CC BY
29
УДК 330.322
ЗАЛОГИ КАК ФОРМА ОБЕСПЕЧЕНИЯ КОНТРАКТНЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ М.В. Богатырева1
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Представлен анализ роли достоверных обязательств в обеспечении заключения и исполнения контрактов. Раскрыта одна их форм достоверных обязательств - институт залогов, рассмотрена история его становления и предложена классификация залогов по степени ликвидности и материальности. Определена взаимосвязь института залогов и трансакционных издержек (издержек оппортунистического поведения) во взаимоотношениях экономических агентов. Библиогр. 8 назв.
Ключевые слова: достоверные обязательства; трансакционные издержки; оппортунистическое поведение; залог.
PLEDGES AS A FORM TO ENSURE CONTRACT LIABILITIES M.V. Bogatyreva
National Research Irkutsk State Technical University, 83, Lermontov St., Irkutsk, 664074.
The analysis of the role of credible commitments in ensuring the signing and execution of contracts is presented. The paper discloses one of the forms of credible commitments - the Institute of pledges. The history of its formation is reviewed. The classification of pledges according to the degree of liquidity and materiality is offered. The correlation of the Institute of pledges and transaction costs (the costs of opportunistic behaviour) in the relations of economic agents is determined. 8 sources.
Key words: credible commitments; transaction costs; opportunistic behaviour; pledge.
В основе экономического роста лежат те же причины, на которые указывал ещё А. Смит - разделение труда и специализация, которые, в свою очередь, приводят к развитию отношений обмена между людьми. Если не существует препятствий для обмена, то каждый индивид, входящий в сообщество, получает возможность наиболее эффективным способом комбинировать ресурсы, принадлежащие не только ему, но и всему сообществу. Поэтому развитие современной экономики происходит за счёт устранения барьеров, препятствующих обмену между различными субъектами - людьми, фирмами, регионами, государствами.
Все барьеры, препятствующие развитию обмена, можно условно разделить на две группы - объективные и субъективные. Под объективными барьерами понимаются препятствия, существование которых обусловлено какими-либо естественными причинами. К таким естественным препятствиям можно отнести значительные расстояния между сторонами, вступающими в обмен, наличие труднопреодолимых для транспортных средств участков рельефа, специфические свойства обмениваемого блага (например, хрупкость или склонность к быстрой порче), недостаточная плотность товарного потока, не позволяющая реализовать эффект масштаба на транспорте и т.д. Влияние объективных барьеров преодолевается по мере развития технического прогресса. Обратимся, например, к 3-ей главе «Богатства народов» («Разделение труда ограничивается размерами рынка»), где А. Смит подчёркивает особую роль водного транспорта по
сравнению с сухопутным именно по причине значительного снижения издержек обмена и расширения размеров рынка [5, с. 94-96]. Не только А. Смит, но и его последователи (как, впрочем, и оппоненты) долгое время обращали внимание только на объективные (технические) барьеры обмена. Считалось, что развитие средств сообщения и технический прогресс вообще - достаточное условие снижения издержек обмена (преимущественно - транспортных издержек). В этом и состоит так называемая классическая традиция микроэкономической теории - фирма в ней рассматривается исключительно со стороны производственной функции. С этой точки зрения существование фирмы можно объяснить только тем, что она позволяет минимизировать производственные и транспортные издержки. Неудивительно, что большая часть исследований касалась возможностей фирмы реализовать в своей деятельности эффект масштаба производства [8, с. 115]. Попытки минимизации объективных (технических) барьеров на пути обмена (товарами, услугами, информацией) обогатили человечество такими достижениями, как железная дорога, авиация, телеграф, телефон, Интернет и т.д.
По мере снижения значения производственных и транспортных издержек как факторов, препятствующих развитию обмена, всё больше стала проявляться роль субъективных (институциональных) барьеров обмена. Под субъективными барьерами обмена мы понимаем такие препятствия, которые обусловлены сознательным участием человека в процедуре обмена.
1 Богатырева Марина Валерьевна, доцент кафедры мировой экономики, тел.: 89041212397, e-mail: bmv2005@list.ru Bogatyreva Marina, Associate Professor of the Department of World Economy, tel.: 89041212397, e-mail: bmv2005@list.ru
Представляется бесспорным, что причиной, побуждающей человека вступать в обмен с другими людьми, является его стремление к росту собственного благополучия. Эта мысль, высказанная А. Смитом [5, с. 103], стала аксиомой экономической теории.
Очевидно, верно и обратное - общей причиной, заставляющей человека отказываться от контрактов (обмена) с другими людьми, является опасение, что результатом таких контрактов станет уменьшение его благосостояния. Отсюда следует, что заключение сделки (обмен) ставится в зависимость от двух обстоятельств, носящих субъективный (личностный) характер. Во-первых, от набора тех компонентов, которые человек включает в состав своего богатства. Или, лучше сказать, от набора компонентов, определяющих уровень благосостояния человека. Во-вторых, от надёжности заключаемой сделки, то есть от степени уверенности индивида в том, что контрагент привержен тем нормам, которые господствуют в данном обществе. Попытки детализировать эти обстоятельства неизбежно вовлекают нас в непрекращающуюся дискуссию о приемлемости использования в экономическом анализе модели Homo economicus [3, с. 126].
Понятно, что модель Homo economicus оптимальна не для всех рассматриваемых нами случаев. Согласно замечанию П. Вейзе, «когда исследователь использует эту неоклассическую модель для анализа действительности, он явно или неявно исходит из двух предпосылок. Во-первых, допускается, что распределительный и организационный процессы протекают бесконечно быстро, в результате чего homo economicus всегда остаётся в состоянии равновесия, выбирает истинно оптимальный набор товаров и никогда не торгуется. Во-вторых, из человека делают чистого носителя потребностей, поскольку пренебрегают иной частью его личности, а именно способностью заключать соглашения о сотрудничестве с другими людьми. Короче говоря, задаются две характеристики времени и минимальные свойства личности: бесконечно быстрое приспособление окружающего мира к потребностям человека, бесконечно медленное изменение самих этих потребностей, а также изображение человека как эгоцентричного носителя потребностей. Это позволяет повсюду видеть свободный выбор, оптимальность, эффективность и равновесие» [3, с. 124].
Отличие субъективных барьеров в том и состоит, что имея дело с личностным подходом человека к процедуре заключения сделки, невозможно вывести чёткие количественные зависимости, как это происходит при учёте влияния объективных барьеров, тех же, например, транспортных издержек. Когда отношения обмена ограничиваются только объективными барьерами, сведения об изменении богатства доводятся до человека в виде жёстко заданного ограничения. Иными словами, человек уверен в том, что заключение сделки связано с потерей (приращением) богатства. Эта информация доводится до него с помощью рыночного ценового механизма.
В рассматриваемом здесь случае индивид отказывается от обмена (заключения сделки) под воздей-
ствием правовых, моральных либо этических соображений или же предполагает, что контрагент воспользуется возможностью экспроприировать его богатство. Довольно часто люди отказываются от обмена, руководствуясь куда менее определёнными причинами, а иногда даже под влиянием откровенных заблуждений и суеверий. К примерам подобного рода мы можем отнести случаи, когда отказ от обмена продиктован кастовыми (сословными), религиозными, расовыми и прочими подобными причинами. И хотя опасения людей носят мнимый характер, они (опасения) вполне реально затрудняют процесс обмена, сдерживают процесс разделения труда и, в конечном счёте, рост благосостояния индивидов, входящих в данное сообщество. История мировой экономики показывает, что очевидные соображения выгоды позволяют людям преодолеть воздействие таких барьеров. В общем можно сказать, что некоторые общественные институты являются препятствием для осуществления процесса обмена, и постепенная отмена или трансформация таких институтов позволяет снизить издержки обмена точно так же, как это делают технические открытия в промышленности и на транспорте. В качестве примера мы можем указать на существование ксенофобии как одного из самых откровенных рудиментов человеческого сознания. Это чувство служит основой для формирования соответствующего ему дорогостоящего института государственных границ, непрозрачных для движения товаров и услуг. Наиболее существенным следствием возникновения границ является, как известно, невозможность реализовать сравнительные преимущества, то есть оптимально распределить имеющиеся в распоряжении страны ресурсы. Хотя и издержки по содержанию пограничных и таможенных служб также нельзя сбрасывать со счёта. Потребовалось много времени, прежде чем экономическая теория и практика изменили сознание людей. Возникновение интеграционных союзов государств, отменяющих такие традиционные понятия, как граница и иностранец, является наиболее ярким, но далеко не единственным проявлением тенденции к преодолению субъективных барьеров, возникающих на пути обмена.
Однако далеко не всегда опасения людей по поводу того, что заключение сделки может привести к потере благосостояния, носят мнимый характер. Спустя полтора века после выхода «Богатства народов» Р. Коуз в работе «Природа фирмы» [4, с. 46] доказал, что процесс заключения рыночной сделки неотделим от особого рода издержек - трансакционных, которые и в самом деле способны поглотить значительную часть богатства, находящегося в распоряжении индивидов. Трансакционные издержки оказывают на процесс обмена точно такое же влияние, как производственные и транспортные издержки - они затрудняют процесс обмена, сокращают количество сделок и масштаб разделения труда вплоть до того, что могут вообще парализовать обмен [7, с. 326].
Работа Р. Коуза положила начало новому направлению в исследовании феномена деловой фирмы. Фирма теперь рассматривается как институт, способ-
ствующий снижению трансакционных издержек. Внимание учёных сосредоточилось не на внутренних производственных проблемах фирмы, а на характере её взаимодействия с контрагентами, на контрактной стороне деятельности фирмы.
Сам Р. Коуз в «Природе фирмы» выделил несколько компонентов трансакционных издержек. Первый компонент этих издержек - расходование ресурсов на поиск информации о равновесных ценах. Второй - затраты ресурсов на разработку деталей контракта. Третий - контроль за поведением контрагента по контракту. Всегда сохраняется опасность того, что контрагент попытается использовать пустоты в условиях контракта (неполноту контракта) для получения односторонних преимуществ за счёт партнёра. Нельзя исключить и того варианта, что контрагент просто нарушит условия контракта, если ожидаемые выгоды от такого нарушения окажутся выше, чем издержки.
В дальнейшем усилиями самого Р. Коуза, а также таких учёных, как Х. Демсец, О. Харт, Алчиян П. Джо-скоу и, конечно, О. Уильмсон удалось выделить два главных направления возникновения трансакционных издержек, одно из которых было условно названо управленческим, а другое - измерительным [6, с. 145-147]. Управленческие издержки возникают вследствие того, что фирма вынуждена расходовать часть имеющихся у неё ресурсов на составление контрактов с внешними контрагентами - поставщиками и покупателями - и контроль над поведением контрагентов с помощью специально созданных структур. Измерительные издержки возникают внутри самой фирмы в том случае, если характер производства не позволяет автоматически учитывать вклад, вносимый в конечный результат каждым работником фирмы. Очевидно, что значительная часть трансакционных издержек возникает в связи с тем, что невозможно исключить злонамеренное поведение контрагента по сделке (коварство), заключающееся в нарушении условий контракта и приводящее к частичной или полной потере ожидаемых выгод от контракта. Иногда эти издержки объединяются термином оппортунистические издержки.
Огромные возможности, которые обмен предоставляет производительным силам общества, обусловливает тенденцию к постепенному снижению уровня трансакционных издержек вообще и оппортунистических издержек - в частности. К сегодняшнему дню возникла масса институтов, которые способствуют снижению оппортунистических издержек. Некоторые их них - подобно правовой системе или системе контрактов - носят административный характер; некоторые - такие как репутация контрагента или доверительные отношения между сторонами сделки - имеют неофициальную, неявную природу.
Когда рыночные отношения и, прежде всего, отношения обмена только прокладывают себе дорогу среди существующих (унаследованных) докапиталистических институтов, трансакционные издержки очень высоки. Конечно, отношения обмена имеют более долгую историю, чем тот хозяйственный уклад, который мы обозначаем терминами капитализм, или рыночная экономика. Обмен получил распростране-
ние даже в тех сообществах, где между людьми сохранялись отношения личной зависимости. Но и в таких сообществах существовали не только правила заключения сделок, но и механизмы, обеспечивающие их выполнение. Объектом регулирования служила даже цена, которая должна была быть установлена на «справедливом» уровне. Бирдцелл и Розенберг отмечают, что внутри феодального общества «обмен был принудительным в том смысле, что подавляющее большинство крестьян и ремесленников были обязаны поставлять свои продукты и услуги на условиях, зафиксированных законом и обычаем. Наследственный статус крепостных сельских работников не мог быть изменён, они не имели права менять род занятий или место жительства. Цены и заработная плата представляли собой моральное суждение о достоинстве. С моральной точки зрения спрос и предложение не имели значения» [1, с. 44]. Что касается механизмов, обеспечивающих выполнение контрактов в докапиталистической экономике, то они почти повсеместно имели силовой, неэкономический характер. «Поместная система, основывающаяся на подробном соглашении о предоставлении прав на землю и защиту в обмен на труд и другие услуги, следовала давней практике использования рабского, принудительного труда» [1, с. 51].
Кстати, несколькими страницами ниже эти же авторы дают достаточно точное (хотя и несколько художественное) описание оппортунистического поведения. «Умение европейских крестьян уклоняться от выполнения своих обязанностей перед сеньорами обросло легендами. Беспомощный перед лицом прямого подавления, человек может ответить главным образом смесью лицемерия, подобострастия и коварства, и было бы неудивительно, если бы жизнь в поместье развивала такие же характеры, как современные тюрьмы» [1, с. 52].
Так обстояло дело внутри поместий, представляющих собой замкнутую систему политических и экономических отношений. Однако в тех случаях, когда обмен проходил на границе сообществ, проявления оппортунистического поведения носили гораздо более дерзкий характер. М. Вебер замечает, что «подобно войне или морскому разбою, свободная торговля, не связанная какими-либо нормами по отношению к людям вне данного племени и рода, не встречала никаких препятствий. Внешняя мораль дозволяла за пределами коллектива то, что строго порицалось в отношениях между «братьями»; подобно тому как капиталистическое предпринимательство в своих внешних чертах и в своём «авантюристическом» аспекте было известно всем тем хозяйственным системам, где существовали имущество денежного характера и возможность использовать его для получения прибыли, авантюристический склад мышления, пренебрегающий этическими рамками, также был явлением повсеместным» [2, с. 79].
Можно предположить, что в любом сообществе процесс снижения трансакционных (оппортунистических) издержек занимает длительный период времени и носит эволюционный характер. Это обусловлено не
только постепенным вытеснением из делового оборота наиболее откровенных форм оппортунистического поведения. Не меньшее значение имеет то обстоятельство, что сообщество должно стать более однородным в смысле тех ценностей, которые приемлют составляющие его индивиды. По этой причине те страны, которым не удалось устранить элементы сословности (кастовости) в отношениях между согражданами, при прочих равных условиях будут вынуждены тратить большую часть своих ресурсов для обеспечения бесперебойности процесса обмена. В обществе, где соседствуют общины с поляризованными интересами, индивиды будут утаивать и даже маскировать свои намерения, надеясь, таким образом, добиться односторонних уступок от контрагента при заключении сделки. По терминологии некоторых авторов, индивидам будет выгодно инвестировать в стратегическую торговлю. Следовательно, избыточный расход ресурсов у индивида будет возникать в связи с приобретением информации об истинных причинах, заставляющих контрагента вступать в сделку. Можно допустить, что если затраты на приобретение информации становятся слишком большими по сравнению с ожидаемым выигрышем от сделки, то сделка вообще не состоится. В конце концов, высокая цена информации о намерениях контрагента оказывает на сделку такое же губительное влияние, как и высокие транспортные издержки. Как показывает практика, даже бурный и длительный экономический рост не гарантирует странам снижения трансакционных издержек, если результаты этого экономического роста ведут к экономической стратификации общества. В таких странах может быть достигнуто взаимное понимание и снижение трансакционных издержек в отношениях между предпринимателями, но неизбежно сохранятся высокие трансакционные издержки во взаимоотношениях предпринимателей и наёмных работников.
Из сказанного ясно, что если бы заключению сделки не угрожало оппортунистическое поведение, то отношения обмена стали бы более интенсивными, а использование ограниченных общественных ресурсов - более эффективным. Поэтому вполне логично, что в сообществах, основанных на отношениях обмена, возникают институты, ограждающие обмен от элементов оппортунистического поведения.
С давних времён основным методом предотвращения издержек оппортунистического поведения служили так называемые достоверные обязательства. «Достоверное обязательство - контракт, согласно которому сторона, действующая на основе обещаний партнёра, обязательно получит возмещение своих расходов, если обещавшая сторона преждевременно прекратит или иным способом прервёт выполнение договора. Такие контракты следует отличать от недостоверных обязательств, являющихся пустыми обещаниями, и полудостоверных обязательств, содержащих риски экспроприации остаточного дохода. Достоверные обязательства соответствуют контрактам, в рамках которых одна или обе стороны делают инвестиции в специфические активы» [6, с. 688]. Последнее предложение призвано подчеркнуть, что стан-
дартные рыночные сделки по определению свободны от элементов оппортунизма. При всякой попытке контрагента изменить условия сделки в свою пользу индивид свободно перезаключает сделку с другим контрагентом.
Наиболее простым способом создания достоверных обязательств служит институт залогов. Залогом называются активы, которые неминуемо будут потеряны стороной в случае, если она преждевременно прекратит или иным способом прервёт выполнение договора. Эффективность залогов (в смысле их реального воздействия на поведение контрагентов в сделке) обеспечивается тем, что эти залоги имеют несомненную ценность хотя бы для одной из сторон контракта. В этом, кстати, состоит важнейшее отличие залога от достоверного обязательства в том смысле, в котором оно используется О. Уильямсоном. У него, как мы видим, достоверное обязательство эффективно, поскольку гарантирует возмещение доходов стороне, полагающейся на обещания. Залоги эффективны ещё и потому, что они гарантируют потерю активов стороне, раздающей обещания. Проблема состоит только в том, что именно (какой актив) выступает предметом залога.
Наиболее древней формой залога является здоровье (и даже жизнь) самого контрагента либо лиц, чьё благополучие ему небезразлично. Иначе говоря, самая древняя форма залога - институт заложников. Особенно широко он использовался в средние века. На Ближнем Востоке стала правилом передача «на воспитание» в семью контрагента одного из наследников купца, заключающего сделку. В более широком смысле институт заложников всегда используется для обеспечения предсказуемости поведения контрагента, даже если отношения не носят характера обмена. Достаточно вспомнить, что один из сыновей московского князя Дмитрия Донского - Василий Первый, должен был жить в расположении монгольского хана. Со временем такая жёсткая форма залога пришла в противоречие не только с моральными устоями общества, но и с правовыми условиями его существования. Но, представляется, что даже не это привело к исчезновению института заложников. При системе гарантий в форме заложника коммерческий риск распространяется слишком глубоко в область благосостояния индивида. Коммерческое ремесло становится подобием русской рулетки и входит в противоречие с фундаментальной чертой экономического человека, известной как «отвращение к риску». Правда, система заложников по-прежнему используется не только маржинальными слоями общества; она довольно распространена в странах, где ослаблены правовые формы разрешения контрактных противоречий.
В более позднее время стала использоваться такая форма залога, как «долговая яма». Так называется правило, в соответствии с которым должник, не выполнивший своих обязательств, должен провести в тюрьме некоторое время, обычно пропорциональное сумме непогашенных им обязательств. Эта форма залога является промежуточной между институтом заложников и различными имущественными видами
залогов. В настоящее время предприниматель тоже может быть подвергнут тюремному заключению, но только не в том случае, если он действовал в рамках коммерческого риска. Что же касается долговой ямы, то контрагент нёс такое наказание просто по факту возникновения на его стороне просроченных обязательств, независимо от того - присутствуют ли в его поведении «оппортунистические» мотивы.
Разнообразные имущественные формы залога, которые, несомненно, менее обременительны для контрагента стали использоваться ещё в древности, но личные формы залога вытеснили значительно позже. Имущественные залоги предполагают, что неисполнение условий контракта одной из сторон повлечёт за собой только утрату части имущества. Однако эта система вовсе не гарантирует, что индивид не сможет нанести ущерб благосостоянию своего контрагента, не нарушив закон, а лишь обойдя его. Этот вариант представляется вероятным, если принять во внимание, что правовая система не может быть формально применена для всего множества действительных случаев неисполнения коммерческих обязательств.
Такие пустоты (лакуны) в законодательстве частично могут быть восполнены судебной системой, системой третейских судей и т.д. Главное, что для этого необходимо - заинтересованность сторон в заполнении таких пустот в соответствии с некоторыми общими правилами. Действия индивида должны соответствовать не только (и не столько) букве закона, сколько духу, царящему в предпринимательском сообществе. В этом случае залог становится невещественным; залогом становится репутация индивида. Даже обойдя букву закона, индивид теряет возможность увеличить своё благосостояние путём заключения сделки, он просто исключается из предпринимательского сообщества. Таким образом, репутация индивида является для него активом, поскольку позволяет упростить процесс обмена ресурсами с другими индивидами. Именно это свойство репутации позволяет использовать её как форму залога. Правда, в отличие от рассматриваемых ранее залогов, он носит невещественный характер.
Не менее важным, чем разделение залогов на имущественные и неимущественные, нам представляется их классификация по такому признаку, как ликвидность. Дело в том, что некоторые залоги могут быть (с разной степенью усилия) обращены противоположной стороной сделки в свою пользу с целью полного или частичного покрытия возникающих по вине контрагента убытков. Такие формы залогов уместно будет считать ликвидными. Этим свойством обладает, например, такая форма залога, как предоплата. Причём, в силу особых свойств денег (абсолютная ликвидность), которые в данном случае выступают предметом залога, предоплата выполняет функцию залога идеально. Менее удобной формой залога являются имущественные гарантии, которые берёт на себя одна из сторон. В силу более низкой ликвидности предмета залога от контрагента потребуются дополнительные издержки при конвертации имущественного залога в денежную форму.
Некоторые формы залога имеют нулевую ликвидность в том смысле, что ни в коем случае не могут быть обращены пострадавшей стороной в свою пользу с целью покрытия убытков. Классический пример такого рода залогов даёт нам институт заложников как таковых. В случае, когда одна из сторон нарушила условия контракта, она несёт потери в виде, выражаясь формальным языком, дорогого для неё актива. Но этот актив является настолько специфическим, что не представляет, как правило, интереса для других участников рынка и с этой точки зрения является абсолютно неликвидным. Аналогичные выводы можно сделать и в том случае, когда предметом залога является репутация одного из участников сделки. В случае неисполнения контракта он теряет собственную репутацию, то есть абсолютно специфический актив, который не может быть использован другими лицами. При этом сторона контракта, которая выступает истцом в данном конфликте, не может обратить залог на покрытие собственных потерь. Следует отметить, что использование репутации в качестве залога носит более универсальный характер, чем другие формы залога. Обычные залоги создаются с целью предотвращения недобросовестного поведения контрагента, в то время как репутация включает оценку деловых качеств партнёра, его способность (а не только намерение) осуществить сделку.
Интересным представляется тот факт, что, как показывает не только история, но и современная практика, обе формы залога - ликвидная и неликвидная -обнаруживают свою высокую эффективность в качестве инструмента, способствующего снижению тран-сакционных издержек. Можно сделать предположение о том, что для каждого участника сделки существенным представляется именно то обстоятельство, что контрагент не заинтересован в разрыве сделки, поскольку в этом случае он (контрагент) утратит часть своего богатства (благосостояния). При этом ликвидность залога в указанном выше смысле не имеет большого значения. С этой точки зрения любые инвестиции в специфические активы, уже произведённые контрагентом, могут рассматриваться как залог при заключении сделки, если только эти инвестиции обращаются в чистые потери богатства при условии прекращения сделки. Здесь мы имеем дело с феноменом предсказуемости в поведении контрагента, как одним из слагаемых, формирующих отношения доверия между сторонами сделки.
Проблемы могут возникнуть в связи с тем, что одна из сторон сделки не может оценить истинные размеры инвестиций в специфические активы, произведённых другой стороной. Соответственно она не может оценить масштабы изъятия богатства, которыми будет сопровождаться для другой стороны факт досрочного расторжения сделки.
Если оценивать общую тенденцию в видоизменении господствующих форм залогов, то она состоит в постепенном снижении уровня издержек, которые необходимо понести контрагенту для того, чтобы гарантировать своё участие в сделке. Это снижение издержек может проявиться непосредственно - в виде
уменьшения объёма ресурсов, которому контрагент должен придать форму залога. Другая форма снижения издержек проявляется в том, что контрагент избегает риска, с которым связаны сильные формы залога (заложники, круговая порука и пр.). Мы должны помнить, что с содержательной точки зрения абсолютно не имеют значения причины, по которым рациональный индивид отказался от заключения контракта с другим индивидом. Считает ли он, что размер залога, который должен быть им создан, не соответствует ожидаемому выигрышу, или что осуществление сделки сопряжено со слишком большим риском потери благосостояния - это никак не изменяет того обстоятельства, что сделка сорвалась. В любом случае мы можем сделать вывод о том, что уровень трансакци-
онных издержек оказался слишком высоким по сравнению с ожидаемым выигрышем от сделки. Это рассуждение показывает, что при оценке роли залогов в качестве гарантии обеспечения сделки необходимо избегать упрощений. Роль залога определяется не только его абсолютной величиной, но и вероятностью того, что данный залог может быть утрачен.
Возникает принципиальный вопрос - могут ли трансакционные издержки в нестандартных сделках снизиться до нулевого (или, лучше сказать, пренебрежительно низкого) уровня? Это становится возможным только в том случае, если в распоряжении общества оказывается такой уникальный ресурс экономии на трансакционных издержках, как доверие.
1. Бирдцелл Л., Розенберг Н. Как Запад стал богатым: экономическое преобразование индустриального мира / пер. с англ. Б. Пинскера. Новосибирск: Экор, 1995. 352 с.
2. Вебер М. Избранные произведения / пер. с нем., под ред. Ю. Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
3. Вейзе П. Homo economicus и homo sociologicus: монстры социальных наук // THESIS: Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Вып. 3. С. 115-130.
4. Коуз Р. Природа фирмы / пер с англ.; под ред. О. Уильям-сона, С. Уитнера // Природа фирмы. М.: Дело, 2001. С. 3353.
5. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства
Библиографический список
народов. Антология экономической классики. В 2 т. М.: МП «ЭКОНОМ», 1991. Т. 1. 475 с.
6. Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация / науч. редактирование и вступ. ст. В.С. Катькало; пер. с англ. Ю.Е. Благова, В.С. Катькало и др. СПб.: Лениздат, CEV Press, 1996. 702 с.
7. Харрис Л. Денежная теория / пер. с англ. Общ. ред. И вступ. Ст. В.М. Усоскина. М.: Прогресс, 1990. 750 с.
8. Чемберлин Э.Х. Теория монополистической конкуренции: (Реориентация теории стоимости). М.: Экономика, 1996. 351 с.
УДК 338.22.021.2
НЕОБХОДИМОСТЬ СТИМУЛИРОВАНИЯ РАЗВИТИЯ ИННОВАЦИОННОГО БИЗНЕСА НА ЗАКОНОДАТЕЛЬНОМ УРОВНЕ
И.И.Галяутдинов1
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
На основе аналитического материала рассмотрен актуальный вопрос дня о необходимости диверсификации экономики России в производственном секторе ввиду недостаточной развитости наукоёмких технологий, с малой долей трат на НИОКР субъектами предпринимательской деятельности в себестоимости выпускаемой продукции. Предложены научно обоснованные механизмы стимулирования развития инновационного бизнеса во всех секторах экономики России, скорейшее внедрение которых представляется необходимым. Материал является полезным с позиции представления широкого обзора состояния дел в инновационной составляющей российского бизнеса.
Ил. 1. Табл. 1. Библиогр. 8 назв.
Ключевые слова: экономика народного хозяйства; малый и средний бизнес; инновации.
THE NEED TO PROMOTE THE DEVELOPMENT OF INNOVATIVE BUSINESS AT THE LEGISLATIVE LEVEL I.I. Galyautdinov
National Research Irkutsk State Technical University, 83, Lermontov St., Irkutsk, 664074.
On the basis of the analytical material the paper deals with the pressing issue of the day on the need to diversify the economy of Russia in the industrial sector due to the lack of development of high technologies, and little spending on research and engineering developments by the subjects of entrepreneurial activities in the product prime cost. It proposes science-based mechanisms to promote the development of innovative business in all sectors of Russian economy, and emphasizes the necessity of their early introduction. The material is useful from the perspective of a broad overview of the state of affairs in the innovation component of Russian business.
1 Галяутдинов Ильдус Ильясович, кандидат технических наук, доцент кафедры управления промышленными предприятиями. Galyautdinov Ildus, Candidate of technical sciences, Associate Professor of the Department of Management of Industrial Enterprises.
