CC BY
35УДК 82-192 ГРНТИ 17.01.07
DOI 10.35231/25419803_2021_1_52
В. А. Гавриков
Запутанный путь времени в поэзии Александра Башлачева
Время в поэзии Башлачева является ключевым миромоделирующим аспектом. Изменения в башлачевской картине мира в первую очередь сказывались на временных моделях, которых можно выделить три: кольцо (раннее творчество), спираль (средний этап), точка-вершина, связанная с апокалисическим окончанием времён (позднее творчество). Время у поэта часто предстает в виде актанта: оно движется, и такое движение почти всегда неровное, запутанное, трудное. Однако время является одновременно и субстанцией, которая может течь (вода) или лететь (ветер). Башлачев создает сложный мотивный «узор», в котором различные мотивы причудливо пересекаются и даже перетекают друг в друга. Например, темпоральный путь есть путь сердца по кровавому ручью (песня «Посошок»), так оказываются изоморфными ток времени и ток крови, а тело лирического субъекта оказывается неким космосом, в котором происходит апокалипсическое обновление. Часто такое обновление происходит через страдание и гибель. Чтобы выпрямить этот бесцельный, запутанный путь времени, нужно «вытянуть жилы» (образ из песни «Тесто»), что можно рассматривать как апелляцию к образу Иоанна Предтечи, который должен был, по библейскому пророчеству, «сделать пути Господу прямыми». Библейские отсылки очень важны в контексте башлачевской темпоральности. Если на земле путь оказывается бесцельным, то подъем в воздух делает его кольцевым. Образ кружения и созвучных ему звездных кружев есть движение в небо, преодоление пейоративной запутанности.
Через созвучия и идиомы (например, «язык как помело») Башлачев выходит на тему поэзии, творчества, песни. Они предстают то в виде метлы, то в виде посоха, функция которых едина: указывать истинный путь. Через созвучие «посох - посошок» Башлачев возвращается к теме жидкости как темпоральной субстанции. Посошок на дорогу есть не только поглощение влаги-времени, но и прощание c миром, переход в вечность, к постапокалипсическому бытию. Так смыкаются у Башлачева время, вода, чернила, творчество, посох, метла, полет и другие мотивы, так или иначе связанные с движением.
Ключевые слова: Александр Башлачев, темпоральность, время, песенная поэзия, мотивы, картина мира.
Vitaly Gavrikov
The Tangled Path of Time in the Poetry of Alexander Bashlachev
Time in Bashlachev's poetry is a key aspect of the world modeling. Changes in the picture of the world had primarily affected the models of time. There are three of them: a ring (early work), a spiral (middle stage), a point-top, apocalyptic end times (later work). For a poet, time is an actant:
© Гавриков В. А., 2021
it moves, and its movement is almost always uneven, confused, and difficult. However, time is also a substance that can flow (water) or fly (wind). Bashlachev creates a complex motive "pattern" in which various motives whimsically intersect and even flow into each other. To straighten this aimless tangled path of time, you need to "pull the veins" (image from the song "Dough").
This is a reference to the image of John the Baptist, who was supposed to "make the paths of the Lord straight." Biblical references are very important in the context of time in Bashlachev's poetry. If on the ground the path turns out to be aimless, then the ascent into the air makes it circular. The image of whirling and starry lace consonant with it is a movement into the sky, overcoming entanglement.
Through consonances and idioms (for example, "tongue as a broomstick") Bashlachev comes out on the topic of poetry, creativity, songs. They appear as a broom or a staff. They must show the true path. This is how time, water, ink, creativity, a staff, a broom, flight and other motives, one way or another connected with movement, come together in Bashlachev's poetry.
Key words: Alexander Bashlachev, temporality, time, song poetry, motives, picture of the world.
Исследований башлачевского хронотопа уже немало. Этому вопросу была отчасти посвящена моя кандидатская диссертация, кроме того, первые подступы к теме предпринял С. В. Свиридов в цикле статей конца 90-х -начала нулевых [7; 8], а современный взгляд на данный вопрос отражен в монографии К. Ю. Пауэр [6]. Однако специальных исследований именно о тем-поральности Башлачева пока нет. Среди 250 «башлачевских» научных публикаций, которые я отыскал, готовя монографию «В поэтической вселенной Александра Башлачева», есть лишь одна - Н. К. Неждановой [5], связанная с категорией времени, да и то Башлачев здесь дан в ряду других рок-поэтов. Кое-что по данному вопросу есть в моей книге, указанной выше, но это лишь подступы к теме [2]. Так что можно констатировать, что настоящая работа имеет довольно скудную предшествующую исследовательскую традицию.
У Башлачёва три состояния времени: кольцо (раннее творчество), спираль (средний этап), точка-вершина, связанная с апокалисическим окончанием времён (позднее творчество). Я говорю об этом с такой уверенностью, потому что сейчас в печати находится моя публикация, где я подробно обосновываю эту трехчастную концепцию. В настоящей же статье речь идет преимущественно о позднем (эсхатологическом) этапе, о характеристиках времени, находящегося в преддверии великого эсхатологического слома. В башлачевской темпоральной картине мира проявляется одна интересная тенденция, связанная с качеством пути, с его характеристиками: путь времени у поэта затруднён, крив, запутан. То есть это не просто кольцо, а кривое кольцо, не просто спираль, а деформированная спираль. Этот кривой путь стыкуется с башлачёвской концепцией времени-воды как некоего пограничья. То есть существует некая внешняя, трансцендентальная «сфера», некое «темпоральное пространство»,
по отношению к которому время выступает в качестве преддверья, границы, одновременно являясь вектором движения вдоль этой границы.
Вообще пограничные образы возникают во многих поздних текстах Башлачёва. Это может быть, межа («Имя Имён»), «колея по воде» («Триптих памяти В. С. Высоцкого»), «канава торная» («Мельница») и ещё: «по Руси по руслу речёт река» («Пляши в огне»). См. также «Посошок», где река оказывается медиатором между жизнью и смертью. В большинстве случаев граница (между мирами? между временем и пакибытием?) так или иначе связана с водой.
Причём эта граница одновременно является путём, и это затруднённый путаный путь; мы как бы скользим по кромке («скользим по лезвию льда», «Черные дыры»), а та - очень трудна для передвижения: с загибами, выбоинами, грязью и т.д. О чём-то подобном говорит Башлачёв и в интервью Юха-нанову, Шипенко: «Смешно полагать, что кто-то идёт по прямой дороженьке. Можно петлять, но хоть назад не возвращаться!» Обратим внимание на структуру первого в этом высказывании предложения: исходя из неё, можно сделать вывод, что абсолютно все петляют. Конечно, широкий контекст говорит нам в большей степени о творческом поиске, и всё же, всё же...
Получается, что фраза из раннего стихотворения «Давным-давно здесь время захромало» остаётся ключевой темпоральной характеристикой на всём протяжении творческого пути поэта. Поэтому странно, что А. И. Бойков, с лингвистических позиций анализировавший поэтику Башлачёва, говорит о «полном отсутствии» глаголов путаного пути у раннего Башлачёва. Но в целом выводы исследователя подтверждаются и моей теоретической практикой: «При идеографическом анализе глаголов движения обращает на себя внимание значительная доля в этой лексической группе глаголов, не имеющих в значении сему направленности или цели движения, причём их употребительность возрастает в среднем и позднем периодах творчества при полном отсутствии их на раннем этапе» [1, с. 70].
Но вернёмся к окольному пути времени. В качестве примера здесь можно привести строки из песни «Как ветра осенние»: «Солнце шло сторонкою да время стороной». Убеждён, что это движение времени «по кромке» отражено и в ряде других образов, на первый взгляд с временем не связанных, например, в песне «Когда мы вместе» есть такой образ:
Добрым полем, синим лугом,
всё опушкою да кругом,
всё опушкою-межою мимо ям да по краям.
И будь, что будет
Забудь, что будет, отродясь...
Актант первых трёх строк не указан, у меня есть все основания предполагать, что речь идёт именно о времени. Начну с того, что этот отрывок связан с башлачёвским гигантским «времяворотом», об этом фраза: «Забудь, что будет, отродясь». То есть: как только родишься, тут же забудешь свою будущую судьбу. А раз забудешь, значит, ты её уже переживал? Возможно, логика Башлачёва такова: до рождения и после смерти ты находишься вне времени -в некоей трансцендентальной вечности, где открыто многое. К слову, это соотносится с Новым Заветом, где сказано, что в этой жизни, то есть находясь в дебёлом теле, мы видим мир смутно - «как через тусклое стекло» (1 Коринфянам 13:12). А смерть даст истинное зрение - этот новозаветный тезис совпадает с башлачёвскими воззрениями в точности.
Но вернёмся к времени, его путь - это также бесцельный путь: «всё опушкою да кругом, / всё опушкою-межою мимо ям да по краям». Помимо хромого (немощного) времени, этот образ притягивает и следующий: «время течёт, растолкав себя в ступе» («Перекур»). «Воду в ступе толочь» - делать что-то нудное, долгое, бесполезное. Даже в «Подвиге разведчика» время - по-своему ущербно: «И время шло не шатко и не валко». А ещё «время знобит, колотит» («В чистом поле - дожди...»), «гадами ползут времена...» («Пляши в огне»). Даже когда путь времени прям, он всё равно пролегает не там, где надо: «Время на другой параллели / Сквозняками рвётся сквозь щели». Сразу вспоминается выражение «ветер перемен» (здесь, правда, не ветер, а пока лишь сквозняки). О соотнесении ветра и времени скажу немного ниже.
В песне «Когда мы вместе» есть такая фраза: «Блудил в долгу да красил мятежом». Здесь снова перед нами запутанный путь, который также связан с долгом: и это не тот высокий долг (например, долг перед Родиной), а, думаю, долг «денежный», потому что фраза образована из своего созвучного общеупотребительного эквивалента: «долг платежом красен». А здесь уже подспудно возникает тема суда, который так важен для позднего Башлачева: «Нынче Страшный зуд», «Нынче Скудный день» («Пляши в огне»).
Круговая сущность времени проявляется и в неких его насильственных действиях: «Летим сквозь времена, которые согнули / Страну в бараний рог. » («Петербургская свадьба»). Кривое время и страну делает кривой. Мне почему-то здесь вспоминается мандельштамовская «кривая вода», которая хорошо вписывается в концепцию реки времён, а та, в свою очередь, была очень важна для старшего поэта - апелляциям к державинскому шедевру посвящена «Грифельная ода». Башлачёв с поэзией Мандельштама почти наверняка был знаком: у рок-поэта есть два твёрдых цитатных мандельштамовских следа.
Ещё один неверный путь дан в песне «Некому берёзу заломати»: «Кругом бездорожье, траншеи». Обратим внимание на ударение в первом слове: «кругом», а не «кругом». То есть перед нами путь не только затруднённый, но и закольцованный, выше я уже цитировал фрагмент из песни «Когда мы вместе», но приведу его опять: «всё опушкою да кругом, / всё опушкою-межою мимо ям да по краям». Перед нами снова круговой путь, и этот круг связан с понятием межи - то есть границы, к которому привязывается образ ямы: траншея, канава торная, колея, русло. Путь героя и путь времени постоянно пролегает по углублению (углублениям), или в непосредственной близости от них («мимо ям»), или даже поверх них: «душой не кривить перед каждою ямой» («Тесто»).
В «Имени Имён» - та же межа, и тот же затруднённый путь:
Шаг из межи...
Вкривь да врозь обретается верная стёжка-дорожка.
Очень показательные строки! В них, с одной стороны, указывается, что апокалипсический процесс запущен: шаг из межи сделан. А межа - это граница между инобытием и бытием, между нашим профанным временем и сакральной темпоральностью, в которой, быть может, времени и нет вовсе. С другой стороны, здесь появляется мотив верного пути. Именно с него начинается «Вечный пост»:
Засучи мне, Господи, рукава!
Подари мне посох на верный путь!
То есть путь пока ещё неверен, крив, но есть предпосылки к тому, что время (мир, герой) вскоре вступит в новую область - истинных путей. Как тут не вспомнить слова Иоанна Крестителя, о том, что ему надлежит предуготовить для Бога прямые пути: «приготовьте путь Господу, прямыми сделайте пути его» (Матфея 3:3). Эта фраза, в свою очередь, есть отсылка к Книге пророка Исайи (40:3), повторённая Крестителем почти дословно. А ведь и в ветхозаветном, и в евангельском контекстах эта фраза соотносится с выражением «глас вопиющего в пустыне»: то есть категория пути и категория призыва (в башлачёвском контексте - песни) находятся в связке. Но ведь и Христос говорил о Себе, что Он - «путь, и истина, и жизнь» (Иоанна 14:6). То есть этот несуразный путь, которым движется время, нужно спрямить, чтобы приготовить мир к явлению мессии. Уж не новым ли предтечей этого мессии, этого
Имени Имён (см. одноименную песню) чувствует себя лирический герой Башлачёва?
С этим путём интересно сопрягается один из ключевых башлачёвских образов-символов - колокольчик: поэтом «использована идущая от традиций русской поэзии пушкинской эпохи мифологема, связанная именно с "дорожным", почтовым колокольчиком (а не с колокольчиком дверным или домашним)» [3, с. 97]. Истинный (а значит - правильный) звон правильного по форме (не искривлённого) колокольчика есть некий вектор истинного пути? Кошелев справедливо касается этимологии колокольчика как «голоса из круга». А круг -это ведь вещь соборная, причём, в трех значениях: храмовом, вечевом и ассоциативно-идиоматическом (вспомним выражение: «в кругу друзей», «в кругу семьи»). Так не колокольчики ли «спрямляют» кривые пути (см. песню «Время колокольчиков»)?
Однако вернёмся к цитате из «Вечного поста». Что же это за «посох на верный путь»? «Посох» и «посошок» для Башлачёва - также важные понятия, вспомним относительно раннюю «Зимнюю сказку»: «А мне, похоже, опять / до рассвета по снегам ковылять / костылями стихов - / такое ремесло». Очевидно, что здесь костыли (к которым хорошо «привязывается» посох) есть перо - стило. Собственно, этот ход очень древний - в 44 псалме сказано: «Язык мой - трость книжника скорописца». То есть, если сказать грубо, упростить, то лирический субъект просит у Господа не просто путеводный посох, а излагающее истину перо. Такая просьба понятна: время заблудилось, его путь -крив, поэтому лирический субъект просит дать ему верное направление, чтобы не оказаться среди «сбитых с толку волхвов», которые безрезультатно ищут Имя Имён. По сути, герой позднего Башлачёва и сам стремится стать таким волхвом.
А ведь есть ещё полисемия: посошок - это и рюмка перед дорогой, и небольшой посох. Не нужно говорить, что в Библии, особенно в Ветхом Завете, посох есть важный атрибут пророка, которым он творит - от лица Господа -многие чудеса. Не забудем, что в первом значении посошок - это ещё и влага, тогда выстраивается интересная линейка: время - путь - посох - посошок -влага (водка, чернила) - творчество. Моисеев посох извлекал из камня влагу, а башлачёвский из листа - стихи, а те, в свою очередь, создаются из языковых богатств, которые - тоже жидкая субстанция: «Лей славянским словом молва» («Пляши в огне»), «смешав языки, мутим воду в речах» («Имя Имён»). Быть может, перед нами та же связка: время - вода?
Приведённая выше линейка соотносится и со смертью: «Нитки, которыми зашивают могильный мешок, сродни гробовым гвоздям: поэзия соотносится с
орудием смерти. Но и смертная дорога, и сама по себе - строка (выражение "стёжки-дорожки"). Поэзия здесь не только орудие смерти, но и сама смерть» [10, с. 70]. Сделаю здесь акцент на соотнесении ниток и дорог за счёт созвучия: стежки-стёжки.
К похожим выводам приходит и А. И. Бойков: «Ключевым для такой концептуализации оказывается образ-символ посошок (вероятно, и делает ее возможной именно идиома выпить на посошок), на котором построена песня "Посошок". Благодаря этому символу в одном узле сплетаются основные концепты поэтического языка Башлачёва (движение, творчество, смерть, зерно, вера)» [1, с. 58].
Кроме того, Башлачёв пробрасывает мостик к отождествлению понятий «поэт» и «язык». Вот как эта связь намечена в песне «Когда мы вместе»:
Провалиться мне на месте, если с места не сойти.
Давай, я стану помелом:
Садись, лети!
Садись, лети!
Да ты не бойся раскружить!
Не бойся обороты брать!
В своём излюбленном стиле Башлачёв здесь - благодаря тонкой настройке контекста - высвобождает из слов их фразеологический потенциал. Слово «язык» не произнесено, но сразу вспоминается устойчивое выражение: «язык как помело». И вот здесь интересный момент: если на земле круговой путь - негативен, его надо преодолеть, то в воздухе он оказывается желанным. Почему так? Трудно ответить на этот вопрос, но у меня есть предположение. Дело в том, что «кружить» созвучно слову «кружево». Именно его, вероятно в небе, «до зари», роняет Россия - господня вдова из песни «Вечный пост». А что у нас существует до зари, похожее на кружево? Вероятно, звёзды. А уж звезда - одно из самых сакральных понятий для Башлачёва. Да и контекст говорит нам о звёздах:
Я пойду смотреть, как твоя вдова
В кулаке скрутила сухую грудь.
В кулаке скрутила сухую грудь.
Уронила кружево до зари.
Подари мне посох на верный путь!
Отнесу ей постные сухари.
Отнесу ей чёрные сухари.
Раскрошу да брошу до самых звёзд.
Гори-гори ясно! Гори...
По Руси, по матушке - Вечный пост.
Значит, раскружить (корень «круж») - это создать в небе узор: кружево-звёзды. Образ кружения в воздухе есть и в песне «Как ветра осенние»:
Как ветра осенние да подули ближе.
Закружили голову. И ну давай кружить!
Правда, здесь трудно понять: хорошо это или нет - что ветра закружили. Но важно другое: мы снова возвращаемся к ветру. У поэта масса образов, где соотносятся песня (поэтическое творчество) и ветер, лишь один пример: «когда мы поем, поднимается ветер» («Когда мы вдвоём»). Так ещё раз сшиваются три понятия: ветер - стихи - время. Но ведь ветер - это нечто летучее.
Линейку «язык - помело - время - полёт» создаёт образ из песни «Тесто»: «Пусть время пройдётся метлою по телу - / Посмотрим, чего в рукава налетело». Последнее слово образовано от глагола «лететь», которое в соотнесении с временем-метлой замыкает наш образно-мотивный круг! А дальше - как продолжение к пути на метле (помеле) - следует такой фрагмент:
Да не спрячешь души беспокойное шило.
Так живи - не тужи, да тяни свою жилу,
Туда, где пирог только с жару и с пылу,
Где каждому, каждому станет светло...
Снова речь идёт о верном пути: это путь страдания, вытянутых жил, который, как мне представляется, прямой (когда тянут - линия получается прямая). И тут подключаются уже все башлачёвские образы, связанные с телесностью и путём, почти всегда речь идёт о рассечении тела: вспомним путь ладьи-сердца из песни «Посошок», которая бьётся в ране, попав в волны кровавого ключа. Иначе говоря, вытянутые жилы и прямой путь - очень ёмкие образы, которые видятся не только евангельскими, но и вообще апеллирующими к мифологеме «поэт-пророк». Иначе говоря, сделать пути прямыми - это ещё и принять страдание (смерть): вспомним судьбу Иоанна Крестителя.
Это расшатанное, больное, потерявшееся время как бы перемешивает все события внутри себя, как бы представляет их в одном синхроническом сгустке. Есть поверье, что перед смертью человек в одно мгновенье видит всю
свою жизнь. Так вот: не увидело ли время себя сразу во всех ипостасях в момент своей «смерти»? Ведь когда будет эсхатологический «конец времён», то «времени больше не будет» (Откровение Иоанна 10:6) - башлачёвский эквивалент: «Время задуть часы» («Пляши в огне»)? Вот интересная цитата о смешении времён:
Вроде ни зги... Да только с лёгкой дуги в небе синем
опять, и опять, и опять запевает звезда.
Бой с головой затевает ещё один витязь,
в упор не признавший своей головы.
Выше шаги! Велика ты, Россия, да наступать некуда.
Имя Имён ищут сбитые с толку волхвы.
В этих шести строках можно обнаружить несколько временных пластов. Первый - апокалипсическое время, время Второго пришествия и конца мира. Второе - время самое раннее на хронологической линейке (из представленных здесь): время рождества - Вифлеемская звезда, идущие к Младенцу волхвы. Третье время - былинное, фольклорное (витязь). Четвёртое время - пушкинское, время «русской классики» (бой с головой - ход из «Руслана и Людмилы»). Наконец, пятое время - период Великой Отечественной войны - возглас политрука Клочкова: «Велика ты, Россия, а отступать некуда: позади Москва». Перед нами самое настоящее «сито времён» («Имя Имён»), через которое всё просеется (сразу ассоциации с мукой и далее - до евангельской притчи о сеятеле), а после просева «боль да былинка», то есть страдание и «маленькая былина» (парафраз творчества), дадут колос истины:
Имя Имён
вырвет с корнем всё то, что до срока зарыто.
В сито времён
бросит боль да былинку, чтоб истиной к сроку взошла.
Перед нами «путь золотого зерна» ...
Ещё интересный пример о смешении времён: «А с одной руки ест солёный гриб, / А с другой руки - маринованный» («Егоркина былина»). Эта тенденция замечена и исследователями. Г. Фролова указывает: «В песнях Башла-чёва свой отсчёт времени. Прошлое - настоящее - будущее словно слиты воедино» [9, с. 260]. А Т. Е. Логачёва в «Петербургской свадьбе» видит «попытку
представить в свёрнутом виде период русской истории от Николая I до Хрущёва ("Звенели бубенцы, и кони в жарком мыле / Тачанку понесли навстречу целине...")» [4, с. 142]. Но в песне множество петровских отсылок, так что «и мореплаватель, и плотник» должен быть здесь точкой отсчёта.
Итак, у Башлачёва выстраивается линейка путеводных образов: стило-посох - посошок-водка - метла-помело-язык, которые связывают с мотивом пути ряд других: мотивы влаги (а тут уже мостик к реке), полёта, языка-речи. В целом же в поэзии Башлачёва путь времени - это путь бесцельный, трудный, запутанный. Время мечется, не может найти свою «верную стёжку-дорожку», оно больно, оно заблудилось и захромало. И лишь некое вселенское обновление мира способно восстановить истинный (правильный) ход событий. Хочу обратить внимание также на удивительную перетекаемость башлачёвских образов-мотивов: неверный путь времени - в преддверии великого эсхатологического перехода - связан со множеством понятий, которые существуют внутри этого времени. А это уже как будто апеллирует к философской концепции эона, хотя об этом нужно говорить отдельно.
Список литературы
1. Бойков А. И. Языковые особенности поэтического идиолекта А. Н. Башлачёва: дис. ... канд. филол. наук. Ярославль, 2013. 238 с.
2. Гавриков В. А. В поэтической вселенной Александра Башлачёва: моногр. Москва; Калуга; Венеция: Bull Terrier Records, 2019. 260 с.
3. Кошелев В. Время колокольчиков: литературная история символа // Александр Башлачёв: исследования творчества: сб. науч. тр. М., 2010. С. 95-123.
4. Логачёва Т. Е. Русская рок-поэзия 1970-1990 гг. в социокультурном контексте: дис. ... канд. филол. наук. М., 1997. 185 с.
5. Нежданова Н. К. Художественные миры 70-80-х: образное кодирование концептов времени в рок-поэзии // Рок-поэзия как социокультурный феномен: сб. науч. ст. Череповец, 2000. С. 36-44.
6. Пауэр К. Ю. Структура художественного пространства в русской рок-поэзии: Александр Башлачёв, Егор Летов и Янка Дягилева: моногр. М.: Выргород, 2020. 383 с.
7. Свиридов С. В. Поэзия А. Башлачёва: 1983-1984 // Русская рок-поэзия: Текст и контекст: сб. науч. тр. Тверь, 2000. Вып. 3. С. 162-172.
8. Свиридов С. В. Поэзия А. Башлачёва: 1984-1985 // Рок-поэзия как социокультурный феномен: сб. науч. ст. Череповец, 2000. С. 5-18.
9. Фролова Г. В поэтическом мире Александра Башлачёва // Нева. 1992. № 2. С. 255-261.
10. Шаулов С. С. «Вечный пост» Александра Башлачёва: опыт истолкования поэтического мифа // Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. Тверь, 2000. Вып. 4. С. 70-85.
References
1. Bojkov A. I. YAzykovye osobennostipoeticheskogo idiolekta A. N. Bashlachyova: dis. ... kand. filol. Nauk [Language features of poetic idiolect A. N. Bashlachev: dis. ... Ph.D.]. YAroslavl', 2013. 238 p. (In Russian).
2. Gavrikov V. A. Vpoeticheskoj vselennoj Aleksandra Bashlachyova: Monografiya [In the poetic universe of Alexander Bashlachev]. Moscow; Kaluga; Veneciya: Bull Terrier Records,
2019. 260 p. (In Russian).
3. Koshelev V. Vremya kolokol'chikov: literaturnaya istoriya simvola [Time of bells: the literary history of the symbol] Aleksandr Bashlachyov: issledovaniya tvorchestva. sb. nauch. tr. [Alexander Bashlachev: research of creativity]. Moscow, 2010. Pp. 95-123 (In Russian).
4. Logachyova T. E. Russkaya rok-poeziya 1970-1990 gg. v sociokul'turnom kontekste: dis. ... kand. filol. nauk [Russian rock poetry 1970-1990 in a socio-cultural context: dis. ... Ph.D.]. Moscow, 1997. 185 p. (In Russian).
5. Nezhdanova N. K. Hudozhestvennye miry 70-80-h: obraznoe kodirovanie konceptov vremeni v rok-poezii [Artistic worlds of the 70s-80s: figurative coding of the concepts of time in rock poetry] Rok-poeziya kak sociokul'turnyj fenomen. sb. nauch. st. [Rock poetry as a socio-cultural phenomenon]. CHerepovec, 2000. Pp. 36-44 (In Russian).
6. Pauer K. YU. Struktura hudozhestvennogo prostranstva v russkoj rok-poezii: Aleksandr Bashlachyov, Egor Letov i YAnka Dyagileva: Monografiya [The structure of artistic space in Russian rock poetry: Alexander Bashlachev, Yegor Letov and Yanka Diaghileva] Moscow: Vyrgorod,
2020. 383 p. (In Russian).
7. Sviridov S. V. Poeziya A. Bashlachyova: 1983-1984 [Poetry A. Bashlachev: 19831984] Russkaya rok-poeziya: Tekst i kontekst [Russian rock poetry: Text and context]: sb. nauch. tr. Tver', 2000. Vyp. 3. Pp. 162-172 (In Russian).
8. Sviridov S. V. Poeziya A. Bashlachyova: 1984-1985 [Poetry of A. Bashlachev: 19841985] Rok-poeziyakaksociokul'turnyj fenomen [Rock poetry as a socio-cultural phenomenon]: sb. nauch. st. CHerepovec, 2000. Pp. 5-18 (In Russian).
9. Frolova G. Vpoeticheskom mire Aleksandra Bashlachyova [In the poetic world of Alexander Bashlachev] Neva [Neva (Saint Petersburg)] 1992. № 2. Pp. 255-261 (In Russian)
10. SHaulov S. S. «Vechnyj post» Aleksandra Bashlachyova: opyt istolkovaniya poeticheskogo mifa ["Eternal Fast" by Alexander Bashlachev: the experience of interpreting a poetic myth] Russkaya rok-poeziya: tekst i kontekst [Russian rock poetry: text and context]: sb. nauch. tr. Tver', 2000. Vyp. 4. Pp. 70-85 (In Russian).
