CC BY
77
Политология
УДК 821.51
ББК 83.3 (2 Рос=хат)
К 71
Е. В. Косинцева
г. Ханты-Мансийск
женские образы в романе Е. д. Айпина «Божья Матерь в кровавых снегах»
В романе хантыйского прозаика Е. Д. Айпина представлены четыре женских образа: образ Матери, образ Возлюбленной, образ Святой женщины, образ Земной женщины, что довольно нетипично для хантыйской литературы в целом. Эти образы по-разному преломляются в героинях романиста; смену всех женских образов можем проследить в главной героине - Матери Детей. Центральным в произведении стал образ Матери. В художественном воплощении образ соединил традиционные черты материнского идеала с этническими особенностями, усиленные религиозной параллелью и историческими обстоятельствами.
Женские образы в произведении помогли полемично зазвучать исторической, семейной темам, раскрыли мужские характеры в романе.
Ключевые слова: хантыйская литература, женский образ, Е. Д. Айпин, роман.
Ye. V. Kosintseva
Khanty-Mansiysk
Female Images in E.D. Ajpin's novel «Mother of God in Blood-Red Snows»
There are four female images in the novel of Khanty prose writer E.D. Ajpin: the image of Mother, the image of Beloved, the image of a Sacred woman, the image of a Terrestrial woman. This fact is atypical for Khanty literature as a whole. These images are interpreted in heroines in different ways. We can trace changing of all female images in the main heroine, who is Mother of Children. The image of Mother is central in the novel. In artistic realization the image has connected traditional features of a motherly ideal with the ethnic ones; it is strengthened by religious parallels and historical circumstances.
Female images of the novel helped the historical and family themes to sound polemically; besides they opened male characters in the novel.
Keywords: Khanty literature, female image, E.D. Ajpin, novel.
Женская тема в творчестве Е. Д. Айпина еще мало изучена. Авторы не ставили своей задачей исследование женских образов в творчестве прозаика, а лишь в некоторых работах упоминали о героинях произведений писателя. Ю. Попов, Н. Цымбалистенко в статье «Сага о народе ханты» (2002) говорят: «Любовь, природа, искусство - вещи для Е. Айпина неразрывные, поэтому и линии женского тела ассоциируются у его героя с линией горизонта, следом падающей звезды, "изгибом печального месяца на ущербе", извивом Агана-реки...» [5, с. 67]. Т. Кунык в материале «Отстоять красоту своей земли» (2008) пишет: «Безымянные улицы, безымянный город, безымянная девушка, но всё вокруг отдано Ей» [3, с. 39]. В. Петушков в работе «Дорога к Утренней Звезде» замечает: «Женщина, жена, по своей природе более прочно вросла корнями в землю: у такого-то нужные вещички попроси, словечко замолви. Она всё больше о пропитании и одежонке для детишек печётся, вот и подрезаны у неё крылышки, не может на них, слабеньких, взлететь» [4, с. 55].
Вместе с тем, Айпин один из немногих прозаиков-ханты, кто в своих произведениях создал типологию женских образов, проследил изменение женского образа в художественном произведении. Ярким образцом раскрытия и женской темы и женского образа стал роман писателя «Божья Матерь в кровавых снегах».
Современное литературоведение накопило опыт осмысления женских литературных образов, есть и сложившаяся типология женских образов в литературе. Постараемся раскрыть женские образы в романе Айпина, опираясь на существующие подходы к анализу женского образа в художественном произведении.
Образ Матери, образ Возлюбленной, образ Святой женщины, образ Воительницы, образ Земной женщины - вот далеко не полный перечень образов, которые фиксируются в прозе писателя. Айпиновский женский образ - это сильная женщина. Она сильнее духом окружающих ее людей. Так, юная пленница Чухновского противостоит ему в романе: «Конвоир привел пленную - хруп-
кую молоденькую девушку с черными длинными косами и приятными чертами чуть удлиненного смуглого лица. Обхватив плечи тонкими, как у девочки-подростка, руками...» [1, с. 79]. Пленница не дрогнула перед главарем, который убил ее мужа: «Садись. -Она взглянула на табуретку, отошла от порога в сторону печки, но не села» [1, с. 78]. Она совершает побег из лагеря, черпая силы в сопротивлении, граничащем с отчаянием.
Айпиновский же образ идеальной женщины включает, прежде всего, умение любить и жертвовать собой ради любимого, ради своих детей - это синтез двух образов: образа Матери и образа Возлюбленной. Всех героинь писателя объединяют любовь и желание быть счастливыми.
Образ Матери у писателя - женщины с волевым характером, безграничной силой духа. Материнский идеал у Айпина - это мужественная, целеустремленная, несгибаемая женщина. Редкое исключение в творчестве писателя, когда Мать имеет имя; чаще всего, вводя образ Матери в повествование, Айпин не называет ее по имени, а использует обобщенную формулировку, выраженную словом «мама».
Образ Матери в творчестве писателя неотделим от народных традиций. Именно она выступает в роли хранительницы древних обрядов и обычаев ханты (обряд погребения, обряд защиты, обряды, связанные с огнем и т. д. ) и приобщает к этому детей. Матери свойственно чуткое отношение, сочувствие и сострадание к людям. Так, в романе «Божья Матерь в кровавых снегах» Матерь Детей выхаживает раненого Белого: «Раны его смазывали медвежьим жиром. Поили отваром трав. Силы ему возвращали медвежьей горькой. Матерь Детей заносила с улицы это застывшее в лед снадобье, складывала маленький кусочек и заставляла глотать, а уж потом запивать» [1, с. 89].
Мать, согласно древнему закону природы, дарует жизнь. Естественным поэтому является изображение матери в окружении детей. Героини произведений Айпина изо всех сил пытаются спасти детей, они борются за их жизни: Матерь Детей в романе «Божья Матерь в кровавых снегах» кормит кровью из груди младенца Савву. Потеря ребенка становится трагедией. Ощущения матери автор сравнивает с пустотой: «С уходом Анны у нее все усиливалось ощущение пустоты. Пустоты в сердце. Пустоты в душе. Пустоты вокруг себя. Пустоты на земле» [1, с. 127].
Мать - хранительница очага, который символизирует семью, родство. Родственные
связи в семье поддерживаются женщиной. Так, например, в романе «Божья Матерь в кровавых снегах» говорится об иконе, которая передавалась из поколения в поколения и именно по женской линии.
В произведениях Айпина героиня, в силу характера и воспитания, становится главой семьи (мужа Матери Детей убили белые). Создавая женские образы, Айпин использует антитезу: сильный - слабый. На фоне слабого мужского образа показывается сильный женский характер.
В центре внимания Айпина образ Матери. Это не случайно, именно женщина чутко реагирует на происходящие вокруг изменения: «Ее волновала судьба народа, но в первую очередь судьба детей» [1, с. 249]. А между матерью и ее детьми существует ещё более тесная связь, разрыв которой причиняет страшную боль и ребенку и матери: «Матерь Детей направилась к дому по разоренному становью. Все ее тело стало сгустком одной большой боли, и теперь она не чувствовала, где боль, а где не боль. Вместо сердца ощущала черную пустоту. Но две мысли в ее голове засели крепко: детей спасти и огонь сохранить» [1, с. 28].
Редким проявлением материнского горя в произведениях писателя становятся плач и слезы. Видим слезы матери в романе «Божья Матерь в кровавых снегах»: «У нее невольно потекли слезы, и она незаметно для детей смахнула их рукой».
Автор показывает, как по вине чудовищных обстоятельств нарушается естественный ход жизни: дети оказываются под угрозой смерти раньше матери, а мать становится свидетельницей страданий и гибели своих детей. Супруга последнего российского императора до конца остается с детьми и мужем, разделяет их судьбу. Матерь Детей не может жить в мире, в котором нет мужа и детей. Спасши Савву, она надеется, что с ним все будет хорошо. Поэтому героиня не сопротивляется смерти. Автор не повествует о смерти матери, но художественные детали дают возможность понять глубину потрясения, переживаемого героиней.
Нет ни в одном произведении Айпина описания внешности героини, образ Матери возникает на эмоционально-чувственном восприятии.
Сближается с образом Матери в романе образ Святой женщины, восходящей к православной христианской традиции. «Святые -мифические или исторические лица, которым в различных религиях приписывается благочестие, праведность, богоугодность, по-
Политология
средничество между богом и людьми. Женский образец совершенства в христианской традиции - это, конечно же, Святая Дева Мария, чья жизнь служит примером совершенного служения Богу и истоком возникновения самого идеала Мадонны в христианстве» [2]. Не случайно Айпин проводит параллель между Верой Саввичной и Богоматерью. Их роднит не только жертвенность. Писатель внешне уподобляет свою героиню иконописному образу: «Главарь от неожиданного напора отшатнулся, не выдержав жгучего огня материнских глаз, невольно мотнул головой вправо-влево. И тут увидел другую женщину с ребенком. Эта, прижав малыша к правому плечу и призывно подняв левую руку к груди, излучала светлым ликом ровный свет и кротко и добро смотрела прямо на него. Он снова глянул на женщину со зло-яростными глазами. Его налитые кровью глазищи заметались от кротко-доброй к зло-яростной, от зло-яростной к кротко-доброй. Он не сразу сообразил, что перед ним икона Божьей Матери» [1, с. 10-11]. Важно, что сразу героиня представлена читателю как Матерь Детей. Чухновский и Белый невольно сопоставляют Божью Матерь с Верой Савичной: «С Божьей Матери он перевел глаза на хозяйку. Она сидела в своем углу и, держа на правом бедре младенца, кормила его грудью. Голова ее с равным пробором черных волос, сплетенных в две косы, прикрытых цветастым платком, была высоко поднята. Со строгим и непроницаемым выражением она смотрела на тихо бормочущий в чувале огонь. Сидела она неподвижно, словно была высечена из камня. Потом, когда младенец оставил грудь и шевельнулся, она очнулась своих потаенных мыслей, чуть заметно улыбнулась огню за тепло и склонила голову на дитя, повернув его лицом к очагу. С живою любовью и нежностью она глядела на него. В это мгновение она точь-в-точь напоминала Божью Матерь с иконы в золотом окладе, она была так же красива и добра» [1, с. 90-91]. Тесная связь матери с иконописным образом использовалась писателем и раньше в рассказе «Клятвопреступник», в повести «Я слушаю землю».
Связь между двумя Матерями настолько сильна, что позволяет героине общаться с Богородицей, просить у нее совета, искать ответа на свои вопросы: «Положила голову на согнутую руку, закрыла глаза и направила мысль-вопрос Божьей Матери:
- Как мой Савва?!
- Жив, - ответила Богоматерь.
- Где он?
- У людей.
- Это хорошо!.. - вздохнула женщина» [1, с. 244]. Двоеверие способствует и внутреннему, духовному общению героини романа с Торумом верховным божеством хантыйского пантеона: «Там, на Седьмом Слое, живет Верховный Отец, Бог Торум. Вот Он, с верхней стороны, совсем близко. И она опять поставила свой вопрос:
- Как быть?
Верховный Отец не заставил себя долго ждать. Как ей показалось, ответ пришел довольно быстро:
- Живи» [1, с. 241].
Появление религиозной образности в романе Айпина подготовлено не только упоминанием спасительных обращений к молитве: «И женщина обратилась к ней, позвала ее: «Божья Мама, приди, помоги мне добраться до человеческого жилья» [1, с. 250-251], но и всей атмосферой страданий Матери, пытавшейся спасти своих детей от неизбежной смерти: «Притянув малыша, она развязала тесемки ягушки от шеи до пояса, медленно вытащила правую грудь, из берестяных ножен на правом боку вытянула поясной нож и посидев мгновение неподвижно, как бы в оцепенении, острым лезвием надрезала грудь. И когда засочилась кровь, притянула сыночка и дала ему кровоточащую грудь» [1, с. 217]. Материнское чувство доходит до полного самопожертвования. Любовь к детям сочетается в героине с ненавистью к красным, но даже ненависть не в состоянии подавить в ней милосердие. Так, она не дала собаке отогнать волчицу, оставляя ей кусочки еды.
Божья Матерь в финале романа идет на помощь Матери Детей, чтобы даровать ей успокоение, избавление от земных тягот и боли: «Яркий снег слепил глаза. Она зажмурилась. И тут снова явилась к ней картина ее последнего земного дня. И показалось ей, что лежит она не посреди оленьего зимника, а в кедровом подросте на вершине сопки-крутояра с простреленной грудью. И, рассыпаясь на мельчайшие песчинки-пылинки, одновременно уходит вниз к Сидящей и вверх к Верховном Отцу - в его Божий Мир. У нее как бы не стало тела, душа отделилась от плоти, и все земные беды, горе, потери, ненависть, зло и злоба остались позади. Ей стало легко и хорошо. Начинается новая, небесная жизнь. И впереди радостная встреча с любимыми детьми и мужем. Как хорошо-то, хорошо... Но к реальности ее вернули земные звуки, пока еще неясные, невнятные, далекие, но они жили в снегах, усиливаясь и мед-
ленно прижимаясь. Она уловила легкую поступь идущих к ней на помощь. То ли людей, то ли Божьей Матери.» [1, с. 253-254]. Путь к спасению в романе стал дорогой смерти. Героиня Айпина не умирает, а возносится на небеса, путь в иную жизнь ей указывает Богоматерь: «<...> ее тепло и дух уходят вверх, в небо, к Верховному Отцу, туда в заповедный уголок неба. Она еще раз напомнила себе, что туда забирают тех, кто погибает на войне, и всех тех, кто умирает не своей смертью. Туда поднялись души погибших дочерей и сыновей женщин вместе с Отцом детей. И вот теперь она по своей доброй воле уходит к ним, к своему семейству, к своему выводку. Ее ждет небесная жизнь в кругу семьи. Там все начнется сначала. Там всех ждет иная, более счастливая судьба. А конец ее земной жизни первой оплачет Сидящая, затем Верховный Отец, а после этого, возможно много времени спустя, сыночек-несмышленыш Савва <...> Сама она, Матерь Детей, все равно не смогла бы прожить на земле с таким тяжким грузом потерь, с таким черным грузом зла и ненависти в душе» [1, с. 249].
Просматривается в романе канонизация героини при жизни, которая усиливает сближение образа со Святой: «Матерь Детей была поражена и встревожена тем, что в иконах, писанных то ли острием ножа, то ли отваром травы, то ли кровью, проступали образы ее милых детей - и дочерей, и сыновей. А в облике государя просматривались черты Отца Детей, а в государыне - некоторые линии собственного лица. Что это такое? Почему так получилось? Неужели и ее семью, ее близких ждет такая же мученическая кончина?!» [1, с. 118].
В Матери Детей видны черты мученичества, восходящие к религиозной традиции. Свой путь спасения героиня проходит, безропотно преодолевая уготованное судьбой: «<...> Матерь преследовали тяжесть, цвет, суковатые шипы и запах дубин. Ей казалось, будто они сами передвигаются по земле, оставляя следы по снегу, сами избивают людей, сами мчатся с одной реки на другую, из одного селения в другое, то есть получалось, ими уже никто не управляет. И они как сума-шедшие до смерти забивали всякого, кто им попадался на пути» [1, с. 128].
Образ Матери в романе сближается и с образом Воительницы. Литературоведы, рассматривая данный образ, говорят, что Воительница обладает сильным характером и для нее типично заниматься мужскими делами, не чуждо ей и воинское занятие, хотя порой и в обычном ремесле она выполняет
тяжелую мужскую работу. Применительно к хантыйской литературе и творчеству Айпина в частности правильнее говорить не о сближении образа Матери с образом Воительницы, а о сближении образа Матери с образом Земной женщины. Этот тип женского образа отражает национальную обусловленность женского характера, в сознании которого издревле заложена и воинственность. Это ярко иллюстрирует Айпин, когда приводит в романе остяцкую концепцию ведения войны: «На этой войне у остяков свой порядок вступления в бой. Сначала воюют мужчины, а когда погибают, вступают женщины, последними дети, те из них, кто уже может держать в руках ружье» [1, с. 9].
Матерь Детей берет в руки ружье, движимая желанием защитить и отомстить. Она вступает на тропу войны, когда убивают сына Романа: «И Матерь без слов поддалась страстному порыву сына: уничтожить огненно-каменное чудовище. Она схватила ружье за ствол и, озираясь на небосвод, выскочила на нартовую колею. Выпрямилась, повернула голову в сторону гудящего аэроплана, замахала руками и, словно тот его мог ее услышать, закричала свистящим шепотом надсаженного горла:
- Давай, давай сюда! Вернись!» [1, с. 176177]. Стреляя по аэроплану, она как бы мстила за погибших детей: «За Анну!» [1, с. 181].
Жизнь научила Матерь Детей обращаться с ружьем. Еще в ранней юности, когда умер ее отец Савва, она пустилась по перво-снежью на охоту, чтобы прокормить семью. Она была старшей дочерью. Потом, когда мужа увезли за шаманство русские, на ней остался пушной и рыбный план мужа. Два года она работала, пока не сменили председателя колхоза и она не вышла замуж.
Еще одна героиня романа, в которой просматриваются черты бунтарства - Маша: «Ведь во мне бунтарский дух сидит <...>. Это с детства мне так говорили. Мол, много кровей в тебе смешалось: и остяцкая, и казахская, и питерско-разночинная, вот и несет тебя вечно туда, куда, может, и не следовало <...>» [1, с. 63-64]. Она образованна (окончила Остяко-Вогульскую фельдшерско-акушерскую школу). У нее есть возможность пойти по стопам отца революционера, участника гражданской войны, но она поехала с Чухновским оказывать первую помощь в тылу. Маша борется за свою любовь к Чухновскому и становится его соучастницей: «Ну, красная Маша, лечи красного командира!» [1, с. 55].
Еще один образ, черты которого прослеживаются в романе - это образ Возлю-
Филология и вотоковедение
бленной. Чаще всего этой образ связывают с поэзией, но Айпину удалось воплотить его в прозаических произведениях. Черты образа Возлюбленной просматриваются в Маше, Матери Детей. Образ Возлюбленной, создаваемый Айпиным, не имеет конкретного портретного описания.
С воплощением этого образа в романе связано появление в произведении любовного треугольника: Маша бросает мужа и едет на фронт за Чухновским. Делает ли этот выбор героиню счастливой? И в финале романа нет четкого ответа. Матерь Детей строит свою жизнь на стремлении любить и быть любимой, но ее мечты растоптаны реальностью: погибли оба мужа героини. Материнская любовь - движущая жизненная сила героини - с развитием повествования переходит в отчаяние, сменяющееся иллюзорной надеждой.
Как видим, Айпин соединил в героинях своего романа черты разных женских образов: образа Матери, образа Возлюбленной, образа Святой, образа Земной женщины. В разных героинях воплотились типичные черты того или иного женского образа, однако смену всех образов удачно проследил писа-
тель на примере главной героини - Матери Детей. Писателю удалось создать образ мужественной женщины, которая, испытывая безразмерную боль и страдание, на протяжении всего повествования стремится восстановить равновесие мироздания. Это просматривается в деталях, например в том, как она следит за соблюдением погребального обряда. Матерь Детей стремится к удержанию жизненного порядка даже перед лицом смерти. Обостренность чувств, желание спасти свой род и отомстить помогают женщине выжить и принять определенный временем и обстоятельствами финал ее земного пути: «Все левее и левее ложились пули. Когда ожидание стало томительным, она сделала шаг влево. И приняла пулю в грудь. <.> Она по своей доброй воле уходит к ним, к своему семейству, к своему выводку. <...> Все равно не смогла бы прожить на земле с таким тяжким грузом потерь, с таким черным грузом зла и ненависти в душе» [1, с. 249].
Именно женские образы помогли столь остро зазвучать исторической и семейной темам в романе и в значительной степени раскрыли мужские характеры в произведении.
Список литературы
1. Айпин Е. Д. Божья Матерь в кровавых снегах. Екатеринбург: Пакрус, 2002. 304 с.
2. Святой. ЦГКЬ: dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/91984/ (Дата обращения 12.10.2010).
3. Кунык Т. Отстоять красоту своей земли // Мир Севера ; Литературная Россия. 2008. № 6. С. 37-42.
4. Петушков В. Дорога к утренней звезде // Литературная Россия, 2008. № 6. С. 55-60.
5. Попов Ю., Цымбалистенко Н. Сага о народе ханты // Хантыйская литература: сб. / сост. В. Огрызко. М.: Литературная Россия. 2002. С. 58-71.
УДК 882 (470.67) - 31.08 ББК 84 (2 Рос = Рус = Даг) 6 - 44
Э. М. Омаршаева
г. Махачкала
Принципы изображения вымышленных героев в дагестанском историческом романе
Статья включает в себя проблему трактовки вымышленных персонажей и их места, роли в художественном полотне исторических произведений. Автор рассматривает различные художественные принципы изображения вымышленных героев, а также способы усиления и умаления «степени умышленности» вымышленных персонажей в сопоставлении с изображением реальных исторических лиц. Также затрагиваются актуальные для жанра исторического романа и для других жанров прозы проблемы отображения действительности сквозь призму тех или иных художественных персонажей.
Ключевые слова: правда и вымысел, психологизм, соцреализм, персонаж, характеристика.
