CC BY
44
СТРАНИЧКА ГАЗЕТЫ "ДАР"
ББК Ш5(4 Вл) 6
"ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ" В ЗЕРКАЛЕ СОВРЕМЕННОЙ АНГЛИЙСКОЙ ПРОЗЫ
O.A. Джумайло
В сборнике эссе "Трудный путь к обновлению" {The Hard Road to Renewal, 1989) Стюарт Холл утверждает: "С момента краха великого либерализма в начал е XX в. британская политическая система в кризисные времена все больше тяготела к модели правления Цезаря" [1]. Кульминацией этого процесса стал феломен Маргарет Тэтчер.
Самозабвенные философско-эстетические дискуссии о постмодернизме, достигшие своего накала в SG-е годы XX в., ныне кажутся вторичными по отношению к непосредственному контексту эпохи. Не отрицая блестяших теоретических идей, развиваемых на примере "войны, которой не было"*, нельзя согласиться с отрицанием британцами того, что в действительности было. Они упрямо не желают принимать ни "смерть романа", ни "смерть автора". Оставаясь "детьми постмодернистской полуночи", они создают воображаемые миры с надеждой на понимание своего места в реальности, своей судьбы в надтреснутом мире.
Английская проза 19SG-199G^ гг. часто обрашена к образу современника, психология которого сформирована идеологией тэтчеризма. Любопытно, что сама Тэтчер неоднократно возникает в художественных текстах и популярных фильмах как своего рода "культурная икона" времени. Едва ли найдется роман, в котором фигурировал бы, к примеру, премьер-министр Эдвард Хит. Но для литераторов lÇSG-х гг. оказалось важно не проигнорировать последствия интервенции Тэтчер в британскую историю XX в. От восхишенного "Я обожаю миссис Тэтчер" знаменитого Филиппа Ларкина** и политкорректного рукопожатия с Джеймсом Бондом у Дж. Гарднера до наступательно сатирического образа Mrs. Torcher*** в "Сатанинских стихах" {The Satanic Verses, 19SS) C. Рушди**** и злой адресной карикатуры в романе М. Дибдина "Бесчестные трюки" {Dirty Tricks, 1991) - Тэтчер неотделимый от эпохи персонаж.
Конечно, не всякий британский роман взывает к освидетельствованию катастрофических социальных и политических перемен, произошедших за время, в течение которого Тэтчер незаметно перешла на королевское "мы". Но желание провести
* "Войны в Заливе не было" (1991) - нашумевшее эссе Жана Бодрийяра, французского культуролога и социолога постмодернисткой формации, выдвинувшее концепцию гиперреальности симулякров - виртуальной подмены реальности в медиапространстве современной культуры.
** Ларкин Филипп (1922-1985) - английский поэт и романист, один из лидеров "Движения" - группы писателей, популярных благодаря острой критике общества в 1950-1960-е гг.
*** Очевидно, в искаженном имени премьер-министра Mrs. Torcher (англ.) - светоч - проглядывает Mrs. Torture (англ.) - пытка.
**** Рушди Салман (род. 1947) - классик современной английской прозы, лауреат многочисленных премий года. Опубликование им "Сатанинских стихов" возмутило исламский мир, приговоривший писателя к фатве. В переводах на русский вышли знаменитые романы писателя "Дети полуночи" (1981), "Стыд" (1983), "Гарун и море историй" (1990) и др.
Джумайло Ольга Анатольевна - кандидат филоло- Dzhumailo Olga Anatolyevna - сап(Ша1е of philol-
гических наук, доцент кафедры теории и истории миро- ogy, associate professor of World Literature and Criticism
вой литературы факультета филологии и журналистики Department of the Southern Federal University, 150 Push-
Южного федерального университета, 344010, г. Ростов- kinskaya Street, Rostov-on-Don, 344010, e-mail: dzum2@
на-Дону, ул. Пушкинская, 150, e-mail: [email protected], yandex.ru, ph.: (007 863)2649000. т. 8(863)2649000
"трепанацию" самосознания нации, которой навязали новую идентичность, весьма велико.
Опубликованный в 1987 г. роман И. Макьюэна* "Дитя во времени" (Child in Time) обращен к проблемам ближайшего будущего, в котором предпринимательская идеология тэтчеризма выкристаллизовывается в санкционированную правительством воспитательную доктрину. Каждую из глав предваряет эпиграф - извлечение из официального руководства по воспитанию детей середины 90-х гг. XX в. Социальный подтекст романа - в крушении либеральных ценностных основ, упразднении сентиментальных чувств, наконец, всякой "бытовой" сострадательности в обществе победившего тэтчеризма. Трезвенно-плоский мир материальных стимулов являет проект будущего в ребенке, воспитанном согласно ущербным формулам социального протокола.
Во время работы над романом Макьюэн читал книгу Кристины Хардимент "Идеальные дети" (Dream Babies). Представленная в ней история жанра книг по воспитанию детей вычерчивает любопытную траекторию смены эпох. "Вы узнаете многое о том, как активно внедрялись викторианские представления о необходимости жесткого контроля над волей ребенка, о том, как это отношение сменилось довольно сентиментальным сосредоточенным на ребенке взглядом эдвардианцев... И вот наступило начало 80-х с их радикальными переменами, проводившимися под контролем успешного правительства. И мы, дети Спока, были удивлены популярностью этого правительства, стремительно возросшей с 1981 по 1984 год. Я подумал о том, что, может быть, пришло время для новой книги по воспитанию детей", - признается писатель в интервью [2].
По сюжету романа над созданием воспитательной концепции в течение многих месяцев трудится правительственный Комитет по охране детства: ведутся дискуссии, ученые и педагоги стремятся уйти от поверхностных суждений. Но, в конечном счете, оказывается, что книга написана задолго до начала заседаний Комитета и написана она премьер-министром в тесном сотрудничестве с одним из многообещающих представителей тори. Иными словами, премьер-министр, пол которого самым интригующим образом не упоминается на протяжении всего повествования (автор элегантно избегает местоимений, маркеров рода в английском языке) желает стать "родителем нации"**. Политический коллапс просвечивает в единовластии премьер-министра, диктующего свою волю будущему. Легко угадывается и характерный пафос стяжательства, возведенный в принцип. Вот, к примеру, один из эпиграфов: ".Раньше от родителей требовали слишком многого, призывая любой ценой воспитывать в детях бескорыстие. Между тем, материальные стимулы составляют основу нашей экономической структуры и накладывают значительный отпечаток на этику, поэтому нет ни малейших причин отказывать послушному ребенку в праве на вознаграждение" [3, с. 81].
Многозначительно и то, что блестящий политик Чарльз Дарк, автор руководства по воспитанию, в финале романа перед тем как совершить самоубийство, переодевается ребенком. Дарк поступает как эгоистичный ребенок, но любопытно другое -в руководстве он сам утверждает, что дети по сути своей эгоистичны, "ведь они
* Макьюэн Иэн (род. 1948) - один из крупнейших современных британских романистов, лауреат престижных премий, автор девяти романов и нескольких сборников рассказов, сценарист. На русский язык переведены "Цементный садик" (1979), "Утешение странников" (1981), "Дитя во времени" (1987), "Невинный, или Особые отношения" (1990), "Черные собаки" (1992), "Невыносимая любовь" (1997), "Амстердам" (1998), "Искупление" (2001), "Суббота" (2005).
** Комплекс ассоциаций, связанных с Тэтчер-политиком, которая настойчиво упраздняла идею "Общества всеобщей заботы" - caring society, чужд представлениям о материнской заботе. В этой связи важны широко известные реплики о "мужском" характере Маргарет Тэтчер. Р. Рейган называет ее "лучшим мужиком Британии". Обыгрывая запущенное ТАСС в 1979 г. прозвище Iron Lady, в 1984 г. Я. Арафат называет Тэтчер Iron Man. В ответ на замечание журналиста о том, что британцы никогда не верили в то, что у них когда-либо женщина была премьер-министром, Г. Штайнем заметила, что этого и не было. Наконец, Л. Валенса был "озабочен" тем, что однажды миссис Тэтчер войдет не в ту туалетную комнату.
запрограммированы на выживание" [3, с. 231]. Ирония логических перевертышей Макьюэна - ирония с примесью горького морализма, попранного и обесчещенного эпохой. Фрагменты руководства по детскому воспитанию вызывают в памяти гневную отповедь "Скромного предложения" Дж. Свифта. И, несмотря на то, что главные темы творчества Макьюэна - мучительный процесс самопознания в любви, утрате и искуплении, и менее всего он стремится быть дотошным, трудно не признать точным его изображение режима правления тори. Макьюэн суров в критике правительства, обострившего социальное и экономическое неравенство, сведшего на нет идею государства всеобщего благосостояния, прикрывающего за лозунгами возвращения к закону, порядку и традиционным семейным ценностям полицейские методы, которыми управляет рынок.
Мотив "детей эпохи" зазвучит два года спустя в эссе другого представителя писательской плеяды 80-90-х - Мартина Эмиса*, публично критикующего своего отца Кингсли Эмиса, известного своей симпатией к Тэтчер. И здесь мы сталкиваемся с парадоксом: Эмис-младший, постмодернист, легко нашедший свою коммерческую нишу в атмосфере тэтчеристского бума, но не оглушенный всеобщей варваризацией, оплакивает человечность, скорбит о потере стыда и ищет смыслы.
«"Во всех семьях есть кто-то как она, - написал Иэн Макгрегор, парнишка из профсоюзов времен Тэтчер. - Она похожа на мою мать, у нее всегда абсолютно ясное представление о том, чего она хочет". Но эту мать никогда не любила ее большая семья - не было никогда даже намека на любовь.... Даже сейчас в общесттенном мнении она вызывает презрение, а ее избиратели испытывают смешанные чувства смущения и сожаления по поводу утраченных "слезливых" понятий -конс енс уса, сострадательности, духа коллективизма - того, чему она так мужественно прот ивостояла. Кто эта мать с суровым взглядом, которую не может полюбить ее народ? И каких детей она растит? Все они чувствуют вину - эта мать может заставить любого почувствовать себя виноватым. Но их вина другая. Они скучают по былому чувству вины. Они желают быть частью чего-то большего, чем общество "инт ивидуалистов-стяжателей". Они хотят больше, чем предлагаемая им элементарная природа человеческих потребностей» (курсив мой. - О.Д) [4].
В 1992 г. Джулиан Барнс**, не менее успешный "сын века", также не жалующий "мать нации", с горькой насмешкой замечает - «в жизни не осталось ничего неполитизированного — стипл-чейз "Гран Нэшнл" и то выиграла лошадь по кличке Политика Партии.» [5, с. 151]. Дискредитирующее и дегуманизирующее начало в жизни, сведенной к публичной успешности, отзывается болью и стыдом, напряженным поиском подлинности, завоеванием права на "Я". Особенно не церемонясь с постмодернистской тотальной иронией, писатели ищут человеческие лица, не боятся обнажить раны осиротевшего героя, стоящего посреди приватизируемого мира.
Известная фраза Тэтчер "общества не существует", почти буквально отражает сущность новой политики - нет общества, где о каждом заботятся, есть отдельные индивидуумы. Политическое согласие партий послевоенного периода относительно управления экономикой страны исчерпало себя. Консенсус вокруг идеи об обществе всеобщего благосостояния теперь мыслился и интеллектуально и экономически неадекватным. Тэтчер не желала консенсуса, она желала "твердых взглядов".
Теория "монетаризма" стала доминировать не только в экономической и политической, но и в культурной сфере. Если левый либерализм 1960-х гг. призывал
* Эмис Мартин (род. 1949) - английский прозаик и публицист, неоднократно получал литературные премии. На русский язык вышли следующие романы М. Эмиса "Записки о Рейчел" (1973), "Успех" (1978), "Деньги" (1984), "Лондонские поля" (1989), "Стрела времени" (1991). Сын Кингсли Эмиса, известного представителя "молодых сердитых людей", прогремевших в либеральные 1950-1960-е гг. Русский читатель хорошо знаком с нашумевшим романом К. Эмиса "Счастливчик Джим" (1954).
** Барнс Джулиан (род. 1946) - популярный английский писатель, широко известный за рубежом как яркий постмодернист. Имеет литературные награды Великобритании и Франции. В русском переводе вышли многие романы Барнса, среди которых всемирно известные "Попугай Флобера" (1984) и "История мира в 10 главах" (1989).
к перераспределению капиталов между всеми членами общества, то новая политика 1980-х гг. жаждала индивидуализма и возвращения к жесткому государственному контролю. В своей работе "Вперед к 2000" Р. Уильямс показывает, как "схема рыночного производства, заместила собой общество" [6].
Виртуозно имитирует стилистику совсем не поверхностного цинизма М. Диб-дин в романе "Бесчестные трюки", указывая на самые постыдные лозунги премьера, которая открыто выступала против государственной поддержки здравоохранения, образования и культуры. Беспардонна та легкость, с которой она пренебрегала либеральными ценностями эгалитарного общества и декларировала бессмысленность альтруистических поступков: "Вы не хотите общество всеобщей заботы. Вы только говорите, что хотите, но в сущности это не так. Менее всего вас заботит образование, здоровье и все прочее. И ради Бога не говорите мне о культуре. Мне плевать на культуру. Все, чего вы хотите, это сидеть дома и смотреть телевизор. Даже не возражайте. Я знаю вас. Вы самодовольные, равнодушные и жадные эгоисты. Так что голосуйте за меня!" (курсив мой. - О.Д.) [7].
Образ Тэтчер появляется в сатирических романах П. Дэвиса "Последние выборы" (The Last Election, 1987), Д. Коте "Вероника, или Две нации" (Veronica, or Two Nations, 1989), М. Доусона "Кровавая Маргарет" (Bloody Margaret, 1991). В последнем Тэтчер показана глазами заключенных.
Так, сама Тэтчер дала образец (часто сатирический и даже гротескный) типическому герою эпохи. К концу 1980-х гг. герой тэтчеризма появляется на страницах романов все чаще. Более того, со временем формируются мифы, активно используемые СМИ - миф о революционных экономических изменениях, миф о блестящей карьере и миф о монетаризме - запущенные не без особого риторического дара Тэтчер, которая не забывала подчеркнуть свои достоинства упоминанием о том, что сама она - дочь бакалейщика, поднявшаяся до кресла премьера.
Самодовольный, предприимчивый делец с захватническими инстинктами возникает в романах Т. Блэкера "Фикс" (Fixx, 1989), Т. Паркса "Великодушие" (Goodness, 1991), Дж. Рэтбоун "Гадкий. очень" (Nasty, Very, 1984), Т. Стейси "Падение" (Decline, 1991). Представители среднего класса, желающие обогатиться, всячески отгораживаются от семьи, ассоциирующейся с глупым идеализмом (герой Блэкера продает военные медали отца), сентиментальностью (герой Паркса не желает послать цветы на могилу тетки), финансовой неуспешностью. В романах Р. Томсона "Мечты об отъезде" (Dreams of Leaving, 1987), П. Дэвиса "Последние выборы" магия нового мифа о молодости и успешности оборачивается картинами низколобого плебейства, цар ящего в Дондоне эпохи Тэтчер.
Поразительным образом многие из романов, указанных выше, не только не восп ринимались как сатира, но становились пропагандистскими. Изменился сам язык культуры. Дж. Барнс с горькой иронией комментирует "устаревший" сентиментальный лексикон Гленды Джексон, кандидата от либеральной партии на выборах 1992 г.: «Она предпочитает заявления следующего характера: "Эти выборы - это история про борьбу за душу нации". Она не скрывает морализаторства своей позиции: "То, что во времена, когда я была ребенком, рассматривалось как пороки, сейчас считается добродетелями. Алчность больше не алчность, а уверенность в своих силах. Эгоизм больше не эгоизм, а предпринимательский дух"» [5, с. 170-171].
Показательно, однако, что вводящая в заблуждение двойственность ранних романов Эмиса под "говорящими" заголовками "Успех" (Success, 1978), "Деньги" (Money, 1984) и "Дондонские поля" (London Fields, 1989)*, в центре которых оказываются герои-гедонисты, сменяется в 90-е годы XX в. отчетливым трагическим пафосом. Данная тенденция характерна для размышлений о последствиях тэтчеризма. Так,
* По-видимому, в названии романа London Fields ("Лондонские поля") обыгрывается и гротескным образом трансформируется образ Елисейских полей (полей блаженных). Лондон Эмиса - современный ад насилия, "черная дыра" самоубийц.
очевидно, критически изображается городская молодежь в романах М. Брейсуэлла "Конклав" (The Conclave, 1992) и У. Селфа "Этот сладкий психоз" (The Sweet Smell of Psychosis, 1996). Посттэтчеристский мир предстает миром извращенных психических мотиваций, активно подогреваемых этническими и классовыми противоречиями, наркотиками, культом секса и насилия.
В 1998 г. роман Макьюэна "Амстердам" (Amsterdam) получил престижную премию Букер. Спрятавшаяся под маской беллетристики анатомия сознания героев, измененных и выхолощенных эпохой, обнажает нарастающий дефицит и смерть человеческого. Главные персонажи Клайв и Вернон бесчестны, продажны, лишены сострадания и, в конечном счете, заслуживают смерть в финале романа. Однако при рассмотрении романа как сводного комментария к антропологии тэтчеризма важна предельная точность в изображении психологии целого поколения: ".Какие благополучные, какие влиятельные, как расцвели при правительстве, которое почти семнадцать лет презирали. Вспоенные молоком и соком послевоенного Государства, а затем подкармливаемые невинным и неуверенным благосостоянием родителей, взрослыми вступили в мир полной занятости, новых университетов, книг в ярких обложках, в Августов век рок-н-ролла и обеспеченных доходами идеалов. Когда лестница позади них затрещала, когда Государство отняло титьку и стало сварливой бабой, они уже были в безопасности, они объединились и принялись обзаводиться теми или иными - вкусами, мнениями, состояниями" [8].
Пожалуй, именно это все более отчетливое сопряжение социально-политических, идеологических сфер и личного пространства в современной прозе, иллюстрируется нашумевшим романом "Какое надувательство!" (What a Carve Up!, 1994) Дж. Коу. Роман может быть назван исповедальным. Однако стыд и вина рассказчика, все
а 11
многочисленные "личные" травмы также непосредственно связаны и с поколенческим кризисом, и со стыдом за страну.
Размышляя о круговой поруке власти в эпоху тэтчеризма, Коу не желает скрывать негодования. Заостренность сатирического портрета, нарочитая аллегоричность замысла доведены до карикатурности маски, намеренно данной вне оправдательного психологического рисунка. Центральное место в романе принадлежит семье Уиншоу, которая составляет собирательный образ власти, прошедшей закалку безжалостностью. Общность отнюдь не духовных запросов роднит представителей семьи Уиншоу, предлагая цинический вариант нового консенсуса власти.
Как известно, Тэтчер любила читать своим противникам снисходительные проповеди на экономические темы, и ее излюбхенная фраза гласила: "Вы не сделаете бедного богаче за счет того, что сдехаете богатого беднее" [5, с. 90]. Данное кредо Тэтчер приводят в действие Уиншоу. Система персонажей романа связывает каждого из членов семьи с той или иной ветвью современной власти - коммерция, внешняя и внутренняя политика, СМИ управляются по законам рынка. Коу, разумеется, сгущает краски, используя все возможные степени градации. Ни один из молодых Уиншоу не может быть счастлив в браке, ибо не способен любить. Люди, которые захотели связать с ними свою жизнь, погибают по вине Уиншоу, либо кончают жизнь самоубийством. Все, кто пострадал от циничной породы молодых и хищных Уиншоу, становятся жертвами обстоятельств, новой жизни, теперь будто выталкивающей их на обочину как "отработанный" материал. В масштабах страны тысячи отравлены куриным мясом, произведенным Дороти, и беспринципной телевизионной и газетной ложью Хилари, ограблены и обмануты в коммерческих и политических аферах Томаса и Генри. Стяжательство убивает саму жизнь и грозит перерасти в мировую катастрофу - война в Ираке один из финансовых проектов Марка.
Не лишним будет вспомнить и о том, что эпоха Тэтчер пропитана духом социального дарвинизма - выживает сильнейший. Но кто, в конце концов, выжил в притче Коу? "Восторжествуют" ли высокие идеалы? По-видимому, Коу не решается
давать прогнозы, более того он проблематизирует сам опыт осмысления "состояния нации". Вот рассказчик Майкл Оуэн в финале книги отказывается от роли историка и хроникера событий, предлагая условный постмодернистский пастиш кровавого детектива в духе "Десяти негритят" А. Кристи. Все Уиншоу понесли суровое наказание, но фикция остается фикцией. Коу не позволяет читателю питать ложных иллюзий - зло наказано лишь в романе, в котором есть горькое признание: "Нам. до смерти нужны романы, отражающие понимание идеологического пиратства, недавно свершившегося в нашей стране. В них мы должны видеть последствия этого акта терроризма для простого человека, а реакцию на этот акт - не только в скорби и гневе, но и в безумном хохоте неверия" [9].
Точно отражают дух 80-х гг. XX в. с их жаждой успеха и тревожным ощущением самопотери фрагментарные романы М. Эмиса "Успех", "Деньги", "Лондонские поля". Тэтчеризм как феномен общественной жизни, затрагивающий самые основы личности, показан в романах Ф. Хеншера "Домашняя отрава" (Kitchen Venom, 1996) и К. Черчилла "Серьезные деньги" (Serious Money, 1997).
Британские писатели показывают, что общество, столь яростно отрицаемое Тэтчер в ее знаменитом высказывании, несчастно. С древних времен в художественной символике корабль выступал как собирательный образ нации. Возможно, этот смысл подразумевает Барнс, когда в одном из своих эссе 1991 г. упоминает Ламаншский паром, называвшийся по иронии судьбы "Герольд Свободного Предпринимательства". Паром потерпел крушение у Зебрюгге, унеся жизни многих людей [5, с. 73].
Парадокс заключался и в том, что уход Тэтчер с политического Олимпа в 1990 г. воспринимался как конец эпохи, совпавший с грандиозными переменами в мире (распад СССР, конец "холодной войны", развитие идей Европейского Союза и свободного рынка, изменение политической карты мира, падение Берлинской стены и др.), однако сама идеология тэтчеризма соответствовала той общей ценностной перестройке, которую переживала Европа в канун тысячелетия.
В заключение позволим себе привести комментарий к итогам эпохи, данный Барнсом:
«.Сейчас, после Тэтчер, маятник продолжает раскачиваться, но уже внутри часов, которые перевесили на стену под совершенно другим углом. Как и многие, я полагал, что формальное насыщение страны рыночными ценностями - явление обратимое; может быть, небольшой рак кожи, но в душу-то облучение не проникло. Я расстался с этой верой - или надеждой - в Рождество нес колько лет назад, и когда мне требуется образ того, что мисс ис Тэтчер сделала с Британией, я думаю об исполнителях рождественских песнопений. .После того как она пробыла у власти около десяти лет, однажды перед Рождеством я отворил дверь и выглянул наружу. Там топтались двое мальчуганов. "Рождественские гимны?" - спросил один из них, сопроводив свой вопрос жестом делового человека, как если бы он только что приобрел по дешевке партию мелодий с задней платформы грузовика и, так уж и быть мог бы отоварить заодно и меня» [5, с. 319-321].
Знаки этической одичалости новых "детей Тэтчер" не ускользнут от укоризненного взгляда "трижды постмодернистов" Барнса, Эмиса, Макьюэна, Коу и многих других писателей эпохи. Мотив "суровой матери" - Тэтчер, пришедшей на смену "отеческой заботе" государства всеобщего благосостояния 1950-1970-х гг. неслучаен. "Родительский" мотив, так напряженно зазвучавший в романе 1980-1990-х гг., отчасти связан с общей атмосферой эмоционального голода в стране упраздненных "коммунальных" ценностей. Ощущение утраты исконной причастности к искренним, разделенным, не имеющим материального эквивалента чувствам, воспринималось многими из писателей этого времени как мрачный знак распада самих основ человечности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Цит. по: Davies I. Cultural Studies and Beyond Fragments of Empire. L. and N.-Y.: Routledge, 1995. 203 p. P. 141.
2. Noakes J., Reynolds M. Interview with Ian McEwan (Oxford: 21 September 2001) // Ian McEwan. The essential guide to contemporary literature. L.: Vintage, 2002. 197 p. P. 11.
3. Макъюэн И. Дитя во времени: Роман: Пер. с англ. М.: "Аграф", 2000. 336 с.
4. Amis M. The War Against Cliche. Essays and Reviews, 1971-2000. L.: Random House, 2001. 528 p. P. 23.
5. Барнс Дж. Письма из Лондона: Роман: Пер. с англ. М.: АСТ, 2008. 444 с.
6. Williams R. Towards 2000. L.: Chatto and Windus, 1983. 260 p. P. 89.
7. Цит. по: Taylor D.J. After the War: The Novel and English Society since 1945. L.: Flamingo, 1993. 310 p. P. 270.
8. Макъюэн И. Амстердам. М.: Росмен, 2003. 190 с. С. 21.
10. Коу Дж. Какое надувательство!: Роман: Пер. с англ. М.: "Фантом Пресс", 2003. 640 с. С. 356.
9 октября 2008 г.
