CC BY
169
М.В. Дорофеев
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА В СИБИРИ 1896-1916 гг.
(АСПЕКТЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВЛАСТИ И КРЕСТЬЯНСТВА)
Рассматривается ход земельной реформы в Сибири (1896-1916 гг.). Указывается, что необходимо при этом учитывать человеческий фактор, т.к. три силы, участвующие в реформе (правительство, местные чиновники и крестьяне), действовали разнонаправленно. Верховные власти были озабочены низкой налогоспособностью крестьян и аграрным перенаселением в Европейской России, власти местные стремились составить «благостные» отчеты, а сибирское крестьянство жило по нормам обычного права, которые не всегда согласовывались с нормами юридическими. В итоге к 1914 г. фонд земель первой категории был исчерпан, землеустройство крестьян не завершено, аграрный кризис в центре страны не получил своего разрешения. Однако преобразования такого масштаба нельзя оценивать однозначно негативно.
В конце XIX в. Правительство Российской империи было вынуждено задуматься о необходимости проведения аграрной реформы в стране, т.к. ежегодный прирост, или естественное движение, сельского заселения Европейской России уже в начале 90-х гг. XIX в. составлял 1,2 млн человек. Относительное перенаселение в сельской местности Европейской России достигло 23 млн человек в 1900 г. [1. С. 105].
Первая русская революция со всей очевидностью показала взрывоопасность аграрного вопроса. Крестьяне писали царю: «Все богатство и сила крестьянина в земле, а ее-то у нас и нет. Те наделы земли, что получили мы по милости блаженной памяти царя-освободителя, за протекшие с того времени сорок лет уменьшились до того, что многие из нас имеют земли по несколько борозд, а некоторые и вовсе пропадают без земли...» [2]. По мнению правящих кругов, роль предохранительного клапана в этом случае должно было сыграть аграрное переселение на восточные окраины, т.к. бытовал миф о существовании сибирского многоземелья.
В 1896-1916 гг. в Сибири была проведена земельная реформа, которая оказала огромное влияние на крестьянское землепользование. Подготовка и разработка ее положений прошла ряд этапов и завершилась законами: 23 мая 1896 г. «Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев, водворившихся в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской на казенных землях» (ПСЗРИ. Собр. 3. 1896. Т. 16. стб. 12998); 4 июня 1898 г. «Правила о порядке определения земельных наделов и о производстве поземельно-устроительных работ и об отводе лесных наделов» (ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 18. стб. 15539); 31 мая 1899 г. «Положение о поземельном устройстве крестьян и инородцев, водворившихся в Алтайском округе на землях Кабинета Его Величества» [3]. В дальнейшем постепенная эволюция приоритетов аграрной политики, вылившаяся в столыпинские реформы, индуцировала новый поворот в сибирском землеустройстве и привела к попыткам осовременивания законодательства на началах введения частной земельной собственности крестьян, но дальше законопроектов дело не пошло [4. C. 27].
В освещении реформы сложились стереотипы. Многим историческим работам была свойственна узость в оценке мотивов аграрной политики царского правительства, которая рассматривалась, как правило, только с отрицательных, резко критических позиций. Если статс-секретарь Н.А. Куломзин заявлял, что «целью предстоящих мероприятий должно быть благо Си-
бири, имеющей в будущем развиваться в тесном единении с Европейской Россией», то эти слова назывались «демагогическими», а если правительство пыталось объяснить суть землеустроительной политики хозяйственным благом, то оно «фарисействовало» [5. С. 59, 61]. В настоящее время складывается непростой, противоречивый процесс нового видения проблемы.
В ходе реализации земельной реформы в Сибири были задействованы три силы: Правительство Российской империи, чиновники всех рангов на местах и сибирское крестьянство. Все они были людьми со своим пониманием мира, поэтому человеческий фактор играл немаловажную роль в происходивших процессах. Правительственные чиновники, естественно, желали процветания самому многочисленному сословию империи - крестьянству, в том числе и сибирскому, что привело бы к увеличению его налогоспособности, но в силу объективных факторов (развитие экономических, политических процессов) и субъективных (желание сделать карьеру, получить монаршее благоволение) они действовали в определенных рамках. Так, для государственных крестьян Сибири реформы 60-х гг. XIX в. были проведены непоследовательно и с большим опозданием. «Циркуляр по межеванию казенных земель Западной Сибири» был утвержден еще 18 октября 1867 г. В нем говорилось: «Проекты поземельных наделов по участкам и сельским обществам согласно инструкции № 1482 должны составляться по волостям, окончательно приведенных в известность съемкою, на тот предмет, чтобы все жители впредь до утверждения тех проектов пользовались землями в общем волостном районе по-прежнему, а по утверждении их одновременно были бы наделены следуемой им пропорцией земли с запасом... для немедленного прекращения возникших беспорядков в землепользовании» [6. Д. 248. Л. 1]. Поэтому с начала 1870-х гг. начались подготовительные работы по составлению проекта закона об окончательном поземельном устройстве старожильческого населения Сибири. Фактическое начало разработки закона о сибирском землеустройстве было положено комиссией барона М.Н. Медема, созданной при Министерстве государственных имуществ в 1871 г.
В 1886 г. началось статистико-экономическое обследование, в результате которого по Томской и Тобольской губерниям были напечатаны хозяйственно-статистические описания по каждому из обследованных уездов, позже изданные в виде одного труда: «Крестьянское землепользование и хозяйство в Тобольской и Томской губерниях» (издание 1894 г.) [7. С. 3].
В ожидании закона о поземельном устройстве правительство с 1887 г. прекратило в Сибири всякие работы по наделению крестьян и по разграничению их землевладения, которое оно проводило без «порядка и системы с конца 1830-х до середины 1880-х гг.» [8. С. 11]. Правительство сосредоточило свое внимание исключительно на устройстве прибывших из Европейской России все более и более многочисленных переселенцев. В 1885 г. был сформирован так называемый Западно-Сибирский переселенческий отряд, а в 1893 г. для этой же цели были учреждены особые «временные партии», работы которых охватили в Западной Сибири округа: Томский, Каинский, Тюкалинский, Тарский и Ишимский [8. С. 9]. Деятельность «отряда» и «партий» в действительности сильно отразилась на землепользовании старожилов: лишь меньшую часть площадей, удобных для водворения переселенцев, удалось найти среди земель единственного владения казны или пустопорожних пространств; значительное большинство площадей, вошедших в переселенческие участки, было выделено из пользования старожилов. Практика Западно-Сибирского отряда внесла существенные отступления от принятого при прежних работах порядка, если ранее наделы отводились старожилам из расчета на ревизскую душу, то отряд отводил наделы по расчету 15 десятин на наличную душу. Эта норма была узаконена в качестве минимальной «Временными правилами» от 13 июля 1893 г. [8. С. 10], но в ходе обсуждения поземельноустроительного закона в Государственном совете было принято решение о том, что 15 десятин является не нормой, а верхним пределом надела [4. С. 41].
Особый отряд чинов ведомства Министерства государственных имуществ был малочисленным и в виду увеличившегося с начала 1885 г. переселенческого движения в Сибирь не успевал заготавливать «достаточный запас казенных земель, вследствие чего запас переселенческих участков был весь израсходован» [9. С. 8]. Такое положение вынудило Министерство внутренних дел Циркуляром № 11 от 6 марта 1892 г. «временно приостановить выдачу разрешений на переселения как на казенные земли, так и на земли Кабинета» [9. С. 9]. Сложившаяся ситуация поставила вопрос принятия закона о поземельном устройстве сибирских крестьян. На свет появились проекты Иркутского генерал-губернатора И.Л. Горемыкина и подготовительной комиссии Министерства земледелия (1893 г.). Высочайше утвержденный межведомственной комиссией (1894 г.) окончательный проект был внесен на обсуждение Государственного совета и 23 мая 1896 г. был утвержден императором (ПСЗРИ. Т. 16. Стб. 12998). Таким образом, проект стал законом, на основании которого проводилось поземельное устройство казенных крестьян четырех губерний Сибири. Этот закон должен был решить «один из наиболее наболевших и важных вопросов государственной жизни, которым является переселенческий вопрос, имеющий двойную задачу: экономическую регуляционную и колонизационную», - писали газеты того времени [10. С. 1]. Другие законы лишь дополняли закон от 23 мая 1896 г.
Для принятия этого закона осенью 1895 г. министр земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолов
совершил поездку в Сибирь. В своем «Всеподданнейшем докладе» он отмечал, что «.на первый взгляд, почти беспредельные пространства Сибири, на самом деле далеко не представляют собою неисчерпаемого земельного фонда. Напротив, количество земель, непосредственно пригодных для заселения и в то же время могущих быть отведенными без всякого стеснения старожилого населения, русского и инородческого, в настоящее время довольно ограничено, - и земли эти, надо думать, будут заселены в течении нескольких ближайших лет. Скоро останутся свободными только необследованные еще пустопорожние пространства, или же непригодные в их нынешнем состоянии для заселения безводные или болотистые участки» [11. С. 84-85].
Ситуация, предвиденная А.С. Ермоловым, подтвердилась в ходе реализации земельной реформы. Уже в 1914 г. из докладной записки в Главное управление земледелия и землеустройства с примечательным подзаголовком «о размерах потребности в мелиоративных мероприятиях по Томской губернии на ближайшее 10-летие в зависимости от полного исчерпания к настоящему моменту высококачественных казенноземельных фондов в целях переселенческих» [12. Л. 122]. Из этого документа следует, что средств казны недостаточно для планомерного использования высококачественных земель, которые «под напором ежегодного переселенческого прибоя быстро были израсходованы в порядке всегда спешного для водворения переселенцев землеотвода» [12. Л. 3-4]. Местные органы земледелия и землеустройства оказались «... в тупике из-за следующих обстоятельств: а) земли непосредственно пригодные для переселенцев израсходованы совершенно [выделено в тексте]; б) спрос на земли со стороны переселенцев не только не понижается, но возрастает.; в) местные управления государственными имуществами правомерно протестуют против близорукого расхватывания местными переселенческими организациями лесопокрытых суходольных пространств - в предвидение у населения всей Западной Сибири лесного голода; г) допустимым с точки зрения государства и широкой массы населения Западной Сибири является лишь использование земель второй категории, т.е. полупустынь и заболоченных пространств, непосредственно непригодных для сельского хозяйства» [12. Л. 5-6]. Создавшееся положение было предвосхищено еще в 1895 г. А.С. Ермоловым - созданный колонизационный фонд к 1914 г. был исчерпан. Позже, выступая в апреле 1917 г. на крестьянском съезде, Н. Костров говорил: «В чем же состоит земельный вопрос? Прежде всего он состоит в том, как уничтожить земельную тесноту. Откуда же взять землю для прирезки? Все добросовестные подсчеты указывают, что для этого не хватит государственных, удельных и монастырских земель, нет и свободных подготовленных земель в Сибири» [13. С. 9].
Из этого можно сделать вывод, что землеустроительные работы по приведению к «земельной норме» старожильческого и инородческого населения и выделению земель переселенцам поставленную задачу о «разрежении» аграрного кризиса в центре страны путем переселения выполнить могли лишь частично. Обычно считается, что в 1914 г. землеустроительные работы были
свернуты из-за начавшейся мировой войны, что соответствует истине, но был еще один немаловажный фактор, на который в исторической литературе недостаточно обращается внимание. Это исчерпание удобных земель, пригодных к хлебопашеству, а именно такие угодья требовались крестьянам-переселенцам.
Какие причины способствовали этому? Революционные события 1905 г. вынудили императора Николая II начать в стране назревшие реформы. Для этого председателем правительства с лета 1906 г. был назначен П.А. Столыпин, перед которым стояли следующие задачи: при сохранении в неприкосновенности помещичьего землевладения необходимо было освободить крестьян от общинной зависимости и предоставить желающим землю бесплатно в личную собственность. Главной задачей реформы в экономическом плане было повышение благосостояния крестьянства путем развития сельского хозяйства, а в социально-политическом отношении - создание мощного слоя зажиточных крестьян как опоры власти. Массовые крестьянские волнения осенью 1905 г. поставили вторую задачу на первое место. П.А. Столыпин видел решение вопроса в следующем: «.коренной мыслью теперешнего правительства, руководящею его идеею был всегда вопрос землеустройства. Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками -бунт погашается силой, - а признание неприкосновенности частной собственности и как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной земельной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования - вот задачи, осуществление которых Правительство считало и считает вопросами бытия Русской Державы» [14].
В связи с началом реализации столыпинской аграрной реформы с конца 1906-х - начала 1907-х гг. меняется общая землеустроительная политика. Во-первых, вследствие начала нового этапа переселенческого движения, во-вторых, вследствие пересмотра основополагающих принципов земельных отношений. Характер законодательной работы столыпинского правительства вступил в резкий контраст с тем, как это делалось в предыдущие десятилетия XIX в. Реформа была связана с настоящим переворотом в традиционных формах землепользования, но мнение местных властей, не говоря уже о крестьянах, для кого реформа в первую очередь предназначалась, не запрашивалось. Реформаторы столыпинского времени действовали по распространенной в России формуле: мы лучше знаем, что необходимо темным и неграмотным крестьянским массам [15. С. 191].
Государство издавало указы, пытаясь подвести законодательную базу в поземельных отношениях с населением. Русские же крестьяне, поселившись в Сибири, жили по обычному праву, т.к. вся жизнь русской деревни строилось на этом праве. В XIX в. обычное право определялось как «бытовая форма права, не зависящая от закона в силу общего убеждения в ее необходимости и обязанности» [16. С. 4]. Считалось, что обычное право, выработанное народом под влиянием тех или других жизненных бытовых условий, заключает в себе общепризнанные юридические воззрения народа и осуществляется фактически путем единообразного соблюдения в течение более или менее продолжительного времени [17. С. 2-3]. Русское обычное право
представляло собой довольно стройное целое, базирующееся на немногих основных началах, и вполне удовлетворяло потребности создавшего его народа. Политики и юристы приходили к пониманию того, что громадное большинство населения русского государства руководствуется в сфере поземельных отношений не писанными законами, а правилами, слагавшимися путем обычаев, во многом несогласными с началами законодательства и ни в какие сборники не занесенные.
На практике неизбежно возникали коллизии между нормой закона и нормой обычного права. К числу таких дел относились споры о захватных землях, которые были введены крестьянами в хозяйственный оборот. С течением времени на эти земли возникало, согласно действующему законодательству, право давности владения. С точки зрения обычного права эти земли должны были считаться общественными. Например, поземельный спор между деревнями Сосновый Лог и Ново-Тарабинской Томской губернии. В прошении от 6 июля 1888 г. доверенного от крестьян д. Сосновый Лог Д.П. Чебакова говорится, что крестьяне этой деревни спорными местами пользуются около ста лет, поэтому Ново-Тарабинские крестьяне «не имеют никакого права на владение теми местами, если бы даже место то оказалось в их грани» [18. Л. 2].
Чем ближе дело подвигалось к войне, тем чаще сибирские крестьяне связывали свои требования к правительству с землеустройством, называя его разорительным и пагубным. В большинстве случаев крестьяне были крайне неудовлетворены тем, что к одним земля «неудобная» поступала «удобно» и наоборот. Происходило это из-за того, что «оценку качеству земли производили не крестьяне, чудно знающие свои и смежные земли, а производители работ. Предания, “любитель-ные” грани не принимаются к сведению; топографы при проведении граней не приглашают доверенных от соседних обществ и не приводят их к полюбовному соглашению, отсюда споры, жалобы и недоверие», -отмечали крестьянские начальники на местах [19. С. 7].
Вследствие того что межевание проводилось наспех, в отведенные участки замежевывались земли, вовсе не пригодные для ведения сельского хозяйства [20. Д. 17. Л. 321-322]. Такое положение сложилось из-за того, что составители проектов, заботясь о сохранении казенных интересов, не всегда заботились об интересах крестьянского населения: во-первых, недостаточно точно устанавливали количество неудобных земель, совершенно не принимали во внимание разнообразие почвенных условий отводимых наделов и поэтому проектировали земельные участки для всех селений однообразно - по 15 десятин на душу [20. Л. 8]. Например, из документов о наделении землей крестьян Бащелакской волости Бийского уезда Томской губернии видно, что в 20 селениях из 26 удобной земли отводилось ровно по 15 десятин (6 оставшихся селений были переселенческими участками) [20. Д. 19. Л. 3740]. Цифры подгонялись под норму: сначала на все селения отводилась площадь всех земельных угодий, а затем из нее вычиталась 15-десятинная норма, которая засчитывалась как удобная земля. Для получения нужных данных, идущих в отчеты для высшего начальства, к удобным землям относили болота, солонцы и т.п.
Так, в Змеиногорском уезде количество «удобных земель» было увеличено на 18,6 тыс. десятин, а в Барнаульском (самом заселяемом переселенцами) - на 61,2 тыс. десятин. При отмежевании крестьянских земель от кабинетских многие ценные пахотные и сенокосные угодья перешли в распоряжение Алтайского горного округа [21. С. 142].
Во-вторых, землеустроители отклонили нарезку земли на так называемые «прибылые души» там, где население этим путем желало сохранить за собой ценные для него участки земли. Землеустроительные и землеотводные работы, проведенные после революции 1905-1907 гг., создали в Сибири небывалую ситуацию - относительное малоземелье и безземелье. В районах интенсивного землеустройства и концентрации переселенцев недостаток удобной земли (переходившей в безземелье) становился обычным явлением. Во время отрезания «лишних» земель, которое проводилось в присутствии уполномоченных от сельского общества крестьян, последние обычно обращались с просьбой «сохранить излишек земли в своем наделе» [22].
Старожилы и новоселы требовали прирезки пахотных и сенокосных угодий, недостаток которых возникал зачастую в результате изъятия «излишков» земли по мере естественного прироста населения или водворения переселенцев. Однако П.А. Столыпин в своем письме от 6 сентября 1910 г. Е.Е. Извекову «О всемерном содействии сибирскому крестьянству» писал: «В предвидении времени, когда населению придется удобрять свои земли, Вашему Превосходительству надлежит настаивать на образовании возможно мелких участков и не допускать прирезок к существующим переселенческим поселкам» [23].
В-третьих, лесные наделы отводились не там, где желало население, или отводились меньше 3 десятинной нормы, или же не отводились вообще, поэтому «лесные беспорядки» составляли содержание подавляющей части крестьянских выступлений. Массовые самовольные порубки в Томской губернии, начавшись в конце 1905 г., достигли апогея весной - летом 1906 г. Крестьяне выезжали в леса целыми деревнями на сотнях подвод, нередко в сопровождении вооруженной охраны. Постоянная лесная стража оказалась бессильной перед этой волной порубок [24. С. 175-178]. По очень приблизительным подсчетам было вырублено около 800 тыс. деревьев [25. С. 222]. Особенно пострадали Барнаульское, Бийское и Змеиногорское имения.
Это касалось леса, принадлежавшего казне или Кабинету, где порубки, с точки зрения крестьян, были допустимы, т.к. согласно обычному праву «никто лес не садил и никто за ним не ходил, а взрастил его Бог на потребу человеку». Важно отметить, что в сибирской деревне господствовало представление о том, что земля не является продуктом человека и на нее не может
быть безусловного или естественного права собственника. В условиях слабости институционного оформления отношений крестьянина и земли получала апелляция к внеправовым, прежде всего, моральным и религиозным обоснованиям права владения земельным или лесным участком, который фактически являлся жизненным пространством [26. C. 117].
Такие массовые протестные движения нельзя объяснить только с рациональной точки зрения, вероятно, здесь вступают в действие другие механизмы, управляющие общественным сознанием, в котором обычное право играет не последнюю роль. Массовые самовольные порубки ярко высветили конфликтность земельных отношений, ту сложнейшую ситуацию во взаимоотношениях крестьян и администрации по поводу лесов.
Цели и задачи, провозглашаемые верховной властью, расходились с тем, что делали власти местные. Например, в Технической инструкции землемеру указывалось, что «необходимо самым тщательным образом исследовать все местные особенности участка и селения, как с сельскохозяйственной стороны, так и с бытовой» [27. C. 1]. Но при составлении проектов земельных наделов преследовалась уравнительность их между селениями общего пользования по площади, что не могло удовлетворять население, т.к. «.качество угодий, несомненно, должно играть первенствующее значения, а также по местным условиям размер доходности угодий разного вида. В этом случае все проекты неудовлетворительны» [19. C. 8].
На неудовлетворительность проекта влияли два обстоятельства. Во-первых, по инструкции, как разъяснял начальник межевания Брутберг, землемер отвечает за точность съемки участка, а за «качество земель» землемеры не отвечают [28. C. 68]. Во-вторых, как отмечал правительственный чиновник А.А. Кофод, землемерами работают случайные люди, слабо разбирающиеся в деле. «Отсюда результат - работа проведена некачественно и с большим количеством недочетов» [29. C. 1].
Историки уже обращали внимание на то, что в целом реформы П.А. Столыпина научно не прорабатывались и даже игнорировались предыдущие исследования в этой области, что в полной мере относится к реализации закона о сибирском землеустройстве [30. C. 80]. Необходимо учитывать, что при проведении в жизнь земельной реформы векторы трех сил (правительство, сибирские чиновники и крестьяне) были разнонаправлены. Отсюда и преобразования такого масштаба в Сибири, как земельная реформа 1896-1916 гг., нельзя оценивать однозначно, давая им сугубо негативную оценку или превознося положительные стороны. Думается, что несмотря на существующие исследования по реформе, отдельные ее аспекты, особенно касающиеся взаимоотношения власти и крестьянства, еще недостаточно изучены.
ЛИТЕРАТУРА
1. Большаков В.Н. Относительное перенаселение в России как объективное условие формирования рынка наемного труда в Сибири в конце
XIX - начале ХХ вв. // Вопросы формирования русского населения Сибири в XVII - начале XIX в. Томск, 1978.
2. РГИА. Ф. 1412. Оп. 242. Д. 1087. Л. 1.
3. Сборник узаконений и распоряжений по поземельному устройству крестьян и инородцев, водворившихся в Алтайском округе на землях
Кабинета Его Величества. СПб., 1899. С. 5-16.
4. Храмков А.А. Земельная реформа в Сибири (1896-1916 гг.) и ее влияние на положение крестьян: Учеб. пособие. Барнаул, 1994.
5. Островский И.В. Земельная и фискальная политика царизма в период империализма // Крестьянство Сибири периода разложения феодализ-
ма и развития капитализма: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1980.
6. ГАТО. Ф. 144. Оп. 2. Д. 248. Л. 1.
7. Егоров В.М. Поземельное устройство крестьян и инородцев в Сибири. СПб., 1909.
8. Кауфман А.А. Крестьянская община в Сибири. По местным исследованиям 1886-1892 гг. СПб., 1897.
9. Сборник по переселению. Переписка земского отдела «О разрешении переселений на казенные и кабинетские земли по правилам 13 июля
1889 г.» (Б.Г., Б.М.)
10. Сибирский вестник. Томск, 1898 г. 20 января.
11. Прибавления к всеподданнейшему докладу министра земледелия и государственных имуществ по поездке в Сибирь осенью 1895 года. СПб., 1896.
12. ГАНО. Ф. 151. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-22.
13. Костров Н. Земельный вопрос. Чернигов, 1917.
14. Первая речь председателя Совета министра в Государственной Думе 16 ноября 1907 года // ГАНО. Ф. П.-5. Оп. 2. Д. 240. Л. 53.
15. Храмков А.А. Столыпинская земельная реформа в Сибири: общее и особенное // Актуальные вопросы истории Сибири: Вторые научные чтения памяти А.П. Бородавкина. 6-7 октября 1999 г. Барнаул, 2000.
16. Визбор К., Гейзель М. Пособие при изучении «Истории русского права». Одесса, 1898.
17. ИлларионовН.С. Обычное право. Харьков, 1893.
18. ГАТО. Ф. 3.Оп. 44. Д. 58. Л. 2.
19. Сведения, полученные от крестьянских начальников Тобольской и Томской губерний об участии их в поземельно-устроительном деле. (Б.Г., Б.М.)
20. ГАТО. Ф. 196. Оп. 15. Д. 17. Л. 321, 321об., 322.
21. Тютькин В.И. Социально-экономические последствия землеустроительной политики царского правительства на Алтае в 1907-1914 гг. // Барнаулу 250 лет: Тез. докл. и сообщ. к науч. конф. Барнаул, 1980.
22. Подписка уполномоченных от общества крестьян деревни Котиной, Александровской волости, Кузнецкого уезда от 28 июня 1913 г. // ГАКО. Ф. Д.-9. Оп. 1. Д. 2. Л. 78.
23. ГАНО. Ф. П-5. Оп. 4. Д. 154. Л. 1 об.
24. Тяпкин М.О. Лесная стража Алтайского Округа в 1897-1907 гг. // Актуальные вопросы истории Сибири: Третьи науч. чтения памяти проф. А.П. Бородавкина. Барнаул, 2002.
25. Жидков Г.П. Кабинетское землевладение (1747-1917 гг.). Новосибирск, 1975.
26. РеутовЕ.В. Земля как ценность в русских пословицах // Социологические исследования. М., 2002. № 9.
27. Техническая инструкция для внутринадельного межевания. Томск, 1911.
28. Колесников А.Д. Переселение крестьян в Западную Сибирь в середине XIX в. // Вопросы истории Сибири. Томск, 1976. Вып. 9.
29. Сибирская жизнь. 1908. 7 сентября.
30. Островский И.В. Аграрная политика царизма в Сибири периода империализма. Новосибирск, 1991.
Статья представлена научной редакцией «История» 10 сентября 2007 г.
