CC BY
10
Оригинальная статья УДК 81-119
DOI: 10.29025/2079-6021-2020-4-82-92
Зависимость персуазивности речевого сообщения от содержания метафорического переноса
О.И. Калинин^!
Военный университет Министерства обороны (Российская Федерация, г. Москва) ORCIDID: 0000-0002-1807-8370; e-mail: okalinin.lingua@gmail.com
Получена: 29.10.2020 /Принята: 16.11.2020 /Опубликована онлайн: 25.12.2020
Резюме: В статье рассматривается проблема коммуникативного воздействия метафоры, а именно каким образом содержание метафорического переноса в речевом сообщении влияет на персуазивность данного сообщения. Автор проводит анализ исследований взаимосвязи между содержанием речевого сообщения и принятием решений, а также исследований, которые нацелены на анализ содержания метафор в тексте. На основе оригинальной методики реализовано эмпирическое исследование, базирующееся на гипотезе, что содержание метафоры действительно влияет на персуазивность высказывания, содержащего метафорический перенос и что существует возможность количественного подсчета силы воздействия содержания метафорического переноса. В качестве методики исследования применяется двуступенчатый эксперимент, где на первом этапе 20 авторов писали тексты на заданную тему, а на втором 162 респондента выявляли авторскую позицию. Тексты были проанализированы при помощи индекса содержания метафоры (MCI), после чего изначальная и воспринимаемая авторская позиция сопоставлялась с содержанием использованных метафор. Результаты показали, что подсчет индекса содержания метафоры только лишь отчасти может быть использован для определения силы речевого воздействия метафоры. Межкультурные, внутрисоциальные, профессиональные, межличностные отличия приводят к значительным вариациям как в порождении, так и в восприятии метафорических проекций. Основным выводом теоретического и практического исследования является тот факт, что конкретное содержание метафор, а также их вариация может являться инструментом усиления персуа-зивности, однако каждый исследователь должен анализировать содержание метафорических переносов применительно к конкретным экстралингвистическим, то есть прежде всего культурным и социальным факторам.
Ключевые слова: речевое воздействие, метафора, персуазивность метафоры, содержание метафоры, коммуникативное воздействие.
Для цитирования: Калинин О.И. Ззависимость персуазивности речевого сообщения от содержания метафорического переноса. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2020. №4. С. 82-92.
Original Paper
DOI: 10.29025/2079-6021-2020-4-82-92
The Correlation Between Metaphor Content and the Message Persuasive Power
Oleg I. Kalinin
Military University of the Ministry of Defense (Russian Federation, Moscow) ORCID ID: 0000-0002-1807-8370; e-mail: okalinin.lingua@gmail.com
Received: 29.10.2020 /Accepted: 16.11.2020 /Published online: 25.12.2020
Abstract: The article considers the problem of the metaphor power, namely, how the contents of metaphorical mappings in speech affects the persuasiveness of a given message. The author analyzes the relationship between the contents of a speech message and decision making, as well as studies that are aimed at analyzing the content of metaphors and its function. On the basis of the original methodology, an empirical study is implemented, it is based on the hypothesis that the metaphor content really affects the persuasiveness of a message and that there is the possibility of a quantitative calculation of the strength of this persuasive effect. As a research methodology, a two-stage experiment is used, where in the first stage 20 authors wrote texts on a given topic, and in the second 162 respondents identified the author's point of view. The texts were analyzed using the metaphor content index (MCI), after which the original and perceived author's viewpoints were compared with the content of the metaphors used. The results showed that the calculation of the metaphor content index can only partially be used to determine the strength of the speech impact of the metaphor. Intercultural, intra-social, professional, inter-linguistic variations lead to significant variations in both the producing and comprehension of metaphorical mappings. The main conclusion of theoretical and empirical study is the fact that the specific content of metaphors, as well as their variations, can be an effective tool for enhancing persuasiveness. However, each researcher should analyze the content of metaphorical transfers in relation to specific extralinguistic, that is, primarily cultural and social factors.
Keywords: speech impact, metaphor, metaphor power, metaphor content, communicative impact.
For citation: Kalinin O.I. The correlation between metaphor content and the message persuasive power. Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2020, no 4, рр. 82-92 (In Russ.).
Введение
Метафора как объект когнитивной лингвистики - это перенос концептуальных особенностей сферы-источника на сферу-цель, и при любой лингвистической форме метафорической проекции (прямая или непрямая метафора) при любом типе метафорического переноса (новая или конвенциональная метафора), в метафоре есть конкретное содержание, выраженное в исходном, буквальном значении источника и цели метафоры.
Содержание сферы-источника и сферы-цели часто становятся предметом лингвистических работ. Исследователи изучают метафорические модели, построенные вокруг одной общей сферы-источника или вокруг одной сферы-цели. Часть исследований отталкивается от метафоры к дискурсу, то есть изучаются метафорические модели в рамках дискурса [1-5], и тем самым метафоричность становится одной из характеристик дискурса.
Прежде, чем приступить к описанию проблематики данного исследования следует привести ряд примеров того, как изучение содержательной стороны метафорической проекции может стать основой крупномасштабного лингвистического исследования. Одним из первых подобных исследований стала совместная работа А.Н. Баранова и Й. Цинкена, которые анализировали политический дискурс эпохи перестройки в России и Нового курса в Германии [6]. Авторы провели большую работу, собрав более
8000 различных метафор на двух языках и проанализировали их статистически и содержательно. В результате исследования А.Н. Баранова и Й. Цинкена было выявлено, что тексты политического дискурса на русском языке более метафоричны, что, по мнению автора, объясняется большей кризисностью ситуации. С содержательной точки зрения метафорические модели были во многом сходны, в дискурсах на обоих языках доминировали модели, где человек метафоризируется как активный преобразователь мира вокруг (метафорическая модель ПЕРСОНИФИКАЦИЯ ПЕРЕМЕН), при этом в немецком дискурсе было чуть больше метафор, где субъект перемен, наоборот, выполняет роль стороннего наблюдателя (ПЕРЕМЕНЫ - РАСТЕНИЯ, ПЕРЕМЕНЫ - ПОГОДА) [6: 120].
Еще одним примером значительного по охвату исследования, построенного на изучении содержания метафоры, можно считать работу П. Друлака, который утверждает, что «международные отношения и структура международного устройства могут изучаться посредством анализа метафор» [7]. В своем исследовании П. Друлак анализирует закономерности метафорического представления «европейского дома» в политических дискурсах 28 государств, которые были представлены в виде текстов дебатов о составе и структуре Европейского Союза [7].
Очевидно, что исследование содержания метафоры, то есть конкретной семантики источника и цели метафоры - это популярный и эффективный способ исследования дискурса. При этом важным аспектом метафорических исследований является проблематика речевого воздействия метафоры. Как было описано в нашем предыдущем исследовании [8], персуазивность отдельных метафорических переносов и их систем в текстах и дискурсах является доказанным и обоснованным фактом. В частности, об этом свидетельствует проведенный мета-анализ речевого воздействия метафоры [9; 10].
Цель исследования
С учетом популярности изучения содержания метафоры и доказанности тезиса об особой персуа-зивной силе метафоры интересно выяснить, связано ли содержание метафорической проекции и речевое воздействие и, если связаны, то каким образом.
Таким образом, целью данного исследования является проверка возможной взаимосвязи между содержанием метафоры и ее персуазивностью. Для достижения цели необходимо решить ряд последовательных задач:
1) Изучить имеющиеся исследования относительно зависимости персуазивности и содержания метафорической проекции;
2) Провести собственный эксперимент для проверки гипотезы о взаимосвязи содержания метафоры и речевого воздействия.
На этом основании в работе проверяется две гипотезы:
1) содержание метафоры действительно влияет на персуазивность высказывания, содержащего метафорический перенос;
2) существует возможность количественного подсчета силы воздействия содержания метафорического переноса.
Так, предметом исследования является персуазивный эффект метафорических проекций, а объектом - взаимосвязь между персуазивностью и содержанием метафоры.
Обзор литературы
Стоит отметить, что вопрос зависимости содержания речевого сообщения и воздействия на реципиента является одним из важных аспектов нейроэкономики, науки о принятии решений.
В стандартной теории полезности (utility theory) рассматривается влияние речевого содержания проблемы на принятие решения, но это объясняется в общей парадигме зависимости от субъективных характеристик каждого человека, кто принимает решения, наряду с субъективными качествами, ценностями вариантов и прочим [11].
Этот взгляд развивается в теории адаптивного принятия решений Дж. Пейна и Дж. Бетмана [12]. Согласно данной теории лица, принимающие решения, воспринимаются как своего рода «переработчики информации», но с ограниченными вычислительными возможностями. При этом стратегии принятия решений разлагаются на элементарные информационные процессы, и выбор стратегий основывается на компромиссах между точностью и объемом когнитивных способностей, которыми наделены люди.
В эксперименте В. Вагенаар, Дж. Керен и С. Лихтенштейн [13] было доказано, что на решения часто влияют изменения в содержательной области проблемы и даже небольшие изменения в формулировках, что было названо контентным эффектом на принятие решений.
Ч. Хит и А. Тверски показали, что даже в области простых азартных игр содержание проблемы имеет значение. Участникам было предложено принимать решения в разных формах игры, которые формально идентичны, но различаются по содержанию. Участники предпочитали делать ставки на прогнозы в области, которая была близка их личным компетенциям, а не на случайные события, даже если это стоило им денег [14].
В исследовании В. Гольдштейна и Э. Вебера также было эмпирически доказано, что содержание проблемы значимо при принятии решений. При этом личный опыт участников был более важен при принятии социального решения а содержание формулировки проблемы - при маркетинговом решении [15].
В контексте всех вышеперечисленных исследований появилось две важных теории принятия решений: теория образов [16] и теория объяснений [17]. В них предполагается, что содержание проблемы влияет на ментальную репрезентацию, которая, в свою очередь, предопределяет стратегию принятия решения, что отличается от классической теории полезности. В рамках теории образов постулируется, что содержание взаимодействует с картиной мира человека, стоящего перед лицом какого-либо решения. В теории объяснения утверждается, что для принятия решения субъект всегда опирается на объяснение проблемы, которое непосредственно связано с содержанием.
В целом можно заключить, что в современной психологии и нейроэкономике вопрос о взаимосвязи между содержанием, то есть формулировкой проблемы и принятием решения, является решенным. Контент ставится в один ряд с такими значимыми для принятия решения факторами? как ценность (полезность) инвариантов. Эта зависимость объясняется когнитивной природой языка, который концептуализирует содержание сообщения с системой ценностей субъекта, принимающего решения, соединяя характеристики вариантов с картиной мира. При этом важным выводом является то, что влияние содержания во многом субъективно, так как оно взаимодействует с субъективными системами ценностей.
Возвращаясь к теории метафоры и изучению зависимости содержания метафорического переноса на речевое воздействие, я могу предположить, что данная зависимость имеет место быть. Метафора является действенным механизмом концептуализации, которая осуществляет одновременно и когнитивное и аффективное воздействие, поэтому содержание метафорического переноса не может не участвовать в образовании эффекта убеждения и воздействия. Главный вопрос состоит в том, какова эта взаимосвязь и можно ли ее определить в принципе.
Стоит отметить, что точечно, детализировано взаимосвязь между содержанием метафоры и пер-суазивностью практически не исследовалась. Выделение содержания сферы-источника и сферы-цели происходит во всех исследованиях метафоры, и критических, и дескриптивных. Чаще всего через семантику источника и цели делаются выводы относительно метафоризации действительности вокруг, через содержание концептуальных доменов исследователь может выяснять имплицитные интенции автора текста или коллективного автора дискурса, выявлять некоторые общественные закономерности.
Например, в своей монографии «Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000)», где и представлена классификация по субсферам (человек, природа, общество, артефакт) [18], А.П. Чудинов детально описывает роль каждой метафоры в создании метафорического образа России. Так, по мнению автора антропоморфная метафора позволяет «различить и гордость, и боль за родную страну, увидеть и любовь, и жестокую оценку реальности, по этим метафорам вполне можно изучать русский народный характер и национальную в чем-то наивную и вместе с тем очень точную картину политической действительности» [18: 58]. Также А.П. Чудинов указывает, что природоморфная метафора особо значима для метафорического описания политической ситуации в России: «Значимость органистической метафоры особенно велика в текстах с установкой на фундаментальные национальные ценности, на возвращение «к истокам» [18: 132].
В ряде исследований была сделана попытка проанализировать концептуализацию образа коронави-руса через метафорические модели [19]. В ходе исследования удалось выявить четыре наиболее характерные метафорические модели: ВИРУС - ВРАГ (БОРЬБА с вирусом - это ВОЙНА), ВИРУС - ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, ВИРУС - ПРИРОДНОЕ БЕДСТВИЕ. Кроме того, были изучены импликации метафоры войны и их количественное распределение по дням, после чего был проведен корреляционный анализ со статистикой распространения вируса в Китае. Вирус становится врагом, а борьба с ним - войной, при этом вирус - это стихийный враг, который вызывает страх и тревогу. Однако доминирование военных метафор создает модель вируса как врага, с которым можно и нужно бороться и побеждать.
Группа исследователей изучала публикации британских интернет-СМИ, обсуждающих санкции в отношении России, и выявили антропоморфные и социоморфные метафоры, которые формируют у адресата медиатекста образ, ассоциирующий санкционную политику в отношении РФ с «войной», а ее последствия — с «мёртвой хваткой на горле российской экономики» [20]. Однако все эти исследования позволяют делать описательные выводы о содержании метафорических проекций и их роли в дискурсе, проблема персуазивности в них не рассматривается.
В исследованиях, посвященных прагматике метафор, также не дается решения вышеуказанной проблемы. Например, М.А. Самкова указывает на то, что метафора нарушает максимы Г.П. Грайса и тем самым служит реализации стратегии дезинформации. Автор отмечает, что основные функции метафоры в медиатексте: манипулятивная (формирует и укореняет стереотипы) и эмотивно-оценочная (апеллирует к эмоциям), при этом природоморфная метафора охватывает общественность в силу доступности и простоты образов, а игровая - формирует образ противника / врага [21].
Так, мы видим, что классификация метафор по содержанию на типы (природоморфная, антропо-форфная, социоморфная и артефактная) позволяет обобщить разрозненные метафорические модели для более полного описания тех концептов, которые структурируются и отражаются посредством метафор. При этом в подобных исследованиях невозможно проследить зависимость между уровнем речевого воздействия и содержанием метафор, исследователь может только лишь делать выводы о том, какие модели использованы и почему. Крайне трудно делать достоверные выводы о том, что тот или иной тип метафоры будет воздействовать сильнее или слабее, оказывать большее или меньшее эмоциональное или когнитивное воздействие.
В современных исследованиях метафор подобный подход реализован только индексе силы метафоры (MPI), разработанном К. де Ландтсхеер [2]. Индекс силы метафоры состоит из трех параметров: индекса частотности (MFI), индекса интенсивности (MII) и индекса содержания (MCI). Индекс содержания метафоры рассчитывается исходя из семантики сферы-источника: «повседневная материальная реальность жизни» (популярные метафоры, P), «природа» (метафоры природы, N), «политика, интеллект, технологии» (технологические метафоры, T), «насилие и катастрофы» (метафоры, относящиеся к смерти и стихийным бедствиям, D), «спорт, игры и театр» (спортивные и игровые метафоры, Sp), а также «смерть, тело и заболевания» (медицинские метафоры и метафоры болезни, M).
Индекс содержания метафоры (MCI) высчитывается по следующей формуле, где (me) отражает общее количество метафор:
MCI = (1P+2N+3T+4D+5Sp+6M)/me
К. де Ландтсхеер утверждает, что чем выше итоговый индекс силы метафоры, тем более метафоричным и, как следствие, воздействующим является текст [22].
На мой взгляд, данная методика вполне обоснована и может использоваться для анализа текстов публичного политического дискурса, так как семантическая классификация основана на модели «кризисного поведения» Х. Гауса [23], и именно для анализа кризисного дискурса с высоким уровнем риторики де Ландтсхеер использовала эту модель [24]. Тем не менее мне кажется, что подобное распределение коэффициентов не всегда очевидно для анализа других дискурсов. Например, наделение спортивных метафор коэффициентом 5 выглядит не очень обоснованным. Кроме того, недоказанным представляется тезис о том, что метафоры природы являются менее воздействующими, чем технологические метафоры. Многочисленные дескриптивные исследования метафор доказывают, что нельзя настолько однозначно судить о воздействующей силе метафор.
Методика исследования
Для проверки гипотезы о взаимосвязи содержания метафоры и речевого воздействия был разработан и проведен эксперимент, суть которого состояла в том, что 20 испытуемых написали эссе-рассуждение, в котором они отвечали на вопрос: «Что для вас Россия?». При этом задание для эксперимента было сформулировано таким образом, что при написании текста нужно было изложить свою позицию относительно 3-х составляющих: «Россия - это история», «Россия - это люди», «Россия - это культура» и выбрать вариант, который наиболее близок личному мнению автора. Испытуемые должны были четко структурировать текст на 3 части, где каждая из частей отражала бы одну из составляющих задания. Каждая из частей должна была быть примерно одинаковой по объему, содержать 300-400 слов. После того, как статьи были написаны из них целенаправленно убирались выражения, прямо свидетельствующие об авторской позиции, например, «таким образом, Россия - это прежде всего ...». Все 20 ис-
пытуемые имели профильное высшее филологическое образование, то есть являлись выпускниками филологических или журналистских факультетов университетов России. Так, можно быть уверенным, что задание было понято верно.
Для подсчета результата и выявления закономерности взаимосвязи между персуазивностью и содержанием для каждого из полученных текстов был подсчитан индекс содержания метафор по методу К. де Ландтсхеер [2]. То есть исходными данными стали результаты анализа содержания метафор в текстах испытуемых. Второй переменной являлся выбор варианта (история, культура или люди), который наиболее близок личной позиции автора. Таким образом была рассмотрена зависимость содержания метафоры от авторской персуазивности.
Второй частью данного исследования стал анализ воспринимаемой персуазивности речевого сообщения. Полученные 20 текстов были представлены 162 респондентам для прочтения и анализа предполагаемой авторской позиции, то есть испытуемые должны были «дешифровать сообщение» и определить, какая позиция (Россия - это культура/история/люди) наиболее близка автору текста. В качестве респондентов в данном случае были студенты 3-4 курса филологического факультета одного из московских вузов.
Так, целью данной части исследования стал анализ воспринимаемой имплицитной персуазивно-сти. Можно сравнить данные о содержании метафор в оригинальных текстах, данные об изначальной авторской позиции с результатами воспринимаемой персуазивности и вычислить корреляцию между содержанием метафор и тем, какие части текста кажутся наиболее убедительными с точки зрения реципиента сообщения. Имея данные о воспринимаемом авторском мнении, полученные в результате анализа восприятия речевых сообщений респондентами, можно сделать вывод о том, влияет ли содержание метафор на персуазивность, и, если влияет, насколько велико это влияние.
Результаты и обсуждение
Результаты первой части исследования, то есть анализ того, насколько связано содержание метафоры и авторское мнение представлены в таблице.
Таблица 1. Результаты анализа зависимости содержания метафоры и авторского мнения /Table 1. Results of the analysis of the dependence of the content of the metaphor and the author's opinion
Номер текста Содержание текста MCI Мнение Номер текста Содержание текста MCI Мнение
1 Культура 3 0 11 Культура 2,25 0
История 2,3 0 История 2 1
Люди 2 1 Люди 1,25 0
2 Культура 3,6 0 12 Культура 1 0
История 1,8 1 История 1,7 1
Люди 1,3 0 Люди 1,25 0
3 Культура 1,5 1 13 Культура 1,16 0
История 1,5 0 История 1,6 1
Люди 0 0 Люди 1,4 0
4 Культура 1,3 0 14 Культура 2,1 0
История 2,75 1 История 1,33 0
Люди 1,9 0 Люди 1,6 1
5 Культура 3,5 0 15 Культура 1,5 0
История 3 0 История 1,62 1
Люди 2,8 1 Люди 1 0
6 Культура 2,7 1 16 Культура 1,6 0
История 2 0 История 1,5 0
Люди 2,3 0 Люди 2,75 1
7 Культура 1,9 1 17 Культура 1 0
История 3 0 История 1,3 1
Люди 2 0 Люди 2,25 0
8 Культура 1,7 0 18 Культура 1,6 1
История 1,24 0 История 1,28 0
Люди 1,6 1 Люди 1,28 0
9 Культура 1 0 19 Культура 2,1 1
История 1,7 0 История 2,17 0
Люди 1,4 1 Люди 1,85 0
10 Культура 1,7 1 20 Культура 2 0
История 1,7 0 История 1,5 0
Люди 1 0 Люди 1,65 1
Полученное распределение было проанализировано посредством расчёта Т критерия Стьюдента: *Эмп = 147, то есть p<0.01, что подтверждает попадание распределения в зону статистической значимости.
По результатам видно, что в 3-х текстах из 20 авторская позиция выражалась в отрывке с наименьшим MOI, в 6-ти текстах - авторская позиция выражалась в отрывке, где MCI был средним, и в 11 текстах величина индекса содержания метафоры коррелирует с авторской позицией. В процентном соотношении эта зависимость составляет 55%. Полагаю, что такой уровень зависимости можно принимать во внимание, однако нельзя считать значимым, тем более что коэффициент корреляции в данном случае составляет всего 0,15.
Результаты второй части исследования, то есть анализ того, насколько сильно зависит воспринимаемое авторское от содержания метафорического переноса, представлены в таблице 2.
Таблица 2. Результаты анализа взаимосвязи воспринимаемого авторского мнения и содержания метафоры /Table 2. Results of the analysis of the relationship between perceived author's opinion and the content of the metaphor
Номер текста Содержание текста MCI Воспринимаемое мнение Номер текста Содержание текста MCI Воспринимаемое мнение
1 Культура 3 18 11 Культура 2,25 31
История 2,3 43 История 2 37
Люди 2 101 Люди 1,25 38
2 Культура 3,6 60 12 Культура 1 26
История 1,8 75 История 1,7 54
Люди 1,3 27 Люди 1,25 26
3 Культура 1,5 72 13 Культура 1,16 25
История 1,5 22 История 1,6 46
Люди 0 68 Люди 1,4 34
4 Культура 1,3 20 14 Культура 2,1 32
История 2,75 33 История 1,33 32
Люди 1,9 109 Люди 1,6 42
5 Культура 3,5 66 15 Культура 1,5 16
История 3 16 История 1,62 59
Люди 2,8 42 Люди 1 31
6 Культура 2,7 38 16 Культура 1,6 42
История 2 31 История 1,5 24
Люди 2,3 56 Люди 2,75 40
7 Культура 1,9 54 17 Культура 1 23
История 3 52 История 1,3 29
Люди 2 19 Люди 2,25 54
8 Культура 1,7 15 18 Культура 1,6 44
История 1,24 9 История 1,28 20
Люди 1,6 101 Люди 1,28 42
9 Культура 1 26 19 Культура 2,1 40
История 1,7 46 История 2,17 32
Люди 1,4 53 Люди 1,85 34
10 Культура 1,7 48 20 Культура 2 45
История 1,7 39 История 1,5 20
Люди 1 38 Люди 1,65 41
Полученное распределение было проанализировано посредством расчёта Т критерия Стьюдента: *Эмп = 14.7, то есть p<0.01, что подтверждает попадание распределения в зону статистической значимости.
По результатам видно, что в 3-х текстах из 20 отрывок с наименьшим MCI показался респондентам отражением авторской позиции, в 8-ти текстах - по мнению респондентов авторская позиция выражалась в отрывке, где MCI был не самым маленьким и не самым большим, и в 9 текстах величина индекса содержания метафоры коррелирует с воспринимаемой авторской позицией. В процентном соотношении эта зависимость составляет 45%. Коэффициент корреляции составляет всего 0,13, соответственно, данную зависимость нельзя считать значимой.
Так, можно сделать вывод о том, что индекс содержания метафоры К. де Ландтсхеер в целом может использоваться для анализа влияния содержания метафоры на речевое воздействие, однако требуется объективный пересмотр коэффициентов, на основании которых индекс формируется.
Вполне очевидным и доказанным может считаться тот факт, что содержание речевого сообщения связано с речевым воздействием. Этот тезис, как было указано ранее, подтверждается многочисленными практическими исследованиями в области нейролингвистики и нейроэкономики. Тем не менее исследователи неизбежно сталкиваются с тем, что невозможно конкретно выявить какова данная взаимосвязь, то есть мы не можем со стопроцентной уверенностью заявить, что во всех или хотя бы в большинстве случаев восприятия речевого сообщения содержание того или иного переноса будет оказывать одинаковое речевое воздействие.
Здесь огромное значение играет культурный и даже субъективный фактор. Межкультурная и вну-трикультурная вариация метафоры играет роль не только при порождении метафорически моделей, но и при их восприятии. Не все метафоры являются универсальными и базовыми. З. Ковечеш утверждает, что «понимание культуры, предложенное антропологами, часто может быть метафорическим пониманием. В центре внимания метафоры часто находится некая нематериальная сущность, такая как время, наша внутренняя жизнь, ментальные процессы, эмоции, абстрактные качества, моральные ценности, социальные и политические институты. В таких случаях метафоры, которые мы используем для понимания этих нематериальных элементов, могут иметь решающее значение для того, как мы на самом деле ощущаем нематериальные элементы в культуре. Короче говоря, при таком взгляде метафоры могут быть неотъемлемой частью культуры» [25: 2]. То есть взаимосвязь метафоры и культуры является двунаправленной, метафоры одновременно отражают культурные ценности и формируют их. При этом неизменным является вывод о том, что содержание метафорических моделей в разных культурах может сильно отличаться.
Безусловно, темы жизни и смерти, например, важны почти для каждой культуры, однако даже с ними, мы не можем сказать, что использование метафоры смерти или болезни будет одинаково эффективно по воздействию для носителей русской, американской и китайской культур. Еще сильнее будет дифференциация внутрисоциальная, связанная с разным жизненным опытом. Например, профессиональные военные, которые участвовали в прямых военных столкновениях, имеют отличающийся от большинства граждан опыт взаимодействия с жизнью и смертью, соответственно несколько иначе воспринимают метафоры, что, в частности, подтверждается проведённым мной исследованием [26]. Также можно предположить, что профессиональные врачи будут иначе воспринимать метафоры болезни, ровно, как и метафоры смерти.
Заключение
Таким образом, цель исследования по проверке возможной взаимосвязи между содержанием метафоры и ее персуазивностью может считаться достигнутой. Анализ проведенных исследований относительно взаимосвязи содержания речевого сообщения и персуазивности свидетельствует, что эта зависимость есть. При этом на настоящий момент, за исключением метода вычисления индекса силы метафоры (MPI), который включает подсчет индекса содержания метафоры (MCI), других попыток проследить, какова конкретно данная взаимосвязь, не было.
Проведенное исследование демонстрирует, что подсчет индекса содержания метафоры только лишь отчасти может быть использован для определения силы речевого воздействия метафоры. Межкультурные, внутрисоциальные, профессиональные, межличностные отличия приводят к значительным вариациям как в порождении, так и в восприятии метафорических проекций.
Основной результат проведенной теоретической и эмпирической работы заключается в том, что вывод относительно речевого воздействия метафор с тем или иным содержанием не может быть универсальным. Конкретное содержание метафор, а также их вариация, безусловно, может являться инструментом усиления персуазивности, однако каждый исследователь должен анализировать содержание метафорических переносов применительно к конкретным экстралингвистическим, то есть прежде всего культурным и социальным, факторам.
Кроме того, рассматривая перспективы данного исследования, я считаю возможным проследить взаимосвязь между функциональной классификацией концептуальных метафор и персуазивностью. Под функциональной классификацией подразумевается разделение метафор по содержанию на ориента-ционные, онтологические и структурные, предложенное Дж. Лакоффом и М. Джонсоном [27]. На мой взгляд, математический анализ распределения метафорических проекций по этим типам более полно будет отражать взаимосвязь содержания метафорического переноса и речевого воздействия. В этом направлении видится перспектива данного исследования.
Список литературы
1. Будаев Э.В., Чудинов А.П. Метафора в политическом интердискурсе. Екатеринбург, 2006.
2. De Landtsheer C. Collecting Political Meaning from the Count of Metaphor. Metaphor and Discourse. London: Palgrave Macmillan UK, 2009:59-78. DOI: 10.1057/9780230594647_5.
3. Баранов А.Н. Дескрипторная теория метафоры. М.; 2014.
4. Flusberg, J.S., Matlock, T., Thibodeau P. War metaphors in public discourse Metaphor and Symbol; 2018:1-18. DOI: 10.1080/10926488.2018.1407992.
5. Крышталева В.Е. Милитарные метафоры в дискурсе президентов России и Франции в начале XXI века. Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Лингвистика и Межкультурная коммуникация. 2019;17(2):77-90. DOI: 10.25205/1818-7935-2019-17-2-77-90.
6. Baranov A.N., Zinken J. Die metaphorische Struktur des öffentlichen Diskurses in Russland und Deutschland: Perestrojka- und Wende-Periode. Metapher, Bild und Figur. Osteuropäische Sprach- und Symbolwelten. General eds. Symanzik B., Birkfellner G., Sproede A. Hamburg; 2003:93-121.
7. Drulak P. Metaphors Europe Lives by: Language and Institutional Change of the European Union. EUI Working Papers, 2004;15. Доступно по: https://core.ac.uk/reader/45671079. Ссылка активна на: 26.06.2020.
8. Калинин О.И. К вопросу о зависимости персуазивности речевого сообщения от количества метафор. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2020;2:31-43. DOI: 10.29025/2079-6021-2020-2-31-43.
9. Sopory P. Metaphor and Attitude Accessibility. Southern Communication Journal. 2006;71(3):251-272. DOI: 10.1080/10417940600846037.
10. Van Stee S.K. Meta-Analysis of the Persuasive Effects of Metaphorical vs. Literal Messages. Communication Studies. 2018;69(5):545-566. DOI: 10.1080/10510974.2018.1457553.
11. Kahneman D., Tversky A. Prospect theory: An analysis of decision under risk. Econometrica. 1979;47:263-291.
12. Payne J.W., Bettman J.R., Johnson E.J. The Adaptive Decision Maker. Cambridge, 1993.
13. Wagenaar W.A., Keren G., Lichtenstein S. Islanders and hostages: Deep and surface structures of decision problems. Acta Psychologica. 1988;67(2):175-189. DOI: 10.1016/0001-6918(88)90012-1.
14. Heath C., Tversky A. Preference and belief: Ambiguity and competence in choice under uncertainty. Journal of Risk and Uncertainty. 1991;4(1):5-28. DOI: 10.1007/BF00057884.
15. Goldstein W.M., Weber E.U. Content and Discontent: Indications and Implications of Domain Specificity in Preferential Decision Making. Psychology. 1995;83-136 DOI.: 10.1016/S0079-7421(08)60308-4.
16. Beach L.R. Image theory: Decision making in personal and organizational contexts. Chichester, 1990.
17. Pennington N., Hastie R. A theory of explanation-based decision making. Decision Making in Action: Models and Methods. General eds Klein G. et al. Norwood; 1993:188-201.
18. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000): Монография. Екатеринбург, 2001.
19. Калинин О.И. Дискурсивная метафора коронавируса в СМИ КНР. Вестник МГЛУ. 2020. В печати.
20. Ковязина М.А., Ильющеня Т.А., Хабибуллина С.Б. Средства выражения отрицательной оценки при описании санкционной политики западных стран в отношении России и российских ответных санкций в текстах британских сетевых СМИ: корпусное исследование. Политическая лингвистика. 2018;2:61-67.
21. Самкова М.А. Прагматика метафоры и метонимии в медиатекстах. Экология языка и коммуникативная практика. 2019:99-111.
22. De Landtsheer C. Crisis Style or Radical Rhetoric? The Speech by Dyab Abou Jahjah, Leader of the Arab European League. Cognitive Linguistics in Critical Discourse Analysis: Application and Theory. General eds. Hart C., Lukes D. Cambridge; 2007:57-81.
23. Gauss H. Human behavior during long-term economic recession. Malle, Belgium; 1981.
24. De Landtsheer C. The language of prosperity and crisis, a case study in political semantics. Politics and Individual. 1994;4(2):63-85.
25. Kövecses Z. Metaphor in Culture: Universality and Variation. Cambridge, 2005.
26. Kalinin O. War Lessons or how Social and Personal Background Shapes Our Perception. International Journal of Cognitive Research in Science, Engineering and Education. 2020; In Print. Доступно по: ijcrsee. com>index.php...forthcoming/download/824/338. Ссылка активна на: 26.06.2020.
27. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980.
References
1. Budaev EV., Chudinov AP. Metaphor in political interdiscourse. Yekaterinburg, 2006.
2. De Landtsheer C. Collecting Political Meaning from the Count of Metaphor. Metaphor and Discourse. London: Palgrave Macmillan UK, 2009:59-78. DOI: 10.1057 / 9780230594647_5.
3. Baranov A.N. Descriptor theory of metaphor. M.; 2014.
4. Flusberg JS., Matlock T., Thibodeau P. War metaphors in public discourse Metaphor and Symbol; 2018:118. DOI: 10.1080 / 10926488.2018.1407992.
5. Kryshtaleva VE. Militaristic Metaphors in the Discourse of the Presidents of Russia and France at the beginning of the XXI century. Novosibirsk State University Bulletin: Linguistics and Intercultural Communication Series, 2019;17(2):77-90. DOI: 10.25205 / 1818-7935-2019-17-2-77-90.
6. Baranov AN., Zinken J. Die metaphorische Struktur des öffentlichen Diskurses in Russland und Deutschland: Perestrojka- und Wende-Periode. Metapher, Bild und Figur. Osteuropäische Sprach- und Symbolwelten. General eds. Symanzik B., Birkfellner G., Sproede A. Hamburg; 2003:93-121.
7. Drulak P. Metaphors Europe Lives by: Language and Institutional Change of the European Union. EUI Working Papers, 2004;15. Available at: https://core.ac.uk/reader/45671079. Accessed June 26, 2020.
8. Kalinin OI. On the question of the dependence of the persuasiveness of a speech message on the number of metaphors. Actual problems ofphilology and pedagogical linguistics. 2020;2:31-43. DOI: 10.29025 / 20796021-2020-2-31-43.
9. Sopory P. Metaphor and Attitude Accessibility. Southern Communication Journal. 2006;71(3):251-272. DOI: 10.1080 / 10417940600846037.
10. Van Stee SK. Meta-Analysis of the Persuasive Effects of Metaphorical vs. Literal Messages. Communication Studies. 2018;69(5):545-566. DOI: 10.1080 / 10510974.2018.1457553.
11. Kahneman D., Tversky A. Prospect theory: An analysis of decision under risk. Econometrica. 1979;47:263-291.
12. Payne JW., Bettman JR., Johnson EJ. The Adaptive Decision Maker. Cambridge, 1993.
13. Wagenaar WA., Keren G., Lichtenstein S. Islanders and hostages: Deep and surface structures of decision problems. Acta Psychologica. 1988;67(2):175-189. DOI: 10.1016 / 0001-6918 (88) 90012-1.
14. Heath C., Tversky A. Preference and belief: Ambiguity and competence in choice under uncertainty. Journal of Risk and Uncertainity. 1991;4(1):5-28. DOI: 10.1007 / BF00057884.
15. Goldstein WM., Weber EU. Content and Discontent: Indications and Implications of Domain Specificity in Preferential Decision Making. Psychology. 1995;83-136. DOI: 10.1016 / S0079-7421 (08) 60308-4.
16. Beach LR. Image theory: Decision making in personal and organizational contexts. Chichester, 1990.
17. Pennington N., Hastie R. A theory of explanation-based decision making. Decision Making in Action: Models and Methods. General eds Klein G. et al. Norwood; 1993:188-201.
18. Chudinov AP. Russia in a Metaphorical Mirror: A Cognitive Study of Political Metaphor (1991-2000): Monograph. Yekaterinburg, 2001.
19. Kalinin OI. A discourse metaphor for coronavirus in the PRC media. MSLU Bulletin. 2020. In Print.
20. Kovyazina MA., Ilyushchenya TA., Khabibullina SB. Means of Expressing Negative Assessment in Describing Western Sanctions Policy Toward Russia and Russian Retaliatory Sanctions in British Online Media Texts: A Corpus Study. Political linguistics. 2018;2:61-67.
21. Samkova MA. The pragmatics of metaphor and metonymy in media texts. Ecology of language and communication practice. 2019:99-111.
22. De Landtsheer C. Crisis Style or Radical Rhetoric? The Speech by Dyab Abou Jahjah, Leader of the Arab European League. Cognitive Linguistics in Critical Discourse Analysis: Application and Theory. General eds. Hart C., Lukes D. Cambridge; 2007:57-81.
23. Gauss H. Human behavior during long-term economic recession. Malle, Belgium; 1981.
24. De Landtsheer C. The language of prosperity and crisis, a case study in political semantics. Politics and Individual. 1994;4(2):63-85.
25. Kovecses Z. Metaphor in Culture: Universality and Variation. Cambridge, 2005.
26. Kalinin O. War Lessons or how Social and Personal Background Shapes Our Perception. International Journal of Cognitive Research in Science, Engineering and Education. 2020; In Print. Available at: ijcrsee.com >index.php... forthcoming / download / 824/338. Accessed Juny 26, 2020.
27. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980.
Сведения об авторе:
Калинин Олег Игоревич, кандидат филологических наук, докторант кафедры дальневосточных языков Военного университета Министерства обороны, г. Москва, Российская Федерация.
Доцент кафедры китайского языка Московского государственного лингвистического университета, г. Москва, Российская Федерация.
E-mail: okalinin.lingua@gmail.com
Адрес: 123001, Москва, ул. Б. Садовая, 14, ФГКВУ ВО «Военный университет».
Bionote:
Oleg I. Kalinin, PhD of Philology, Doctoral Student, Department of Far Eastern Languages, Military University of the Ministry of Defense, Moscow, Russian Federation.
Associate Professor, Department of Chinese Language, Moscow State Linguistic University, Moscow, Russian Federation.
E-mail: okalinin.lingua@gmail.com
Address: 123001, Moscow, B. Sadovaya Str., 14, Federal State Educational Institution of Higher Education "Military University".
