CC BY
22
Вестник Челябинского государственного университета. 2017. № 8 (404). Филологические науки. Вып. 107. С. 13-21.
УДК 82.0
«ЖЕНСКИЙ МИР» В РОМАННОЙ ПРОЗЕ К. АБРАМОВА
В. И. Антонова, А. Н. Голяков, Ю. А. Мишанин
Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва, Саранск, Россия
Актуализирована проблема художественного осмысления «женского мира» в романе К. Г Абрамова «Степан Эрьзя». Целью работы является аналитическая детерминация ряда женских характеров, выявление их значения и роли для динамики духовного, нравственного становления и развития личности великого скульптора. Кроме этого, как подчеркивают авторы, женские персонажи являются специфическим художественным «экраном», на фоне которого высвечивается своеобразие яркого представителя мордовского этноса — скульптора Эрьзи.
Ключевые слова: авторское осмысление, гендерный, женский мир, картина мира, культура, литература, нация, проблема, самобытность, самосознание, роман.
В современный период как никогда возрождается интерес к вопросам национальных истоков эрзянского народа. Для исследователей различных гуманитарных сфер науки: культуры, искусства, литературы — произведение «Степан Эрьзя» является наглядным иллюстративным материалом того, как жил эрзянский народ в конце XIX — начале XX в., какие взаимоотношения были между мужчинами и женщинами, каковым было их ремесло, быт, нравы, традиции, верования. Детерминация национального своеобразия романной прозы К. Г. Абрамова посредством исследования мужских и женских образов в настоящее время является объектом изучения многих научных парадигм. С позиции литературоведческого изучения текста исследование гендерного смысла концепта национальной картины мира, отраженной в романе мордовского писателя, необходимо, поскольку любой художественный контекст нуждается в полном, полифоничном осмыслении.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью научного осмысления национальной константы романа-трилогии, являющейся методом специфического отражения К. Г. Абрамовым художественного исследования действительности, выявлением национальной специфики романа-трилогии «Степан Эрзя», проявляющейся как в мировосприятии писателя, так и в трансформациях ряда гендерных образов, в частности, «женского мира»; а также недостаточной изученностью проблемы. Предметом исследования статьи является художественная интерпретация женского мира в аспекте аградации гендер-ного ряда персонажей в романе К. Г. Абрамова «Степан Эрьзя».
Историко-биографический роман-трилогия К. Г. Абрамова «Степан Эрьзя» по праву считается народным, поскольку он представляет собой одно из немногих художественных произведений мордовских прозаиков, в котором, как в зеркале, отразилась жизнь мордовского народа конца XIX — начала XX в. Писатель, как никто другой, сумел убедительно, правдиво, объективно показать традиции, культуру, быт и нравы эрзян, ту экономическую, социокультурную, духовную атмосферу, в которой родился, вырос, сформировался как личность талантливый художник великий Эрьзя. Стержневая концепция романа — многоаспектное, полифоническое отображение динамики становления гениального скульптора как художника, как человека на фоне национальной самобытности, национального сознания мордовского этноса. Эрьзя — главный герой трилогии, являющийся не только идейным, но и композиционным центром произведения. С главным героем сопряжены все персонажи, событийные коллизии, сюжетные линии.
Несомненная творческая заслуга мастера пера в том, что он сумел преподнести аудитории образ главного героя посредством глубокого продуманного воссоздания национальной картины мира, фон которой служит замечательным средством отображения целой системы характеров мужских и женских персонажей. Новационный художественный прием К. Г. Абрамова в данном случае крайне целесообразен. Подтверждением тому являются слова С. В. Шеяновой, полагающей, что только посредством отображения «отдельных конкретных судеб индивидов организуется мир национальной действительности» [4. С. 32]. «Мир национальной действительно-
сти», нарисованный писателем, явился художественной основой национального бытия, взрастившего, наполнившего «корни таланта» мастера Степана Эрьзи сущностью национальной стихии, «национального характера и глубины этнического богатства» [3. С. 68]. Особенности национального характера К. Г Абрамов отображает многомерно: через поведение, манеру общаться, внутренние монологи персонажей, отношение к природе, быту. Наиболее ярко и впечатляюще этническое самосознание мордвы мастером слова проявляется посредством раскрытия ряда образов женского и мужского мира. Рассмотрение специфических особенностей «второстепенных героев», гендерное осмысление понятий «мужчина» и «женщина» помогают романисту адекватно, более масштабно и аналитически «высветить» жизнь и творчество скульптора Степана Эрьзи. Это объяснимо, поскольку «в основе художественного мироединства в романном мышлении лежит диалектика, отразившая как общечеловеческое, так и особенно-национальное, свойственное герою как полноценному представителю народа, и единичное, индивидуально-конкретное, присущее отдельной личности» [5. С. 100].
Говоря о художественном воплощении в романном произведении женского и мужского мира, не -обходимо подчеркнуть, что наиболее отчетливо и интересно проявляются в трилогии женские образы, «помогающие» К. Г. Абрамову раскрыть сущностные черты характера главного героя, его мировоззрение, философию жизни, национальную основу. «Женский мир» романа можно дифференцировать по степени влияния на творческую составляющую будущего скульптора на следующие группы:
1) мать героя, сестра Фима, первая любовь Деля;
2) родственницы Степана (бабушка, Настасья, уреж Вера), соседки, подруги Фимы;
3) многочисленные образы женщин разных национальностей, с которыми сталкивается Степан на протяжении всей жизни.
При прочтении произведения становится ясно, что наиболее любимыми и ярко отображенными писателем являются героини первой группы. Так, с большой любовью отражается в романе образ матери Степана — Марьи. Кто, как не она, вложил в душу ребенка зерна национального самосознания, воспитал в мальчике то народное, которое ярко и незабываемо раскрылось в будущем в скульптурных творениях мордовского гения.
Образ матери можно назвать обобщающим, так как в него романист вложил все те положительные качества, характеристики, свойственные женщине из народа, женщине, выросшей в традиционной эрзянской семье, впитавшей в себя мудрость нации, дух предков.
Первая встреча читателя с героиней такова: «Жена Дмитрия, Марья, на год моложе мужа, высокая, бойкая, торопливо возится в предпечье (чуланчик перед зевом печи — ред.), готовит запоздавший завтрак. С дождливой погодой не заметили, как проспали. Были бы в доме старики, этого бы не случилось. Но их уже нет на свете» [1. С. 9]. Мы видим физически крепкую, счастливую молодую жену, которая еще может «позволить себе проспать». С любовью и нежностью К. Г. Абрамов художественно вырисовывает мельчайшие детали, характеризующие облик героини: «Голос у Марьи чистый, грудной. Ее темные длинные косы пропущены через берестяную коробочку, прилаженную на голове, и собраны сзади на шее. Поверх этого замысловатого убора, образуя своеобразный кокошник, подвязан платок из тонкого льняного холста, вышитый разноцветными нитками и отороченный светлым мелким бисером. Рубашка у Марьи длинная, белая и тоже с вышивкой на груди, рукавах и по подолу. Холщевые портянки навернуты до колен и заправлены тонкими оборами аккуратных лаптей из желтого лыка. Она нарядилась так в поле, на жатву...» [1. С. 10].
Автор не скрывает того, что любуется героиней, он профессионально преподносит читателю характеристику Марьи через действия, манеру держаться, поступки, внутренние монологи. Наглядно это показано и во фрагментах, рассказывающих о гостеприимстве хозяйки дома. К примеру, у Нефедовых любого гостя, будь он беден, или богат, всегда встречали с большим уважением. Марья обязательно должна была приветить каждого, кто зашел в избу, сказать ему ласковое слово. Причем, встречая гостя, она должна непременно быть с пулаем (элемент эрзянской одежды, который женщины носили на пояснице). Кроме того, без элемента этой одежды (пулая) эрзянская женщина не имела права показываться на улице.
Марья — чрезвычайно скромный, стеснительный человек. Показателен фрагмент, описывающий данную черту характера матери Степана во время работы. Марья жала снопы в поле с односельчанином Охоном. Женщина не смела снять
тяжелый пулай, хотя «поясница под пулаем и вся спина у нее взмокли, рубаха прилипла к телу... Все тело разломила, тянет этот пулай к земле, силушки моей нет» [1. С. 13-14].
Разнообразные приемы, средства создания образа Марьи в художественной системе произведе -ния многочисленны. К ним относятся и авторское воссоздание цельности внутреннего портрета, авторская характеристика героини посредством других персонажей, речевые особенности персонажа и пр. Так, одной из отличительных черт Марьи К. Г. Абрамов считает трудолюбие. В романе реалистически показано, как Марья Нефедова на последних днях беременности старается угодить мужу, молотит хлеб. Однажды «она молотила до середины дня... Но, взяв из скирды два снопа, не сделав и шага, уронила их. Дмитрий ругает ее. Но разве Марью удержишь без дела» [1. С. 33]. Кроме того, писатель говорит о терпеливом характере сельской женщины: «Жарко. Над полем нависло марево. Ржаная солома пересохла, стала твердой, серп скользит по ней, словно по проволоке. Марья жнет, жнет, выпрямится на минуту, скрутит перевясло и снова наклоняется, преодолевая нестерпимую боль в пояснице» [1. С. 33].
Подобные «пунктирные зарисовки» в произве -дении лишь усиливают восприятие образа героини. Романисту удается как бы мимоходом через образ Марьи преподнести аудитории информацию о том, в каких условиях жила семья. Об этом красноречиво свидетельствует следующий фрагмент: спали они (Нефедовы) на соломе. «Марья постелила себе на коннике, разделась, забралась под одеяло и с удовольствием вытянулась на тюфяке, набитом соломой, теперь порядком поистертой. "Как-нибудь надо сменить, набить свежую", — подумала она.» [1. С. 56].
В произведении К. Г. Абрамов акцентирует внимание на творческой составляющей образа, он подчеркивает, что «Марья — мастерица вышивать. Многие баевские девушки учились у нее этому мастерству. И холсты Марья умела отбеливать лучше других. Ее рубахи всегда отличались белизной и яркостью вышивок» [1. С. 51]. Думается, при других жизненных условиях его любимая героиня, Марья Нефедова, могла бы быть художницей, но, к сожалению, она осталась в памяти людей лишь матерью скульптора, деревенской умелицей по изготовлению холщовой одежды.
Хронологически описывая социальные коллизии главного героя, писатель развивает жен-
ский образ, отражает его в динамике. Так, когда по прошествии определенного времени Нефедовы переехали в Алатырь к старшему брату, Степан, увидев Марью, не сразу узнал ее: «<...> мать, точно обезумев от счастья, бросилась ему на грудь. Она плакала, целуя его в шею, в глаза, гладила по спине, отстранялась на миг и опять припадала к нему». Но на ней, как с тоской заметил сын, «не было ни пулая, ни кокошника, с которыми она не расставалась в Баевке, волосы на голове у нее убраны по-русски, одета в длинный темный сарафан.» [1. С. 495]. В данном контексте писатель констатирует, что женщина, привыкшая всю жизнь работать, беречь заработанное, очень изменилась, постарела. С тревогой и удивлением смотрит мать на сына, который, по ее мнению, не обладает достаточной крестьянской хваткой, так необходимой для выживания. Марья, привыкшая к тяжелой работе, размеренному образу жизни, к жестким законам патриархальной жизни, поучает его: «Домой, домой, надо ехать домой!»; «Живешь ты, сын мой, по-птичьи. О завтрашнем дне не думаешь. <.> Человеку так жить нельзя. Целый месяц я наблюдала, как ты каждый день давал кому-нибудь взаймы, но не было за все вре -мя случая, чтобы кто-то, хоть один, вернул тебе долг» [2. С. 235].
Своеобразие абрамовской романной прозы заключается в том, что в женских образах нет «лица», внешние «портреты» выписаны через поступки, диалогическую речь, внутренние монологи, одежду, отношение к труду, к другим персонажам. Данная особенность писателя проявляется также в образе Фимы, сестры Степана. Трудолюбивая, скромная, веселая, она с раннего детства помогает родителям по хозяйству. Рассуждает она, будучи маленькой девочкой, как взрослая. «Ты попробовал бы разок сесть за ткацкий станок, — говорит она Иважу. — <.. > Бьешь, бьешь целый день по холсту — заболят не только руки, но и тело. ». Автор не акцентирует внимание на внешности Фимы. Он отображает характер героини латентно: посредством ее отношения к женским семейным обязанностям, к родителям, брату и пр. Красноречив диалог Фимы с матерью:
«— Ты еще маленькая, поэтому тебе кажется.
— Вот и не кажется, а правда. И вовсе я не маленькая.
Маленькой она себя не считала — ей уже целых восемь лет.» [1. С. 83].
Фима — маленькая труженица. Еще совсем ре -бенком она считалась старшей в семье, и спрос
с нее был как со взрослой. В тексте нередко встречаются такие фразы: «Фима, поев, села прясть.» [1. С. 182]. Либо: «Фима работала за ткацким станком. Чтобы хоть немного было посветлее, она отвернула угол ватолы и пристегнула его булавкой. Знаешь, как в окно дует, — жаловалась Фима матери. — А не откроешь окно, темно, ничего не видно, невозможно работать.» [1. С. 196]. В другом фрагменте Марья строго наставляет Фиму, переставшую есть рассол, думая, что ей, как и младшему брату, нальют молока во время обеда: «Не маленькая, обойдешься и так.» [1. С. 133]. Даже за малейшие провинности девочку наказывали. Например, за то, что Фима долго гуляла на улице, да еще побывала в гостях у соседки-роженицы: «Марья как только дочь вошла, схватила дочь за косы и принялась таскать.
— Тебе, ведьме, говорили, сидеть дома и никуда не ходить? Почему не послушалась? Всю ночь околачиваешься у людей, а дома корова не доена, печь не топлена. <.> Вот, когда выйдешь замуж, сама узнаешь, как рожают. <.> Фима, глотая слезы, села в предпечье чистить картошку.» [1. С. 131].
Неправильным было бы мнение о том, что родители не любили Фиму. Она была любима и матерью, и отцом, как остальные дети. Но по суровым нравам того времени девочка должна была много работать, чтобы, повзрослев, стать примерной женой, хорошей хозяйкой в доме. Для писателя Фима, старшая сестра Степана Нефедова, — одна из наиболее лиричных героинь, хотя К. Г. Абрамов достаточно обтекаемо описывает данный образ. В тексте романа не дается «картина» того, как внешне выглядит Фима, какие у нее черты лица, фигура. На протяжении всего романа героиня постоянно чем-то занята: прядет, ткет, моет посуду, убирает за скотом, присматривает за братом. Но читатель «видит» героиню в иной плоскости. Он ежесекундно ощущает присутствие этой малышки, позднее девушки, женщины; узнает, как она повлияла на становление мировоззрения главного героя — Эрьзи. Фима, незримо присутствующая в многочисленных диалогах и «сценках», является одной из наиболее часто упоминаемых женских персонажей. Читатель не «видит» лица героини, но писатель так органично описывает сюжеты с Фимой, так достоверно отражает ее поступки, фактографично вписывает героиню в различные коллизии, что возникает цельный образ симпатичной, работящей, любящей семью
девушки. Фима, маленькая труженица, безропотная, послушная, оживляет роман, делает повествовательные эпизоды насыщеннее, правдивее, интереснее.
К примеру: «Фима слезла с коника и подошла к матери, принялась стаскивать с ее лица передник.
— Мама, чего ты плачешь?
— Ой, доченька, уйдет Иваж в город.
Фима уставилась бусинками глаз на окно, посмотрела куда-то далеко, далеко, туда где небо сходится с землею и робко спросила:
— Там тоже есть сердитый домовой?
— Там, доченька, нет домового.
— Так, отчего ты плачешь, коли там нет домового?...» [1. С. 20].
Или трогательна сцена, в которой Дмитрий принес с чердака люльку для малыша: «Фима подбежала к отцу, вцепилась в край зыбки.
— Я здесь буду спать. Мама мне скажет баю-баюшки. Ведь правда, мама?» [1. С. 26].
Либо автор юмористически описывает беззлобную, «родственную» драку между братом и сестрой. «Проснулась Фима. Степан вцепился в косы сестры. Завизжала и Фима.
— Все волосы мне выдрал и шею исцарапал, — жаловалась Фима» [1. С. 57].
Следующая познавательная для читателя «сценка», произошедшая на печи, свидетельствует о «холодном детстве»: «Степан лежал между Фимой и Иважем. Все трое были накрыты отцовским зипуном. У всех троих стучали зубы от холода.» [1. С. 88].
Интересен эпизод с участием Фимы, в котором шепотом разговаривают об убийстве царя. В диалог «врываются» национальные паремии: «<.> в предпечье, когда Марья расчесывала густые во -лосы дочери, она полушепотом спросила:
— Зачем об этом рассказала у Охрема? Ты ведь сегодня была у них?
— Была, — ответила Фима. — Я рассказала только Ольге.
— Никогда, доченька, не разноси разговоры, которые ведутся дома, — строго сказала Марья.
— Слово, что птица, вырвется и облетит весь мир.» [1. С. 99].
Романист образом Фимы насыщает произведение эмоциональностью, вносит в него этнический колорит, теплоту. В данном женском образе концентрируются характеристики быта эрзянок, нравов, характеров женщин. Главное в характере эрзянок, по мнению К. Г. Абрамова, трудолюбие, скромность, внутренняя красота, почтение
к мордовским традициям, уважительное отноше -ние к старшим, к мужчине как к главному рода.
В процессе действия романист «включает» Фиму в мелкие коллизии, помогающие более полно осмыслить образ главного героя. К примеру, Степа и Фима поссорились. Причем Фима — незлобно, Степа — сердито и агрессивно. Произошло это следующим образом: «Фима с утра затопила подтопок. Степа взял своего верблюда и безжалостно смял его в комок. Ему захотелось вылепить Волкодава. Была бы глина, он оставил бы верблюда, но где возьмешь глину, или хотя бы ил?». Сестра без злого умысла слишком размочила глину, и она растеклась. «Степе показалось, что она нарочно это сделала, испортила глину, он кое-как скомкал ее и со злостью запустил в сестру, испачкав ей белую рубаху. Фима заплакала. Мать схватила мешалку и надавала им обоим. Степе — за озорство, Фиме — чтобы не связывалась с младшим» [1. С. 133]. В отрывке подчеркиваются упрямство, горячность брата; благодушие и доброта его сестры.
Писатель показывает как будучи уже девушкой Фима все лето «ткала холст, вышивала рубахи, в ее жизни наступил важный момент — она становилась невестой.». На примере жизни Фимы читатель представляет жизнь молодой девушки-эрзянки на выданье. К. Г. Абрамов описывает обычаи предков, традиции эрзян, связывает действа сватовства с христианскими праздниками. Смотрины Фимы женихом происходят следующим образом:
«После Покрова Марья привезла в Алтышево Фиму с прялкой и куделью. Она теперь будет жить и прясть у бабушки». У эрзян существует такой обычай: девушку отвозят к родне, чтобы ее могли видеть люди, тем более в маленькой деревне «у себя дома показать ее некому». «Фима стала совсем взрослой девушкой. В эту осень она надела белую вышитую рубаху, повязала пулай, в длинную косу вплела широкую зеленую ленту, что подарила ей Вера уряж.» [1. С. 241]. И если кто-то из наиболее смелых парней заходил в избу, начиналось целое представление-смотрины. «Дед Иван обращался к Фиме:
— Принеси-ка, доченька, холодной водички, а то старуха моя накормила меня пересоленной картошкой, никак не могу утолить жажду.
Фима ветром проносилась по избе и ни капли не проливала из полного ковша. Лицо ее пылало, как две лучины в светце, она не глядела на парней. А те только и ожидали, когда Фима подни-
мется из-за прялки, чтобы увидеть ее рост, стать, походку» [1. С. 241].
Небольшой фрагмент наполнен национальным колоритом, в котором высвечиваются традиции предков. Эрзянин, чтобы взять в жены девушку, должен убедиться — не косая она, не кривая ли. Кроме того, жених должен увидеть отношение невесты к старшим, почитание их. Очень важно было то, насколько трудолюбива, ловка и спора в работе была невеста. Все это отображает автор четко, логично, используя элементы национальной культуры, монологи, диалоги персонажей.
На протяжении всего произведения К. Г. Абрамов с горечью пишет о тяжелой женской доле. Мордовские женщины не видели детства, молодость их пролетала быстро. Девочкам не давали наделы земли, потому им приходилось отрабатывать свое существование в доме, чтобы не быть нахлебницами. «Девичий век короток. Недолог он был и у Фимы. <.> На Рождество Фиму просватали, а перед Крещением она обвенчалась со своим женихом.» [1. С. 249].
Степан очень любил свою сестру, она была для него всем: матерью, отцом, утешительницей, судьей. Она не давала его в обиду, защищала от соседских ребят, которые насмехались над ним. Герой был разочарован, расстроен тем, что скоро расстанется с родным человеком. «Главная заступница у Степы — Фима. <.> Вскоре стало известно, что у Фимы появился парень-ухажер. Сама Фима твердила, что не выйдет замуж, говорила конечно не при посторонних, а после, когда их уже не было. При них же сидела за прялкой как прикованная, пряла быстро и ни на кого не смотрела.» [1. С. 247]. Более того, К. Г. Абрамов не преминул оговориться о том, что после того, как Фиму отдали замуж, нелегко Марье пришлось одной по дому управляться, недаром она так часто вспоминает свою дочь: «Все на мне одной <.> совсем замучилась. Как хорошо, когда Фима-то дома была, как хорошо., а этот (о Степане) ничем не поможет <.> Лоботряс все стены углем исчертил» [1. С. 264]). «Лоботряс», ставший истинным представителем мировой культуры, всю жизнь любил Фиму. Длинными ненастными вечерами в больших российских городах, во Франции, Италии, Аргентине он с теплотой и с грустью вспоминал ее, мысленно улыбался, представляя ее родной и светлый образ.
В своем романе для большей обобщенности, доказательности «женского мира» мордвы писатель обращается к отображению Настасьи, род-
ственницы Степана. Ее жизнь также является подтверждением нелегкой судьбы мордовской женщины. Женская доля (беспросветная, нудная) крайне тяжела. Вот как повествует о героине автор: «В молодости Настасья, видимо, была красивой. Это и теперь еще заметно. Но за восемнадцать лет, прожитых в доме Самаркиных, она превратилась почти в старуху. Лицо ее поблекло, прямой стан ссутулился. Всю зиму длинными вечерами она сидела за прялкой, днем ухаживала за скотиной. Весной ткала, белила холсты, летом была занята на полевых работах, осенью — молотьбой» [1. С. 246]. К. Г. Абрамов не устает перечислять обязанности женщины по дому. Настасья кроме всего прочего еще ухаживала за скотиной, «а это немало. Только скотины с лошадью и годо -валым жеребцом было двенадцать голов. Одной воды сколько приходится перетаскать за день, чтобы напоить их.» [1. С. 247]. Читатель видит перед собой сгорбленную, с серым лицом, пожилую женщину. А ведь ей, по скромным подсчетам, нет и сорока лет!
К. Г. Абрамов словно подчеркивает, что любой персонаж, введенный им в роман, важен для становления личности будущего скульптора. Так, если сдержанность характера Степана Нефедова формируется под воздействием суровых мужских характеров, то женские персонажи формируют в герое романтические, лирические оттенки его будущих произведений. Каждая героиня по-своему воспитывает, учит, вкладывает в него частичку души. Так, мать и сестра вложили в него любовь к родному краю, дому, семье. Деля, соседская девочка из родного села, — светлый лучик детства — разбудила в Степане ощущение счастья, первой любви. Бабушка, пугающая своей суровостью подростка, вложила в него чувство ответственности. Уреж Вера возбуждала в нем тоску о «большом» городе и так далее.
Интересна в романе-трилогии трактовка писателем категории «любовь». Любовь в интерпретации К. Г. Абрамова не просто плотское влечение, но прежде всего духовное чувство. Главный источник этого чувства — сердце, символ души, переживаний, настроений. Несмотря на то, что любовь к Деле не сделала счастливым героя, чувство это единственное, оно осталось у Эрьзи на всю жизнь. Любовная лирика рассматривается К. Г. Абрамовым на фоне природы, которая помогает герою раскрыться, выразить ту нежность, которая теснит душу молодого человека. Чувство органично «вплетено» в пейзажи родного края,
которые, по замыслу писателя, обостряют, углубляют любовь, делает ее сильнее. Прозаик следующим образом описывает встречу Степана с первой любовью. Летом «на опушке, где знакомые места и тропы <.> были истоптаны скотиной, Степан увидел Делю. Наверное, она пришла за теленком, который здесь пасется на привязи. Но вот и Деля заметила Степана, и в черных глазах ее робость перед лесом заплеснулась радостью. <.> Степан строгал веточку. Голосок Дели звенел так сладко! <.> Потом они шли по тропинке, <.> над деревней широко и ясно светилось закатное небо» [1. С. 260-261]. Впервые Степан ощутил сладостное томление от встречи с девушкой. Автор лирично, скрупулезно описывает первый трепет от встречи с первой любовью — Делей, которая осталась в душе у него на всю жизнь: «Степан лежит в траве на берегу Бездны, вокруг стрекочут кузнечики, жужжат шмели. Сквозь рубаху он чувствует влагу смятой травы. Вверху по синему небу плывут белые пухлые облака» [1. С. 265]. В романе любовь и природа составляют одно целое. Степан неосознанно связывает любовь к природе и к девочке в одно целое. «Он не слышит, не понимает слов девочки, они не доходят до его сознания. Но тогда о чем он думает, чем занят? Ничем. Он просто смотрит в обычное летнее небо. Ведь глаза его никогда не устают смотреть. И когда смотришь в эту светлую бездну неба мимо кудрявых облаков, тихо куда-то плывущих, то обо всем забываешь <.> И пусть Деля говорит свои слова. Ему приятен звук ее близкого голоса. И он улыбается» [5. С. 265]. Писатель не ограничивается опи-сательностью высокого чувства. Его отношение к любви глубже, проникновеннее. Не случайно Деля, наблюдая за счастливым возлюбленным, подумала о том, что в небе «он увидел Бога».
Загадочность абрамовской любви — в ее безыскусственности, обнаженности, простоте. Автор акцентирует внимание на природе любовной страсти, которая не граничит с безумием, хотя она слепа и безрассудна. Такая интерпретация обусловлена классическими представлениями о том, что человек, одержимый страстью, пребывает в состоянии, близком к умопомешательству, в состоянии маниакальной сосредоточенности на предмете обожания, его поступки лишены логических обоснований. В романе-трилогии главный герой не безумствует, чувства его приглушены, хотя Степан не понимает причины своего трепета, он старается разобраться в себе, но ничего
не получается, его сердце не может дать ответа на вопрос. «Но то же самое необъяснимое и невесть откуда взявшееся в нем счастье, которое впервые обожгло его сердце там, перед Саваофом, то же самое счастье опаляло его и теперь. Что это такое? Откуда оно? Предвестник какой муки? Может быть, он поймет этот охватывающий его трепет потом, спустя годы, как поймет и свою лю -бовь к Деле, — теперь же он не знал и не понимал, что любит, что сам любим.» [1. С. 267].
Параллель между любовью и творчеством неслучайна. К. Г. Абрамов понимает, что для творческого человека, способного создавать земные сокровища, любовь к искусству также сильна, как и любовь к женщине. Писатель актуализирует мысль о том, что все женщины для Степана являются источником вдохновения. Вот и в этом случае встреча с Делей заставляет четырнадцатилетнего подростка лепить из глины фигурку любимой. Автор описывает первые попытки Степы изваять что-то прекрасное. Читатель видит исступленность, чувственность, сомнения скульптора. «Он торопливо месит ком глины. Пусть будет кукла, похожая на саму Делю <.>, только маленькая. <.> В длинной рубахе, босиком, с толстой косой на спине. Но какая противная глина. Разве это Деля? Разве она толстая как бочка?... Степан разбивает все и начинает месить заново.» [1. С. 267]. Усиливает напряжение знойный жаркий полдень. Но герой не чувствует ни жары, ни усталости, он полностью погружен в работу. «Печет солнце, полдневный зной накалил обрывистый берег, и от него несет жаром, как от печки. Пот градом катится по лицу, застилая глаза. Степан трудится уже с ожесточением, а Деля никак не хочет получаться из глины» [1. С. 267]. В результате юношу сражает разница между тем, что он слепил и какой образ видится в душе. С «закипевшими на глазах слезами» будущий скульптор «бьет кулаком по своему творе -нию, топчет ногами, пинает комки, и они с плеском падают в воду Бездны.» [1. С. 267].
Из двух определений — «Любовь» и «Искусство» — Степан выбирает Искусство, хотя очень жалеет, может, и раскаивается в том, что уехал из деревни, так и не женившись на Деле. В большом городе у него началась другая жизнь, в которой первая любовь осталась светлым лучиком воспоминаний. Из Баева Степан уехал рано утром, не попрощавшись с Делей, и она не смогла ему передать в дорогу платочек с вышитой буквой «С». Впоследствии он узнает от матери,
что Деля вышла замуж. После ее слов «Степан присел на край коника. Слова матери отзывались в нем какими-то тупыми ударами, от которых рушились его первые светлые и радостные мечты» [1. С. 341]. Тематика любви вечна, и, независимо от этого, она остается всегда новой в творчестве К. Г. Абрамова. Степан, зная о замужестве любимой, внешне ничем не выдавал своей печали. «Но тупые удары, которые оглушили его в первый день <.>, начинали долбить его с новой силой, точно хотели разрушить все до основания. Если бы сказали, что она умерла, ему бы куда легче было смириться с этим. Но она же вышла замуж, вышла по своей воле!.. Деля, Деля!.. Неужели все она забыла?...» [1. С. 342].
Любовная линия волнует автора, он сопереживает чувствам несостоявшихся отношений. К. Г. Абрамов оправдывает бегство Степана из Баева. И, наверное, это справедливо. Степан и Деля — люди глубоко порядочные, честные перед своей совестью, верные внутреннему «я». Они оба понимают безысходность положения, досадуют на жестокость судьбы, сыгравшей с ними злую шутку: подарившей любовь, но с опозданием.
Чувства к Деле — пожалуй, единственная настоящая любовь в жизни Степана Эрьзи. Образ этой деревенской безграмотной девочки из юности художника неумолимо преследовал Степана всю жизнь. В многочисленных поездках по стране, за рубежом он всегда с трепетом, с болью вспоминал то далекое время, когда он был по-настоящему счастлив. Возможно, несостоявшаяся любовь предопределила взаимоотношения главного героя с другими характерами. На протяжении всего романа читатель видит, с каким пренебрежением, безразличием он относился ко всем женщинам, которых было у него множество. Романист пытается донести до аудитории мысль о том, что талантливый человек не разбрасывает -ся чувствами; если любит, то по-настоящему, всю жизнь; если создает очередную скульптуру — то всем сердцем. В жизни Степана Эрьзи было две страсти — Любовь и Искусство. Любить «наполовину» истинный Мастер не может. Потому герой выбирает из двух чувств Искусство, как бы подытоживает К. Г. Абрамов.
В романе «Степан Эрьзя» любовь выписана как сложнейшая категория. Непонятно, отчего Степан Нефедов, будучи известнейшим скульптором, не смог связать свою жизнь ни с одной из женщин. Писатель понимает, что не может
быть настоящего художника без романтического вдохновения, любовной страсти. Художественная манера повествования романиста позволяет представить героинь во всей полноте и масштабности. Женщины, «сопровождающие» главного героя на протяжении жизни, помогли писателю выявить в характере Степана все то самобытное, что проявилось в его гениальных творениях. К. Г. Абрамов подчеркивает, что женщина для Эрьзи — не только «органический материал», но прежде всего источник духовного, творческого вдохновения.
Таким образом, писатель, выписывая женский мир в романе-трилогии «Степан Эрьзя», подчеркивает несомненную значимость гендерной среды для становления и развития духовного, нравственного потенциала сущности главного героя. Автор художественного произведения явственно дает читателю понять, ощутить то, что любой выписанный им персонаж, будь то главный, либо второстепенный, неслучаен в трилогии. Каждый отображенный образ, каждая фраза мастера сло-
ва нацелены на конкретный смысл — полномасштабно отобразить процесс динамики таланта во всей полноте, полифоничности, взаимообусловленности взаимосвязей персонажей, показать влияние характеров «женского мира» на становление личности героя как человека, великого художника. Женщины, подчеркивает романист, помогали Степану Эрьзе выжить в трудных условиях, поддерживали, поощряли его действия, несмо -тря на то, что у скульптора был крайне тяжелый характер. Они делили с ним невзгоды, трудности, взлеты и падения. «Наслаивая» типы характеров женщин друг на друга, К. Г. Абрамов подчеркивает то, что «женский мир», отраженный в романе, воплощает в себе прежде всего творческое начало, поскольку именно женщины «высвечивают» уникальное мастерство гения, эстетические начинания художника. В разнообразной галерее женских типов писатель «видит» экстракт универсальности эталонов чистоты, одухотворенности и красоты в высоком искусстве.
Список литературы
1. Абрамов, К. Собрание сочинений : в 7 т. / К. Абрамов. — Саранск, 1999. — Т. 3. — 528 с.
2. Абрамов, К. Собрание сочинений : в 7 т. / К. Абрамов. — Саранск, 1999. — Т. 4. — 480 с.
3. Антонов, Ю. Г. Мордовская драматургия 1920-1930-х гг. на страницах периодической печати / Ю. Г. Антонов // Ашмаринские чтения : сб. науч. ст. — Чебоксары, 2010. — Вып. 7. — С. 67-71.
4. Шеянова, С. В. Современный мордовский роман (1980-2000-е гг.): типология, проблематика, поэтика : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / С. В. Шеянова. — Саранск, 2014. — 42 с.
5. Шеянова, С. В. Современный мордовский роман: проблематика, поэтика : монография / С. В. Шеянова. — Саранск, 2013. — 284 с.
Сведения об авторах
Антонова Вера Ивановна — доктор филологических наук, профессор кафедры журналистики, Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва. Саранск, Россия. belkich@rambler.ru
Голяков Андрей Николаевич — аспирант кафедры финно-угорских литератур, Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва. Саранск, Россия. moscow-kremlin777@ list.ru
Мишанин Юрий Александрович — доктор филологических наук, профессор кафедры журналистики, Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва. Саранск, Россия. filfak.mgu@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2017. No. 8 (404). Philology Sciences. Iss. 107. Pp. 13-21.
"WOMEN'S WORLD" IN THE NOVEL THE PROSE OF K. ABRAMOV
V. I. Antonova
National research Mordovian state University. N. P. Ogarev, Saransk, Russia. belkich@rambler.ru
A. N. Golyakov
National research Mordovian state University. N. P. Ogarev, Saransk, Russia. moscow-kremlin777@list.ru
Y. A. Mishanin
National research Mordovian state University. N. P. Ogarev, Saransk, Russia. filfak.mgu@mail.ru
The article raises the problem of artistic reflection on the "women's world" in the novel of K. G. Abramov "Stepan Erzya". The aim of this work is determination of a number of female characters, revealing their importance and role for the dynamics of the spiritual and moral formation of the personality of the great sculptor. In addition, as the authors point out, the female characters are a national art "screen", which shows the uniqueness of the Mordovian ethnos.
Keywords: the author's comprehension, gender, female world, world view, literature, nation, identity, problem, unique culture, novel.
References
1. Abramov K. Sobranie sochinenij: v 71. [Collected works in 7 vol. Vol. 3 ]. Saransk, 1999. 528 p. (In Russ.).
2. Abramov K. Sobranie sochinenij: v 71. [Collected works in 7 vol. Vol. 4]. Saransk, 1999. 480 p. (In Russ.).
3. Antonov Yu.G. Mordovskaja dramaturgija 1920-1930-h gg. na stranicah periodicheskoj pechati [The Mordovian drama of the 1920-1930s in the pages of periodicals]. Ashmarinskie chtenija [Almatinskie reading], iss. 7. Cheboksary, 2010. Pp. 67-71. (In Russ.).
4. Shiyanova S.V. Sovremennyj mordovskij roman (1980-2000-e gg.): tipologija, problematika, pojetika [Modern Mordovian novel (1980-2000-ies): typology, issues, poetics]. Saransk, 2014. 42 p. (In Russ.).
5. Shiyanova S.V. Sovremennyj mordovskij roman: problematika, pojetika [Modern Mordovian novel: problems, poetics]. Saransk, 2013. 284 p. (In Russ.).
