Земля Санникова каменного века: человеческое измерение Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 902, 903.4

DOI: 10.31250/2658-3828-2023-1-30-83

в.в. питулько

Институт истории материальной культуры РАН, Дворцовая наб., 18, Санкт-Петербург, 191186, Россия

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН,

Университетская наб., 3, Санкт-Петербург, 199034, Россия

E-mail: pitulko.vladimir@gmail.com

ORCID: 0000-0001-5672-2756

ЗЕМЛЯ САННИКОВА КАМЕННОГО ВЕКА: ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ*

Новосибирские острова — один из самых удаленных и труднодоступных районов Российской Арктики, в связи с чем их открытие и первоначальное изучение заняло около 300 лет. На протяжении десятков тысячелетий позднего плейстоцена эта территория была частью области осушенного арктического шельфа, часть которого еще существовала около 9000 л. н. В определенном смысле это была Земля Саннико-ва каменного века. В 1914 г. последним из крупных островов архипелага был открыт о. Жохова, 50 лет спустя на нем были обнаружены археологические материалы. Жоховская стоянка, изученная в 1989-1990 и 2000-2005 гг., является одним из самых северных археологических памятников мира. Присутствие человека на Жоховской стоянке приходится на интервал 8300-7750 14С л. н., а наиболее интенсивное заселение имело место 8050-7900 14С л. н., или ~9000 календарных л. н. раскопками доставлена уникальная коллекция, включающая в себя массовый материал, документирующий микропризматическую технологию расщепления камня, шлифованные орудия, изделия из недолговечных материалов (различные костеподобные материалы и дерево), в том числе

охотничье снаряжение, домашнюю утварь, плетеные и берестяные изделия, а также детали нарт. Кости животных, обнаруженные при раскопках, почти исключительно принадлежат белому медведю и северному оленю. В реконструированном годовом хозяйственном цикле жоховцев в зимний период важнейшую роль играла охота на белого медведя. Системное использование этого опасного зверя в пищу является уникальной охотничьей специализацией, а его массовые остатки не могут рассматриваться как свидетельство медвежьего культа. Установлено, что жоховские охотники широко применяли собачьи упряжки и, таким образом, использовали наземную транспортную систему, которая является важнейшей инновацией рубежа плейстоцена-голоцена. Условия Жохов-ской стоянки 9000 л. н. были вполне комфортными для арктических регионов. Важнейшей чертой среды обитания жителей Жоховской стоянки были открытые ландшафты, которые давали неограниченные возможности для передвижения, особенно зимой и весной, и тем самым создавали условия для эффективного перемещения людей, предметов/материалов, знаний и генов на значительные расстояния.

АННОТАЦИЯ

Ключевые слова: Жоховская стоянка, голоцен, арктический каменный век, адаптация, белый медведь, технология охоты, транспортная технология.

Для цитирования: Питулько В.В. Земля Санникова каменного века: человеческое измерение // Camera praehistorica. 2023. № 1 (10). С. 30-83. DOI: 10.31250/2658-3828-2023-1-30-83.

* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 21-18-00457 «Технологии жизни древнего населения арктической Западной Берингии в условиях меняющихся ландшафтов позднего плейстоцена и голоцена: использование пространства, структура поселений, поведение».

v.v. PITULKO

Institute for the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences, Dvortsovaya nab., 18, St. Petersburg, 191186, Russian Federation

Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera), Russian Academy of Sciences, Universitetskaya nab., 3, St. Petersburg, 199034, Russian Federation E-mail: pitulko.vladimir@gmail.com ORCID: 0000-0001-5672-2756

THE STONE AGE SANNIKOV LAND: HUMAN DIMENSIONS*

The New Siberian Islands are one of the most remote and hardly accessible regions of the Russian Arctic. Due to that, their discovery and initial study took about 300 years. For dozens of thousand years during the Late Pleistocene, this area was a part of drained arctic shelf, a part of which still existed around 9000 years ago. In certain sense, it was the Sannikov Land of the Stone Age. In 1914, the Zhokhov Island became the last one to be discovered out of large islands of the archipelago. Fifty years afterwards, archaeological material was found on it. The Zhokhov site, studied in 1989-1990 and 2000-2005, is one of the northernmost archaeological sites in the world. Human activity at the Zhokhov site falls within the interval 8300-7750 14C years ago, with the most intense occupation spanning 8050-7900 14C BP, that is, roughly CA 9000 calendar years ago. Excavations yielded a unique collection that includes lithic material presenting microprismatic technology, polished stone tools, a variety of artefacts made of non-durable materials (diverse osseous material and wood), including

hunting equipment, home utensils, basketry and birch bark products, as well as sled parts. Excavations yielded a large number of animal bone remains, almost exclusively belonging to the reindeer and polar bear. It is shown that in the reconstructed annual economic cycle of the Zhokhov dwellers in winter, the most important role was played by polar bear hunting. Mass procurement of this dangerous animal for food is a unique hunting specialization, while mass accumulation of his bone remains can not be taken as an evidence for the bear cult. It is shown, that the Zhokhov hunters widely used dog sleds and thus the land transportation system was the most important innovation of the Pleistocene-Holocene boundary. The Zhokhov site environments of 9000 years ago were quite comfortable for the Arctic regions. Open landscapes were the most important feature of their habitat providing unlimited opportunities for traveling across the region, especially in winter and spring and thus provided conditions for effective movement of people goods, and genes including long-distance transport.

ABSTRACT

Key words: Zhokhov site, arctic Stone Age, the Holocene, adaptations, polar bear, hunting technology, transportation technology.

For citation: Pitulko V.V. The Stone Age Sannikov Land: human dimensions. Camera praehistorica. 2023, no. 1 (10), pp. 30-83. DOI: 10.31250/2658-3828-2023-1-30-83 (in Russian).

* Funding: The research was supported by Russian Science Foundation No. 21-18-00457 "Vital technology of the ancient settlers of the arctic Western Beringia in changing Late Pleistocene and Holocene landscapes: space management, site structures, and behavior".

ВВЕДЕНИЕ

Новосибирские острова являются одной из наиболее удаленных и труднодоступных территорий Российской Арктики. Это одна из причин, по которой изучение архипелага во все исторические периоды осуществлялось в недостаточном объеме, и даже сейчас знания о его современной природной среде, животном и растительном мире во многом фрагментарны. То же самое может быть с еще большим основанием сказано в отношении былого развития этой территории. Наименее изученным районом, даже на общем фоне скудных знаний, являются острова Де-Лонга — северная группа Новосибирских о-вов, располагающаяся в Восточно-Сибирском море к северу от 75° с. ш. В этой области, лежащей к северу и востоку от основной группы островов архипелага, о-вов Анжу, на протяжении многих лет велись поиски легендарной Земли Санникова [Кессель 2005].

«В ясные солнечные дни с северной оконечности острова Котельного, в группе Новосибирских островов под 76° с. ш., виднеются четыре горы, чуть поднимающиеся над северным горизонтом, — это Земля Санникова, еще не достигнутая никем». Этими словами начал свой доклад о «Проекте экспедиции на Сан-никову Землю» барон Э.В. Толль [Толль 1898]. Событие это имело место 30 марта 1898 г. на заседании Совета Императорского Русского географического общества и фактически стало кульминационным моментом более чем столетней истории ее поисков.

Они были безуспешны в том смысле, что новая «земля», или, как представлялось, обширная часть сухопутной территории, так никогда и не была обнаружена. однако «несуществующая» Земля Санникова существовала, а ее осколки существуют и поныне. Во многом благодаря поискам этой Земли были открыты некоторые острова группы Де-Лонга (о. Вилькицкого и о. Жохова), получены знания о современной природе и геологическом прошлом архипелага

Новосибирских островов, что позволило приоткрыть завесу тайны существования этой загадочной страны, которая до второй половины ХХ столетия так и оставалась практически неизученной.

Новосибирский архипелаг является естественной границей, разделяющей моря Лаптевых и Восточно-Сибирское. По своим размерам он лишь немногим уступает островам Северной Земли, а Землю Франца-Иосифа превосходит в 1,5 раза [Гаккель 1967; Гаккель, Говоруха 1970]. Общая площадь островов, его составляющих, несколько превышает 36 000 км2. С юга на север архипелаг простирается от 73°10' до 77°08' с. ш., а с запада на восток — от 135°28' в. д. до 158°06' в. д. и делится на три группы — Ля-ховские (Ближние), Анжу (Дальние) и острова Де-Лонга (Малые). В первую группу входят о-ва Большой и малый Ляховские, а также о. Столбовой. Ранее к ней же причислялись о. Диомида (находился в проливе Дмитрия Лаптева), о. Васильевский и о. Семеновский, располагавшиеся к западу от о. Столбового. Два последних исчезли к середине ХХ столетия, а о. Диомида, как полагают, прекратил свое существование еще в конце XVIII в.

Вторая группа включает в себя крупнейшие острова архипелага — Котельный, Земля Бунге, Фаддеевский и Новая Сибирь, а также относительно небольшой о. Бельковский, лежащий к западу от о. Котельного. Собственно, острова Котельный, Земля Бунге и Фаддеевский не имеют разделяющих их водных границ и формально составляют единый массив суши. Несмотря на это, каждая из его частей сохраняет по традиции наименование отдельного острова.

Наконец, третья, самая северная группа состоит из пяти небольших островов — Беннета, Жохова, Вилькицкого, Генриетты и Жаннетты. Три из них, расположенные в северной части архипелага, оказались замечены экспедицией под начальством Дж. В. Де-Лонга в 1881 г. во время дрейфа судна «Жаннетта» [Де-Лонг 1936]. Десятилетия спустя, уже в ходе работ Ги-

дрографической экспедиции Северного Ледовитого океана на ледокольных судах «Таймыр» и «Вайгач», были открыты последние острова архипелага — о. Вилькицкого и о. Жохова, соответственно в 1913 и в 1914 гг. [Старокадомский 1946]. Так завершилась драматическая трехсотлетняя история открытия Новосибирских островов, вместившая в себя и первую экспедицию М.М. Геденштрома в начале XIX столетия, и трагедию судна «Жаннетта», и экспедицию А.А. Бунге [Бунге 1887; Толль 1899], открывшую эпоху научного изучения этой территории, и поиски Земли Санникова бароном Э.В. Толлем [Толль 1904], закончившиеся гибелью его поисковой партии при возвращении с о. Беннета в 1902 г. [Виттенбург 1960].

В историческое время такой «земли» не существовало, однако в недавнем геологическом прошлом, вплоть до 8000 л. н. и, возможно, несколько позже, современные южные острова группы Де-Лонга сохраняли между собой сухопутное соединение и, более того, продолжали оставаться окраинной областью восточносибирской континентальной равнины, занимавшей территорию осушенного в эпоху последнего ледникового максимума (ПЛМ) арктического шельфа Евразии [Дегтяренко и др. 1982; Clark et al. 2009; Colleoni et al. 2016]. В определенном смысле это и есть Земля Санникова, прекратившая свое существование вскоре после 8000 л. н. [Питулько 2000; Питулько 2005], но полностью не исчезнувшая с лица планеты. В области расположения легендарной «земли» в Восточно-Сибирском море были со временем найдены острова, ныне известные нам как о-ва Де-Лонга. Последним из них 27 августа 1914 г. был открыт о. Жохова [Саватюгин 2019], а еще полвека спустя были обнаружены первые артефакты Жоховской стоянки — свидетельства пребывания здесь древнего человека около 9000 л. н. [Pitulko, Makeyev 1991; Питулько 1998]. Открылся информационный портал в прошлое Земли Санникова, в живой арктический каменный век.

природное окружение людей жоховской стоянки

К рубежу голоцена завершился распад био-ма мамонтовой степи, уникального природного феномена позднего плейстоцена Северной Евразии. Ландшафты холодной степи [Binney et al. 2017; Hubberten et al. 2004; Pavlova, Pitulko 2020; Sher et al. 2005; Wang et al. 2021] на протяжении десятков тысяч лет сохраняли способность поддерживать существование колоссальных по численности популяций крупных травоядных мамонтового фаунистического комплекса (мамонта, носорога, бизона, лошади, овцебыка и северного оленя), важных для человека [Pitulko, Pavlova 2020; Pitulko et al. 2017]. Динамика численности этих популяций и их пространственное распределение оказывали существенное влияние на расселение древних аборигенов территории [Sikora et al. 2019] и развитие их материальной культуры [Питулько 2010; Питулько, Павлова 2023; Pitulko, Nikolskiy 2012]. В начале голоцена открытые ландшафты северной области пояса мамонтовой степи стали быстро замещаться тундровыми, лесотундровыми и северотаежными с неизбежной утратой продуктивности угодий вследствие снижения разнообразия в растительных сообществах, изменения и сокращения их видового состава, увеличения доли мхов.

Трансформация среды обитания имела разрушительные последствия для популяций крупных травоядных. так, к середине голоцена в Северной Евразии полностью прекратили свое существование популяции мамонтов (за исключением врангельской), носорогов и бизонов, а популяции овцебыков и северных оленей, несомненно, испытали сильнейший стресс [Dehasque et al. 2021; Kuznetsova et al. 2022; Lorenzen et al. 2011; Nikolskiy et al. 2011; Stuart et al. 2002; Wang et al. 2021]. Их ареалы существенно сократились и сдвинулись на арктические территории.

Дальнейшее изменение ландшафтов Северо-востока Сибири на рубеже и в начале голоце-

на отмечено продвижением на север границы леса [Binney et al. 2009; Kremenetski et al. 1998; MacDonald et al. 2012], которая для прямоствольной березы к 9200-9100 л. н. примерно совпадает с современным положением береговой линии [Никольский, Басилян 2004], при этом на отдельных территориях древесная и кустарниковая растительность могла продвигаться и севернее, занимая некоторые арктические острова (рис. 1). Так, под 76° с. ш. в глубоких долинах о. Котельный произрастали ива и ольховник с диаметром стволов до 10 см [Макеев и др. 1989], а на о. Бол. Ляховский помимо ольховника [Толль 1897; Украинцева и др. 1989] новейшими исследованиями отмечено присутствие лиственницы [Zimmermann et al. 2017].

Параллельно с эволюцией ландшафтов происходили дальнейшие изменения в составе фауны крупных травоядных, существенные для человека, — в начале голоцена исчезают бизоны, а лошадь и овцебык, ареалы которых, судя по всему, смещаются все далее к северу, доживают до позднего голоцена [Lorenzen et al. 2011], однако около 2500 л. н. они выпадают из геологической летописи территории [Sher et al. 2005]. Таким образом, база пищевых ресурсов, доступных человеку, радикально сократилась, поскольку уже в начале голоцена северный олень оказался фактически единственным крупным травоядным, обитавшим в приморских тундрах Восточно-Сибирской Арктики. Альтернативой и дополнением к охоте на северного оленя мог служить промысел белого медведя, ни в одной арктической культуре, кроме Жоховской стоянки, следы подобного систематического промысла неизвестны.

в период посещения древним человеком около 9000 л. н. нынешнего о. Жохова (о-ва Де-Лонга, Новосибирские о-ва) его территория составляла часть окраинной области приморской низменности (рис. 1), сформировавшейся в результате глубокой регрессии Северного Ледовитого океана в эпоху последнего ледникового максимума и впоследствии уничтоженной затоплением и береговой эрозией [Анисимов и

др. 2009; Гаврилов и др. 2006; Дегтяренко и др. 1982; Bauch et al. 2001; Lambeck et al. 2014]. Динамика этих процессов известна лишь в общих чертах, однако благодаря детальным работам, проведенным на Новосибирских о-вах [Питулько 2011], на основании результатов изучения кернов лагунных отложений о. Жохова [Аниси-мов и др. 2009] показано, что остров сохранял соединение с материком, являясь его окраиной начиная с ~12 500 л. н.

Около 8600 л. н. его территория существенно сократилась, возможно, нарушилась или стала эфемерной ее связь с материком, в это же время завершается активное накопление культурного материала стоянки. На близость морского побережья указывает широкое применение обитателями стоянки плавникового леса и использование местной популяции белого медведя [Pitulko 1993; Pitulko 2003], крупнейшего наземного хищника, ведущего субакваль-ный образ жизни в прибрежных экосистемах и в экосистеме полярных льдов [Беликов 1993; Кищинский 1976].

Характерной особенностью фаунистического комплекса стоянки, помимо большого количества остатков белого медведя, является почти полное отсутствие остатков птиц, в том числе морских колониальных видов и скорлупы их яиц, которая неизбежно присутствовала бы в коллекции в массовом количестве, будь этот ресурс доступен [Pitulko et al. 2015]. Колонии птиц ныне обитают на скалистых участках побережья о. Жохова на его юго-западе, вблизи стоянки, следовательно, в моменты, синхронные пребыванию человека на территории острова, они отсутствовали, а значит, не было и пролива, отделявшего остров от материка.

Изменения природной среды территории архипелага Новосибирских островов в позд-неледниковье и голоцене определялись двумя главными факторами — глобальным климатическим трендом к потеплению и постепенной сменой условий с континентальных на приморские в связи с развитием океанической трансгрессии и сокращением площади суши.

рис. 1. Местоположение Жоховской стоянки и наиболее существенные черты ее палеогеографии. А — карта-схема архипелага Новосибирские о-ва, восточная Сибирская Арктика; В — карта-схема о. Жохова; С — вид на стоянку с юга; D — вид на стоянку с севера со склона возвышенности. Условные обозначения: 1 — Жоховская стоянка; 2 — граница суша/море около 9000 л. н. при уровне Мирового океана -31 м относительно современного (по: [Lambeck et al. 2014]); 3 — северный предел распространения древесной растительности около 9000 л. н. на основании датировок древесной формы Betula (по: [Никольский, Басилян 2004; Binney et al. 2009; Kremenetski et al. 1998]); 4 — северный предел распространения кустарниковой растительности около 9000 л. н. на основании датировок кустарниковых форм Alnus и Betula (приведено по: [Макеев и др. 1989; Украинцева и др. 1989; Makeyev et al. 2003]); 5 — северный предел распространения лиственничных редколесий около 9000 л. н. (по: [Zimmermann et al. 2017])

Fig. 1. Location of the Zhokhov site and the most important features of its paleogeography. A — schematic map of the New Siberian islands, East Siberian Arctic; B — schematic map of the Zhokhov island; C — site area viewed from the South; D — site area viewed from westerly direction from the hill slope. Other signs: 1 — Zhokhov site; 2 — land/sea boundary ~9000 years ago corresponding to -31 m decrease of global sea-level relative to it's present position (after: [Lambeck et al. 2014]); 3 — the northern limit of woody plants distribution at ~9000 years ago based on dated Betula trees based on: [Nikolskiy, Basilyan 2004; Binney et al. 2009; Kremenetski et al. 1998]; 4 — northern limit of bush taxa at ~9000 years ago based on dated remains of Alnus and Betula bush plants based on: [Makeyev et al. 1989; Ukraintseva et al. 1989; Makeyev et al. 2003]; 5 — northern limit of larchwood at ~9000 years ago after: [Zimmermann et al. 2017]

Наиболее теплый период на островах приходится на интервал 11 500-10 200 л. н., однако и впоследствии климат был существенно более теплым, чем современный [Анисимов и др. 2009; Makeyev et al. 2003]. Так, между 9000 и 8000 л. н. произошло продвижение на север древесной растительности, граница распространения которой в северном направлении достигла положения современной береговой линии [Никольский, Басилян 2004; MacDonald et al. 2012].

Хроносрез от 9000 до 7800 л. н. на территории современного Новосибирского архипелага охарактеризован разнообразными, но в целом благоприятными для жизни человека условиями, существенно лучшими, чем современные. Для ее южной части спорово-пыльцевые данные указывают на общую тенденцию развития растительности от арктической кустарниковой тундры с осоково-полынными травянистыми ассоциациями к тундровым ассоциациям с кустарниковой и кустарничковой растительностью [Makeyev et al. 2003]. По территории о. Жо-хова данные немногочисленны, однако можно говорить о том, что на ней в это время были развиты в основном травяные, мохово-травяные и кустарниково-травяные тундры со сплошным растительным покровом, с ведущей ролью осоково-злаковых ассоциаций, с постепенным сокращением видового разнообразия и роли разнотравья [Pavlova, Pitulko 2020].

Климатические параметры природной среды раннего голоцена района о. Жохова уточняет небольшая коллекция ископаемых остатков птиц, происходящих из датированного археологического контекста, принадлежащего к важному хроносрезу ~9000 л. н. [Pitulko et al. 2015]. Из них для нас наиболее интересны малый (тундряной) лебедь и гуси — тундровый гуменник и белолобый. На основании интегрированной экологической характеристики условий обитания перечисленных видов возможно впрямую оценить комплекс природных условий в окрестностях Жоховской стоянки [Makeyev et al. 2003].

В настоящее время области распространения этих видов птиц находятся заметно южнее о. Жохова, регион их совместного обитания занимает тундры дельты р. Лена, Яно-Индигирской и Колымской низменностей, а гуси гуменник и белолобый встречаются в южной группе Новосибирских островов [Ла-бутин и др. 1988; Поздняков 2019]. Условием их гнездования является достаточно длительный безморозный период (около 60 дней), что отвечает современным климатическим характеристикам тундровых ландшафтов приморских низменностей, где средние температуры самого теплого месяца составляют +4 -11°С, а самого холодного — (-)32-(-)38°С, при невысокой норме осадков, выпадающих в основном в летнее время, с годовой суммой ~230-300 мм/год [Атлас Арктики 1985]. Так, в дельте р. Лена обитает процветающая популяция малого лебедя [Ро2ёпуакоу 2001]. Реконструированные для окрестности Жоховской стоянки зимние параметры климата на хронострез 9000 л. н. [Павлова и др. 2015] были близки современным [Гаккель 1967], однако летние показатели температуры и влажности для того времени оказываются заметно более мягкими.

Условия жизни обитателей Жоховской стоянки были достаточно комфортными для арктических областей. Важнейшим элементом их среды обитания были открытые ландшафты, которые в зимнее и весеннее время создавали неограниченные возможности для эффективного перемещения людей и грузов, в том числе на значительные расстояния.

жохоВсКАя стоянКА: общая характеристика, возраст, материальная культура

Жоховская стоянка (76°06' с. ш., 152°42' в. д.) является одним из наиболее северных археологических памятников мира (рис. 1) и древнейшим следом пребывания людей в высоких широтах, свидетельствующим об освоении человеком этих территорий в раннем голоцене

[Pitulko, Makeyev 1991; Pitulko, Pavlova 2022]. В то же время область плейстоценовой арктической равнины, включавшая в себя о-ва Анжу и Ляховские (рис. 1), была посещаема человеком и ранее [Pitulko, Pavlova 2020]. Восемь раскопочных кампаний в 1989, 1990 и в 20002005 гг. (рис. 2) [Питулько 2011] доставили огромное число находок, разносторонне характеризующих материальную культуру этого уникального археологического объекта. Общая раскопанная площадь памятника составила 568 м2.

Археологическая коллекция, полученная при раскопках, великолепна, а сохранность многих изделий вызывает ассоциации с современными этнографическими предметами. Исключительное качество сохранности большинства изделий из недолговечных материалов связана с их пребыванием в многолетнемерзлых условиях с момента формирования культуросодержащих отложений стоянки, на короткое время прерванных интенсивной термоденудацией, завершившейся формированием псевдоморфоз по плейстоценовым повторно-жильным льдам, в которых культурный материал оказался повторно захоронен и вновь проморожен [Питулько и др. 2012а; Pitulko 2019; Pitulko 2021; Pitulko, Pavlova 2022; Pitulko et al. 2015]. Толщи, вмещающие культурные остатки, имеют переменную мощность (рис. 3), а их плановое положение повторяет рисунок полигональной сети плейстоценовых повторно-жильных льдов (рис. 4). Большая часть этих отложений находилась в мерзлом состоянии от момента формирования, однако их отдельные участки подвергались растеплению и термоэрозионному расчленению в последние ~2500 лет [Питулько 1998; Питулько и др. 2012а].

Необходимо подчеркнуть, что перемещение культурных остатков Жоховской стоянки в момент формирования культуросодержащих толщ не привело к полной потере изначальной плани-графии объекта, изменилась лишь разрешающая способность ее интерпретации. так, несмотря на измененное положение индивидуальных пред-

метов, пространственный рисунок их распространения в пределах памятника сохраняется и позволяет судить о его первоначальной структуре с точностью в пределах 10 м, что показано на примере предметов каменной индустрии, а также остеологических остатков северного оленя и белого медведя [Питулько и др. 2012а; Pitulko 2019; Pitulko 2021; Pitulko et al. 2015]. Концентрации материала сохраняют антропогенную природу и не являются результатом переработки отложений естественными процессами [Питулько и др. 2012a; Pitulko et al. 2015]. Подобное описано для памятников, чьи отложения оказались затронуты солифлюкционными процессами [Todisco, Bhiry 2008; Todisco et al. 2009].

В связи с указанными особенностями куль-туросодержащих отложений особенно важно убедиться в том, что комплекс материалов стоянки, происходящий из сложного геологического контекста, является гомогенным образованием, и получить представление о хронометрии отложений. С этой целью была выполнена масштабная программа радиоуглеродного датирования, в результате которой жидкостно-сцинтилляционным способом и методом ускорительной масс-спектрометрии по различным материалам (древесина, растительные остатки, костные остатки животных и человека, уголь) получена представительная серия 14С датировок (n = 102), часть из них представляет собой прямые даты по артефактам, изготовленным из недолговечных материалов, которые непосредственно характеризуют деятельность человека [Pitulko, Pavlova 2022]. Присутствие в серии датировок как по наземным животным, так и по организмам, в трофических цепочках которых участвует морская органика, позволило оценить морской резервуарный эффект и учесть его вклад при анализе рядов датировок (Pitulko, Pavlova 2022).

Коллекция радиоуглеродных дат проанализирована для установления летописи использования стоянки человеком. Время деятельности человека на Жоховской стоянке определяется в интервале 8300-7750 14С л. н. Установлено,

рис. 2. Раскопки Жоховской стоянки, 2000 г. А — кровля культуросодержащих отложений, насыщенных обломками дерева, часто торчащими вертикально; В — фото- и видеофиксация культурного слоя (слева направо: Д.П. Одесс, В.В. Фицхью, А.В. Головнёв); С — первичная расчистка культуросодержащих отложений, залегающих от поверхности; D — находки нижней челюсти белого медведя и обломка нарточного полоза

Fig. 2. Excavations of the Zhokhov site in 2000. A — top surface of the culture-bearing deposits with sticking out multiple fragments of wood often found in vertical position; B — capturing the excavations on photo and video (left to right — D.P. Odess, W.W. Fitzhugh, A.V. Golovnev); C — initial cleaning of the culture-bearing deposits starting immediately at the present day-light surface; D — polar bear mandible and a sled-runner fragment

Рис. 3. Жоховская стоянка. Площадь 1. Раскопки 2000-2005 гг. Схематические геологические профили: А — расчистка LZ2-7S по линии F100-F13; В — расчистка LZ3-130-4 по линии CD130-G130 (по: [Питулько и др. 2013]). Условные обозначения: 1 — отвал 1990 г.; 2 — грубообломочный материал в виде щебня, дресвы, грубо- и крупнозернистого песка; 3 — разнозернистый песок с дресвой и щебнем; 4 — разнозернистый песок с тонкими слойками алеврита; 5 — суглинок с дресвой и щебнем; 6 — разнозернистый песок с тонкими слойками алеврита и растительного детрита; 7 — переслаивание слойков алеврита, слойков тонко-, мелкозернистого песка и слойков перемытого растительного детрита; 8 — тонкослойчатое переслаивание слойков алеврита со слойками алеврита, насыщенными растительным детритом; 9 — переслаивание слойков алеврита и растительного детрита; 10 — глинистый алеврит; 11 — древний (позднеплейстоценовый) повторно-жильный лед; 12 — термокарстовый лед голоценового возраста; 13 — первичноповерхностный погребенный озерный лед голоценового возраста; 14 — повторно-жильный лед голоценового возраста; 15 — почвенно-растительный слой; 16 — граница сезонно-талого слоя; 17 — контакт четкий; 18 — контакт нечеткий; 19 — валуны туфолав; 20 — линзы торфа; 21 — щепки, обломки древесины. Местоположение и материал датированных образцов: 22 — растительные остатки (детрит); 23 — торф;

24 — древесина; 25 — уголь; 26 — 14С датировки. Пространственное положение приведено на рис. 4.

Fig. 3. Zhokhov site, excavation area 1. 2000-2005. Schematic geological profiles: A — LZ2-7S, from F100 to F13, B — LZ3-130-4 from CD130 to G130 (after: [Pitulko et al. 2013]). Legend:1 — dump left after the excavations of 1990; 2 — coarse deposit composed of rock debris, gravel, and coarse-grained sand; 3 — diverse grain size sand with rock debris and gravel; 4 — diverse grain size sand with thin silt slices; 5 — clay loam with rock debris and gravel; 6 — diverse grain size sand with thin slices of silt and plant detritus; 7 — a band of interstratified slices of silt, fine grained sand, and water washed plant detritus; 8 — thin sliced interstratifications of silt with silt saturated with plant detritus; 9 — interstratifications of silt and plant detritus; 10 — clayey silt; 11 — portions of old (Pleistocene age) ice wedge; 12 — thermokarst-cave ice of Holocene age; 13 — layer of originally surface ice (buried lake ice of Holocene age); 14 — Holocene ice wedges; 15 — active layer; 16 — bottom of seasonally-thawed layer; 17 — tuff rubbles; 18 — peat lenses; 19 — wooden splinters, diverse wood fragments; 20 — layer index; 21 — location of granulometric samples. Location and material of dated samples: 22 — plant remains (detritus); 23 — peat; 24 — wood;

25 — charcoal; 26 — radiocarbon ages. For spatial position within the excavation area see Figure 4

рис. 4. План Жоховской стоянки (площади 1, 2 и 3). A — пространственное распределение костных остатков белого медведя в пределах раскопанной части стоянки; B — находка черепа белого медведя в квадрате Оо21; С — череп белого медведя в квадрате Yy250. Условные обозначения: 1 — номер площади; 2 — граница раскопанной площади; 3 — линия положения расчистки LZ3-130-4 геологического профиля по линии CD130-G130, показанного на рис. 3В

Fig. 4. Excavation map of the Zhokhov site (zones 1, 2, and 3). A — spatial distribution of the polar bear bones; B — polar bear skull found in the excavation unit Оо21; C — polar bear skull from Yy250 excavation unit. Other signs: 1 — number of the excavation zone; 2 — excavation limits; 3 — geological profile LZ3-130-4 shown in Figure 3В

что в его структуре имеется несколько отдельных крупных циклов и более мелких эпизодов, определение границ которых с точностью, превосходящей 50-100 лет, оказалось невозможным [Питулько и др. 2012а; Pitulko, Pavlova 2022; Pitulko et al. 2015]. В начальный период освоения территории имеется несколько отчетливо видимых эпизодов 8200, 8150, и 8100 14C л. н. Наиболее интенсивная человеческая деятельность на стоянке приходится на интервал 8050-7900 14C л. н., или около 9000 календарных лет назад. В интервале 7900-7800 14С л. н. присутствие человека становится спорадическим, позднейшие следы обитания человека в промежутке 7650-7450 14С л. н. уже совершенно эфемерны. Прекращение визитов на территорию нынешнего острова, вероятно, связано с обособлением этого участка суши в результате развития морской голоценовой трансгрессии [Ани-симов и др. 2009; Pavlova, Pitulko 2020; Pitulko, Pavlova 2022]. Изучение рядов датировок из Жоховской стоянки показывает, что возвратное (повторное, циклическое) использование человеком одного и того же участка поверхности возможно на протяжении длительного времени в том случае, если для этого имеются разумные причины. Очевидно, что заселение человеком территории современного острова Жохова было обусловлено исключительно пищевыми и физическими ресурсами, наличие которых обеспечивается географией его расположения.

Длительность выделенных эпизодов составляет в каждом случае около 100 лет, однако это не означает непрерывного пребывания людей на Жоховской стоянке в течение этого времени. Скорее всего, речь идет о многократных посещениях, возможно приводивших к более или менее постоянному пребыванию на протяжении нескольких лет, с последующим отсутствием на этой территории в течение сопоставимого по продолжительности времени. Имелись и более долгие перерывы, которые позволяет опознать разрешающая способность метода датирования. Подобная реконструкция, на наш

взгляд, хорошо вписывается в модель жизнеобеспечения жоховских охотников [РИи1ко е! а1. 2015], которые периодически использовали территорию нынешнего острова для круглогодичного обитания.

Существенную часть археологической коллекции составляют каменные артефакты (п > 19 000), преимущественно микропластинки, предназначенные для производства вкладышей для составных орудий, и фрагменты пластинок, вкладыши, а также микропризматические ядрища и дебитаж, связанный с индустрией производства микропластинок. Для них использовано разнообразное сырье, преимущественно местное (гальки кремнеподобного материала желто-коричневого цвета, халцедоны; в качестве экзотического следует отметить обсидиан). Имеются шлифованные рубящие орудия, немногочисленные трехгранные метательные острия, хорошо представлены абразивные камни из песчаника и пемзы [Питулько 1998; Питулько и др. 2012а].

Примечательно, что, как и в гораздо более древних материалах из Янской стоянки [Питулько и др. 2012Ь], в жоховской каменной индустрии, которая сопровождает исключительно богатую коллекцию изделий из органических материалов (кость, рог, дерево), в их числе представлены орудия с пазами и отверстиями, почти незаметно присутствие резцов. Данное обстоятельство в обоих случаях не связано с неполнотой или малочисленностью коллекции, но является технологически обусловленным и наглядно демонстрирует тот факт, что изделия с резцовым сколом необязательно связаны с процессами выделки изделий из кости, бивня и рога.

Изделия из недолговечных материалов разнообразны и многочисленны. Прежде всего это предметы комплекса охотничьего вооружения из кости, рога северного оленя, а также ископаемых костей и бивней мамонтов. В коллекции представлена серия вкладышевых орудий, намного превосходящая по численности все известные в пределах восточной Сибири находки,

Рис. 5. Охотничий инвентарь Жоховской стоянки. А — однолезвийный вкладышевый нож (по: [Питулько 1998]); В, С — базальные части однолезвийных наконечников с плоско-выпуклым поперечным сечением (В — моржовый клык, С — рог северного оленя, приведено по: [Питулько 1998]); D — комбинированный вкладышевый наконечник-гарпун из квадрата СВ15 (№ Ж-2001/ кв. СВ15/63); Е — вкладышевый наконечник из квадрата DC13 (№ Ж-2003/ кв. DC13/111); F — кремневый трехгранный наконечник, в сочленении с древком из квадрата Аа130 (№ Ж-2002/ кв. Аа130/12); Еа — крупный план к Е; Fа — крупный план к F Fig. 5. Hunting equipment of the Zhokhov site. A — single-side-bladed bone knife (modified from: [Pitulko 1998]); B and С — base parts of single-side-bladed spear points with plano-convex cross section (material: B — walrus ivory, С — reindeer antler), after [Pitulko 1998]; D — harpoon point featuring barbs and side blades on the opposite sides, exvavation unit CB15 (No. Zh-2001/ kv. CB15/63); E — double side-bladed spear point, excavation unit DC13 (No. Zh-2003/ kv. DC13/111); F — lithic trihedral arrowpoint with wooden shaft found at Aa130 excavation unit (No. Zh-2002/ kv. Aa130/12); Ea — enlarged view for E; Fa — enlarged view for F

К

i

i jl

5 см

I

Рис. 6. Предметы вооружения жоховских охотников. А — наконечник из бивня мамонта с двумя прорезными пазами из кв. Nn230, находка 2004 г. (№ Ж-2004/ кв. Nn230/230); В — наконечник из длинной кости крупного плейстоценового животного, возможно мамонта (раскопки 1989 г., по: [Питулько 1998]); С — заготовка острия из рога северного оленя; D — переоформленное острие из рога северного оленя (С, D — раскопки 1990 г., по: [Питулько 1998])

Fig. 6. Hunting eqiupment of Zhokhov hunters. А — mammoth ivory spear point with two cut-in grooves, excavation unit Nn230 found in 2004 (No. Zh-2004/ kv. Nn230/230); B — unfinished spear point made of massive long bone shaft of the Pleistocene animal likely mammoth (excavations of 1989 after: [Pitulko 1998]); С — preform of pointed tool made of reindeer antler; D — converted point made of reindeer antler (С and D — excavations of 1990 after: [Pitulko 1998])

0

в

C

D

A

Рис. 7. Швейные принадлежности из Жоховской стоянки: костяная игла с прорезным ушком из квадрата С14 (№Ж-2000/ кв. C14/57) и костяной футляр для игл из квадрата Jj160 (№ Ж-2004/ кв. Jj160/160); находки 2001 и 2004 г. соответственно

Fig. 7. Sewing kit implements from the Zhokhov site: eyed bone needle with cut-through eye from excavation unit C14 (No. Zh-2000/ kv. C14/57) and bone case for needles from excavation unit Jj160 (No. Zh-2004/ kv. Jj160/160), found in 2001 and 2004, respectively

относящиеся к тому же к различным эпохам [Питулько 1998]. Встречены целые экземпляры, незаконченные и переоформленные орудия с одним или двумя боковыми пазами, с уплощенным

или односторонне выпуклым поперечным сечением, а также разноразмерные обломки таких изделий. Невкладышевые формы гораздо менее многочисленны. Среди них интересны единичные находки бородчатых наконечников острог [Питулько 1998; РИи1ко 1993], а также редкие оригинальные предметы, в оформлении которых задействованы как бородчатые элементы, так и боковые пазовые элементы с вкладышевы-ми лезвиями (рис. 5). Массивные наконечники копий из ископаемого бивня мамонта встречаются единично (рис. 6). Помимо охотничьего инвентаря, имеются бытовые инструменты, в их числе многочисленные иглы с ушком и игольники (рис. 7). К охотничьему инвентарю относятся также фрагменты деревянных древков стрел, один из которых оснащен трехгранным каменным наконечником (рис. 5).

Помимо древков стрел, изделия из дерева представлены значительной серией различных предметов, их обломков и отходов производства [Питулько 1998]: разнообразная посуда — блюдо-образные изделия, ковши и чаши различных размеров (рис. 8), обломки рукоятей и иных изделий, назначение которых неочевидно. Среди материалов Жоховской стоянки имеются плетеные и бе-

Рис. 8. Деревянные предметы из раскопок Жоховской стоянки (возможно, предметы кухонной утвари): А — деревянная лопаточка (№ Ж190Ы536, находка 1990 г.); В — деревянная миска прямоугольной формы (№ Ж-2001/ кв. Аа14/14, находка 2001 г. в кв. Аа14)

Fig. 8. Wooden artefacts yielded by the excavations of the Zhokhov site (possibly home utensils): A — flat wooden spoon-like object (No. ZhI90N536 found in 1990); B — wooden bowl of rectangular shape (No. Zh-2001/ kv. Аа14/14 found in 2001 at Аа14 excavation unit)

Рис. 9. Предметы быта из Жоховской стоянки:

А — фрагмент берестяной коробочки (№ Ж-2002/ кв. Bb13/1, находка 2002 г. в кв. Bb13); В — фрагмент плетеной корзинки (№ Ж-2001/ кв. FE120-F120, находка 2001 г. в кв. FE120-F120) Fig. 9. Household items from the Zhokhov site: A — fragment of birch-bark case (No. Zh-2002/ kv. Bb13/1 found in 2002 г. in the excavation unit Bb13); В — fragment of basket (No. Zh-2001/ kv. FE120-F120 found in 2001 in FE120-F120 excavation unit)

рестяные изделия (рис. 9). Важнейшей категорией изделий из дерева являются обломки полозьев нарт и других их частей, вероятно деталей настила и вертикальных стоек (рис. 10). Они имеют различный размер (длина наиболее крупного — 1050 мм при диаметре 32-35 мм) и форму. Многие имеют участки, подготовленные для скрепления обвязкой с какими-то другими деталями.

наконец, при раскопках Жоховской стоянки извлечено большое количество остеологических остатков (п = 54 850), из них около половины — определимые (п = 21 994). Указанные материалы несут исключительно важную информацию о стратегии жизнеобеспечения ее обитателей, в которой присутствуют уникальные черты.

рис. 10. Части саней (нарт) из Жоховской стоянки: А — полозья, найденные в культурном слое; В, С — фрагменты полозьев; D, E, F, G — копылья-стойки саней; Н — фрагмент передней части саночного полоза с отверстием для копыла-стойки; На —отверстие с обрывком веревки из шерсти внутри (увеличенная деталь для Н); I — реконструкция части саней, в которой стойка совмещена с санным (нарточным) полозом

Fig. 10. Sledge parts excavated at the Zhokhov site. A — sledge runner as found in situ; B — sledge runner fragment; C — sledge runner; D — upright; E — upright; F — upright; G — sledge runner fragment; H — forepart of sledge runner (Ha — enlarged detail: hole with a piece of rope made of animal hair (enlarged detail of H); I — possible reconstruction in which upright (F) is combined with a sledge runner (G)

экономика обитателей жоховской стоянки

Уже по результатам первых работ на памятнике было отмечено [Pitulko 1993; Pitulko, Kasparov 1996], что в остеологической коллекции примерно в равной пропорции представлены костные остатки белого медведя и северного оленя, с небольшой долей остатков птиц и рыб. Присутствие костных остатков собак также было несомненным. Работы 2000-2005 гг. показали (рис. 11), что действительно основными промысловыми видами для обитателей Жоховской стоянки были северный олень (NISP = 14 614) и белый медведь (NISP = 5915). На фоне приведенных значений теряются довольно многочисленные остатки собаки (NISP = 150), принадлежащие тринадцати особям [Pitulko, Kasparov 2017].

на основании анализа коллекции за все годы работ минимально возможное число особей (MNI) для северного оленя нами оценивается как 245 особей, а для белого медведя MNI = 130, иначе говоря, формально отношение составляет 2:1 [Pitulko et al. 2015]. Однако понятно, что сравнительная пищевая ценность этих зверей для человека существенно различается в связи с различиями в массе тела.

Для оленя она непостоянна по региону [Ба-скин 2009; Сыроечковский 1986] и по сезону, максимальной бывает осенью, и у крупных быков достигает 200-230 кг [Сыроечковский 1986], однако, как правило, не превышает 150-170 кг. Самки значительно легче самцов. За минусом несъедобных частей (шкура, жидкости, кишечник, кости) полезная масса составит около половины, то есть для крупного оленя не превысит 80 кг, а для основного добываемого размерного класса, опознаваемого на основании изучения коллекции остатков северного оленя из Жоховской стоянки, составит только 50-60 кг [Pitulko et al. 2015].

Масса тела у самцов белого медведя достигает 500 кг при длине тела около 3 м, хотя в отдельных случаях может существенно превышать

это значение — встречаются гиганты весом более 700 кг [Кищинский 1976]. Самки гораздо меньше, масса тела у них изменяется в пределах 180-300 кг [Успенский 1989]. Приняв в качестве среднего 250 кг и допустив потерю 30 % на несъедобные компоненты туши, получим не менее 160 кг полезного выхода для самок и некрупных самцов. Таким образом, пищевая ценность этого зверя для жоховских охотников в среднем фактически в три раза превосходила таковую для северного оленя и могла быть в отдельных случаях существенно большей. Следовательно, потенциальные риски, связанные с добычей этого опасного крупного хищника «на мясо», были вполне оправданны, тем более что промысел оленя в зимнее время вряд ли был стабилен.

Анализ коллекции по анатомическим частям скелета показал, что добытых зверей (и оленей, и медведей) в большинстве случаев разделывали на месте охоты, доставляя в лагерь части туши, имеющие пищевую ценность. Выявлены в том числе специфические приемы разделки [Pitulko, Kasparov 1996]. На месте успешной охоты оставались позвоночный столб (о чем говорит малое количество позвонков как оленя, так и медведя, абсолютно несопоставимое с числом убитых животных) и несъедобные части конечностей — карпальный и тарзаль-ный отделы, косточки запястья и заплюсны, фаланги пальцев (мелкие кости конечностей). в противном случае их количество измерялось бы тысячами, тогда как в реальности для этой группы подсчитано N = 944 и N = 423 (соответственно, олень и медведь). Столь незначительное в сравнении с числом добытых животных количество мелких костей конечностей говорит в том числе и о том, что часть животных добывалась вблизи лагеря и их туши доставлялись туда целиком.

Примечательно, что среди остатков медведя практически отсутствуют обломки таза (N = 36), тогда как их ожидаемое число могло быть существенно большим (MNI = 130). Напротив, для северного оленя число обломков таза (N = 253) со-

рис. 11. Общая характеристика фаунистической коллекции Жоховской стоянки (по: [Питулько и др. 2013]): А — процентное соотношение определенных видов в пределах всей коллекции с учетом неопределимых фрагментов; В — то же без учета неопределимых фрагментов; С — доля различных видов фауны в коллекции подъемного материала; D — процентное соотношение костных остатков северного оленя, белого медведя и неопределимых фрагментов по площадям раскопа 1, 2 и 3

Fig. 11. General composition of the Zhokhov site animal osteological collection (based on: [Pitulko et al 2015]). A — percentages of bones of identified animal species counted to the whole number of bones including unidentifiable fragments; B — same as A, with excluded unidentifiable fragments; C — percentages of bones of various animal species in the collection of surface finds; D — percentages of bones of reindeer, polar bear, and unidentifiable remains observed for excavation zones 1, 2, and 3

поставимо с числом добытых особей (М№ = 248). Можно предполагать, что с добытого медведя снимали задние окорока (забирали также голову, передние окорока, грудные стенки) и оставляли тазовые кости на месте вместе с позвоночником, тогда как оленя чаще разбирали на голову, передние окорока с лопаткой, грудные стенки и задок

и завершали разделку на стоянке [РИи1ко е! а1. 2015].

Для реконструкции особенностей экономики жителей Жоховской стоянки важнейшее значение имеет сезон гибели добытых ими животных, принадлежащих к двум главным промысловым видам. На основании подсчета слоев

цемента, отлагающегося в корневой области постоянных зубов, одной из наиболее надежных регистрирующих структур живых организмов [Клевезаль 2007], в случайной выборке из 29 образцов для северного оленя было установлено, что 12 животных погибли в весеннее время, 11 — осенью, 3 — в течение зимы и еще три — летом. Дополнительные данные по сезонности добычи северного оленя были получены при помощи измерений высоты коронки третьего молочного зуба полувзрослых особей. Сезонность гибели животных, устанавливаемая таким образом, весьма приблизительна, однако на основании исследования 50 таких образцов можно заключить, что, несомненно, 24 особи погибли осенью, в период с сентября по начало декабря, 9 — весной, с апреля по май, 4 — во второй половине лета и 13 животных — зимой, в период с конца декабря по конец января. Экстраполяция данных о сезоне смерти на полную выборку по северному оленю дает следующую картину: зимой было добыто 20 %, весной — 27 %, летом — 9 %. В связи с наилучшим качеством мяса и заготовкой шкур для шитья одежды и для прочих хозяйственных нужд (Питуль-ко, Павлова 2019) охота на северного оленя наиболее интенсивно велась осенью, в этот период добыто 44 % всех животных.

Таким образом, данные, полученные в результате оценки сезона гибели северных оленей из Жоховской стоянки, говорят о том, что в регионе современных Новосибирских островов в раннем голоцене, скорее всего, существовала полуоседлая группировка северного оленя, перемещавшаяся на зиму к границе леса, примерно в 600 км к югу, в район современного положения береговой линии. однако часть ее могла оставаться на зимовку в районе небольшой прибрежной возвышенности, ныне представляющей собой о. Жохова [Питулько и др. 2018; РИи1ко е! а1. 2015]. На основании известных фактов подобный сценарий выглядит допустимо, поскольку крупнейшая гренландская островная популяция северного оленя успешно существует на территории острова, на 80 % покрытого

ледником, тысячелетиями служит важным пищевым ресурсом для его аборигенов [Me1dgaaгd 1986; Зее^Мш е! а1. 2022], и никогда не покидает его, также как и врангельская [Груздев, Сипко 2007].

таким образом, местная популяция северного оленя во все сезоны служила важным (одним из двух главных) пищевым ресурсом для обитателей Жоховской стоянки. Добывались либо отдельные особи, либо уничтожались их небольшие группы. Судя по относительно небольшому количеству костных остатков, накопившихся, видимо, в результате нескольких циклов посещения территории о. Жохова древними обитателями региона Новосибирских островов, охота на северного оленя всегда была индивидуальной, с подхода или из засады, с применением оружия дистанционного действия — лука и стрел [РИи1ко 1993]. Археологически видимых следов поражения не встречено, что, скорее всего, можно объяснять тем, что большинство попаданий было в грудной отдел тела, в связи с чем их следы могли остаться преимущественно на ребрах, подвергавшихся впоследствии глубокой пищевой утилизации, и не дошли до нас.

Не исключено, что наиболее продуктивная осенняя охота на оленя, в результате которой было добыто около половины особей с установленным сезоном гибели (35 из 79 животных), осуществлялась на некотором удалении от лагеря, куда впоследствии было доставлено готовое к употреблению мясо. Судя по общему плану рельефа территории современных Новосибирских островов, к югу от о. Жохова, скорее всего, имелась небольшая река субширотной ориентации, удобная для осеннего промысла. Наличие такого водотока косвенно подтверждают остатки щуки [РИи1ко е! а1. 2015] и рыболовного снаряжения — острог или «гарпунов» (рис. 50), имеющиеся в материалах стоянки [Питулько 1998]. Практика доставки в лагерь наиболее ценной части добычи отчетливо просматривается в остеологической коллекции — она, видимо, серьезно облегчалась благодаря наличию транспортных

средств в виде нарточных упряжек [Питулько 1998; Pitulko, Kasparov 2017].

Весьма интересно, что объем промысла северного оленя жоховскими охотниками, более или менее успешный от сезона к сезону, в летний период при любой системе подсчета сезона гибели животных остается минимальным. Это, безусловно, заслуживает внимания. Примечательно также, что среди 50 исследованных зубов животных, не достигших взрослого состояния, нет ни одной особи моложе года, а это практически 25 % от общего реконструированного, минимально возможного числа добытых оленей. Остатки сеголетков в коллекции присутствуют, но крайне малочисленны. Это говорит об избирательности действий охотников, которые, видимо, старались убивать оленей определенного размерного класса. Годовалые, а тем более двух-трехлетние олени уже имеют размеры и вес, сопоставимые со взрослыми животными, но при этом их мясо еще мягкое и его отличают хорошие вкусовые качества.

Существование жоховских охотников было бы весьма скудным в отсутствие второго и главного пищевого ресурса — белого медведя. Использование этого опасного хищника, крупнейшего на планете, в этом качестве крайне необычно уже хотя бы потому, что выглядит рискованно. возможные риски, однако, были сведены к минимуму самой стратегией и тактикой промысла белого медведя. На основании изучения остеологических остатков белого медведя из раскопок Жоховской стоянки установлено, что добывались в основном взрослые, но некрупные звери [Pitulko, Kasparov 1996; Pitulko et al. 2015].

Подобную избирательность в отношении живущего одиночно, постоянно перемещающегося зверя практиковать довольно сложно. Однако ее обосновывают биология и поведение этих зверей. Самцы, холостые самки и молодые животные, не участвующие в размножении (самки до 4, самцы до 5-6 лет), в большинстве популяций белого медведя находятся в движении круглогодично, лишь время от времени укрываясь

в подснежных убежищах от непогоды или на наиболее неблагоприятный промежуток зимнего времени.

Самки, напротив, ложатся на зимовку в родильные берлоги [Барышников 2007; Успенский 1989] и в декабре-феврале производят на свет одного-двух медвежат (иногда более, до четырех). Медвежата-сеголетки проводят с матерью в берлоге и следующую зиму, а в возрасте 2-2,5 года начинают вести самостоятельный образ жизни. Самки достигают взрослого веса на пятый год жизни, самцы — после восьми лет.

В добыче жоховских охотников, как было установлено, преобладают некрупные взрослые особи, и это, без сомнения, самки, проводящие зиму в берлогах, в которые укладываются в октябре-ноябре и где остаются до марта-апреля [Кищинский 1976]. Данная особенность поведения и позволяет вести избирательный промысел, осуществляемый по мере необходимости в районе, где имеется достаточное количество берлог [Питулько 1998; Pitulko 2003; Pitulko, Kasparov 1996]. Результаты проведенных исследований полностью подтверждают эти взгляды.

Выполненный анализ регистрирующих структур зубного цемента белых медведей из раскопок Жоховской стоянки полностью убеждает в этом (рис. 12). В случайной выборке из 28 образцов нижнего первого моляра (м1) белых медведей установлено, что 18 из них были убиты зимой, пять, вероятно, ранней весной, и еще пять — осенью, вероятнее всего поздней [Pitulko et al. 2015]. Имеются все основания экстраполировать полученные соотношения на весь объем добытых животных. таким образом, доля добытых медведей по сезону смерти распределяется следующим образом: зима — 64 %, весна — 18 %, лето — 0 %, осень — 18 %. Учет выполнен по календарным сезонам, а фенологически вся добыча полностью относится к зимнему периоду (с ноября по март).

На основании морфометрии костных остатков можно предполагать, что кости белых мед-

рис. 12. Жоховская стоянка. Шлифы первого нижнего моляра белого медведя, по которым установлен сезон гибели животного: А — осень (Аа — образец Zh 2004_9_4 и АЬ — образец Zh 2004 9 3); В — зима (Ва— образец Zh 1990_3_4 и ВЬ — образец Zh 1990 3 3); С — весна (Са, СЬ, Cd — образец Zh 1990_6_6; СЬ — образец Zh 1990 6 4 и Cd — образец Zh 1990_6_7). Масштаб для a — 1000 pm, для Ь и c — 500 pm Fig. 12. Zhokhov site. Thin sections of the lower first molar of the polar bear, indicative for season of death of the animal: A — autumn (samples Zh 2004_9_4 and Zh 2004_9_3); B — winter (samples Zh 1990_3_4 and Zh 1990_3_3); C — spring

(samples Zh 1990_6_6, Zh 1990_6_4 and Zh 1990_6_7) Note difference in the scales: a — 1000 |im scale; b and c — 500 |im scale

ведей на стоянке в основном принадлежат самкам и молодым животным, хотя изредка встречаются очень крупные экземпляры, несомненно являвшиеся самцами. С целью изучения половозрастной структуры группировки белого медведя, добывавшегося на о. Жохова, была дополнительно проанализирована статистика промеров нижних челюстей.

Установлено, что они образуют четыре размерных класса, которые, скорее всего, соответствуют следующим половозрастным группам — взрослые самцы (редкие экземпляры), взрослые самки, молодые самки, подростки возраста около двух лет, добытые вместе с матерью на берлоге. В обе группы самок, скорее всего, могли попасть и мелкие (молодые) самцы возрастом менее восьми лет, еще не достигшие полного размера и массы, которых могли добывать индивидуальной охотой при встрече или выслеживанием, а также ловушками, подобно описанным гренландским практикам [8а^е11 Н., 8а^е11 В. 1996].

Это тем не менее была вспомогательная тактика охоты. Основным был промысел на берлогах, дающий стабильный результат и полностью предсказуемый. Поиск их труда не составлял, особенно при наличии собак.

Берлоги устраиваются медведями на арктических островах и материковых побережьях не дальше 10-15 км от побережья, чаще всего — в пределах первых километров, очень редко — дальше чем в 15 км от береговой линии. В местах, удобных для их устройства, плотность берлог может быть очень высокой, достигая первых сотен объектов [Кищинский 1976]. В наши дни медвежьи берлоги на о. Жохова представляют собой рядовое явление, а в эпоху существования на нем стоянки древнего человека остров вполне мог быть участком с высокой концентрацией родильных берлог и, следовательно, в прошлом там имелась возможность эксплуатации столь необычного пищевого ресурса, причем исключительно в зимнее время.

Чаще всего берлоги могут быть обустроены под невысокими бровками берегов или про-

сто в углублениях крутых (20° и более) склонов с подветренной стороны, т. е. в любом месте, где происходит интенсивная аккумуляция снега, иногда они выкапываются в готовом мощном надуве. Идеально подходят для этой цели склоны холмов с солифлюкционными террасами или с развитыми нивальными формами рельефа. Накопившийся снег обминается изнутри, в результате формируется жилая камера, в потолке которой имеется вентиляционный колодец, но бывают и многокамерные берлоги. Кровля берлоги может быть как очень прочной, так и слабой (5-10 см), обычно перекрытие имеет мощность около 30 см. Медведица способна легко проломить его при необходимости выйти, однако при достижении мощности 40 см ей удается только высунуть голову [Беликов 1993], что очень удобно с промысловой точки зрения.

Метод охоты основан на вспугивании медведицы, вынуждаемой к выходу через перекрытие, которое она будет разрушать в точке вентиляционного отверстия. Если кровля окажется мощной, то проломить ее она не сможет и на поверхности окажутся голова и шея, которые удобно поразить копьем. Если кровля будет разрушена, результат будет практически тот же. В зимнее время идеальным провоцирующим действием является закупоривание вентиляционного отверстия.

По сути, эта процедура мало отличается от охоты на бурого медведя на берлоге, которого тем или иным способом вспугивают и вынуждают к выходу. Дальнейшее зависит от решительности охотников, точности и слаженности действий. Данный способ был, видимо, хорошо известен людям Жоховской стоянки и был успешно перенесен на его белого сородича, позволяя добывать его без ограничений и, скорее всего, с минимальным «производственным травматизмом».

тактику такой охоты, как представляется, подтверждают следы охотничьего воздействия, оставленные на костях белого медведя оружием обитателей Жоховской стоянки (рис. 13, 14).

ЧИЕРЩ

Ba

Ca

0 5 см

......

Da

рис. 13. Черепа белого медведя из раскопок Жоховской стоянки с примерами следов охотничьего воздействия

(А — D — общий вид, Аа — Dа — крупный план): А — поражение в мозговую капсулу слева-сзади;

В — поражение в область глазницы слева; С, D — поражение в мозговую капсулу справа-сзади

Fig. 13. Polar bear skulls from the Zhokhov site excavations with the evidence of hunting impact (A-D — general view,

Ao—Dei — enlarged view): A — lesion on the brain case resulted from striking from rear-left direction; B — damage of the eye

socket area caused by striking from the left side; C, D — damage of the brain case made by striking from rear-right direction

D

рис. 14. Черепа белого медведя из раскопок Жоховской стоянки с примерами следов охотничьего воздействия (А, В) и ребро со следом поражения охотничьим оружием (С): А, В — затылочные фрагменты черепов; Аа, Ва — попадания в затылочную область черепов молодых медведей, вероятнее всего, промахи при попытке нанести ранение в шею, в основание черепа; С— общий вид фрагмента ребра белого медведя со следом травматического повреждения в результате проникающего ранения грудной клетки; Са — крупный план участка с повреждением

Fig. 14. Polar bear skulls with clear human hunting impact (A, B) yielded by the excavations of the Zhokhov site and a rib fragment (C) with hunting lesion. A, B — occipital parts of the skulls; Aa, Ba — enlarged view of the impact area showing lesions likely resulted from missing the target on attempt to hit the skull base; C — general view of the rib fragment with hunting lesion; Ca — enlarged view of the hunting impact area

Прежде всего, следует подчеркнуть, что на данный момент такие повреждения выявлены почти исключительно на черепах медведя, имеется всего одно ребро со следом опасного ранения (рис. 14). Повреждения черепов являются несомненным результатом охотничьего воздействия, непосредственно вытекающего из изложенной выше стратегии и тактики промысла. Черепа часто сильно разрушены, и даже те, что были использованы нами для морфометриче-ского анализа (Ы = 19), обычно не имеют удовлетворительно сохранившихся стенок мозговой капсулы вследствие пищевой утилизации (рис. 15).

Во всех случаях, когда это возможно установить, поражение стремились нанести в мозговую капсулу сзади-сбоку слева или справа, направ-

ляя удар непосредственно в мозговую капсулу с попаданиями в глаз, в шею или в затылок, при этом последние, скорее всего, являются промахами [РИи1ко е! а1. 2015]. Такое значительное количество попаданий именно в голову является весьма необычным фактом, поскольку любого зверя охотники всегда (и в прошлом, и в настоящем) стремятся поразить в область грудной клетки, легко проницаемой, наполненной большим количеством жизненно важных органов и где фатальное ранение наиболее вероятно. Голова же во всех случаях является неудобной и прочной мишенью.

Необходимо заметить, что такое на системном уровне возможно только в том случае, когда зверь ограничен в движении. выход медведицы из берлоги через пролом в перекрытии являет-

рис. 15. Череп белого медведя со следами пищевой утилизации (Жоховская стоянка, раскопки 1989 г., площадь 1, кв. Е90); мозговая капсула полностью разрушена

Fig. 15. Polar bear skull with indication of use as food by humans (Zhokhov site, excavations of 1989, area 1, unit E90). Note completely destroyed brain case

ся в этом смысле идеальной ситуацией. Во всех остальных случаях это было бы невозможно. Белый медведь — вообще очень подвижный и быстрый зверь, а голова его постоянно пребывает в движении, поскольку он ориентируется в пространстве в значительной степени за счет обоняния. Кроме того, вследствие специфического (полуводного) образа жизни белого медведя его голова, насаженная на довольно длинную шею, имеет обтекаемую форму и малые размеры относительно туловища.

Столь точные и сильные попадания метательным оружием в свободно движущегося зверя маловероятны, ибо цель очень маленькая, и, следовательно, это были удары ручным оружием с близкой дистанции. Белый медведь от противника либо убегает, либо атакует его сам, причем на дистанции прыжка, который заметно превосходит длину древка копья (прыжок на расстояние 5-7 м для него вполне рядовой), с целью сбить с ног, и это плохое приключение, поскольку на охотника прыгает масса в среднем примерно 300-400 кг. Знание подобных фактов, безусловно, способствовало выработке стратегии промысла, описанной выше.

Разделывали убитых зверей на месте добычи. Новорожденные медвежата становились законным вознаграждением собак, принимавших участие в охоте, а медвежата второго года жизни, имеющие массу в пределах 70-140 кг [Барышников 2007], уже представляли собой определенный «бонус» для охотников, увеличивая объем разовой добычи. Кости молодых медведей, в частности небольшие черепа с не-заросшими швами, встречены при раскопках. Выше отмечалось, что кости белых медведей имеют существенно большее число погрызов собакой, чем кости северного оленя. Данное обстоятельство легко объяснимо двумя важными причинами: во-первых, условия зимы предполагают максимально полную утилизацию пищевых ресурсов; во-вторых, использование мяса и костей медведей для кормежки собак имеет существенное значение — их приучают к этому зверю, следовательно, собака не только

не будет его бояться, но и будет знать, что его можно победить и съесть. Это элемент охотничьей дрессуры, нимало не изменившийся за прошедшие тысячи лет.

Понятно, что добыча на берлогах не могла вестись на одном и том же месте годами и быть одинаково успешной. Присутствие человека и постоянное давление на местную группировку зверей не могло не становиться со временем отпугивающим фактором. При ухудшении ресурсной базы люди могли временно покидать территорию, а затем возвращаться через какое-то время. Как показывает история появления берложного участка вблизи Жоховской стоянки, возродившегося к 2005 г., после того как остров был покинут людьми в 1994 г. (собственные наблюдения автора), десятилетней паузы оказалось вполне достаточно.

Таким образом, отношение жоховских охотников к белому медведю, насколько можно судить по имеющимся археологическим свидетельствам, было сугубо утилитарным: для них это был стабильный и относительно доступный пищевой ресурс. Данная трактовка может вызывать вопросы, поскольку хорошо известно, что медведь занимает особенное место в культуре народов Сибири и Севера, от Лапландии до российского Дальнего Востока и севера СевероАмериканского континента, эта литература безгранична (см., например: [Васильев 1948; Гемуев 2003; Гондатти 1888; Дзенискевич 1985; Кулемзин 2000; Фрэзер 1980; Харузин 1899; НаИогоге11 1926; КосЬпеуа 2007]). В подавляющем большинстве случаев в культовых практиках участвуют бурые медведи, добытые охотой или специально выращенные в неволе для ритуальных целей [Васильев 1948; Крейнович 1982; Соколова 2002]. В Арктике, однако, описаны материальные свидетельства, закономерно относящиеся к белым медведям, — например, культовые кладки черепов на п-ове Ямал [Головнёв 1995] и Чукотке [Диков 1977].

Богатейший набор этнографических фактов, накопленных за двухсотлетнюю историю изучения вопроса, позволяет их классифицировать

и сравнивать сложные обрядовые действия, верования и даже космогонические представления, связанные с медведем, в то же время на археологически реконструируемое поведение древнего человека они могут быть проецированы с большими ограничениями, если это вообще возможно. В этом смысле следует согласиться с Кнутом Хельскогом [Helskog 2012: 230], который, анализируя наскальные изображения медведей Северной Норвегии, отметил, что на протяжении тысячелетий ритуалы и верования, связанные с медведем, вряд ли оставались неизменны, прежде чем достигли уровня прямо зафиксированных свидетельств. Тем не менее, как полагал Б.А. Васильев, в культовых практиках выделяется древний евразийско-американский пласт [Васильев 1948], а распространение медвежьих культов связано с расселением человека в северных районах «после отступления великого ледника», то есть в современных терминах — по завершении ПЛМ, когда на арктические и субарктические территории, ранее слабозаселенные [Sikora et al. 2019; Pitulko, Pavlova 2020], начали проникать людские группировки из южных районов континента, с последующим продвижением в Западное полушарие через Берингийский мост суши [Hoffecker et al. 2019; Hoffecker et al. 2022].

Археологические свидетельства, которые могут отражать особое отношение к медведям в древности, довольно многочисленны, однако относятся к культурам, чья древность, как правило, не превышает 5000 лет, хотя существуют и заметно более древние предметы, которые интерпретируют в качестве таковых, оценивая их возраст на уровне 40-35 тыс. л. н. [Константинов 1994; De Swart 2004; Floss 2015]. Выявлены также свидетельства особенного отношения к костным остаткам медведей, послужившие основаниями для разработки гипотезы «натурального макета» как истока символической деятельности человека [Столяр 1985]. Скульптурные и иные изображения медведей в палеолитических контекстах редки, но встречаются значительно чаще в памятниках эпохи

неолита и бронзового века (см., например: [Васильевский, Окладников 1980; Ефремова 2020; Жамбалтарова 2013; Житенев 2000; Косарев 1981; Окладников 1950; Федорова 2000]). Эти находки, возможно, отражают ритуальные практики, в чем-то подобные описанным этнографически, тем более что они происходят из территорий расселения этнических групп, для которых такие культурные проявления характерны.

В Арктике количество подобных предметов, в том числе рисунков и гравировок с «медвежьей» символикой на различных изделиях, весьма значительно [Арутюнов, Сергеев 1975; Руден-ко 1947; Betts et al. 2015; Fitzhugh 1984; Sutherland 2001a; Sutherland 2001b]. Они встречаются в археологических контекстах, чей возраст не древнее 5000 л. н. (пре-дорсет, дорсет, древнебе-рингоморье/оквик и моложе), и, как считается, в ряде случаев отражают некоторый результат совместного проживания медведей и людей на одной территории, выражающийся в формировании элементов духовной культуры — космогонических представлений, ритуалов, охотничьей магии через символическое изображение медведя на гарпунных наконечниках (бросок гарпуна как прыжок медведя [Арутюнов 2007]) и прочих элементов поведения, археологически трудно уловимых. В определенном смысле медведи формируют человеческую историю [Betts et al. 2015]. Ряд авторов видит в археологически заметных проявлениях медвежьего культа потенциальные свидетельства шаманизма [Дмитриева 1986; Sutherland 2001b], хотя крупнейшие исследователи этого феномена такую возможность и не признавали [Васильев 1948; Соколова 2002].

медведи и люди жили рядом чрезвычайно долго, на протяжении сотен тысяч лет, и такое взаимодействие всегда было разноплановым. Это соседство, позволявшее уловить сходство медведя с человеком в поведении и биологии (использование укрытий, иногда общих с человеком, изобретательность и разнообразие пищевого поведения, краткосрочная способ-

ность сохранять вертикальное положение тела, интерес к женщинам в определенные периоды, а также крайне неприятное сходство с человеком в «раздетом» виде), на протяжении десятков тысяч лет формировало специфические отношения между фигурантами [Hussain et al. 2022; Romandini et al. 2018; Stiner 1999], создавая основу тех представлений, которые выражены в этнографически известных медвежьих культах. В то же время такое взаимодействие не исключало вполне обычного отношения к этим животным как к пище: охота на медведя (любого) практиковалась на всех территориях и во все времена, от Италии до Гренландии (см., например: [Барышников 2007; Гимранов и др. 2021; Duches et al. 2019; Münzel, Conard 2004; Richter 1986; Seersholm et al. 2022]). Примечательно, что в отдельных случаях, судя по материалам из Холе-Фельса, охота на медведя, в данном случае пещерного, была сезонной и закрывала проблему пищевого ресурса в транзитный период от сезона охоты на лошадей до начала охоты на мамонта [Münzel, Conard 2004].

Практика охоты на белого медведя в восточно-Сибирской Арктике и на Северо-Западе Северной Америки существовала, по-видимому, всегда, но нигде и никогда, кроме Жоховской стоянки [Pitulko 2003], не достигала столь системного уровня. Свидетельства промысла медведей повсеместно малочисленны. Они присутствуют начиная с рубежа плейстоцена-голоцена [MacLaren et al. 2005], однако даже в позднейшие эпохи, когда археологических контекстов с приемлемой сохранностью материала становится существенно больше, наличие в них костных остатков белого медведя эфемерно.

Так, характеристики фаунистических остатков из стоянки валакпа (Аляска) показывают, что белый медведь представлен единично в ранних горизонтах В8, 9, 10 — соответственно 3, 3 и 1 особь, а в поздних — не встречается совсем [Stanford 1976]. В эскимосском поселении на мысе Дежнева (возраст 2600-1300 л. н.) из ~2200 единиц костных остатков белому медведю при-

надлежит 20 костей, из них одна нижняя челюсть [Князев 1995]. На Чукотке охота на белого медведя документирована изображением такой сцены на Пегтымельских петроглифах [Диков 1977]; весьма интересно, что стилистически она практически идентична современному рисунку, опубликованному В.Г. Богоразом в контексте сведений о медвежьей охоте [Богораз 2011а] и связанных с ней у чукчей представлений [Богораз 2011b: рис. 32]. В целом малочисленность подобных находок объяснима отсутствием потребности в постоянной охоте на этого зверя, которого обычно выдавливали с контролируемой территории для предотвращения конфликтных ситуаций и ущерба путем изъятия нетолерантных особей из популяции и снижая, таким образом, ее численность до безопасного предела [Крупник 1989]. Можно допустить, что таким образом ритуальная практика совмещалась с необходимостью.

Эти немногие факты дополняет находка двух черепов и нескольких посткраниальных костей белого медведя из землянок у мыса Большой Баранов к востоку от устья р. Колыма [Окладников, Береговая 1971], возраст которых оценивают X-XVI вв. н. э. Оба имеют следы пищевой утилизации [Верещагин 1971], идентичные жоховским находкам (рис. 15), черепная коробка пробита с боков для извлечения мозга. Однако в остальном эти экземпляры совершенно целые, с вполне сохранившейся концевой частью морды, тогда как черепа медведей из Жоховской стоянки часто разрушены в значительной степени, а нижние челюсти — разбиты пополам [Pitulko, Kasparov 1996]. Характерно, что черепа белых медведей из ненецких капищ, существующих с XVII в., собранные Н.К. Верещагиным на п-ове Ямал [Верещагин 1973] и просмотренные позднее А.К. Каспаровым [Pitulko, Kasparov 1996], следов разрушения практически не имеют, что вполне объяснимо, поскольку в любых исторически современных медвежьих практиках кости, особенно черепа и нижние челюсти, принято сохранять в целости, а кроме того,

распространен обычай их накопления и сокрытия в определенном укромном месте.

В памятниках Американской и Канадской Арктики кости белого медведя единичны, однако в них присутствуют множественные изображения этого зверя [Betts et al. 2015; Sutherland 2001a], что интересно. В Гренландии, где белого медведя довольно много, исследованием структуры пищевых ресурсов на выборке из 12 памятников, оставленных различными группами населения, формировавшими их культуро-содержащие отложения на протяжении последних четырех тысяч лет, установлено, что лишь на одном из них белый медведь играл некоторую роль в структуре потребления пищевых ресурсов, во всяком случае его добывали [Seersholm et al. 2022]. В современности промысел белого медведя ведется в этих районах весьма активно [Laidre et al. 2018], с использованием оригинальной исторической доог-нестрельной технологии, стратегии и тактики [Sandell H., Sandell B. 1996].

Реконструированные особенности охотни-чье-промысловой деятельности древних жителей о. Жохова представляются в значительной степени уникальными. можно констатировать, что впервые выявлена ситуация, когда белый медведь является постоянным и традиционным источником мяса для первобытных охотников. наблюдаемые особенности материала не предполагают никакой возможности для его обсуждения в контексте какой-либо ритуальной (духовной) практики, связанной с медвежьим культом, — здесь отсутствуют свидетельства особого обращения с костными остатками зверей, не наблюдается стремления сохранять их целостность (напротив, для них характерна высокая степень фрагментации, в том числе голов и челюстей), кости медведя имеют большое число погрызов собаки. наконец, в археологической коллекции памятника нет никаких предметов, позволяющих связать их с медвежьим культом, хотя бы и в простейшей редакции. Напротив, коллекция дает основания рассматривать ее как нормальный контекст поселения с эпизодическим

круглогодичным обитанием, где изготавливали орудия и оружие, делали иглы и шили одежду, строили и чинили нарты, в зимнее время добывая медведя на мясо.

При приведенных минимальных значениях количества добытыхживотных (олень М№ = 245, медведь М№ = 130) обитателями стоянки было использовано около 15 тонн оленины и примерно 23 тонны медвежатины, то есть в сумме примерно 40 тонн мяса. Промысел оленя в пределах года осуществлялся постоянно, включая зиму, с закономерным осенним пиком (44 % от всех добытых животных), тогда как охота на медведя представляет собой исключительно зимнее занятие (64 % зверей убито календарной зимой, а все 100 % — в пределах фенологической зимы). По оценке Н.К. Верещагина, для палеолитических охотников Русской равнины норма дневного потребления могла составлять около 0,7 кг на человека в день [Верещагин 1971; Верещагин, Барышников 1985]. Она может быть и большей, но даже при подушевой норме 0,7 кг это эквивалент примерно 5700 человеко-дней, или менее года для группы из 20 человек, при условии равного потребления.

Фактически ее численность вряд ли превышала 25-30 человек, это значение часто оказывалось оптимальным в практике жизнедеятельности арктических народов, что, по-видимому, не случайно, поскольку находит подтверждение с точки зрения теорий психологии управления [Скопылатов, Ефремов 2000]. Таким образом, на основании приведенных цифр можно примерно реконструировать годичное пребывание людей на стоянке. Все это довольно условно, но, скорее всего, речь идет о нескольких (но немногих) годичных циклах обитания, — во-первых, стоянка раскопана далеко не полностью, во-вторых, далеко не все добытое потреблялось именно на стоянке.

На основании уточненных данных о сезонности промысла северного оленя и белого медведя, полученных в результате оценки сезона гибели животных по регистрирующим структурам, оказалось возможным реконструировать

рис. 16. Реконструкция годичного хозяйственного цикла обитателей Жоховской стоянки (по: [Pitulko et al. 2015])

Fig. 16. Reconstructed yearly subsistence cycle of the Zhokhov site inhabitants (after: [Pitulko et al. 2015])

особенности годового хозяйственного цикла обитателей Жоховской стоянки (рис. 16). Как оказалось, летняя активность в лагере была минимальной, за летние месяцы было убито семь оленей и некоторое количество тундровых птиц, что возможно только летом. Имеются все основания полагать, что эти птицы добыты

вблизи стоянки в летнее время, что указывает на круглогодичный характер ее использования человеком.

напротив, зимний период характеризуется значительным объемом добычи (16 оленей, что много, хотя и уступает весенним месяцам, когда их добыто 21), в эти же месяцы добыта большая

часть белых медведей (18 особей), и по пяти — осенью и весной. Осенняя добыча оленей характеризуется максимальным показателем — 35 особей. Своеобразный вариант жизнедеятельности, сложившийся у обитателей Жоховской стоянки, в целом вписывается в рамки адаптационной стратегии сухопутных охотников в ее высокоразвитой форме, когда уже достоверно используются транспортные средства — нарты и упряжные собаки. И.И. Крупник называет подобные формы «продвинутыми охотниками» [Крупник 1989].

транспортная технология

Наличие собак и нарт, т.е. развитой формы наземной транспортной технологии, играло важную роль в жизнедеятельности жоховских охотников. В результате раскопок на о. Жохова [Pitulko, Kasparov 2017; Pitulko et al. 2015] получена выразительная коллекция костных остатков псовых раннеголоценового возраста. Установлено, что на Жоховской стоянке около 9000 л. н. присутствовала вполне сформировавшаяся как вид домашняя собака, использовавшаяся в хозяйстве древних насельников территории в качестве помощника на охоте и в качестве тягловой силы [Pitulko, Kasparov 2017], в митохондриаль-ном геноме которых прослеживаются азиатские линии [Lee et al. 2015].

Присутствие таких животных около 9000 л. н. предполагает достаточно долгую историю экспериментальной деятельности, начавшейся уже после получения основной формы собаки, вопрос о времени и путях доместикации которой еще не получил окончательного решения (см., например: [Никольский и др. 2018; Bergstrom et al. 2022; Coppinger R., Coppinger L. 2001; Morey 2010; Perri 2016; Pitulko, Kasparov 2017; Serphel 2002]). Можно полагать на основании находок из Афонтовой горы [Астахов 1999; Оводов 1999], что использование ездовых собак в Сибири началось около 15 000 л. н., а в первой половине голоцена оно несомненно [Losey et al. 2011; Morey, Waint 1992].

Наличие в культуре древних жителей о. Жо-хова развитой формы упряжного собаководства является твердо установленным фактом [Питулько 1998; Питулько и др. 2018; Pitulko, Kasparov 2017]. Изучением коллекции остеологических остатков псовых из Жоховской стоянки установлено наличие стандарта ездовых и промысловых собак, что существенно меняет представления о времени начала формирования специализированных пород собак направленной селекцией. Установлено,что жоховские собаки являются генетическим предком всех современных пород ездовых собак [Sinding et al. 2020].

В коллекции представлены остатки собак и детали нарт, однако отсутствуют элементы упряжи, такие как костяные пряжки [гусев Ан. 2014] или вертлюги [Мошинская 1965], известные в различных памятниках, где упряжное собаководство предполагается или доказано. Однако М.Г. Левиным и В.В. Антроповой на этнографических примерах показано [Левин 1946; Антропова, Левин 1961], что в ряде случаев используется мягкая шитая упряжь, не предполагающая никаких пряжек, блоков и карабинов. Ее наиболее эффективными вариантами являются типы грудной и лопаточной упряжи, область распространения которой в прошлом В.В. Антропова и М.Г. Левин [Антропова, Левин 1961] видят на Крайнем Северо-Востоке у эскимосов и чукчей, а также в Северной Америке. Ее практиковали, очевидно, в сочетании с веерной или парной, а позднее — с продольной запряжкой, способами, распространенными в тех же областях Восточной Сибири [Антропова, Левин 1961].

Развитая форма конструкции нарт, использовавшихся обитателями Жоховской стоянки 9000 л. н., также свидетельствует о достаточно долгой истории развития транспортной системы, которая служила важнейшей частью стратегии жизнеобеспечения жоховских охотников. Конструкция нарт, скорее всего, была чем-то средним между дугокопыльной и пря-мокопыльной [Антропова, Левин 1961]. Копы-

лья изготавливали путем расщепления комлевой части древесных стволов с корневищем, которые собирали из плавника на побережье, и соединяли две г-образных поделки внахлест, а далее крепили их к полозьям, для чего в последних проделывали отверстия. Поверх копыльев настилали платформу. Полозья были соединены дугой («бараном») спереди или спереди и сзади, как на старинной амурской нарте (это удобно при необходимости движения в обратном направлении без разворота, например в зоне торосов на припайном льду). на загнутых концах полозьев имеются точки крепления такой конструкции, следы крепления поперечины отсутствуют.

высота нарт была около 40 см, а ширина, видимо, около 60-70 см. О длине судить трудно, из-за отсутствия целых полозьев, однако длина концевых обломков, предположительно передних, с загнутой вверх частью от конца до крепления первого копыла составляет около 100-120 см. По пропорциям конструкций, приведенных В.В. Антроповой и М.Г. Левиным [Антропова, Левин 1961], это около 40 % длины, таким образом, полная длина может составлять около 260 см. Смущает в этом отношении ширина полозьев — они должны быть при такой длине около 10 см шириной, но жоховские образцы обычно имеют ширину около 5-7 см (рис. 10). впрочем, это может быть связано с разницей в местных условиях — окрестности о. Жохо-ва представляли собой малоснежные области с плотным снеговым покровом, который формируется к весне в результате уплотнения снега ветром.

такие нарты в любом случае позволяли перемещать как людей, так и грузы, с загрузкой около 100 кг, которая точно не является чрезмерной даже для небольшой собачьей упряжки из 3-4 животных [Сорр^ег И., Сорр^ег Ь. 2001]. врангель при этом описывает загрузку крупных упряжек до 30 пудов, т. е. до полутонны [Врангель 1841]. Наличие наземной транспортной системы позволяло не только всесезонно перемещать грузы к базовому лагерю (например, за-

готовленное летом сырье, охотничью добычу, древесину), но и совершать путешествия на значительные расстояния. Такая возможность была жизненно необходимой. Основные перемещения происходили, несомненно, весной, в марте-апреле, когда уже светло и относительно тепло, снег еще крепкий, а сезон вскрытия рек наступит еще не скоро.

Жизнедеятельность жоховских охотников существенно облегчалась тем, что территория острова Жохова тогда была еще окраиной прибрежной материковой равнины. Это мнение [Анисимов и др. 2009] подтверждают, как представляется, рассмотренные в настоящей работе данные. Местные условия были достаточны для того, чтобы поддерживать небольшие группы охотников. Помимо необходимых пищевых и сырьевых ресурсов, здесь имелся в достатке и важнейший в открытых пространствах ресурс, доступный вдоль береговых линий, — топливо и поделочный материал в виде плавникового леса. Какова была территория группы, сказать невозможно, но, вероятно, речь может идти о площади, включавшей в себя крупные острова современного Новосибирского архипелага — о. Новая Сибирь, о. Фаддеевский и о. Котельный, и пространство между ними и современным материковым побережьем.

Контроль над столь значительным пространством был возможен исключительно благодаря внедрению в бытовую практику наземной транспортной системы — нарточного упряжного собаководства. Овладение этой важнейшей инновацией рубежа плейстоцена-голоцена [Pitulko, Pavlova 2020] способствовало возникновению крупных социокультурных систем неожиданно древнего возраста, документированных распространением в пределах арктической Восточной Сибири обсидиана из Красненского месторождения на чукотке в нижнем течении р. Анадырь (рис. 17) [Grebennikov et al. 2018; Pitulko et al. 2019]. Дальний транспорт этого сырья на расстояние ~1000 км в западном направлении отмечен для памятников Нижней Колымы [Kuzmin et al.

рис. 17. Восточно-Сибирская Арктика в раннем голоцене и возможные пути транспортировки обсидиана на Жоховскую стоянку (по: [Pitulko et al. 2019]). Примерное положение береговой линии около 8000 14C л. н. приведено на основе данных из: [Анисимов и др. 2009; Lambeck et al. 2014; Manley 2002; Pitulko et al. 2019]. Условные обозначения: 1 — первичный источник обсидиана; 2 — возможный путь транспортировки обсидиана на Жоховскую стоянку; 3 — археологические местонахождения обсидиана, источником которого является район оз. Красное (по: [Grebennikov et al. 2018; Kuzmin et al. 2018]); 4 — территория осушенного шельфа (серый цвет) во время обитания человека на Жоховской стоянке, пунктир — береговая линия около 8000 14C л. н. (по: [Pitulko et al. 2019])

Fig. 17. The eastern Siberian Arctic in the Early Holocene and possible ways of obsidian transportation to Zhokhov site. Approximate position of the coastline at c. 8000 14C years BP is based on the data from: [Anisimov et al. 2009; Lambeck et al. 2014; Manley 2002; Pitulko et al. 2019. Legend: 1 — primary obsidian source; 2 — possible route of obsidian transportation to the Zhokhov site; 3 — selected sites with obsidian from the Lake Krasnoe source based on: [Grebennikov et al. 2018; Kuzmin et al. 2018]; 4 — exposed shelf area (grey fill) contemporary to the occupation of the Zhokhov site, dashed line — coastline at c. 8000 14С years BP, (after: [Pitulko et al. 2019])

2018] и, в единичном случае, для нижней Индигирки [Кигшт е! а1. 2020], т. е. на существенно большую дистанцию; однако возраст этих свидетельств не древнее середины голоцена. Случай сверхдальнего транспорта обсидиана на о. Жохова на расстояние около 1500 км по прямой от источника уникален не только по дальности, но и по возрасту. находок из этого сырья на Жоховской стоянке немного, и в имеющемся материале отсутствуют указания на какое-либо специальное обращение с экзотическим сырьем, в связи с чем можно думать, что обсидиан попадал туда не столько как сырье, а как доказательство контакта с людьми, живущими далеко, но контакт с которыми был возможен при определенных условиях.

Возможную аналогию таким условиям можно видеть в элементах социокультурной организации, описанных исследователями арктической Восточной Сибири более ста лет назад [Врангель 1841; Майдель 1894] и существовавшими еще в недавнем прошлом [Вахтин и др. 2004]. Важной частью жизни аборигенного населения этих территорий были так называемые «ярмарки» — пункты сбора, которые посещались местным населением раз в год, в конце зимы или начале весны (не календарной, а фенологической), с целью торговли, обмена информацией, установления брачных контактов; это были довольно продолжительные собрания. Из них наиболее известна Анюйская на р. Бол. Анюй в устье р. Ангарка (с 1789 г. — в селе Островное на Малом Анюе), которая начиналась в первой декаде марта. Однако были и другие, например в селе Пантелеи-ха на Нижней Колыме, ниже Нижнеколымска, один месяц «перед весной» [Аргентов 1879: 439] или «ранней весной» в селе Марково на р. Анадырь [Дьячков 1893: 208].

На анадырскую «ярмарку» в Марково стекались представители группировок, населявших территорию в треугольнике Среднеколымск-Гижига-Марково, его площадь составляет примерно 1,2 млн км2, а стороны имеют протяженность 450-600 км. Охватываемые ею поселения по Гижиге, северу Камчатки, Анадырю и Колыме

представляли собой некое единство как в понимании аборигенов, так и «пришельцев»-путе-шественников XVIII-XIX вв. и представителей администрации, которым подобное восприятие пространства, несомненно, передалось от коренных жителей территории.

Вероятно, подобные «ярмарки» существовали и на иных, сопоставимых по размеру территориях, при этом такие зоны имели общие границы. Весьма интересно, что в современной транспортной авиации основой логистической связности на уровне макрорегионов является набор примерно равносторонних «треугольников» со смежными сторонами, образованными маршрутами движения. Та же идея, приложенная к исторической современности и даже к каменному веку, предлагает возможный механизм быстрого распространения предметов [РИи1ко е! а1. 2019], знаний [РИи1ко 2001] и генов [Ьее е! а1. 2018] на больших территориях, поскольку по крайней мере в исторической современности между удаленными территориями определенно существовали устойчивые связи. Так, грузы с Колымы через Омолон на Анадырь отправлялись казаками уже в XVIII столетии, им же был хорошо известен путь из Нижнеколымска в Гижигу, который занимал всего 26 дней [Молодых 1930: 32], а также иные маршруты, связывавшие Восточную Сибирь от Лены до Анадыря и Камчатки [Молодых 1931].

Система, состоящая из примерно десятка таких логистических треугольников, гарантирует быстрое, в течение нескольких лет, распространение любой информации и знаний в пределах территории в миллионы квадратных километров на просторах от Таймыра до Берингова пролива. Для этого достаточно всего нескольких, но важных условий — наличие удобного ландшафта (заснеженные открытые тундровые пространства арктической Восточной Сибири), потребность в подобных путешествиях (она присутствовала безусловно, уже хотя бы в силу малочисленности людских группировок раннего голоцена и их изолированности на

протяжении значительной части года, и диктовалась информационными и матримониальными соображениями) и наличие технической возможности, представленной наземной транспортной системой — упряжным нарточным собаководством. В этой связи «взрывное» распространение в арктической Восточной Сибири на рубеже голоцена микропризматических технологий, в течение всего 2000 лет появляющихся на пространстве от таймыра на западе до Берингова пролива на востоке и до о. Жохо-ва на севере [Pitulko 2001; Pitulko, Pavlova 2016], выглядит вполне логично.

заключение

Жоховская стоянка представляет собой уникальный комплекс данных, позволяющих увидеть живой каменный век арктической Восточной Сибири. Уникальна и охотничья специализация жителей Земли Санникова каменного века, в зимнее время на постоянной основе охотившихся на крупнейшего наземного хищника — белого медведя. Несмотря на особость этого зверя в человеческой культуре, комплекс свидетельств из Жоховской стоянки не позволяет видеть во взаимоотношениях белого медведя и человека Восточно-Сибирской Арктики раннего голоцена что-то большее, чем простую трофическую цепь.

Реконструированный годовой хозяйственный цикл обитателей Жоховской стоянки, сложившийся в рамках адаптационной модели «подвижных» сухопутных охотников, обладавших развитыми транспортными возможностями в форме упряжного собаководства, вряд ли может быть экстраполирован на все группировки населения арктических равнин Северо-Востока Евразии. Скорее, можно полагать, что адаптации, практиковавшиеся данным населением, были вариабельны, а их основой в зоне тундры служил промысел северного оленя.

В то же время стремление к использованию разнообразных, в том числе необычных пищевых ресурсов, подобных белому медведю, сле-

дует понимать как указание на то, что основной традиционный ресурс — северный олень — был, скорее всего, в эпоху раннего голоцена недостаточен. Его убыль предположительно можно связывать с радикальной перестройкой природной среды на рубеже и в начале голоцена, в эпоху окончательного исчезновения в регионе многих видов фаунистического комплекса позднего плейстоцена.

Ключом к успеху людских популяций раннего голоцена Восточной Сибири стало важнейшее инновационное достижение — освоение упряжного собаководства, благодаря которому люди получили возможность перемещаться на значительные расстояния, организуя свою жизнь относительно доступных ресурсов. Видимо, с этим связано быстрое распространение традиции микропластинчатого призматического расщепления камня, которое является безусловной доминантой местной культуры каменного века на протяжении практически всего голоцена. В это время возникли и развивались крупные социальные системы, в рамках которых было возможно стремительное распространение предметов, знаний, информации и генов, о чем впервые можно судить по находкам, доставленным в результате изучения прошлого былой Санниковой Земли.

благодарности

Исследования Жоховской стоянки, послужившие основой данной работы, проведены в рамках исследовательского проекта «Zhokhov-2000» в 2000-2005 гг. при поддержке научно-исследовательского неправительственного фонда Rock Foundation (Нью-Йорк, США). Сопряженные исследования в разные годы получали поддержку Программы фундаментальных исследований РАН и Российского фонда фундаментальных исследований. Бесконечная благодарность всем участникам работ на острове Жохо-ва. Отдельное спасибо П.И. Иванову, Е.Ю. Павловой и И.А. Спиридонову за разностороннюю помощь в подготовке данного материала.

список литературы

Анисимов и др. 2009. Анисимов М.А., Иванова В.В., Пушина З.В., Питулько В.В. Лагунные отложения острова Жохова, их возраст, условия формирования и значение для палеогеографических реконструкций региона Новосибирских островов (Восточносибирский сектор Арктического шельфа Евразии) // Известия РАН. Серия географическая. — 2009. — № 5. — С. 107-119.

Антропова, Левин 1961. Антропова В.В., Левин М.Г. Упряжное собаководство // Историко-этнографи-ческий атлас Сибири. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. — С. 55-78.

Аргентов 1879. Аргентов А.И. Нижнеколымский край // Известия ИРГО. — 1879. — Т. XV. — Вып. 6. — С. 433-451.

Арутюнов 2007. Арутюнов С.А. Бросок гарпуна как прыжок медведя // миф, обряд и ритуальный предмет в древности. — Екатеринбург, Сургут: Магеллан, 2007. — С. 174-185.

Арутюнов, Сергеев 1975. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Проблемы этнической истории Берингоморья (Эк-венский могильник). — М.: Наука, 1975. — 240 с.

Астахов 1999. Астахов С.Н. Палеолит Енисея. Палеолитические стоянки на Афонтовой горе в г. Красноярске. — СПб.: Европейский дом, 1999. — 207 с.

Атлас Арктики 1985. Атлас Арктики. — М.: ГУГК, 1985. — 204 с.

Барышников 2007. Барышников Г.Ф. Семейство медвежьи (Carnivora, Ursidae). СПб.: Наука, 2007. — 540 с. (Фауна России и сопредельных стран. Нов. сер. № 147; Млекопитающие. Т. 1. Вып. 5).

Баскин 2009. Баскин Л.М. Северный олень. Управление поведением и популяциями. оленеводство и охота. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2009. — 284 с.

Беликов 1993. Беликов С.С. Белый медведь // Медведи: бурый медведь, белый медведь, гималайский медведь. — М.: Наука, 1993. — С. 420-278.

Богораз 2011а. Богораз В.Г. Чукчи. Материальная культура. — М.: URSS, 2011. — 264 с. (Академия фундаментальных исследований: Этнология).

Богораз 2011b. Богораз В.Г. Чукчи. Религия. — М.: URSS, 2011. — 208 с. (Академия фундаментальных исследований: Этнология).

Бунге 1887. Бунге А.А. Предварительный отчет об экспедиции на Ново-Сибирские острова (читано

в Общем собрании И.Р.Г.О. 13 мая 1887 г.) // Известия ИРГО. — 1887. — Т. XXIII.— С. 573-591.

Васильев 1948. Васильев Б.А. Медвежий праздник // СЭ. — 1948. — № 4. — С. 78-104.

Васильевский, Окладников 1980. Васильевский Р.С., Окладников А.П. Изображения медведей в неолитическом искусстве Северной Азии // Звери в камне: Первобытное искусство. — Новосибирск: Наука, 1980. — С. 230-238.

Вахтин и др. 2004. Вахтин Н.Б., Головко Е.В., Швайт-цер П. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. — М.: Новое издательство, 2004. — 292 с.

Верещагин 1971. Верещагин Н.К. Охоты первобытного человека и вымирание плейстоценовых млекопитающих в СССР // Материалы по фаунам ан-тропогена СССР. — Л.: Наука, 1971. — С. 200-232. (Труды ЗИН. Т. 49).

Верещагин 1973. Верещагин Н.К. Краниологическая характеристика современных и ископаемых медведей // Зоологический журнал. — 1973. — Т. 52. — № 6. — С. 920-930.

Верещагин, Барышников 1985. Верещагин Н.К., Барышников Г.Ф. Вымирание млекопитающих в четвертичном периоде северной Евразии // Млекопитающие северной Евразии в четвертичном периоде. — Л.: Наука, 1985. — С. 3-38. (Труды ЗИН. Т. 131).

Виттенбург 1960. Виттенбург П.В. Жизнь и научная деятельность Э.В. Толля. —М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. — 246 с.

Врангель 1841. Врангель Ф.П. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 г. экспедицией, состоявшей под начальством флота лейтенанта Фердинанда фон-Врангеля. — СПб.: Тип. А. Бородина и К, 1841. — 501 с.

Гаврилов и др. 2006. Гаврилов А.В., Романовский Н.Н., Хуббертен Х.-В. Палеогеографический сценарий послеледниковой трансгрессии на шельфе моря Лаптевых // Криосфера Земли. — 2006. — Т. X. — № 1. — С. 39-50.

Гаккель 1967. Гаккель Я.Я. Новосибирские острова (физико-географическая характеристика архипелага). — Л.: Гидрометеоиздат, 1967. — 212 с.

Гаккель, Говоруха 1970. Гаккель Я.Я., Говоруха Л.С. Советская Арктика: моря и острова Северного Ледовитого океана. — М.: Наука, 1970. — 525 с.

Гемуев 2003. Гемуев И.Н. Народ манси: воплощение мифа. — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2003. — 94 с.

Гимранов и др. 2021. Гимранов Д.О., Косинцев П.А., Бачура О.П., Жилин М.Г., Котов В.Г., Румянцев М.М. Малый пещерный медведь (Ursus ex gr. savini-rossicus) как объект охоты древнего человека // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — 2021. — № 2 (53). — C. 5-14.

Гондатти 1888. Гондатти Н.Л. Культ медведя у инородцев Северо-Западной Сибири // Труды Этнографического отдела ИОЛЕА и Э. — 1888. — Кн. VIII. — С. 74-87.

Головнёв 1995. Головнёв А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. — Екатеринбург: УрО РАН, 1995. — 607 с.

Груздев, Сипко 2007. Груздев А.Р., Сипко Т.П. Северный олень (Rangifer tarandus L.) острова Врангеля: динамика популяции и современное состояние // Природа острова Врангеля: современные исследования. — СПб.: Астерион, 2007. — С. 117-135.

Гусев Ан. 2014. Гусев Ан.В. Комплекс предметов, связанных с оленеводством, по материалам святилища Усть-Полуй (Нижнее Приобье) // Уральский исторический вестник. — 2014. — № 2 (43). — С. 53-62.

Де-Лонг 1936. Де-Лонг Дж. Плавание «Жаннетты». — Л.: Изд-во Главсевморпути, 1936. — 460 с.

Дегтяренко и др. 1982. Дегтяренко Ю.П., Пуми-нов А.П., Благовещенский М.Г. Береговые линии восточно-арктических морей в позднем плейстоцене и голоцене // Колебания уровня морей и океанов за 15 000 лет. — М.: Наука, 1982. — С. 179-185.

Дзенискевич 1985. Дзенискевич Г.И. Медведь в искусстве индейцев Северо-Западного побережья Северной Америки // Культура народов Америки. — Л.: Наука, 1985. — С. 59-73. (Сборник МАЭ. Т. 40).

Диков 1977. Диков Н.Н. Археологические памятники Камчатки, Чукотки и Верхней Колымы. — М.: Наука, 1977. — 390 с.

Дмитриева 1986. Дмитриева Т.Н. О возможности выявления общих черт почитания медведя у обских угров и народов Дальнего Востока // Цикличность: динамика культуры и сохранение традиции. — СПб.: МАЭ РАН, 2013. — С. 154-164. (Теория и методология архаики. Вып. 6).

Дьячков 1893. Дьячков А.Е. Анадырский край: Рукопись жителя села Маркова г. Дьячкова. — Владивосток: Тип. Сибирского флотского экипажа, 1893. — 158 с. (Записки Общества изучения Амурского края. Т. II.).

Ефремова 2020. Ефремова Н.С. К вопросу о месте медведя в жизненном укладе носителей культур эпохи бронзы (по западносибирским археологическим материалам) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. — 2020. — Т. XXVII. — С. 414-420.

Жамбалтарова 2013. Жамбалтарова Е.Д. Культ медведя у древнего населения Юго-Восточного Прибайкалья: интерпретация ранненеолитического объекта с черепом медведя Фофановского могильника // Россия и АТР. — 2013. — №3 (81). — С. 142-151.

Житенев 2000. Житенев В.С. Культ медведя в палеолите Европы. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. — М.: МГУ, 2000. — 22 с.

Кессель 2005. Кессель С.А. Ледяные острова Арктики. — СПб.: Фонд «Отечество», 2005. — 160 с.

Кищинский 1976. Кищинский А.А. Белый медведь // Крупные хищники. — М.: Лесная промышленность, 1976. — С. 154-197.

Клевезаль 2007. Клевезаль Г.А. Принципы и методы определения возраста млекопитающих. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2007. — 284 с.

Князев 1995. Князев А.В. Промысловая добыча древних эскимосов Берингова пролива // Бюллетень МОИП. — 1995. — Т. 100. — Вып. 2. — С. 22-32.

Константинов 1994. Константинов М.В. Каменный век восточного региона Байкальской Азии. — Улан-Удэ; Чита: Байкальский НЦ СО РАН; Читинский госпединститут, 1994. — 179 с.

Косарев 1981. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. — М.: Наука, 1981. — 278 с.

Крейнович 1982. Крейнович Е.А. О культе медведя у нивхов (Публикация и анализ текстов) // Страны и народы Востока. Вып. XXIV. — М.: Наука, 1982. — С. 244-283. (Страны и народы бассейна Тихого океана. Кн. 5).

Крупник 1989. Крупник И.И. Арктическая этноэколо-гия. — М.: Наука, 1989. — 272 с.

Кулемзин 2000. Кулемзин В.М. Культ медведя и шаманизм у обских угров // Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. — Новосибирск, 2000. — С. 72-77.

Лабутин и др. 1988. Лабутин Ю.В., Гермогенов Н.И., Поздняков В.И. Птицы околоводных ландшафтов Нижней Лены. — Новосибирск: Наука, 1988. — 191 с.

Левин 1946. Левин М.Г. О происхождении и типах упряжного собаководства // СЭ. — 1946. — № 4. — С. 75-108.

Майдель 1894. Майдель Г.Л. Путешествие по северовосточной части Якутской области в 18681870 гг. — СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1894. — 599 с.

Макеев и др. 1989. Макеев В.М., Арсланов Х.А., Барановская О.Ф., Космодамианский А.В., Пономарева Д.П., Тертычная Т.В. Стратиграфия, геохронология и палеогеография позднего плейстоцена и голоцена о-ва Котельного // Бюллетень Комиссии по изучению четвертичного периода. № 58. — М.: Наука, 1989. — С. 58-69.

Молодых 1930. Молодых И.Ф. К материалам по вопросу снабжения Верхне-Колымского приискового района Союззолото. — Иркутск: Союззолото, 1930. — 81 с.

Молодых 1931. Молодых И.Ф. Пути, связи и снабжение Колымско-Индигирского края. — Иркутск: Востсибкрайгиз, 1931. — 252 с.

Мошинская 1965. Мошинская В.И. Археологические памятники Севера Западной Сибири. — М.: Наука, 1965. — 88 с. (САИ. Вып. Д3-8).

Никольский, Басилян 2004. Никольский П.А., Баси-лян А.Э. Мыс Святой Нос — опорный разрез четвертичных отложений севера Яно-Индигирской низменности // Естественная история Российской Восточной Арктики в плейстоцене и голоцене. — М.: ГЕОС, 2004. — С. 5-13.

Никольский и др. 2018. Никольский П.А., Сотникова М.В., Никольский А.А., Питулько В.В. Взаимоотношения волка и человека в Восточной Сибири 30 000 лет назад по материалам Янской палеолитической стоянки: ранняя стадия одомашнивания // Stratum plus. — 2018. — № 1. — С. 231-262.

Оводов 1999. Оводов Н.Д. Охота с собакой на мамонта // Экология древних и современных обществ. Тезисы докладов конференции, посвященной 275-летию РАН. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. — C. 79-82.

Окладников 1950. Окладников А.П. Культ медведя у неолитических племен Восточной Сибири // СА. — 1950. — Т. XIV. — С. 7-19.

Окладников, Береговая 1971. Окладников А.П., Береговая Н.А. Древние поселения Баранова мыса. — Новосибирск: Наука, 1971. — 214 с.

Павлова и др. 2015. Павлова Е.Ю., Иванова В.В., Мейер Х., Питулько В.В. Изотопный состав ископаемых льдов как индикатор палеоклиматиче-ских изменений на севере Новосибирских островов и западе Яно-Индигирской низменности //

Фундаментальные проблемы квартера, итоги изучения и основные направления дальнейших исследований. Материалы IX Всероссийского совещания по изучению четвертичного периода (Иркутск, 15-20 сентября 2015 г.). — Иркутск: ИГ СО РАН, 2015. — С. 350-351.

Питулько 1998. Питулько В.В. Жоховская стоянка. — СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. — 186 с.

Питулько 2000. Питулько В.В. Миражи неоткрытых земель // Северные просторы. — 2000. — № 4. — С. 88-92.

Питулько 2005. Питулько В.В. Арктика, Новосибирские острова, Земля Санникова // По следам полярных путешествий. Сборник очерков по истории освоения российской Арктики. — СПб.: гидрометеоиздат, 2005. — С. 32-51.

Питулько 2010. Питулько В.В. Мегафауна и микропластинки (микропластинчатые традиции позднего палеолита Сибири в контексте проблемы вымирания мамонтов) // Записки ИИМК РАН. Вып. 5. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2010. — С. 90-104.

Питулько 2011. Питулько В.В. О работах экспедиции «Высокоширотная Арктика: природа и человек» (проект «Жохов-2000») на Новосибирских о-вах в 2000-2005 гг. // Полярный альманах 2011. — М.: Paulsen, 2011. — С. 77-91.

Питулько, Павлова2019. Питулько В.В., Павлова Е.Ю. Верхнепалеолитическое швейное производство на Янской стоянке, Арктическая Сибирь // Stratum plus. — 2019. — № 1. — С. 157-224.

Питулько, Павлова 2023. Питулько В.В., Павлова Е.Ю. Природно-климатические условия, расселение и адаптации человека в Восточно-Сибирской Арктике в позднем плейстоцене и раннем голоцене // Stratum plus. — 2023. — № 1. — С. 193-228.

Питулько и др. 2012а. Питулько В.В., Павлова Е.Ю., Иванова В.В., гиря Е.Ю. Жоховская стоянка: геология и каменная индустрия (предварительный обзор работ 2000-2005 гг.) // Stratum plus. — 2012. — № 1. — C. 211-256.

Питулько и др. 2012b. Питулько В.В., Павлова Е.Ю., Никольский П.А., Иванова В.В. Янская стоянка: материальная культура и символическая деятельность верхнепалеолитического населения Сибирской Арктики // Российский археологический ежегодник. — 2012. — №2. — C. 33-102.

Питулько и др. 2018. Питулько В.В., Каспаров А.К., Павлова Е.Ю. Система жизнеобеспечения и годовой хозяйственный цикл древнейших охотников

высокоширотной Арктики (раннеголоценовая Жоховская стоянка, Новосибирские о-ва) // Археология Арктики. Вып. 5. — Салехард: [б. и.], 2018. — С. 39-62.

Поздняков 2019. Поздняков В.И. Птицы дельты реки Лена // Биоресурсы Усть-Ленского заповедника. — Новосибирск: Наука, 2019. — С. 78-98.

Руденко 1947. Руденко С.И. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема. — М.; Л.: Изд-во Главсевморпути, 1947. — 136 с.

Саватюгин 2019. Саватюгин Л.М. Новосибирский архипелаг. История, имена и названия. — СПб.: ААНИИ, 2019. — 399 с.

Скопылатов, Ефремов 2000. Скопылатов И.А., Ефремов О.Ю. Управление персоналом. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000. — 399 с.

Соколова 2002. Соколова З.П. Культ медведя и медвежий праздник в мировоззрении и культуре народов Сибири // Этнографическое обозрение. — 2002. — № 1. — С. 41-62.

Старокадомский 1946. Старокадомский Л.М. Экспедиция Северного Ледовитого океана 19101915 гг. — М.; Л.: ГУСМП, 1946. — 320 с.

Столяр 1985. Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусства. — М.: Искусство, 1985. — 298 с.

Сыроечковский 1986. Сыроечковский Е.Е. Северный олень. — М.: Агропромиздат, 1986. — 256 с.

Толль 1897. Толль Э.В. Ископаемые ледники НовоСибирских островов, их отношение к трупам мамонтов и к ледниковому периоду. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1897. — 139 с. (Записки ИРГО по общей географии. Т. 32. № 1).

Толль 1898. [Толль Э.В.] Проект экспедиции на Сан-никову Землю [Приложение II к Журналу заседания совета 30 марта 1898 г.] // Известия ИРГО. — 1898. — Т. XXXIV. — С. 382-386.

Толль 1899. Толль Э.В. Очерк геологии НовоСибирских островов и важнейшие задачи исследования полярных стран. (Доложено в заседании Физ.-мат. отд-ния 16 дек. 1898 г.). — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1899. — 20 с. (Записки Академии наук по Физико-математическому отделению. Т. IX. № 1).

Толль 1904. Толль Э.В. Отчеты о работах Русской Полярной экспедиции, находящейся под начальством барона Толля. VIII: Краткий отчет за время с 25.V-7.VI по 26.x- 8.x! 1902 г. // Известия Императорской Академии наук. — 1904. — Т. 20. — № 5. — С. 158-159.

Украинцева и др. 1989. Украинцева В.В., Арсланов Х.А., Белорусова Ж.М., Устинов В.Н. Первые данные о раннеголоценовой флоре и растительности острова Большой Ляховский (Новосибирский архипелаг) // Ботанический журнал. — 1989. — Т. 74. — № 6. — С. 782-793.

Успенский 1989. Успенский С.М. Белый медведь. — М.: Агропромиздат, 1989. — 78 с.

Федорова 2000. Федорова Н.В. Иконография медведя в бронзовой пластике Западной Сибири (железный век) // народы Сибири: история и культура. медведь в древних и современных культурах Сибири. — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2000. — С. 37-42.

Фрэзер 1980. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. — М.: Политиздат, 1980. — 831 с.

Харузин. 1899. Харузин Н. Медвежья присяга и тотеми-чесие основы культа медведя у остяков и вогулов. — М.: Т-во скороп. А.А. Левенсон, 1899. — 72 с.

Bauch et al. 2001. Bauch H.A., Mueller-Lupp T., Tal-denkova E., Spielhagen R.F., Kassens H., Grootes P.M., Thiede J., Heinemeir J., Petryashov V.V. Chronology of the Holocene transgression at the North Siberian margin // Global and Planetary Change. — 2001. — Vol. 31. — P. 125-139.

Bergström et al. 2022. Bergström A., Stanton D.W.G., Taron U.H., Frantz L., Sinding M.-H.S., Ersmark E., Pfrengle S., Cassatt-Johnstone M., Lebrasseur O., Girdland-Flink L., Fernandes D.M., Ollivier M., Spei-del L., Gopalakrishnan S., Westbury M.V., Ramos-Madrigal J., Feuerborn T.R., Reiter E., Gretzinger J., Münzel S.C., Swali P., Conard N.J., Car0e C., Haile J., Linderholm A., Androsov S., Barnes I., Baumann C., Benecke N., Bocherens H., Brace S., Carden R.F., Drucker D.G., Fedorov S., Gasparik M., Germonpre M., Grigoriev S., Groves P., Hertwig S.T., Ivanova V.V., Janssens L., Jennings R.P., Kasparov A.K., Kirillo-va I.V., Kurmaniyazov I., Kuzmin Y.V., Kosintsev P.A., Läznickovä-Galetovä M., Leduc C., Nikolskiy P., Nussbaumer M., O'Drisceoil C., Orlando L., Outram A., Pavlova E.Y., Perri A.R., Pilot M., Pitulko V.V., Plot-nikov V.V., Protopopov A.V., Rehazek A., Sablin M., Seguin-Orlando A., Storä J., Verjux C., Zaibert V.F., Zazula G., Crombe P., Hansen A.J., Willerslev E., Leonard J.A., Götherström A., Pinhasi1 R., Schuene-mann V.J., Hofreiter M., Gilbert M.T.P., Shapiro B., Larson G., Krause J., Dalen L., Skoglund P. Gray wolf genomic history reveals a dual ancestry of dogs // Nature. — 2022. — Vol. 607. — No. 7918. — P. 313-320.

Betts et al. 2015. Betts M.W., Hardenberg M., Stirling I. How Animals Create Human History: Relational Ecology and the Dorset-Polar Bear Connection // American Antiquity. — 2015. — Vol. 80. — No. 1. — P. 89-112.

Binney et al. 2009. Binney H.A., Willis K.J., Edwards M.E., Bhagwat S.A., Anderson P.M., Andreev A.A., Blaauw M., Damblon F., Haesaerts P., Kienast F., Kremenetski K.V., Krivonogov S.K., Lozhkin A.V., MacDonald G.M., Novenko E.Y., Oksanen P., Sapelko T.V., Väliranta M., Vazhenina L. The distribution of late-Quaternary woody taxa in northern Eurasia: evidence from a new macrofossil database // Quaternary Science Reviews. — 2009. — Vol. 28. — No. 23-24. — P. 2445-2464.

Binney et al. 2017. Binney H., Edwards M., Macias-Fauria M., Lozhkin A., Anderson P., Kaplan J. O., Andreev A., Bezrukova E., Blyakharchuk T., Jankov-ska V., Khazina I., Krivonogov S., Kremenetski K., Nield J., Novenko E., Ryabogina N., Solovieva N., Willis K., Zernitskaya V. Vegetation of Eurasia from the last glacial maximum to present: Key biogeographic patterns // Quaternary Science Reviews. — 2017. — Vol. 157. — P. 80-97.

Clark et al. 2009. Clark P.U., Dyke A.S., Shakun J.D., Carlson A.E., Clark J., Wohlfarth B., Mitrovica J.X., Hostetler S.W., McCabe A.M. The Last Glacial Maximum // Science. — 2009. — Vol. 325. — No. 5941. — P. 710-714.

Colleoni et al. 2016. Colleoni F., Kirchner N., Niessen F., Quiquet A., Liakka J. An East Siberian ice shelf during the Late Pleistocene glaciations: Numerical reconstructions // Quaternary Science Reviews. — 2016. — Vol. 147. — P. 148-163.

Coppinger R., Coppinger L. 2001. Coppinger R., Cop-pinger L. Dogs: A New understanding of Canine Orogin, Behavior, and Evolution. — New York: Scrib-ner. — 2001. — 352 p.

De Swart 2004. De Swart H.W. Cave bears in prehistoric art; a survey from the literature // Cahiers scientifiques du Muséum d'histoire naturelle de Lyon. Hors-série, t. 2: Actes du 9e symposium international sur l'ours des cavernes. — Lyon: Muséum d'histoire naturelle, 2004. — P. 121-128.

Dehasque et al. 2021. Dehasque M., Pecnerova P., Muller H., Tikhonov A., Nikolskiy P., Tsigankova V.I., Danilov G.K., Diez-del-Molino D., Vartanyan S., Dalén L., Lister A.M. Combining Bayesian age models and genetics to investigate population dynamics and

extinction of the last mammoths in northern Siberia // Quaternary Science Reviews. — 2021. — Vol. 259. — DOI: 10.1016/j.quascirev.2021.106913.

Duches et al. 2019. Duches R., Nannini N., Fontana A., Boschin F., Crezzini J., Bernardini F., Tuniz C., Dalme-ri G. Archeological bone injuries by lithic backed projectiles: new evidence on bear hunting from the Late Epigravettian site of Cornafessa rock shelter (Italy) // Archaeological and Anthropological Sciences. — 2019. — Vol. 11. — No. 5. — P. 2249-2270.

Fitzhugh 1984. Fitzhugh W.W. Images From the Past. Thoughts on Bering Sea Art and Eskimo Culture // Expedition. — 1984. — Vol. 26. — No. 2. — P. 24-39.

Floss 2015. Floss H. The Oldest Portable Art: the Aurigna-cian Ivory Figurines from the Swabian Jura (Southwest Germany) // Palethnologie. — 2015. — Vol. 7. DOI: 10.4000/palethnologie.888.

Grebennikov et al. 2018. Grebennikov A.V., Kuzmin Y.V., Glascock M.D., Popov V.K., Budnitskiy S.Y., Diko-va M.A., Nozdrachev E.A. The Lake Krasnoe obsidian source in Chukotka (Northeastern Siberia): geological and geochemical frameworks for provenance studies in Beringia // Archaeological and Anthropological Sciences. — 2018. — Vol. 10. — P. 599-614. DOI: 10.1007/s12520-016-0379-z.

Helskog 2012. Helskog K. Bears and Meanings among Hunter-fisher-gatherers in Northern Fennoscandia 9000-2500 BC // Cambridge Archaeological Journal. — 2012. — Vol. 22. — P. 209-236.

Hoffecker et al. 2019. Hoffecker J.F., Pitulko V.V., Pavlova E.Y. Climate, Technology, and Glaciers: The Settlement of the Western Hemisphere // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. — 2019. — Т. 64. — Вып. 2.— С. 327-355.

Hoffecker et al. 2022. Hoffecker J.F., Pitulko V.V., Pavlova E.Y. Beringia and the Settlement of the Western Hemisphere // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. — 2022. — Т. 67. — № 3. — С. 882-909.

Hallowell 1926. Hallowell A.I. Bear ceremonialism in the Northern hemisphere // American Anthropologist. — 1926. — Vol. 28. — P. 1-175.

Hubberten et al. 2004. Hubberten H.-W., Andreev A., As-takhov V., Demidov I., Dowdeswell J., Henriksen M., Hjort C., Houmark-Nielsen M., Jakobsson M., Kuz-mina S., Larsen E., Lunkka J.P., Lysa A., Mangerud J., Möller P., Saarnisto M., Schirrmeister L., Sher A., Siegert C., Siegert M., Svendsen J.I. The periglacial climate and environment in northern Eurasia during the Last

Glaciation // Quaternary Science Reviews. — 2004. — Vol. 23. — No. 11-13. — P. 1333-1357.

Hussain et al. 2022. Hussain S., Weiss M., Kellberg Nielsen T. Being-with other predators: Cultural negotiations of Neanderthal-carnivore relationships in Late Pleistocene Europe // Journal of Anthropological Archaeology. — 2022. — Vol. 66. DOI: 10.1016/ j.jaa.2022.101409.

Kochneva 2007. Kochneva S. Polar bear in material and spiritual culture of the native peoples of Chukotka: Bibliographical information. — Anadyr: ATMMHC; ANC; V.G. Tan-Bogoraz Chukotka Public Library; Pacific Fisheries Research Center, 2007. — 138 p.

Kremenetski et al. 1998. Kremenetski C.V., Sulerzhi-tsky L.D., Hantemirov R. Holocene history of the northern range limits of some trees and shrubs in Russia // Arctic, Antarctic, and Alpine Research. — 1998. — Vol. 30. — P. 317-333.

Kuzmin et al. 2018. Kuzmin Y.V., Alekseyev A.N., Dya-konov V.M., Grebennikov A.V., Glascock M.D. Determination of the source for prehistoric obsidian artifacts from the lower reaches of Kolyma River, Northeastern Siberia, Russia, and its wider implications // Quaternary International. — 2018. — Vol. 476. — P. 95-101.

Kuzmin et al. 2020. Kuzmin Y.V., Dyakonov V.M., Glascock M.D., Grebennikov A.V. Provenance analysis of obsidian artifacts from the Indigirka River basin (Northeast Siberia) and the long-distance exchange of raw material in prehistoric Siberian Arctic // Journal of Archaeological Science: Reports. — 2020. — Vol. 30. DOI: 10.1016/j.jasrep.2020.102226.

Kuznetsova et al. 2022. Kuznetsova T.V., Wetterich S., Matthes H., Tumskoy V.E., Schirrmeister L. Mammoth Fauna Remains From Late Pleistocene Deposits of the Dmitry Laptev Strait South Coast (Northern Yakutia, Russia) // Frontiers in Earth Science. — 2022. — Vol. 10. DOI: 10.3389/feart.2022.757629.

Laidre et al. 2018. Laidre K.L., Northey A.D., Ugarte F. Traditional Knowledge About Polar Bears (Ur-sus maritimus) in East Greenland: Changes in the Catch and Climate Over Two Decades // Frontiers in Marine Science. — 2018. — Vol. 5. DOI: 10.3389/ fmars.2018.00135

Lambeck et al. 2014. Lambeck K., Rouby H., Purcell A., Sun Y., Sambridge M. Sea level and global ice volumes from the Last Glacial Maximum to the Holocene // PNAS. — 2014. — Vol. 111. — No. 43. — P. 15296-15303.

Lee et al. 2015. Lee E.J., Merriwether D.A., Kasparov A.K., Nikolskiy P.A., Sotnikova M.V., Pavlova E.Y.,

Pitulko V.V. Ancient DNA Analysis of the Oldest Canid Species from the Siberian Arctic and Genetic Contribution to the Domestic Dog // PLoS ONE. — 2015. — Vol. 10. DOI: 10.1371/journal.pone.0125759.

Lee et al. 2018. Lee E.J., Merriwether D.A., Kasparov A.K., Khartanovich V.I., Nikolskiy P.A., Shidlovskiy F.K., Gromov A.V., Chikisheva T.A., Chasnyk V.G., Timoshin V.B., Pavlova E.Y., Pitulko V.V. A genetic perspective of prehistoric hunter-gatherers in the Siberian Arctic: ancient DNA analysis of human remains from 8000 years ago // Journal of Archaeological Science: Reports. — 2018. — Vol. 17. — P. 943-949.

Lorenzen et al. 2011. Lorenzen E.D., Nogues-Bra-vo D., Orlando L., Weinstock J., Binladen J., Mar-ske K.A., Ugan A., Borregaard M.K., Gilbert M.T.P., Nielsen R., Ho S.Y.W., Goebel T., Graf K.E., Byers D., Stenderup J.T., Rasmussen M., Campos P.F., Leonard J.A., Koepfli K.-P., Froese D., Zazula G., Stafford T.W., Aaris-S0rensen K., Batra P., Haywood A.M., Singarayer J.S., Valdes P.J., Boeskorov G., Burns J.A., Davydov S.P., Haile J., Jenkins D.L., Kosintsev P., Kuznetsova T., Lai X., Martin L.D., McDonald H.G., Mol D., Meldgaard M., Munch K., Stephan E., Sablin M., Sommer R.S., Sipko T., Scott E., Suchard M.A., Tikhonov A., Willerslev R., Wayne R.K., Cooper A., Hofreiter M., Sher A., Shapiro B., Rahbek C., Willers-lev E. Species-specific responses of Late Quaternary megafauna to climate and humans // Nature. 2011. — Vol. 479. — No. 7373. — P. 359-365.

Losey et al. 2011. Losey R.J., Bazaliiskii V.I., Garvie-Lok S., Germonpre M., Leonard J.A., Allen A.L., Katzenberg M.A., Sablin M.V. Canids as persons: Early Neolithic dog and wolf burials, Cis-Baikal, Siberia // Journal of Anthropological Archaeology. — 2011. — Vol. 30. — No. 2. — P. 174-189.

MacDonald et al. 2012. MacDonald G.M., Beilman D.W., Kuzmin Y.V., Orlova L.A., Kremenetski K.V., Shapiro B., Wayne R.K., van Valkenburgh B. Pattern of extinction of the woolly mammoth in Beringia // Nature Communications. — 2012. — No. 3. DOI: 10.1038/ ncomms1881.

MacLaren et al. 2005. MacLaren D., Wigen R.J., Mackie Q., Fedje D.W. Bear Hunting at the Pleistocene/Holocene Transition on the Northern Northwest Coast of North America // Canadian Zooarchaeology. — 2005. — Vol. 22. — P. 3-29.

Makeyev et al. 2003. Makeyev V.M., Ponomareva D.P., Pitulko V.V., Chernova G.M., Solovyeva D.V. Vegetation and climate of New Siberian Islands for the past 15 000

years // Arctic, Antarctic and Alpine Research. —

2003. — Vol. 35. — P. 56-66.

Manley 2002. Manley W.F. Post-glacial flooding of the Bering Land Bridge: a geospatial animation. Vol. 1. — Boulder: INSTAAR, University of Colorado, 2002. Available at: http://instaar.colorado.edu/qgisl/bering_ land_bridge (accessed 7 January 2019).

Meldgaard 1986. Meldgaard M. The Greenland caribou — zoogeography, taxonomy and population dynamics. — Copenhagen: Museum Tusculanum Press, 1986. — 88 p. (Meddelelser om Grönland. Vol. 250; Bioscience. Vol. 20).

Morey 2010. Morey D.F. Dogs: Domestication and the Development of a Social Bond. — New York: Cambridge University Press, 2010. — 386 p.

Morey, Waint 1992. Morey D.F., Waint M.D. Early Holocene Domestic Dog Burials from the North American Midwest // Current Anthropology. —

1992. — Vol. 33. — P. 224-228.

Münzel, Conard 2004. Münzel S.C., Conard N.J. Cave Bear Hunting in the Hohle Fels, a Cave Site in the Ach Valley, Swabian Jura // Revue de Paléobiologie. —

2004. — Vol. 23. — No. 2. — P. 877-885.

Nikolskiy et al. 2011. Nikolskiy P.A., Sulerzhitsky L.D., Pitulko V.V. Last straw versus Blitzkrieg overkill: Climate-driven changes in the Arctic Siberia mammoth population and the Late Pleistocene extinction problem // Quaternary Science Reviews. — 2011. — Vol. 30. — No. 17-18. — P. 2309-2328.

Pavlova, Pitulko 2020. Pavlova E.Y., Pitulko V.V. Late Pleistocene and Early Holocene climate changes and human habitation in the arctic Western Beringia based on revision of palaeobotanical data // Quaternary International. — 2020. — Vol. 549. — P. 5-25.

Perri 2016. Perri A. A wolf in dog's clothing: Initial dog domestication and Pleistocene wolf variation // Journal of Archaeological Science. — 2016. — Vol. 68. — P. 1-4.

Pitulko 1993. Pitulko V.V. An Early Holocene Site in the Siberian High Arctic // Arctic Anthropology. —

1993. — Vol. 30. — No. 1. — P. 13-21.

Pitulko 2001. Pitulko V.V. Terminal Pleistocene/Early Holocene Occupation in North East Asia and the Zhokhov Assemblage // Quaternary Science Reviews. — 2001. — Vol. 20. — No. 1-3. — P. 267-275.

Pitulko 2003. Pitulko V.V. The Bear-Hunters of the Zhokhov Island, East Russian Arctic // Hunter-Gatherers of the North Pacific Rim. — Osaka: National Museum of Ethnology, 2003. — P. 141-152. (Senri Ethnological Studies. No. 63).

Pitulko 2019. Pitulko V.V. Permafrost Digging // Encyclopedia of Global Archaeology. — Cham: Springer, 2019 [Online]. — P. 1-29. DOI: 10.1007/978-3-319-51726-1_1513-2.

Pitulko 2021 . Pitulko V.V. Cultural layer in the Stone Age sites of Northeastern Siberia // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. — 2021. — Т. 66. — № 3. — С. 867-889.

Pitulko, Kasparov 1996. Pitulko V.V., Kasparov A.K. Ancient Arctic Hunters: Material Culture and Subsistent Strategy // Arctic Anthropology. — 1996. — Vol. 33. — No. 1. — P. 1-36.

Pitulko, Kasparov 2017. Pitulko V.V., Kasparov A.K. Archaeological dogs from the Early Holocene Zhokhov site in the Eastern Siberian Arctic // Journal of Archaeological Science: Reports. — 2017. — Vol. 13. — P. 491-515.

Pitulko, Makeyev 1991. Pitulko V.V., Makeyev V.M. Ancient Arctic Hunters // Nature. — 1991. — Vol. 349. — No. 6308. — P. 374.

Pitulko, Nikolskiy 2012. Pitulko V.V., Nikolskiy P.A. Extinction of wooly mammoth in Northeastern Asia and the archaeological record // World Archaeology. — 2012. — Vol. 44. — No. 1. — P. 21-42.

Pitulko, Pavlova 2016. Pitulko V.V., Pavlova E.Y. Geoar-chaeology and Radiocarbon Chronology of Stone Age Northeast Asia. — College Station: Texas A&M University Press, 2016. — 334 p.

Pitulko, Pavlova 2020. Pitulko V.V., Pavlova E.Y. Colonization of the Eurasian Arctic // Encyclopedia of the World's Biomes. Vol. 2. — Elsevier, 2020. — P. 374391.

Pitulko, Pavlova 2022. Pitulko V.V., Pavlova E.Y. Geo-archaeology, Age and Chronology of the Zhokhov Site // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. — 2022. — Т. 67. — № 4. — С. 1253-1295.

Pitulko et al. 2015. Pitulko V.V., Ivanova V.V., Kasparov A.K., Pavlova E.Y. Reconstructing Prey Selection, Hunting Strategy and Seasonality of the Early Holocene frozen site in the Siberian High Arctic: a Case Study on the Zhokhov Site faunal remains, De Long Islands // Environmental Archaeology. — 2015. — Vol. 20. — No. 2. — P. 120-157.

Pitulko et al. 2017. Pitulko V., Pavlova E., Nikolskiy P. Revising the archaeological record of the upper Pleistocene Arctic Siberia: Human dispersal and adaptations in MIS 3 and 2 // Quaternary Science Reviews. — 2017. — Vol. 165. — P. 127-148.

Pitulko et al. 2019. Pitulko V.V., Kuzmin Y.V., Glascock M.D., Pavlova E.Y., Grebennikov A.V. «They came from the ends of the earth»: long-distance exchange of obsidian in the High Arctic during the Early Holocene // Antiquity. — 2019. — Vol. 93 (367). — P. 28-44.

Pozdnyakov 2001. Pozdnyakov V.I. Status and Breeding Ecology of Bewick's Swans in the Lena Delta, Yakutia, Northern Asia // Waterbirds. — 2001. — Vol. 25. (Special Publication 1). — P. 95-99.

Richter 1986. Richter J. Brown Bear (Ursus arctos) from Kainsbakke, East Jutland // Journal of Danish Archaeology. — 1986. — Vol. 5. — P. 125-134.

Romandini et al. 2018. Romandini M., Terlato G., Nannini N., Tagliacozzo A., Benazzi S., Peresani M. Bears and humans, a Neanderthal tale. Reconstructing uncommon behaviors from zooarchaeological evidence in southern Europe // Journal of Archaeological Science. — 2018. — Vol. 90. — P. 71-91.

Sandell H, Sandell B. 1996. Sandell H., Sandell B. Polar Bear Hunting and Hunters in Ittoqqortoormiit/ Scoresbysund, NE Greenland // Arctic Anthropology. — 1996. — Vol. 33. — No. 2. — P. 77-93.

Seersholm et al. 2022. Seersholm FV, Harmsen H, Gotfred-sen AB, Madsen CK, Jensen JF, Hollesen J, Meldgaard M, Bunce M, Hansen AJ. Ancient DNA provides insights into 4,000 years of resource economy across Greenland // Nature Human Behavior. — 2022. — Vol. 6. — No. 12. — P. 1723-1730.

Serphel 2002. Serphel J. (Ed.). The Domestic Dog: its evolution, behaviour and interaction with people. — Cambridge: Cambridge University Press, 2002. — 268 p.

Sher et al. 2005. Sher A.V., Kuzmina S.A., Kuznetsova T.V., Sulerzhitsky L.D. New insights into the Weichselian environment and climate of the East Siberian Arctic, derived from fossil insects, plants, and mammals // Quaternary Science Reviews. — 2005. — Vol. 24. — No. 5-6. — P. 533-569.

Sikora et al. 2019. Sikora M., Pitulko V.V., Sousa V.C., Al-lentoft M.E., Vinner L., Rasmussen S., Margaryan A., de Barros Damgaard P., de la Fuente C., Renaud G., Yang M.A., Fu Q., Dupanloup I., Giampoudakis K., Nogues-Bravo D., Rahbek C., Kroonen G., Peyrot M., McColl H., Vasilyev S.V., Veselovskaya E., Gerasi-mova M., Pavlova E.Y., Chasnyk V.G., Nikolskiy P.A., Gromov A.V., Khartanovich V.I., Moiseyev V., Grebe-nyuk P.S., Fedorchenko A.Y., Lebedintsev A.I., Slobodin S.B., Malyarchuk B.A., Martiniano R., Meldgaard M., Arppe L., Palo J.U., Sundell T., Manner-maa K., Putkonen M., Alexandersen V., Primeau C.,

Baimukhanov N., Malhi R.S., Sjögren K.-G., Kris-tiansen K., Wessman A., Sajantila A., Lahr M.M., Durbin R., Nielsen R., Meltzer D.J., Excoffier L., Willer-slev E. The population history of northeastern Siberia since the Pleistocene // Nature. — 2019. — Vol. 570. — No. 7760. — P. 182-188.

Sinding et al. 2020. Sinding M.-H. S., Gopalakrishnan S., Ramos-Madrigal J., de Manuel Monter M., Pitulko V. V., Kudema L., Feuerborn T., Frantz L.A.F., Vieira F.G., Niemann J., Castruita J.A.S., Caroe C., Andersen-Ranberg E.U., Skoglund P., Jordan P.D., Pavlova E.Y., Nikolskiy P.A., Kasparov A.K., Ivanova V.V., Willerslev E., Fredholm M., Wennerberg S.B., Heide-Jorgensen M.P., Dietz R., Sonne C., Meldgaard M., Dalen L., Larson G., Petersen B., Sicheritz-Ponten T., Bachmann L., Wiig O., Marques-Bonet T., Hansen A.J., Gilbert M.T.P. Arctica-dapted dogs emerged at Pleistocene-Holocene transition // Science. — 2020. — Vol. 368. — No. 6498. — P. 1495-1499.

Stanford 1976. Stanford D.J. The Walakpa Site, Alaska: Its Place in the Birnirk and Thule Cultures. — Washington: Smithsonian Institution Press, 1976. — 226 p. (Smithsonian Contributions to Anthropology. No. 20).

Stiner 1999. Stiner M.C. Cave bear ecology and interactions with Pleistocene humans // Ursus. — 1999. — Vol. 11. — P. 41-58.

Stuart et al. 2002. Stuart A.J., Sulerzhitsky L.D., Orlova L.A., Kuzmin Y.V., Lister A.M. The latest woolly mammoths (Mammuthus primigenius Blumenbach) in Europe and Asia: a review of the current evidence // Quaternary Science Reviews. — 2002. — Vol. 21. — No. 14-15. — P. 1559-1569.

Sutherland 2001a. Sutherland P.D. Bear Imagery in Pa-laeo-Eskimo Art // Shamanism and Traditional Belief. — Aarhus: SNAI-North Atlantic Publications, 2001. — P. 13-16. (North Atlantic Studies. Vol. 4. No. 1-2).

Sutherland 2001b. Sutherland P.D. Shamanism and the iconography of Palaeo-Eskimo art // The Archaeology of Shamanism. — London: Routledge, 2001. — P. 135145.

Todisco, Bhiry 2008. Todisco D., Bhiry N. Palaeoeskimo Site Burial by Solifluction: Periglacial Geoarchaeology of the Tayara Site (KbFk-7), Qikirtaq Island, Nunavik (Canada) // Geoarchaeology. — 2008. — Vol. 23. — No. 2. — P. 177-211.

Todisco et al. 2009. Todisco D., Bhiry N., Desrosiers P.M. Paleoeskimo Site Taphonomy: An Assessment of the Integrity of the Tayara Site, Qikirtaq Island, Nunavik,

Canada // Geoarchaeology. — 2009. — Vol. 24. — No. 6. — P. 743-791.

Wang et al. 2021. Wang Y., Pedersen M.W., Alsos I.G., De Sanctis B., Racimo F., Prohaska A., Coissac E., Owens H.L., Merkel M.K.F., Fernandez-Guerra A., Rouillard A., Lammers Y., Alberti A., Denoeud F., Money D., Ruter A.H., McColl H., Larsen N.K., Chere-zova A.A., Edwards M.E., Fedorov G.B., Haile J., Orlando L., Vinner L., Korneliussen T.S., Beilman D.W., Bj0rk A.A., Cao J., Dockter C., Esdale J., Gusarova G., Kjeldsen K.K., Mangerud J., Rasic J.T., Skadhauge B., Svendsen J.I., Tikhonov A., Wincker P., Xing Y., Zhang Y.,

Anisimov, M.A., Ivanova, V.V., Pushina, Z.V., Pitulko, V.V., Lagunnye otlozheniia ostrova Zhokhova, ikh vozrast, usloviia formirovaniia i znachenie dlia pale-ogeograficheskikh rekonstruktsii regiona Novosi-birskikh ostrovov (Vostochnosibirskii sektor Ark-ticheskogo shel'fa Evrazii) [Lagoon Deposits of the Zhokhov Island, their Age, Formation Conditions and Significance for the Paleogeographic Reconstructions of the New Siberian Islands Region (East Siberian Sector of Eurasian Arctic Shelf)], Izvestiia Rossiiskoi Akademii Nauk. Seriia geograficheskaia, 2009, no. 5, pp. 107-119, (in Russian).

Antropova, V.V., Levin, M.G., Upriazhnoe sobakovodstvo [Dog Sled Transportation], in: Istoriko-etnograficheskii atlas Sibiri, Moscow; Leningrad: AN SSSR Publ., 1961, pp. 55-78, (in Russian).

Argentov, A.I., Nizhnekolymskii krai [Low Kolyma Region], Izvestiia Imperatorskogo Russkogo geografichesko-go obshchestva, 1879, vol. 15, no. 6, pp. 433-451, (in Russian).

Arutiunov, S.A., Brosok garpuna kak pryzhok medvedia [The Flying Harpoon as a Leaping Bear], in: Mif, obri-ad i ritual'nyi predmet v drevnosti, Ekaterinburg; Surgut: Magellan Publ., 2007, pp. 174-185, (in Russian).

Arutiunov, S.A., Sergeev, D.A., Problemy etnicheskoi istorii Beringomor'ia (Ekvenskii mogil'nik) [The Problems of Ethnic History in the Bering Sea (Ekven Cemetary)], Moscow: Nauka Publ., 1975, 240 p., (in Russian).

Astakhov, S.N., Paleolit Eniseia. Paleoliticheskie stoianki na Afontovoi gore v g. Krasnoiarske [Paleolithic of the Yenisei. The Paleolithic Sites at Afontova Gora at the City of Krasnoyarsk], St. Petersburg: Evropeiskii Dom Publ., 1999, 207 p., (in Russian).

Froese D.G., Rahbek C., Bravo D.N., Holden P.B., Edwards N.R., Durbin R., Meltzer D.J., Kj^r K.H., Möller P., Willerslev E. Late Quaternary dynamics of Arctic biota from ancient environmental genomics // Nature. 2021. — Vol. 600. — No. 7887. — P. 86-92.

Zimmermann et al. 2017. Zimmermann H.H., Raschke E., Epp L.S., Stoof-Leichsenring K.R., Schirrmeister L., Schwamborn G., Herzschuh U. The history of tree and shrub taxa on Bol'shoy Lyakhovsky Island (New Siberian Archipelago) since the last interglacial uncovered by sedimentary ancient DNA and pollen data // Genes. 2017. — Vol. 8. — No. 10. DOI: 10.3390/genes8100273.

Baryshnikov, G.F., Semeistvo medvezh'i (Carnivora, Ur-sidae) [The Ursidae Family (Carnivora, Ursidae)] (Fauna Rossii i sopredel'nykh stran. Mlekopitaiushchie; vol. 1, no. 5), St. Petersburg: Nauka Publ., 2007, 540 p., (in Russian).

Baskin, L.M., Severnyi olen'. Upravleniepovedeniem ipop-uliatsiiami. Olenevodstvo i okhota [Reindeer. Behavior and Population Management. Reindeer Herding and Hunting], Moscow: Tovarishchestvo nauchnykh izda-nii KMK Publ., 2009, 284 p., (in Russian).

Bauch, H.A., Mueller-Lupp, T., Taldenkova, E., Spielhagen, R.F., Kassens, H., Grootes, P.M., Thiede, J., Heine-meir, J., Petryashov, V.V., Chronology of the Holocene Transgression at the North Siberian Margin, Global and Planetary Change, 2001, vol. 31, p. 125-139.

Belikov, S.S., Belyi medved' [Polar Bear], in: Medvedi: buryi medved', belyi medved', gimalaiskii medved', Moscow: Nauka Publ., 1993, pp. 420-278, (in Russian).

Bergström, A., Stanton, D.W.G., Taron, U.H., Frantz, L., Sinding, M.-H.S., Ersmark, E., Pfrengle, S., Cassatt-Johnstone, M., Lebrasseur, O., Girdland-Flink, L., Fern-andes, D.M., Ollivier, M., Speidel, L., Gopalakrishnan, S., Westbury, M.V., Ramos-Madrigal, J., Feuerborn, T.R., Reiter, E., Gretzinger, J., Münzel, S.C., Swali, P., Conard, N.J., Car0e, C., Haile, J., Linderholm, A., Androsov, S., Barnes, I., Baumann, C., Benecke, N., Bocherens, H., Brace, S., Carden, R.F., Drucker, D.G., Fedor-ov, S., Gasparik, M., Germonpre, M., Grigoriev, S., Groves, P., Hertwig, S.T., Ivanova, V.V., Janssens, L., Jennings, R.P., Kasparov, A.K., Kirillova, I.V., Kurma-niyazov, I., Kuzmin, Y.V., Kosintsev, P.A., Läznickovä-Galetovä, M., Leduc, C., Nikolskiy, P., Nussbaumer, M., O'Drisceoil, C., Orlando, L., Outram, A., Pavlova, E.Y.,

references

Perri, A.R., Pilot, M., Pitulko, V.V., Plotnikov, V.V., Protopopov, A.V., Rehazek, A., Sablin, M., Seguin-Or-lando, A., Storâ, J., Verjux, C., Zaibert, V.F., Zazula, G., Crombé, P., Hansen, A.J., Willerslev, E., Leonard, J.A., Götherström, A., Pinhasil, R., Schuenemann, V.J., Hofreiter, M., Gilbert, M.T.P., Shapiro, B., Larson, G., Krause, J., Dalén, L., Skoglund, P. Gray Wolf Genomic History Reveals a Dual Ancestry of Dogs, Nature, 2022, vol. 607, no. 7918, pp. 313-320.

Betts, M.W., Hardenberg, M., Stirling, I., How Animals Create Human History: Relational Ecology and the Dorset-Polar Bear Connection, American Antiquity, 2015, vol. 80, no. 1, pp. 89-112.

Binney, H., Edwards, M., Macias-Fauria, M., Lozhkin, A., Anderson, P., Kaplan, J.O., Andreev, A., Bezruko-va, E., Blyakharchuk, T., Jankovska, V., Khazina, I., Krivonogov, S., Kremenetski, K., Nield, J., Novenko, E., Ryabogina, N., Solovieva, N., Willis, K., Zernit-skaya, V., Vegetation of Eurasia from the Last Glacial Maximum to Present: Key Biogeographic Patterns, Quaternary Science Reviews, 2017, vol. 157, pp. 80-97.

Binney, H.A., Willis, K.J., Edwards, M.E., Bhag-wat, S.A., Anderson, P.M., Andreev, A.A., Blaauw, M., Damblon, F., Haesaerts, P., Kienast, F., Kremenet-ski, K.V., Krivonogov, S.K., Lozhkin, A.V., MacDonald, G.M., Novenko, E.Y., Oksanen, P., Sapelko, T.V., Väliranta, M., Vazhenina, L., The Distribution of Late-Quaternary Woody Taxa in Northern Eurasia: Evidence from a New Macrofossil Database, Quaternary Science Reviews, 2009, vol. 28, no. 23-24, pp. 2445-2464.

Bogoraz, V.G., Chukchi. Material'naia kul'tura [The Chukchee. Material Culture], Moscow: URSS Publ., 2011, 264 p., (in Russian).

Bogoraz, V.G., Chukchi. Religiia [The Chukchee. Religion], Moscow: URSS Publ., 2011, 208 p., (in Russian).

Bunge, A.A., Predvaritel'nyi otchet ob ekspeditsii na Novo-Sibirskie ostrova (chitano v Obshchem sobranii I.R.G.O. 13 maia 1887 g.) [Preliminary Report on the Expedition to New Siberian Islands (Paper Presented at the General Meeting of I.R.G.S. on May 13, 1887)], Izvestiia Imperatorskogo Russkogo geograficheskogo ob-shchestva, 1887, vol. 23, pp. 573-591, (in Russian).

Clark, P.U., Dyke, A.S., Shakun, J.D., Carlson, A.E., Clark, J., Wohlfarth, B., Mitrovica, J.X., Hostetler, S.W., Mc-Cabe, A.M., The Last Glacial Maximum, Science, 2009, vol. 325, no. 5941, pp. 710-714.

Colleoni, F., Kirchner, N., Niessen, F., Quiquet, A., Li-akka, J., An East Siberian Ice Shelf During the Late Pleistocene Glaciations: Numerical Reconstructions,

Quaternary Science Reviews, 2016, vol. 147, pp. 148163.

Coppinger, R., Coppinger, L. Dogs: A New Understanding of Canine Orogin, Behavior, and Evolution, New York: Scribner, 2001, 352 p.

Degtiarenko, Iu.P., Puminov, A.P., Blagoveshchenskii, M.G., Beregovye linii vostochno-arkticheskikh morei v pozdnem pleistotsene i golotsene [Late Pleistocene and Holocene Shorelines of the Eastern Arctic Seas], in: Kolebaniia urovnia morei i okeanov za 15.000 let, Moscow: Nauka Publ., 1982, pp. 179-185, (in Russian).

Dehasque, M., Pecnerova, P., Muller, H., Tikhonov, A., Nikolskiy, P., Tsigankova, V.I., Danilov, G.K., Diez-del-Molino, D., Vartanyan, S., Dalén, L., Lister, A.M., Combining Bayesian Age Models and Genetics to Investigate Population Dynamics and Extinction of the Last Mammoths in Northern Siberia, Quaternary Science Reviews, 2021, vol. 259, DOI: 10.1016/ j.quascirev.2021.106913.

De Long, G.W., Plavanie «Zhannetty» [Journey on "Jannette" Boat], Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo Glavsev-morputi Publ., 1936, 460 p., (in Russian).

De Swart, H.W., Cave Bears in Prehistoric Art; a Survey from the Literature, in: Cahiers scientifiques du Muséum d'histoire naturelle de Lyon. Hors-série, vol 2: Actes du 9e symposium international sur lours des caverns, Lyon: Muséum d'histoire naturelle, 2004, pp. 121-128.

D'iachkov, A.E., Anadyrskii krai: Rukopis' zhitelia sela Markova g. D'iachkova [The Anadyr Region : a Manuscript by Mr Dyachkov, a Resident of Markovo Settlement] (Zapiski Obshchestva izucheniia Amurskogo kraia; vol. 2), Vladivostok: Tipografiia Sibirskogo flot-skogo ekipazha, 1893, 158 p., (in Russian).

Dikov, N.N., Arkheologicheskie pamiatniki Kamchatki, Chukotki i Verkhnei Kolymy [Archaeological Monuments of Kamchatka, Chukotk, and Upper Kolyma], Moscow: Nauka Publ., 1977, 390 p., (in Russian).

Dmitrieva, T.N., O vozmozhnosti vyiavleniia obshchikh chert pochitaniia medvedia u obskikh ugrov i narodov Dal'nego Vostoka [On the Possibility for Finding the Common Traits of the Bear Worship among Ob' ug-ric Population and the Russian Far East Peoples], in: Tsiklichnost': dinamika kul'tury i sokhranenie traditsii (Teoriia i metodologiia arkhaiki. vol. 6), St. Petersburg: MAE RAN Publ., 2013, pp. 154-164, (in Russian).

Duches, R., Nannini, N., Fontana, A., Boschin, F., Crez-zini, J., Bernardini, F., Tuniz, C., Dalmeri, G., Archeo-logical Bone Injuries by Lithic Backed Projectiles: New Evidence on Bear Hunting from the Late Epigravettian

Site of Cornafessa Rock Shelter (Italy), Archaeological and Anthropological Sciences, 2019, vol. 11, no. 5, pp. 2249-2270.

Dzeniskevich, G.I., Medved' v iskusstve indeitsev Seve-ro-Zapadnogo poberezh'ia Severnoi Ameriki [Bear in the Art of the North-West Indians of North America], in: Kul'tura narodov Ameriki (Sbornik MAE, vol. 40), Leningrad: Nauka Publ., 1985, pp. 59-73, (in Russian).

Efremova, N.S., K voprosu o meste medvedia v zhiznen-nom uklade nositelei kul'tur epokhi bronzy (po za-padnosibirskim arkheologicheskim materialam) [The Role of the Bear in the Life Cycle of the Carriers of the Bronze Age Cultures (Based on Western Siberian Archaeological Evidence)], in: Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri i sopredel'nykh territorii, vol. 26, Novosibirsk: IAET RAN Publ., 2020, pp. 414420, (in Russian).

Fedorova, N.V., Ikonografiia medvedia v bronzovoi plas-tike Zapadnoi Sibiri (zheleznyi vek) [The Bear Iconography in the Bronze Effigies of Western Siberia (Iron Age)], in: Narody Sibiri: istoriia i kul'tura. Medved' v drevnikh i sovremennykh kul'turakh Sibiri, Novosibirsk: IAE SO RAN Publ., 2000, pp. 37-42, (in Russian).

Fitzhugh, W.W., Images From the Past. Thoughts on Bering Sea Art and Eskimo Culture, Expedition, 1984, vol. 26, no. 2, pp. 24-39.

Floss, H., The Oldest Portable Art: the Aurignacian Ivory Figurines from the Swabian Jura (Southwest Germany), Palethnologie, 2015, vol. 7, DOI: 10.4000/paleth-nologie.888.

Frazer, J.G., Zolotaia vetv'. Issledovanie magii i religii [The Golden Bough: A Study in Magic and Religion], Moscow: Politizdat Publ., 1980, 831p., (in Russian).

Gakkel',Ia.Ia.,Novosibirskieostrova(fiziko-geograficheskaia kharakteristika arkhipelaga) [New Siberian Islands (Physical Geography of the Archipelago)], Leningrad: Gidrometeoizdat Publ., 1967, 212 p., (in Russian).

Gakkel', Ia.Ia., Govorukha, L.S., Sovetskaia Arktika: moria i ostrova Severnogo Ledovitogo okeana [Soviet Arctic: Seas and Islands of the Arctic Ocean], Moscow: Nauka Publ., 1970, 525 p., (in Russian).

Gavrilov, A.V., Romanovskii, N.N., Khubberten, Kh.-V., Paleogeograficheskii stsenarii poslelednikovoi trans-gressii na shel'fe moria Laptevykh [Paleogeographic Scenario of the Postglacial Transgression on the Laptev Sea Shelf], Kriosfera Zemli, 2006, vol. 10, no. 1, pp. 39-50, (in Russian).

Gemuev, I.N., Narod mansi: voploshchenie mifa [Mansi People: the Embodiment of the Myth ], Novosibirsk: IAET RAN Publ., 2003, 94 p., (in Russian).

Gimranov, D.O., Kosintsev, P.A., Bachura, O.P., Zhi-lin, M.G., Kotov, V.G., Rumiantsev, M.M., Malyi peshchernyi medved' (Ursus ex gr. savini-rossi-cus) kak ob'ekt okhoty drevnego cheloveka [Small Cave Bear (U. ex gr. savini-rossicus) as a Game Species of Prehistoric Man], Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii, 2021, no. 2 (53), pp. 5-14, (in Russian).

Golovnev, A.V., Govoriashchie kul'tury: traditsii samodi-itsev i ugrov [Talking Cultures. Samoyed and Ugrian Traditions], Ekaterinburg: UrO RAN Publ., 1995, 607 p., (in Russian).

Gondatti, N.L., Kul't medvedia u inorodtsev Severo-Zapadnoi Sibiri [Bear Cult among the Aborignes of North-West Siberia], in: Trudy Etnograficheskogo ot-dela Imperatorskogo Obshchestva liubitelei estestvozna-niia, antropologii i etnografii pri Moskovskom univer-sitete, 1888, vol. 8, pp. 74-87, (in Russian).

Grebennikov, A.V., Kuzmin, Y.V., Glascock, M.D., Popov, V.K., Budnitskiy, S.Y., Dikova, M.A., Nozdra-chev, E.A., The Lake Krasnoe Obsidian Source in Chukotka (Northeastern Siberia): Geological and Geochemical Frameworks for Provenance Studies in Beringia, Archaeological and Anthropological Sciences, 2018, vol. 10, pp. 599-614, DOI: 10.1007/s12520-016-0379-z.

Gruzdev, A.R., Sipko, T.P., Severnyi olen' (Rangifer taran-dus L.) ostrova Vrangelia: dinamika populiatsii i sovre-mennoe sostoianie [Reindeer (Rangifer tarandus L.) of the Wrangel Island: Population Dynamics and Current State], in: Priroda ostrova Vrangelia: sovremennye issle-dovaniia, St. Petersburg: Asterion Publ., 2007, pp. 117135, (in Russian).

Gusev, An.V., Kompleks predmetov, sviazannykh s ole-nevodstvom, po materialam sviatilishcha Ust'-Polui (Nizhnee Priob'e) [Reindeer Herding Complex from the Ust-Poluy (Lower Ob Region) Sacred Place Site], Ural'skii istoricheskii vestnik, 2014, no. 2 (43), p. 53-62, (in Russian).

Hallowell, A.I., Bear Ceremonialism in the Northern Hemisphere, American Anthropologist, 1926, vol. 28, pp. 1-175.

Helskog, K., Bears and Meanings among Hunter-fisher-gatherers in Northern Fennoscandia 9000-2500 BC, Cambridge Archaeological Journal, 2012, vol. 22, pp. 209-236.

Hoffecker, J.F., Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Climate, Technology, and Glaciers: The Settlement of the Western Hemisphere, Vestnik Sankt-Peterburgskogo univer-siteta. Istoriia, 2019, vol. 64, no. 2, pp. 327-355.

Hoffecker, J.F., Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Beringia and the Settlement of the Western Hemisphere, Vest-nik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istoriia, 2022, vol. 67, no. 3, pp. 882-909.

Hubberten, H.-W., Andreev, A., Astakhov, V., Demidov, I., Dowdeswell, J., Henriksen, M., Hjort, C., Houmark-Nielsen, M., Jakobsson, M., Kuzmina, S., Larsen, E., Lunkka, J.P., Lysâ, A., Mangerud, J., Möller, P., Saar-nisto, M., Schirrmeister, L., Sher, A., Siegert, C., Siegert, M., Svendsen, J.I., The Periglacial Climate and Environment in Northern Eurasia During the Last Glaciation, Quaternary Science Reviews, 2004, vol. 23, no. 11-13, pp. 1333-1357.

Hussain, S., Weiss, M., Kellberg Nielsen, T., Being-with other Predators: Cultural Negotiations of Neanderthal-carnivore Relationships in Late Pleistocene Europe, Journal of Anthropological Archaeology, 2022, vol. 66, DOI: 10.1016/j.jaa.2022.101409.

Kessel, S.A., Ledianye ostrova Arktiki [Icy Islands of the Arctic], St. Petersburg: Fond «Otechestvo» Publ., 2005, 160 p., (in Russian).

Kharuzin, N., Medvezh'ia prisiaga i totemichesie osnovy kul'ta medvedia u ostiakov i vogulov [Bear Oath and Totemic Grounds of the Bear Cult among the Ostyaks and Voguls], Moscow: Tovarishchestvo skoropechata-niia A. A. Levenson Publ., 1899, 72 p., (in Russian).

Kishchinskii, A.A., Belyi medved' [Polar Bear], in: Krup-nye khishchniki. (Redkie zhivotnye SSSR), Moscow: Lesnaia Promyshlennost' Publ., 1976, pp. 154-197, (in Russian).

Klevezal, G.A., Printsipy i metody opredeleniia vozrasta mle-kopitaiushchikh [Principals and Methods of Age Identification in Mammals], Moscow: Tovarishchestvo nauch-nykh izdanii KMK Publ., 2007, 284 p., (in Russian).

Kniazev, A.V., Promyslovaia dobycha drevnikh eskimo-sov Beringova proliva [Fishing of the Ancient Eskimos of the Bering Strait], Biulleten MOIP, 1995, vol. 100, no. 2, pp. 22-32, (in Russian).

Kochneva, S., Polar Bear in Material and Spiritual Culture of the Native Peoples of Chukotka: Bibliographical Information, Anadyr: ATMMHC; ANC; V.G. Tan-Bogoraz Chukotka Public Library; Pacific Fisheries Research Center, 2007, 138 p.

Konstantinov, M.V., Kamennyi vek vostochnogo regiona Baikal'skoi Azii [Stone Age of the Eastern Region of

the Baikal Asia], Ulan-Ude; Chita: Baikal'skii NTs SO RAN Publ.; Chitinskii gospedinstitut Publ., 1994, 179 p., (in Russian).

Kosarev, M.F., Bronzovyi vek Zapadnoi Sibiri [Bronze Age of West Siberia], Moscow: Nauka Publ., 1981, 278 p., (in Russian).

Kreinovich, E.A., O kul'te medvedia u nivkhov (Pub-likatsiia i analiz tekstov) [About the Bear Cult among Nivkhs (Publication and Analysis of the Narrative], in: Strany i narody Vostoka, vol. 24 (Strany i narody bas-seina Tikhogo okeana, vol. 5), Moscow: Nauka Publ., 1982, pp. 244-283, (in Russian).

Kremenetski, C.V., Sulerzhitsky, L.D., Hantemirov, R., Holocene History of the Northern Range Limits of some Trees and Shrubs in Russia, Arctic, Antarctic, and Alpine Research, 1998, vol. 30, pp. 317-333.

Krupnik, I.I., Arkticheskaia etnoekologiia [Arctic Eth-noecology], Moscow: Nauka Publ., 1989, 272 p., (in Russian)/

Kulemzin, V.M., Kul't medvedia i shamanizm u obskikh ugrov [Bear Cult and Shamanism among Ob' Ugric People], in: Narody Sibiri: istoriia i kul'tura. Medved' v drevnikh i sovremennykh kul'turakh Sibiri, Novosibirsk, 2000, pp. 72-77, (in Russian).

Kuzmin, Y.V., Alekseyev, A.N., Dyakonov, V.M., Greben-nikov, A.V., Glascock, M.D., Determination of the Source for Prehistoric Obsidian Artifacts from the Lower Reaches of Kolyma River, Northeastern Siberia, Russia, and its Wider Implications, Quaternary International, 2018, vol. 476, pp. 95-101.

Kuzmin, Y.V., Dyakonov, V.M., Glascock, M.D., Gre-bennikov, A.V., Provenance Analysis of Obsidian Artifacts from the Indigirka River Basin (Northeast Siberia) and the Long-distance Exchange of Raw Material in Prehistoric Siberian Arctic, Journal of Archaeological Science: Reports, 2020, vol. 30, DOI: 10.1016/ j.jasrep.2020.102226.

Kuznetsova, T.V., Wetterich, S., Matthes, H., Tum-skoy, V.E., Schirrmeister, L., Mammoth Fauna Remains From Late Pleistocene Deposits of the Dmitry Laptev Strait South Coast (Northern Yakutia, Russia), Frontiers in Earth Science, 2022, vol. 10, DOI: 10.3389/ feart.2022.757629.

Labutin, Iu.V., Germogenov, N.I., Pozdniakov, V.I., Ptitsy okolovodnykh landshaftov Nizhnei Leny [Birds of Riverine Landscapes of the Lower Lena], Novosibirsk: Nauka Publ, 1988, 191 p., (in Russian).

Laidre, K.L., Northey, A.D., Ugarte, F., Traditional Knowledge About Polar Bears (Ursus maritimus) in East

Greenland: Changes in the Catch and Climate Over Two Decades, Frontiers in Marine Science, 2018, vol. 5, DOI: 10.3389/fmars.2018.00135

Lambeck, K., Rouby, H., Purcell, A., Sun, Y., Sambridge, M., Sea Level and Global Ice Volumes from the Last Glacial Maximum to the Holocene, PNAS, 2014, vol. 111, no. 43, pp. 15296-15303.

Lee, E.J., Merriwether, D.A., Kasparov, A.K., Nikol-skiy, P.A., Sotnikova, M.V., Pavlova, E.Y., Pitulko, V.V., Ancient DNA Analysis of the Oldest Canid Species from the Siberian Arctic and Genetic Contribution to the Domestic Dog, PLoS ONE, 2015, vol. 10, DOI: 10.1371/journal.pone.0125759.

Lee, E.J., Merriwether, D.A., Kasparov, A.K., Khartano-vich, V.I., Nikolskiy, P.A., Shidlovskiy, F.K., Gro-mov, A.V., Chikisheva, T.A., Chasnyk, V.G., Timoshin, V.B., Pavlova, E.Y., Pitulko, V.V., A Genetic Perspective of Prehistoric Hunter-Gatherers in the Siberian Arctic: Ancient DNA Analysis of Human Remains from 8000 Years Ago, Journal of Archaeological Science: Reports, 2018, vol. 17, pp. 943-949.

Levin, M.G., O proiskhozhdenii i tipakh upriazhnogo sobakovodstva [Origin and Types of the Draft Dog Breeding], Sovetskaia etnografiia, 1946, no. 4, pp. 75108, (in Russian).

Lorenzen, E.D., Nogues-Bravo, D., Orlando, L., Weinstock, J., Binladen, J., Marske, K.A., Ugan, A., Borre-gaard, M.K., Gilbert, M.T.P., Nielsen, R., Ho, S.Y.W., Goebel, T., Graf, K.E., Byers, D., Stenderup, J.T., Ras-mussen, M., Campos, P.F., Leonard, J.A., Koepfli, K.-P., Froese, D., Zazula, G., Stafford, T.W., Aaris-S0-rensen, K., Batra, P., Haywood, A.M., Singarayer, J.S., Valdes, P.J., Boeskorov, G., Burns, J.A., Davydov, S.P., Haile, J., Jenkins, D.L., Kosintsev, P., Kuznetsova, T., Lai, X., Martin, L.D., McDonald, H.G., Mol, D., Meldgaard, M., Munch, K., Stephan, E., Sablin, M., Sommer, R.S., Sipko, T., Scott, E., Suchard, M.A., Tikhonov, A., Willerslev, R., Wayne, R.K., Cooper, A., Hofreiter, M., Sher, A., Shapiro, B., Rahbek, C., Wil-lerslev, E., Species-specific Responses of Late Quaternary Megafauna to Climate and Humans, Nature, 2011, vol. 479, no. 7373, pp. 359-365.

Losey, R.J., Bazaliiskii, V.I., Garvie-Lok, S., Germon-pré, M., Leonard, J.A., Allen, A.L., Katzenberg, M.A., Sablin, M.V., Canids as Persons: Early Neolithic

Dog and Wolf Burials, Cis-Baikal, Siberia, Journal of Anthropological Archaeology, 2011, vol. 30, no. 2, pp. 174-189.

MacDonald, G.M., Beilman, D.W., Kuzmin, Y.V., Orlo-va, L.A., Kremenetski, K.V., Shapiro, B., Wayne, R.K., van Valkenburgh, B., Pattern of Extinction of the Woolly Mammoth in Beringia, Nature Communications, 2012, no. 3, DOI: 10.1038/ncomms1881.

MacLaren, D., Wigen, R.J., Mackie, Q., Fedje, D.W., Bear Hunting at the Pleistocene/Holocene Transition on the Northern Northwest Coast of North America, Canadian Zooarchaeology, 2005, vol. 22, pp. 3-29.

Maidel' G.L. Puteshestvie po severo-vostochnoi chasti Iakutskoi oblasti v 1868-1870 gg. [Journey Through the Northeastern Part of the Yakutsk Region in 1868-1870], St. Petersburg: Tipografiia Imperatorskoi Akademii nauk Publ., 1894, 599 p., (in Russian).

Makeev, V.M., Arslanov, Kh.A., Baranovskaia, O.F., Kosmodamianskii, A.V., Ponomareva, D.P., Terty-chnaia, T.V., Stratigrafiia, geokhronologiia i paleo-geografiia pozdnego pleistotsena i golotsena o-va Kotel'nogo [Stratigraphy, Geochronology and Paleo-geography of the Late Pleistocene and Holocene of the Kotelnyi Island], in: Biulleten Komissii po izuche-niiu Chetvertichnogo perioda, vol. 58, Moscow: Nauka Publ., 1989, pp. 58-69, (in Russian).

Makeyev, V.M., Ponomareva, D.P., Pitulko, V.V., Cher-nova, G.M., Solovyeva, D.V., Vegetation and Climate of New Siberian Islands for the Past 15 000 Years, Arctic, Antarctic and Alpine Research, 2003, vol. 35, pp. 56-66.

Manley, W.F., Post-glacial Flooding of the Bering Land Bridge: a Geospatial Animation. Vol. 1, Boulder: INSTAAR, University of Colorado, 2002. Available at: http://instaar.colorado.edu/qgisl/bering_land_bridge (accessed 7 January 2019).

Meldgaard, M., The Greenland Caribou — Zoogeography, Taxonomy and Population Dynamics, Copenhagen: Museum Tusculanum Press, 1986, 88 p. (Meddelelser om Gr0nland, vol. 250; Bioscience, vol. 20).

Molodykh, I.F., K materialam po voprosu snabzheniia Verkhne-Kolymskogo priiskovogo raiona Soiuzzoloto [To the Materials on the Logistics of the Upper Kolyma Goldfields of Soyuzzoloto], Irkutsk: Soiuzzoloto Publ., 1930, 81 p., (in Russian).

Molodykh, I.F., Puti, sviazi, i snabzhenie Kolymsko-Indi-girskogo kraia [Pathways, Connections and Logistics of the Kolyma-Indighirka Region], Irkutsk: Vostsib-kraigiz Publ., 1931, 252 p., (in Russian).

Morey, D.F., Dogs: Domestication and the Development of a Social Bond, New York: Cambridge University Press, 2010, 386 p.

Morey, D.F., Waint, M.D., Early Holocene Domestic Dog Burials from the North American Midwest, Current Anthropology, 1992, vol. 33, pp. 224-228.

Moshinskaia, V.I., Arkheologicheskie pamiatniki Severa Zapadnoi Sibiri [Archaeological Sites of the West Siberian North] (Svod arkheologicheskikh istochnikov, vol. D3-8), Moscow: Nauka Publ., 1965, 88 p., (in Russian).

Munzel, S.C., Conard, N.J., Cave Bear Hunting in the Hohle Fels, a Cave Site in the Ach Valley, Swabian Jura, Revue de Paléobiologie, 2004, vol. 23, no. 2, pp. 877-885.

Nikol'skii, P.A., Basilian, A.E., Mys Sviatoi Nos — opornyi razrez chetvertichnykh otlozhenii severa Iano-Indigir-skoi nizmennosti [Cape Svyatoi Nos — the Reference Section of the Quaternary Deposits of the Northern Yana-Indighirka Lowland], in: Estestvennaia istoriia Rossiiskoi Vostochnoi Arktiki v pleistotsene i golotsene, Moscow: GEOS Publ., 2004, pp. 5-13, (in Russian).

Nikol'skii, P.A., Sotnikova, M.V., Nikol'skii, A.A., Pitulko, V.V., Vzaimootnosheniia volka i cheloveka v Vostoch-noi Sibiri 30 000 let nazad po materialam Ianskoi pale-oliticheskoi stoianki: ranniaia stadiia odomashnivaniia [Predomestication Wolf-Human Relationships in the Northern East Siberia of 30 000 Years Ago — Evidence from the Yana Paleolithic Site, Arctic Siberia], Stratum plus, 2018, no. 1, pp. 231-262, (in Russian).

Nikolskiy, P.A., Sulerzhitsky, L.D., Pitulko, V.V., Last Straw Versus Blitzkrieg Overkill: Climate-driven Changes in the Arctic Siberia Mammoth Population and the Late Pleistocene Extinction Problem, Quaternary Science Reviews, 2011, vol. 30, no. 17-18, pp. 2309-2328.

Okladnikov, A.P., Kul't medvedia u neolitichesikh ple-men Vostochnoi Sibiri [The Bear Cult among the Neolithic Tribes of East Siberia], Sovetskaia arkheologiia, 1950, vol. 14, pp. 7-19, (in Russian).

Okladnikov, A.P., Beregovaia, N.A., Drevnie poseleniia Baranova mysa [Ancient Settlements of the Baranov Cape], Novosibirsk: Nauka Publ., 1971, 214 p., (in Russian).

Ovodov, N.D., Okhota s sobakoi na mamonta [Mammoth Hunting with Dog], in: Ekologiia drevnikh i

sovremennykh obshchestv. Tezisy dokladov konferentsii, posviashchennoi 275-letiiu RAN, Tiumen': IPOS SO RAN Publ., 1999, pp. 79-82, (in Russian).

Pavlova, E.Y., Ivanova, V.V., Meyer, H., Pitulko, V.V., Izotopnyi sostav iskopaemykh l'dov kak indikator paleoklimaticheskikh izmenenii na severe Novosibir-skikh ostrovov i zapade Iano-Indigirskoi nizmennosti [Ground Ice Stable Isotope Compositions as an Indicator for Palaeoclimate Changes in the Northern New Siberian Islands and in the West of Yana-Indighirka Lowland], in: Fundamental'nye problemy kvartera, itogi izucheniia i osnovnye napravleniia dal'neishikh issledovanii. Materialy IX Vserossiiskogo soveshchaniia po izucheniiu chetvertichnogo perioda. (Irkutsk, 15-20 sentiabria 2015 g.), Irkutsk: IG SO RAN Publ., 2015, pp. 350-351, (in Russian).

Pavlova, E.Y., Pitulko, V.V., Late Pleistocene and Early Holocene Climate Changes and Human Habitation in the Arctic Western Beringia Based on Revision of Palaeobotanical Data, Quaternary International, 2020, vol. 549, pp. 5-25.

Perri, A., A Wolf in Dog's Clothing: Initial Dog Domestication and Pleistocene Wolf Variation, Journal of Archaeological Science, 2016, vol. 68, pp. 1-4.

Pitulko, V.V., An Early Holocene Site in the Siberian High Arctic, Arctic Anthropology, 1993, vol. 30, no. 1, pp. 13-21.

Pitulko, V.V., Zhokhovskaia stoianka [The Zhokhov Site], St. Petersburg: Dmitrii Bulanin Publ., 1998, 186 p., (in Russian).

Pitulko, V.V., Mirazhi neotkrytykh zemel' [Fata Morganas of Undicovered Lands], Severnye prostory, 2000, no. 4, pp. 88-92, (in Russian).

Pitulko, V.V., Terminal Pleistocene/Early Holocene Occupation in North East Asia and the Zhokhov Assemblage, Quaternary Science Reviews, 2001, vol. 20, no. 1-3, pp. 267-275.

Pitulko, V.V., The Bear-Hunters of the Zhokhov Island, East Russian Arctic, in: Hunter-Gatherers of the North Pacific Rim, Osaka: National Museum of Ethnology, 2003, pp.141-152, (Senri Ethnological Studies. No. 63).

Pitulko, V.V., Arktika, Novosibirskie ostrova, Zemlia San-nikova [Arctic, New Siberian islands, Sannikov Land], in: Po sledam poliarnykh puteshestvii. Sbornik ocherkov po istorii osvoeniia Rossiiskoi Arktiki, St. Petersburg: Gidrometeoizdat Publ., 2005, pp. 32-51, (in Russian).

Pitulko, V.V., Megafauna i mikroplastinki (mikroplastin-chatye traditsii pozdnego paleolita Sibiri v kontekste

problemy vymiraniia mamontov) [Megafauna and Microblades (Late Paleolithic Microblade Traditions of Siberia in the Context of the Mammoth Extinction Problem)], Zapiski IIMK RAN, 2010, vol. 5, pp. 90104, (in Russian).

Pitulko, V.V., O rabotakh ekspeditsii «Vysokoshirotnaia Arktika: priroda i chelovek» (proekt «Zhokhov-2000») na Novosibirskikh ostrovakh v 2000-2005 gg. [On Investigations of the Expedition "High Arctic: Nature and Man" (Zhokhov-2000 Research Project) Performed in the New Siberian Islands Since 2000 Through 2005], in: Poliarnyi al'manakh, Moscow: Paulsen Publ., 2011, pp. 77-91, (in Russian).

Pitulko, V.V., Permafrost Digging, in: Encyclopedia of Global Archaeology, Cham: Springer, 2019 [Online], pp. 1-29, Doi: 10.1007/978-3-319-51726-1_1513-2.

Pitulko, V.V., Cultural Layer in the Stone Age Sites of Northeastern Siberia, Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istoriia, 2021, vol. 66, no. 3, pp. 867889.

Pitulko, V.V., Ivanova, V.V., Kasparov, A.K., Pavlova, E.Y., Reconstructing Prey Selection, Hunting Strategy and Seasonality of the Early Holocene Frozen Site in the Siberian High Arctic: a Case Study on the Zhokhov Site Faunal Remains, De Long Islands, Environmental Archaeology, 2015, vol. 20, no. 2, pp. 120-157.

Pitulko, V.V., Kasparov, A.K., Ancient Arctic Hunters: Material Culture and Subsistent Strategy, Arctic Anthropology, 1996, vol. 33, no. 1, pp. 1-36.

Pitulko, V.V., Kasparov, A.K., Archaeological Dogs from the Early Holocene Zhokhov Site in the Eastern Siberian Arctic, Journal of Archaeological Science: Reports, 2017, vol. 13, pp. 491-515.

Pitulko, V.V., Kasparov, A.K., Pavlova, E.Y., Sistema zhiz-neobespecheniia i godovoi khoziaistvennyi tsikl drev-neishikh okhotnikov vysokoshirotnoi Arktiki (ranne-golotsenovaia Zhokhovskaia stoianka, Novosibirskie o-va) [Adaptations and Annual Economic Cycle of the Ancient Most Hunters of the High Arctic (the Early Holocene Zhokhov Site, New Siberian Islands], in: Arkheologiia Arktiki, vol. 5, Salekhard, 2018, pp. 39-62, (in Russian).

Pitulko, V.V., Kuzmin, Y.V., Glascock, M.D., Pavlova, E.Y., Grebennikov, A.V., «They Came from the Ends of the Earth»: Long-distance Exchange of Obsidian in the High Arctic During the Early Holocene, Antiquity, 2019, vol. 93 (367), pp. 28-44.

Pitulko, V.V., Makeyev, V.M., Ancient Arctic Hunters, Nature, 1991, vol. 349, no. 6308, pp. 374.

Pitulko, V.V., Nikolskiy, P.A., Extinction of Wooly Mammoth in Northeastern Asia and the Archaeological Record, World Archaeology, 2012, vol. 44, no. 1, pp. 21-42.

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Geoarchaeology and Radiocarbon Chronology of Stone Age Northeast Asia, College Station: Texas A&M University Press, 2016, 334 p.

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Verkhnepaleoliticheskoe shveinoe proizvodstvo na Ianskoi stoianke, Ark-ticheskaia Sibir' [Upper Palaeolithic Sewing Kit from the Yana Site, Arctic Siberia], Stratum plus, 2019, no. 1, pp. 157-224, (in Russian).

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Colonization of the Eurasian Arctic, in: Encyclopedia of the World's Biomes, vol. 2, Elsevier, 2020, pp. 374-391.

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Geoarchaeology, Age and Chronology of the Zhokhov Site, Vestnik Sankt-Pe-terburgskogo universiteta. Istoriia, 2022, vol. 67, no. 4, pp. 1253-1295.

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y, Prirodno-klimaticheskie us-loviia, rasselenie i adaptatsii cheloveka v Vostoch-no-Sibirskoi Arktike v pozdnem pleistotsene i ran-nem golotsene [Late Pleistocene and Early Holocene Paleoenvironments, Human Settlement and Adaptations in the East Siberian Arctic], Stratum plus, 2023, no. 1, pp. 193-228, (in Russian).

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Y., Ivanova, V.V., Giria, E.Iu., Zhokhovskaia stoianka: geologiia i kamennaia in-dustriia (predvaritel'nyi obzor rabot 2000-2005 gg.) [Zhokhov Site: Geology and Lithic Industry (Preliminary Review of the 2000-2005 Research)], Stratum plus, 2012, no. 1, pp. 211-256, (in Russian).

Pitulko, V., Pavlova, E., Nikolskiy, P., Revising the Archaeological Record of the Upper Pleistocene Arctic Siberia: Human Dispersal and Adaptations in MIS 3 and 2, Quaternary Science Reviews, 2017, vol. 165, pp. 127-148.

Pitulko, V.V., Pavlova, E.Iu., Nikol'skii, P.A., Ivanova, V.V., Ianskaia stoianka: material'naia kul'tura i simvoli-cheskaia deiatel'nost' verkhnepaleoliticheskogo nase-leniia Sibirskoi Arktiki [Material Culture and Symbolic Behavior of the Upper Paleolithic Settlers of Arctic Siberia (with Particular Reference to the Yana Site)], Rossiiskii arkheologicheskii ezhegodnik, 2012, no. 2, pp. 33-102, (in Russian).

Pozdnyakov, V.I., Status and Breeding Ecology of Bewick's Swans in the Lena Delta, Yakutia, Northern Asia, Waterbirds, vol. 25, (Special Publication 1), 2002, pp. 95-99.

Pozdniakov, V.I., Ptitsy del'ty reki Lena [Birds of the Lena Delta], in: Bioresursy Ust'-Lenskogo zapovednika, Novosibirsk: Nauka Publ., 2019, pp. 78-98, (in Russian).

Richter, J., Brown Bear (Ursus arctos) from Kainsbakke, East Jutland, Journal of Danish Archaeology, 1986, vol. 5, pp. 125-134.

Romandini, M., Terlato, G., Nannini, N., Tagliacozzo, A., Benazzi, S., Peresani, M., Bears and Humans, a Neanderthal Tale. Reconstructing Uncommon Behaviors from Zooarchaeological Evidence in Southern Europe, Journal of Archaeological Science, 2018, vol. 90, pp. 71-91.

Rudenko, S.I., Drevniaia kul'tura Beringova moria i eski-mosskaia problema [The Ancient Culture of the Bering Sea and the Eskimo Problem], Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo Glavsevmorputi Publ., 1947, 136 p., (in Russian).

Sandell, H., Sandell, B., Polar Bear Hunting and Hunters in Ittoqqortoormiit/Scoresbysund, NE Greenland, Arctic Anthropology, 1996, vol. 33, no. 2, pp. 77-93.

Savatiugin, L.M., Novosibirskii arkhipelag. Istoriia, imena i nazvaniia [New Siberian Islands. History, Names and Denominations] (Poliarnaia biblioteka), St. Petersburg: AANII Publ., 2019, 399 p., (in Russian).

Seersholm, F.V, Harmsen, H, Gotfredsen, A.B, Mad-sen, C.K., Jensen, J.F., Hollesen, J., Meldgaard, M., Bunce, M., Hansen, A.J., Ancient DNA Provides Insights into 4,000 Years of Resource Economy Across Greenland, Nature Human Behavior, 2022, vol. 6, no. 12, pp. 1723-1730.

Serphel, J. (ed.), The Domestic Dog: its Evolution, Behaviour and Interaction with People, Cambridge: Cambridge University Press, 2002, 268 p.

Sher, A.V., Kuzmina, S.A., Kuznetsova, T.V., Sulerzhi-tsky, L.D., New Insights into the Weichselian Environment and Climate of the East Siberian Arctic, Derived from Fossil Insects, Plants, and Mammals, Quaternary Science Reviews, 2005, vol. 24, no. 5-6, pp. 533-569.

Sikora, M., Pitulko, V.V., Sousa, V.C., Allentoft, M.E., Vinner, L., Rasmussen, S., Margaryan, A., de Barros Dam-gaard, P., de la Fuente, C., Renaud, G., Yang, M.A., Fu, Q., Dupanloup, I., Giampoudakis, K., Nogues-Bravo, D., Rahbek, C., Kroonen, G., Peyrot, M., McColl, H., Vasilyev, S.V., Veselovskaya, E., Gerasimo-va, M., Pavlova, E.Y., Chasnyk, V.G., Nikolskiy, P.A., Gromov, A.V., Khartanovich, V.I., Moiseyev, V., Gre-benyuk, P.S., Fedorchenko, A.Y., Lebedintsev, A.I., Slobodin, S.B., Malyarchuk, B.A., Martiniano, R., Meldgaard, M., Arppe, L., Palo, J.U., Sundell, T.,

Mannermaa, K., Putkonen, M., Alexandersen, V., Pri-meau, C., Baimukhanov, N., Malhi, R.S., Sjögren, K.-G., Kristiansen, K., Wessman, A., Sajantila, A., Lahr, M.M., Durbin, R., Nielsen, R., Meitzer, D.J., Excoffier, L., Willerslev, E., The Population History of Northeastern Siberia Since the Pleistocene, Nature, 2019, vol. 570, no. 7760, pp. 182-188.

Sinding, M.-H. S., Gopalakrishnan, S., Ramos-Madrigal, J., de Manuel Monter, M., Pitulko, V.V., Ku-dema, L., Feuerborn, T., Frantz, L.A.F., Vieira, F.G., Niemann, J., Castruita, J.A.S., Caroe, C., AndersenRanberg, E.U., Skoglund, P., Jordan, P.D., Pavlova, E.Y., Nikolskiy, P.A., Kasparov, A.K., Ivanova, V.V., Will-erslev, E., Fredholm, M., Wennerberg, S.B., HeideJorgensen, M.P., Dietz, R., Sonne, C., Meldgaard, M., Dalen, L., Larson, G., Petersen, B., Sicheritz-Ponten, T., Bachmann, L., Wiig, O., Marques-Bonet, T., Hansen, A.J., Gilbert, M.T.P., Arctic-adapted Dogs Emerged at Pleistocene-Holocene Transition, Science, 2020, vol. 368, no. 6498, pp. 1495-1499.

Skopylatov, I.A., Efremov, O.Iu., Upravlenie personalom [Human Resource Management], St. Petersburg: SP-bGU Publ., 2000, 399 p., (in Russian).

Sokolova, Z.P., Kul't medvedia i medvezhii prazdnik v mi-rovozzrenii i kul'ture narodov Sibiri [The Bear Cult and the Bear Festivity in the Worldview and Culture of Siberian Peoples], Etnograficheskoe obozrenie, 2002, no. 1, pp. 41-62, (in Russian).

Stanford, D.J., The Walakpa Site, Alaska: Its Place in the Birnirk and Thule Cultures, Washington: Smithsonian Institution Press, 1976, 226 p. (Smithsonian Contributions to Anthropology. No. 20).

Starokadomskii, L.M., Ekspeditsiia Severnogo Ledovitogo Okeana 1910-1915gg. [Expedition to the Arctic Ocean 1910-1915], Moscow; Leningrad: GUSMP Publ., 1946, 320 p., (in Russian).

Stiner, M.C., Cave Bear Ecology and Interactions with Pleistocene Humans, Ursus, 1999, vol. 11, pp. 41-58.

Stoliar, A.D., Proiskhozhdenie izobrazitel'nogo iskusstva [Dawn of the Figurative Art], Moscow: Iskusstvo Publ., 1985, 298 p., (in Russian).

Stuart, A.J., Sulerzhitsky, L.D., Orlova, L.A., Kuz-min, Y.V., Lister, A.M., The Latest Woolly Mammoths (Mammuthus primigenius Blumenbach) in Europe and Asia: a Review of the Current Evidence, Quaternary Science Reviews, 2002, vol. 21, no. 14-15, pp. 1559-1569.

Sutherland, P.D., Bear Imagery in Palaeo-Eskimo Art, in: Shamanism and Traditional Belief, Aarhus:

SNAI-North Atlantic Publications, 2001, pp. 13-16, (North Atlantic Studies, vol. 4, no. 1-2).

Sutherland, P.D., Shamanism and the Iconography of Pal-aeo-Eskimo Art, in: The Archaeology of Shamanism, London: Routledge, 2001, pp. 135-145.

Syroechkovskii, E.E., Severnyi olen [Reindeer], Moscow: Agropromizdat Publ., 1986, 256 p., (in Russian).

Todisco, D., Bhiry, N., Palaeoeskimo Site Burial by Solif-luction: Periglacial Geoarchaeology of the Tayara Site (KbFk-7), Qikirtaq Island, Nunavik (Canada), Geoarchaeology, 2008, vol. 23, no. 2, pp. 177-211.

Todisco, D., Bhiry, N., Desrosiers, P.M., Paleoeskimo Site Taphonomy: An Assessment of the Integrity of the Tayara Site, Qikirtaq Island, Nunavik, Canada, Geoar-chaeology, 2009, vol. 24, no. 6, pp. 743-791.

Toll', E.V., Iskopaemye ledniki Novo-Sibirskikh ostrovov, ikh otnoshenie k trupam mamontov i k lednikovomu peri-odu [Ground Glaciers of New Siberian Islands, their Relation to the Mammoth Corps and to the Ice Age] (Zapiski IRGO po obshchei geografii, vol. 32, no. 1), St. Petersburg: Tipografiia Imperatorskoi Akademii nauk, 1897, 139 p., (in Russian).

Toll', E.V., Proekt ekspeditsii na Sannikovu Zemliu [Proposed Expedition to the Sannikov Land], Izvestiia IRGO, 1898, vol. 34, pp. 382-386, (in Russian).

Toll', E.V., Ocherk geologii Novo-Sibirskikh ostrovov i vazh-neishie zadachi issledovaniia poliarnykh stran [Review on Geology of the New Siberian Islands and the Most Important Goals in Polar Research] (Zapiski Akademii nauk po Fiziko-matematicheskomu otdeleniiu. Vol. 9. No. 1), St. Petersburg: Tipografiia Imperatorskoi Akademii nauk, 1899, 20 p., (in Russian).

Toll', E.V., Otchety o rabotakh Russkoi Poliarnoi eks-peditsii, nakhodiashcheisia pod nachal'stvom barona Tollia. VIII: Kratkii otchet za vremia s 25.V-7.VI po 26.X-8.XI.1902 g. [Brief Report on the Expedition to Bennett Island for the Period from the 6th of June to the 8 of September, 1902], Izvestiia Imperatorskoi Akademii nauk, 1904, vol. 20, no. 5, pp. 158-159, (in Russian).

Treshnikov, A.F. (ed.), Atlas Arktiki [Atlas of the Arctic], Moscow: GUGK Publ., 1985, 204 p., (in Russian).

Ukraintseva, V.V., Arslanov, Kh.A., Belorusova, Zh.M., Ustinov, V.N., Pervye dannye o rannegolotsenovoi flore i rastitel'nosti ostrova Bol'shoi Liakhovskii (Novosibir-skii arkhipelag) [The First Data on the Early Holocene Flora and Vegetation of the Bolshoi Lyakhovskiy Island (New Siberian Archipelago], Botanicheskii zhur-nal, 1989, vol. 74, no. 6, pp. 782-793, (in Russian).

Uspenskii, S.M., Belyi medved' [Polar bears], Moscow: Agropromizdat Publ., 1989, 78 p., (in Russian).

Vakhtin, N.B., Golovko, E.V., Shvaittser, P., Russkie staro-zhily Sibiri: Sotsial'nye i simvolicheskie aspekty sa-mosoznaniia [Russian Old-Settlers in Siberia: Social and Symbolic Behavior], Moscow: Novoe izdatel'stvo Publ., 2004, 292 p., (in Russian).

Vasil'ev, B.A., Medvezhii prazdnik [The Bear Feast], Sovetskaia etnografiia, 1948, no. 4, pp. 78-104, (in Russian).

Vasil'evskii, R.S., Okladnikov, A.P., Izobrazheniia medve-dei v neoliticheskom iskusstve Severnoi Azii [Bear Imagery in the Neolithic Art of Northern Asia], in: Zveri v kamne: Pervobytnoe iskusstvo, Novosibirsk: Nauka Publ., 1980, pp. 230-238, (in Russian).

Vereshchagin, N.K., Okhoty pervobytnogo cheloveka i vymiranie pleistotsenovykh mlekopitaiushchikh v SSSR [Prehistoric Man Hunting and Extinctions of Pleistocene Mammals in the U.S.S.R.], in: Materialy po faunam antropogena SSSR (Trudy Zoologichesko-go instituta, vol. 49), Leningrad: Nauka Publ., 1971, pp. 200-232, (in Russian).

Vereshchagin, N.K., Kraniologicheskaia kharakteristika sovremennykh i iskopaemykh medvedei [Craniology of Recent and Fossil Bears], Zoologicheskii zhurnal, 1973, vol. 52, no. 6, pp. 920-930, (in Russian).

Vereshchagin, N.K., Baryshnikov, G.F., Vymiranie mle-kopitaiushchikh v chetvertichnom periode severnoi Evrazii [Quaternary Mammalian Extinctions in Northern Eurasia], in: Mlekopitaiushchie severnoi Evrazii v chetvertichnom periode (Trudy Zoologichesko-go instituta, vol. 131), Leningrad: Nauka Publ., 1985, pp. 3-38, (in Russian).

Vittenburg, P.V., Zhizn i nauchnaia deiatel'nost' E.V. Tollia [Life and Scientific Research of E.V. Toll], Moscow; Leningrad: AN SSSR Publ., 1960, 246 p., (in Russian).

Vrangel, F.P., Puteshestvie po severnym beregam Sibiri i po Ledovitomu moriu, sovershennoe, v 1820, 1821, 1822, 1823 i 1824 g., ekspeditsiei, sostoiavshei pod nachal'stvom flota leitenanta Ferdinanda fon-Vrangelia [Journey Along the Northern Coast of Siberia and in the Arctic Ocean Performed in 1820, 1821, 1822, 1823, and 1824 by the Expedition Led by the Navy Lt. Ferdinand von-Wrangel], St. Petersburg: v Tipografii A. Borodina i K., 1841, 501 p., (in Russian).

Wang, Y., Pedersen, M.W., Alsos, I.G., De Sanctis, B., Racimo, F., Prohaska, A., Coissac, E., Owens, H.L., Merkel, M.K.F., Fernandez-Guerra, A., Rouillard, A., Lammers, Y., Alberti, A., Denoeud, F., Money, D., Ru-

ter, A.H., McColl, H., Larsen, N.K., Cherezova, A.A., Edwards, M.E., Fedorov, G.B., Haile, J., Orlando, L., Vinner, L., Korneliussen, T.S., Beilman, D.W., Bj0rk, A.A., Cao, J., Dockter, C., Esdale, J., Gusa-rova, G., Kjeldsen, K.K., Mangerud, J., Rasic, J.T., Skadhauge, B., Svendsen, J.I., Tikhonov, A., Win-cker, P., Xing, Y., Zhang, Y., Froese, D.G., Rahbek, C., Bravo, D.N., Holden, P.B., Edwards, N.R., Durbin, R., Meltzer, D.J., Kj^r, K.H., Möller, P., Willerslev, E., Late Quaternary Dynamics of Arctic Biota from Ancient Environmental Genomics, Nature, 2021, vol. 600, no. 7887, pp. 86-92.

Zhambaltarova, E.D., Kul't medvedia u drevnego nase-leniia Iugo-Vostochnogo Pribaikal'ia: interpretatsiia ranneneoliticheskogo ob'ekta s cherepom medvedia Fofanovskogo mogil'nika [The Bear Cult at the

Ancient Population of the South-Eastern Pribaikalye: the Interpretation of the Early Neolithic Object with the Skull of the Bear of the Fofonovsky Cemetery], Rossiia i ATR, 2013, no. 3 (81), pp. 142-151, (in Russian).

Zhitenev, V.S., Kul't medvedia vpaleolite Evropy [The Bear Cult in the Palaeolithic Europe], Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata istoricheskikh nauk, Moscow: MGU Publ., 2000, 22 p., (in Russian).

Zimmermann, H.H., Raschke, E., Epp, L.S., Stoof-Leich-senring, K.R., Schirrmeister, L., Schwamborn, G., Herzschuh, U., The History of Tree and Shrub Taxa on Bol'shoy Lyakhovsky Island (New Siberian Archipelago) Since the Last Interglacial Uncovered by Sedimentary Ancient DNA and Pollen Data, Genes, 2017, vol. 8, no. 10, DOI: 10.3390/genes8100273.

Статья поступила в редакцию: 15.02.2023 Рекомендована в печать: 04.03.2023 Опубликована: 15.06.2023

Article

Submitted: 15.02.2023 Accepted: 04.03.2023 is published: 15.06.2023