CC BY
124
Криминалистика, криминология, ОРД
УДК 343.148.32 В.Э. Шунк*
Защита прав граждан при производстве
судебно-психиатрической экспертизы (историко-правовой аспект)
В статье рассматриваются вопросы, связанные с регулированием порядка производства судебно-психиатрической экспертизы в России XIX-XX вв., а, также с защитой прав лиц, страдающих расстройством психики, при производстве указанных экспертиз. Проводится параллель с современным отечественным законодательством в данной области. Анализируются и отмечаются положительные моменты эволюции законодательства указанной сферы в исследуемые временные периоды.
Ключевые слова: судебно-психиатрическая экспертиза, законодательство в области психиатрии, вменяемость, невменяемость, уголовное судопроизводство, заключение эксперта, историко-правовой аспект.
V.E. Shunk*. Protection of the rights of citizen in forensic psychiatric examination (historical and legal aspects). The article discusses issues related to the regulation of the production order psychiatric examination in Russia XIX-XX centuries, and also related to the protection of rights of persons suffering from mental disorder in the production of these examinations. Draws a parallel with modern domestic legislation in this field. Analyzes and highlights the positive aspects of the evolution of this legislation in the sphere of the time periods studied.
Keywords: psychiatric examination, legislation in the field of psychiatry, sanity, insanity, criminal proceedings, expert opinion, historical and legal aspects.
Совершенно очевидно, что лица, страдающие расстройствами психики, относятся к одной из наименее защищенных категорий граждан нашей страны. Защита прав данной категории лиц ложится особой ответственностью на государство. В частности, нечеткое или недостаточное урегулирование правовых аспектов судебно-психиатрической экспертизы как одного из инструментов деятельности государственных органов может повлечь определенного рода злоупотребления при ее производстве. На это прямо указывает в т.ч. исторический опыт нашей страны, в связи с чем изучение последнего чрезвычайно важно, особенно в период демократизации нашего общества, законодательства.
Во второй половине XIX в. в российском уголовном судопроизводстве усиливается значение судебно-медицинской экспертизы. Данную тенденцию обычно связывают с проведенной судебной реформой 1864 г., т.к. в новых условиях точное решение дела было невозможно без оснований, предоставляемых медицинской экспертизой, особенно в случаях, связанных с преступлениями против жизни и здоровья.
В то же время среди отечественных юристов существовало мнение о том, что судебно-медицинская экспертиза не в полной мере могла удовлетворить все справедливые требования правосудия в силу ряда причин. Так, при оценке данных эксперта учитывались не только собственно данные, но и общественное положение врача, давшего заключение [8, с. 115]. Или же, например, в тех случаях, когда суд не привлекал для предоставления заключения о психическом состоянии лица, которое по закону, исключало вменяемость, психиатров, анализ психического состояния подсудимого или иных участников процесса проводили лица, не сведущие в психологических исследованиях, -судебные ораторы. Это, естественно, могло сказаться на объективности исследования, а в последующем и на компетентности вынесенного заключения, т.к. в подобных случаях при проведении исследований не использовались ни научные, ни медицинские методы [8, с. 118].
* Шунк, Виктория Эдуардовна, кандидат юридических наук, доцент кафедры криминалистики Санкт-Петербургского университета МВД России. Адрес: Россия, 198206 г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел.: 8 (812) 730-26-90. E-mail: vika-shunk@rambler.ru.
* Shunk, Viktoria Eduardovna, the candidate of jurisprudence, the senior lecturer of the chair of the criminalistic of the St.-Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Russia, 198206, St.-Petersburg, Pilot Pilyutov str., l.Ph. 8 (812) 730-26-90. E-mail: vika-shunk@rambler.ru.
© Шунк В.Э., 2013
Криминалистика, криминология, ОРД
Предметом судебно-медицинского исследования являлись: а) различные физиологические и патологические состояния человеческого организма; б) различные производные организма человека (кровь, слизь и т.п.); в) посторонние предметы, по обстоятельствам дела, имеющие прямое отношение к человеческому организму; г) «умопомешательство» [8, с. 123].
Далее, следует детально рассмотреть и проанализировать процессуальные аспекты, связанные с проведением судебно-медицинского исследования психического расстройства («умопомешательства») как одного из оснований для решения судом вопроса о вменяемости подсудимого.
В Уставе уголовного судопроизводства (ст. 353) относительно производства психиатрической экспертизы говорится следующее: «Если по следствию окажется, что обвиняемый не имеет здравого рассудка или страдает умственным расстройством, то следователь, удостоверяясь в том, как через освидетельствование обвиняемого судебным врачом, так и через расспрос самого обвиняемого и тех лиц, коим ближе известен образ его действий и суждений, передает на дальнейшее распоряжение прокурора все производство по этому предмету, с мнением врача о степени безумия или умственного расстройства обвиняемого» [9, с. 83].
Таким образом, психиатрическое исследование назначалось в следующих случаях: при совершении определенных видов преступлений («убийство предумышленное и умышленное, тяжкие и соединенные с жестокостью телесные повреждения, поджог, учиненный несовершеннолетним, тяжкие половые преступления, учиненные по извращенным побуждениям»); по рекомендации близких подсудимого лица (с указанием неадекватного поведения в быту подсудимого лица); в случае, когда известно о наличии в роду подсудимого душевнобольных; по непосредственному усмотрению судебного следователя (хотя в законе четкого не определялось, исходя из каких критериев следователь мог сделать подобное усмотрение); в том случае, когда подсудимый находится на обследовании в психиатрическом учреждении [9, с. 32].
Перед судебно-психиатрической экспертизой ставилась основная задача по определению существования душевной болезни. Данная задача усложнялась отсутствием медицинских методов точного определения сумасшествия, что способствовало возможности симулирования психических заболеваний подсудимыми. Поэтому у суда для расследования данного вопроса строго определенных оснований не было. В связи с этим многие дореволюционные юристы считали, что было бы целесообразным предоставить врачам, проводящим экспертизы, все права, которыми были наделены присяжные заседатели в суде [8, с. 125].
Врачу-эксперту также вменялось в обязанность решать вопрос о совершении или несовершении подсудимым преступного действия.
После проведения экспертизы врач-эксперт составлял протокол - точную, подробную и обстоятельную опись всего, что обнаруживалось при исследовании, с описанием всех производимых экспертом действий (с указанием применяемых методов и приемов). С целью обеспечения надлежащей судебной достоверности он давал свое заключение, которое должно было соответствовать ряду формальных условий. Заключение должно было:
- во-первых, основываться только на признаках, относящихся к человеческому организму (человеческой психике);
- во-вторых, основываться исключительно на данных, ранее внесенных в протокол исследования, т.к. считалось, что только лишь протокол обладает всеми условиями судебной достоверности;
- в-третьих, основываться исключительно на данных, приобретенных собственных исследованиях врача-эксперта; в нем не должны были быть приведены сведения, полученные посредством опроса иных лиц, и т.п.;
- в-четвертых, основываться, с одной стороны, на точных данных и определениях судебно-медицинских начал, с другой стороны - на точных данных протокола;
- в-пятых, представлять прямой непосредственный, основательный и последовательный вывод силлогизма;
- в-шестых, отличаться строгой последовательностью, т.е. любым выводам должны были предшествовать основательные посылки [8, с. 132].
Кроме того, врач-эксперт представлял заключение в суд, которое в случае сомнения суд вправе был передать высшей медицинской ученой инстанции на рассмотрение и заключение.
Также врач-эксперт приглашался в суд, где устно должен был отчитаться в проведенной экспертизе (допускалась возможность зачитывать акт осмотра). В случае сомнения суд был вправе пригласить большее количество экспертов, которые могли задавать вопросы свидетелям и сами могли быть подвергнуты перекрестному допросу по предмету своих заключений (определенное число экспертов не оговаривалось).
Следует отметить, что состав экспертизы отбирали из установленной законом коллегии опытных медиков, которые письменно отвечали на предложенные им вопросы. Собственно, их ответы и служили основанием для составления приговора [8, с. 133].
Исходя из вышесказанного, следует, что экспертиза не решала вопрос о вменяемости лица -это было исключительной прерогативой суда, вопрос о вменяемости являлся юридическим, в задачи же судебно-медицинской экспертизы входило только определение наличия болезненных состояний психики подсудимого. Также, забегая вперед, отметим, что данный порядок определения вменяемости был восстановлен вновь на стыке действия двух (советских и современных российских) уголовно-
процессуальных законов, т.к. в послереволюционный период XX в. ответственность по решению юридического, по сути, вопроса о вменяемости лица возлагалась на эксперта-медика.
Также необходимо отметить, что во второй половине XIX в. был актуален вопрос о введении понятия «уменьшенная вменяемость» как общего, смягчающего вину обстоятельства в случаях наличия сомнительных, так называемых «промежуточных» психических состояний, хотя бы по ряду видов тяжких преступлений.
В связи с этим возникала необходимость проведения судебно-психологической экспертизы:
— во-первых, в тех случаях, когда подсудимый не признан душевнобольным, медико-психологическое должно дать заключение о состоянии психических способностей обвиняемого;
— во-вторых, вопрос, который должен быть поставлен перед медико-психологическим исследованием, — обладал ли обвиняемый той степенью психической сопротивляемости, которая необходима для того, чтобы воздержаться от совершения деяния, составляющего предмет обвинения [8].
Известный дореволюционный юрист Л.Е. Владимиров считал, что обязательное медико-психологическое исследование обвиняемого в уголовном преступлении могло бы быть полезным для правильного процессуального рассмотрения дела и предупреждения ошибок, особенно если при первичном определении душевного здоровья подвергать каждого обвиняемого обязательному медико-психологическому исследованию при любом совершенном преступлении. Владимиров допускал возможность обязательного медико-психологического исследования, но только в тех случаях, когда совершенное деяние влекло за собой наказание не меньше, чем тюремное заключение (с целью экономии денежных средств). Психиатрическое исследование требовало клинического наблюдения. Медико-психологическое исследование, которое проводилось бы также психиатром, могло производиться и в тюрьме [9, с. 103].
Кроме выше перечисленного, следует отметить, что теоретическая юридическая мысль указанного периода также сформировала ряд предложений об устройстве процессуальной стороны судебно-медицинской экспертизы с целью предотвращения негативного влияния на отправление правосудия последствий ошибок научной экспертизы:
— во-первых, вести в состав суда специальных заседателей из числа медиков, которые вместе с судьями заслушивали бы показания свидетелей и другие доказательства, а также результаты медицинской экспертизы, а затем растолковывали бы суду медицинские тонкости по данному делу;
— во-вторых, устроить суд присяжных из медицинских экспертов, решающих в суде все медицинские вопросы;
— в-третьих, сформировать из судей и приглашенных экспертов своего рода научное жюри, которое после совещания между собою на суде, по примеру присяжных, решало бы медицинские вопросы, вынося определенные решения [9, с. 115].
Однако надо сказать, что законодательного закрепления в имперской России вышеперечисленные предложения так и не нашли.
Переходя к рассмотрению советского периода развития законодательства в интересующей нас области, следует отметить, что первый нормативный правовой акт, касавшийся психиатрической экспертизы, был подписан в стране Советов 8 мая 1919 г. В нем говорилось, что «на основании заключения врачей-экспертов подозреваемые в расстройстве умственных способностей помещаются, в случае необходимости, в специальные лечебные заведения» [3]. Стоит отметить, что это был существенный шаг в направлении гуманизации законодательства о душевнобольных и защиты прав последних, т.к. на момент издания Наркомздравом и Наркомюстом 8 мая 1919 г. Положения «О психиатрической экспертизе» лица, страдающие расстройством психики, которые совершили преступление, содержались в одиночных камерах тюремных больниц. По этой причине доступ к ним для медицинского персонала был возможен только с разрешения охраны. Более того, заключение о психическом состоянии этих лиц давал невропатолог, который даже не состоял в штате больницы, а обслуживающий персонал состоял в основном из заключенных.
Также в 1919 г. для надзора и обнаружения душевнобольных в местах заключения Московский отдел здравоохранения ввел в штат мест заключения врачей-психиатров (при медицинской инспекции мест заключения). Указанные врачи-специалисты обязаны были вести в местах заключения амбулаторный прием, осматривать на месте подозрительных с точки зрения психического здоровья заключенных, отбирать тех из них, у которых имелись признаки психического расстройства, после чего направлять их в специально созданное для этой цели в том же году психиатрическое отделение при Московской губернской тюремной больнице. Указанное выше положение было регламентировано в изданной в 1921 г. Инструкции НКЗ, НКЮ, НКВД и ВЧК «О психиатрическом надзоре в местах заключения» [4].
Кроме того, в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г. впервые в советском уголовном праве дается развернутая формулировка невменяемости, которая с некоторыми изменениями и добавлениями легла в основу всего последующего отечественного законодательства по вопросу о невменяемости [2].
Совершенно очевидно и не вызывает никаких сомнений, что учение о невменяемости, которое начало зарождаться еще в период имперского законодательства, получило логическое развитие в советском уголовном праве в ст. 14 «Руководящих начал». Хотя, стоит отметить, что медицинский и юридический критерии невменяемости по-прежнему не были четко сформулированы. Указывалось
Криминалистика, криминология, ОРД
только на исключение уголовной ответственности при «душевных заболеваниях», но эти указания были настолько общи и неопределенны, что истолковывались таким образом, что любое психическое расстройство автоматически исключало вменяемость, вне зависимости от характера и степени заболевания. И все же не следует забывать, что в психиатрии в то время недостаточно четко проводилась граница между психическим расстройством («душевной болезнью» - прим. авт.), психопатией (пограничным состоянием - прим. авт.) и нормальным состоянием психики. В связи с вышеуказанным граждане в так называемых «пограничных состояниях» - психопаты, травматики, наркоманы, и т.п. - признавались невменяемыми или «уменьшенно вменяемыми» (из практики института им. Сербского - прим. авт.) [10, с. 89]. Также примечательно, что понятие «уменьшенной вменяемости» не нашло своего отражения в советском законодательстве описываемого периода.
Следует также отметить, что даже лица, не страдающие расстройствами психики, могли, исходя из смысла ст. 14 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г., все-таки подпадать под понятие невменяемости, в связи с нечеткой формулировкой юридического критерия, который толковали таким образом, что он относился не только к лицам, страдающим психическими расстройствами, которые не в состоянии отдавать отчет своим действиям, но и к любому здоровому лицу, которое действовало в таком эмоциональном состоянии, что не могло отдавать себе отчета в своих действиях (например, случаи алкогольного опьянения, состояние сильного душевного волнения, не достигшего степени патологического, и т.п.).
Следует отметить, что в Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. критерии вменяемости даны в более развернутом виде, однако на практике все еще допускающем чрезвычайно широкое толкование. Это привело к тому, что и после издания Уголовного кодекса 1922 г. достаточно большой процент признавался невменяемыми. Данная ситуация, причиной которой стала неточность формулировки понятия вменяемости в законе, стала результатом несогласованности в существовавшей в то время номенклатуре психических болезней [10, с. 112].
Интересно отметить, что в законодательстве указанного периода сложилась парадоксальная ситуация, когда, с одной стороны, в указанном Уголовном кодексе понятия вменяемости и невменяемости не было, с другой стороны, данные понятия присутствовали в Уголовно-процессуальном кодексе редакции 1923 г. Возникает вопрос, каким образом был предусмотрен процесс того, что не было определено материальным правом?
Более того, исходя из содержания статей Уголовного кодекса редакции 1922 и 1926 гг., законодатель не закладывал в понятие преступления такого элемента, как вина. Таким образом, для советского судопроизводства, стоявшего на страже пролетарского государства, было совершенно непринципиально установление факта свободного или нарушенного со стороны преступника волеизъявления, возможно или нет вменить ему в вину данное деяние. Советская судебная система признавала лишь один незыблемый принцип, заключавшийся в государственной целесообразности. Резонно предположить, что роль психиатра в суде в указанный период сводилась лишь к тому, чтобы, с одной стороны, выяснить личность преступника и внутреннюю мотивацию, психическую механику преступления, с другой, помочь суду разобраться в том, что для государства целесообразнее и полезнее: направить данное лицо в тюрьму, в ссылку (высылку) как здорового и наказуемого, или в специальное учреждение для принудительного лечения, как опасное для общества лицо, страдающее расстройством психики, или же, наконец, как ненаказуемого передать его в ведение органов здравоохранения. Иными словами, роль советского уголовного процесса заключалась и в том, чтобы вместо невменяемости определить ненаказуемость, иными словами, определить неприменимость мер социальной защиты судебно-исправительного характера.
Следует отметить, что изданный отдельно Циркуляр Народного комиссариата земледелия и Народного комиссариата юстиции «О порядке применения статей 24 и 26 Уголовного кодекса» от 17 июня 1927 г. устанавливал возможность применения мер медицинского либо медико-педагогического характера в отношении лиц, совершивших преступление и страдающих психическими расстройствами, только на основании заключения соответствующей медицинской экспертизы, проведенной в соответствии со ст. 196-201, 162-174, 300 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.
В указанной плоскости была возможна психиатрическая экспертиза, в задачу которой входили «ограждение интересов душевно-больного... и защита интересов общества от социально опасных действий его» [6, с. 38] в совершенно равной степени.
В соответствии со ст. 321 Уголовно-процессуального кодекса суд обязывали разрешать вопрос о вменяемости обвиняемого. Очевидно, что без квалифицированной помощи врачей сделать это не представляется возможным.
Однако следует обратить внимание на мнение известного правоведа начала XX в. Н.П. Бруханского (со ссылкой на Мо1Гя - прим. авт.) относительно положения врачей-психиатров в уголовном судопроизводстве: «Факт общеизвестный, что судебные и административные инстанции сплошь и рядом не придают ни малейшего веса судебно-медицинским заключениям врачей, особенно психиатров ... обстоятельство это стараются объяснить тем, что эксперты подчас не в состоянии в исчерпывающей форме обосновать свои заключения, и потому эти последние и оказываются недостаточно убедительными. Необходимо поднять значение врачей-экспертов в суде тем настоятельнее, что власти в интересах правосудия предъявляют врачам весьма большие требования» [7, с. 98].
В заключение хотелось бы отметить, что существовавшее во второй половине XIX в. процессуальное обеспечение судебно-медицинской экспертизы, а также предложения по его
совершенствованию, свидетельствуют о существенной демократизации уголовного процесса. Законодатель стремится обеспечить его объективность и эффективность: защитить законные права не только потерпевших, но и лиц, страдающих расстройством психики, подозреваемых, обвиняемых, как особой, наименее защищенной категории лиц, что свидетельствует о процессе гуманизации уголовного законодательства в целом. Основная часть формальных уголовно-процессуальных моментов была сформирована именно в данный период (такие, как процессуальные действия эксперта, составление им заключения).
Также важно отметить, что современный российский законодатель вернулся к сложившемуся в конце XIX в. порядку определения вменяемости, отдав этот действительно юридический вопрос на рассмотрение юристов, а не медиков.
Кроме того, следует обратить внимание на то, что и сегодня некоторые предложения юристов XIX и начала XX вв. не потеряли актуальности, особенно на современном этапе развития российского государства, когда права и защита прав граждан признаются приоритетным направлением развития законодательства.
Список литературы
1. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 15 февраля 1923 г. [Электронный ресурс]: Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР от 12 декабря 1919 г. [Электронный ресурс]: Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3. Постановление Народного комиссариата здравоохранения и Народного комиссариата юстиции от 8 мая 1919 г. «Об утверждении Положения о психиатрической экспертизе» [Электронный ресурс]: Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4. Инструкция Народного комиссариата юстиции, Народного комиссариата здравоохранения, Народного комиссариата внутренних дел и Всероссийской чрезвычайной комиссии от 21 июля 1921 г. «Об организации психиатрического надзора в местах лишения свободы» [Электронный ресурс]: Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5. Постановление Народного комиссариата здравоохранения и Народного комиссариата юстиции от 24 октября 1924 г. «Об утверждении Инструкции о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР» [Электронный ресурс]: Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Беллин, Э. Ф. Нервные и душевные расстройства у оживленных повешенных и их эквиваленты. Судебно-медицинское значение этих расстройств. - Харьков: Типография Зильберберга, 1896. - 57 с.
7. Бруханский, Н. П. Судебная психиатрия / предисл. П.Б. Ганнушкина. - М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1928. - 358 с.
8. Виславский, О. О достоинстве судебно-медицинской экспертизы в уголовном судопроизводстве. - Варшава: Типография Иосифа Унгра, 1872. - 175 с.
9. Владимиров, Л. Е. О значении врачей экспертов в уголовном судопроизводстве. - Харьков, 1870. - 168 с.
10. Фейнберг, Ц. М. Судебная психиатрия в СССР за 25 лет. - М., 1944. - 283 с.
Literature
1. Ugolovno-protsessualnyiy kodeks RSFSR ot 15 fevralya 1923 g. [Elektronnyiy resurs]: Dostup iz sprav.-pravovoy sistemyi «KonsultantPlyus».
2. Rukovodyaschie nachala po ugolovnomu pravu RSFSR ot 12 dekabrya 1919 g. [Elektronnyiy resurs]: Dostup iz sprav.-pravovoy sistemyi «KonsultantPlyus».
3. Postanovlenie Narodnogo komissariata zdravoohraneniya i Narodnogo komissariata yustitsii ot 8 maya 1919 g. «Ob utverzhdenii Polozheniya o psihiatricheskoy ekspertize» [Elektronnyiy resurs]: Dostup iz sprav.-pravovoy sistemyi «KonsultantPlyus».
4. Instruktsiya Narodnogo komissariata yustitsii, Narodnogo komissariata zdravoohraneniya, Narodnogo komissariata vnutrennih del i Vserossiyskoy chrezvyichaynoy komissii ot 21 iyulya 1921 g. «Ob organizatsii psihiatricheskogo nadzora v mestah lisheniya svobodyi» [Elektronnyiy resurs]: Dostup iz sprav.-pravovoy sistemyi «KonsultantPlyus».
5. Postanovlenie Narodnogo komissariata zdravoohraneniya i Narodnogo komissariata yustitsii ot 24 oktyabrya 1924 g. «Ob utverzhdenii Instruktsii o proizvodstve sudebno-meditsinskoy ekspertizyi v SSSR» [Elektronnyiy resurs]: Dostup iz sprav.-pravovoy sistemyi «KonsultantPlyus».
6. Bellin, E. F. Nervnyie i dushevnyie rasstroystva u ozhivlennyih poveshennyih i ih ekvivalentyi. Sudebno-meditsinskoe znachenie etih rasstroystv. - Harkov: Tipografiya Zilberberga, 1896. - 57 s.
7. Bruhanskiy, N. P. Sudebnaya psihiatriya / predisl. P.B. Gannushkina. - M.: Izdanie M. i S. Sabashnikovyih, 1928. - 358 s.
8. Vislavskiy, O. O dostoinstve sudebno-meditsinskoy ekspertizyi v ugolovnom sudoproizvodstve. -Varshava: Tipografiya Iosifa Ungra, 1872. - 175 s.
9. Vladimirov, L. E. O znachenii vrachey ekspertov v ugolovnom sudoproizvodstve. - Harkov, 1870. - 168 s.
10. Feynberg, T. M. Sudebnaya psihiatriya v SSSR za 25 let. - M., 1944. - 283 s.
