CC BY
66
АртемьеваЮ. В., Прохватилова С.А. 1997: «Зодчие Санкт-Петербурга, XVIII век. СПб.
Бенуа А. 1910: Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны. СПб.
Ионина Н. А. 2001: 100 великих дворцов мира. М.
Иогансон Б. В. (гл. ред.) 1971: Искусство стран и народов мира // Краткая художественная энциклопедия. Архитектура. Живопись. Скульптура. Графика. Декоративное искусство. М.
Лихачёв Д. С. 1998: Поэзия садов: к семантике садово-парковых стилей. М. Ломоносов М.В. 1959: Полное собрание сочинений: в 10 томах. Т. VIII. М.; Л. Нежиховский Р. А. 1981: Река Нева и Невская губа. Л.
Степанов В. П. 1978: Забытые стихотворения Ломоносова и Сумарокова // Русская литература. 2, 111-115.
M. V. LOMONOSOV'S INSCRIPTION "NA SARSKOYE SELO": ARCHITECTURE AND LANDSCAPE ECPHRASIS
S. N. Puzankova
The article analyzes the inscription of 1764 "Na Sarskoye Selo" in which M. V Lomonosov pays a poetic compliment to Catherine II, the Great empress of Russia, through architecturally landscaped mythological ecphrasis. The landscape becomes a meaning-making element of a laudatory inscription.
Key words: Russian literature of the 18th century, M. V Lomonosov, inscription genre, ecphrasis.
© 2012
В. В. Соколова
ЖЕНСКОЕ И МУЖСКОЕ В ПОЭТИЧЕСКОМ МАНИФЕСТЕ Е. П. РОСТОПЧИНОЙ «КАК ДОЛЖНЫ ПИСАТЬ ЖЕНЩИНЫ»
В статье анализируется одно из примечательных произведений русской поэзии XIX в. — «Как должны писать женщины» Е. П. Ростопчиной. Гендерный подход позволил выявить основные различия между мужской и женской поэзией, заявленные в поэтическом манифесте российской поэтессы. Главным императивом этого программного стихотворения, обращенного к «пишущим женщинам», является требование скромного, робкого и таинственного выражения чувств.
Ключевые слова: литературоведение, Е. П. Ростопчина, поэтический манифест, гендерный подход, женская поэзия.
Соколова Валентина Владимировна — соискатель кафедры русской классической литературы Магнитогорского государственного университета. E-mail: classiclit@masu.ru
Стихотворение «Как должны писать женщины» (1840) графини Е. П. Ростопчиной — примечательное явление в истории русской поэзии XIX века. Оно представляет интерес и как программное произведение, в котором нашли отражение размышления поэтессы о стихотворном творчестве; и как поэтический манифест, обращенный к женщинам-поэтам; и как философское размышление о сущностных различиях мужской и женской поэзии. Несмотря на то, что наследие талантливой поэтессы все чаще становится объектом современных научных исследо-ваний1, лирика графини Ростопчиной остается загадочным феноменом русской культуры. В данной статье мы попытаемся приблизиться к его разгадке и предложить собственный взгляд на творческую деятельность Ростопчиной, заявившей о себе не только как о поэтессе, но и как о проектёре литературы, о создателе поэтического манифеста.
История литературы знает немало примеров, когда манифесты определяли развитие отдельных литературных групп или целых литературных направлений на несколько лет или десятилетий. Так, стихотворный трактат «Поэтическое искусство» ("L'art poétique", 1674) Н. Буало-Депрео предписывал законы творчества для европейских авторов. Вслед ему А. П. Сумароков сочиняет «Эпистолу о стихотворстве» (1747), формулируя, как должны писать российские поэты, дабы достичь Парнасских высот. Особо богатым на манифесты оказался конец XIX — первая четверть XX века, когда создаются «литературные законодательства» символистов, акмеистов, футуристов. Названные манифесты, написанные в разное время на разных языках, объединены гендерной принадлежностью: они написаны проектёрами-мужчинами и ориентированы (пусть и негласно) на литераторов-мужчин.
Манифест «Как должны писать женщины» Ростопчиной в этом ряду «муску-линных» литературных воззваний занимает особое положение. Оно обусловлено тем, что поэтессе как будто открыты результаты будущих гендерных исследований — о различиях социальных, культурных, психологических аспектов «женского» в сравнении с «мужским». Следует отметить, что гендерное междисциплинарное направление в науке имеет как своих апологетов, так и своих критиков. Английский термин gender, обозначающий грамматическую категорию рода, был перенесен в исследовательское поле других наук (философию, социологию, политологию и др.), чтобы «уйти от термина sexus (биологический пол), так как это понятие связывает с природной детерминированностью не только телесные различия мужчин и женщин, но и полоролевое разделение труда, неодинаковые требования и отношение общества к мужчинам и женщинам, разную общественную «ценность» лиц в зависимости от их пола. Термин гендер был призван подчеркнуть не природную, а социокультурную причину межполовых различий»2. В этом ракурсе тем более любопытно произведение середины позапрошлого века, в котором различия мужской и женской культуры рассмотрены на примере поэтического творчества.
Манифест Ростопчиной предваряет эпиграф из стихотворения современного ей французского поэта-романтика Шарля Огюстена де Сент-Бёва (Charles Augustin de Sainte-Beuve), писавшего под псевдонимом Жозефа Делорма:
1 Щеблыкина 1994; Шевцова 2007.
2 Кирилина 2005, 8.
de celles
Qui gardent dans leurs douces etincelles
Qui cachent en marchant la trace de leurs pas,
Qui soupirent dans l'ombre, et que l'on n'entend pas...
Joseph Delorme
[О тех, кто хранит в груди нежные искры, кто скрывает следы своих шагов, кто вздыхает в тени и кого не слышно...
Жозеф Делорм]
Эпиграф, традиционно выполняющий роль камертона, настраивающего читателя на определенный эмоциональный тон, в данном стихотворении задает к тому же и своеобразную интригу. В нем дана характеристика «тех», кто нежно чувствует, но чувствует «в тени», но «те» не названы. Конечно, сопоставив эпиграф и заглавие стихотворения, читатель легко может «вычислить» «тех», о ком говорит поэт. Однако именно эпиграф со своей недосказанностью и некоторой таинственностью является тем ключом, с помощью которого вскрывается основной смысл стихотворения.
В начале стихотворения поэтесса делиться своим читательским опытом, для которого характерна сопричастность читателя творчеству, настроенность на диалог с автором произведения:
Как я люблю читать стихи чужие, В них за развитием мечты певца следить, То соглашаться с ним, то разбирать, судить И отрицать его!.. Фантазии живые, И думы смелые, и знойный пыл страстей -Всё вопрошаю я с внимательным участьем, Всё испытую я; и всей душой моей Делю восторг певца, дружусь с его несчастьем, Любовию его люблю и верю ей3.
В этих строках об эстетическом удовольствии от процесса чтения содержится антитеза «свои»/«чужие» (стихи), благодаря которой становится понятно, что Ростопчина — не просто читатель, но и сочинитель в одном лице. Стихи мужчин-поэтов вызывают у поэтессы разные чувства: она присоединяется к мнению поэта-мужчины, восхищается вместе с ним, проникается бедами его героев, примеривает их на себя, пытается разрешить их проблемы, а также разделить их сердечные привязанности. Отсюда в стихах обилие сказуемых-глаголов, передающих движение, работу мысли поэта.
Однако необычное наслаждение Ростопчиной доставляет чтение женской лирики:
Но женские стихи особенной усладой Мне привлекательны; но каждый женский стих Волнует сердце мне, и в море дум моих Он отражается тоскою и отрадой.
3 Здесь и далее стихотворение «Как должны писать женщины» Е. П. Ростопчиной цитируется по следующему изданию без указания страниц: Ростопчина II, 1857, 33-34.
Мужской поэзии Ростопчина противопоставляет женскую поэзию, на этой антитезе поэтесса и строит свое стихотворение. Если мужской поэзии свойственны «фантазии живые», «думы смелые», «знойный пыл страстей», то женскую поэзию характеризуют противоположные по значению сочетания: «эхо страсти томной», «мысль скромная», «чувства нежные». От читательского опыта Ростопчина переходит к предписанию основ женской поэзии, создавая программу женщине — поэту.
Её требования к женщине-поэту отличаются от отношения к поэту-мужчине, которому Ростопчина позволяет иметь большую свободу в выражении собственных мыслей и чувств. Женская же душа, способная и на высокую любовь, и на самопожертвование и прощение, должна оставаться скромной. Если мужская поэзия — это «стихи чужие», то женская лирика — это «лучшие сны свои». Антитеза свое/чужое, понимаемая как читатель/автор, меняет значение на женское/ мужское. Анастрофа «стихи чужие» способствует логическому и интонационному выделению слова «чужие». Анастрофы «фантазии живые», «думы смелые» характеризуют широту и глубину содержания мужской поэзии. Особую экспрессию создаёт повтор однокоренных слов «любовию», «люблю», который характеризует попытку героини понять мужскую любовь, «примерить её на себя». Таким образом, противоположность мужского и женского начал распространяется Ростопчиной не только на область поэзии, но и на область чувств.
Но вернемся к манифестированию законов женской поэзии в стихотворении Ростопчиной. Лирическая героиня в женской поэзии — это чувственная героиня, «певица робкая», «стыдливая», возвышенная и мечтательная. Женская поэзия должна быть застенчива, сдержанна, покрыта тайной. Поэтесса даёт наказ женщинам — не разглашать своих сердечных тайн:
Но только я люблю, чтоб лучших снов своих Певица робкая вполне не выдавала...
Истинное чувство должно быть сокровенным. Сила любви меняет женщину, делает её скромной, чуткой, нежной. Мысль, по мнению Ростопчиной, должна быть тщательно обдумана, а потом высказана. Собственно требования поэтессы сводятся к одному главному императиву: женская поэзия должна быть глубокой, мудрой и потаенной.
Несмотря на сильные чувства, женщина-поэт не должна открывать свои чувства слишком явно и смело, как это делают поэты-мужчины: Чтоб имя призрака её невольных грёз, Чтоб повесть милую любви и сладких слёз Она, стыдливая, таила и скрывала; Чтоб только изредка и в проблесках она Умела намекать о чувствах слишком нежных.
Можно сказать, что Ростопчина требует увеличить степень суггестивности женской поэзии по отношению к мужскому творчеству: «изредка» «в проблесках» «намекать» на свои чувства — таково кредо женщины-поэта, по Ростопчиной. Далее поэтесса выстраивает эстетику намека, правда, в особом метафорическом ключе.
Душа любимого невольно присутствует в мире героини («Чтоб имя призрака её невольных грёз»). Мысль поэтессы остаётся незаконченной, ограничивается
намёком. Предоставив возможность читателю подумать, поэтесса применяет тавтологию, добиваясь, таким образом, спонтанной речи лирической героини. Ростопчина создаёт монашеский образ лирической героини-поэтессы, для которой чувство любви свято:
Чтобы туманная догадок пелена Всегда над ропотом сомнений безнадежных, Всегда над песнию надежды золотой Вилась таинственно; чтоб эхо страсти томной Звучало трепетно под ризой мысли скромной...
При чтении строк «чтоб эхо страсти томной» невольно вспоминается история истаившей Эхо от любви к Нарциссу. У каждой певицы (поэтессы) мысли и желания должны быть сокровенными, интимными переживаниями. Тайное чувство должно гореть в душе, но не проявляться открыто:
Чтоб сердца жар и блеск подёрнут был золой, Как лавою волкан; чтоб глубью необъятной Её заветная казалась нам мечта.
Оксюморон «Чтоб речь неполная улыбкою понятной,/ Слезою тёплою дополнена была» создаёт новое представление: «слеза тёплая», «улыбка понятная» дополняют скромную, немногословную, неполную речь женщин-поэтов.
Мужская и женская любовь понимается Ростопчиной по-разному. Мужская любовь — это «знойный пыл страстей». И если мужская любовь испепеляющая, иссушающая, то у женщин «сердца жар и блеск» должен быть «подёрнут золой», «как лавою волкан». Женская любовь, по мнению поэтессы, более искромётная, горячая, но быстро остывающая и повторяющаяся. Женская лирика обретет глубину, если будет отражать искренние чувства сдержанно.
В недосказанности и недоговорённости и состоит главное достоинство женской поэзии, ее отличие от мужской поэзии. Утишая собственные страсти, женщины-поэты как бы возвышаются над миром и хранят целомудрие Жизни: Чтоб внутренний порыв был скован выраженьем, Чтобы приличие боролось с увлеченьем И слово каждое чтоб мудрость стерегла.
Это требование к женщинам Ростопчина распространяет не только на поэзию, но и на все сферы жизни:
Да! Женская душа должна в тени светиться, Как в урне мраморной лампады скрытой луч, Как в сумерки луна сквозь оболочку туч, И, согревая жизнь, незримая, теплиться.
Женская поэзия, по мнению поэтессы, должна быть созидательной, духовно просветлённой.
Графине Е. П. Ростопчиной суждено было родиться под «одной звездою» и идти дорогою одной с М. Ю. Лермонтовым, с В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, достойно представив в Золотом веке русской культуры женскую поэзию. Она прекрасно осознавала своё особое предназначение, выразив свой завет русским поэтессам в заключительных четырёх стихах стихотворения «Как должны писать женщины».
Обращаясь к теме поэта и поэзии, Е. П. Ростопчина подчёркивает, что произведения, созданные женщиной, отличаются от поэзии мужской: женщина тоньше чувствует, находит выражения более мягкие и в то же время более яркие, чем мужчина. Поэтесса отмечает, что чувства женщины более глубокие, чем у мужчин, но женщины-поэты не должны высказывать до конца свои мысли и чувства. С приходом Е. П. Ростопчиной русская поэзия обрела новые темы, связанную не только с судьбой женщины-поэта, но и с женским мировосприятием как таковым. Следует констатировать, что амбициозное смелое заглавие стихотворение, предполагающее свод жестких предписаний для женщин-поэтов, не оправдывает себя. Графиня Ростопчина последовательно проводит идею о том, что женское чувство и в жизни, и в поэзии должно оставаться «в тени» (мужской?) и таким образом согревать мир.
ЛИТЕРАТУРА
Кирилина А. В. (ред.) 2005: Гендерные исследования в лингвистических дисциплинах // Гендер и язык. М.
Ростопчина Е. П. 1857: Стихотворения графини Ростопчиной. СПб.
Шевцова Л. И. 2007: Лирика Е. П. Ростопчиной (проблемы поэтики). М.
Щеблыкина Л. И. 1994: Лирика Е. П. Ростопчиной: Проблемы поэтики: дисс.на соискание канд. филол. наук. Москва.
MALE AND FEMALE ASPECTS IN YE. P. ROSTOPCHINA'S MANIFESTO "HOW WOMEN SHOULD WRITE"
V. V. Sokolova
This is the analysis of Ye.P. Rostopchina's Manifesto "How Women Should Write" that is a most remarkable piece of Russian poetry of the 19th century. Gender approach helped to reveal principal differences between male and female poetry that are declared by the Russian poetess in her manifesto. The message of the poem tells writing women to express their feelings modestly, meekly, and enigmatically.
Key words: literary criticism, Ye. P. Rostopchina, poetic manifesto, gender approach, female poetry.
