьбе с патриархат-ными стереотипами. Она сообщала, что у них в деревне «был такой случай» - одну делегатку муж бил за участие в делегатских собраниях. При этом активистка просила о помощи ячейку и сельсовет. Однако местные власти никаких мер не предприняли, отговариваясь тем, что «решительно бороться сразу нельзя». Завершая выступление, Т. Цай обращалась к съезду: «Как же тут быть, когда сельсовет не принимает никаких мер, чтобы защитить женщину?» [13, л. 5].
Для того чтобы женщины-делегатки могли получить практический управленческий опыт, власти в 1923 г. предприняли попытку внедрить на местах систему практикантства. В положении ВЦИК «О работе среди женщин» указывалось, что «теоретика коммунистического воспитания должна сопровождаться практической деятельностью делегаток в совстроительстве». Активистки прикреплялись с правом совещательного голоса к секциям городских и районных советов, правлениям профсоюзов, президиумам месткомов, школьным комитетам и т. д. Устанавливая довольно жесткий график работы делегаток в виде регулярных собраний, экскурсий, дежурств, обследований, практикантства при различных учреждениях, власти стремились заменить общественной работой традиционные семейные обязанности женщин, «разбить кабальное положение и старые предрассудки» [10, л. 216].
Однако и на практикантство патриархатные стереотипы оказывали значительное влияние. Так, 24 января 1927 г. на заседании Дальневосточного краевого исполнительного комитета в своем отчете т. Виноградова, заведующая отделом работниц, указывала на существенные недочеты в этой области. И прежде всего отмечалась «недооценка роли практикантства как определенной практической школы для делегатки со стороны советских, профессиональных и других общественных организаций» [11, л. 3]. Практика делегатских собраний и практикантства показывала, что женщине не находилось места в структуре органов власти. В большинстве случаев руководители учреждений фактически игнорировали партийные директивы, стремясь либо избавиться от делегаток, либо поручить им незначительную работу. Женщина получала так называемые повторяющиеся задания, которые отличались рутинностью и не вызывали у нее никакого интереса [12, л. 70].
В Тверской губернии, к примеру, многие партийные организации не считали необходимым поддерживать женское лидерство, а работу среди женщин называли «жалкой, мелочной и малопрактичной». В архивных источниках можно обнаружить пренебрежительные оценки со стороны партийных руководителей Старицкого, Бежецкого, Весьегонского и других уездов Тверской губернии деятельности женских организаций в целом и практиканток в советских учреждениях в
частности. В.Н. Кулик в своем исследовании отмечает, что «несмотря на неоднократные обращения Тверского губкома с требованием изменить отношение к женской политике, перемены в деятельности уездных партийных комитетов, в общественной психологии происходили очень медленно» [9, с. 25].
С дискриминационными проявлениями и проявлениями патри-архатных стереотипов сталкивалась и практика женского выдвиженчества. По партийным директивам, выдвигаемые женщины обязаны были строго соответствовать определенным требованиям: являться членами или кандидатами в члены ВКП(б), инициативно участвовать в общественной работе, обладать определенным практическим опытом в принятии решений. Активистки постоянно встречали недоверие со стороны руководства. В ряде случаев их не только не назначали на руководящие должности, на которые они выдвигались, а напротив, вынуждали заниматься незначительной работой (уборка помещений, выполнение курьерских обязанностей, канцелярские поручения и т. д.).
Достаточно показательной с точки зрения дискриминационных практик является история лидерства крестьянки Анны Алексеевны Вороновой, которую вдвинули по Амурскому окружному исполкому в 1927 г. И хотя в ее характеристике указывалось на слабое «общее развитие..., что не позволяет форсировать выдвижение», но также отмечался значительный лидерский потенциал: выдержка, дисциплинированность и способность учитывать свои ошибки. Однако при своем выдвижении на должность заведующей хозяйственным отделом в Доме крестьянина (г. Благовещенск) она столкнулась с рядом трудностей, которые были связаны с нежеланием местных властей, и прежде всего руководства учреждения, помогать выдвиженке.
В своей речи на Первом совещании выдвиженцев рабочих и крестьян с руководителями учреждений 23 января 1928 г. А. А. Воронова поведала и о своих «мытарствах», и о методах работы с выдвиженками местного руководства, которое «очень неприветливо встретило выдвижение» и предложило ей «полы мыть или двор мести». Назначив лишь на должность кладовщицы, руководитель постарался так много наговорить ей о трудностях работы, что она «порядком струсила», «ознакомить же с делом, никто не ознакомил».
Постепенно между выдвиженкой, которая пыталась вносить предложения по улучшению работы Дома крестьянина, и руководством возник конфликт, разрешенный только при помощи женотдела Благовещенского горсовета. При этом выдвиженка постоянно поддерживала связь со своим сельским советом, посылала литературу, помогала советами односельчанам, которые пытались всеми силами вернуть активистку в свое село. Однако Анна Воронова проявляла завидную настойчивость и лидерские качества, стремилась реализовать себя в качестве выдвиженки. Она довольно упорно преодолевала различные трудности, в том числе и финансовые, ведь на скудную зарплату кладовщицы в 45 руб. ей необходимо было содержать своих пя-
терых детей. Терпя лишения, она не возвращалась в свое село именно потому, чтобы ее не считали «бумажной выдвиженкой» [14, л. 68].
Вообще, по мнению исследователей, идея женской эмансипации, женского лидерства с трудом находила поддержку среди населения. В качестве противников равноправия выступали прежде всего мужчины, которые считали женщин аполитичными, неспособными к самостоятельной деятельности. Некоторые из них заявляли о своем несогласии с тем, «что жена будет наравне участвовать в строительстве советской власти» [8].
Именно сохранение патриархатных стереотипов определяло распространенную в сельской местности практику высмеивания и игнорирования женщины-активистки. В ряде случаев это превращалось в определенную «травлю», которую часто организовывало местное мужское население.
Исследователи отмечали, что, например, в Ярославской губернии женщин выбирали в советы неохотно, мужчины считали, что они не способны руководить - «у бабы волос долог, да ум короток». При выдвижении женщин в сельские советы им устраивали «своеобразные экзамены» с пристрастием, и небольшая ошибка приводила к обобщению, что женщины не способны выполнять «одинаковую работу с мужчинами» [3].
На Втором съезде советов на Дальнем Востоке, созывавшемся 21-22 марта 1927 г., женщины указывали, что им часто приходилось сталкиваться с подобными проявлениями. Активистка из Хабаровского округа рассказывала, как ей пришлось сразу после перевыборов работать в должности председателя сельского совета: «.Было трудно, мужики смеялись и говорили о том, что конец света пришел, раз баба атаманом стала». Недовольны были мужчины и тем, что женщины - члены сельсоветов активно защищали права избиваемых жен и при этом «бабу бутылкой не купишь» [11, л. 77]. По словам активистки Савченко из Владивостокского округа, сельские женщины, опасаясь гнева мужей, неохотно участвовали в работе советских учреждений: «.Мужья на селе все еще жен бьют, поэтому сами женщины не очень охотно идут в делегатки и в члены совета». В документах партийных учреждений также достаточно часто отмечалась необходимость устранения «грубого и резкого отношения к женскому активу со стороны мужского населения и работников» [11, л. 5].
Власти постоянно констатировали практическое доминирование в советском обществе патриархатных стереотипов, которые во многом определяли дискриминационные практики в отношении женского лидерства. На одном из дальневосточных съездов общественниц отмечались основные факторы, препятствующие формированию женского лидерства. Среди них были названы не только религиозность женщин и неграмотность, но и прежде всего «недоброжелательное отношение значительной части мужчин к работе крестьянок в советских и общественных организациях, недоверие их к способности женщин рабо-
тать наравне с мужчинами» и как следствие этого «неверие значительной части крестьянок в свои силы» [11, л. 5].
Однако новые постановления властных структур различных уровней вновь и вновь инициировали дискриминационные ситуации. Показательно решение одного из краевых совещаний активисток-дальневосточниц в Хабаровске, риторика которого выстроена в типично патриархатном стиле. В протоколе указывалось, что среди первостепенных задач активисток необходимо выделить принятие мер «к тому, чтобы не только не отставать в активной практической работе от мужчин, но идти вперед их» [13, л. 12]. Мужчина представлялся в качестве идеального образца или стандарта для женщины-лидера. При этом нередкими были случаи, когда предлагаемый идеал не отличался ни уровнем образования, ни лидерскими качествами, ни организаторским потенциалом.
Например, в этом плане показателен случай с одним из мужчин-выдвиженцев - молотобойцем, которого избрали в районный исполнительный комитет во Владивостоке и в прямом смысле заставили возглавлять одну из комиссий. Он занимался только тем, что постоянно писал докладные с просьбой отпустить на прежнюю заводскую работу. Такого псевдолидера в его отчаянном нежелании работать по общественной линии не пугало даже то, что уровень заработной платы на заводе был гораздо ниже.
Выявляя многочисленные примеры пренебрежительного отношения мужского населения (в особенности в сельской местности) к женскому лидерству, власти занимали выжидательную позицию и для разрешения гендерных конфликтов предлагали примирительную стратегию. Ее суть ярко характеризует одно из постановлений дальневосточного съезда активисток: «В целях сохранения своего авторитета среди мужской части населения каждая сельсоветчица должна быть не только активным членом сельсовета, но и не запускать своего домашнего хозяйства и держать его в образцовом порядке» [13, л. 13].
В целом противоречивые и длительные процессы формирования женского лидерства на местах достаточно жестко декларировались и контролировались партийными и советскими органами, при этом местная специфика не учитывалась. Повседневную практику лидерства определяли патриархатные дискриминационные установки, превращавшие женское лидерство в определенную формальность.
Именно патриархатные идеи, воплощаясь на практике, оказывали негативное влияние на процессы формирования и развития женского лидерства, определяли содержание многочисленных дискриминационных практик по отношению к женщинам-активисткам.
Литература
1. Аверьянова А.К. Первый Всероссийский съезд работниц / А.К. Аверьянова. - М.: Наука, 1999. - 56 с.
2. Айвазова С.Г. К истории феминизма / С.Г. Айвазова // Общественные науки и современность. 1992. № 6. С. 162-170.
3. Балашова В.Н. Активизм женщин-крестьянок Верхневолжья в 1926-1932 годах / В.Н. Балашова // Женщины. История. Общество: сб. науч. тр. Тверь: ТГУ, 1999. Вып. 1. С. 79-82.
4. Воронина О.А. Феминизм и гендерное равенство / О.А. Воронина. - М.: Едиториал УРУСС, 2004. - 320 с.
5. ГАРФ. Ф. А-7279. Оп. 9. Д. 13.
6. ГАРФ. Ф. А-7279. Оп. 9. Д. 18.
7. Завадская Л.Н. Гендерная экспертиза Конституции России и
практики ее применения / Л.Н. Завадская // Гендерная экспертиза и законодательная политика: сб. науч. ст. / ред.-сост. Е.В. Изотова, Е.В. Кочкина, Е.В. Машкова. М.: Аванти плюс, 2004. Т. 1. С. 253-283.
8. Козлова Н.Н. Женский вопрос в первые годы советской власти: на материалах Тверской губернии / Н.Н. Козлова // Женщины. История. Общество: сб. науч. тр. Тверь: ТГУ, 1999. Вып. 1. С. 71-82.
9. Кулик В.Н. Опыт работы тверской партийной организации среди трудящихся женщин (1918-1921) / В.Н. Кулик // Местные организации КПСС в борьбе за победу социалистической революции и построение социализма (по материалам Нечерноземного центра РСФСР). Тверь: ТГУ, 1990. С. 24-28.
10. РГИА ДВ. Ф. Р-2300. Оп. 1. Д. 13.
11. РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 231.
12. РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 333.
13. РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 656.
14. РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 832.
15. Хасбулатова О. А. Гендерные стереотипы в политической культуре: Специфика российского опыта / О.А. Хасбулатова // Женщина в российском обществе. 2001. № 3/4. С. 17-24.
© Коваленко С.В., 2008 г.
