CC BY
108
УДК 34 DOI 10.24411/2073-0454-2020-10379
ББК 67 © И .А. Гончаров, 2020
Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
ЗАЩИТА ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ: ТЕОРИЯ ВОПРОСА
Игорь Александрович Гончаров, старший преподаватель кафедры государственно-правовых дисциплин, кандидат юридических наук
Северо-Кавказский филиал ФГБОУ ВО «Российский государственный университет правосудия (350002, Краснодар, ул. Леваневского, 187/1) E-mail: goncharov.1476@mail.ru
Аннотация. Изучается механизм защиты права собственности в его историческом развитии в Российской Федерации на примере анализа происходивших за последние годы (2014—2019 гг.) законодательных изменений. Делается вывод о том, что действующий правовой механизм защиты права собственности не обеспечивает его полной и всесторонней защиты, подтверждением чему являются возникающие правовые коллизии и не снижающееся количество судебных споров в Российской Федерации за последние годы.
Ключевые слова: право собственности, суд, защита права собственности, государство, недвижимое имущество, закон.
PROTECTION OF PROPERTY RIGHTS: QUESTION THEORY
Igor A. Goncharov, Senior Lecturer in the Department of State Legal Disciplines, Candidate of Legal Sciences
North Caucasus Branch of FSBOU VO «Russian State University of Justice» (350002, Krasnodar, ul. Levanevskogo, 187/1)
E-mail: goncharov.1476@mail.ru
Abstract. A mechanism for the protection of property rights in its historical development in the Russian Federation is being studied, based on the analysis of legislative changes that have taken place in recent years (2014—2019). It is concluded that the existing legal mechanism for the protection of property rights does not provide its full and comprehensive protection, as evidenced by the arising legal conflicts and not reducing the number of court disputes in the Russian Federation in recent years. Keywords: ownership, court, protection of ownership, state, immovable property, law.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Гончаров И.А. Защита права собственности: теория вопроса. Вестник Московского университета МВД России. 2020;(7):18—24.
В России сам термин «собственность» не употреблялся до конца XVIII в. Данное понятие заменялось определениями «купля», «отчина», «примысел», «приданое» и т.п. Законодатель в древнерусском праве стремился отразить не юридическое содержание права собственности, а его продолжительность и возможность передачи по наследству, так как существовали термины «впрок», «на веки» «вечное потомственное владение» и т.д. [16, с. 196-201].
Судебники, как и изданное позднее (1649 г.) Соборное уложение, имели в качестве главной цели консолидацию действовавших норм. Но, кроме того, их изданием стремились обеспечивать последующую логику развития всего законодательства: они наделялись свойством акта-основы, вокруг которого предполагалось группировать издаваемые в последующем правила. Эти два юридических качества первых судебников позволяют говорить о зарожде-
нии элементов системности в законодательном творчестве государства.
Преобразования в отношении института собственности начались в России сравнительно недавно — Закон РСФСР от 24 декабря 1990 г. № 443-1 «О собственности в РСФСР». Законодатель ввел понятие частной собственности, которое затем приобрело четкое законодательное оформление (вместе с теоретико-правовым осмыслением правовой природы института и видов (форм) собственности) в Конституции РФ 1993 г. и Гражданском кодексе РФ от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ, став существенным шагом в формировании новых экономических отношений в России [17, с. 79-81; 18, с. 134-137].
Актуальность и необходимость изучения института собственности вызвана произошедшими за последние годы (2014-2020 гг.) изменениями в гражданском законодательстве и реформированием Граж-
данского кодекса РФ в части защиты права собственности на недвижимое имущество, а также вступлением в силу с 1 января 2017 г. Федерального закона от 13 июля 2015 г. № 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости», согласно которому кадастровый учет недвижимости и государственная регистрация прав на нее объединены в единую систему учета и регистрации, что, на наш взгляд, является дополнительной гарантией защиты права собственности на недвижимое имущество в современной России. Вместе с тем, действующий правовой механизм защиты права собственности не обеспечивает его полной и всесторонней защиты, подтверждением чему являются возникающие правовые коллизии и не снижающееся количество судебных споров в Российской Федерации за период 2011-2019 гг., в частности:
а) дела о защите права собственности — рассмотрено в 2019 г. с принятием решения 19,3 тыс., из них иски удовлетворялись в 17,4 тыс. дел, или 87,1% от числа рассмотренных с принятием решения дел. Среди этой категории дел всего было рассмотрено с вынесением решения дел о признании права собственности в порядке ст. 392 ГК РФ — 12,9 тыс., или 67,2% от количества дел этой категории, рассмотренных с принятием решения. Из них иски удовлетворялись в 12,3 тыс. дел, или 95,1% от числа рассмотренных с принятием решения дел этой категории;
б) дела по спорам о приобретении права собственности — рассмотрено в 2019 г. с принятием решения 13,1 тыс., из них иски удовлетворялись в 11,5 тыс. дел, или 84,5% от числа рассмотренных с принятием решения дел.
Несовершенный механизм защиты права собственности, не отвечающий современным правовым реалиям, недостаточная правовая урегулирован-ность данной сферы правоотношений предопределили выбор темы данного исследования [13, с. 3738; 14].
Следует отметить, что в древнейшую эпоху правосубъектность жены всецело поглощалась правосубъектностью мужа. Судьба жены всецело зависела от воли мужа. Последний мог продать жену в рабство, а если жена покидала дом, то по иску востребовать ее возврата даже от родителей, к которым она уходила. Идея безграничной мужней власти в патриархальной семье пронизывала и имущественные отношения супругов. Лишь муж был субъектом
имущественных прав. Он был единственным владельцем имущества, нажитого в браке, и имущества, нажитого женой до брака, а также приданого. Таким образом, жена не могла иметь в собственности какое-либо имущество. Даже то имущество, которое муж ей выделял для практических потребностей, оставалось собственностью мужа [20, с. 4247; 21, с. 160-164].
Первоначально приданое бесповоротно переходило в собственность мужа и не подлежало возврату ни при каких условиях. В последующем обществу стали известны случаи заключения брака с целью получения приданого, за которым следовало немедленное расторжение браков недобросовестными мужьями. Поэтому жена или ее отец при передаче приданого стали брать с мужа обещание о возврате приданого при расторжении брака. При невозвращении мужем приданого, оно могло быть возвращено в принудительном порядке. Позднее, даже без соответствующего обещания о возврате приданого, оно по иску жены подлежало возврату, если в расторжении брака был виновен муж [31, с. 49-51].
Силою исторических судеб римское гражданское право сделалось одним из главнейших оснований гражданских законодательств, действующих в настоящее время в Европе. Научная теория гражданского права ведет свое начало от трудов римских юристов [15, с. 149-154].
В своем развитии римское частное право прошло три этапа. Первый этап — период доклассиче-ского римского частного права, которое зарождается в древнейшие времена, — заканчивается в I в. до н.э. Право на этом этапе было рассчитано на регулирование патриархально-натуральных общественных отношений. Второй этап — с начала I в. до н.э. до конца IV в. н.э. — период классического римского частного права [32, с. 70-76]. Право на этом этапе было приспособлено к регулированию развитых товарно-денежных отношений. Третий этап охватывает период с IV по VI в. н.э. Его характеризует не новизна сущности права, а его кодификация [19, с. 24-32]. В учебной литературе по римскому частному праву отмечается, что в римском государстве существовало несколько видов права частной собственности. Критерием деления права собственности на виды служили свойства носителей права, способы приобретения права и место, где находился предмет собственности. По свойствам носите-
лей право собственности делилось на римское и пе-регринское, по способам приобретения — на квирит-ское и бонитарное, по месту нахождения предмета (но лишь когда речь шла о земле) различали право собственности на италийские земли и право собственности на земли в провинции [33, с. 377-380].
Следует отметить, что социальная значимость римского частного права выходит за узкие хронологические рамки. Оно строилось как абстрактное право, применимое с определенными модификациями к любым отношениям собственности [23, с. 76-79]. Не случайно именно ему, римскому частному праву, удалось сохранить жизнедеятельность на протяжении всей последующей истории развития отношений собственности. Прямым подтверждением тому является рецепция римского частного права, т.е. восприятие его другими государствами более позднего периода [22, с. 32-40].
Римское право занимает особое место в истории права. Его познавательное значение трудно переоценить. Тысячелетняя история римского права представляет собой уникальную историко-правовую модель. Это значит, что именно римская классическая юриспруденция выработала понятийный аппарат в гражданском праве и обеспечила преемственность правовых категорий.
Наиболее тщательную и глубокую разработку получили два основных правовых института, имевших решающее значение для хозяйственного оборота Древнего Рима — институт неограниченной частной собственности и институт договора. Право частной собственности на средства производства, прежде всего, на рабов и землю, составляло основу римского рабовладельческого общества. Договоры являлись основным регулятором хозяйственного оборота этого общества [11, с. 60-65; 12, с. 38-41].
Римское право частной собственности развилось из частного владения на землю, которая в ранний период республики являлась еще собственностью римского народа. Постепенно частное владение превратилось в частную собственность. Институт права частной собственности, впервые разработанный римскими юристами, получил в Древнем Риме настолько глубокую и совершенную проработку, что оказался способным пережить на многие века своих создателей [26]. Так, определение права собственности как наиболее абсолютного права владеть, пользоваться и распоряжаться вещами с теми лишь
ограничениями, которые установлены законом и договором, было заимствовано большинством гражданско-правовых кодификаций [34, с. 27-31].
Римские юристы обратили внимание на двоякое положение лица, которому нужна какая-то вещь для удовлетворения своих потребностей: либо приобрести вещь в собственность, либо заключить договор с собственником вещи, в соответствии с которым собственник обязуется предоставить вещь в пользование лица на определенный срок. Эти два различных способа удовлетворения потребности в вещи порождают совершенно разные правовые отношения. В первом случае устанавливалось вещное право, а во втором — обязательственное [24, с. 92-95; 25, с. 11-15].
Вещное право закрепляло господство лица над вещью, которое проявлялось в следующем. Предметом права выступала непосредственно сама вещь. Значит, субъект права имел возможность непосредственно и независимо от чьей-либо воли воздействовать на нее (например, владеть, пользоваться и распоряжаться вещью в собственных интересах). При этом возможность воздействовать на вещь возникала не на срок, не на какое-то время, а навсегда. И наконец, лицо пользовалось абсолютной защитой против любого нарушителя его права посредством вещного иска [8, с. 46-53; 9, с. 29-46].
Обязательственное право характеризовалось тем, что, прежде всего, предметом его являлись действия лица. Так, заключив договор с собственником вещи о предоставлении ее в пользование, субъект мог требовать от собственника совершения только этого определенного действия по поводу вещи. Возможность лица воздействовать на вещь была не только ограниченной (он вправе только пользоваться вещью, нельзя повредить, уничтожить ее, передать другим лицам), но и условной, поскольку возникала, если собственник передавал вещь в пользование. При этом лицо имело право воздействовать на вещь, пользоваться вещью только в течение определенного срока (установленного договором) [10, с. 42-49].
Субъект обязательственного права пользовался относительной защитой против заранее известного нарушителя (например, собственника вещи) посредством личного иска. Такие различия между вещным и обязательственным правом прослеживали римские юристы. Другими словами, различались вещные и обязательственные права предметом, содержанием,
сроками и характером защиты. Следовательно, вещное право закрепляло господство лица над вещью, возможность лица непосредственно и в своих интересах воздействовать на вещь. Обязательственное право обязывало к совершению конкретным лицом определенных действий (или воздержанию от них) по поводу вещи [27, с. 83-85; 28, с. 190-194].
Древний Рим знал классификацию вещей, частично дошедшую и до наших дней. Имеется в виду деление вещей на телесные и бестелесные. Телесными римляне объявляли осязаемые предметы. К ним относили землю, людей, одежду, золото, серебро и т.д. Бестелесными они называли неосязаемые вещи, которые состояли в каком-либо праве. Например, в праве наследования или в праве, возникшем из договора [5, с. 19-25].
Остальные примененные к вещам классификации проявили такую жизнеспособность, что до настоящего времени не утратили практического значения. Перечислим их.
Вещи, находящиеся в обороте и изъятые из оборота. Находящимися в обороте признаются такие вещи, которые могут принадлежать любому и каждому. Если вещи вовсе неспособны быть объектом чьей-либо собственности или, будучи таким объектом, объявлены по закону неотчуждаемыми, непередаваемыми в собственность других лиц, они считаются изъятыми из оборота. В Риме к изъятым из оборота относились воздух, имущество, закрепленное за государством, священное имущество.
Движимое и недвижимое имущество. К движимым вещам относились как самостоятельно передвигающиеся вещи (скот), так и вещи, перемещаемые в пространстве. Недвижимые вещи — это, прежде всего, земля и все связанное с нею [2, с. 148150; 3, с. 362].
Вещи индивидуально-определенные и определенные родовыми признаками. Юридические правила приходится строить по-разному, в зависимости от того, как определена та или иная вещь в конкретных условиях оборота. Если вещь тем или иным образом выделена из числа подобных вещей, то она называется индивидуально-определенной. Если по условиям оборота вещь характеризуется самым общим образом, то она относится к вещам с родовыми признаками.
По римскому праву из этой классификации следовали важные практические выводы. Если погибла
проданная индивидуально-определенная вещь, договор прекращался. Если же договор заключен по поводу вещи, определяемой родовыми признаками, то, сколько бы таких вещей у продавца не погибло, договор сохранял силу, ибо в природе однопоряд-ковые вещи остаются [6; 7, с. 97-104].
Вещи потребляемые и непотребляемые. В основу классификации положено свойство вещей в процессе использования потребляться. Одни вещи (земля, строения и др.) в процессе использования потребляются, а другие (мясо, зерно и т.д.) могут быть использованы только в процессе потребления.
Вещи неделимые и делимые. Эта классификация служила основанием для целого рода выводов. Если вещь неделима и имеет двух или больше собственников, то они владеют ею не в реальных, а в идеальных, не выделенных в натуре долях [35; 36].
Если собственность — это экономическое отношение, то право собственности, благодаря закреплению соответствующих экономических связей в законе, придает им юридическое значение. В римском обществе право собственности определялось как полное господство над вещью. Здесь имелась в виду такая полнота власти, которая доступна только собственнику, но не носителю иных вещных прав. В право собственности юристы Древнего Рима включали пользование вещью, распоряжение ею и собирание плодов.
Римскому частному праву не известно такое правовое состояние, как владение вещью. Необходимое для права собственности владение, пользование, распоряжение — это требование современного права [4].
Древнейшим видом собственности в Риме была квиритская собственность. Ей присущи следующие признаки:
а) ее субъектами являлись римские граждане. Исключение было сделано только для латинов;
б) материальными объектами квиритской собственности выступали только манципируемые вещи;
в) единственно возможным способом ее приобретения являлась такая сложная процедура, как манципация [1, с. 367].
Еще одним видом собственности является пре-торская (бонитарная) собственность, получившая наименование по способу защиты. Она не признавалась цивильным правом, но защищалась претор-ским эдиктом. Такая собственность возникала тог-
да, когда ее приобретатель не был римским гражданином, либо приобретались неманципируемые вещи, либо манципируемые вещи, но посредством не манципации, а простой традиции [29, с. 23-29; 30, с. 47-49]. В дальнейшем разделение собственности по поводу одного и того же имущества на квирит-скую и бонитарную превращается в чисто номинальное, а Уложением Юстиниана и вовсе упраздняется, а всеобщее значение придается тому правовому режиму, который сформировался под эгидой преторского права.
Литература
1. Бабаев А.Б. Система вещных прав: Моногр. М.: Волтерс Клувер, 2006.
2. Воробьева Н.Ю., Кузнецов Э.В. Обеспечение социальной безопасности граждан в современном российском государстве // Шестая научная сессия аспирантов ГУАП: Гуманитарные науки: Сб. докладов. В 2 ч. Ч. 2. СПб.: СПбГУАП, 2003.
3. Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. М., 2007.
4. Дмитриев Ю.А., Мамедов С.Н. Трудовое право в управлении персоналом. Владимир, 2009.
5. Дмитриев Ю.А., Миронов В.О. Проблемы российского законодательства // Актуальные вопросы образования и науки. 2013. № 3-4 (37-38). С. 19-25.
6. Жарова А.К. Правовые проблемы обращения информации в интернете. Опыт Республики Узбекистан: Дисс. ...канд. юрид. наук. М., 2002.
7. Жарова А.К. Интернет, глобализация и международное право // Общественные науки и современность. 2004. № 6. С. 97-104.
8. Жарова А.К. Международные правовые концепции борьбы с распространением вредной информации // Бизнес-информатика. 2010. № 4 (14). С. 46-53.
9. Жарова А.К. Место сетевого информационного сообщества в системе правового регулирования // Репутациология. 2009. № 3 (4). С. 29-46.
10. Жарова А.К. О конфликте интересов субъектов в информационных отношениях // Государство и право. 2011. № 4. С. 42-49.
11. Жарова А.К. О необходимости правовой классификации операторов сети интернет // Бизнес-информатика. 2011. № 3 (17). С. 60-65.
12. Жарова А.К. Правовая классификация лицензий на программное обеспечение // Информационные ресурсы России. 2010. № 2 (114). С. 38-41.
13. Мамедов С.Н. Актуальные вопросы реализации конституционного права на неприкосновенность жилища // Семейное и жилищное право. 2017. № 2. С. 37-38.
14. Мамедов С.Н. Курс лекций по дисциплине «Правоведение». М., 2010.
15. Мамедов С.Н. Правовая природа неприкосновенности личности в Российской Федерации и ее место в системе прав и свобод // Власть Закона. 2017. № 4 (32). С. 149-154.
16. Мамедов С.Н., Иванова Ж.Б., Молчанов Б.А. Цыганский вопрос в Европе: статус и права цыган // Вестник Владимирского юридического института. 2015. № 4 (37). С. 196-201.
17. Матвеева М.А. Внесение поправок в Конституцию Российской Федерации: общетеоретические проблемы многообразия конституционно-законотворческих производств // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2013. № 4 (31). С. 79-81.
18. Матвеева М.А. К вопросу о концептуально-методологических основах теории правотворчества // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2017. № 4 (47). С. 134-137.
19. Матвеева М.А. Концепция правотворческой политики: проблема теоретического обоснования // Образование и право. 2017. № 3. С. 24-32.
20. Матвеева М.А. Нормотворчество и правотворчество: теоретические проблемы соотношения понятий // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 3 (34). С. 42-47.
21. Матвеева М.А. Правотворчество как юридическая деятельность // Новый юридический журнал. 2014. № 3. С. 160-164.
22. Матвеева М.А. Теоретические основы соотношения нормотворчества и правотворчества // Образование и право. 2014. № 11-12 (63-64). С. 32-40.
23. Мельников В.С. Понятие злоупотребления правом в гражданском праве // Международный академический вестник. 2018. № 1-1 (21). С. 76-79.
24. Мельников В.С. Прогностическое моделирование онтологий искусственного интеллекта как основа для проектирования необходимых референтных изменений законодательства // Право и государство: теория и практика. 2018. № 8 (164). С. 92-95.
25. Мельников В.С., Мельникова Ю.В. Соотношение доменного имени и средств индивидуализации / Юриспруденция: научные приоритеты ученых:
Сб. науч. трудов по итогам Междунар. науч.-практ. конф. М., 2017.
26. Мецгер А.А. Гарантии личной неприкосновенности граждан в правоприменительной деятельности органов внутренних дел (теоретико-правовой аспект): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
27. Мецгер А.А. О гарантиях права на свободу и личную неприкосновенность в Российской Федерации // Образование. Наука. Научные кадры. 2019. № 4. С. 83-85.
28. Мецгер А.А. Обеспечение личной неприкосновенности подозреваемого на предварительном следствии / Конституционная защита граждан от преступных посягательств, реализуемая нормами уголовного и уголовно-процессуального законодательства: Мат. Всерос. межведом. науч.-практ. конф. М., 2004.
29. Мецгер А.А. Понятие гарантий прав граждан в юридической науке // Образование и право. 2019. № 12. С. 23-29.
30. Мецгер А.А. Понятие и общая характеристика конституционного права на свободу и личную неприкосновенность // Государственная служба и кадры. 2019. № 4. С. 47-49.
31. Мецгер А.А. Содержание отдельных личных прав и свобод человека и гражданина (на примере политических прав) // Международный журнал конституционного и государственного права. 2019. № 4. С. 49-51.
32. Миронов В. О. Государственно-правовые отношения России и Белоруссии в 1917-1922 гг. // Государство и право. 2004. № 12. С. 70-76.
33. Миронов В. О. Оценка результативности предупреждения преступлений, совершаемых в исправительных учреждениях // Российский криминологический взгляд. 2010. № 2. С. 377-380.
34. Миронов В. О. Чехословацкая Федерация: ис-торико-правовые аспекты // Актуальные вопросы образования и науки. 2011. № 1-2. С. 27-31.
35. Чернявский А.Г. Правовое значение идеи суверенитета для государства и права. М., 2020.
36. Чернявский А.Г., Синяева Н.А., Самодуров Д.И. Международное гуманитарное право: Учебник. М., 2020.
References
1. BabayevA.B. Sistema veshchnykh prav: Monogr. M.: Volters Kluver, 2006.
2. Vorob'yeva N.Yu., Kuznetsov E.V. Obespeche-niye sotsial'noy bezopasnosti grazhdan v sovremennom rossiyskom gosudarstve // Shestaya nauchnaya sessiya aspirantov GUAP: Gumanitarnyye nauki: Sb. dokla-dov. V 2 ch. Ch. 2. SPb.: SPbGUAP, 2003.
3. Grazhdanskoye pravo: aktual'nyye problemy teorii i praktiki / Pod obshch. red. V.A. Belova. M., 2007.
4. Dmitriyev Yu.A., Mamedov S.N. Trudovoye pravo v upravlenii personalom. Vladimir, 2009.
5. Dmitriyev Yu.A., Mironov V.O. Problemy ros-siyskogo zakonodatel'stva // Aktual'nyye voprosy ob-razovaniya i nauki. 2013. № 3-4 (37-38). S. 19-25.
6. Zharova A.K. Pravovyye problemy obrashche-niya informatsii v internete. Opyt Respubliki Uzbekistan: Diss. ...kand. yurid. nauk. M., 2002.
7. Zharova A.K. Internet, globalizatsiya i mezhdu-narodnoye pravo // Obshchestvennyye nauki i sovre-mennost'. 2004. № 6. S. 97-104.
8. Zharova A.K. Mezhdunarodnyye pravovyye kontseptsii bor'by s rasprostraneniyem vrednoy informatsii // Biznes-informatika. 2010. № 4 (14). S. 46-53.
9. Zharova A.K. Mesto setevogo informatsionnogo soobshchestva v sisteme pravovogo regulirovaniya // Reputatsiologiya. 2009. № 3 (4). S. 29-46.
10. Zharova A.K. O konflikte interesov sub"yektov v informatsionnykh otnosheniyakh // Gosudarstvo i pravo. 2011. № 4. S. 42-49.
11. Zharova A.K. O neobkhodimosti pravovoy klas-sifikatsii operatorov seti internet // Biznes-informatika. 2011. № 3 (17). S. 60-65.
12. Zharova A.K. Pravovaya klassifikatsiya litsen-ziy na programmnoye obespecheniye // Informatsion-nyye resursy Rossii. 2010. № 2 (114). S. 38-41.
13. Mamedov S.N. Aktual'nyye voprosy realizatsii konstitutsionnogo prava na neprikosnovennost' zhi-lishcha // Semeynoye i zhilishchnoye pravo. 2017. № 2. S. 37-38.
14. Mamedov S.N. Kurs lektsiy po distsipline «Pra-vovedeniye». M., 2010.
15. Mamedov S.N. Pravovaya priroda neprikosno-vennosti lichnosti v Rossiyskoy Federatsii i eye mesto v sisteme prav i svobod // Vlast' Zakona. 2017. № 4 (32). S. 149-154.
16. MamedovS.N., Ivanova Zh.B, MolchanovB.A. Tsyganskiy vopros v Evrope: status i prava tsygan // Vestnik Vladimirskogo yuridicheskogo instituta. 2015. № 4 (37). S. 196-201.
17. Matveyeva M.A. Vneseniye popravok v Konsti-tutsiyu Rossiyskoy Federatsii: obshcheteoreticheskiye problemy mnogoobraziya konstitutsionno-zakonotvorc-heskikh proizvodstv // Uchenyye trudy Rossiyskoy aka-demii advokatury i notariata. 2013. № 4 (31). S. 79-81.
18. Matveyeva M.A. K voprosu o kontseptual'no-metodologicheskikh osnovakh teorii pravotvorchestva // Uchenyye trudy Rossiyskoy akademii advokatury i notariata. 2017. № 4 (47). S. 134-137.
19. Matveyeva M.A. Kontseptsiya pravotvorches-koy politiki: problema teoreticheskogo obosnovaniya // Obrazovaniye i pravo. 2017. № 3. S. 24-32.
20. Matveyeva M.A. Normotvorchestvo i pravo-tvorchestvo: teoreticheskiye problemy sootnosheniya ponyatiy // Uchenyye trudy Rossiyskoy akademii advokatury i notariata. 2014. № 3 (34). S. 42-47.
21. Matveyeva M.A. Pravotvorchestvo kak yuridic-heskaya deyatel'nost' // Novyy yuridicheskiy zhurnal. 2014. № 3. S. 160-164.
22. Matveyeva M.A. Teoreticheskiye osnovy sootnosheniya normotvorchestva i pravotvorchestva // Obrazovaniye i pravo. 2014. № 11-12 (63-64). S. 32-40.
23. Mel'nikov V.S. Ponyatiye zloupotrebleniya pra-vom v grazhdanskom prave // Mezhdunarodnyy akade-micheskiy vestnik. 2018. № 1-1 (21). S. 76-79.
24. Mel'nikov V.S. Prognosticheskoye modelirova-niye ontologiy iskusstvennogo intellekta kak osnova dlya proyektirovaniya neobkhodimykh referentnykh iz-meneniy zakonodatel'stva // Pravo i gosudarstvo: teo-riya i praktika. 2018. № 8 (164). S. 92-95.
25. Mel'nikov V.S., Mel'nikova Yu.V. Sootnosheniye domennogo imeni i sredstv individualizatsii / Yurispru-dentsiya: nauchnyye prioritety uchenykh: Sb. nauch. tru-dov po itogam Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. M., 2017.
26. Metsger A.A. Garantii lichnoy neprikosnoven-nosti grazhdan v pravoprimenitel'noy deyatel'nosti or-ganov vnutrennikh del (teoretiko-pravovoy aspekt): Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2005.
27. Metsger A.A. O garantiyakh prava na svobodu i lichnuyu neprikosnovennost' v Rossiyskoy Federatsii // Obrazovaniye. Nauka. Nauchnyye kadry. 2019. № 4. S. 83-85.
28. Metsger A.A. Obespecheniye lichnoy neprikos-novennosti podozrevayemogo na predvaritel'nom sled-stvii / Konstitutsionnaya zashchita grazhdan ot pres-tupnykh posyagatel'stv, realizuyemaya normami ugo-lovnogo i ugolovno-protsessual'nogo zakonodatel'stva: Mat. Vseros. mezhvedom. nauch.-prakt. konf. M., 2004.
29. Metsger A.A. Ponyatiye garantiy prav grazhdan v yuridicheskoy nauke // Obrazovaniye i pravo. 2019. № 12. S. 23-29.
30. Metsger A.A. Ponyatiye i obshchaya kharakteri-stika konstitutsionnogo prava na svobodu i lichnuyu neprikosnovennost' // Gosudarstvennaya sluzhba i kadry. 2019. № 4. S. 47-49.
31. Metsger A.A. Soderzhaniye otdel'nykh lichnykh prav i svobod cheloveka i grazhdanina (na primere po-liticheskikh prav) // Mezhdunarodnyy zhurnal konstitutsionnogo i gosudarstvennogo prava. 2019. № 4. S. 49-51.
32. Mironov V.O. Gosudarstvenno-pravovyye ot-nosheniya Rossii i Belorussii v 1917-1922 gg. // Gosudarstvo i pravo. 2004. № 12. S. 70-76.
33. Mironov V.O. Otsenka rezul'tativnosti pred-uprezhdeniya prestupleniy, sovershayemykh v ispravi-tel'nykh uchrezhdeniyakh // Rossiyskiy kriminologi-cheskiy vzglyad. 2010. № 2. S. 377-380.
34. Mironov V.O. Chekhoslovatskaya Federatsiya: istoriko-pravovyye aspekty // Aktual'nyye voprosy ob-razovaniya i nauki. 2011. № 1-2. S. 27-31.
35. Chernyavskiy A.G. Pravovoye znacheniye idei suvereniteta dlya gosudarstva i prava. M., 2020.
36. Chernyavskiy A.G., Sinyayeva N.A., Samodu-rovD.I. Mezhdunarodnoye gumanitarnoye pravo: Uc-hebnik. M., 2020.
